Судьба любит пошутить (Общий файл)

И только додумав эту мысль, Арэйн сообразил, что они вообще-то лежат, прижавшись друг к другу, переплетясь руками и ногами практически в любовных объятиях и мало того — его телу все происходящее почему-то до безумия нравится — боль уже давно отступила, сменившись ощущением удовольствия, легкой слабости и даже какой-то непонятной эйфории.

От шока, пронзившего его словно молнией, парень сначала одеревенел, но, уже буквально мгновение спустя, с глухим рыком заизвивался (и откуда только силы взялись), словно рыба на крючке, в попытке отбросить ненавистного и такого притягательного красавчика от себя подальше. Впрочем, это уже было совсем лишним — Лейн, видимо дойдя самостоятельно до тех же самых логических выводов, тут же с тихой, но от этого не менее красноречивой руганью, очень подробно описывающей все родственные связи своего лучшего врага до седьмого колена включительно, попытался отстраниться сам, к сожалению слегка запутавшись в своих и чужих конечностях. Трепыхания Арэйна тоже отнюдь не помогали в этом щекотливом деле, наоборот, только еще больше затягивая "узел" из двух тел.

Но все же через какое-то время, щедро сдобренное недовольным пыхтением и взаимными проклятиями, они в конце концов "расплелись" и, оттолкнувшись друг от друга (или скорее попытавшись оттолкнуться, так как сил ни на что уже не осталось), тяжело дыша, словно пробежав длиннющий кросс по пересеченной местности, наконец-то свободно растянулись рядом на полу, пытаясь собраться с силами для того, что бы отползти подальше.

Арэйн хотел было уже расслабиться и вздохнуть с облегчением, решив, что разберется со своим недругом как-нибудь в следующий раз, когда сил будет побольше (о, уж тогда то он ему все припомнит и так поквитается, что тот всю оставшуюся жизнь, не переставая, икаться будет), но тут его злорадные мечтания были прерваны волной жуткой боли, прокатившейся по всему телу.

Казалось, она вгрызается в него, во все его мускулы, кости, нервы, подобно стае диких зверей, терзая, разрывая на части. От этой боли хотелось выть и кричать в полный голос, но врожденное упрямство и тщательно лелеемая годами гордость не позволяли Арэйну опуститься до такой слабости, особенно перед своим давним врагом, поэтому, прикусив до крови нижнюю губу, он терпел. Все, что он мог себе позволить — это глухие, тихие стоны, периодически срывающиеся с его губ.

Боль была такой, что жить, не говоря уже о том чтобы мечтать о какой-то там мести, резко расхотелось. В голове билась только одно желание — сделать что угодно, только бы это прекратилось. Краем сознания, оставшимся на удивление ясным не смотря на весь этот ужас, Арэйн улавливал полные страдания стоны, долетавшие до него откуда-то слева, такие тихие, что больше похожие на вздохи или всхлипы. Кажется его "дорогому" врагу было не легче, но сил радоваться уже тоже не оставалось...

Еще одна волна оглушающей боли, прошедшая разрядом сквозь его тело, заставила Арэйна выгнуться дугой. Словно бы пытаясь сбежать от нее, а может и от самого себя, и прекратить всю эту пытку он инстинктивно шарахнулся в сторону, стараясь придать своему телу такое положение, чтобы меньше чувствовать боль, и горячо моля всех богов послать ему если не смерть, так хоть забвение, в глубине сознания, конечно же, понимая, насколько это глупо и бесполезно, но не в силах что-либо с собой поделать...

Но, то ли Боги в кои-то веке прислушались к его мольбам, то ли случилось еще какое-либо чудо — боль вдруг ушла, точно ее и не было. Как будто какой-то могущественный невидимка отдернул ее, словно старое покрывало, оставив в напоминание о произошедшим лишь слабое покалывание по всей поверхности кожи, которое, надо сказать, было даже приятным. Тело стало легким и воздушным, словно бы эфемерным; каждая малейшая его частица, казалось, пела от наслаждения просто снова не чувствовать боли. Хотелось радоваться, смеяться, жить...

Увлекшись приятными ощущениями своего будто вновь возрожденного тела Арэйн даже как-то не сразу заметил, что к нему снова кто-то крепко прижимается. И лишь смутное чувство неудобства, слегка портившее всю эйфорию, заставило его открыть глаза и, как можно сильнее скосив их вниз, попытаться рассмотреть происходящее. К сожалению, подобным образом можно было увидеть слишком мало (а точнее почти ничего), поэтому, тяжело вздохнув, брюнет чуть приподнял голову и с вялым удивлением окинул взглядом представшую его глазам картину, которая была уже до неприличия знакомой. Лейн лежал рядом вжавшись в него всем своим телом, положив голову на грудь и обвивая его руками так, словно хотел то ли раздавить к мархам собачьим, то ли слиться в единое целое.

И при всем при этом Арэйн с всё возрастающей паникой вынужден был признать, что эти "объятия" отнюдь не вызывают у него ни злости, ни гнева, ни вообще каких бы то ни было отрицательных чувств. И, не смотря на то, что его стискивали достаточно сильно, ему это ничуть не мешало и не беспокоило. Даже наоборот — его телу это нравилось и казалось абсолютно правильным. И даже больше — брюнету вдруг захотелось обнять Лейна в ответ и притиснуть к себе еще ближе, словно бы от этого зависела вся его жизнь.

Эти мысли или, скорее правильнее было бы сказать чувства, мелькавшие где-то в глубине сознания, ввели Арэйна в состояние перманентного ступора. Некоторое время он просто молча созерцал эту возмутительнейшую картину не в силах ни сказать, ни сделать хоть что-нибудь и изо всех сил борясь со странными реакциями своего тела. Наконец, разум все же победил. Дрожащими от напряжения руками, с трудом отодрав от себя прицепившегося, словно клещ, Лейна, Арэйн постарался отпихнут практически не сопротивляющееся и что-то тихо бормочущее тело куда подальше. Наконец ему это удалось...

То, что он это сделал зря брюнет почувствовал практически сразу — секунд через пять-шесть. Не успел он порадоваться, что снова лежит в гордом одиночестве и как следует обдумать свои нелепые желания и реакции, как снова пришла боль, еще сильнее чем в первый раз. Яркая, оглушающая и обжигающая. Казалось, что из его тела вынули все нервы и, скатав их огромный клубок, поджаривали на медленном огне над костром. Не было сил даже двинуться. Все мысли куда-то испарились, голова была пуста, словно винные бутылки к концу праздника. Казалось, этой боли не будет конца и края.

Уже практически теряя сознания, Арэйн почувствовал, как на него сверху плюхнулось, что-то не слишком тяжелое и относительно мягкое и, обняв за шею, это "что-то" вольготно расположилось на нем, явственно стараясь прижаться как можно сильнее. Боль сразу же ушла. Вместо нее по телу разлилось все то же состояние блаженной эйфории.

Теперь ему уже не надо было открывать глаза, чтобы найти ответ на вопрос "что же произошло", он и так об этом прекрасно догадывался. В этот раз у Арэйна даже мысли не возникло отталкивать от себя Лейна, по большей части потому, что в его голову закрались смутные подозрения о связи отсутствия боли и их с блондином объятий. Над этим надо было хорошенько подумать...

Действительно, так ли это? Один раз это случайность, а второй? Лучше бы конечно проверить, но при мысли о том, что снова придется окунуться в водоворот той безумной боли Арэйна буквально передернуло. Нет, такая "проверка" ему совсем не нужна. Тем более что если боль просто приходит спонтанно и не зависит от их с Лейланом контакта, то всего-лишь нужно немного подождать. Другое дело, что ждать придется в обнимку с ненавистным блондином, а это было...

— ...И только попробуй еще раз побрыкаться! — тихий, едва слышный, но твердый голос, заставил Арэйна отвлечься от размышлений, в которых он, если сказать честно, совсем уже запутался, и открыть глаза. Чтобы тут же инстинктивно отшатнуться, в попытке оказаться где-нибудь подальше — еще слегка замутненные пережитой пару минут назад болью, яркие топазовые глаз смотрели на него в упор, с расстояния всего какого-то десятка сантиметров, что не могло не нервировать. Но, конечно же, подобной глупости Лейн, который отнюдь не был таким уж слабаком, как можно было судить по его внешнему виду, совершить ему не дал, как впрочем и просто отодвинуться на хоть сколько-нибудь комфортное для себя расстояние (блондин, кстати, явно никакого неудобства в связи с такой близостью не испытывал). Наоборот, прижав его за плечи к полу и в наглую устроившись на нем поудобнее, наглый красавчик еще немного приблизил свое лицо к лицу Арэйна, настолько, что их губы почти соприкоснулись, и еще более чем в первый раз твердым голосом прорычал:

— Я всегда знал, что ты идиот и что у тебя нелады с логикой. Но никогда даже не думал, что настолько. Даже самый последний слабоумный дурак, будь он на твоем месте, уже бы давно понял, что когда мы с тобой соприкасаемся боль проходит! Или ты скрытый мазохист, и тебе все это нравится?

Внезапно, Арэйн поймал себя на мысли, что любуется Лейланом. Его сверкающими от злости глазами, аккуратными и необыкновенно темными для его светлых волос бровями в разлет, маленькой, недовольной складочкой между ними... И даже больше, ему хотелось впиться жестким поцелуем в мягкие розовые губы, терзать их и пить словно коллекционное вино и...

"Неужели я сошел с ума от боли? — в панике думал Арэйн. — Или меня так здорово обо что-то приложило головой, что теперь ум за разум заходит? Ведь не могу же я действительно этого желать! Или могу? Нет, конечно же нет! Или это все от того, что Лейн похож на хорошенькую девчонку? Но даже если так, ведь раньше же..."

Да, Арэйн всегда признавал (зачем спорить с очевидным фактом), что Лейлан очень красив, и даже частенько издевался над ним по этому поводу, называя то красавчиком, то смазливым прынцыком, то еще какими-нибудь подобными прозвищами. И дело было не в том, что брюнет ему завидовал, нет, ни капли, во всяком случае сейчас. Наоборот, он уже привык к своей достаточно заурядной внешности, справедливо считая, что в их профессии совсем не нужно слишком выделяться из толпы и даже где-то по этому поводу жалел Лейна, находящегося всегда, где бы он не появился, в центре внимания. Брюнету просто очень нравилось смотреть, как он злиться. Ар получал от этого не только моральное, но и огромное эстетическое удовольствие. Надо сказать, взбешенный и раскрасневшийся блондин смотрелся еще красивее.

Если признаться совсем уж по секрету, Арэйн иногда, в большой тайне ото всех, позволял себе помечтать, представляя какая бы из блондина получалась обворожительная девушка — высокая, изящная, словно фарфоровая куколка, с глубокими колдовскими глазами и потрясающей улыбкой, прямо-таки идеал (конечно же если забыть про ужасный характер). Все-таки как не справедливы Боги, давая такую внешность мужчине, а тем более такому прохвосту. Но, не смотря на эту свою маленькую постыдную тайну, он никогда раньше не думал о Лейне в сколь-нибудь интимном или романтическом ключе, не говоря уже о поцелуях и остальном... И это не могло не пугать.

— Эй, ты меня слышишь! Или ты спать здесь собрался? — чувствительный тычок под ребра прервал сеанс самокопания Арэйна. — А может последний ум потерял где-то и не понимаешь, о чем я тебе здесь талдычу? Или язык откусил? Так хоть кивни что ли, а то выглядишь как последний слабоумный.

— Да все я понял, не дурак. А за слабоумного еще ответишь... — огрызнулся брюнет и язвительно добавил: — Только вот мне почему-то кажется, что "соприкасаться" это совсем не значит, что нужно прижиматься ко мне самым неприличным образом.

— А тебя это возбуждает? — сладким, словно мед, голосом, впрочем не скрывавшем неприкрытое ехидство, пропел блондин.

Арэйн, постаравшись не показать виду, что Лейн почти точно, хотя и явно случайно, попал в цель, со спокойным и слегка насмешливым видом отбрил:

— Фэ! Не суди всех по себе! Если ты не можешь пройти мимо симпатичного мужика, не пообжимавшись с ним, это не значит, что все такие!

И посмотрев блондину прямо в глаза, в которых уже начала разгораться ярость, нахально улыбнулся ожидая реакции на свои слова. Но на это раз Лейн смог быстро взять себя в руки и с такой же бесконечной иронией в голосе небрежно бросил:

— Даже если бы я интересовался мужчинами в этом плане, то поверь, ТЫ явно бы в круг моих предпочтений не вошел, даже самым крайним-запасным. У меня не до такой степени дурной вкус! — и, смерив брюнета презрительным взглядом, скатился к нему под бок, все так же продолжая к нему прижиматься, но уже не настолько сильно.

Арэйн и сам не знал, почему эта фраза так его задела. Настолько, что он ничего не сказал, проглотив собственную ответную "шпильку". Он ведь прекрасно знал, что далеко не писаный красавец, да и шуточки о своей грубоватой внешности слышал не один и далеко даже не два раза и думал, что давно перестал на них реагировать. Но слова Лейна, сказанные в таком пренебрежительном тоне, отозвались в нем глухой болью.

— И что будем теперь делать? — через некоторое время задал вопрос Арэйн, поняв, что молчание затягивается, а его "оппонент" вовсе не желает с ним общаться.

Лейн долго не отвечал и брюнет начал уже думать, что тот решил его игнорировать. И, когда он уже почти утвердился в своем мнении, тот заговорил:

— Значит так... Сейчас нам нужно держаться как можно ближе друг к другу. Надеюсь ты не будешь возражать против моих прикосновений, иначе я буду вынужден жёстко настаивать, — голос его звучал очень серьезно, да и уже одно то, что он перешел на официальный стиль, почти отбросив свое вечное хамство, о многом говорило. — Не знаю как тебе, но мне совсем не хочется снова корчится от боли, так же, впрочем, как и грызться с тобой каждую секунду. Так что давай заключим временное перемирие до тех пор, пока не разберемся что к чему и не найдем способ избавиться друг от друга. Согласен?

— Согласен, — кивнул Арэйн, не без внутреннего сопротивления признав правоту недруга, а затем после недолгого молчания добавил: — Как ты думаешь, что это может быть?

— А ты сам еще не догадался?

— Представь себе — нет! О заклинаниях, действующих подобным образом я не слышал, да и магия на меня не действует или действует, но очень слабо. И я не могу понять, что же здесь произошло!

Лейн тихо хмыкнул и чуть приподнявшись небрежно сложил свои руки на грудь брюнета, оперся на них подбородком и посмотрел на Арэйна насмешливым взглядом.

— Нет, громила, у тебя все-таки мозги улитки... — пафосно начал он и тут же добавил, видя, что брюнет явно не в восторге от подобной оценки своих умственных способностей: — Без обид, конечно, но рассуждать логически ты совершенно не умеешь. Неужели ты уже забыл, что мы ухайдакали главный артефакт Нааль-дан, причем, находясь в ее храме, да еще и с "благородной" целью избавить Богиню, от "ненужного" имущества. Вот как ты думаешь, она сильно этому обрадовалась?

От этих слов, сказанных откровенно издевательским тоном, Арэйн похолодел.

— Ты хочешь сказать...

— Ничего я не хочу! — резко оборвал его Лейн. — Просто меня гложет сильно нехорошее предчувствие, что мы имеем дело с последствиями проклятия Богини Судьбы. И если так, то вляпались мы с тобой по самые уши и совсем не в сладкий сироп.