Большой Королевский зоопарк, один из старейших в Европе, готовился к приему высоких гостей. Всем уже была сообщена потрясающая новость, все были на взводе. Все, за исключением животных, разумеется, чувствовали себя именинниками.
Еще к семи часам утра директор зоопарка профессор Арчибальд Муни прибыл на службу, срочно созвал научный и технический руководящий персонал с тем, чтобы уточнить предстоящий маршрут королевской экскурсии. Была выбрана самая краткая экскурсия, ибо территория зоопарка безбрежна. Предполагалось, что высокие гости выборочно осмотрят основные объекты и выслушают краткие объяснения из уст высокопрофессиональных научных работников. Директор будет сопровождать гостей от начала и до конца. А на заключительном этапе сам выступит в роли научного консультанта.
Надо признаться, что зоология в широком смысле слова не была специальностью Арчибальда Муни. По образованию он был ветеринаром, специализируясь по крупному рогатому скоту. Это не помешало ему быть прекрасным администратором и экономистом, то есть в буквальном смысле экономить на всем. Это было очень кстати, поскольку средств на содержание королевского зоопарка постоянно недоставало. За годы его директорства количество животных возросло, а численность персонала сократилась. Королеве нечего было опасаться, что у нее перед глазами будет маячить слишком много служителей. Маячить было особенно некому.
В этот день всему оставшемуся скромному и сплоченному коллективу зоопарка вменялось в обязанность проявить максимальную ответственность и аккуратность, а для начала всем без исключения вдеть белые астры в петлицы. Выслушав наставления директора, работники зоопарка стайкой покинули пределы кабинета и направились исполнять свои обязанности. Мистер Муни также вдел в петлицу белую астру, подошел к карте своих владений и синим карандашом обвел некоторые названия, в том числе крокодилий питомник и водоем с бегемотами. Там он предполагал сам провести экскурсию и дать Ее Величеству квалифицированный научный отчет. Над ним он работал полночи, и его не мешало бы в столь ответственный момент немного подзубрить. Но волнения двух последних дней и ночей вывели из колеи обычно собранного и энергичного профессора. Душа его была не на месте. Его мучили нехорошие предчувствия. Чтобы немного рассеяться, он вышел на короткую утреннюю прогулку по своим владениям.
После сильного предрассветного дождя проглянуло солнце, несмотря на прохладу уже парило. Директор с радостью оставил свой плащ висеть на гвозде в конторе. Легкой пружинистой походкой, огибая изящным креном лужи, он направился в святую святых — кормоцех, свое любимое детище и предмет особой гордости. Работники служб еще издали заметили импозантную фигуру шефа, а он помахал им ручкой. Комбинезоны небольшого сплоченного коллектива цеха не отличались первозданной чистотой, но на каждом в петличке красовалась астра. Все работало, вертелось, колотило, скрипело, скрежетало, чавкало, хлюпало. Мелькали погрузчики со скирдами слоновьего силоса, мерно трясся и работал челюстями грануляторный стан, тянулась по транспортеру дорожка из сечки и ботвы, приземистый агрегат мучительно выталкивал из своего нутра комья белкового комбикорма. Директор обошел со всех сторон холодильные установки, получил порцию горячего ветра из вентилляторного жерла и заодно выслушал крик служителя в правое ухо. Оказывается, только что поступила телефонограмма. Звонил из дворца сэр Огастес Арчер и просил кое-что срочно передать директору. Их Величества и Их Высочества намерены ограничить свой визит только осмотром пернатых. Самому же директору было предписано не оставлять своего поста и ждать у телефона дальнейших указаний. У директора медленно отвисла челюсть. Сказать по правде, он вообще не включил птиц в план экскурсии. Как раз в это время уже вторую неделю экскаватор рыл в этом месте траншею. Зачем королеве было на это любоваться? К тому же, пока она осматривала бы крокодилов, птичек можно было беспрепятственно покормить в первую очередь. В соответствии с этим планом весь сложный и выверенный, как часы механизм был запущен. Служители уже погрузили провизию в положенные емкости, взгромоздили все на ручные тележки и велосипедные прицепы и в данный момент проделывают путь к месту назначения по только им ведомым потаенным дорожкам и объездным путям. Как теперь все это остановить? Весь строгий и логичный сценарий шел прахом.
Профессор Муни выбежал на свет из тьмы кормоцеха и растерянно оглянулся по сторонам. На глаза ему попалась дверь транспортного ангара, хранилища тележек, велосипедов, ведер, метел, лопат и прочего хлама. Как и полагалось, ангар был пуст. И только в самом темном углу валялся один старый велосипед начала века с литыми шинами и ржавыми шарнирами. Директор принялся извлекать его на свет божий. Велосипед, несмотря на тяжесть, выкатился из ангара свободно, и директор попытался закинуть ногу в седло. Это ему удалось не без труда. Оттолкнувшись, он проехал пару ярдов, упал, но, не теряя присутствия духа, проделал то же упражнение второй раз. Его охватил азарт: сумеет ли он одолеть эту штуковину? Успех был полным, и, бешено вихляя из стороны в сторону передним колесом, он принялся разрабатывать старую цепную передачу.
— Сэр, сэр, куда же вы? — услышал он позади себя голос старшего механика. Да, ему следовало бросить велосипед и стремглав бежать к телефону: снова звонили из дворца.
— Алло! — прокричал в трубку запыхавшийся директор и услышал ласковый и приветливый голос сэра Огастеса. Этот джентльмен вновь поинтересовался здоровьем профессора и успехами на его трудном поприще. Этот ласковый тон, да еще то, что профессора величают "дружище" сулил очередную неприятную новость. Профессор схватился за сердце: "Чего же он тянет, говорил бы сразу!". Сэр Огастес обрадовал его тем, что визит не отменен и что Ее величество уже в дороге, и что визит не продлится долго и не причинит никому беспокойства, и что даже всех птиц никто осматривать не собирается. Просто Его Высочество принц Чарльз намерен присутствовать при кормежке одной из птиц.
— Какой? — осведомился пораженный профессор.
— Кондора. Даже если мы приедем раньше времени, то не торопите события, мы можем и подождать. Если будет предусмотрен буфет — мы не будем иметь ничего против. Принц предпочитает лимонад, а для Ее Величества Королевы-Матери подойдет персиковый сок.
— Что...о...о? — возопил директор, — Этого не может быть, это исключено! Это совершенно исключено!
— Вы шутите, милейший! У вас не найдется персикового сока?
— О нет! Я имею в виду кондора...
— У вас нет кондора? Он, что, подох?
— Он не подох, но...
— Никаких "но"! Бросьте ваши шутки, мы уже в дороге. До встречи у входа.
Директор выронил трубку, пульсирующую короткими гудками. Безобидная прихоть принца грозила обернуться чудовищным конфузом. Напрасно самонадеянный сэр Огастес не удосужился выслушать до конца объяснений профессора, хотя и числился по разряду самых понятливых чиновников Министерства Двора. Но ничего изменить профессор Муни был уже не в состоянии. Проклятая телефонная беседа отняла у него драгоценные минуты. Часы ему возвестили о том, что даже к центральному входу он пешком не поспеет. И теперь вся надежда была на проклятую ржавую развалюху. "Успокойся, Арчибальд, — сказал он самому себе, вытащив из бокового кармана маленькое зеркальце и расческу, — в этом недоразумении нет никакой твоей вины!" Привести в порядок прическу и усики не заняло у профессора много времени, так как расчесывать было почти нечего, и директор кинулся к брошенному велосипеду. Такой прыти он от себя не ожидал: лихо развернувшись на 180 градусов, он взял быстрый старт. Велосипед нехотя вильнул влево и вправо и понесся, скрипя и дребезжа. Передача была всего одна, и крутить педали профессору приходилось весьма энергично. Директор не садился за руль велосипеда лет тридцать, чудесное ощущение легкости и молодой прыти охватило его. Голова его не отягощалась излишними сомнениями, а велосипед был избавлен от прицепа. Если бы кто-нибудь увидел его в безукоризненном черном смокинге и с белой астрой в петлице, мчащимся по пустынным окраинным дорожкам огромного старинного парка, то решил бы про себя: "Старый джентльмен опаздывает на свидание!" А, проводив его взглядом, кто-нибудь непременно крикнул бы вслед: "Осторожно, сэр, не сверните себе шею!"
Арчибальд Муни вспомнил юность. Когда-то он, точно также вдев цветок в петлицу, летел на велосипеде по мощеным улицам захолустного городка. Его несли крылья любви на свидание с будущей миссис Муни. Ветер судьбы бессильно свистел у него в ушах, в то время как педали крутились сами по себе. Кривое заднее колесо выделывало зигзаги и язвительно подразнивало юного влюбленного своим скрипом: "Арчи-арчи-арчи!". Этот скрип сопровождал его и теперь, когда он мчался навстречу своей судьбе. Он жаждал увидеть свою королеву и сказать ей по секрету несколько слов. Что он собирался сказать Ее Величеству? Этого профессор еще не сформулировал в подходящей форме. Ему все время мешала эта фраза, та самая, которую он сказал тогда своей будущей невесте: "Мне кажется, что нам не следует гулять у этого пруда, от него так несет болотной ряской!".
Первый спецагент, выставленный на маршруте, резко обернулся, заслышав нарастающий звук "Арчи-арчи-арчи", бросился в сторону от ржавого велосипеда, и тут же достал из кармана рацию. Директор во весь опор мчался по направлению к центральному входу.
Солнышко уже начало пригревать, от утреннего дождя не осталось ни следа. Рабочий день вступал в свои права. Бестолковая птичья перебранка сменилась деловитым размеренным чириканьем. По мере приближения к центральному входу нарастал шум иного рода. Толпа хорошо, средне и плохо одетых джентльменов растерянно металась в суете и неразберихе. Это были представители средств массовой информации. Предстоящий визит Ее Величества и августейшего семейства никак не афишировался, и этого было достаточно, чтобы наделать во много раз больше тарарама. Эти господа, не нуждающиеся ни в какой аккредитации, сторожили у входа с самого раннего утра. Большинство из них, включая начинающего фоторепортера "Меркурия" Лоренса Блоссома, успело промокнуть под дождем и продрогнуть до костей. Стремление согреться придавало всем еще больше прыти и наглости. Лоренса сильно беспокоила его новенькая, страшно дорогая редакционная камера "Кодак", у нее было что-то не в порядке с затвором, и в решающий момент она могла подвести.
На охрану Ее Королевского Величества был выставлен взвод полицейских в белых касках, они заняли позиции на всех подступах к парадному входу. Внутреннее кольцо охраны составляли многочисленные господа в штатском, готовые по первому сигналу действовать согласно инструкциям. Поэтому выбрать удобное место для съемки было не так просто. Лоренс перебегал от места к месту, но его рослые собратья теснили его в арьергард. Он даже попытался взобраться на крутую приступку гранитного столба, откуда бдительный сержант Флокс приказал своим подручным его немедленно стащить.
Наконец час пробил. Появилась первая машина эскорта — бронированный автомобиль с мигалкой. Последовала резкая команда, и полицейские развернулись кругом на месте, встали лицом к толпе и грозно застыли, расставив ноги. С появлением серых "Роллс-Ройсов" толпа забегала и запрыгала. Каждый норовил отпихнуть товарища или запрыгнуть ему на плечи. Лоренса так сильно толкнули в спину, что он упал прямо к ногам грозного сержанта Флокса, стоящего в позе Гулливера на параде. В образовавшийся просвет можно было беспрепятственно полюбоваться блестящими колесами королевского автомобиля. Дверца машины открылась, и показались на свет чьи-то лакированные штиблеты. Сэр Огастес Арчер удостоился чести раскрыть дверь перед Ее Величеством. Лоренс направил камеру на элегантные серые туфли королевы. Раздался гром аплодисментов, защелкали и замигали вспышками десятки фотокамер. Лоренс тоже принялся остервенело нажимать пальцем, но затвор не издавал положенного звука. Вместо него до ушей Лоренса донесся другой звук, непривычный уху. Звук этот по мере нарастания все больше напоминал скрежет мясорубки, ритмично перемалывающей гвозди: "Арчи-арчи-арчи". Заскрипели велосипедные тормоза и литые резиновые шины отпечатали рваный след на его щиколотках. Лоренс выпустил из рук камеру и взвыл от боли. Профессор Арчибальд Муни, подскочил в седле и грузно упал в объятия мощного сержанта. Сержант остался стоять неколебим, подобно устоям нации. И лишь под его каблуком что-то жалобно треснуло. Это была новая камера Лоренса Блоссома.
Выйдя на свежий воздух, Ее Величество одарила присутствующих своей неотразимой белозубой улыбкой. Научные сотрудники зоопарка представились по очереди, каждый прикоснулся к ее руке. Королева погладила по головке наследника и поправила ему белый платок в нагрудном кармане. Принц нетерпеливо топал ножкой, все время тянул королеву вперед, видимо, нужное направление ему уже подсказывала интуиция. Затем показалась на свет бабушка под руку с принцем Филиппом. Была подана команда, полицейские и прочая охрана выстроились в каре и начали теснить прессу к выходу. Бедному профессору Муни уже успели скрутить руки за спиной, сержант Флокс тем временем внимательно изучал его документы.
Лоренс Блоссом, который в эти минуты еще пытался выковырять из влажного грунта покореженный корпус своей камеры, вдруг совершенно отчетливо расслышал слова маленького принца Чарли: "скорей-скорей, а то мы не успеем к его обеду". Ту же самую загадочную фразу могли слышать и многочисленные коллеги Лоренса. Что имел в виду наследник, к какой такой важной персоне спешили попасть на обед члены августейшей фамилии, — все это так и осталось для них загадкой. Между тем, сержант кончил заполнять протокол, профессор Муни был выпущен из железных объятий полицейских, ему было возвращено драгоценное удостоверение со всеми подобающими извинениями. Процессия высоких гостей с принцем во главе, включая маму и бабушку, с трудом семенящую под руку с принцем Эдинбургским, уже успела скрыться из виду.
3
Нам ничего не стоит опередить королевское семейство и прибыть к месту назначения за несколько минут до процессии, не останавливаясь и не отвлекаясь на прочие красоты чудесного зоопарка. Минуем поскорей тропинку с чугунным столбом и зловещим указателем "СТЕРВЯТНИКИ" и подойдем поближе к клетке. Нельзя было не восхититься ее удачно вписанным в ландшафт расположением и тем старанием и искусством, с которым она была обсажена густой растительностью. Окружали ее настоящие благоухающие джунгли. Роскошные кусты гортензий, конкордий, бегоний и бугенвилий радовали неприхотливый взгляд, но не могли усладить обоняния необходимой гармонией. Концентрированный аромат напоминал, скорее, парикмахерскую. В этом не было вины славных мастеров английского садово-паркового искусства, — инициатива насаждений целиком принадлежала самому профессору Муни. В свое время ему досталась в наследство лишь клетка на склоне голого овражистого пустыря.
Сама эта клетка с точки зрения архитектуры представляла некоторый интерес. Чем-то она напоминала знаменитый Хрустальный дворец в миниатюре. Столбы и подпорки были словно сплетены из ажурного чугуна. Вместо стекла служила редкая проволочная сетка. Для удобства пернатых обитателей в землю были вкопаны и забетонированы два бутафорских дерева, кроны которых крепились к столбам тросами. Экзотические обитатели клетки могли при желании отдыхать на гладких суках и ветках, а могли, если им заблагорассудится, спуститься вниз и прогуливаться на площадке, присыпанной песком и опилками.
