Вселенная Метро 2033: к далекому синему морю

Но, во-первых, хозяйки не оказалось. А во-вторых, хозяин сразу отправил его в душевую, располагавшуюся сразу же за сенями. Отмытый и довольный Морхольд получил свежую, пусть и не новую пару тёплого армейского белья старого, как отходы мамонта, образца. Пресловутую "вошебазу", то есть самую настоящую зимнюю "белку". И, кроме этого сухого и пахнущего только лежалым счастья, хозяин одарил его неношеными шерстяными носками.

Хозяин... хозяин. Стало ясно, что он именно тот, кого боялась вся округа. Включая бандитов, зверьё и, вероятнее всего, самого Клыча.

Чуть старше Морхольда, на неуловимые лет пять-десять. Высокий, крепкий, с коротким ёжиком волос и внимательными глазами. Несколько шрамов на лице и бездна спокойной уверенности. Такой, что Морхольду оставалось только сыто рыгнуть после ужина и честно рассказать о цели визита и собственных планах. Которые, к слову, включали выбивание правды именно из мужика напротив. Он-то, кстати, чай пил из обычной кружки, с ручкой, обвязанной нитками.

Чай парил, мёд сладко пах, хозяин молча пил и внимательно смотрел то на кота, спящего в углу, то на Морхольда. А тот, сочно причмокивая, с присвистом хлебал из блюдца и не знал с чего начать. И косился на СКС, висящий прямо сбоку от хозяина. Странно, но оружие никак не нарушало уюта комнаты.

— Давай упрощу тебе задачу, — хозяин отрезал кусок сот и протянул Морхольду, — ты как к такому предложению?

— Так заметно, что меня что-то гложет и не могу это высказать?

— Прямо в точку, — тот усмехнулся, — лучше и не скажешь.

— Ну... если оно так, то только "за".

Тот кивнул.

— Для начала, гостюшка, ты б представился. Понимаю, недосуг, усталость и всё такое... но?

Морхольд усмехнулся в ответ.

— Прошу прощения, утомился.

— Кто бы сомневался. На дворе-то, чать, не благословенный две тысячи восьмой. Это тогда было хорошо. Евро сорок, доллар тридцать, нанотехнологии, маршрутные такси, первые айфоны и вообще — тишь, гладь и божья благодать.

— Действительно. Меня зовут Морхольд.

— Интересное имя. Валлийское, кажется? Вроде бы упоминалось в "Тристане и Изольде"?

— Радует общение с образованным человеком. Гляжу на вас и так и вижу очами души своей диплом о высшем. И почёму-то звезды на погонах в придачу.

— Да чего только не бывает, особенно в прошлом.

— Ну, так...

— Кто слишком много такает, тому в рот птичка какает, — хозяин отхлебнул из кружки, — слышали, наверное?

— Великолепная книга за авторством Франсуа Рабле. Из главы о детстве Гаргантюа, если память не изменяет?

— В наши то с вами времена общение с человеком, не чуравшимся в прошлом чтении классика французской литературы, да и мировой в целом — великая радость.

— Ну, старик Рабле умел радовать неожиданными перлами в своем панегрике, эт точно, — Морхольд надул щеки и, прихлюпнув, допил чай, — а как вас величать?

— Хм... — хозяин открыл портсигар, жестяной, советский, с выдавленной охотничьей собакой, предложил угощаться, — а зовите меня, пожалуй, Егер... Хотя нет, это имя для того, кто давным-давно ушёл. Можно сказать, что стал призраком. Зовите Лесником.

— Удивительно незнакомое имя. Оба.

— Взаимно, земляк.

Морхольд удивленно посмотрел на него.

— И не спрашивай, не поймёшь. Родились мы с тобой в одном городе. Том самом, бывшим когда-то очень радостным. Откуда ты и добрался сюда.

Удивляться этому уже не хотелось.

— Может быть... земляк, ты тогда знаешь, зачем приперся к тебе?

Лесник пожал плечами.

— Знаю. Бери сигарету, Морхольд. Угощайся...

— А, не курим... — Морхольд взял самокрутку, сделанную с помощью машинки и тоненько хрустнувшую всамделишней папиросной бумагой.

— Добалагурим, не переживай. Да и никто из нас двоих не Цезарь.

— Любишь "Обелиск"?

— Да а как его не любить? Соляры для генератора нет, так бы включил.

— Странно, что нет.

— Появится. На, читай. Тебе оставила твоя девочка.

На столе, практически незаметно, появился листок из записной книжки. Морхольд вздохнул, увидев написанное. Координаты. Простые географические координаты.

— Это далеко, — Лесник закурил, — очень. На юге.

Морхольд сглотнул. Но как?

— Они пришли вчера. Девочка, девушка и парень-башкир. — Егерь постучал пальцами по столу. — Жалко девушку. Мало того, что с пальцами беда, так её ещё и подрали дети Дагона.

— Рыболюды?

— В точку. Дойдут до него руки, правда, когда, не знаю. Развёл, понимаешь, чёрт те что на реке.

— Они...

— Они ушли сегодня утром. Двинулись в сторону Похвистнево. Дойдут, как мне думается. Очень уж паренек у них упорный. Да и девочка...

— Девочка чудо, — Морхольд облизал пересохшие губы, — просто чудо.

— Чудо то, что ты смог сюда дойти. И выжить.

— Откуда ты столько знаешь? И кто ты такой, твою-то за ногу?!

— Я же сказал, что твой земляк и меня зовут Лесник. Я местный... старожил.

— Да нет здесь таких старожилов, землячок, — Морхольд помотал головой, — не слышал про тебя. Никогда.

— Так ты не живёшь здесь. Мотаешься где попало, а на родину не заманишь хоть калачом, хоть пряником. Стыдно тебе?

Он не ответил. Пожал плечами.

— А потом удивляешься, что чего-то не знаешь. Свой город надо любить.

— Ага.

— Ага, ага... — Лесник невесело усмехнулся. — Жаль, Таната нет. Он бы тебе все объяснил куда доходчивее.

— Я смотрю, вас здесь немало.

— Нас здесь трое. Я, Танат и Мэри Энн. Был ещё пес, Костоглод. Но он погиб. И Таната тоже... нет. И хорошо, что ты встретился именно со мной. Встретился бы с ним, значит дела у тебя были бы плохи.

— Да ладно тебе, хватит лечить. Так понимаю, что вышел сюда не просто так. Судьба такая?

— Как говорил один стрелок, Морхольд, это Ка.

— Роланда его Ка и лично Стивен Кинг привели в начало пути. А мне бы добраться до конца своего. До своей Тёмной Башни. И найти свой Ка-тет.

— Захочешь, так доберёшься, — Лесник пожал плечами, — было бы желание.

— На юг?

— Ты испугался? Знаешь такое место, Джемете?

Морхольд не ответил. Анапа, значит. Вот как...

Всё сходилось. Туда они и отправились практически день в день, когда небо разродилось огнём. Вся его семья. Отдыхать на море.

— А как я могу быть уверенным в...

— Не придумывай причин, сынок, — Лесник усмехнулся, — будь мужиком.

Спорить с ним о возрасте и о том, что он ему годился в братья, не хотелось. Все это было неправильным. Дом, хозяин, координаты, разговор этот дурацкий, отдающий надуманным диалогом в приключенческом чтиве, что так любил читать тогда, до всего этого дерьма. Надуманный, как бы многозначительный, с недомолвками и Тайной. Именно Тайной с большой буквы "т".

— Она уже тогда, оставляя листок, знала про мой выбор?

Морхольд внимательно смотрел на человека, увиденного впервые.

Даша Дармова. Странная девочка, умеющая то, что нельзя было и предположить в прошлой жизни. Ведь оставляя эти самые цифры и градусы широты с долготой, она давала выбор. Ему, человеку, вроде бы выполнившему свои обязательства. Ведь довел до Отрадного. Ведь сдал с рук на руки упрямому башкиру Азамату.

Но на душе скреблись кошки. Такие, с вон того кота величиной. И соответствующими когтями. Ведь, давайте честно, он же шёл не из-за такой нужной информации. Он просто нашёл себе какую-то настоящую цель. Кроме постоянных ходок за давно пришедшим в негодность хабаром из прошлой жизни. Или за ублюдками, чьи головы оценивались в патронах. И как же быть?

Лесник кивнул головой, встал и вышел. Оставил Морхольда наедине с самим собой. Подумать. Тоже мне, благородный дон, ну-ну. Хотя, и это верно, больше-то он ничего и не мог бы сделать. Выбор есть всегда. Даже пусть и небольшой.

Идти в Похвистнево? Или идти на юг?

Анапа. Он был там один раз. Его разговоры и отправили маму с сестрой туда. Море за невысокими дюнами. Запах соли и шашлыка. Гомон детей, их там всегда было много. Кусочек солнечного теплого счастья, оставшийся в памяти. И дорога туда куда длиннее, чем в ту же Уфу.

Ответ Морхольд уже знал. Выбор, на самом деле, сделан. Осталось только его осмыслить и принять. И начать новую дорогу. Но сперва выспаться.

— Вроде бы все проверил, стреляет хорошо. Но старый... — Лесник положил перед Морхольдом "макарова", блестящего маслом и три обоймы. — Патронов маловато, ты уж не обессудь. Что было — отдал парнишке этому, Азамату. Ему придётся тяжелее. Чем тебе.

Морхольд кивнул. Тут хозяин оказался прав на все сто.

— Ну, усатый, бывай... — он протянул руку, очень сильно захотев погладить кота по умной башке, — не обижайся.

Кот посмотрел умно, по-человечески, и сам ткнулся широким лбом прямо в ладонь. Муркнул и пошел к деревьям. Оглянулся, замерев и глядя прямо на Морхольда. Мол, чего стоишь, пойдем! Ну?!!

Человек покачал головой, пожав плечами. Виновато и отчасти жалко. Кот повернулся задом, чуть дрогнул хвост и зверь пропал среди стволов.

— Б..ь!

Морхольд сплюнул.

— Чего ругаешься? — Лесник покосился на него.

Ветер выл всё сильнее. Зима приближалась. А Лесник только поднял капюшон штормовки. И всё.

Зря он думал, что Морхольд не бывал дома. Ещё как бывал. И новая, весьма долгая дорога, начнется через него. И теперь Морхольду предстояло возвращаться. В Отрадный.

— Так чего ругаешься?

— Стыдно. Даже кот, и тот на меня надеялся.

— Не глупи, — Лесник закурил. Ветер мгновенно растаскивал дымок в стороны, — ты не просто прогуляться решил. Семья... это же самое главное и дорогое, что есть у человека. Ты можешь найти свою. Любой поймет. Не поймёт, так либо мудак, либо дурак.

Морхольд не ответил. Примерял пистолет к большому внутреннему карману плаща. Кобуры у Егеря не оказалось. Вместо неё хозяин подарил Морхольду старый и надёжный вещевой мешок. Тот, чьи точные копии-близнецы доходили куда угодно вместе со своими хозяевами. Хоть на Эльбрус, хоть до Кандагара, хоть до Берлина. И не пустой.

Кусок сала, связка твердых, убить можно, сухарей. И спирт. Святое правило трёх "с", передавемое от отца к сыну. С которым русская армия выигрывала любую войну. Сало, сухари и спирт. Ни мороз, ни пекло, ничего не страшно.

Толстый пластиковый пакет с тремя десятками сигарет в картонных пачках. И свитер. Той же домашней вязки, что и носки. Плотный, тёплый, самое то по погоде на дворе.

— Как думаешь добраться?

Морхольд пожал плечами.

— Через Волгоград, потом вдоль железнодорожной ветки на Краснодар. А там — как получится. Надо бы успеть до Нового года. И подарки найти.

— Оптимист, — хмыкнул Лесник, — или нет?

— Ну... тут как выйдет. Если все срастётся, то какой-то кусок даже пролечу. Волга встанет — сколько-то по льду пройду.

— Тоже правильно. Бывай, человече.

Он хлопнул его по плечу и пошел в дом. Морхольд кивнул и двинулся обратно. Только не вдоль реки, а посуху. Так-то оно сподручнее, да и мало ли?

Небо сыпало крупой, острой и жёсткой. Дождь принимался лить не меньше пяти раз, пока он добрался до бывших дач в Раздолье. Земля снова раскисла, плевалась брызгами, заставляла чаще опираться на посох-острогу. Спина не соглашалась, одаряя вспышками и выстрелами боли. Но Морхольд шёл и шёл, как заведенный.

Раз-два, раз-два, левой, левой. Таким шагом можно пройти весь мир. Если есть задача. Или вера во что-то. Хотя пройти даже не мир, а полторы тысячи километров хотелось бы ни одному. Но уж как есть. Его размен с судьбой Даши Дармовой оказался равноценным.

Рука, начавшая походить сама на себя, смазанная жиром и мазью из трав, крепко забинтованная, беспокоила не так часто. Глаз не работал. Тёк слезой и порой вспыхивал ало-огненной паутинкой в темноте под перевязкой. Смех, да и только: калечный рукожоп шел в свою личную Шангри-Ла, аки Фродо в Мордор. Ага, наверное, проще было зайти посередь реки Большой Кинель и терпеливо ожидать, пока кто-нибудь не схарчит. Но ведь если помирать, так с музыкой. И Морхольду очень сильно хотелось, чтобы она звучала не скоро.

Он остановился. Крыши домиков, заметные среди разросшихся посадок, серели впереди. Пробивались через морось тёмными острыми пятнами, кое-где провалившимися, либо щерящимися обломанными зубами проломов. Заботливые хозяева, ухаживающие за домиками, давненько стали удобрениями для собственных грядок. Не любил Морхольд эти места. И даже до Войны-Беды не любил.

Единственное, что радовало: не нужен счётчик. Нет здесь радиации. Не с чего ей здесь браться. Зато хватало собственных гадостей. А как ещё, если двадцать лет назад по всей земле прошлась беда, да такая, что вспоминать не хочется. Не говоря о том, что если много лет закачивать водяной раствор вместо выкаченной нефти — как-нибудь, да рванёт. Отрадный в некоторых местах был напичкан дрянью, называемой самим Морхольдом "ловушками". Разными.

Вот и сейчас, прямо перед ним, сырой воздух совершенно незаметно подрагивал сразу в нескольких местах. И эти самые "несколько мест" явно сливались в кривую полосу, шедшую по всему открытому пространству. А по бокам торчал такой бурелом, что лезть в него ну просто очень не хотелось.

"Битум". Никак больше назвать густую вязкую горячущую смолу он не смог. Смоляное варево, как-то растворившее на его глазах немаленького лосенка. И вся эта пакость сейчас как нарочно оказалась на самом удобном пути к его первой цели. Эти "ловушки" появлялись и пропадали не очень быстро. Несколько дней, порой неделя. И, как на зло, сегодня явно решили оказаться здесь.

Морхольд чуть отступил, спрятавшись под обвисшим сырым кленом. Серая пелена над головой густела и не рассасывалась, это да. Вот только он совершенно не помнил, чтобы низкая облачность останавливала охотящуюся стервь. И застревать на открытом месте столбом не стоило.

Так... какие варианты?

Варианты-то выглядели так себе, ничего хорошего.

Первый: пройти через бурелом из разросшегося чилижника, перекошенных карагачей, кленов, вязов и редких тополей, невесть как оказавшихся здесь. Долго, а по времени уже обед. Добраться до цели стоило засветло. Пойдешь через одичавший пролесок — три часа пропадут. Как минимум.

Второй: вернуться на полкилометра и попробовать обойти дачи по самым границам. Но тут подводных камней больше. "Битум" может быть где угодно. Не говоря о "мясорезке". И время, тоже сразу пропавшее. Да и не хотелось ковылять назад, жалея самого себя.

Ну, и третий, к которому он и склонялся. Пройти по доскам забора самой крайней дачи, выломав и настелив их на относительно целый кусок частокола. Тем более, несколько уже валялись, сырея, впереди. Хотя тут ещё та загвоздка. Сам бы Морхольд, будь он мародером или бандитом, сам бы с удовольствием подстроил все именно так, воспользовавшись моментом. И сидел бы в засаде. Чужих следов незаметно? Так дождь хреначит какие сутки?

— Монетку кинуть? — Поинтересовался он у дач. Или у неба. Или у пустоты за спиной. — А толку? Да и хрен с ним.

И шагнул к доскам. Пришлось попотеть, укладывая их, но вроде бы выходило, как и задумывалось. Морхольд осторожно, косясь на марево над "ловушкой", пополз вперед. Дерево прогибалось, хрустело и брызгало прелью и щепками на концах. Дрожало, но не ломалось. Морхольд пыхтел и аккуратно, сантиметр за сантиметр, двигался подальше от жаркого и жадного зёва ближайшего "битума". Жухлая остатняя трава рядом уже ссохлась в проволоку, совершенно выдавая "ловушку".