Пламя танцует в ладонях моих

— Лады, как называется твой город, твоя страна, твой мир, какой там год и по какому календарю?

Вопрос был задан на удивление спокойно. Харальд спрашивал так, будто уже знает ответ, и где-то далеко, в самом дальнем закоулке разума у меня появилась безумная надежда. Потому я ответил, не пытаясь юлить или выдумывать, честно.

— Ты гляди, и впрямь так, а я ведь никогда в вас толком и не верил. Старый уже, а довелось повидать живого шулера, теперь и помирать не стыдно, хе-хе.

— О чём ты? Я карты не брал в руки уже лет шесть, а мухлевать и не умел никогда, — забормотал я торопливо. Мне очень-очень не понравилось выражение его лица и этот смешок.

— Да не о том шулерстве речь, пацан, — старик решил вернуться к старой кличке. Ни то чтобы я мог ему возразить. Впрочем, нож он совсем чуть-чуть отодвинул — холод железа кожей уже не ощущался, но и расслабляться было бы верхом наивности. — Хотя ты, похоже, на самом деле не знаешь, раз так храбро признался. Вы хитрите не в играх, а в жизни. Ты пришел из-за грани, из другого мира, не такого как наш. Где умелые и сильные воины, где всезнающие маги и искусные ремесленники, мир, который старше нашего на века, — он говорил как-то странно, будто вытаскивал из закоулков памяти давно забытую историю. — Есть такая сказка для малых детей — "Кузнец и Шулер". Там и сказано, что прячась среди людей, вы говорите на языке нашей страны с помощью колдовства. Конечно, так и многие гости из других земель делают, те же арнарцы или южане, чтобы не учить язык самому. Вот только, имя, город и родную страну всегда вы произнёсете на своём родном, который нам не понять, и эти слова не будут иметь ничего общего с человеческими языками, а ваш счёт лет никак не связан с нашим. А ещё, только помешенный сам честно признается, что он Шулер и будет изо всех сил убеждать в этом, зная, что его ждёт. Ты же на скорбного главой не очень похож. Никогда не верил до конца, а так всё и оказалось-то взаправду. Слу-ушай, а если зеркало найти, то ты не сможешь посмотреть на своё отражение?

— Почему это? Смогу конечно, у меня даже собой было зеркало, выпало, пока бежал в трактир.

— Про это значит сказки врут. Жаль, было бы интересно взглянуть.

— Я не понимаю, да причём тут вообще сказки? И если таких, как я, здесь немало, почему ты хочешь меня убить? — я действительно совершено растерялся. Этот спокойный тон, будто старик болтает за едой, а не держит нож у моей шеи. Вот только противопоставление, что "люди" — отдельно, а "мы" — отдельно, и слова "зная, что его ждёт", наводило на весьма нехорошие мысли и заставляло шею напротив лезвия отчаянно чесаться.

— А вроде ты казался поумней сперва и попонятливей. Когда объясню, сам всё уяснишь. Говорят в тех же сказках, что давным-давно, так давно, что и имени его не осталось, жил один шибко умный колдунишка, сейчас его иначе, чем Предателем и не кличут. Однажды он смог узнать, что весь наш мир находится в центре огромной пустоты или бездны, отделенный от неё границей, гранью, стеной — называют это теперь по-разному. Потом он узнал, что есть и другие такие же миры, там, далеко в глубинах бездны. И из своего проклятого любопытства он каким-то образом через много лет изобрёл способ, как посмотреть на иные миры, на ваши миры. Поглядел, посидел, подумал, да и понял, в конце концов, что все они куда лучше нашего, ушли дальше на много-много лет или даже веков. И вот Предатель двадцать два года не спал, не ел, а только читал заклинания над сожженным козлом. Так и создал не описать словами какое могучее заклинание, самое могучее во всей империи, которое будет выдёргивать в наш мир жителей из других, заодно научив языку — вот эту магию он первый и придумал, так, между делом. Умный был, скотина... Говорят порой, что хотел он тогда как лучше. И всё это, чтобы, значит, на путь истинный наставили они нас, убогоньких, уму-разуму поучили, сами-то мы не можем ничего. Только вот не учёл он кое-чего. В бездне-то обитают только демоны, которых потом колдуны через границу вытаскивать научились. А вот в иных мирах обитают бесы... или Шулеры, то есть, такие как ты. Те, кто выглядит как человек, ведёт себя как человек, говорит как человек, но никто не знает, что у него в голове творится и что он на самом деле умеет и чего хочет. Уж не знаю, как там оно по началу было, как-то с ними наверняка разбирались, или прятались вы больно хорошо, не лезли никуда. Да только вот полтыщи лет назад один из вас, Дэсом звали, решил, что недостойно ему жить тут у нас простым смертным в грязи. Взял, да и сверг тогдашнего короля, тогда он императором назывался, а потом занял освободившееся место.

Харальд, должно быть, устал тянуться через стол, потому вновь опустился на табурет, как ни в чём не бывало. Разве что лоб постоянно морщил, будто с трудом вспоминал все старые сказки, которые сам забыл давным-давно. Только вот нож остался лежать у него под рукой, а как он умеет швырять клинки, уже довелось увидеть. Попутно я думал, что, может быть, не так уж и плохо оказаться в чужом мире. Если этот неизвестный парень тоже начал тут с нуля, а в итоге занял трон, может, и выйдет чего-нибудь стоящего добиться. Если сейчас не прибьют... В родном-то мире до кожаных кресел и отдельных кабинетов не дорос. Вот только разобраться бы, про каких демонов и бесов он говорит.

— Так разве плохо?

— Вот только ничего путного из этой затеи не вышло, — старик продолжил рассказ, будто не заметив моей фразы. — Наследнички правителя, немногие, кого раньше в постели не задушили или не утопили в ночном горшке, такой подлости не стерпели, война началась. Через двадцать лет, когда и Дэсу башку давно срубили, а труп развеяли прахом, страна развалилась на части: два больших королевства, одно на западе, другое на востоке, ну и несколько мелких баронств на юге, там вообще каждый был сам за себя. А знаешь, Шулер, что первое сделали оба новых короля?

— Э-э, нет. Может, колдуна того нашли?

— Он к тому времени помер уж давно. А вот они без затей начали Войну, за воссоединение, значит. Ещё через век их правнуки заключили мир, когда закончились мужики с обеих сторон. Так и появилось два королевства, а ещё Южный союз и Пограничье — громадное поле боя между ними на месте центральных земель старой империи, на которое теперь всем стало наплевать. А это десятка два вольных городов, и не пересчитать сколько проклятых лесов и полей. И мой город, куда тебя занесла нелёгкая — один из них. Вас, бесов, почему-то на окраину редко вышвыривает, чаще всё к нам, в центр. А та война стала ведь только первой, потом была ещё одна, снова мир, опять война — и там ведь ваши ой как часто руку приложили, то один хотел великим магом стать, то другой себе графство собрать из кусков... Вот такая вот старая и страшная сказочка, которую у нас любой мальчишка знает. Я-то, по чести сказать, раньше всегда думал, что брехня это. Что колдуны во всём виноваты, один под такой историей захотел императором стать, другой бароном, третий генералом — покажут пару новых фокусов, диковин несколько изобретут, вроде как из-за Грани достали, и все дурачки им верят. А оно вон как оказалось... Будешь теперь спорить, что у меня есть все причины забить тебя прямо тут, и никто мне слова дурного не скажет, а?

— А у меня кто-то спросил, хочу ли я этого? Все эти мечи, латы, штурмы — в гробу я их видал, по отдельности и скопом. Жил себе обычной жизнью, мы с друзьями шли... в трактир пива выпить, а потом — хоп! И я в толпе мужиков с копьями. Оно мне надо было?! — подсознание громко и внятно подсказывало, что куда умнее было бы молить о пощаде, но я просто разозлился. Достаточно мне и кучи своих ошибок в жизни, потому больше всего бесило всегда одно — когда мне приписывали чужую вину. А может, это началась истерика после вчерашнего шока, кто знает. — Маг, ремесленник, воин — да я в жизни работал только... как зазывала в лавке, — а как ещё лучше описать жителю средневековья профессию "специалист по продвижению сайтов в глобальных сетях"? — с кем-то поговорить, кому-то наврать, вот и вся работа. Я вообще никогда никого не убивал, наковальню видел один раз в детстве, а в магов у нас верят дети лет до десяти только. И плевать я хотел на всех ваших завоевателей, неудовлетворённых магов и ваши счёты. Вот!

— Выговорился, малец? — спросил Харальд спокойно. Я хотел огрызнуться, но всё-таки придержал язык. Кажется, отпустило прежде, чем я доболтался до кинжала в горло. — Больше глупо, чем смело, но сказано неплохо. Значит, вот как мы тогда порешим... Тебя я сейчас не трону, Шулер, если ты дашь клятву на крови, что никогда не попробуешь изменить наш мир. Ни в чём. Ни в одной малости, даже вот в такой крохотной. Живи себе тогда, притворяйся человеком.

Он толкнул нож через стол, с любопытством стал смотреть, чего будет дальше, только что на табурете своём не откинулся как в кресле. Пальцы у меня дрожали так, что и ручку смог ухватить лишь со второй попытки. О нападении не стоило и думать — старик мог разобраться со мной и чем-нибудь другим, если б захотел. Неловко держа нож, поднёс к ладони, как видел когда-то в фильме, но Харальд остановил жестом, затем коснулся пальцем локтя и провёл линию до запястья. Покосившись на грязное, отнюдь не стерильное лезвие, на свою тоже не особенно чистую руку, я уже собирался одним взмахом покончить с этой церемонией, когда старик меня остановил:

— Не спеши так, пацан. Жить ты, гляжу, очень хочешь, а вот ума пока не хватает. Ты с таким разрезом бы ещё до утра загнулся. И в самом деле, о порядках наших и понятия не имеешь. Кровью только воины клянутся, и режут ладонь только своим оружием, а не грязным ковырялом с кухни. Считай, я те всё-таки поверил, бес. И слово тоже своё не забыл. Я тебе остался должен, а значит, помогу, хоть ты Шулер, хоть ты кто.

Я быстро вернул нож на стол и спрятал руки за спину, чтобы старик не видел, как они трясутся. Чёрную шутку про то, что вены надо резать вдоль, и сам не раз слышал, но выбора старый пень не оставил. И он был прав — мне действительно очень не хотелось тут умирать.

— Поможешь? Как? — спросил я, наверное, слишком быстро.

— Просто. С тебя сейчас проку никакого, кого ты не спроси. Может ты и бес, да только малохольный какой-то, бесполезный. Торгаш, говоришь... не маг, не воин, даже не крестьянин. Да и обычным крестьянином ты едва ли быть захочешь, так?

— Ну, пожалуй, что так, — ответил с сомнением. Пределом мечтаний пока было закончить этот разговор живым. И проснуться завтра утром, тоже желательно бы с головой на плечах.

— Работал в лавке раньше — можешь и здесь торговать. Писать, считать — то не про мою честь разговор. Сам умею кое-как, но учить бы не взялся. Да писать, наверное, со своими чарами хоть как-то сможешь. Вот только ты даже про округу ничего не знаешь. А ещё — в городах королевства оно, конечно, по-другому, но здесь у нас помощник купца чаще трясётся по лесным дорогам с надежной дубиной в руках, чем врёт простофилям про свои товары. Короче, сейчас у нас октябрь, — я видел по движению губ, что он произнёс совсем другое слово. Должно быть, неизвестная магия так любезно перевела "второй месяц осени". Если у них вообще тут двенадцать месяцев. — Уже понемногу начинаются дожди, скоро тракт совсем развезёт и до весны никто и никуда теперь не поедет. Месяцев пять у нас есть. Я тебя научу, чему смогу, да расскажу, что тут и как, а ты пока будешь у меня работать, не прося денег. Честно, как я думаю? Если вы, Шулеры, вообще знаете такое слово.

— Всё честно, согласен! — я едва дал ему закончить.

— Только вот ещё, если я что-то спрашиваю — ты отвечаешь. И отвечаешь правду. И если мне покажется, что ты хочешь сделать нам какую-то гадость, то уж должен понимать... Согласен и с этим?

— Да!

— И ещё раз — ничего не менять. Никаких придумок, никаких диковин, никаких чудес, никаких великих планов. Просто жить, как все живут, как я живу. Согласен?

— Да, согласен, я на всё согласен! — никакого прогресса, попыток ускорить историю, никаких шансов подняться выше — плевать, сейчас я слишком хочу жить, чтобы торговаться. Обычная жизнь, ну и пусть. Зато жизнь. Хотя бы такая.

— Тогда завтра и начнём. А сейчас уже темно почти. Заболтался я с тобой, бес. Все говорят, что болтать вы уж больно любите.

— А, тогда можно вопрос, Харальд? — начал я.

— Попробуй. Но что отвечу — не обещаю.

— А что тут появляется ночью? Ты так говорил, что стемнеет скоро...

— Является? Да мы ж рядом с городом, ничё тут не является, даже ближайший курган далековато отсюда, это там всякое может случиться. Да и до ближайшего проклятого места далеко. Темно ночью, пацан, с очага проку мало. На ощупь вечерять — занятие для кротов, а не для людей, поверь уж. Это вот там дальше в лес, тут ночью уж как повезёт...

Шок от столь простого ответа не дал больше ни о чём не спросить. Позже, падая на знакомый тюфяк у стены, я услышал как старик негромко, будто себе под нос сказал:

— И вот ещё, коль захочешь сам уйти, то дверь открыта. А попытаешься меня убить или утащить чего на память — уж не обижайся потом.

Ответа здесь и не требовалось. И только уже вертясь на полу и стараясь хоть как-то устроиться поудобнее практически на голых досках, я запоздало озаботился ещё одним немаловажным вопросом::

— Слушай, а что за дело-то будет?

— Золотарём служу, уж, почитай, десятый год.

— Кем? — слово было вроде незнакомое, возможно, это местный язык?

— Тьфу ты, даже неинтересно. Охотник я тутошний, не бойся, нырять с головой никуда не заставлю, бес. Хотя стоило бы.

* * *

Утром меня растолкали, а если подходить корректно, даже распинали, ни свет ни заря. Когда всё-таки удалось хотя бы частично проснуться, я, под упорно вертящийся в голове анекдот о призывнике из деревни, выбрался за порог. Харальд уже бродил в утреннем тумане, разглядывая забор вокруг огорода. Так себе ограда, я у нас вокруг дач посерьёзнее видал, а тут пускай и брёвна уложены, но тонкие, да и высота только в мой рост — от зверья, не от людей. Вчерашний, точнее позавчерашний, как пришлось в мыслях поправиться, набег явно миновал хутор стороной, и обход свой ветеран делал скорее по привычке. Вдохнув холодный воздух, я только поморщился — все утренние процедуры ограничить пришлось умыванием в бочке с водой, тогда как душ бы сейчас оказался очень кстати, от одежды до сих пор несло гарью, потом и кровью. Неудивительно, что Харальд без проверок ни слову не поверил — внешне я сейчас мало чем отличался от любого здешнего оборванца, под слоем грязи и сажи разглядеть яркий наряд из будущего трудновато было, даже если постараться. Хотя с другой стороны, учитывая мелькавшие несколько раз "нездешние" вещи, может, гости из иных времён тут настолько частое дело, что их потрошение и избавление от барахла и одежды давно стало бизнесом у местных, и такой наряд не вызовет вопросов? Надо будет при случае уточнить.

— Здоров ты дрыхнуть, пацан, — так старик, видимо, пожелал доброго утра, когда подошел ближе. Заодно получилось и разглядеть его лучше — "по мирному времени" одет ветеран был в тёмные штаны из грубой ткани, домотканую белую некогда рубаху и нечто, за незнанием подходящего термина мысленно обозванное "кожаной курткой". Но архаичной, отнюдь не современного фасона. То ли дублет, то ли колет, как там у Сержа друзья такие штуки называли? А то предчувствие подсказывало, скоро придётся опробовать подобное и самому. Холода уже скоро. — Одно слово — городские. Забот у меня на сегодня куча, но с тебя проку нет пока, и в город даже по делу не отпустишь, мигом прознают. Потому выдумал я и те особое занятие. Лови, — он вытащил из-за пояса солидный нож и медленно бросил мне, но пусть и с трудом, однако всё-таки удалось не упустить этот тесак и не остаться без пальцев. — Пойдешь в лес... Ты вообще знаешь, что такое лес? Уже хорошо. Так вот, найдешь пару справных веток, из них вырежешь два меча — железный те пока и в руки кривые давать рано, как я вчера поглядел.