Ловец Зеркал

Волосы ещё мокрые. Я не сушу их, предоставляю всё естественному ходу событий. Беру утренею газету и читаю сводку экстренных новостей: убийства, финансовые махинации и откровения звёзд шоу бизнеса. Ничего необычного и экстраординарного. Кладу газету на журнальный столик и допиваю свой утренний кофе. Так начинается моё утро. Я не делаю исключений даже в выходные дни — консерваторы не меняют привычек даже под дулом пистолета. Беру с полки книгу и немного читаю — сегодня мне не нужно идти в редакцию, статей, которых я вчера отнёс, хватит на два дня. У меня появляется несколько свободных часов перед выпуском новостей и часами, когда нужно будет написать новые статьи. Мой взгляд непроизвольно натыкается на стопку бумаги на моём столе. Откладываю книгу и подхожу, перебираю исписанные листы. Нахожу одну из своих старых, юношеских попыток в короткой прозе и перечитываю — иногда просто хочется вспомнить свои мысли...

Он горький, пронзительный, этот рассказ — как всё в детстве, когда разочарования особенно сильны. Мне становится грустно, когда я вспоминаю свою молодость...

Мир, который так сложно понять

Я хотел понять мир, живя всю жизнь этой мечтой. Пытался любить, живя всю жизнь этим чувством. Хотел научиться прощать, живя всю жизнь этим желанием. Я хотел жить, всю жизнь...

Я уходил в дальние страны и приходил обратно. Искал смысл, пытался разгадать извечную загадку старости и детства. Я видел океан. Но не нашёл главного...

Я испытывал страх, изнывая от жажды. Был в жарких пустынях и иссушающих тропиках. Я был даже на краю земли, там, где, если перегнуться через мир, можно увидеть звёзды. Но не понял, что это такое...

Я разучился плакать, насмотревшись на то, как плачут другие. Научился отводить взгляд, если уж был очень не прав. Я старался быть как все, но это лишь приближало меня к пропасти...

Я боролся с волнами и пороками. Выдерживал даже слабость. Мои глаза запылились в битвах. Но я так и не пришёл к какому-то выводу. Война не даёт ответов, я слишком поздно понял это...

Я пробовал сделать мир таким, каким видел его. Лепил его из глины и камня. Добавлял в него мёд. Но это не принесло ничего, кроме разочарования. Мне. Слишком многие были против — мир нельзя слепить для себя. И для других тоже. Мир развалится в любом случае, даже если убрать из него весь камень и глину. Мёд перестал быть сладким и липким. Я испытал это на своём маленьком мире. Мир не прожил и месяца...

Я поднимал глаза к небу и смотрел на птиц. Птицы сужали круги и пытались сесть ко мне на голову. Даже птицы учатся плохому. Хотя они живут не так далеко от нас. Наш пример передаётся по наследству...

Я брался за разные дела и бросал их. Опаздывал на встречи и терял друзей. Лишал себя права на выбор и забывал об этом. Умирал снова и снова. Я уставал жить в мире, которого не понимал...

Я хотел научиться полезным вещам, но не смог. Думал о вечном, но мне всегда не хватало времени. Пытался победить любовь, но, в конце концов, она победила меня. Я хотел оставить себе что-то своё, но обнаружил, что оставил себе лишь чужое...

Я летал к далёким солнцам. Пил дождь и нырял в синие морские глубины. Но не нашёл там заветной жемчужины и пиратских кладов. Я не нашёл там даже звёзд...

Я выдерживал паузы в разговорах. Мог даже не разговаривать вовсе, но мой язык был другого мнения. Я сдавался каждый день, а ночью снова начинал борьбу. Я не знал, чего хочу от этого мира, который не понимал...

Я обижался и обижал многих. Убивал и был убит не раз. Я был заносчив и эгоистичен. Иногда я переставал существовать. Меня не хотели прощать, а я так и не смог этому научится...

Я чистил трубы, пытаясь очистить себя грязью. Рылся в мусорных ящиках, пытаясь найти там свою душу. Я бежал к свалкам, пытаясь найти свою любовь. Я не сделал ничего. Или мне не дали это сделать?

Наконец, я остановился. Перевёл дух и попытался смириться с неизбежным. Я попытался просто жить. Оглянулся назад. Вспомнил свои скитания и поиски. Я вспомнил свои безуспешные начинания и наивные мечты. Увидел свою жизнь, прокрученную на старой трофейной киноплёнке. Я слишком многое видел, чтобы испугаться, хотя это действительно было ужасное зрелище...

Восход не сумел простить меня, когда я бросил в него обвинение в жизни. А мир прогнулся в сладкой неге, пробуждаясь. Мир так любил солнце. Почему? Я не мог ответить на этот вопрос. Ведь мир так многогранен, и его так сложно понять. На это может уйти вся жизнь и вся любовь, которая есть в сердце. На это может уйти молодость и старость, ради этого можно пожертвовать даже смертью. Но это нужно сделать. Ведь мечта стоит того, чтобы сбыться. А мир стоит того, чтобы быть понятым. Ведь ночью он так одинок...

Сны сбивают меня с толку. Моя размеренная жизнь подвергается серьёзному испытанию. Девушка с японским зонтом, телефон на салфетке — всё это как-то связано. И, мне кажется, что это не последний сон, будут другие, которые повернут всё с ног на голову. Я подхожу к своему пиджаку и проверяю карманы. Помятая салфетка не удивляет меня, когда я разворачиваю, то вижу номер. Точь-в-точь, как в моём сне. Подхожу к телефону и набираю непослушные цифры. Жду несколько секунд, пока соединение, не устанавливает между нашими душами некую связь. Абонент не подходит, но я не сдаюсь. Жду ещё несколько секунд. На пятнадцатом гудке трубку снимают. Незнакомый мужской голос. Я не знаю, как поступить. Но потом решаюсь...

— Алло? — я говорю это, чтобы на том конце не повесили трубку.

— Это вы? — казалось, голос узнал меня.

— Я?

— Очень приятно, я ждал вашего звонка, почему вы так долго ждали?

— Забыл, куда записал номер, — говорю я, перекладывая трубку к другому уху.

— Бывает, — голос улыбается.

— Что вам нужно? — я хочу сразу выяснить всё.

— У меня к вам такой же вопрос, — голос издевается, но внешне всё выглядит совершенно спокойно. Я не могу ни в чём его упрекнуть.

— Я видел сон...

— Все видят сны, — он называет моё имя. — Некоторые извлекают из этого пользу.

— Я могу найти её?

— Это зависит от того, где и как вы будете искать.

— А нужно ли это? — я сомневаюсь, что сделал правильно, когда набрал этот номер.

— Не знаю, вы же ищете её. Я давно нашёл то, что мне нужно.

— Он существует? Она реальна? — спрашиваю, потому что мне становится страшно.

— В каком-то смысле да, а в каком-то, — он замолкает...

Я молчу в трубку, ожидая, что он скажет что-то ещё. Мне не нравится игра в загадки.

— Почему вы молчите? — он нервничает.

— Кто затеял эту игру? — тоже нервничаю, жалею, что нет сигареты.

— Не курите? — спрашивает он, словно читает мои мысли.

— Зачем? — думаю, что односложность поможет понять.

— Зачем что? — он играет словами.

— Зачем мне нужно искать её. Почему я должен разговаривать с вами?

— Я отвечу только на один вопрос, — снова издевается. Представляю его ехидную усмешку и лысину. Думаю, что в детстве он стоял на физкультуре последним.

— Зачем мне нужно искать её? — повторяюсь.

— Потому что вы слишком устали быть один. Вы ищете что-то необычное. Вы хотите поверить в мечту и попытаться оправдать любовь. Вы верите в романтику и по ночам пишете стихи. Вы созданы для неё, а она — единственное ваше спасение.

— Она — это плод фантазии. Как она может меня спасти.

— Думайте. Нет ничего невозможного. Нет простых и пустых снов. Если вы чего-то не запомнили — это не значит, что этого не было.

— Кто вы такой? — не хочу знать правды. Задаю вопрос просто так, потому что знаю, что он уйдёт от ответа.

— Я тот, кто я есть. Я не сомневаюсь, — он намерен закончить разговор.

Не задаю следующего вопроса, чтобы он немного понервничал. Просто дышу в трубку. Жду, когда он сделает шаг.

— Не упускайте из виду случайностей, — он пытается дать мне совет.

— Что происходит? — пытаюсь поставить его в тупик.

— Меняется время. На стыке столетий вы можете измениться...

— А разве мне это нужно?

— Всё меняется. Даже времена. Неужели вы сможете остаться таким же пустым?

— Откуда у вас мой телефон?

— Вы сами мне позвонили, — он смеётся.

— Если я позвоню ещё раз, вы ответите?

— А вы разве разговаривали со мной? — тишина в трубке. Я не слышу даже его дыхания.

— Алло, — дую в трубку, но там лишь короткие гудки. Набираю этот же телефон, но металлический голос говорит, что такого телефона нет, и мне стоит проверить ещё раз цифры набираемые мной. Я вешаю трубку и некоторое время перевариваю разговор с неизвестным мне человеком. Пытаюсь быть объективным, но что-то мешает мне быть им. Тишина утомляет меня, и я включаю телевизор...

Глава 3

Обстановка нервная. Десять человек сидят на скамейках и молчат, сосредоточенно поглядывая на песочные часы в углу палатки. Один играет на лютне какую-то отрешённую мелодию — он похож на трубадура. Когда Клайв входит только он не поднимает головы.

— Приветствую вас, — он входит гордо, но не горделиво.

— Приветствуем тебя, — нестройный хор встречает его слова. Они смотрят оценивающе, сверяя свои силы с его возможностями.

— Слабак, — тихо говорит трубадур, — что ты забыл в этом месте?

Клайв ждёт несколько секунд, пока претенденты освобождают им достаточно места для манёвра. По скорости освобождаемого места, он понимает, что противник намного серьёзнее, чем кажется.

— У тебя ещё есть шанс принести свои извинения, — Клайв делает осторожное движение в сторону трубадура. Тот не отвечает, а, отбрасывая в сторону лютню, наносит первый удар. Кулак проходит в нескольких миллиметрах от лица нашего героя, реакция пока ещё не подводила его в сложных ситуациях. Клайв прыгает вперёд, просто повалив соперника на землю, и бьёт его наотмашь, в лицо. Тот отпихивает Клайва ногами и, сделав сальто, встаёт на ноги. Клайв поднимается медленнее, потирая ушибленные рёбра, и следя за каждым движением трубадура — у того капает кровь из разбитого носа, и озорным огнём играют глаза. Он улыбается.

— Ллойд, к вашим услугам, сударь, — трубадур склоняется в поклоне. — Я приношу свои извинения за эту небольшую проверку. У нас не любят чужаков.

— Клайв, — он жмёт протянутую руку. Претенденты одобрительно похлопывают его по плечу и называют свои имена.

— Ты откуда? — Ллойд прижимает к носу кусок оторванного рукава.

— Из страны дальних озёр, — Клайв садится на скамейку.

— Проездом?

— Можно и так сказать, — он не настроен на разговор.

— Я вижу на твоём лице знакомую печать, — Ллойд садится рядом с ним. — Не ты первый, не ты последний.

— Я не хочу говорить в пустоту, — Клайв поворачивается к нему, — через несколько часов, может быть, ты будешь уже трупом.

— Ты тоже не застрахован от летального исхода, — Ллойд не спешит оставить его в покое.

— Встретимся, когда каждый покажет, на что он способен. Пока я не увидел благородства и отваги: только издевательства и проверки. Оставь меня в покое...

— Ладно, — трубадур соглашается быстро, что настораживает. — Поговорим после испытания, — он берёт лютню и продолжает наигрывать неизвестную мелодию.

— Если будет о чём, — Клайв закрывает глаза и пытается сосредоточиться. Песок в часах быстро убывает. Гул за стенами нарастает, люди жаждут зрелища. Он закрывает глаза и видит, как огонь воспламеняется в нём. Языки пламени лижут щёки, и тело становится практически невесомым — сейчас Клайв ощущает каждый миллиметр собственного тела. Глаза открываются медленно, чтобы не нарушить самоконтроль. Он замечает, что Ллойд тоже погружён в медитацию — дыхание выравнивается, а мысли становятся в очередь, не вылезая и не пытаясь сбить с толку. Остальные претенденты выстраиваются у входа — пора.

Клайв встаёт и медленно идёт к выходу, он полностью погружён в себя. Трубадур не спеша, делает тоже самое. Они выходят по одному, получая из рук охранников деревянную дощечку со своим номером, и идёт по узкому коридору, сооружённому за время их пребывания внутри. Коридор закрыт огромным полотном с изображением королевского герба — в пробелы воткнуты факелы, поэтому дорога равномерно освещена. Дневной свет практически не доходит сюда, если бы не было факелов, то коридор утонул в темноте. Дорога ведёт прямо к полосе препятствий, вернее все думают, что она ведёт туда. Претенденты движутся плотной колонной, глядя в затылок друг друга. Клайв физически ощущает Ллойда за своей спиной — глаза трубадура сверлят его насквозь.

— Ты готов? — шепчет Ллойд.

Клайв не отвечает, а ускоряет шаг. Коридор заканчивается и яркий свет ослепляет. Полоса прямо перед ними. Претенденты застывают, поражённые тем, что им придётся пережить. На секунду Клайв жалеет, что ввязался в эту авантюру...

Испытание первое: граница смерти

Полоса препятствий — это лабиринт, со всевозможными ловушками и препятствиями: комната летающих топоров, огненная ловушка, и самое главное, в конце — сжимающаяся комната, в которой если не знаешь нужной комбинации замка, то нельзя открыть дверь. Комбинация зашифрована на стенах лабиринта, нужно быть очень внимательным и не пропустить главного. Запускать претендентов решили с перерывом в пять минут, чтобы была хоть какая-то динамика и зрители не очень скучали. Места для зрителей находились на возвышении, им был прекрасно виден весь лабиринт. Толпа недовольно гудела в ожидании принцессы и короля. Наконец, трубы возвестили о том, что главные участники собрались: рядом с королём довольно сел начальник стражи, снисходительно поглядывая с высоты на претендентов...

Король поднял руки, ожидая тишины:

— Друзья мои, — сказал он в какую-то непонятную трубку. От этого голос короля разносился на большое расстояние. Клайв прекрасно слышал правителя, хотя видел лишь размытую фигуру на холме. — Сегодня нас ждёт состязание. Пусть победят сильнейшие, а тех кому не повезёт мы наградим посмертными почестями...

— Спасибо, — сквозь зубы прошептал Ллойд, — уважил...

— Начать состязание, — король махнул рукой и толпа разразилась оглушительными воплями.

Клайв посмотрел на двери лабиринта, которые медленно открывались. Первый поворот выглядел очень даже безопасно.

— Опасайся спокойных мест, — прошептал Ллойд, — там самая главная опасность.

— Зачем ты хочешь помочь мне? — Клайв повернулся к нему.

— Ты первый, кто дал мне по морде, — улыбнулся трубадур. — Пока это ещё никому не удавалось. А ещё, я надеюсь, что ты прикроешь меня, если вдруг станет совсем туго.