От избытка чувств я начала плакать. Добежав до дракона, я не заметила кочку, споткнулась и упала на землю. Продолжая рыдать, захлебываясь от слез и недостатка воздуха я снова попросила Сержа:

— Сохрани... ему... жизнь... пожалуйста!

Размахнувшийся было шевалье, недовольно глянул на меня, поставил тяжело дышавшему дракону на шею древко секиры и пробурчал:

— Свободен! Не забудь сказать ей спасибо!

После того, как Серж спрыгнул с его шеи, Горыныч тяжело поднялся:

— Прощай, Мон ами! — грустно произнес он и, понурив голову, пошел в свое логово, бормоча что-то про талисманы и недостаточно четко сформулированные желания.

Убедившись, что дракон скрылся в пещере, шевалье подошел ко мне, достал носовой платок, осторожно вытер мои слезы и взял меня на руки.

— Пойдем, — тихо сказал он, — я хочу пригласить тебя на ужин.

Мне подумалось, что это удивительный день: мужчины только и делают, что меня кормят.

Отвлекшись от своих мыслей, я заметила, что Серж со мной на руках идет по облакам. Скоро мы оказались в столь необычном месте, какое я себе и представить не могла.

Была ночь, ярко светила луна. Ее голубоватый свет лился на облачный пейзаж: округлые невысокие холмы с чем-то вроде полупрозрачных туманных деревьев. Мерцающая звездами дорога вела к Воздушному Замку, чьи высокие изящные башни упирались в темно-синее небо. От такой нереальной красоты захватывало дух.

Во дворе замка был роскошный сад с цветами невероятной красоты.

— Я на минуту, — пообещал Серж и оставил меня на дорожке сада.

Я заворожено бродила среди цветов, ловя себя на мысли, что было бы чудесно обзавестись их рассадой, и не заметила, как вернулся шевалье. Теперь он был коротко стрижен, гладко выбрит и одет как настоящий принц: белые брюки, темно-синий мундир с эполетами. Хорош, как в сказке.

И в этот момент в голове у меня помутилось, дыхание перехватило, а сердце снова забилось быстрей. Он подал мне руку. Я протянула ему свою и поняла, что она мелко дрожит. Боже, неужели я, все-таки, влюбилась. До потемнения в глазах. Мне на работе нельзя! Но он так прекрасен и мужественен, что хочется на все наплевать...

В то же время из глубин подсознания пришла спасительная мысль, что надо срочно брать себя в руки, ибо, во-первых: в этом мире шевалье — Господь Бог и его сила однозначно больше моей. Во— вторых: он может об этом знать и использовать против меня. Завести куда-нибудь и заколдовать.

Да и много ли женщине для того, что бы влюбиться нужно? Особенно страстной? И тогда я, совершенно добровольно и навсегда, останусь в его сне, как он и хотел. И больше не проснусь никогда.

От ужаса меня передернуло.

'Проснись, проснись, — внушала себе я, — Это просто сон! Это не может быть правдой! Это его сон! Я — холодная лягушка!'.

Самовнушение на время помогло: в душе разрасталась тревога, словно предчувствие чего-то неприятного. Пожалуй, я начала всерьез опасаться Сержа. Теперь мои мысли были заняты тем, как побыстрей отсюда уйти. Уже через пять минут меня бил озноб.

— Ты замерзла? — спросил шевалье, — Ты вся дрожишь.

— Есть немного, — с неохотой согласилась я. Было неприятно, что он заметил.

— Я сделаю тебе новое платье, — Серж взмахнул рукой, на мне материализовалось что-то белое и воздушное, как облака вокруг. Но это только подлило масла в огонь моих страхов по поводу его всемогущества.

Ужин прошел как-то напряженно, не смотря на луну, свечи и тихую классическую музыку. Я пыталась притворяться беспечной и улыбалась. Но, возможно, выходило криво. Есть не хотелось совсем. То, что удавалось в себя всунуть — застревало в горле. Все было как-то неправильно и несправедливо. До слез. Хотелось совсем не так, но по-другому я уже не могла. Поперек мозга встала мысль, что я, должна быть его проводником и не имею права на что-то большее. Даже во сне. Потому что на работе я работаю. И мои личные желания в данный момент не имеют никакого значения.

'Твои желания всегда не имеют значения', — обиделась моя часть, голосовавшая обеими руками за роман на службе.

'Ничего хорошего из этого не выйдет' — поставил было жирную точку разум.

Влюбленная часть собиралась ему что-то возразить, но в эту минуту Серж сделал музыку погромче. Заиграло необыкновенно красивый вальс, обволакивавший все вокруг. Он пригласил меня на танец. И тут мне стало совсем плохо. В душе шла битва между желанием и долгом. До шевалье мне уже не было никакого дела. А он, между тем, меня обнимал. А я уже ничего не чувствовала. В какой-то момент он близко наклонился к моему лицу. Наверно, собирался поцеловать...Мир заволокло пеленой и... Я проснулась.

Сказать, что мне было грустно — ничего не сказать. Я чувствовала себя дурой. Полной и беспросветной. В голове была каша, скорее всего овсяная. Вязкая и липкая. Внезапно накатили слезы. Я лежала и тихо плакала. От злости и бессилия. Хорошо, что кормилицы не было рядом. И еще, зачем-то, хотелось двинуть Сержа по уху.

Почему в моей жизни все не во время и не на своем месте? А теперь и во сне тоже? Кто меня там увидит? Кто осудит? С другой стороны — все это так и останется прекрасным сном. И не более.

Я поняла, что запуталась и устала. Было ощущение, что я начала терять себя. Чувства и ощущения и мои и шевалье свалились в одну большую кучу. И чья это была обида, я уже не могла разобраться.

Отдых. Мне нужен отдых. Миниум неделю!

* * *

Предупредив родителей Сержа, я уехала в загородное имение, пригласив с собой Ящерицу.

На следующее утро выпал снег. Погода была прекрасная: солнечная и слегка морозная. Мы слепили снежную бабу с выразительными формами и всласть накатались с деревенскими детьми с высокой ледяной горы. После обеда, Ящерица, лежа на шкуре у камина и подперев подбородок руками, рассуждала о том насколько странные существа мужчины. В процессе беседы стали вырисовываться подробности романа Ящерицы с бравым монголом благородных кровей, недавно принятым на службу к герцогу Валенштейну. Главная проблема была в том, что монгол был младше ее на 6 лет.

— Как это ужасно! — страдала Ящерица. — Ну ты подумай, он младше меня! И ревнует ко всем моим знакомым!

— По моему — это замечательно, — подбодрила ее я и поймала себя на остром чувстве зависти к тому что у Ящерицы столь страстный и юный поклонник. — Это значит, что ты прекрасно выглядишь! Наслаждайся!

— Но я не понимаю как он ко мне относится, — продолжала моя подруга. — Ты скажи мне как специалист: почему он то пропадает на неделю с друзьями, то каждый день носит мне суши и заваливает глиняными табличками с нацарапанными нежностями?

— В таком возрасте ему положено быть несерьезным, — заметила я.

— В его возрасте многие монголы уже женаты! — возразила Ящерица.

Потом она недоумевала еще о чем-то, а я лежала на тахте, глядя в потолок, и ощущала как по телу растекается блаженство, которое всегда сопровождает моменты, когда рядом с тобой находится близкий человек. И можно просто быть самой собой, говорить глупости и нести чушь. Или разлечься в неге и спокойствии, и молчать.

— Ты не представляешь себе, — сказала я Ящерице, — Как я хочу просто поспать! Без снов. Вот так, что бы коснувшись подушки отключиться, а проснуться утром как будто ночи и не было. Но выспавшейся, с легкой свежей головой. Полной планов и желаний.

— Хорошо бы, — согласилась Ящерица.

Внеплановый отпуск прошел шикарно. Не смотря на то, что неделя пролетела как единый миг, мне удалось сбросить с себя морок снов Сержа и я была готова к новым испытаниям.

* * *

Вернувшись в поместье Викарильи, я обнаружила, что уже могу засыпать вполне легко и самостоятельно. И где-то в глубине души притаилось смутное ощущение финишной прямой. Прямой ли? Опыт подсказывал, что когда мерещятся прямые, лучше заранее подготовиться к неожиданным поворотам. На всякий случай я объелась на ночь.

Сон четвертый.

Впереди виделся непроглядный мрак. Сплошная бесконечная чернильная темнота. Но это был не космос, а какая-то беспросветная ночь. Обдавало тоской и безысходностью.

Воздух был неприятно вязкий и плотный. Он с трудом входил в легкие. Сделать вдох было крайне трудно. Грудь, будто, придавили камнем. Да и вообще, все тело сковала запредельная тяжесть, и каждое движение давалось с трудом.

Не было ни планов, ни желаний, ни чувств, ни эмоций. Ничего. Абсолютная пустота. Лениво приползла одинокая мысль, что хочется сделать себе харакири, чтобы побыстрей все это закончилось и, наконец, отдохнуть. От чего? Я ведь только отдыхала!

В этот момент, во мраке начали проступать светлые пятна. Одни — желтоватые, другие — мертвенно голубые. Постепенно внизу разлилось море огней, состоящее из отдельных точек.

'Похоже на город', — подумала я и обнаружила себя на обрыве скалы. По мере того, как впереди все явственней проступали очертания улиц и отдельных домов, тяжесть и лень уходили из меня. Вскоре, я отчетливо увидела довольно большой город с высокими зданиями. Его освещение делало тени неправдоподобно жесткими и резкими. Казалось, что внизу рассыпались острые осколки черного стекла, которые вонзятся в каждого, кто рискнет прикоснуться.

Над городом висело тягостное, напряженное ожидание, постепенно лишавшее сил и надежды. Полупрозрачной тенью по улицам ползал парализующий страх. Вокруг высоких башен вились какие-то, похожие на бабочек противные бледные твари, навивавшие запредельную тоску. Жуткое место. Просто болото печали и ужаса.

Подумалось, что этот город, как вампир, намертво присасывается к живущим в нем несчастным и высасывает жизненные силы, постепенно убивая своих жертв.

И, самое неприятное, почувствовала я, мне — именно туда. А есть ли надежда вернуться? Выбраться живой?

'Это всего лишь сон!' — напомнила я себе, — 'К тому же, не мой! Бояться нечего'. Собрав волю в кулак, я сделала глубокий вдох и прыгнула вниз.

Приземлившись где-то в темном переулке и сбросив с головы капюшон, что бы лучше видеть, я сжала в руке под плащом кинжал. Вокруг царил полумрак. Среди валявшихся то тут, то там, куч мусора копошились какие-то пугливые карлики. При виде меня они моментально попрятались и затихли. Повисла напряженная тишина, отозвавшаяся во мне смутной тревогой. Но никто не появлялся и не угрожал. Дорога вперед была свободна.

Через квартал я вышла на ярко освещенную улицу с проезжей частью. По ней двигались самоходные экипажи причудливой конструкции. Мимо мелькали одинокие граждане, часто, бандитской наружности. Стало понятно, что уровень криминала в этом месте зашкаливает, потому что жители города совершенно несчастны, но деваться им некуда. Вот и сидят в этом террариуме, выпуская яд и кусая друг друга.

Неподалеку от меня остановилось светлое ландо. Оно отличалось от проезжавших мимо рычащих карет большей длинной, а так же, выразительностью и плавностью линий. В свете фонарей ярко сверкали начищенные хромированные детали. С первого взгляда было ясно, что это дорогой и новый экипаж какого-то прожигателя жизни.

Из ландо, через борт, выпрыгнул какой-то светловолосый мужчина. Он прошел немного по улице в противоположную от меня сторону, оглянулся, затем повернул обратно. Дойдя до своего экипажа, он достал сигарету и, закурив, присел на капот, выпуская дым вверх. Казалось: он кого-то ждал. Это дало мне время лучше рассмотреть его.

Светло-бежевый костюм на незнакомце был хорошо скроен и идеально сидел по фигуре. Бросалось в глаза, что тонкая шерсть, из которой он сшит исключительного качества. Господин был, определенно, не беден, но одет совершенно не по погоде, потому что в воздухе ощущалось явное присутствие поздней осени.

Я наблюдала за ним, стоя в тени стены. И вдруг из переулка за моей спиной внезапно выбежал какой-то мужчина. Меня обдало неумеренно острым запахом его одеколона. От резкого аромата защекотало в носу. И в тот момент, когда мужчина вскинул оружие, я громко чихнула. Следом прогремел выстрел.

Гражданин рядом со мной медленно осел и завалился на бок. Я вскрикнула, кинулась к нему и чуть не столкнулась нос к носу с хозяином ландо. В руке у него тоже был пистолет.

— Живо! — скомандовал он, — Его нужно спрятать в мусоре!

Теперь я могла разглядеть его вблизи. На вид ему было около тридцати. На правом глазу почему-то красовалась пиратская повязка. Оставшийся голубой глаз смотрел холодно и жестко. По тому, насколько быстро и уверенно труп исчез под грудой хлама, создавалось впечатление, что этот трюк одноглазый проделывает не впервой.

— А теперь я должен убрать свидетеля, — сообщил убийца и направил оружие прямо мне в сердце.

— Может, хватит уже, — устало сказала я, — Пора запомнить, я здесь — бессмертная.

— Тьфу ты, — плюнул Серж, — зануда! Надо же было испортить всю романтику.

— Ничего себе, романтика! — возмутилась я. — Некрофилия сплошная!

— Не нравится — не смотри, — схамил шевалье. По голосу чувствовалось, что он как-будто обижен, но старался вести себя непринужденно.

— Слушай, — развязно сказал он, — Ты театр любишь?

Я кивнула.

— Тогда, пошли, — он схватил меня за руку и резко дернул в сторону ландо.

— Какой театр? — спохватилась я.

— Премьера, — нетерпеливо пояснил Серж, — сенсация года!

— Стоп, — резко сказала я, — Сенсацией года будет твое возвращение домой.

— Хватит меня воспитывать! — ткнул мне пальцем в грудь шевалье, — Я не понимаю, что тебе от меня нужно?!

— Мне нужно, что бы ты вышел в реальный мир, — честно призналась я

— Вот для меня реальный мир, — Серж обвел рукой вокруг, — у меня здесь есть все, что я захочу.

— Пока — да, — заметила я.

— Что ты имеешь ввиду? — подозрительно осведомился он.

— То, что скоро здесь будет скучно. Каждый день будет происходить одно и то же.

— Это почему же? — упер руку в бок шевалье, — Я уж постараюсь что-нибудь придумать. К твоему сведению, у меня богатая фантазия.

— Богатая, — согласилась я, — но если твой реальный опыт не будет снабжать идеями твою фантазию — нового больше не будет. Это — раз. Во-вторых — твое тело в реальном мире долго не протянет. Ну, может, пару лет. Когда твой мозг истощится, тело постепенно завянет. Далее сепсис и смерть.

— Я тебя не понимаю..., — с сомнением произнес Серж.

— Будет конец света, — уверенно сказала я.

— Значит, ты предсказываешь мне Конец Света?! — расхохотался шевалье. — Не ты первая, не ты последняя. Когда ночь длится целую неделю, всем начинает казаться, что надежды больше нет.

— Конец Света, — фыркнул он.

— Я не шучу, — ответила я, — и мне не кажется. Я знаю. Подумай!

— Подумай...— повторил шевалье, взял меня пальцами за подбородок, поднял его вверх и внимательно посмотрел мне в глаза. Взгляд был серьезный и испытующий. — А есть ли у тебя еще причины спасать меня? Ну, кроме денег моих родителей? Ответь! Зачем это лично тебе?

123456

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓