Темные берега(основной файл)

Лицо Краусского побелело от гнева. Он ещё смеет огрызаться!

— Ты себе вначале приличный кафтан купи! Вроде и не смерд, а с виду не скажешь. Свинопас свинопасом!

И вся их честная братия заржала лошадиным табуном. Его Лора и Краусский... что может быть хуже и унизительнее? Оба в будущем — могущественнейшие чародеи третьего уровня. Нашли друг друга, голубки проклятые! И как же предала его эта меркантильная подстилка!

— Ты небось домой прешься, дель-Роар? Оно и видно, решил марафет навести соответствующий. А нам вот, скоро на праздник Изменения, а в Академию, экзамены сдавать! — злорадно хохотнул Томстус даль Прут — пухлый, отъевшийся граф, свинообразная туша обожающая жрать, пить и по девкам шляться.

Его сальные черные волосы, неопрятными патлами свисали на грязный воротник, а закованные в кольчугу и явно немытые телеса, напоминали едущее на животине желе. Главный подпевала герцога, именно он частенько напоминал золотой пятерке, о баронете, маге шестой ступени, явно созданному для подколок. Рустам испытывал к нему чистую, незамутненную ненависть. Казалось бы, как с такому иметь успех у женщин? Очень просто — ещё на первом курсе одна златокудрая простолюдинка в довольно резкой форме отказала этой свинье, а затем обратилась к страже с жалобой. После чего её родителей нашли мертвых у себя в дома. С тех пор девушки избегали графа, но если попадались, строили милые улыбочки и весело подхихикивали его отвратительным пошлым шуткам. А утром, сжимая до крови кулаки и утирая слезы, выходили из графской спальни.

Все это баронет узнал от Лоры в свое время. О, как она с ненавистью отзывалась о даль Пруте, и его дружках, какой Рустам был хороший и умный мужчина по сравнению с ними! Тем больнее сейчас было видеть её, веселую и довольную, словно влитую в этой компании вместе с ещё одной девушкой — Маэтой, по слухам — первейшей красавицей Училища.

'Свинья нашла свое болото' — внезапно помыслил Рустам. Эта мысль нежданно озарила его, сделав его внутренности легкими, как воздух. Наконец-то он смог чувствовать что-нибудь, помимо боли. Наконец-то он может презирать её, и насмехаться над ней! Как избавление. Он почти без острастки, как бы оценивающе взглянул на все это сборище, столпившееся вокруг него.

— Толстус? — он ненавидел это прозвище, — неужто ты и впрямь думаешь сдать экзамен своими силами? Ты разве способен сложить два и два? Помнишь свою попытку наколдовать пламя?

— Оу, баронет! — проверещал даль-Прут — По-моему это сейчас ты стоишь перед нами в свином дерьме, и обязан нам жизнью, между прочим. Упокоили мы твою баньши, а взамен ни благодарности, ни признания.

— У меня грязь лишь на одежде, граф. Просек, о чем речь? Жри дальше, и я увижу наконец твою начинку.

Рустам ненавидел такие моменты. Все, что ему оставалось — упражняться в злословии. Дуэли вот уже как полвека запрещены. Хватило несколько прецедентов в наивысших кругах, наказанных самым жестоким образом, чтобы приструнить жаждущих пролить кровь дворян. С тех пор защитить свою честь отстаивали лишь в остроумных спорах и злословьях. Хотя самого Рустама это бы не остановило. Он был готов разорвать на части каждого из ненавистной компании. Были бы силы хотя бы приблизительно сопоставимы! Но шестой уровень... он даже молнию не сотворит, а враг одолеет победит простейшей чередой основных боевых заклятий. Слишком неравные силы.

Ну, а сражаться с дель-Роар на мечах не согласится никто в здравом уме. Достаточно хотя бы единожды видеть барона в деле.

— Хахаха, — звонко расхохоталась Маэта, ухватив одного из павлинов под локоток. — Только взгляните на деревенщину! Лора о тебе тако-ого порассказала! А это правда, что вы, ну, в глухомани не бреетесь вовсе? Даже там...

Молниеносная реакция.

— Зависит от того, миледи, как вы относитесь к волосам в своем рту, — учтиво склонился Рустам.

Мертвенная тишина разлилась по окрестностям. Лицо красотки мертвенно побелело, герцог яростно раздул ноздри. Кто-то из свиты хихикнул, но тут же умолк.

Набирающая опасные обороты драма внезапно прервалась женским голосочком.

— Ой, да бросьте вы этого неблагодарного шута! Не нужно было спасать его, коль недостоин!

Лора...

— Ну, мы и не спасали, — разрядил третий подхалим. — Барона-то мы потом увидели!

— Неважно! Пусть едет в свою глушь, не будем тратить время зря! — и высокомерно фыркнув, великосветская фифа отвернула точеный носик.

— Всех благ, барон, — сказал герцог и, бросив цепкий запоминающий взгляд, отвернулся прочь.

'Ещё легко отделался' — выдохнул Рустам облегченно. Но — рано радовался.

Внезапно, откуда ни возьмись трактирная дверца распахнулась и выскочил взмыленный дворецкий.

— Господин! Изволите переодеться? — сжимая в руках чистую одежду, в том числе и нижнее белье. Позади громыхнул хохот. Что-то визгливо заверещал даль-Прут.

Взгляд Рустама рассвирепел настолько, что Родольфус, икнув, буквально запрыгнул обратно. Баронет ворвался за ним, ни разу не оглянувшись. Кровь стучала в висках. От ярости плыло перед глазами. Это уже не просто нелепый случай. Это анекдот!

Дель-Роар ни капли не сомневался, что станет целью насмешек высокой знати в ближайший месяц. А значит в столице ему уж точно теперь делать нечего! Он перевел пылающий злостью взгляд на непутевого слугу.

— Пшел вон!

— Да-да, уже ухожу! — часто-часто закивал старик.

— Нет, ты не понял! Оставляешь мне лошадь, а сам берешь кучера с каретой и проваливаешь домой! Ещё раз увижу — высеку плетьми! Усек?

Старческие глаза наполнились слезами от несправедливой обиды, но делать нечего. Вздрагивая и всхлипывая, верный слуга складывал быстро вещи, оставляя господину самое необходимое. И как полуденное солнце начало припекать крышу таверны, отчалил.

Дель-Роар остался один. Окаменело пялясь в одну точку он изредка прихлебывал вино из кувшина. Искреннюю благодарность Арктуруса выслушивал с кислой миной. Ещё один ужин и завтрак за счет заведения, как и бесплатный ночлег. Слушок об освобождении таверны разлетелся по округе, и ближайшие дни обещали быть многолюдными: к завершению Знойного Часа многие возвращались в столицу.

— Зря ты отпустил его одного, — упрекнул ближе к ночи трактирщик, протирая бокалы.

Утихомирившийся Рустам лишь молча кивнул. Зря он так сорвался на давнем друге детства. Ничего, завтра постарается догнать на лошади. Интересно, слуга додумался не ехать сломя голову, а подождать господина неподалеку? Зная отходчивость барона.

Утро ознаменовалось ещё большей, чем вчера, головной болью. Трактирщик спаивал качественно. Казалось и пьет наравне, и вроде за беседой душевной толкуют, а кувшин кувшином заменялся. Уже высаживаясь рано поутру на коня, Рустам окинул взглядом разродившуюся деревеньку и воскликнул:

— Запамятовал спросить, Арктурус! Ты ли нынче графом здесь заделался?

Трактирщик воинственно распрямил плечи и важно надулся:

— А то! Ненаследуемый, конечно, да и земель как у барона, но... рядом со столицею! Сумасшедший случай подсобил: лично королю жизнь спас — собою заслонил. Шрам видишь?

И он отодвинул край рубахи и продемонстрировал скомканного вида рубец.

— Невероятно, — поразился Рустам. Вот так оно и бывает в жизни: одним Нитью начертано прозябать бароном, а другие — из грязи в князи. Несправедливо!

Мелькнула мыслишка о празднике Изменения. Рустам воспрянул было, и заикнулся, издав звук 'а', но тут-же одернул, и устыдился.

— На праздник этих павлинов, кстати, ехать не собираюсь, — заявил трактирщик, будто прочтя мысли. Чем ещё больше смутил покрасневшего юношу. — Разоденутся, кудахчут, время бессмысленно прожигают... — фу — Арктурус сплюнул. — Все эти деньги да в полезное русло! Построить города, укрепить селенья, засеять нивы, вырубить подступающую чащу или облаву на разбойников учинить. Дак нет! Давай-те всех вельмож, что должны заботиться о нашем доле соберем, и будет дюжину дней страдать пьянством, развратом и бездельем!

Хотя умом Рустам и был согласен, однако что-то внутри сжалось. Очень уж хотелось ещё разочек блеснуть там. Попытаться завязать знакомства, связи, утешить какую-нибудь молоденькую вдову...

— Я тебе так скажу, Рустам! Не оглядывайся на ранг свой, знахари да погодники нынче в почете, вот что! А чем больше людей становиться будет, чем больше дорог, полей да врачебниц, тем больше золота в твои карманы потечет.

Арктурус был деятельнейшим человеком. Дай ему волю тот проведет мощеную дорого от колодцы к каждой завалящей избушке. Иначе, чем с уважением, к нему нельзя было относится.

— Спасибо за наставления, друг.

— Это не наставления, а напутствия. Иди вперед, и не унывай! Жизнь только начинается, и неужто ты думаешь, что на магах одних свет клином сошелся?

Тогда Рустам не придал значения его словам. А зря.

*

— Владыка Мирр? — в ледяном безразличии мелькнул лишь намек на вопросительный оттенок.

— Владыка Роххтар, — кивнул собеседник. Две высоких фигуры в черном облачении со спрятанными под капюшонами лицами сложили кисти рук на перилах высеченного в камне балкона.

— Сколько ещё?

— Пять лет, владыка Роххтар. Наш план выходит на новую стадию. Многие должны пасть, дабы усилить избранных, которые и поведут за собой необъятные полчища.

— Звучит хорош-шо, — из-под капюшона донеслось удовлетворенное шипение. Владыка Мирр внутренне содрогнулся. Несмотря на, формально, одинаковый ранг мало кто в Ковене пугал больше, чем загадочный Роххтар, чьего лица не видел ни один из ныне живущих. Разве что Властитель. Но в ту область лучше вообще не тянуться, даже мыслью.

Двое высокоранговых темных опираясь на перила балюстрады с мрачным удовлетворением взирали на тренирующихся внизу адептов. Пред громадой древнего подземного храма разрасталась необъятная пещера, наполненная тренировочными манекенами, стойками с оружием и тренирующимися бойцами.

— Только один из пяти сможет подняться выше, — бросил Роххтар негромко.

— И лишь один из выбравшихся пяти станет воистину нашим братом, — поддакнул его мыслям Мирр.

— Много званых, да мало избранных, владыка Мирр. Но опереться можно лишь на сильнейших. Ты считаешь себя сильнейшим, владыка?

У Миррова горла замер боевой серп. Руническая вязь покрывала черное лезвие, замершее в волоске от бьющейся в испуге жилки.

— Ты лишился амбиций и жажды возвыситься. Счел свое место достаточным, перестал прогрессировать и предался стагнации. Дорос до владыки, но дух твой стал как у расходного мяса.

Шипение превратилось в смертельный присвист.

— Взгляни на них. Половина из них погибнет, ещё половина взойдет на жертвенник, как скот. Не потому, что они слабы, а потому, что не все могут расти. Или не все жаждут. Ты хочешь повторить их участь, владыка Мирр?

— Н-нет, — видавшего виды некроманта парализовал страх.

— Даю тебе последний шанс, — лезвие будто испарилось. — Подумай над сказанным, владыка. Иначе тебе несдобровать. И Роххтар исчез с балюстрады, оставив дрожащего Мирра размышлять: где он успел опростоволосится?! *

Цок-цок. Гнедая лошадь мерно перебирала копытами. Брусчатка близ столицы Нарраса сменилась широким северным трактом. Чем дальше, тем реже встречались поселки с избушками. Северная переправа у Ламмары — реки, пересекающей столицу, отделяла густонаселенный, ·цивилизованный? и окультуренный край от северных пустошей.

Хотя, почему пустошей? По сравнению с диким лесистым Арасшем на западе, любая провинция Нарраса покажется оплотом цивилизации и прогресса. Раскинувшиеся по королевству крупные поселения, переплетенные добротными дорогами. Множество деревень помельче обеспечивали хороший ежегодный урожай.

Однако все затмевала столица-жемчужина — Тассмар. После позорного сожжения старой столицы Нарраса этими лесными дикарями, решено было переместить двор поближе к востоку. А после окончательного укрепления вечного мира между Наррасом и Амарентой положили возвести одну столицу на двоих. Величайшую.

Река Ламмара — пролегшая естественной границей между двумя державами, послужила не только именем. На ней, некогда небольшие пограничные поселки с одной и другой стороны переросли в огромные дворцы, великие стены и блестящие площади.

Вершиной великолепия стал Дворец тысячи мостов. Построенный прямо на реке — неслыханная дерзость, он возвышался и блистал. Более сотни мостов пересекали реку с одного берега на другой, сливая две державы воедино. Без магии тут не обошлось — стены буквально источали волшебную дымку. Короли дружили семьями и, казалось, благоденствие наступило.

Если бы не запад, с этими дикарями. Они ещё заплатят! Да и север не стоит списывать со счетов — больно уж давно они живут обособленно.

Но помыслы эти подходят больше двору, а не полузабытому баронету, плетущемуся по дороге домой. По правую руку раскинулись поля и угодья. Где-то на горизонте, у излучины далекой Ламмары курился огонек очередной рыбацкой деревушки. По левую дорогу, чуть спуститься, и попадешь в низину, переходящую в Кронский лес — отголосок эха, маленький последыш лесных массивов Арасша.

·Дикари, небось, половину жизни бы отдали за такие поля и дороги, как у нас?, — позлорадствовал Рустам. Что уж говорить, если его некогда богатый род потерял все, что было около пятидесяти лет назад. По трагической случайности именно угодья дель-Роар оказались на пути армии дикарей. Потеряно было все — урожай, поля, разграблен замок...

А затем рухнувшая старая столица похоронила все средства и накопления многих знатных родов. Среди первых — бароны дель-Роар. Баронет свирепствовал: почему тысячу лет его род купался в славе и богатстве, и только он, подобно рано ушедшему отцу вынужден прозябать в нищете?! И дядька тут как тут, подсобить, конечно же, хочет! Тот в своем праве — негоже оставлять удел без родовитого присмотра.

Путь домой... долог и прекрасен. Но не для всех. Будто ноты пробовать играть задом наперед. Воспоминания проносились в голове Рустама. Вот тут он ехал, ещё сопляком совсем. Юным, мечтательным, жизни не нюхавшим.

А дальше что? Он представил себя сидящим в верхней, постоянно душной отчей комнатке старого замка. Наверху башни, совсем как архимаг. Только не архимаг. В дурацкой, расшитой робе темно синего цвета. О, она не была бы дурацкой, будь хотя бы красной, или зеленой... но, не судьба.

Вот он сидит в душных, пыльных комнатах. В разъездах на поля и пашни. Врачует деревенских детишек или отгоняет диких зверей. Наводит дождичек на рассады...

И так год за годом. Плюнув на высокородный брак жениться на какой-то деревенской простачке. Та нарожает ему детишек, которые отнимут прорву времени. И так год за годом, в трясине пресной суеты, состариться, отжить свою сотню лет, положенную магам его ранга, и уйти. Лишь изредка позволяя себе запереться в подвале и напиться до бесчувствия.

Рустам запрокинул голову, всмотрелся в небесную синь и беззвучно завыл. Словно побитый волк оплакивая довременную кончину. Так и ехал, вразвалочку, под ленивый хруст знойного Тракта.

— Много достопочтимый господин? Изволите попутчиком побыть вам?