Правила Игры. Часть первая

В кабинете Ренара на столе цвела жутковатого хищного вида орхидея. Опустив папки на край стола, он с усмешкой кивнул на цветок.

— Dracula vlad-tepes. У моей дочери странное чувство юмора.

— И богатое воображение, — я осторожно тронула колючий на вид цветок. — Прошу извинить, что явилась без приглашения... мсье Рауль сказал мне вчера...

— Рауль бывает забывчив, — Рене улыбнулся. — Что поделать, у него столько забот.

Что-то странное было с этими его улыбками. Они, казалось, выражали всю гамму чувств — от простого дружелюбия, до восхищения. Создавалось впечатление, что улыбается он всегда. Не доверяю я таким людям.

Я опустилась в кресло, расправила юбку, приняла позу неприступной невинности и уставилась на орхидею. Влад Дракула, надо же! Что у него интересно за дочь? Надо будет на досуге навести справки...

Стоп! Меня не должна волновать его дочь. Только сам Рене Ренар, которого я должна защитить от посягательств стаи зубастых охотниц за чужим наследством. Цель была ясна, с тактикой вот, правда, были проблемы, потому что старший Ренар по-прежнему оставался шкатулкой с секретом. Что-то же должно скрываться за этими его улыбками!

И тогда я решила выбрать самый простой и опасный путь — честность. Не во всем, конечно...

— Простите... не сочтите за резкость, мсье Ренар... вчера вы пригласили меня на выставку, почему?

Улыбка стала ироничной.

— Как я уже сказал, мои дети игнорируют подобные мероприятия.

— Это формальная причина, мьсе, — покачала я головой.

В коридоре послышался какой-то шум. Насколько я могла судить, это был топот очень решительных ног и удары по ни в чем не повинным стенам. Полет ириний какой-то. Ренар прислушался.

— Мсье?

— А? Предполагаете посадить меня за сексуальное домогательство? — рассеяно спросил он, все еще вслушиваясь в шум.

Дверь распахнулась, с грохотом ударилась о стену. Что-то разбилось. Ренар побледнел. Влетевшая в кабинет особа вполне сходила за иринию: всколоченная, с размазанным по лицу макияжем, вся в черном — и это по такой-то жаре. Демоница из преисподней просто. За ней еле поспевала секретарша, бормочащая, как молитву, слова: "Я должна о вас доложить. Я должна о вас доложить..."

— Нет необходимости! — резко выплюнул девица. — Вижу, папочка с очередной своей шлюхой!

Называется — повезло: только я захотела навести справки... так вот ты какая, Евгения Ренар... Наши взгляды встретились. Мда, у девушки мимика похожа на отцовскую, но все мышечные усилия идут не на улыбки, а на гримасы.

Бросив пялиться на меня, Евгения резко развернулась к отцу.

— Нахрен ты его уволил?!

Ренар побледнел еще сильнее, погасил улыбку и неестественно спокойным голосом спросил:

— Кого?

— Вилли!

— А, садовник... Эжени, не будем ссориться сейчас, ладно. При посетителях.

Я удостоилась еще одного злого взгляда.

— Ты об этой шлюхе? Пускай выметается!

Я осталась сидеть, переводя взгляд с Ренара на его дочь и обратно. Любопытное зрелище. Они во многом похожи, только мелкой шавке породы не хватает, что ли? Я вновь посмотрела на Ренара, чтобы подтвердить свою догадку. Был он бледен, как полотно, и скрюченными пальцами цеплялся за столешницу. Потом покачнулся, вцепился в нее еще сильнее, так что пальцы посинели, и начал медленно оседать назад. По счастью там стояло кресло.

Что я почувствовала? Кроме страха? Ненавистное мне чувство беспомощности! Я вскочила — на самом деле мне показалось, что вскочила, — я медленно поднялась и замерла. Евгения Ренар также застыла с раскрытым для очередного вопля ртом. Не растерялась только секретарша: она выскочила из комнаты и понеслась по коридору, покрикивая: "Врача!"

А мы что? Мы — две дуры — остались стоять.

Глава шестая, о хлебе насущном

Война войной, а обед — по расписанию.

Фридрих Вильгельм I

Un autre aspect

Рене медленно открыл глаза. Белый потолок комнаты отдыха. За последние полтора-два года он успел с ним пообвыкнуться. И, кстати, за то же время потолок успел порядочно закоптиться. "Запретить здесь курить", — отметил Рене, осторожно садясь. Перед глазами стремительно промелькнул белый халат.

— Я дал Евгении успокоительное и отправил ее домой с Раулем. Твой сын тигром носился по клетке, знаешь ли. Кристиан отправился на встречу с вашей клиенткой. Девушка поджидает тебя в приемной.

Рене облегченно выдохнул, лишний раз убедился, что в комнате никого нет, откинулся на спинку диванчика и протянул руку. Доктор прекратил тараторить, закатил глаза, но, тем не менее, достал из нагрудного кармана пачку сигарет. Затянувшись, Рене прищурил левый глаз и поинтересовался:

— Какая девушка?

— Ну, та брюнетка... Флери, кажется... — врач неопределенно пожал плечами. — Спокойная. Выпила 50 грамм коньяка, села листать какой-то дрянной журнальчик. Если сравнивать с твоей доченькой...

— Брис, — спокойно оборвал его Рене, — тебе не обязательно всякого сравнивать с моей дочерью.

— Ты же помнишь, я в детстве мечтал быть психиатром, — ухмыльнулся врач. — Впрочем, ладно, больше не буду. Тебе лучше? Укольчики, клизмы, переливания крови не требуются?

Рене только вздохнул и выразил свое раздражение только тем, что резко стряхнул пепел, часть которого при этом попала на обивку. Брис поднялся, сложил инструменты и какие-то склянки в старомодный чемоданчик и повернулся к Ренару.

— Тебя подвезти?

— Полагаю, это может сделать мадмуазель Флери.

— Как знаешь, — доктор развел руками. — Не забудь, в субботу тебе нужно приехать ко мне на обследование. Поменьше нервничай, не ешь тяжелую пищу, выгони детей из дома, не увлекайся хорошенькими девушками. Что бы еще посоветовать....

— Избавиться от лечащего врача, — фыркнул Рене.

— ...пить успокоительное, — решил наконец Брис. — Это поможет тебе сбросить раздражение. Ну, до субботы, старина.

Хлопнула дверь. Рене покачал головой, затушил окурок и поднялся. Мадемуазель Женетт, несущая вахту у дверей, встревожено уставилась на него своими вечно рыдающими глазами. Вот ведь особа — только дай ей повод всплакнуть!

— Луиза, я еду домой. Передайте Кристиану, чтобы он позвонил мне, когда закончит беседу с мадам Венганза.

— Но... — пробормотала секретарша.

— Мадемуазель Флери еще здесь?

— О... да, она в приемной, — в лице секретарши появилась странная в сочетании с несчастными глазами жесткость. — И... мсье, извините, я не хотела пропускать мадемуазель Евгению...

— Но не смогли ее остановить. Все в порядке, Луиза. Вы можете идти на свое место. Все в полном порядке.

Было видно, что спокойный ровный тон начальника не произвел на печальную мадемуазель Женетт должного впечатления. Тем не менее, она кивнула и удалилась. Рене зашел в свой кабинет, взял пиджак, ключи от машины и те самые несколько папок, бросил короткий взгляд на орхидею — казалось, она немного подвяла — и вышел.

Шанталь Флери действительно обнаружилась в приемной. Сейчас она явно работала на публику: преувеличенно простой скромный наряд, явно дешевый, простая же поза, полная погруженность в чтение. Прошлогодний ежегодник Британского музея. Прежде, чем перелистнуть страницу, она облизывала пальцы.

— Мадемуазель Флери.

Девушка быстро вскинула голову. Ежегодник с негромким шелестом упал на столик.

— Вы... вы в порядке?

— Благодарю.

— Я испугалась, — Шанталь тряхнула головой. — Никогда больше так не делайте! Господи, что я несу? Мсье Рауль уже уехал, просил меня подождать вас...

"Нисколько не сомневался", — хмыкнул про себя Рене. — "Заботливый сын..."

— Мадемуазель, вы водите машину?

— О... — подведенный коричневой помадой прелестный ротик округлился, потом девушка скорчила весьма странную рожицу. — Я... не очень хорошо, мсье Ренар.

— А, собственно, что мне терять? — пожал плечами Рене и протянул ей ключи. — Хотя, полагаю, города вы не знаете.

Флери покачала головой.

— Значит, я могу устроить вам экскурсию, — улыбнулся он.

* * *

Шанталь

Я ненавидела автомобили. Честно. Я их боялась. А уж сидя за рулем сааба, который, сдается мне, был старше его владельца... душа ушла в пятки и нервно вздрагивала каждый раз, когда я давила на педали. Сидящий рядом Ренар и бровью не вел, безмятежно щурясь на мутное багровое солнце, полускрытое за городской пылью. Ах, да, ему же противопоказано волноваться, так сказал этот забавный пухленький доктор, похожий на Винни-Пуха...

— Сверните на перекрестке, — сказал Ренар, прикрывая глаза. — Удобнее проехать по бульвару.

— Хорошо, — ответила я удивительно ровным голосом.

Надо поинтересоваться у Эвы, какого года эта машинка. Потом, когда я буду стоять ногами на твердой земле. А еще лучше сидеть в кресле. Я еду со скоростью 70 километров в час. Мамочка!

Один из поклонников подарил мне ламборгини с характерным названием "Дьявол" пронзительно желтого цвета. Когда-нибудь — если успешно выберусь из этой поездки — я все-таки его продам!

— Приехали, мадемуазель, — прервал мои мрачные мысли насмешливый голос.

Собрав в кулак все уцелевшие нервные клетки и удерживая идиотские бабьи визги восторга, я надавила тормоза. Выжила! Чудеса просто!

Выбравшись на волю, я полной грудью вдохнула воздух. Дорогущее предместье: пахнет цветами, сдобой из расположенной рядом кондитерской и кофе. Ох, вот чего бы мне сейчас не помешало. Я сообразила, что, не считая полчашечки капуччино и половинку подгоревшего тоста, практически сегодня не завтракала. Интересно, как Ренар относится к девушкам со здоровым аппетитом? Хотя, глядя на меня как-то сложно предположить, что я страдаю анорексией, морю себя голодом или сижу на диете. Квинни умиляет своих богомолов тем, что ест половинку авокадо в день. И черт с ней.

— Не хотите выпить чашечку кофе? — Ренар тронул меня за локоть. — Здесь подают дивные фокачча.

Я сообразила, что с тоской пялюсь на вывеску итальянского ресторанчика, на которой толстый повар в полосатых штанах с комичной гримасой на круглом лице пытался поймать лепешку.

— С удовольствием, мсье, — улыбнулась я.

В конце концов, мне надо работать. Охмурять, в том смысле, что — соблазнять Ренара. Я вполне могу сделать это за обедом. А то он чего доброго отправится в мир иной раньше, чем я заработаю себе на недельку в Ницце.

Да, а еще я циничная.

В бистро было прохладно и почти безлюдно. Слишком раннее время для посещения ресторанов. Или слишком позднее — время обеда уже прошло. Я села и только минуту спустя сообразила, что Ренар вновь отодвинул для меня стул. Вот она, старая школа! В качестве поощрения я улыбнулась. Подбежала официантка, приняла заказ и исчезла. С кухни запахло минестроне...

— Не хотел пугать вас, мадемуазель Флери, — сказал вдруг Ренар.

Я подняла голову. Прежнее спокойное и дружелюбное выражение лица, безмятежная улыбка, как будто и не он падал в обморок сегодня. Хотя, мужчины ведь в обморок не падают — исключая эпоху романтизма. Как это там у них называется? Теряют сознание? Отрубаются?

— Напугали, — кивнула я, пытаясь скопировать его улыбку. Подозреваю, вышло у меня нечто устрашающее. — Я вообще побаиваюсь водить автомобили, тем более, такие старые.

Несколько секунд Ренар смотрел на меня почти удивленно, а потом рассмеялся. Улыбки его за эти две встречи стали для меня привычными, само собой разумеющимися, а вот смех — полной неожиданностью. Теплый, уверенный в себе, добродушный и совершенно искренний смех.

— Тогда еще раз простите, мадемуазель Флери.

— Бога ради, мсье, зовите меня Шанталь!

Он посмотрел на меня несколько недоверчиво.

— Как пожелаете.

Принесли фокачча с козьим сыром и базиликом и белое вино.

Отрезая кусочки пирога, хотя хотелось наплевать на приличия, взять его обеими руками и кусать по человечески, я пыталась продумать стратегию. Или хотя бы понять, почему Ренар обращает на меня столько внимания. Не подумайте... я обладала достаточным самомнением, достаточной степенью самовлюбленности, чтобы предполагать в девяносто девяти процентах случаев, что мужчина сражен моей красотой. Да, я не обладала модельной внешностью, да у меня была слишком нестандартная фигура, чтобы меня можно было одевать вот так запросто в магазинах prеt-a-porte. Однако выглядела я впечатляюще, тем более, если декольте сделать поглубже. Но оставался ведь еще один процент. Один процент — это та самая статистическая погрешность, но ее приходиться учитывать, тем более, если в нее попадают такие необычные образцы, как Рене Ренар. Едва ли моя неземная красота, 93-75-95 и модельная стрижка сразили его наповал.

Вывод неутешительный: Ренар мне не доверяет.

* * *

Un autre aspect

Флери педантично нарезала пирог на аккуратные маленькие кусочки и отправляла их в рот. Лицо ее при этом было забавно сосредоточенным, лоб прорезала морщинка. О чем задумалась девушка, представить было сложно.

Зазвонил телефон. Рене медленно отложил вилку, так же не спеша достал сотовый. Рауль.

— Да.

Флери подняла на него глаза, и тут же опустила их в тарелку.

— Ты напрасно волнуешься, — ответил Рене на захлебывающуюся речь сына, в которую особенно не вслушивался. — Мы с мадемуазель Флери заехали пообедать.

— Ты сел за руль этой развалюхи?! — более-менее членораздельно выдохнул Рауль.

— Нет, — вздохнул Рене. — Можешь не волноваться, мальчик. И верни ты на работу этого "Вилли", раз твоя сестра так переживает.

— Но отец...

В голосе Рауля послышалась его извечная беспомощность. Просто удивительно, как мальчишка может тиранить своих подчиненных.

— Что сказал вам Брис? — сменил Рене тему.

Флери вновь вскинула глаза и очень медленно понесла вилку с наколотым на нее кусочком фокаччи ко рту. Какое очаровательное любопытство.

— Доктор Эрвэ не стал разговаривать с нами, отец. Только налил успокоительного Эжени. Ну, знаешь, я считаю, это же неплохо...

— Безусловно, — кивнул Рене. — Позвони Кристиану, узнай что там с мадам Венганза. Мой сердечный привет Иоланте.

Безо всякого предупреждения или хотя бы короткого прощания он отключил телефон и положил его на край стола. Флери сделала вид, что очень увлечена своим обедом.

Где — и зачем — все-таки Рауль ее выкопал?

Глава седьмая, о семьях, а также о том, что у каждого свои недостатки

Быть рабом страха — самый худший вид страха.

Бернард Шоу

Шанталь

Ужинать мне пришлось с Квинни.