Цена свободы

— Силы могут закончиться, — сказал Закарий.

— Там, где силы кончаются, начинается смерть. Пока хочешь жить, находи в себе силы двигаться дальше и тогда, возможно, найдешь ответ....

— Сложно, — признался Закарий, — Так сразу и не сообразишь, что к чему.

Старик ухмыльнулся.

— Я и не требую от тебя немедленного понимания. Всему свое время. Сам почувствуешь, когда это возникнет.

— А вы? У вас это было?

Старик гладил шершавыми пальцами фигурку девушки с корзинкой яблок в руках, словно слепой, глядя в окно. И, когда Закарий уже решил, что вопрос в очередной раз останется без внимания, к удивлению своему услышал:

— Было. Много лет назад.

Позже Закарий пришел к следующему выводу. Старик говорил о свободе, под которой понимал движение. В той комнате на столе стояла красивая овальная конструкция, состоящая из нескольких обручей, помещенных один внутри другого. Все их было три и крепились они по диаметру на одной спице. Каждый обруч пронизывал металлический шарик, служивший противовесом. В самом центре конструкции было помещено стилизованное изображение человеческой фигуры с разведенными в стороны руками и ногами — так, что они касались самого малого внутреннего обруча. Старик тронул пальцем шарик на внешней оси. Обруч завращался, приводя в движение соседние. Причем вращался он только вокруг своей оси, но и вокруг основания устройства. Получалось, что три обруча двигались во всех плоскостях. Неизменной оставалась лишь фигурка человека в центре.

— Perpetum mobile, — сказал старик. — Вечный двигатель. Он будет вращаться до тех пор, пока я его не остановлю, или сам он не сотрется в пыль. Иначе остановиться он не способен. Закарий как завороженный смотрел на человека в центре сферы.

— Чья-то воля приводит его в движение, — звучал отчужденно голос старика, — она же парализует его. Навсегда. Сам он не способен что-либо делать, кроме как вращаться. Секунду назад он был ничем, сейчас он движение, а еще через секунду, — старик резко остановил сферу, — он опять ничто. "Из праха ты выйдешь, в прах превратишься".

Пока фермер говорил, солнечный луч прокрался мимо занавесок и ласково тронул руки парнишки. У Закария сердце само чуть не остановилось. Что-то грозное, пугающе сложное и неотвратимое заворочалось внутри. Что-то, от чего нет спасения.

— Вижу, начинаешь понимать, — печально покивал старик, — Лучше раньше — успеешь свыкнуться.

Он достал из ящика флакончик с желтой жидкостью и прыснул ее в воздух, который сразу же наполнился пьяняще-сладким ароматом. Потом включил прямоугольный прибор, вынул из лежащей рядом стопки диск, вставил его в разъем и нажал зеленую кнопку. Комната наполнилась диссонирующими аккордами, набатом ритма и отрешенным голосом, который что-то пел о великой скорби. После музыки старик показывал Закарию разноцветные картинки с людьми, городами и видами природы. "Смотри, — говорил он, — обрати внимание на их лица, в особенности на глаза. Какие у них нежные лица. А какие одежды! А вот так выглядит чистая вода. И чистое небо, видишь какое оно голубое. А вот это деревья. Видишь? Они зеленые. Сейчас редко где встретишь деревце, и то, чахлое". Старик показывал мальчишке еще массу всяческих штуковин, о назначении которых оба могли лишь догадываться. Вот, например. Трубочки из бумаги, набитые сушеной листвой. Упакованы в коробочку. В каждой такой нераскрытой коробочке я находил по двадцать штук. Чуешь, как пахнет? Я пробовал жевать, но они ужасно горькие на вкус. Кстати, бумага весьма непрочный материал — чуть что, сразу распадается на составляющие. Обидно, что как раз из нее делали самые интересные вещи. У меня кое-что сохранилось. Закарий смотрел на клочки разрисованных бумажек и удивлялся: почему все это кажется таким привычным ему? Ему, все сознательные годы проведшему в стальных бункерах Города-крепости, напичканного электроникой. Он вырос в условиях сурового технологического быта, в обществе, где единственным развлечением является искусственное стимулирование сознания.

Постепенно Закарий вникал в назначение устройств, которыми управлял старик. Один раз фермер возился с разбрызгивателями, — те засорились, — и никак не мог заставить их вращаться. Три раза он разобрал и собрал устройство, перебрал каждую деталь, но ороситель не хотел двигаться.

— Что за ерунда, — растерянно бормотал старик, копаясь в бороде, — не пойму.

Закарий смиренно стоял в сторонке. Возня затянулась еще на час и, когда старик стал издавать рычащие звуки, паренек решился:

— Может, вы позволите...

— А?! Что ты там лопочешь, малый? — старик зыркнул на него раскрасневшимся глазом.

— Вы втулку не тем концом заправили. Поверните ее на 180 градусов по вертикали.

Фермер смотрел секунду-другую на то место, где стоял Закарий, громко руганулся, почесал за ухом, и проворчал:

— Детали на месте. Конструкция функционирует. Разберу-ка еще разок...

Закарий следил за каждым его движением, и когда старик последовал его совету, скромно потупил глаза. Фермер включил напор, и лопасти оросителя завертелись.

— Чтоб меня, столько времени угрохал, — беззлобно выпалил старик. Закарий почувствовал на себе взгляд, украдкой брошенный уходящим стариком. В другой раз фермер забыл включить морозильную камеру после замены реактора. Закарий выбрал удобный момент и одним щелчком доделал начатое, естественно так, чтобы фермер не заметил.

Дома, в Городе дела обстояли ни шатко, ни валко. Как-то в понедельник, в разгар рабочего дня на пищевой фабрике произошла авария — паек урезали вдвое. Мама устроила скандал, услышав, что ее муж против нового SLX-112 — "занимает слишком много места". "А твои инкубаторы мало занимают места? — возмущалась она, — Весь дом заполонил своими пробирками, наступить некуда!" Сильва, старшая сестра Закария, с треском провалила один из вступительных экзаменов в Храм Сознания. Готовилась стать психоконструктором и завалилась на истории человеческой психологии. Ей дали второй шанс, поскольку профильные дисциплины она сдавала блестяще, а этот требовался в довесок к проходному баллу. И в школе дела шли не очень. По кибернетике и химии Закарий получил неуд. И это к концу учебного года, перед выпуском из начальной ступени. Один за другим, его одноклассники проходили модификацию, даже Сэлла, девчонка, которая ему очень нравилась, даже она пришла через неделю в класс без волос и с серой кожей. Закарий чувствовал себя в изоляции. Дети непроизвольно сторонились его. В один прекрасный день, Закарий чуть не прошел мимо своего друга, Крайла.

— Эй, я здесь! — дернул его Крайл за куртку.

Закарий увидел перед собой серое безволосое существо, отдаленно напоминающее его старого друга, и подавил в себе желание застонать от досады.

— Это ты?...

Крайл гордо вскинул бугорки, на месте которых у него раньше красовались густые брови:

— Я теперь модифицированный. Как Первый говорит, на шаг ближе к совершенству. Кстати, ты у нас последний "светлячок", Зак! Так что поговорим, когда станешь на человека похож!

С этими словами Крайл чинно зашагал прочь по улице, гордо задрав голову. Закарий так и остался стоять с открытым ртом. Это что же, думал он, я теперь недочеловек? Тот же вопрос он задал старику в ближайшее воскресенье.

— Для них — нет. Ты для них болванка, которую надлежит довести до ума, прежде чем впустить в свое общество.

Закарий нервно покусывал губу, пока старик проверял уровень подзарядки радиевых батарей.

— Как же быть? — вырвалось у парнишки.

— Известно как!

Закарий кивнул. Ну да. Он и сам прекрасно знает, что будет дальше. Фермер искоса поглядывал на него, занимаясь своими делами. Закарий давно перестал снимать на камеру старика, сидел на куске бетона, и болтал ногами, пялясь на стаи птицеящеров. Сезон засухи подходил к концу. Лето кончалось. Солнце пекло так же жарко, но вот по утрам и вечерам воздух ощутимо холодел. Расправившись со своим хозяйством, старик доставал из волшебной комнаты книгу, садился рядом с мальчишкой и пытался учить его чтению. Дело в том, что старик обладал редким даром — он умел читать, он различал древние буквы и произносил слова на старых языках. Хоть и не с первого раза, хоть и по слогам, но он умел это делать! Древний язык преимущественно совпадал с современным, поэтому Закарию было легче понять старика. Через четыре урока Закарий научился читать простые слова по слогам. Главное, постоянная практика, наставительно потрясал пальцем старик.

— А вот эти ваши модификации, — сегодня деликатно начал он, усаживаясь рядом, — их сколько?

— Семь, — вздохнул Закарий.

— Ага, — старик упер руки в колени, — и что вы там модифицируете?

— Кожа, наружный эпидермис. Затем органы пищеварения, органы дыхания, потом скелет, лимфу и кровяной состав. В заключение нервную систему и мозг.

Старик облизнул сухие губы:

— А как вы меняете мозг? И много у вас там народу с новыми мозгами ходит?

Закарий скептически воззрился на старика, тот невинно хлопал глазами.

— Эта модификация называется расширением сознания. В человеческий мозг вводится специальный раствор, который почти впятеро увеличивает активность нейронов. Химико-электрические процессы проходят активнее, такой человек начинает быстрее думать, точнее проводить расчеты, находит решение за секунды. Такую модификацию прошел лишь один человек. Это Первый Хранитель. Потому-то он и первый, что решился на это. Ведь процедура смертельно опасна. Состав, подобранный в неправильных пропорциях, может разрушить мозговые клетки.

Старик смотрел на свои обращенные к небу руки.

— Ты видел этого вашего Хранителя?

— Нет, конечно! С ним общается круг приближенных людей — те, кто модифицировали нервную систему. Куда мне...

— Понятно. У вас он, значит, самый главный.

— Да, — Закарий откинул голову к стене дома, нашарил взглядом на руке часы, — Он хранит Город, он отвечает за его защиту и за наше благополучие.

Оставалось еще немного, прежде чем он отправится домой.

— Мне надо идти, — Закарий встал, поправляя очки и пытаясь представить, каково это — ходить без очков, без дыхательной маски, без костюма. Старик тоже встал, с хрустом разминая ноги.

— Давай-ка я тебя подвезу? Что скажешь?

Закарий не думал ни секунды. Он вызвал свой квадроцикл по маячку, затем выключил его и они вместе погрузили машину в фермерский вездеход — стальное чудище на гусеничном ходу. Ощетинившийся радарами, антеннами и уймой других приспособлений, вездеход больше всего напоминал гигантского таракана. Чего-чего, а от этих насекомых в Городе не было никакого спасения, их вид четко отпечатался у мальчишки в сознании. Когда Бибоп запрыгнул на крышу, а Закарий устроился на корме, старик уверенно повел машину через холмы, к шахтерскому поселку, от него к аэродрому и дальше, на северо-запад. Закарий сидел на корме и осматривал окрестности. Выехав на равнину, фермер увеличил скорость и встречный ветер нещадно набросился на Закария. Тот не обращал на неудобства внимания, поглощенный миражами пустыни; он видел серебристые фигуры, у самой кромки горизонта — там, где небо и земля сходятся в одну линию. Фигуры переливались, блестели, меняли формы, иногда казались знакомыми и такими четкими, словно были настоящие. Вскоре впереди замаячили стены Города и шпиль Центра крепости. Город располагался недалеко от глиняного карьера, куда выехал вездеход старика. Фермер заглушил мотор, остановив машину у самого края обрыва, и высунул голову из люка кабины. Закарий спрыгнул на землю, захваченный зрелищем. Таким Город он еще никогда не наблюдал.

— Твой дом, — просто сказал старик.

Подпаленный охрой, Город распростерся посреди равнины. Громадный, монолитный, как скала, он словно стоял здесь миллионы лет. Позади стен, расширяющихся к основанию, тянулись постройки жилых небоскребов и заковыристые фасады промышленных комплексов. Стены сливались с поверхностью земли и были разве что светлее их, обращенные к заходящему солнцу. Поэтому казалось, что Город исторгла из себя сама планета, исторгла в какой-то момент из собственных недр, как вулкан изрыгивает лаву. Даже сюда доносился отдаленный шум несметного числа механизмов и людей, которыми был нашпигован Город. С первого взгляда можно было сделать ошибочный вывод, что Город мертв. Но, стоило присмотреться к деталям, сразу становилось ясно — все там движется. В просветах блоков то и дело мелькали скоростные поезда, по центральным трассами неслись рои гравилетов, по бокам высоток искрящимися жуками ползали платформы лифтов, из заводских труб поднимались клубы пара. И посреди всего этого одиноко мерцала башня Центра. У Закара возникло неприятное ощущение, будто кто-то смотрит на него оттуда.

Вдруг справа, из-за края карьера на равнину выскочил экспедиционный челнок и на большой скорости полетел к южным воротам. Закарий увеличил резкость на своих линзах и приблизил картинку. Вот челнок остановился, завис над землей и один из стражей неуклюже выдвинулся ему навстречу, поднимая клешню. Над приплюснутой головой стража и под ребрами выросли змеевидные псевдоподии, их жвала раскрылись, уставившись на визитера. Закарий увеличил изображение еще на пару сечений и теперь все пространство перед ним занимал страж — специальный боевой робот, управляемый изнутри человеком. Его бронированный панцирь отливал чернильно-черным, только массивные ноги и голову-отросток выкрасили в синее. Высота такого охранника составляла порядка десяти метров, а по уровню вооружений он мог соперничать с дюжиной дредноутов среднего класса. Закарий сместил взгляд вправо, к обшарпанному борту челнока — тот уже опустился на твердь. Наружу вышли двое людей, одетых не так, как в Городе. Тут Закарий сообразил, почему страж ощетинился. Своих он пропустил бы не глядя. Чего же они хотят, эти чужаки, думал он, глядя, как визитеры осторожно шагают к воротам, держа руки перед собой. Они могли бы уладить вопросы и по видеофону. Когда они остановились, один вытянул из-за спины антенну, второй что-то засунул в ухо и склонил голову набок, вслушиваясь. Его челюсти задвигались.

Старик давно пристроился рядом, усевшись по-турецки на большом плоском валуне. В руках он держал интерактивный планшет, на котором старательно выводил смету. Переговоры продолжались, те двое стояли перед стражем, а страж замер перед ними в боевой стойке. Тени от настенных швов постепенно удлинялись. И вот, наконец, говорящий кивнул спутнику, тот побежал обратно к кораблю, вскоре вернулся с цилиндром, который передал командиру. Командир спокойно прошел мимо стража, створы ворот разъехались в стороны, и человек скрылся за ними.

— Ты видел герб на борту их челнока? — Спросил старик, — Они называют себя червями; живут далеко на юге, где много песка. Видишь, одеты во все белое, чтобы солнечные лучи не так сильно грели тело.

Через некоторое время человек вернулся и Закарий смог видеть его смуглое лицо, украшенное густыми черными усами и бородой. И этот остался неизмененным после рождения. Лицо у переговорщика было вытянутое, и он явно спешил к своему кораблю. Едва человек скрылся внутри машины, челнок с поразительной для своей конструкции маневренностью взмыл в воздух и с полуоборота дал стартовый залп.