И Смех, И Грех

— Нравится, просто не с кем. Всё одна, да одна. Опять же, кого интересует мнение дурочки.

"Ничего себе... Высший пилотаж!" Он никогда ещё за прожитые годы так не издевался над собой. Это просто неслыханно! И главное от кого получать толчки— от юродивой. Вздохнул, щелчком сбил карабкающегося по коре жука и буркнул в её сторону:

— Ладно... Хватит мычать. Давай раздавай.

Она не решительно взяла колоду, вздыхая, да путаясь раздала и выиграла. Без каких либо эмоций уставившись опять в забор.

— А ну давай ещё раз,— удивился он такой метаморфозе.

И опять верх был за ней.

— Ещё,— взял азарт его.

Опять выигрыш оказался её. Фортуна держала её в своих объятиях. Но это никак не отразилось на её лице. Ни радости, ни удовольствия, ничего. Мумия. "Она что, не понимает что ли?" — прикидывал он.

— Дуракам везёт,— опять ляпнул он, рассерженно бросив карты на бревно. Охота играть пропала.

И тут, она улыбнулась его горячности, погладив большую вздрагивающую руку своими заскорузлыми пальцами. "Надо же, она меня ещё и жалеет! Успокаивает!— сделал открытие он.— Что я ей, в самом деле, Джек что ли".

— Всё пучком,— заявил он, борясь с подступившей хрипотцой. — А давай я покажу тебе ещё одну. Преферанс. "В этом ей ни за что не разобраться". Решил он отыграться, поставив дурочку на место, чтоб не очень умничала. "Сам — то, что несу. Нашёл с кем связаться,— спохватился он, но отступать было не солидно.— Перед юродивой сложить лапки — это уж ни в какие ворота!"

Она опять кивнула,— показывай. Хрюкнула ртом, загоняя слюни в себя и забрав утёнка к себе в подол, села на место. Джек тут же, забравшись на бревно, разлёгся рядом с ней, положив, огромную голову на её колени, обтянутые бесцветной юбкой. "Где она это барахло берёт? Старухи и те уже не ходят в таком затрапезном виде. Вонючий ватник, мужская старая рубашка в клеточку под ним, юбка до пят, резиновые высокие калоши... А сколько интересно этому чучелу может быть лет?"

Пёс заинтересованно поднял морду и заглянул в карты, но хозяин не оценил такой дружеский жест.

— Это ты, морда, подсматриваешь игру и продаёшь меня,— попенял он собаке, раскладывая карты. Джек пристыжено фыркнул и закрыл глаза. Мол, больно надо.

После пятого раза проб и ошибок, она начала опять выигрывать. Виктор разозлился. Смешал карты и пошёл гонять пса, кидая палку и заставляя тащить её ему назад. На самом же деле он пытался разобраться в феномене юродивой, но у него это плохо получалось. Таня же отвернувшись, опять уставилась в одну точку. Она и не заметила, как по щекам побежали слёзы. Почуяв её состояние, подбежавший пёс принялся лизать солёное лицо. Это привлекло к ней внимание. Но, заслышав жалкое хныканье, парень растерялся:

— Ты чего ревёшь, на меня обиделась?

— Хозяюшка моя...— прохрюкала юродивая в колени.

Забывшись, он тронул её за плечо, показавшееся сквозь ватник ему худым:

— Что, умерла?

— Не знаю,— взвыла она ещё с большей силой.

А он, опомнившись и отступив от этой кучи неприятного тряпья, пытался всё же добраться до истины:

— Тебе что, никто ничего так и не сказал, не позвонил?

"Нет",— замотала она головой.

Жалость и сострадание перебороли в нём отвращение и он, сунул ей свой платок, нашедшийся в кармане брюк. Надо, так надо. Продолжил разговор:

— У родных в городе телефон есть? И кончай мотать головой, последние мозги вытрясешь. Работай языком, на что он матушкой природой тебе дан.

— Нет.— Это всё, что ему удалось из неё выжать. Вероятно, она имела ввиду телефон.

Он даже пожалел, но, не отступая от своих правил, гаркнул:

— Адрес давай, я сгоняю, проверю.— Она молчала отворачиваясь.— Эй! Чего опять молчишь?

А молчала она по одной причине.

— Не помню я. Память плохая.

Эмоции за проигрыш требовалось куда-то деть. Его просто подмывало возмутиться, и он не стал себе отказывать в том удовольствии.

— Вот интересное кино получается с тобой. Тут помню, тут не помню, как шахматная доска. Обыграла меня, не чихнув. Это ж какие комбинации, а тут: "Не помню я",— передразнил он.

Юродивая насупилась и принялась вычерчивать носком своей чудной обуви на земле круги.

— Я нечаянно,— плаксиво заявила она.

Виктор язвительно заметил:

— Не знаю, не знаю. Одни отговорочки...— Но устыдившись шагов мелкой мести, продолжил уже в другом тоне: — А на счёт хозяйки не мучайся..., думаю, жива она. Иначе бы приехали сообщить про похороны. Святое дело.

Она, ничего не сказав, отошла к козе и принялась со старанием выдергивать кол. Забивала она его топором, а в этот раз, поторопившись с Джеком, забыла захватить подсобный инструмент с собой. Посмотрев на её мучения, Виктор, отстранив страдалицу, рывком освободил козу от привязи: "Гуляй!"

— На, не рви руки.— Подал он ей его. Парень смотрел на это странно одетое, бесформенное и неуклюжее существо и не понимал себя, так же, как и своего пса Джека бегающего вокруг неё с утёнком на спине: "Зачем мне эта морока? Ну зачем?!"— Говорю ж тебе: нормально там всё, значит, нормально. Не веришь? Зря! Может, поспорим? Ну, по рукам?!

Юродивая согнула плечи, и спорить не стала. А всё всхлипывала и растирала рукавом, заштопанной на локтях рубашки слёзы по тому, что называется у нормальных людей лицом. Платок и так закрывающий пол лица сполз не только на глаза, но и на нос. "Уродилось же такое никакое. Это надо было очень уж постараться природе, чтоб так запросто собрать все ошибки в ней одной",— кружило в его голове. Виктор бестолково потоптавшись и не зная, как прекратить такой обильный поток слёз у дурочек, прикрикнул:

— А ну прекрати немедленно сопеть... Ишь, потоп устроила.

Коза удивлённо поморгала, ей совсем не понравилось такое обращение чужого мужика с хозяйкой и она, воспользовавшись тем, что Виктор поглощён разговором с Таней, заняв правильную позицию, погнала на него и, долбанув, наблюдала, как он, птичкой перелетев через бревно, прилип к дереву.— Ооо,— только и мог пробормотать не малой силушки парень, осознав с какой лёгкостью он перелетел препятствие. Справившись с делом, Люська топнула копытом, мотнула бородой и победно заблеяла. У Виктора троилось в глазах. Одни рога налезали на другие, три козлиные бороды тряслись от смеха. Таня, со страха перестав плакать, погрозив кулаком таращившей на всю ширь глаза рогатой, поспешила к обнимающему дерево соседу.

— Вам больно?— сочувственно осмотрела его зад, наклонясь над пострадавшим местом, ненормальная хозяйка бойцовской козы.— Кажется, повреждений нет. Лбом поддала. Это не так опасно. Синяк будет не больше. Я могу лист капусты положить. Это надёжно и эффект...

Теперь речь пропала у него. Его грозное мычание, перебив, не позволило ей высказаться. Вот уж он не думал, что придётся столкнуться с такой серьёзной практической проблемой... и остаться в незавидном положении, слава богу, что хоть перед юродивой.

— Я её убью!— промычал Виктор, с трудом отцепляя застывшие руки от ствола и поворачиваясь к ней.— А капусту свою на гарнир к ней оставь. Зарежу, слово даю!

Юродивая, беспомощно мотая руками, поморгала.

— Она не любит, когда на меня кричат.— Виновато оправдывала бойцовски настроенную козу она.— Не кричите, пожалуйста. Видите, она волнуется...

Парень, совершенно не обращая внимания, на странно правильную речь юродивой, но потихоньку придя в себя, правда не соображая, что раздразнивает козу, неосторожно развопился:

— А мне до фени, что она там себе любит, что не очень, крышка ей. Поняла! Шашлык. Пошла на фиг со своей бомбардиршей от меня подальше.

Он отчего -то напрочь забыл, что подлез со своими картами к ней сам. Дурочка промолчала, а вот рогатая заинтересованно вылупила глаза. В них ясно читалось: "Оказывается ему мало". Она потрясла ухом и перебрала копытцами. Но разгневанный мачо настырно продолжил бурчание. Правда, на нескладную жизнь, но козе всё равно не понравилось. Услышав крик, коза опять дёрнулась, Виктор в темпе отскочил, юркнув за только что с жаром обнимаемое дерево. "О, чёрт!" Оглянувшись на бревно, а также представив, как он через него только что летел, и какую скорость полёта обеспечила ему коза, заскрипел зубами. Пёс жмурил глаза, отстраненно и равнодушно наблюдая за военными действиями козы и хозяина. Чтоб показать свою незаинтересованность он даже зевнул. Мол, я тут совсем уж не причём. Ссорьтесь, миритесь, то дело не моё.

Но блуждающий глаз хозяина перемещаясь от козы зацепил его. Так сказать, дошла очередь.

— Блин, злодейка! А ты Барбос даже ухом не повёл, когда меня эта рогатая тварь чуть на рога не насадила. На какой ляд, я тебя, псина продажная, кормлю,— перекинулся он после юродивой на своего боксёра. Решив под настроение всех причесать под одну гребёнку. Пёс, виновато вильнул обрубленным хвостом. Мол, разбирайтесь сами, я сам себе не враг, и побежал за уводящей козу юродивой и призывно крякающим в её руках утёнком. "Нет, так спускать это нельзя ни ей, ни козе,— ощупал он пострадавший зад.— Месть должна будет быть скорой и жестокой". Его охватила какая-то дикая жажда расправы. Кто коза против него — мелочь. Он ей рога-то обломает. Всю ночь Виктор вынашивал планы — один коварнее другого и в каждом он выходил победителем. Это успокаивало.

Загнав на ночь козу в хлев. И навесив замок, чтоб, правда, чего доброго сосед не пристрелил сгоряча, отправилась помыться под летним душем. Отец сделал его, по деревенским меркам шикарным. Большим, с каменными стенами, из двух кабин. В первой размещалась раздевалка, где он установил старый диван, а из неё уже проём завешанный цветной клеёнкой вёл в душ. Выложенные плиткой полы и быстрый сток, доставляли массу приятных минут. Смыв, накопившиеся от работы на земле за день пыль и пот, пошла заниматься своим любимым делом — рисовать. Она случайно нашла в кладовке краски и холсты деда. Тот, как говорила бабушка, чудил, на старости лет пытался рисовать копии известных, понравившихся ему картин. Таня сначала просто сидела на чердаке и смотрела на картины, а потом рука, водящая кисточку начала выплёскивать на холст то, что пряталось внутри. Так у неё появилась своя тайна. Пользуясь моментом, когда ей никто не мешал, она садилась к мольберту и малевала. На свет появился серебристый от лучика света ландыш. На узком листе которого, прикрываясь рукой от стекающих из чашечек цветка прозрачных капель росы, полулежала нагая маленькая девушка. А вот ещё холст. Опять прозрачная роса на пышущей дурманом ветке сирени. А на ярко зелёных листочках сердечках нагие три девушки. Лена во весь рост, Алина, полулежа, и Таня, сидя, обхватив колени руками. А особенно ей нравится вот эта. Куст одуванчика. Вот к его мощному стеблю с яркой жёлтой шапочкой прильнула точёная из плоти и тумана красавица. А сброшенный ветром с соседнего стебля перезрелый пух летает по всей картине, образуя своего рода воздушный шарф. Ей нравилось рисовать. За этой работой, она вся преображалась. Таня чувствовала себя счастливой и совершенно другой. Только она боялась это кому-то показывать, прячась даже от близких на чердаке. Туда никто не поднимался, и поэтому было безопасно. Утром же опять, натянув свою привычную личину, закрутилась по своему золушкиному кругу: куры, коза, огород. За каменным забором раздалось чавканье и бешеное сопение. Таня приложила ухо, но это не прояснило ситуацию. Тогда она, сбегав за ящиком и подставив его к забору, заглянула к соседу. Джек, помогая морде обоим лапам, нагло рыл подкоп.

— Ох, будет тебе вечером от хозяина, — погрозила она ему. Но пёс, радостно взвизгнув при её появлении, ещё и поднапрягся в своём старании.

День пролетел незаметно. С подкопом Джеку пока не повезло, но вот рыжий пушистый кот Матвей запросто притопал по забору к ней, на зависть, не умеющему скакать на олимпийскую высоту заборов, псу. И найдя полюбившегося ему утёнка, принялся с ним играть. Солнце клонилось к горизонту. Таня привела с выпаса козу. Подоив Люську, она, одарив лаской и погладив каждого члена из своего зоопарка, налила им в блюдце молока. Поставив для Матвея блюдце на крылечко, присела рядом и сама. Коза, уткнув голову в её колени, стояла рядышком, дожидаясь своей порции нежности. Наевшись, кот разлегся под ноги, устроив рядом с собой Кузю. Из-за каменного высокого забора вдруг на длинных шёлковых шнурах полетели к ней во двор две головки молодой сочной капусты. Деликатес. "Наверное, дорогая, — подумала Таня,— на огороде только три листочка ещё проклюнулись, а тут кочаны". Во дворе повисла тягостная тишина. Таня чувствовала себя против такого соседского упрямства неловко. Заинтересовавшаяся рогатая, углядев такое дело, двинула за дармовым капустным лакомством. Юродивая напрасно тратила силы, пытаясь отогнать животное. Коза упрямо лезла к капусте. Таня понимала, что сосед, подманивая козу к забору, решил какой-то заковыркой поквитаться с Люськой. Вся дворовая компания участвуя в спасении, принялась дружно лаять, мяукать и крякать... Но юродивая зря тревожилась, коварная коза, поняла это тоже и вместо того, чтоб слепо тащиться за сочным вилком, замотала шёлковый шнур с лакомством за куст смородины. И спокойно сожрав капусту пока тот неистово дёргал верёвки, вернулась к хозяйке. Таня с интересом посматривала на забор. "Что дальше. Коза своё отыграла. Каким будет ход соседа? Пока 1-0, коза выигрывала". Подёргав шнуры и поняв, что за забором что-то не так, Виктор, подставив со своей стороны стул, вылез на забор. Заметив соперника, коза весело затрясла головой и заблеяла. "Издевается тварь",— поморщился Виктор.

— Что, это мясо, хочет мне сказать?— буркнул он дурочке, пытаясь рассмотреть судьбу шнуров и капусты.

— Поблагодарить за дорогое угощение только и всего,— криво усмехнулась юродивая.

— Что, сожрала?

— А почему бы и нет, раз угощают.

Нахмурился, но упрямство не пропало. Плохо, значит, будет воевать дальше.

Хозяин особняка, скатившись с забора, больше не появлялся. Подождав на всякий случай продолжения, и сбегав за ящиком, Таня подтянулась к забору и заглянула по ту его сторону. "Что за операцию, он там планировал? Чего такого каверзного избежала коза?" На лужайке у забора стояли две банки с краской. "Понятно для чего манил. Хотел облить Люську. Надо же, как завёлся. Обидчивый какой. И денег на краску не пожалел. Придётся козу сторожить, пока не остынет". Она вернулась к дому, присела на низкую завалинку и закрыла глаза. Ни о чём не хотелось думать. Она долго не открывала глаз. В дом не хотелось идти. Там сильнее ощущается тревога и одиночество. Так она сидела до самой прохлады. До захода солнца. Она всегда любила смотреть закаты. А сегодня всё было не так. Даже розовые облака, которые при этом появлялись, застревая в макушках высоченных деревьев, сегодня не радовали её. Постепенно между деревьями и кустами закралась темнота. А силуэты забора, деревьев расплылись. Тишина стала какой-то пушисто-воздушной. У соседей засветились окошки... Она бы так и сидела, сидела... В чувство её привёл кинутый из-за забора бумажный комок. Она вскрикнула и поднялась.