Сумерки мира. Весна

???

Серин чувствовал себя очень плохо. Ему казалось, что он умер в холодных болотах, а душа блуждает среди серых туманов вечно. Но нет, он жив, так как будь иначе, таких мыслей, как и прочих, у него не осталось бы. А что было с ним последние несколько дней? Ничего не помнил. Последнее воспоминание было о болоте и о том, что он искал... кажется, кого-то искал. Кого он там искал?

Человека... Или животное... А может, что-то нашел... Наконец-то нашел.

Он только видел и знал, что за ним кто-то охотится. Из одного кошмара в другой за ним идет она, мертвая дева с истерзанным телом. Она принимала разные обличья, у нее были разные лица, но везде один и тот же смысл. Она ищет его.

Он почти видел, почти чувствовал окостеневшие пальцы, что ласкают шершавый камень, и окоченевшее тело, что судорожно движется к нему. Распластавшись, хватаясь за трещинки и выступы, оставляя за собой кровавые следы, оно ползет. Медленно, неслышно, невидно... Она придет. Он почти ощущал холод, который всегда преследует ее.

Все тело Серина болело. Но он не знал, что с ним случилось. Но сквозь бред понимал, что получил тяжелое ранение в живот. И сейчас чувствовал там пульсирующее пятно, причиняющее нестерпимые страдания, по которому ползали невидимые черви. Они копошились, извивались, терзали его израненную плоть. Голова раскалывалась на множество маленьких частей. Горло пересохло, хотелось пить. Но не было сил открыть глаза и посмотреть, где он, что вокруг него.

Но невидимый подарок, полученный путником от старика, все еще оставался где-то рядом. Незримо Серин чувствовал его неподалеку от себя. Это было как неотъемлемая, но давно потерянная часть души, и одновременно самостоятельная некая ее часть.

Это был свет, и затуманенным сознанием Серин чувствовал, что он требует от него какого-то решения. Но что он должен был сделать, не понимал. И оно согласно ждать сколько угодно времени.

Сквозь бред Серин вдруг понял, что не один. Кто-то положил ему холодную на лоб, умеряя жар, растекшийся по всему телу. Жажда постепенно куда-то пропала, хотя он не выпил ни капельки воды. Боль все еще пронзала живот, ломота скрутила суставы, но она все ослабевала, уходя в небытие. Потухала темно-красная реальность.

Серин проснулся и смог открыть глаза. Чем-то сильно неприятно пахло. Он находился в грязном помещении. Стены были сделаны из серых шершавых камней, и на единственном небольшом окне были решетки. Там же висело пара рваных занавесок. Сбоку была большая металлическая дверь, судя по всему запертая.

Дневной свет неуверенно заглядывал к нему, рассеивая полумрак. Где-то там за каменной преградой была весна.

Серин лежал у стены на полу, на соломенном матрасе, в котором, судя по всему, копошились насекомые. Путник чувствовал себя крайне обессилившим. Каждое движение, что совершал, причиняло страдание. Недалеко от головы стоял кувшин с водою. Серин попробовал приподняться. Это далось с трудом, но он понял, что сможет поправиться спустя некоторое время. Рука коснулась живота, потом отдернулась. Там обнаружился глубокий порез. Серин попытался прошептать заклинание, что притупляет боль. Это все, что он мог сделать для себя. Нужно время, еще немного времени.

Серин дотянулся до кувшина с водой, и стал жадно пить тухловатую воду. Потом с превеликим наслаждением съел черствый заплесневелый кусочек хлеба. Делая это, он как-то особо не удивился, узнав, что все его оружие конфисковали.

На нем была все та же одежда, в которой он путешествовал. Болотная грязь высохла и превратилась в корку, что сковывала тело, и падала небольшими комками на пол при попытке совершить движение. Явно никто не занимался лечением, и ему придется уповать на себя.

???

Ночь. Мальчик, совсем маленький, тихо и осторожно отмычкой ковыряет замок. Потом забирается в мастерскую. Его взгляду открывается так много вещей. Ничего страшного, если он возьмет совсем чуть-чуть. А в комнату через открытую дверь льется призрачный холодный свет полной луны.

???

Я умираю изнутри,

Умираю изнутри,

Изнутри моего тела,

Изнутри моего ума.

Я ходячее тело,

Я живой мертвец,

Я теряю мой разум,

О Боже, я схожу сума

Умираю изнутри

Suicide Commando, "Dying Inside"

— Просыпайся, урод.

Серин проснулся от грубого пинка, от которого согнулся. Сжав зубы, он не выдал ни звука. Не надо доставлять удовольствие мучителям.

— Поднимайся, животное!

Выговор отличался от того, что он раньше слышал. Тем не менее, слова были понятны.

Пленника грубо поставили на ноги, и он, пошатываясь, пытался понять, что происходит. Рядом с ним стояло пара потных охранников. Сопротивляться бесполезно. Чувство обреченности и бессилия захватило его.

На голову надели мешок и куда-то повели, грубо подталкивая пинками. Было больно и унизительно, но оставалось покорно идти вперед, чувствуя повсюду потухающие следы охранной магии.

...Вот открывается куда-то дверь, и его забросили внутрь. Серин растянулся на полу, кожей ощущая мелкий мусор. Болело лицо, локти и колени неприветливо встретились с камнем. Кто-то снял мешок.

Темное помещение, в котором разлилось тепло. Металлический стул, грязный стол с какими-то приспособлениями на нем. Напротив сидел дородный мужчина с татуировками на лице и короткой черной мантии, расшитой белыми узорами. За его спиной в камине полыхал огонь, над которым на решетке лежали раскаленные щипцы и прутья. Быстрого осмотра комнаты хватило, чтобы понять, что его привели к палачу. А о назначении многих находящихся здесь инструментов лучше никогда не знать.

Серин почувствовал холодок на спине и закрыл глаза, чтобы прошептать молитву своему единственному богу.

— Добрый день!— поздоровался с ним палач, улыбаясь широкими белыми зубами. Серин открыл глаза, но не переставал шептать молитву. Боль... Что с ним сделает боль? Останется ли в нем хоть что-то человеческое после всего?

— Назови свое имя, грешник.

— Серин,— прошептал потрескавшимися губами путник.

— Имя твоего отца?

— У меня нет отца.

— Ты сын демона, поэтому у тебя нет отца.

Незнакомец взял со стола в руки инструмент, похожий на кусачки, и стал крутить его в руках. За спиной Серина все еще находились стражи.

— Меня зовут Еврелий Аскреленти, жрец третьей ступени. Так что ты больше всего ценишь? И чего боишься?

Серин не отвечал. Еврелий не вставал со своего места, и задумчиво рассматривал холодный металл в своих руках.

— У Верховного есть на тебя определенные планы, а Боги не любят, когда им подносят искалеченную жертву, еретик. Признаешь ли ты себя замешанным в нечестивой магии или мне нужно вытянуть признание иными методами?

— Да,— прошептал Серин,— я признаю себя замешанным в нечестивой магии.

— Скажи громче.

— Я еретик, и признаю себя замешанным в нечестивой магии.

Еврелий улыбнулся.

— А ты боишься смерти? Можешь, не отвечать, знаю, что боишься. Ты приговорил себя только что к смертной казни.

Но у тебя есть выбор. Если ты останешься здесь, переживешь всю боль, то сможешь стать моим рабом и сохранить свое никчемное существование. Ну, что скажешь, отродье?

Серин угрюмо молчал некоторое время, потом сказал:

— Я выбираю смерть на алтаре.

— И даже не попытаешься избежать казни?

Серин молчал. Лицо палача наклонилось.

— Что ж, тогда будем учить песнь проклятых, которую ты пропоешь перед алтарем. За каждое неверное слово будешь получать сапогом по ребрам.

Одной рукой палач швырнул Серину под нос книгу. Дрожащими руками пленник попытался ее открыть.

— На первой странице.

Книга открылась, и все поплыло перед глазами. Он увидел символы, незнакомые для него.

— Я не умею читать,— тихо сказал он.

— Громче.

— Я не умею читать.

— А это тебе не напомнит, чужеземец?— пухлые пальцы сжали щипцы в руках. Еврелий выругался, взял книгу и стал сам читать, чтобы пленник за ним повторял. У Серина была хорошая память, и он повторял, как заведенный, те слова, что ему говорили, молясь мысленно своему богу. Его взгляд, его внутреннее око было направлено на жаровню, в которой тлели угли, над которой было раскаленное докрасна железо. Несколько раз он получил удары, и сейчас глотал кровь с разбитых губ. И он молился, и боялся, как никогда в жизни.

Серин знал, что смерть будет ждать его при любом выборе. И он не из тех, кто может пережить немыслимые пытки. Он мог только просить всевышнего, и тот, кажется, его услышал.

— Я проклятый, я еретик, я добровольно отдаю свою жизнь на поругание смерти,— шептал он.— Я буду вечно служить в загробной жизни темным богам, я буду вечно гореть в подземном пламени...

— Молодец, я даже немного разочарован.

Палач хлопнул два раза в ладоши:

— Заберите это и помойте, чтобы оно не осквернило своим видом ритуал.

Серин резко подняли, на голову накинули мешок. Потом долго вели куда-то. Потом сбросили мешок, заставили раздеться и забросили в каменный бассейн с холодной водой. Серин выполнил все, что от него просили, чувствуя взгляды стражей на себе, чувствуя толщину холодных стен и спрятанные в них ловушки.

После этого на него надели длинный балахон, и он снова оказался в цепях в своей темнице. Было грязно, ужасный запах щекотал ноздри, откуда-то доносились стоны. Он видел, как забирали из клеток других пленников и куда-то вели. Возможно, им везло меньше.

Еретик, он еретик... Разглядывая раны, это было единственным, о чем сейчас он думал.

???

Сон одолел Серина, все нахлынувшие на него переживания остались где-то за завесой, и он оглянулся в свое прошлое, хотя и боялся, что оттуда могли выйти его кошмары.

...Он искал своего коня Слерта, но так и не нашел. По пути ему попадались истерзанные трупы, но в них он не опознал своего друга. Неожиданно его поиски остановились, когда в странном заброшенном месте он услышал девушку, что печально о чем-то пела посреди леса. Он верил, что твари чужды искусству, и пошел на этот голос, так как раньше никогда не слышал столь волшебного пения.

...Жуткой смертью погибла одна из великих певиц прошлого, чтобы петь теперь на погибель всем живым...

Дальше он помнил только свет, что загорелся во тьме. Заклинание, что пришло словно из прошлой жизни, когда у него были совсем иные цели. Оно способно разогнать мрак, но лишь для тех, кто верит в него. Серин словно застыл между двумя мирами. Но куда идти, что делать, никто ему сказать не мог.

Нет ничего, что могло с этим сравниться. Нет ничего, что могло этому противостоять. Как узнать имя темноты? Как снова встретить эту певицу? И понять, зачем она это делает.

Несомненно, она одна из темных призраков.

— Как тебя зовут?— спросил он у мертвой красавицы мысленно, только она не могла ответить на его вопрос.

Тело покрывали синяки и порезы, которые он получил до того, как попасть в тюрьму. Но Серин так и не смог вспомнить, что с ним произошло.

Зазеркалье

...Все, что я оставлю позади, пойдет со мной навсегда,

Немного сорняков счастья - то, что разрушило меня...

Evadne, "All I Will Leave Behind"

Майе снились туманные сны, которые ничего не значили. Но они унесли ее в детство. Забытая реальность, в которой чувства были свободны, а демоны остались за пределами туманных миражей.

Тут Майя оказалась маленькой девочкой, и перед ней раскрылся огромный солнечный мир, в котором властвовала весна. Хорошее настроение разлилось в воздухе, отражаясь в улыбках на лицах людей и в ликовании окружающей природы.

Бабушка, чудесная бабушка была рядом с ней. Увидев ее, Майя почувствовала нестерпимую тоску. Как же она соскучилась! Как хочется ее обнять! Как хорошо, что всего, что с ней произошло до этого момента, никогда не было. И бабушка не умерла, а жизнь всего лишь очередная страшная история.

Солнечный день. Поют птицы. Стрекочут кузнечики. Все прекрасно и нереально.

— Бабушка, не уходи, пожалуйста,— обняла маленькая девочка бабушку, боясь, что та куда-нибудь снова уйдет.

Бабушка смотрела в ответ с легким удивлением, не понимая, что Майя имеет в виду. Она не осознавала, что один раз уже исчезла, и девочка боится пережить снова этот кошмар. Какие у этой женщины прекрасные глаза! Море света! Давно Майя не чувствовала себя настолько хорошо.

— Я проклята?— спросила Майя.

Бабушка задержала на ней свой взгляд, словно обдумывая ответ. Потом потрепала приемную внучку по голове. Загадочная улыбка сквозила на устах.

— Нет! Время придет, ты все поймешь.

— Бабушка, я этому не верю. Я не могу. Я устала, и у меня больше нет сил. Я не хочу больше так жить.

Наставница наклонилась к Майе и тихо сказала:

— Давно стоило кое-что понять, ответ кроется в твоих словах. Чем дольше ты сдерживаешься, тем хуже для тебя. Тебе дано то, что есть, прими это, подними голову вверх. Не дай сломать себя.

Улыбка на лице стала более зловещей. Серый ветер перечертил реальность.

— Обернись! Есть древний путь, который пройти не всем. Вступи на него. Иди туда, где сверкают яркие огни!

Своей рукой бабушка указала за спину девочке. Майя оглянулась и увидела туманную тропу, что неожиданно пронзила солнечный мир. Это было мостом, но куда, никто не мог сказать.

Майя неуверенно встала и пошла по нему, чувствуя дыхание холодного ветра на своей коже. Она совсем не представляла, куда шла. Она спотыкалась и боялась, но оказалось, что кошмары обитали не здесь.

???

Майя оказалась на улице перед домом, где сейчас жила.

Но это был не настоящий Синрей, это был Синрей во сне. Здесь всегда была ночь, и ее тьму разгонял призрачный свет тысячи невидимых фонарей, которые зажгли очень давно, еще тогда, когда человек не боялся магии.

Город был пустынным и заброшенным. Время не щадило его каменные стены, что осыпались под дыханием неизбежности. Дома обветшали, зарастали паутиной, окна зияли черными дырами. Ветер пролетал сквозь них с загадочным пугающим воем.

Здесь стояли и здания, которых Майя никогда не видела раньше. Что это, причудливая фантазия или память этого места?

Майя осторожно ступала по каменному тротуару. На самом деле она знала, куда шла, хотя до конца не осознавала, зачем. На дне души был ответ, но не хотелось об этом думать.

Вот впереди круглая площадь, и посреди нее статуя. Майя не торопясь подошла к ней и погладила теплый камень. Потом подняла взгляд. Перед ней была девушка, прекрасная не столько внешностью, сколько своей душой.

Кто неизвестный архитектор снов, что создал сие творение? Кто вложил душу в камень? Почему безликий странник здесь принимает такой вид? Может, это фантазия, которую ей оставил кто-то другой?

Она помнила, что в реальности, которую она покинула, это статуя одна из тех, на которую почти никто никогда не обращает внимания. Она невзрачна, надписи на постаменте стерты, но будь иначе, их все равно никто не смог бы прочесть. Это статуя человека, закутавшегося в плащ. Не видно его лицо, непонятно, от чего он хочет спрятаться. Может, ему холодно в этом мире? А может, он не хочет, чтобы кто-то его видел? А может, он прячет тайну, что как проклятье и как благословение снедает душу? Не узнать...