Пролог

Впрочем, сотрудничество с мистиками и Интеллектами принесло им свободу, пусть и немного ограничив возможности. Особый режим существования, сравнимый со строгой диетой, позволял им мыслить и существовать хоть в межпланетном пространстве, расходуя рейши только на жизненно важные функции, а концентраторы рейши, созданные мистиками некоторых путей — они напоминали внешним видом и функциями то ли тотемные столбы, то ли памятные обелиски — восполняли такой расход без особых проблем для других разумных, которые служили, порой незаметно для самих себя, донорами рейши.

Профессор покосился в сторону концентратора. Прибор был за десятком стен, но для темной материи это пустяк — и он отчетливо чувствовал привычное тянущее ощущение, пусть и недостаточно сильное, чтобы притянуть его, или вырвать рейши из его тела. Впрочем, он и не помнил, как это — быть призраком и не чувствовать притяжение концентратора.

В конце концов, он родился, жил, и умер в космическом городе. По-идиотски умер, если честно.

Галактические космические лучи слишком удивительная и непонятная штука, и всего один протон невероятно большой энергии, попавший в станцию, сопоставим по результату с целенаправленным подрывом небольшого ядерного устройства. Такое событие бывает раз на миллион лет — но вот, случилось.

Понятно, что времени на то, чтобы переселиться в цифровую или другую органическую форму, у профессора не осталось. Но вот возможность стать призраком остается у всех людей. И его духовной силы хватило, чтобы сохраниться после разрушения тела. Единственному из всего района.

А призраку уже не страшны ни вакуум, ни другие неприятности. Профессор в итоге даже участвовал в восстановлении разрушенного района, привыкая к обыденным возможностям призрака.

Кроме этого, для профессора ничего особо не изменилось — мистические возможности, кроме восприятия и слабого взаимодействия с материей, в космосе не использовались из-за недостатка доступной рейши, а возможность поговорить с разумными, пусть и чуть усеченная, осталась.

Зато открывшиеся потенциальные темы для исследований просто поражали. Фактически, тогда профессор собрал первый человеческий научный коллектив из темноматериальных существ. Профессор смутно осознавал, что с того момента прошло несколько побольше, чем сотня оборотов Земли вокруг Солнца, но это всё меркло на фоне огромного количества любимой работы, от которой теперь не нужно было отвлекаться на всякий отдых и приемы пищи.

Он и другие призраки изучали призраков.

Их изучать пытались и раньше. Но изучение их через способности мистиков натыкалось на проблему малой изученности самих способностей, а все остальные способы не давали практически никакой информации.

А теперь профессор мог буквально в созданный из духовных частиц инструмент рассматривать отдельные кванты темной материи, из которых состояло его тело. К слову, эти кванты, в соответствии с традицией стандартной модели, назвали спиритонами.

Если же им не хватало вычислительных мощностей, то всегда можно было нескольким призракам объединиться в кластерное сознание и со-мыслить вместе сколько нужно. Одно из обнаруженных профессором свойств призраков, да-да. Впрочем, если бы не вычислительные сети транслюдей, одним из которых он был до смерти, ему бы такое и в голову не пришло. Кластерное сознание, прозванное Овермайндом, было относительно похоже на те инфосети, которыми связывались транслюди, чтобы работать и думать вместе, но было гораздо совершеннее.

И вот теперь, годы работы спустя, именно этот эффект профессор собирался расширить на всех разумных Солсистемы, ну или, для начала, этого космогорода.

— Это будет интересно, — согласился Интеллект Велкро.

Эпизод расследования

Исследование темной материи вели многие призрачные научные команды. Исследовать то, из чего ты состоишь — очевидное занятие для ученого. Нет, не все призраки были учеными — но если для настоящего исследователя нужно умереть, чтобы продолжить работу, то почему бы и нет? Тем более что о жизни после смерти известно уже довольно много, а изменение сравнимо с тем, что переживают оцифрованные и тем более биоморфированные. Бессмертие, новые интересные возможности и занятия — всё это не так уж плохо.

Но если команда профессора Селезнёва занималась исследованием спиритонов и духовной материи, то профессора Бертругера интересовала несколько другая часть скрытой массы, куда менее доступная — массивные частицы, старательно избегающие контактировать с барионной массой. Из них формировалось гало Галактики, межгалактические потоки — и их было практически невозможно поймать обычными инструментами.

Он работал вместе с небольшой командой исследователей этой темы, был среди них единственным призраком, что теперь оборачивалось проблемами, и неоднократно использовал свои возможности для прямого воздействия на исследуемые объекты. В отличие от массивной материи и высокоэнергичных фотонов, в ловушки из рейши такая темная материя соизволяла попадать, не распадаясь.

— И поэтому мы даже не знаем, что вообще могло с ним случиться. За день до того мы успешно зарегистрировали очередную частицу, сам профессор подтвердил захват... А потом он, если это вообще применимо к энергоморфам, сошел с ума.

Вариант Стивен Тау, техническая онтоформа, продемонстрировал эмоцию удивления и продолжил рассказ:

— Нет, он не применял мистику, не пытался нападать. Он просто перемещался и излучал страдание на полную мощность. Вы понимаете, что это значит — его эмоции чувствовали все, кто обладал хоть какой-то чувствительностью. Стандартный протокол подразумевал вызов мистика. А вызванный мистик, вместо того, чтобы успокоить его, совершил убийство. Возможно, это была ошибка… Мы даже не знаем, что успел выяснить мистик и почему они сразу схватились.

— Разговор с Владом Исида уже проведен, — ответил собеседник. — Он утверждает, что содержательной информации от профессора получить не удалось, несодержательная же совпадает с вашим описанием. Кроме того, в его отчете содержится информация, что профессор был нехарактерным призраком для обитающих в космосе. Такая плотность, духовные энергия и давление более характерны для земных нестабильных призраков, активно пользующихся мистикой, и даже более того — от них профессор тоже отличался в более опасную сторону. Мистик смог упокоить профессора только с риском для собственной жизни, хотя по его опыту он без такого риска мог справится не с одним энергоморфом.

— Это удивительно.

— Да. Пожалуйста, изучите все возможности, которые могли привести к такому исходу событий. Мы должны понять, что случилось с профессором.

Вариант на секунду замер, после чего сообщил:

— Единственное, что зарегистрировано между нашим последним разговором и выходом профессора из строя, это появление профессора в лаборатории. Это должна была быть подготовка зарегистрированной частицы к исследованиям, и раньше это не вызывало никаких проблем.

— Возможно, проблема именно в этом. Я прошу вас, как специалистов, попробовать выяснить, что же произошло.

Стивен согласился.

Следователь Вилай, синтет класса Р, виртуал, передал сигнал окончания сеанса и приступил к следующему пункту плана расследования. Событие действительно неожиданное, но это ничего не меняет. План должен быть выполнен самым лучшим из возможных образом. Тайна гибели одного из оверлюдей должна быть раскрыта.

Эпизод младшей.

Бренда Колес была обычным человеком. Обычным по меркам двадцать седьмого века, конечно. Сероглазая блондинка с косой до пояса, телосложение хрупкое, тридцать шесть лет — до взрослого возраста ещё четыре года.

Правда, и от людей века двадцать первого её отличало многое. То, что на самом деле роднило её с ними, заключалось в обществе, в котором она жила.

Город-крепость, город-убежище был создан во времена падения Старой Земли. Один из многих, в которых и спаслись по большей части тогдашние жители планеты. Вот только этому городу не повезло — в нём и до катастрофы главенствовали относящиеся к “чистым”. Секте, членам которой втемяшилось в голову следить за чистотой крови и тела, то есть не использовать расширения и модификации и так далее. Древней секте — её следы прослеживались до двадцать первого века. И даже оснащённые протезами потерянных рук и ног люди считались нечистыми и неполноценными.

В годы после катастрофы эти “чистые” отказались сотрудничать с “грязными”. Наотрез. “Грязные” же с лёгкостью приняли требования “чистых” и разорвали всякую связь с городом.

Смерть городу не грозила ни тогда, ни сейчас — производство продуктов питания и прочей необходимой утвари в городе было налажено давно. С местом для жизни в условиях закрытости было тяжелее, но подземелья выручили.

Тяжелее было ужиться всем вместе, осознавая, что вот это убежище — это навсегда, на всю жизнь.

Но “чистые” довольно быстро организовали систему защиты порядка в новых условиях — и ценой не такого уж и большого количества жизней порядок удержали.

Она им очень помогла в тот момент, когда выяснилось, что в новых условиях шанс родить ребёнка природным способом очень мал — и здесь мешало магнитное поле планеты, которого теперь не хватало — а шанс родить его здоровым ещё меньше.

Это, да слежение за чистотой крови привело к тому, что из десяти детей Роны Колес была признана чистой только самая младшая, Бренда. Вспоминать об остальных ей было запрещено, а самой Бренде — и знать о них не полагалось.

Вот только Бренда была умной девочкой. Другие в тоннелях не выживали.

Да, это “чистые” жили в комфортабельных убежищах у самой поверхности или даже на поверхности.

Всем остальным полагалось место в подземельях, в разветвленной тоннельной сети. И Бренда была готова согласиться, что когда-то здесь жили миллионы. А сейчас… Город вымирал. Наследникам тех чистых и их слуг было наплевать на горожан, пока те делали, что от них требовалось, и не мешали им наслаждаться жизнью в своём кругу.

От Бренды, например, требовалось стать девочкой-игрушкой для “чистых” — когда она станет взрослой. Пока же она считалась, да и была, слишком маленькой. Мало света и магнитных полей, проблемы с питанием — только строгий отбор и позволил вместо неисправимых проблем получить всего лишь задержку в развитии.

Её видимый возраст не мешал с интересом присматриваться к ней иным стражникам, когда те зачем-либо выходили в тоннели. И поэтому она теперь очень редко попадалась к ним на глаза.

Она знала очень много о том, что ждало бы её у “чистых”. Ещё больше — о том, что творилось в тоннелях.

И ни то, ни другое не вызывали у неё хоть какого-то положительного отношения.

Проблема была в том, что не было третьего варианта. Вниз, в тоннели, или наверх, к “чистым”, и там, и там — только страдания. Большинство смирились с этим поколения назад, и не забивали себе мозги чем-то, кроме поклонения Великому Чистому Предку.

Большинство. Но не она.

Бренда внезапно замерла, прислушиваясь. Чисто. Зашагала по тоннелю дальше.

У неё есть цель. У неё есть план. Её не остановить.