Крысолов

— Твоими бы устами да медку... едрить твою... Вот если бы с собой "языка" прихватить или штабные документы, то, глядишь, и простили бы нас, лагерных.

— А еще лучше, товарищ старшина, — отозвался с воодушевлением Кочергин, молодой парень с Урала, — карты важные достать... фрицевские. С пометками их оборонительных рубежей, что против нашего брата варганят. А? Или секретный бункер Гитлера выведать и нашим сообщить. Тогда бы не только простили, а еще и героя дали. А, товарищ...

— ... Ага, посмертно, блин! — Белей с сержантом одновременно заржали. — Или самого Гитлера "языком" взять, да, Кочерыга? Ой, умора-а! Иди тогда в обратку, как раз в ту сторону пилить, чтобы ставку энтого хрена сыскать. Тебе кто такое напел, что бункер усатого барбоса где-то в Пруссии? Что под Винницей такой имеется, я слыхал, про схрон его у Берлина тоже, а вот про здешние места... Че-то ты загнул, паря. Героя ему... Ишь, орелик!

— Тише вы... — рядовой надул щеки, обиженно уставился на разбитые ноги и потрепанные штанины. — Уржались тут в глубоком тылу врага. Да, слыхал. Федька Сизов из семнадцатого барака рассказывал, что ставка фрицевского Генерального командования где-то тут... под Растенбургом. Ему поведал об этом литовский рыбак, когда на косе рыбой затаривали телеги для лагеря.

— Да пошел в жопу твой литовский рыбачок! — старшина вдруг стал серьезным, сломал ветку, что теребил в руках. — Знаем мы этих рыбачков да косарей прибалтийских. Половина на немцев ишачит, если не все. Буду я еще слушать их сказки слащавые про жизнь вольготную у фашиста сраного. И тебе советую поменьше ушами хлопать. Гер-рой, едрить тебя за ногу! Вставай, иди лучше в разведку. Глянь вокруг, осмотрись, куда пути ведут, где немцы, какие силы. Мы с сержантом тут покумекаем о планах дальнейших. Все... выполнять, рядовой!

— Й-есть, — неохотно промямлил Кочергин, поднимаясь и отряхиваясь, — только, братцы, не бросайте меня тут одного! Умоляю.

На него посмотрели как на прокаженного, цыкнули, обматерили. Послали далеко-далеко, куда еще никто не ходил.

— Слушаюсь. Есть, уйти к такой-то матери! Я бегом, я быстро. Я сейчас!

— Да тише ты, хрен моржовый, блин! Всех прусаков поднимешь сейчас. Вали уже.

Рядовой, скользя по склону оврага и хрустя ветками, скрылся из виду.

— Дров не наломает наш Иванушка? — сержант исподлобья взглянул на старшину, ковыряя сучком грязь рваного ботинка.

— Пусть учится. Нам еще в этих землях чужих выживать днями и ночами, пока на своих выйдем. Он парень уральский, а, значит, смышленый. Пороху нюхал мало, зато ныть в лесу не должен. Давай обмозгуем, куда и когда двинем. Оружие бы достать, воды, обувку справить. Ночи дожидаться с одной стороны долго, но в пути безопасно, сейчас днем заарканить состав быстро, но опасно. Вот, блин, вопрос!

Через четверть часа примчался Кочергин, с облегчением заметив товарищей на месте, выпитую до дна лужу и обгаженные вокруг кусты. Доложил, что вокруг полно немцев, в основном, патрулей конных, мотоциклетных и пеших возле железной дороги. Насыпь высокая, но перемахнуть затемно можно. Вдоль пути с интервалом в полкилометра посты охраны, замаскированные зенитные гнезда, дзоты и прожектора. Много зенитных пушек и прожекторов.

— Странно, — старшина почесал щетину, глядя сквозь сержанта, — зачем столько охраны и ПВО в неприметной местности? Концлагеря меньше сторожат, чем здесь чисто поле. Не иначе, как на той стороне оборонительный рубеж строят, или твой Гитлер прячется в подземном схроне в лесу. А, Кочерыга?

— Он не мой! — строго бросил рядовой, потупив взгляд. — На той стороне не был, не знаю. Но все смахивает на то, что охраняют железнодорожный путь. Хотя чего в нем важного?!

— Чего, чего? — сержант Синчук жевал лист щавеля, морщась от кислоты во рту. — Эта железка в сторону Белоруссии одна на всю Восточную Пруссию. Стало быть, стратегическая. Наши бомберы покоцают такую — как немцы возить грузы будут на фронт? Уразумеешь, сопляк?

— А-а-а.

— А, может быть, чего или кого важного ждут, — вслух продолжил размышлять старшина Белей, — какую технику или резервы на восток. Или того же Гитлера, будь он неладен. Едрить твою, Ванька, заразил ты меня с этим усатым прусаком, хрен ему в печень. Ща только он и грезится вокруг.

— Ну да, может, обмозгуем, как Гитлера схватить за яйца и притащить особистам 2-го Белорусского? — ехидно прыснул сержант.

— Ладно, боец Кочергин. Молодец, глазастый. Смышленый паря. Первое задание ты выполнил. Благодарю за службу! — отчетливо выговорил старшина, козырнул, благо на голове оставалась сохраненная с пленения пилотка, запаха и вида которой, наверное, боялись даже вши.

— Служу трудовому народу! — рядовой вытянулся как смог, поскользнулся и скатился в грязь оврага, чем вызвал смешки товарищей.

— А теперь отдыхать, набираться сил, искать хоть какую-нибудь пищу, воду, тару и... и готовиться к ночному переходу, — сообщил старшина Белей, — если окажется на поверку, что на той сторону немцев не меньше, чем на этой, то будем седлать локомотив. Первый встречный. Все, разбежались на полста метров.

— Есть.

— Слушаюсь.

Спустя три часа все трое осторожно выползли на опушку леса, впились телами в хвою соснового бора и стали высматривать округу.

Темнело. В сгущавшихся сумерках сбежавших пленных разглядеть среди чернеющего кустарника стало невозможно, на их радость преследования не виднелось, а шастающие там и сям патрули оказывались не по их души. Судя по мелькавшим лучам ручных фонарей, перекличкам и гудению моторов, на той стороне насыпи немцев было не меньше, чем здесь. Это опечалило беглецов, поэтому оставался последний шанс на проходящий поезд, которого, впрочем, долгое время уже не наблюдалось. Уповать на партизан не стоило — в этих краях их не водилось и в помине. Глубокий тыл германских войск со спешно строящимся плацдармом исключал наличие любых врагов в радиусе ста километров. Теперь весь этот район Восточной Пруссии, Литвы и Белоруссии превратился в один огромный муравейник, в котором выжить русскому было невозможно и дня.

Солдаты помнили об этом, верили в успешный исход побега, но с каждым часом их надежды таяли — время шло, неумолимо приближая конец, а вариантов выхода из нацистки настроенного густонаселенного, напичканного войсками и техникой района все еще не было. Оба, и сержант, и рядовой, с вожделением смотрели на старшину Белея, будто он был богом и лучшим командармом Красной Армии, способным решить проблему и вывести подчиненных из котла. Но пока уста хмурого пожилого солдата молчали, боясь проронить хоть слово, издать малейший звук, слышимый в темноте на большое расстояние.

И вдруг вдалеке послышались лязг колес о рельсы, паровозный пшик и скрежет металла о металл. Беглецы переглянулись, глаза их загорелись, кулаки сжали песок с хвоей, не чувствуя боли впившихся в ладони иголок. Оставалось ждать прибытия поезда и считать минуты.

Время текло долго и муторно. Мимо спрятавшихся путников прошествовал пеший патруль, высвечивая фонариками опушку леса. В такую минуту старшина пожалел, что не имел под рукой любимый "шпагин", а то бы скосил всю троицу фрицев в две секунды. Что думали его товарищи, впечатавшись мордами в дерн, ему было невдомек, но они явно размышляли о путях спасения, боясь звука своих сердец.

Вскоре показался и состав. Удивительно, но фары локомотива не светили, никакие прожектора, выявленные Кочергиным, не включились, а сам поезд вызвал недоумение у беглецов. Что-то в нем показалось неестественным, бесформенным. Железная громадина двигалась вперед очень медленно, редко стравливая пар, огромным мастодонтом проплывая мимо залегшей на опушке троицы. По спинам побежали мурашки, руки замерзли от страха, скрежет колесных пар, казалось, оставлял рубцы на сердце. Помышлять о набеге на поезд расхотелось, как и совершать сие действо. Состав хорошо охранялся, больше, чем какой-либо другой, к тому же оказался коротким и жутким. Длина его всего в несколько вагонов удивила старшину. Но больше всего всех троих поразил груз, перевозимый поездом, — на трех из семи специальных платформах под гигантским брезентовым шатром возвышалась конструкция немыслимых размеров. Метров десять в высоту, около тридцати в длину и с десяток в ширину. Какая военная техника могла иметь такие масштабы, никто из трех солдат не мог припомнить или придумать, пока сержант бронетанковых войск Синчук не ахнул, завидев торчавшую из-под покрывала брезента спарку орудийных дул.

— Охрене-еть! Твою ж дивизию-ю... — вскрикнул он, но старшина вовремя заткнул ему рот своей заскорузлой ладонью.

— Ты че, козел, нахрен угробишь нас всех! Никогда про тяжелую осадную артиллерию не слышал? Ленинград и Севастополь такие вот шняги и обстреливали. Теперь точно капутики настанут нашим пацанам на той стороне фронта! Эх-х.

И тут ответ опытного танкиста, продолжавшего всматриваться в очертания сверхтяжелого военно-технического гиганта, плывущего мимо, обескуражил остальных:

— Это не пушка... Это танк, братцы! Мля буду, не верю своим глазам, но это танк. Самый здоровенный танк в мире!..

* * *

Из радиограммы руководителя операции "Улей" бригадефюрера СС А.Штоффе уполномоченному СД III VI-го Управления СД-Заграница дивизиона "Восток" штурмбаннфюреру СС К.Залишу, 24 мая 1943 г.:

"... Дистанционное сопровождение трех сбежавших заключенных из лагеря содержания военнопленных "Гольдбах" до границы провинции района Кибартай обеспечено в рамках выполнения пункта 12 операции "Улей". Визуальное знакомство беглецов с объектом "R" произведено на участке железнодорожного пути у 6 семафора перегона Велау — Норкиттен. Дальнейшее сопровождение подставных через территорию Литвы и Белоруссии поручено службе оберштурмбаннфюрера СС Гринберга".

Шифровка агента "Мазура" восточно-прусского отдела ГРУ в 8-ой отдел 1-го Управления ГРУ НКО СССР, 26 мая 1943 г.:

"В подтверждение прошлой информации о стягивании немцев на орловско-курском направлении наблюдается полномасштабное передвижение войск вермахта по маршруту Кенигсберг — Каунас. Объект "грызун" ночью замечен на перегоне Велау — Норкиттен в восточном направлении. Подтверждаю наличие передвижного утяжеленного спецсостава, тщательной маскировки, усиленной охраны СС и батальона резерва вермахта. Поиском депо-ангара занимаюсь. Сведений от РДГ не имею. Местная периодика "Кенигсберг Альгемайне Цайтунг" сообщила о ликвидации группы диверсантов под Голдаи. Проверяю. Возможно наши. Немцы пунктуально и скрупулезно извещают в газетах обо всех ЧП в регионе. Есть подозрение, что Абвер таким образом оповещает своих агентов у вас. Дополнительные сведения уточняю".

Глава 3

В поисках истины

Москва, НКГБ СССР, 1 июня 1943 г.

В кабинет комиссара госбезопасности 3-го ранга Судоплатова заглянул офицер-смежник:

— Павел Анатольевич, срочно сбор у Меркулова через... э-э... — вошедший взглянул на часы, — уже через три минуты.

— Аврал обычно через пять, а тут три?! Где пропали мои две минуты? — по лицу комиссара, вставшего из-за рабочего стола, мелькнула ирония.

— Так две ж на беготню по коридорам, товарищ комгосбез 3-го ранга. Сами знаете, телефонная связь часто занята с этими горячими заморочками на фронте.

— И в тылу тоже! Знаю, понял. Принято. Иду.

Коллега испарился за дверью, Судоплатов нахмурил лоб, уставившись на стол. На зеленом сукне у опытного кабинетного разведчика все лежало также аккуратно, как и в сидоре полевика: стопочки бумаг, папки с документами, пепельница, карандашница, лупа и сверток карт. Особо важные текущие документы хранились в ящиках стола, самые секретные вместе с запасными обоймами к ТТ и початой бутылкой водки в сейфе.

Комиссар знал, точнее, догадывался, по какому вопросу после утренней радиограммы мог собрать у себя нарком государственной безопасности СССР. Это не дела берлинского отдела — там всем занимался Эйтингон. И не работа немецких диверсантов в тылу наших фронтов на орловско-курско-белгородском направлении перед предстоящим масштабным наступлением, за которыми шныряли особисты ГУКР "СМЕРШ", вновь образованного ведомства в недрах наркомата обороны. И даже не поиск агентов Абвера здесь, в Москве.

Меркулова беспокоила тревога Берии. Шефа, который везде и во всем привык видеть ясность и выгоду. И добиваться оных. Может быть, поэтому Сталин назначил его руководителем почти всех мыслимых и немыслимых направлений силового ведомства: от контроля за охраной железнодорожных сооружений до атомных разработок. Все, за что брался Берия — все доводил до ума. В этом плане ему не было равных и стоило отдать должное. Конечно бы, если не его вечная раздраженность по любому рабочему вопросу: от приобретения канцелярии отделом АХО до поимки особо опасных агентов Абвера. Но подстроиться под его нрав и соответствовать запросам — научиться было реально. Это Судоплатов выучил еще с сорок первого.

Сейчас же остро стоял только один вопрос — "оружие возмездия" Гитлера, объявившееся этой весной в Восточной Пруссии. Сверхтяжелый танк "Крыса", разработанный профессором Гротте и построенный по личному указу фюрера. И теперь эта махина, бог весть сколько тонн весом, с кучей корабельных пушек двигалась скрытно через всю Европу к линии фронта, чтобы, вероятно, не только страху навести на противника, но и коренным образом изменить ход предстоящего сражения. Тем более, что оно обещает быть бронетанковым и артиллерийским.

Нельзя допустить прибытие "Крысы" даже в Белоруссию, захваченную оккупантами. Вредного и опасного грызуна нужно уничтожать в его логове! Кстати, именно так Берия и сказал, а теперь все Управление цитирует его.

Судоплатов с толстой папкой и топографической картой подмышкой миновал лестничные пролеты и коридоры двух этажей и, кивнув в приемной майору Сухарику, секретарю и адъютанту Меркулова, вошел в кабинет начальника.

— Разрешите присутствовать, товарищ...

— ... Да в этот раз не присутствовать, Павел Анатольевич, а непосредственно участвовать! — прервал комиссара госбезопасности 3-го ранга Меркулов и согласно кивнул вошедшему. — Разрешаю.

В просторном накуренном кабинете наркома госбезопасности СССР по обычаю разборов полетов тематик, связанных с "чудо-оружием" Гитлера или проблемами агентуры в глубоком тылу немцев, собрался десяток офицеров среднего и высшего звена НКВД и НКГБ. Уже в новой форме, с погонами, введенными в начале этого года, офицеры, некоторые готовящиеся к переходу в новую службу с непривычным названием "СМЕРШ", придуманным самим Сталиным, приветственно одарили Судоплатова знаками внимания и вновь погрузились в унылую нирвану гипнотизирования поверхности стола. Искоса поглядывая на шефа. Начальника, который в отличие от Берии, мог и кнутом попотчевать и пряником одарить, а не только мозги вышибать криком и приговорами.

— Павел Анатольевич, по своему управлению сообщи последние сведения касаемо "Крысы". Первый заместитель начальника "СМЕРШа" Селивановский, а также начальник Разведывательного Управления в войсках Кузнецов и начразведотдела Голиков уже доложились по своим направлениям. Какие новости у тебя? — Меркулов положил руки перед собой ладонями на столешницу и внимательно посмотрел на подчиненного. — И давай без общепринятых фамильярностей. Мы не у там... у него.