Ведарь Перевертень

Офигеть!

Мои руки моментально наливаются свинцом, древний арбалет тянет вниз, становится неподъемным. На глаза падает полупрозрачная пелена, я почти ничего не вижу.

Начинается переход!

Только бы успеть.

Сухо щелкает тетива. Вдалеке раздается многоголосый волчий вой.

Темнота... Сколько я был без сознания? Поднимаюсь и бегу прочь из неизвестного места.

А где землянка и старик? Словно из памяти вырвали большой кусок.

Быстрый бег, удары веток по лицу. Понемногу проясняется голова, уходит из тела слабость.

Вой приближается.

Глава 5

— Эй, тут еще один! — из темноты забвения меня грубо вырвали резкий голос и жесткие пощечины.

Яркий луч фонаря бил по глазам, ослеплял даже через сомкнутые веки. Чтобы заслониться от густого света, попытался поднять руку. Не смог. Еле-еле удалось разодрать слипшиеся ресницы.

— Очухался? — фонарь переместился в сторону.

Я кивнул в ответ и тут же пожалел о таком неосторожном поступке — черепная коробка загудела, словно внутри ударили в огромный колокол. Сырая земля закружилась, деревья устроили жаркий хоровод, звездное небо ринулось вниз. Темная ткань с россыпью серебристых точек поглощала в себя, в бездонную глубину, в сырую прохладу. Опять туда, в чужое тело.

— Э-э-э! Завязывай бухаться в обморок, чай не кисейная барышня! — снова хлесткие удары по щекам, и в ноздри ворвался едкий запах нашатыря.

Тошнотворный дух слегка развеял хмарь, немного прояснил голову, и я попытался приподняться. Снова на берегу Тезы, как же всё болит!

— Куда ты? Лежи! Пока не проверим — даже не дергайся! — рука, пахнущая нашатырем и еще какими-то лекарствами, мягко прижала к земле.

Прошло ослепление фонарем, и глаза привыкли к темноте. Я осторожно огляделся, стараясь излишне не шевелить головой. Рядом глинистый обрыв, покачивались пожухлые пучки рыжей травы, вылезали белесые корешки растений. Слева текли спокойные воды Тезы, блики гонялись за широким блюдом луны.

Возле меня суетились два врача. Они осматривали, ощупывали моё тело, сквозь разбитые губы рвались стоны, когда болезненно задевали ребра. Светил фонарем высокий милиционер, на широком поясе что-то бубнила рация. Между деревьев мелькали яркие лучи ручных прожекторов. Откуда столько народа?

— Как там Женька? — разбитые губы еле поднимались, распухший язык казался сучковатым поленом.

— С ним все в порядке, синяки, ушибы да сломанный нос. Сейчас показания дает, — ответил молодой врач, стильные очки блеснули в свете фонаря, — Ты сам-то как — встать сможешь?

— Попробую, если немного поможете.

Четыре руки бережно подхватили с двух сторон и попытались приподнять, но судорога разрядом тока хлестнула по груди, и тело выгнулось дугой, вырвавшись из поддерживающих рук. Вдобавок приложился головой о твердую глину — происходящее отпрыгнуло в зияющую пропасть темноты.

Снова нашатырь и трубный крик:

— Носилки сюда! Здесь "тяжелый"!

— Держись, дружище! А то нашатыря не напасемся! — обдал запахом лука пожилой врач.

Куда подевался охотник с арбалетом, старик с землянкой? Неужели всё привиделось, пока был без сознания?

Легко спрыгнув, к компании присоединился худощавый мужчина. Серый плащ колыхнулся от приземления. Колючий взгляд мельком скользнул по мне, фонарь в руках обшаривал прибрежную бровку. Краем глаза я заметил, как тип что-то снял с раскидистой вербы и быстро убрал в нагрудный карман.

Сверху спустили носилки, в шесть рук меня аккуратно положили на пахнущую формалином ткань. Закрепили широкими ремнями, чтобы не упал при переноске, или чтобы не сбежал.

— Ох, и здоровый же ты! — пропыхтел молодой врач.

— Это я еще не жрамши, — я с трудом раздвинул губы в улыбке и почувствовал, как что-то теплое поползло по подбородку.

Уничтожить! — в голове всё ещё гремели мысли неизвестного охотника.

— Если шуткуешь, то, значит, жить будешь. В отличие от твоих друзей, — пропыхтел врач, забираясь на обрыв.

— Отставить разговоры! — скомандовал "серый плащ".

— Каких друзей? — я повернул голову.

Череп откликнулся ноющей болью, но открывшееся зрелище отодвинуло её на второй план.

В мельтешении фонарных лучей виднелись прямоугольники простыней, угадывались очертания человеческих тел, застывших в разных позах. На белых полотнах расплывались красные кляксы. В скудном освещении четыре простынки казались заплатками на грязной поляне. По территории сновали люди в милицейской форме и мелькали белые халаты.

Две немецких овчарки, как по команде, повернули головы в сторону моих носилок, из распахнутых пастей полился оглушающий лай. Присутствующие разом повернулись к предмету переполоха, несколько милиционеров схватились за кобуры. Собаки бросались к носилкам, и кинологам с трудом удавалось удерживать разбушевавшихся зверей. Резь жестко ударила по нервным окончаниям, вызвав судорогу. Ремни затрещали, но удерживали на месте, пока тело пыталось закрутиться узлом.

— Чего это с ними?! — прокричал кинолог.

— Не знаю, одурели от крови, наверное! Фу, Граф! Место! — скомандовал другой, оттаскивая мускулистого пса.

Врачи аккуратно пронесли носилки поверх кустов. На выходе из рощицы подлетел Евгений, на носу белел толстый пластырь:

— Слышь, Санек, ты как? Ну и поломали же, черти! А тут та-а-акое было!

Евгения оттеснил в сторону сумрачный тип в сером плаще:

— Тихо-тихо, не надо разговаривать! С другом увидитесь позже. Эй, лейтенант, почему отпустили гражданина? В машину, быстро! Показания от и до!

Подскочивший милиционер взял Евгения за локоть, к кокарде лихо взлетела рука, и они удалились к бело-голубому "УАЗику". На дороге сверкали проблесковыми маячками пять милицейских автомобилей и несколько машин "Скорой помощи". Стартовала одна из белых карет, противно взревела сирена. Сырой осенний воздух весь состоял из блеска различных мигалок, света фонарей и лая собак.

Высыпавшие из "Ш.П." студенты оживленно обменивались мнениями и догадками о происшедшем. За плотной толпой я смог-таки разглядеть Юлю с подружками и ободряюще подмигнул. Девчонки смотрели на меня, ошеломленно округлив глаза. Юля прижимала к губам платочек. Да уж, лежащий на носилках, перетянутый ремнями, грязный, в изорванной одежде — я представлял жалкое зрелище.

— Это ваша знакомая? Она тоже присутствовала здесь? — бросил человек в сером плаще.

Он постоянно находился рядом с носилками, шарил по сторонам глазами и увидел, куда я смотрю.

— Нет, на дискотеке познакомились. А что тут произошло? Неужели мы с Женькой всех уделали? — спросил я, когда остановились у кареты "Скорой помощи".

— Это еще предстоит выяснить! — процедил "серый плащ", и резко мотнул головой по направлению моста.

Теперь я проследил за взглядом стальных глаз и с удивлением увидел потупившуюся Юлю, что начала пробираться сквозь толпу, почти волоча за собой подружек.

Носилки погрузили в карету. "Серый плащ" залез следом и уселся на скамейку у стены, достал блокнот и пластиковую ручку. Я уставился в белый потолок, кругом висели шланги капельниц, и пахло формалином.

— Рассказывай, что случилось!

— Да подождите вы допрашивать! — проворчал пожилой врач, набирая в шприц какую-то жидкость. — Сейчас сделаю блокаду, а то по нашим дорогам рискуем не довезти до больницы.

"Серый плащ" недовольно замолчал, я же почувствовал, как в ногу вошло острие иглы. Двигатель машины заурчал громче и "Скорая" тронулась с места.

Два врача в возрасте и, наверно, много повидавшие, утерли пот со лба. Негромкий разговор заглушал шум мотора и ревущая сирена. До ушей доносились обрывки слов "укусы", "порванное горло", "нож".

"Серый плащ" внимательно смотрел на меня. Ручка что-то черкала в блокноте. Боль понемногу отступала, не дергала неожиданно, а переходила в терпимое состояние, как непрерывное зубное нытье с которым постепенно свыкаешься. Да еще и лед приложили, холод приятно остужал разгоряченную кожу.

Откуда же на земле простынки с алыми пятнами?

Глава 6

— Что случилось на поляне? Вы можете рассказать? — я смотрел на человека с блокнотом.

— Давай сперва познакомимся — Владимир Александрович Голубев, следователь по особо важным делам. Ты видел сам, что на вашей разборке погибли четыре человека, ещё трое находятся в реанимации. Так что рассказывай всё с самого начала! — скомандовал следователь вместо пояснения.

Я превратился в один ноющий кусок страдания. Даже блокада отступила после услышанной новости. Глаза скользили по салону "Скорой", останавливались на колючем взгляде следователя. Скуластое лицо с немного вздернутым носом напряглось в ожидании моего ответа.

— Александр Владимирович Алешин, студент Шуйского индустриального техникума, — только и смог выдавить из себя, пока в голове прокручивалась мысль о четырех убитых.

Уничтожить! Ненавижу! — крутнулись в мозгу мысли охотника.

— Хорошо, Александр, расскажи, что ты помнишь! — скомандовал следователь.

От моста до больницы пять минут езды, так что я успел вкратце рассказать о драке и даже ответить на некоторые уточняющие вопросы. Врачи прислушивались к нашему разговору.

По-разбойничьи свистнули тормозные колодки, открылась дверь в промозглую тьму. Подлетевшие санитары вытащили носилки, каталка скрипнула колесиками, когда дерматиновая поверхность приняла отстегнутое тело.

Серое здание больницы смотрело в небо глазницами окон, больше чем в половине горел свет. Словно дверь в рай распахнулась белая дверь, и на пороге возникла женщина внушительных размеров:

— Еще один? Какое состояние?

— Лучше, чем у предыдущих, но нужно полное обследование. Что-то с ребрами и потери сознания, — отрапортовал один из врачей, когда меня заносили внутрь.

Следом скользнул и Голубев.

За дверью вытянулся желтый коридор с множеством дверей по разные стороны. У стен прикорнули покрытые потрепанным кожзаменителем коричневые стулья. Несколько ламп дневного света периодически мигали, напоминая эпизоды из фильмов ужасов. Длинный полутемный коридор и мигающие лампы. В воздухе царил густой запах — букет немощи, мучений и страха смерти. Дух болезни щедро сдобрен смрадом хлорки.

— Вы кто? — осведомилась врачиха у следователя.

Тот, не глядя, вынул корочки и раскрыл перед носом врачихи. Она кинула взгляд на удостоверение, более пристально посмотрела в глаза следователю. И, командирским тоном не допускающим возражения, заявила:

— Подождите пока в коридоре, когда закончим — вас позовут.

— Я должен быть с ним! — следователь угрожающе шагнул вперед.

Его заострившееся лицо перекосила недовольная гримаса.

— Я сказала подождать в коридоре! Или буду вынуждена позвонить вашему начальству и сообщить о том, что вы препятствуете оказанию первой медицинской помощи!

Похоже, что у врачихи накопился изрядный опыт общения со служителями закона.

Что-то неразборчиво пробурчав под нос, следователь отошел в сторону и водрузил седалище на коричневое сиденье. Меня он проводил немигающим взглядом, от которого по коже побежали мурашки.

— Несите в смотровую, я сейчас подойду, — врачиха устремилась по коридору вдаль.

Каталку завезли в комнату, разделенную пополам голубоватой шторкой, санитары переложили меня на кушетку. Посетовали на тяжелый вес, мол, не нанимались грузчиками работать, и удалились.

Четверо убитых, трое раненых, и у Евгения нашлепка на носу. Ещё и дурацкий сон не выходит из головы. В черепной коробке путались, толкались и налезали одна на другую разные мысли. Чтобы отвлечься от них я решил открыть шкафчик, стоящий рядом с кушеткой. Стеклянные дверцы изнутри занавешены белой тканью, и что же там находится?

Но только протянул руку, как от двери раздалось:

— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Не боишься повторить её участь?

В дверях возникла знакомая врачиха, полная рука по-хозяйски уперлась в бок.

— Извините, — пробормотал я, — ни разу не лежал в больнице, палаты видел лишь по телевизору. Вот и захотелось самому убедиться — правду там показывают или выдумку сценаристов.

— Ни разу? Интересно, — задумчиво сказала врач. — Ну ладно, давай посмотрим, что там у тебя поломалось.

Далее пошло обследование: рентгенография, вопросы и ответы, постукивание и пальпация, свечение в глаза фонариком и другие прелести больничного обихода, с которыми в той или иной мере каждый знаком. К осмотру присоединились два пожилых врача.

В результате обрадовали, что сломаны два ребра, на четырех обнаружены трещины, повреждение грудного позвонка, также нашлось сотрясение мозга третьей степени. Синяки, ссадины и ушибы не принимались во внимание.

Потом гипс, закрепили шею, чтобы излишне не болтал головой. Очередная порция обезболивающего. В принципе можно и не колоть, так как боли почти не ощущал, но плотная врачиха настояла.

В ходе всех этих процедур узнал, что на наше побоище слетелась толпа бродячих собак. Почуяв запах крови, дворняги впали в бешенство, поскольку и у погибших и у тех, кто в реанимации, на теле обнаружены глубокие следы огромных зубов. Оставшийся невредимым парнишка (понял, что говорят о Евгении) успел залезть на дерево и слегка спятил от увиденного. Потому что упорно твердил о каком-то большом черном звере, выпрыгнувшем из кустов и сотворившем кровавую резню. Как же много я пропустил, валяясь без сознания! Хотя я и увидел что-то другое, вот только непонятно что.

Взамен грязной и порванной одежды выдали синий выцветший халат, пахнущий лекарствами, и свистнули санитара.

Молодой, словоохотливый парнишка быстро установил, что я ничего не знаю, проследовал разочарованный вздох и рекой полились анекдоты, в попытке поднять моё настроение.

Так мы и поднялись на четвертый этаж, санитар трепался, а я лежал на каталке и перебирал догадки о происшедшем, рассеянно улыбался, когда наступала пауза, возвещающая о конце анекдота.

— А ты что знаешь о случившемся? — поинтересовался я у парня в очередную паузу.

— Да об этом вся больница гудит, докторов из постели вытащили — пытаются оставшихся троих откачать. Не говори только, что ту кодлу с другом отхреначили. Этак лихо порвать — никакой силы не хватит. Ой, ладно! Вон тебя уже дожидаются, сейчас покажу палату, а уж дальше сам. Не люблю я этих людей, почему-то, — парнишка кивнул на сидевшего следователя.

Рядом с Голубевым маячили два здоровенных милиционера. Вызвали для подкрепления? Для меня?

Я снова услышал мысли охотника: ненавижу! Уничтожить!

Жесткая каталка прокатилась несколько метров, и санитар толкнул дверь в палату. Санитар включил свет, нащупав на стене выключатель.

Длинная прямоугольная палата радушно встретила четырьмя койками с прикроватными тумбочками и цветком в горшке, доживающем последние дни. На койке у окна спал черноволосый мужчина. Потревоженный вспыхнувшим светом, он тут же поднял кудрявую голову.

— Что такое? Я же просил никого не подселять! Серега! Вот оторву уши и сложу в биксу, тогда будешь знать, чем старших слушать! — пробасил мужчина густым и сочным голосом.