Багровый дневник (Закончено)

Но я не стал разговаривать с ними — Аюми была слишком слаба. Вместо того я быстро поднялся в ее комнату и уложил девушку в гроб.

— Кадо-сама, — выдохнула она из последних сил. — Пожалуйста, послушайте меня. Клану нужно убираться из города как можно скорее. Прошу вас...

— Хорошо, Аюми. Завтра же мы начнем сборы. А теперь пей, — приказал я, поднеся к ее губам запястье. Кожи коснулся ее все еще теплый язычок, и в артерию вонзилось тонкое жало. Тело Аюми постепенно теплело, набиралось сил. Пока она с наслаждением пила мою кровь, я провел ладонью по ее гладкой коже. Ума не приложу, как ей удалось меня выследить? Эта женщина никогда не перестанет меня удивлять!

Аюми выпила даже меньше, чем я рассчитывал, и теперь лежала в гробу с немного прищуренными миндалевидными глазами. А я смотрел на нее, вспоминая вкус ее крови. Тот самый неотразимый, восхитительный вкус... и наступившее после него послевкусие: какое-то странное, обескураживающее чувство, из-за которого я когда-то запечатал в своей памяти весь восторг, вызванный ее кровью в ночь обращения. Привкус, который пугал, вызывал панику. Что же это? Никак не могу понять...

Палец коснулся мягких, смоченных моей кровью губ. Девушка тихо стонала, проводя по пальцу кончиком языка. Она шептала что-то, я наклоняюсь к ней, чувствуя ее запах...

— КАДО! — внезапно прозвучало вместе со звуком распахнувшейся двери. — Кадо, дорогой... — задыхаясь воскликнула Виолетта и притянула меня к себе, обнимала, целовала. — Я думала, что сойду с ума! Я не знала что с тобой, жив ли ты... Как же я рада, что с тобой все в порядке.

— Не волнуйся, я дома, — улыбнулся я в ответ, в то время как Виолетта уже повлекла меня в сторону моей комнаты.

— Ты даже не представляешь, что тут творилось все это время, — продолжала она. — Все чуть с ума не сошли, весь клан буквально на ушах стоял. Я уже боялась, что никогда тебя не увижу...

Двери открылись и Виолетта, войдя в комнату, сразу же впечатала меня в стену.

— Ты был так слаб, хотя, похоже, и поохотился. А вдобавок отдал немало крови Аюми... Вот, восстанови силы. Прости, что не делала этого столько ночей, — страстно прошептала Виолетта, подставляя мне свою шею.

По правде, я не чувствовал острой жажды, но запах кожи девушки, близость ее тела... Медленно, смакуя, я тянул кровь из раны на ее шее, в то время как стройное тело прижимало меня к стене, и я чувствовал каждый ее вздох, каждое движение.

— Я люблю тебя, — шептала Виолетта одними губами. — Люблю больше всего на свете.

Ночь 7

— Кадо... — прозвучал соблазнительный властный шепот, с которым девушка коснулась губами моего уха. Мы только проснулись, только собирались идти на охоту, но эти губы все еще были теплыми.

Я не желал вставать. Хотел понаблюдать за игрой пламени свечей на ее бледной коже.

— Полежи еще немного, не напрягайся, — прошептала Виолетта, рисуя кончиком пальца узоры на моей груди. — Я поохочусь за нас обоих. А остаток ночи проведем вместе, — лукаво выдохнула она в самые губы.

— Твое предложение очень соблазнительно, — улыбнулся я, срывая поцелуй. — Но, увы, я не могу нежиться в гробу всю ночь. Все же, нужно руководить переездом клана.

— Так ты, все же, решил скомандовать переезд? — нахмурила брови Виолетта.

— Да, Аюми права. К тому же, этот случай с охотниками лишний раз меня встряхнул. Нужно топиться, на кону существование клана.

— Что ж, раз так, то придется нам покинуть этот чудесный город, — печально вздохнула Виолетта, вставая из гроба. — Жаль, очень жаль. Мне здесь так нравилось.

— Когда-нибудь мы еще вернемся сюда, — пообещал я, застегивая пуговицы рубашки.

— Безусловно, — коварно улыбается девушка, прежде чем выскользнуть из комнаты.

Первая группа теней крови отправится в Индию уже завтрашней ночью, и я должен был все подготовить.

Оказавшись в гостиной, я встретился взглядом с Аюми, которая как раз уходила на охоту с Мари и Анной. Именно они, вместе с Такаши, будут той самой группой, которая покинет Лондон первой. Несомненно, эта женщина сейчас злится на меня за то, что я хочу поскорее ее от себя спровадить. Но, как бы это странно ни прозвучало, я на самом деле стремился всего лишь отослать ее подальше от опасности. Она, двойняшки Мари и Анна, а еще Такаши, потерявший самого близкого для себя члена клана... все они, безусловно, заслуживали того, чтоб оказаться в безопасности как можно скорее. А меня защитит Виолетта, она всегда будет рядом, что бы ни случилось. Прошлой ночью она настойчиво мне это объяснила.

Сейчас она отправилась на охоту — как всегда, с расчетом на нас двоих. В моих же планах было сделать кое-что, о чем я ей не говорил. А именно — обеспечить первой группе места на корабле, отплывающем в Индию. Я уже навел все справки, оставалось только сходить внести плату и уладить кое-какие детали.

Капитан корабля оказался воспитанным человеком, которому привычно выполнять любые распоряжения тех, кто платит. Да, будьте добры, подержите корабль на пристани до девяти вечера. Мои друзья прибудут в город только к этому времени, и для них очень важно отплыть этим кораблем. Конечно, я все понимаю и надеюсь, что этой суммы будет достаточно для компенсации всех неудобств. И не беспокойте их в каюте. Благодарю.

Все предельно просто.

Возвращаясь обратно в особняк, я все же решил свернуть в темные переулки, чтоб поохотиться. Возможно, меня взбудоражили все эти хлопоты с переездом, возможно накалившаяся ситуация, или недавнее происшествие. А может все дело в заботе Виолетты? Не знаю, но впервые за долгое время я именно ЗАХОТЕЛ отправиться на охоту. И руководствуясь этим желанием, я придирчиво выбирал будущую жертву. Вот уже двадцать минут, как я сидел на хвосте у молодой пары: привлекательный темноволосый юноша и красивая белокурая девушка в шуршащем платье из тафты. Мне бы хватило и одного, но я хотел их обоих. Подобное пиршество, конечно, станет для охотников лишней причиной поскрипеть зубами о том, какие мы чудовища. Вот только вся проблема в том, что сама человеческая природа не позволяет смотреть на этих существ иначе, как на скот: надменность, презрение ко всему не похожему на них, желание подчинить себе всех и вся в сочетании с варварским мировоззрением и недалеким мышлением. Такие мелочные, склочные и нахальные невежды... они годятся лишь для того, чтоб быть пищей, не более.

Дождавшись, пока парочка окажется в самом безлюдном переулке, я начал беззвучно приближаться. Считая, что остались одни, они начали пошло целоваться. А парень, не теряя времени, прижал девушку к стене и полез к ней под юбку.

И это, в их понимании, выражение чувств? Как же все это убого!

Улыбнувшись сам себе, я подкрался к юноше со спины и, скользнув языком по горячей коже, вонзил жало в его шею. Девушка была так увлечена, что даже не заметила сразу, как ее ухажер замер, издав тонкий стон. Когда же она, наконец, обратила внимание, то уже смотрела в мои глаза. А еще на губы со следами свежей крови и тонкое пятисантиметровое жало, торчащее из кончика языка. Закричать ей так и не удалось, это жало пронзило ее нежную шею гораздо раньше.

Насытившись, я элегантным движением вытер остатки крови с губ белым платком, который небрежно бросил на все еще теплые тела. В приподнятом настроении я зашагал в сторону поместья. Мне было настолько весело, что только связанная с охотниками осторожность и удерживала меня от того, чтоб начать насвистывать мелодию из новомодной оперетты.

И лишь повернув за угол на улицу, которая вела к порогу нашего поместья, я замер.

Один из соседних особняков горел, и внимание всех в округе было приковано к нему... в то время как в окнах нашего поместья мелькали незнакомые силуэты!

Только я подошел ближе, как двери особняка распахнулись, и из них в ужасе выскочила Мизуки в разорванных одеждах! Но не успела девушка сделать и пары шагов, как ее остановила серебряная пуля, пронзившая ее навылет! Роняя слезы, тень крови упала на колени и оперлась руками о землю, попыталась встать... однако прежде чем она успела выпрямиться, в ее затылок попала разрывная серебряная пуля коренастого охотника, который появился в дверях особняка. Как только тело прекрасной Мизуки растаяло, обратившись в черную воду, он спокойно развернулся и скрылся во мраке поместья.

Ужас парализовал меня, а разум отказывался поверить в происходящее. Они нас выследили? Но как? И почему именно сейчас, когда мы уже готовились покинуть Лондон?

...Виолетта!

Одна мысль о ней вывела меня из ступора и заставила со всех ног понестись к особняку. Бог, Дьявол... я кого угодно готов был молить о том, чтобы с ней все было в порядке.

Я зашел со стороны заднего двора. Когда я приблизился, то увидел сразу двенадцать охотниц, которые с оружием наперевес осматривались по сторонам. Они улыбались — довольно, с азартом.

Но их улыбки стали еще шире, когда задняя дверь распахнулась и под дулами пистолетов, со сложенными за головой руками, вышли почти все мужчины нашего клана: Йори, Поль, Рафу, Бенедикт, Вячеслав, Рауль, Ганс... они шли послушно, почему-то почти не сопротивляясь, а их ноги подкашивало.

Впрочем, они недолго стояли на ногах. Толчком в спину их заставили стать на колени. И тогда охотницы сыграли в "камень-ножницы-бумага". Проигравшие в сердцах вздохнули, в то время как победительницы довольно заулыбались и подошли к пленникам сзади. Словно единый механизм, они занесли пистолеты, направив их в затылки теням крови, и разом спустили курки. Мое сердце сжалось, обливаясь только что выпитой кровью, когда я смотрел, как тела моих друзей безжизненно падают на траву и неумолимо таят. Хотелось плакать, они все были мертвы...

Но Виолетты я все еще не видел! А значит, оставалась надежда, что она жива.

Покончив с казнью, женщины направились в особняк. Когда двор опустел, я подкрался поближе и, спрятавшись в кустах, заглянул в окно. Увиденное стало последней каплей для моего рассудка.

Белокурая Эллен, заливаясь слезами, сидела на диване в разорванных лохмотьях, которые совсем недавно были прекрасным темно-синим платьем. Ее кожа кровоточила глубокими порезами и ссадинами. Трое мужчин, смеясь, продолжали сжимать узловатыми пальцами нежную кожу ее изящного тела, несмотря на крики и слезы.

Неподалеку на полу сидела Аюми, прижимая к груди плачущих Мари и Анну. Рей распростерлась на алом кафеле и горько рыдала. Киоко безмолвно забилась в угол, обхватив колени руками. Алину же как раз схватили за длинные кроваво-рыжие волосы и поволокли на диван, на место Эллен, которую повалили на пол, придавив тяжелым сапогом.

...а в самом центре комнаты один из охотников как раз выстрелил в затылок полуголой Намико.

— Не забудьте, — бросила на польском одна из охотниц, высокая черноволосая женщина, которая со спокойным лицом сидела в моем любимом кресле и перезаряжала пистолет. — Вон та, с коричневыми волосами... можете искалечить ее как угодно, но она должна остаться живой.

— Да, пани, — усмехнулся мужчина, сильнее прижимая Эллен сапогом к полу.

— Главу клана уже нашли?

— Мы в процессе, — доложила одна их охотниц. — По нашим данным, мы не нашли еще троих. Подозреваю, они бродят где-то неподалеку.

— Так найдите их! — крикнула женщина. — Те двое нужны нам живыми. Остальных убейте до рассвета.

— Непременно! — довольно улыбнулся охотник, выстрелив в затылок плачущей Эллен.

Больше я выдержать не мог. Руки тряслись, в глазах потемнело. Не сдерживая слез, я со всех ног помчался прочь. Я бежал долго, пока хватало сил. Когда же они покинули меня, я забрался в подвал ближайшего старого дома и спрятался в самом темном углу. Пускай без гроба, вырытого из могилы, за день я ослабею, это не имело значения. Хотелось просто забыться.

Свернувшись калачиком и глотая слезы, я встретил свой глубокий утренний сон, в беспамятстве которого напрасно надеялся утонуть.

Глава 3

Плоть и кровь

Диана отложила дневник, когда из-за слез, заливших глаза, стало невозможно разобрать ни одной буквы. Все, что было написано на желтоватых страницах, казалось абсолютно нереальным... но почему-то изложенное на них девушка оплакивала так, словно сама пережила каждое из этих ужасных мгновений; словно все это было не просто на самом деле, а именно с ней. Но поверить в это казалось настолько диким, глупым и наивным, что Диана готова была добровольно лечь в сумасшедший дом только лишь от того, что допускала такую возможность.

Восемь лет.

Эта простая цифра выбила у нее землю из-под ног, и если бы она не сидела, то наверняка свалилась бы на пол.

Кадо оставался с ней восемь лет. И, возможно, она просто не замечала этого, потому что он всегда был рядом... но когда Диана пыталась воскресить в памяти образ опекуна в первый год их совместной жизни, привлекательный азиат с собранными в хвост шелковистыми волосами выглядел точно так же, как и мужчина, которого она нежно обнимала на кануне минувшего рассвета. За все эти годы Кадо нисколько не изменился, не постарел ни на день.

Но ведь... ведь этому наверняка можно найти какое-нибудь логическое объяснение!

Слезы снова сжали горло стальными тисками, а перед глазами почему-то стоял тот самый вечер их первой встречи.

Диана тогда была растеряна и напугана — что в тот день, что предыдущие двадцать шесть дней, минувшие с похорон ее родителей. Как ни странно, принять девочку не захотели ни вечно болеющая бабушка, ни дядя-пьяница, который никогда ее особо не любил, и взваливать на себя заботу о ней никоим образом не собирался. А других родных, для которых ее существование было чем-то большим, чем то, о чем вспоминают мельком во время редкого разговора с ее родителями, у Дианы, по сути, и не было.

Так десятилетняя девочка оказалась в детском доме и даже смирилась с мыслью, что семьи у нее больше никогда не будет. Уверенность в этом только росла благодаря сверстникам, которые не брезговали издеваться над малышкой, слишком миниатюрной для своего возраста.

И для Дианы стало настоящим сюрпризом, когда ей сообщили о мужчине, выразившем желание удочерить именно ее, и никого другого. Пожав плечами, потерявшая желание жить девочка отправилась на встречу с Кадо не чувствуя ничего, кроме абсолютного безразличия. Но к ее величайшему удивлению, это чувство исчезло практически сразу, стоило им остаться наедине.

— Вечер добрый, моя дорогая, — улыбнулся Кадо, целуя девочке руку — так, словно она была взрослой и очень красивой принцессой на балу в высшем обществе.

— Добрый, — обескуражено ответила Диана, внезапно осознав, что утонула в теплом взгляде собеседника.

Она никогда не доверяла чужим, а после трех с лишним недель травли в детском доме так и вовсе начала всех бояться. Но этот человек был другим, особенным. Настолько особенным, что ей сразу же захотелось подбежать е нему, крепко-крепко обнять и спрятать лицо в его рубашке, чтоб в полной мере прочувствовать аромат его одеколона.

Так она и стояла в замешательстве... пока Кадо не сделал это сам, словно прочитав ее мысли.