Книга Лино (1)

Утумно, казалось, было мертво. Но нет. Зал за залом сами выбирали дорогу и вскоре вновь встретились друг с другом две пары серых глаз, за одной из которых крылась несокрушимая мощь и осознание власти, а за другой — умение бороться и выживать.

Ни одного слова присяги не было произнесено между ними, но в какой-то момент майя лишь осторожно опустил глаза и медленно преклонил колено перед стоящим впереди Мелькором.

— Меня зовут... Аэрно, — твердо прозвучал в гулкой тишине его уверенный голос и Владыка Утумно властно шагнул вперед, заключая безмолвный союз.

ЧАСТЬ 2. КУЙВИЭНЭН

Куйвиэнэн. Отражение звезд в темных водах священного озера...

Помнишь ли ты, как проснулись на твоих берегах первые квэнди? Как с немым восторгом смотрели на тебя наши восхищенные глаза, как звонка была речь, зазвучавшая в вековечных лесах на склонах прибрежных холмов?

Как передать мне это? Как рассказать тем, кто не видел тебя? Как научить чувствовать тебя, понимать так же как мы, пришедшие в мир под мерный плеск твоих волн?

Валар говорили, что за спиной у нас Чертоги Единого. Но кто помнит их? Кто смог пронести сквозь сон хоть что-нибудь, кроме косвенных знаний там полученных (ибо слишком уж быстро учились всему старшие Дети Эру).

Никто не скажет о них.

Никто не сложит песни.

Никто не вышьет картины...

А вы... Вы воспеты в стихах, воды нашего утра. Миром и покоем хранили вы нас от первых невзгод. И что с того, что недолгим был этот сказочный срок? Что с того, что появились на твоих берегах Черные Охотники и лиходейскими тварями обжиты были дальние холмы? Все это было, но именно в твоих картинах видели мы отзвуки Музыки Творения, и именно такими сохранили их в своих мыслях.

Так пусть же найдут тебя те, кто никогда не слышал плеска твоих вод.

Пусть увидят тебя Идущие Следом.

Пусть каждый найдет в тебе то, что ему по нраву...

А я... Я лишь сохраню память...

(отрывок из записок Румила)

* * *

Он неподвижно лежал в низкорослой и редкой траве, едва пробивавшейся у самой границы небольшого галечного пляжа. Странный сон — нечто переходное от таинственного небытия сковывал тело, но грудь его мерно вздымалась и опадала, указывая на то, что он не мертв.

Неожиданно веки его дрогнули раз, другой и с сознания словно спала наложенная кем-то темная пелена. Лежащий слегка шевельнулся и открыл глаза.

Вокруг было темно. Лишь где-то неподалеку переливалось что-то большое, серебристое, отражавшее в себе сложный узор элени, вытканный кем-то в небесной вышине. Желая рассмотреть это получше, он осторожно поднялся и медленно, так словно плохо верил своим глазам, сделал несколько шагов в сторону пляжа.

Великолепие картины потрясало. Безбрежное звездное море над головой, необъятный простор огромного озера, изборожденный серебристыми бликами волн, суровые серые валуны у самой кромки воды... И в обрамлении всего этого — глубокое умиротворение и тишина.

...Неожиданно что-то тяжелое и мягкое коснулось его лба, невольно соскользнув вниз, закрыло глаза. Прядь волос. Таких же черных, как небо только что увиденного им мира. Поправляя ее рукой, он осторожно обернулся назад и снова застыл в восхищенном изумлении.

Позади были горы. Величественные громады поросших лесами холмов нескончаемой вереницей тянулись невдалеке, то грозно наступая на самый берег, то, наоборот, осторожно отдаляясь от него, словно вода грозила затопить их драгоценные склоны. Дикими зверями собрались они у волшебного водопоя и могучие спины этих зверей в косматых мехах колючих елей осторожно прятали крошечные искорки элени, спустившихся к ним с небосклона.

"Oron," — едва слышно дрогнули губы, а ноги очень медленно и как будто сами собой понесли сказавшего прочь от воды, к тем самым местам, откуда серебристые огоньки, казалось, можно было достать рукой.

Вскоре тяжелые кроны дерев пологом сомкнулись над его головой, и босые ноги впервые ударились о торчавшие из земли твердые веревки корней. Но это было не страшно. Ведь это не лишило его ни возможности видеть — и неровные темные пятна на глазах превращались в ленивые валуны и упругие ветки, ни возможности слышать — и удивленные голоса птиц звучали для идущего таинственной музыкой лесов, ни способности чувствовать — и прохладный ветерок обвевал лицо, а неосторожный лист тихонько холодил руку...

Разве могло быть здесь место страху, мрачному чудовищу, до поры до времени молчаливо сидящему в самой глубине души? Этому чувству не суждено было зародиться, ибо то, что порождает страх, казалось, никогда еще не ступало в эти леса и было далеко, присутствуя в мире, но ничуть не влияя на его суть.

...Эта прогулка была долгой. Такой долгой, что, даже не достигнув выбранной поначалу вершины, ушедший от озера сумел по-настоящему устать. Ведь там, в прибрежных холмах он, вернувшийся на побережье, нашел не только горстку аккуратных гладких на ощупь камушков и сладких ягод. Он нашел в них себя самого и, слушая, как шуршит под ногами равномерный озерный прибой, долго-долго смотрел на узкую кромку земли по ту сторону бухты, хорошо понимая, что отныне всему, способному существовать рядом с ним в этом прекрасном краю холмов и вод, он сможет ответить о себе коротко и просто: "Меня зовут Оронвэ."

* * *

Варнэквэссэ одиноко сидел на небольшой поляне возле ярко горевшего костра. Всего несколько высоких, как скалы, деревьев отделяли его от побережья, и в просветы между ними было видно, как яркие огоньки элени отражаются в зеркальной глади вод.

Огонь горел совсем близко, пламя взметывалось высоко и веселые изменчивые блики, словно живые, играли в тусклом золоте его длинных волос. Спокойные голубовато-серые глаза квэндо были устремлены на огонь, красивые сильные руки охватывали едва скрываемые грубой рубашкой колени, а с тонкого ремешка, перетягивавшего высокий лоб, наивно свисало на грудь большое светлое перо.

"Квэссэ"... Он сам придумал тогда это слово, и с легкой руки какого-то черноволосого квэндо оно стало частью его имени.

Странно... Придумывать новые слова, говорить о чем-то так же легко, как думать...

Финвэ, тоже черноволосый, сказал однажды, что квэнди — это те, кто говорит. Интересно, а крик и рычание зверей в лесу это тоже язык, или?..

Сколько же слов необходимо еще придумать, чтобы суметь объяснить себе весь мир. А у него порой не хватает слов даже на Ловаральду...

Ловаральда... Она проснулась последней на их берегу. Он долго будил ее вместе с Ингвэ и с тех самых пор ему упорно казалось, что очнулась она именно от того, что он тогда держал ее хрупкую маленькую руку в своих. А теперь она всюду ходит за Ингвэ.

Вот и сейчас. Веселый, словно гомон ручейка, смех, раздался с дальней стороны поляны, и неразлучная парочка показалась наконец у костра.

— Aiya!

— Aiye nar, — словно эхо, отозвался Квэссэ.

— А почему тебя не было у Ольвэ? — недоуменно спросила Ловаральда, едва подойдя к игривым языкам пламени. Невысокая фигурка, прямые, чуть тронутые легкой волной зарождающихся колец на концах золотистые волосы, голубые глаза...

— Ольвэ?

— Ну да, — отозвался Ингвэ. — Брата Эльвэ. Помнишь его?

Варнэквэссэ кивнул и тут же удивленно поинтересовался:

— А я что, обязательно должен был там быть?

— Ну-у, не знаю. Там была свадьба...

Брови сидящего на земле квэндо удивленно поползли вверх.

— Понимаешь, — поспешно пришла на помощь своему другу Ловаральда, — Ольвэ сегодня объявил всем, кто был у него, что Луинэн нравится ему больше, чем любая другая квэндэ... Он сказал, что хочет все время быть рядом с нею и она... согласилась на это. Кто-то из них сказал, что это называется — любить.

— А еще, — добавил Ингвэ, — Эльвэ попытался сегодня петь. Он очень странно составлял слова и говорил их так, что это походило на журчание воды в ручье. Получалось очень красиво.

Они помолчали. Пришедшие тоже опустились возле костра, и Варнэквэссэ заметил, что при этом они тихонько держатся за руки. Заметил, и смолчал.

— Ты сказал — брат? — произнес он наконец.

— Да, — кивнул Ингвэ. — Это, когда любишь кого-то, но не так, как Ольвэ и Луинэн или Йайвендир и Малинайвэ, что живут в дальней бухте, вместе с тем, кого называют Нинквэ.

Ну конечно он их помнил. Ибо до сих пор не было на Куйвиэнэн более счастливой парочки, чем эти соседи Нинквэ.

— Ты знаешь, — похоже, Ловаральда собиралась говорить о чем-то важном, — кажется мы с Ингвэ тоже...

— Я заметил, — усмехнулся Квэссэ. — Тоже любите друг друга, так?

— Да.

— Только ведь и я... Хотя нет, это, похоже, иначе.

— Наверное, так, как Ольвэ говорит об Эльвэ.

— Но ведь Ловаральда — квэндэ. Она не может быть мне как брат.

— Значит, — Ингвэ невольно нахмурился, пытаясь развязать этот узел. — Значит, пусть это будет selle, сестра. Но ты все равно тогда toron — брат. Подходит?

Варнэквэссэ радостно кивнул и, поднявшись, они скрепили этот договор крепким пожатием рук. Прямо над самым пламенем костра.

* * *

Это случилось ранним утром, когда проснувшиеся в прибрежных скалах чайки громкими криками приветствовали восход новых звезд, а лоси и олени осторожно поднимались с облюбованных лежек и, хрустя спросонья ломкими ветками кустов, выходили на покрытые росой поляны, чтобы принюхаться и понять, что же несет им наступающий день.

Йайвендир осторожно коснулся кленового листа, висевшего прямо над его головой. Пальцы, играя, скользнули к удерживающей лист ветке, а затем вновь погладили лист так, словно он был живым существом. Лес был дорог ему и квэндо, как никто другой понимавший его красоту, никогда не забывал то на ходу поправить неудачно изогнувшийся росток, то прикрыть веткой оголившееся птичье гнездо, то протянуть верткой белке оброненный в спешке гриб.

Он любил лес, но часто видели его и у праздничных костров. И тогда не смолкали на тех полянах веселые шутки, и радостный смех всюду следовал за Йайвендиром, неустанно подтверждая то, что насмешка действительно сродни его неунывающей душе. Однако, несмотря ни на что, он редко подолгу задерживался в поселениях и жил одиноко, не имея постоянного места для ночного костра.

Вот и сейчас ноги несли его куда-то, нимало не заботясь о том, куда держат путь. Побережье отдалялось все дальше, крики чаек и плеск волн становились все глуше, и вскоре Йайвендир мог слышать один только милый его сердцу лес, где каждая ветка могла тихонько нашептать ему новую легенду, которую по возвращении можно будет рассказать другим квэнди.

Внезапно тяжелая прядь длинных волос цвета черненого серебра пологом закрыла его лицо. Откинув ее, Йайвендир заметил впереди крошечный огонек, который скользил между темных стволов, танцуя с ними загадочный танец. И этот огонек не был ни ожившей гнилушкой, ни игривым зеленым светлячком. Этот огонек был фитилем крошечного светильника, дрожащим от ветра в чьей-то уверенно движущейся руке, а потому будучи не в силах противиться своему любопытству, квэндо осторожно попытался подойти поближе. Уж он-то умел двигаться в лесу получше иного охотника и поэтому ничуть не опасался, что владелец танцующего огонька заметит его первым.

Вскоре он услышал голос. Голос девушки, тихонько напевавшей какой-то причудливый мотив. Песня ее текла без слов, но нужны ли вычурные речи той, что поет одна, в тишине, среди лесов и гор. Той, что бродит по земле, привыкшей слышать лишь пение птиц, и считает робкие голоса своих пернатых наставников самыми прекрасными звуками из тех, что существуют в мире... Тем более, что очень скоро любому стороннему наблюдателю становилось понятно, что мелодия эта предназначается только одному слушателю — крошечной искорке игривого пламени в ее руках.

Зачарованный, Йайвендир подошел к ней совсем близко. Сливаясь с темнотой, он довольно долго следил за каждым ее движением, и вскоре даже само дыхание квэндо полностью подчинилось ритму напева и движению рук. В этот момент с ним можно было делать все, что угодно — он видел только одно: гибкую фигурку, в распущенных волосах которой свет огня перемежался с отблеском элени, освещавших разделявшую их поляну.

А затем случилось так, что он медленно шагнул к незнакомке и влился в ведомый ею танец так, словно давно уже был частью этих плавных, но в то же время не всегда медлительных движений.

Увидев его, квэндэ нисколько не испугалась появления незнакомца. Она лишь недоуменно-насмешливо вскинула темную бровь и, улыбнувшись Йайвендиру, уверенно повела его дальше. И ни разу, ни у одного костра квэндо не танцевал с кем-либо так, как танцевал здесь, среди лесов и гор. Руки их взметались к безбрежному морю далеких небесных огней, волосы темным ковылем струились по плечам, а ноги давно уже, казалось, ничуть не касались травы и все, что разделяло танцующих, так это крошечный огонек светильни, в то же время маяком притягивавший их души.

Но вот мелодия закончилась и квэндэ остановилась, тихонько держа пришельца за руку.

— Ты кто? — спросила она наконец.

— Йайвендир, — несмело ответил тот.

— А я — Малинайвэ... Проводишь меня назад к озеру? А то я заблужусь... Сюда пришла, а как назад выбираться — не знаю.

Высокая, черноволосая с темными, как небо, глазами и необычно резкими чертами лица танцовщица ничуть не походила на совсем уж беспомощное существо, неспособное найти дорогу в прибрежном лесу. Да и в голосе ее слишком уж явно звучала насмешка, однако квэндо не смог отклонить ее просьбу. Танец разогрел незнакомку, но теперь Йайвендир видел, что девушка едва заметно дрожит, и это окончательно решило его судьбу. Накинув ей на плечи полу своего широкого темно-серого плаща, он медленно повернул назад к озеру и лишь у самой кромки воды Малинайвэ внезапно свернула в сторону высоких белых скал, уводя своего спутника от знакомых поселений к убежищу тех, кого редко видели в обжитых большинством квэнди местах.

Там же, за скалами, у новых костров, оба они долго стояли на берегу, глядя на то, как кружатся над головой неутомимые чайки и тихий плеск воды о прибрежные камни первым поздравил их с тем, что две души, жившие прежде только ради лесов, обрели наконец друг друга.

* * *

Тяжелый полог крон плотно сомкнулся над головой. Элени исчезли, но после своего первого путешествия Оронвэ уже не боялся этого. Он часто уходил от Озера в горы и всегда возвращался.

Одно плохо. Лес по-прежнему был непонятен ему. Стволы... Листья... Куда понятнее камни. Он, казалось, буквально чувствовал их. Брал в руку, и тут же душу охватывало такое ощущение, как будто он держит в ладонях упавшую с неба звезду.

Камни были разные. Одни — полезны: их сколом удобно что-либо резать; другие — красивы: ими хорошо украшать одежду; третьи... Да мало ли, что можно сказать о них... Оронвэ порой казалось, что это — дар. Но чей — оставалось загадкой. Быть может, часто уходя в леса, он и искал того, кто сотворил это в подарок квэнди?..

...Жесткая ветка хлестнула по лицу. Лань легкой тенью промелькнула возле опушки. Напугана... Наверное, он и спугнул.

Но нет, сейчас он не охотник. Бесхитростно сделанный лук свисает с его плеча, но это скорее для защиты. Говорят, в лесу может произойти немало неприятных встреч... Хотя до сих пор Оронвэ везло — ему попадались только волки, да пару раз рысь неподалеку лениво спрыгивала с ветки.