Наместный маг 2: Пест - ломаный грош

— А не взбеленятся они, коли силу будут не от людей брать, а из места силы напрямую? — Лукаша, хмурясь, почесал затылок. — Не торопился бы ты с таким, Пестушка...

Пест даже прекратил складывать вещи и задумчиво глянул на Лукашу.

— А ведь дело говоришь... Надобно это со старостой обговорить, или вообще с главами родов. Одному такое решать будет не по чину. Такое слово и дело с Хозяевами на каждом след оставит...

— Дело говоришь! — закивал Лукаша. Он глядел на сборы Песта и спросил, скорее так, для интереса. — А со знаком своим решил что?

Пест оторвался от своего дела и взглянул на Лукашу. Вздохнул, махнул рукой и принялся дальше складывать стеклянные пузырьки.

— Чего? Неужто дюже худо со знаком у тебя? — удивленно спросил Лукаша.

— Худо... — со вздохом ответил Пест. — Смотрели мы прах, что от знака Аккилуровского остался. След от ворожбы темной там до сих пор есть, а в следе том... там такого наверчено! Баба Аккилура через тот знак слышать, видеть и говорить могла, а когда надо — и морок навести! И сама предстать перед говорившим могла, аки живая и настоящая. И сие без мажьей волшбы! Только ведовство и колдовство темное. Дакрит как увидал, что наворожила Аккилура в знаках своих, сразу рисовать принялся и чуть ли не носом в знак тыкался.

Пест затянул горловину заплечного мешка, отчего тот сжался. Послышался слабый стук стекла об стекло. Он аккуратно надел мешок за лямки и поднялся.

— То, Пестушка, потому наворожено, что Аккилура по теням не шастала и в любую тень уходить не умела! Вот для того стряпала ведьма старая артефакт такой! — Лукаша забрался по столбику к своему домику и уселся на крылечко.

— Это-то и так ясно. Я о том толкую, что мне такой знак не сделать... — Пест потупил взгляд, словно извиняясь. — Больно ворожба тонкая и темная... меня с тьмы и смерти воротит, аки болезного...

— Тебе такого не надо! Ты сам прикинь, что тебе от знака твоего в селе надобно?

Тут Пест задумался, и задумался крепко.

— Ну... тут как? Мне наперед надо знать, коли где беда случиться. Чтобы любой ведал, как меня позвать, — Лукаша сидел и глядел на Песта, говорившего эти слова, и одобрительно кивал. — Далее надо мне, чтобы мне могли весть словом передать, ежели случилось чего такого, что вроде и не беда, но и добром не назовешь. А еще хотелось бы, чтобы видеть можно было через знак...

— Главное-то забыл! — хмыкнул Лукаша.

— Ну, то само собой! Надобно, чтобы знак тот являл каждому, кто тронет его, что знак этот — мой! — хмыкнув, ответил Пест. — Вот вертели, значит, мы такой артефакт с Дакритом и так и сяк. Дорогим выходит такой артефакт. Дороже золота весом...

— Ай-ай-ай! — закивал и осуждающе погрозил пальцем Лукаша Песту. — В чем твоя ворожба сильна, Пест? Что умеешь так, что не один маг, окромя учителя твоего, повторить не может?

— Ну, врачевать себя могу...

— Ой ли? — с хитрым прищуром спросил Лукаша. — А ну! Глянь на руку свою! Глянь, глянь... А теперь ноготь свой толкай, чтобы вырос он длинным, с палец длиной... Толще делай его! Толще!..

Пест сначала не понял, чего хочет домовой, но потом... Ногти под взглядом Песта начали расти и утолщаться. И чем дальше, тем сильнее ноготь становился похож на хищный коготь.

— Эту, Пестушка, ворожбу метаморфизмом именуют. Маги, что им владеют, вперед свое тело меняют. Они из тела своего и оружие сделать могут, и другой артефакт какой...

— А ты откуда знаешь? — спросил Пест, не отрывая взгляда от своей руки, которая обзавелась мощными и хищными когтями.

— А я сдуру, пока ты учебой занят был в городище, в библиотеку нос сунул. Много книжек я перечитал, пока там ходил. Я-то думал, что найду там слово за поля и посевы, а там только за ворожбу, за цветки да травы, для волшбы пригодные. Там с мужиком бородатым и свел знакомство, — Лукаша усмехнулся, когда вспомнил библиотекаря, с которым они провели не один вечер в спорах и беседах. — Умный мужик, но дурак!

— Это как? — не понял Пест.

— Знает много и разбирается в том, что знает. Однако не разумеет, как хлеб печь или вкусную похлебку сварить, — домовой пожал плечами, словно объяснял элементарные вещи. — Он за ворожбу все назубок помнит, а сколько навозу коровьего надо на аршин поля — ведать не ведает!

Пест хмыкнул, представив ступор библиотекаря.

— Тот мужик меня сам учуял, когда я по книжным полкам шастал. Сигнализация бунтовать у него начала. Говорила, что в хранилище проникли, а там только я. Вот он с хитрым артефактом носиться по хранилищу начал, а потом давай звать меня, мол, "выходи, ворюга"!

— А ты?

— А что я? Я ему в ответ, мол, "Сам дурак!"

— А он?

— А он давай кричать, мол, "Государев сыск позову! Выходи, ворюга!"

— Ну! И?

— А я что? Я ж чужого в жизни пальцем не коснулся!

— И ты вышел? Сам показался?

— Не, сначала я ему том "О влиянии созвездий и циклов Луны на процесс роста Солнечного Висима" скинул на ногу... По-моему, 7-ой том... или 5-ый? — задумчиво ответил Лукаша. — У того тома железом обложка оббита была... Точно седьмой!

— Погоди, так тот погром в библиотеке...

— Не, то не я! То государевы сыскатели библиотеку разворотили, мужик тот меня не нашел и государев сыск позвал...

— Заварил ты кашу! А причем тут метамофор...

— Метаморфы, — поправил Лукаша Песта. — А ты сам не понял? Ты из себя артефакт сделать попробуй! Ежели тебя не кусок кости ящерицы звать будет, а твоя плоть? Ежели ты своим же ухом слушать будешь, или своим же глазом?

Пест начал разминать кисть. Воспоминания об отрубленных пальцах не оставляли его.

— Больно будет, но для дела можно и потерпеть...

— Ты бы с Чертом за такой артефакт поговорил. Он о таких делах больше меня знает, — Лукаша поднялся с крылечка и, сняв шляпу, собрался в дом. — Тут с кондачка не решить вопрос, тут надо все обдумать, но то, что артефакт из плоти своей делать — это к гадалке не ходи...

Восточные вольные земли.

Село Куприян.

— Ну, Черт! Не дай Единый не выйдет! — шевеля одними губами, говорил Пест. — Я тебя точно печатью света приложу, раз пять, чтобы неповадно было...

Пест стоял перед огромной толпой. В передних рядах толпы стояли только мужики. Все как один были с большими густыми усами. Даже еще молодые парни щеголяли еще жиденькими, но усами.

Между Пестом и толпой вышел мужик в белоснежной рубахе и широких штанах.

— С чем пожаловал, Пест-ведун? — спросил он, подкрутив правый ус и уперев руки в пояс.

— За словом своим пожаловал я! — громко произнес Пест, так, чтобы его было всем слышно. — Слово дал я, что за оплату учебы в Академии мажеской быть мне магом наместным среди сел Ведичей, Куприян и Дорожичей! А нынче к вам я пришел, чтобы знак свой оставить. Тем знаком, коли беда случиться, меня звать будете.

— Прямо так и звать? — с сомнением спросил староста Куприян. Он хмурился и накручивал правый ус в недоверии.

— Прямо так и звать, а когда надо будет — то и слово молвить. Коли придётся, то и казать знаку будете, как глазу моему... А уж как до вас добраться, то моя ворожба будет, — Пест протянул руку старосте Куприян, но тот не спешил ее жать.

— А что можешь, Пест-ведун? — с сомнением спросил староста.

— Ведовское дело мое... — начал перечислять Пест. — Врачевать могу, да с тварью какой справлюсь, ежели сами не сдюжите. Знак войны мажеский на мне есть. Третьего рангу.

Мужики за спиной старосты загомонили, а сам староста нахмурился, начав еще сильнее крутить правый ус, который уже и без того торчал почти вверх.

— Добре? — спросил староста, оглядываясь на мужиков позади себя.

— Добре!

— Добре, чего тут думать!

— Добре! Славный ведун!

После того, как гомон ответов мужиков стих, староста взглянул на Песта. Тот так же продолжал стоять и протягивать руку. Староста подошел к Песту и пожал руку, негромко произнеся:

— Добре, Пест! Под тобой ходить будем! — староста указал на дом с резными ставнями и наличниками. Но молодой ведун не спешил отпускать старосту. Наоборот, он ухватил руку старосты второй рукой. Подойдя вплотную к старосте, он прошептал тому на ухо.

— Сие есть плоть моя. От нее не отрекаюсь я! — Пест глубоко вздохнул, начав гонять магию жизни по своей руке, которую жала рука старосты. — Ежели худо станет — режь ее, как врага села своего. Боль ту я почую как свою, и знать буду, где меня режут. Тогда и помощи моей долго ждать не придётся... Коли беды не будет, но слово и совет с меня потребуется — ты знак мой погладь и слово ему молви...

Пест отстранился от старосты и тот почувствовал, как мокнут штаны в районе колен. Староста опустил взгляд и увидел свои штаны, перепачканные в крови. Кровь брызгала струей из культи Песта. В руках старосты осталась его кисть. На тыльной стороне кисти красовалась ушная раковина. Ошарашенный староста взял кисть в другую руку. В ладони Песта сквозь разошедшуюся кожу стал виден глаз, который смотрел на старосту.

Послышался гомон мужиков, тихий стон женщины и неуверенный лай собаки где-то вдалеке. Бледный староста обернулся к сельчанам, держа в руках кисть Песта. На ладони был четко виден глаз.

* * *

Пест смотрел в глаза-блюдца старосты Воржских рыбаков. Эти глаза переводили взгляд с кисти Песта, оставшейся у него в руках, на самого Песта, который, закусив губу, затягивал магией рану культи. В этот раз крови было не в пример меньше.

Пест стоял почти впритык к старосте. Он приблизился еще сильнее и шепотом произнес ему на ухо:

— Сие есть плоть моя. От нее не отрекаюсь я! — Пест облизал пересохшие губы, начав уже как обычно гонять магию жизни по своей руке. — Ежели худо станет — режь ее, как врага села своего. Боль ту я почую как свою, и знать буду, где меня режут. Тогда и помощи моей долго ждать не придётся. Коли беды не будет, но совет или слово с меня потребуется — ты знак мой погладь и слово молви ему.

Рыбак сглотнул и начал что-то говорить, но Пест его не слышал. Все вокруг вмиг стало черно-белым и немым. Ни одного звука. Он сделал пару шагов назад, и его начала заполнять непонятная тревога. Глаза бегали по обеспокоенным лицам Воржских рыбаков. Староста продолжал что-то говорить, но потом начал хмуриться.

— Беда... беда дома, — начал бормотать Пест. Он еще ничего не слышал, но мысль, носившаяся в голове как шальная, не отпускала. Он посмотрел в лицо старосте и произнес. — Беда у Ведичей...

Староста сначала пытался о чем-то спросить Песта, но не получив ответа принялся раздавать команды мужикам. Те стали срываться с места и разбегаться по селу, по одним им ведомым делам. За ними зашевелились женщины и старики, также пришедшие засвидетельствовать смену хранителя деревни. Спустя пару минут рыбаки начали возвращаться с короткими клинками, луками, пращами и колчанами стрел.

Пест немного постоял, ошарашенно наблюдая за массовым движением народа, и вдруг подпрыгнул. Он подпрыгнул ровно вверх и приземлялся на прямые ноги. Только ноги не коснулись земли. Они провалились в тень, которая была под Пестом. За ногами и весь Пест исчез в собственной тени, словно провалившись в нее...

Земли села Ведичей

Ближнее поле.

Справа от плеча Песта стоял брат Дым, а возле левого стоял его второй брат Огниво.

— Мы в поле были, когда они на нас вышли... — начал Огниво.

— ...кто с чем был в руках, с тем и кинулись на них, — продолжал Дым.

— Кто ж знал, что эти трое конных — половина? Да и конные не простые... В латах, с мечами добрыми, со щитами, сталью окантованными... — Огниво говорил сбивчиво, сквозь зубы, крепко сжав челюсти.

— Батю сразу стрелой приложило в глаз, они с мечами наголо к мужикам нашим не ринулись. Сначала из луков постреливали. Прямо с коней, словно на охоту вышли, — продолжил Дым. Он говорил более ровно и по существу. — Потом уже, когда я с Огнивом да Пронька пращи достали и по ним камнями вдарили, они к нам поскакали. Отец не сразу слег и с мужиками, пока мы камнями по конным били, с телеги жерди посрывали. Вот этими жердями, как копьями, они их с коней и посбивали.

Пест стоял и смотрел, не моргая, на труп своего отца Пода. В глазу Пода торчала короткое обломанное древко стрелы, а на шее зияла вывернутая рана. В ней виднелись мышцы шеи и хрящевые кольца трахеи.

— Отца один по шее рубанул, но не дотянулся... Только мясо перешиб, но батьке хватило... — Огниво начал сжимать и разжимать кулаки, периодически похрустывая суставами. — ...Кровью истек...

Пест сел на землю посреди поля и поднял руками голову отца. Он положил ее себе на колени и просто уставился на него. Выдернул стрелу из глазницы и начал поливать рану на шее водой из кожаного бурдюка, который висел у него на поясе, стараясь смыть уже запекшуюся кровь.

— Ворожбе учился... бою мажескому учился... а отца родного не уберег... — Пест бормотал это себе под нос, не обращая внимания на Дыма и Огниво, что-то еще объясняющих и рассказывающих, ни на старосту, который прибежал из деревни в сопровождении нескольких отроков. За ними вдалеке плелись не поспевающие старики.

— И у вас... — с отчаянием произнес староста, когда подбежал поближе и увидел несколько тел мужиков, лежащих неподвижно в траве. Он обошел каждое тело, что-то шепча, пересчитал всех и подошел к Песту. — Шестеро мужиков...

Он вскинул голову к небу и еще раз произнес:

— Шестеро...

Староста опустил взгляд на Песта и уже более собранно добавил.

— В село зашли четверо конных. Мужиков не было, а они рубить с плеча принялись... Трое дворовых пацанов, две бабы, четверо стариков...

— Кто? — хрипло спросил Пест, продолжая рассматривать выражение лица собственного мертвого отца.

— Там двоих из седла отроки выбили. Двое ушли, — начал староста, посматривая на Огниво и Дыма. — Одного отроки насмерть тут же порвали, а за второго старики вступиться успели. Он и рассказал...

— Кто они? — повторил Пест свой вопрос. Он все так же не отрывал взгляда от лица отца. Его кадык носился вверх-вниз, словно пытался что-то проглотить. Глаза заволокла тьма. Непроглядная, чистая тьма.

Староста замешкался, и Пест обернулся к нему.

— Откуда конные? — спросил с нажимом Пест сбледнувшего старосту. По щекам Песта потекла черная, тягучая как прошлогодний мед, тьма.

— Вои с Ультака... прознали, что Аккилура душу Единому отдала... — словно боясь Песта, произнес староста. — На щитах Ультака знак, того, что порвали, дед Хирон признал. В Ультаке старшого средний сын...

Пест отвернулся и снова уставился на мертвого отца. Огниво в это время начал скрипеть зубами от злости.

— Виру! — произнес Огниво. — Виру кровью хочу!

— Не будет виры, — тихо произнес Пест. — Резня будет...

* * *

После похорон, состоявшихся этим же вечером, в доме старосты собрались главы родов. Те роды, что лишились своих глав в результате налета воинов из Ультака, были представлены старшими мужиками или вообще отроками.

Староста мельком оглядел мужиков, потом остановил взгляд на Огниве и Дыме.

— Верно Пест сказал. Резня будет, — староста потер руками лицо и добавил. — Как старшой в Ультаке узнает, что Аккилуры больше нет, что кровиночка его тут полегла от рук наших, так и придет к нам с воями. За кровь свою спрашивать...