Судьба любит пошутить (Общий файл)

Внимание!

Данное произведение содержит откровенные эротические сцены гомосексуального характера (м/м). Если Вам не исполнилось еще 18-ти лет или Вы не приемлите подобные отношения — прошу покинуть эту страничку.

Остальным — Добро пожаловать!

Название: Судьба любит пошутить

Автор: мирэбо.

Бета: Lirilai.

Рейтинг: NC-17.

Пейринг: м/м.

Жанр: романс, немного юмор

Размер: макси.

Статус: в процессе.

Саммари: Проклятье вещь очень неприятная, особенно если благодаря ему ты оказываешься тесно связан с человеком, которого долгие годы ненавидел...

Дисклеймер: моё!

Размещение: с моего разрешения

От автора: Все будет очень просто и незамысловато)))

— Ты слышал, что Лейн вернулся в город? — небрежно, как бы невзначай, поинтересовался Люмьер, разливая по бокалам из небольшой пузатой бутылки дорогущее сейленское вино — маленький презент от нового делового партнера.

При этих словах Арэйн мысленно выругался — этого ему еще не хватало.

Что мог делать этот красавчик здесь? И вообще, как — ну как?! — этот паршивец посмел заявиться сюда, в его негласную вотчину. В особенности после того, как всего пару месяцев назад сорвал Арэйну такую многообещающую сделку, умудрившись скрыться с Кольцом Сэльфэра прямо у всех из-под носа?

— И что он здесь забыл? — стараясь казаться как можно безразличнее, скрывая уже во всю клокочущее внутри раздражение, протянул Ар. Но по взгляду, брошенному на него Люмом, понял, что лучшего друга обмануть наигранным равнодушием ему не удалось. Как же! Ведь в "теплые" отношения Арэйна Делакло и Лейлана Дамбэра был посвящен наверное весь славный город Тайдар — столица благословенной Илийской Империи (если конечно не вся Империя скопом). Во всяком случае, каждый, хоть мельком знакомый с этой парочкой, так уж точно. Ни одна их встреча не обходилась без скандала, чаще всего грандиозного и громкого, а то и вовсе перерастающего в банальную уличную драку.

Непримиримые враги, вечные соперники, постоянно пытающиеся как можно сильнее поддеть один другого, при этом, одновременно, таская "каштаны" из огня. В их отнюдь не легкой и опасной профессии и так было чересчур много риска, но это ни в коей мере не останавливало этих сорвиголов в их навязчивом желании обойти соперника по всем пунктам и при этом, так сказать по пути, "утопив" того как можно сильнее.

Такие разные, как Огонь и Лед, даже внешне. Легкий, солнечный Лейлан — высокий, изящный, как тростинка, и гибкий, словно змея, был красив просто до одури. Тонкие, аристократичные черты лица, нежная, словно шелк, чуть подернутая золотистым загаром кожа, огромные, сияющие будто топазы, светло-карие глаза и длинные, густые, светло-светло-медовые с золотистым отливом волосы, которые он постоянно носил заплетенными в сотни тонких косичек с яркими бусинами на концах.

В нем явно чувствовалась кровь аристократов и благородное воспитание, которое он, впрочем, тщательно скрывал, прячась за маской ярого циника и большого нахала. Но иногда через эту маску проглядывало настоящее его лицо, и тогда не оставалось сомнения, что он принадлежит к одной из семей Высшего Света.

Кто он такой — отвергнутый бастард, младший сын, сбежавший из дома в поисках приключений, — не знал никто. Как впрочем и того, откуда он пришел в город. Просто однажды, около десяти лет назад, худенький мальчонка, совсем почти ребенок, с непомерной ловкостью и хитростью, явно граничившими с необыкновенной наглостью, пробрался в дом к Матэ Таменкло — главе Серебряной Гильдии. И, представ перед его глазами, безо всякого страха и смущения заявил, что тот должен взять его в ученики. Немало удивившись и заинтересовавшись (все-таки заклинания защищающие его дом ставили самые лучшие маги) Глава все же решил принять в "Академию", как гордо называл он свое учебное заведение, этого мелкого нахаленка, благо у того были нужные в их профессии способности. И потом почти ни разу не пожалел о своем спонтанном решении.

Лейн оказался не просто талантливым — он был гениальным, схватывая любые знания на лету и впитывая их словно губка. Одно было плохо — мальчишка никак не мог ужиться с другим, не менее гениальным учеником дядюшки Матэ — Арэйном Делакло. Каждый раз, как только интересы этих мелких паразитов, как частенько называл их дядюшка, сталкивались, Академию, а позже и всю Гильдию, начинало лихорадить.

В противовес Лейлану Арэйн всегда был тихим, угрюмым и хмурым, как говорят — "себе на уме", и отличался отнюдь не легким характером, хотя и старался казаться более открытым и дружелюбным, чем был на самом деле. Да и внешне он был абсолютной противоположностью. Единственное одинаковое, что было у этих двоих — это высокий рост, в остальном же... Мощный и кряжистый, с хорошо развитыми мускулами, Арэйн даже в детстве, а тем более сейчас, фигурой больше всего напоминал борца. С не слишком симпатичным, хоть и чем-то располагающим (что было по истине странно при его почти всегдашней угрюмости) лицом, на котором выделялись черные, словно безлунная ночь, глаза с густыми, длинными ресницами (которые, надо сказать, вызывали зависть многих девушек). Его жесткие темные волосы с чуть заметной на солнце рыжей искринкой были коротко острижены и забавно топорщились во все стороны, как бы он их не причесывал. Впрочем, смеяться над его небрежной лохматостью давно уже никто не решался — это было одной из его наиболее "больных" тем, за которые он жестко мстил неосторожным весельчакам, порой даже за единое тихое "хи-хи". Причем не бил, как можно было бы подумать при первом взгляде на его фигуру (дрался он как раз редко и почти всегда именно с Лейном), а именно мстил, очень каверзно и с размахом морально "садил" ничего не подозревающую и успокоенную его дружелюбным поведением жертву "в лужу". Была в его характере этакая склонность к мелкой, и не совсем, мстительности. Во всяком случае, обиды он не забывал никогда.

В Академии дядюшки Матэ он оказался совсем случайно. Все до сих пор удивлялись как на него, внешне более подходящего для Красной гильдии — гильдии уличных грабителей и наемников, ну или на крайний случай для Черной Гильдии — гильдии убийц, обратил внимание глава привилегированной Серебряной Гильдии — гильдии, как нежно называл ее дядюшка Матэ, художественного изъятия магических амулетов и артефактов из "плохих" рук в руки золотые. Да и кто бы на его месте не заинтересовался мальчишкой, который в свои неполные двенадцать лет мало того, что раскидал троих мСлодцев, посланных "доброжелателями" по не совсем чистую душу Таменкло, так еще и с легкостью вертел в руках, с любопытством изучая и рассматривая, активированное Око Тьмы — знаменитый (и очень редкий) артефакт, убивающий одним, даже легким прикосновением к голой коже. Как оказалось, у мальчишки был врожденный иммунитет практически ко всем видам магии. И, конечно же, очень хитрый и немного благодарный (таки спасся бы он и сам без чужой помощи, Главой Гильдии за красивые глазки не становятся, но все же ни одно благородное дело не остается безнаказанным) дядюшка Матэ такой бриллиант упустить не мог. А мальчик, не смотря на всю свою ершистость и непримиримость, был очень старательным, что позволило ему со временем занять достойное место в Гильдии. Если еще не было бы Лейлана, Арэйн мог бы сказать, что жизнь удалась.

— Так все-таки, зачем он сюда пожаловал? — видя, что друг не спешит отвечать, повторил свой вопрос Арэйн и ехидно добавил: — Неужели он раскаялся и решил принести мне свои извинения?

Люм замялся, нервно перекатывая бокал с вином между ладоней и явно не желая отвечать. Но, видя, что Арэйн продолжает упрямо сверлить его немигающим взглядом, тяжело вздохнул и покачал головой:

— Зря я все-таки тебе это сказал. Но ведь ты все равно узнал бы. Так уж лучше от меня, — как бы в никуда пробормотал Люм и, снова вздохнув, добавил: — Не лез бы ты во все это.

— Во что? — вопросительно приподнял бровь Арэйн.

— Да во все... До сих пор, сколько мы уже знакомы, я никак не могу понять, чем же тебя привлекает вся эта опасность и таинственность, ведь лезешь в самое пекло. Какого марха тебе это нужно?

— За это "пекло", как ты говоришь, между прочим неплохо платят, — медленно потягивая вино, пожал плачами брюнет.

— А то у тебя денег мало!

— Уж чего-чего, а денег никогда мало не бывает!

— Такое чувство, что они тебе дороже жизни! Я так и жду, что с одного из своих "дел" ты можешь просто не вернуться. И ведь всегда выбираешь самые сложные... Есть же множество менее опасных профессий. Со своим умом ты мог бы стать кем угодно.

— Например торговцем, как ты? И ты не прав — я выбираю самые интересные. Кто же виноват, что украсть какую-нибудь полезную цацку из императорской казны куда увлекательнее, чем стянуть амулет от насморка у библиотекаря.

— А что, торговец — хорошая профессия, а главное никакой угрозы для жизни и нервы в порядке, — воодушевленно закивал Люм.

— Ну ты не скажи... — с сомнением протянул Арэйн. — Если рассмотреть все аспекты, то она поопаснее моей еще выйдет. Я тебе, кстати, в следующий раз эти слова припомню, когда ты мне будешь жаловаться на то, что тебя опять стража за контрабанду шпыняет... Или когда тебя очередная истеричная дамочка, которой нужно "такую вот штучку, круглую, чуть вытянутую по бокам и приплюснутую со всех сторон и со слегка закругленными уголками... и нет, мадам не знает, как эта штучка называется и для чего она нужна тоже, просто мадам ее сегодня ночью во сне увидела и хочет себе такую же", до нервного тика доведет... Да и если бы даже не так! Если бы она была хоть трижды спокойной, мне моя профессия нравиться, и уж менять ее я точно ни на что не собираюсь.

По тону друга поняв, что он сейчас не в настроении вести философские диспуты на эту поистине животрепещущую тему, которую они обсуждали уже не в первый раз и дай Боги не в последний, Люм только махнул рукой и залпом проглотил вино даже не почувствовав вкуса.

Как, спросите Вы, могли подружиться потомственный торговец и вор-артефактник? О, очень даже просто, прямо как дважды два — по пьяни. В тот день Арэйн праздновал завершение очередного грандиозного (а по мелочам он не работал никогда) дела. С размахом, надо сказать, праздновал, так, что смог вовлечь в свою гулянку практически весь трактир. Не смотря на всю его нелюдимость, пить один он не любил. И уж тем более не любил, когда его веселье портила чья-нибудь грустная унылая физиономия.

Люму же в тот день не везло просто катастрофически. Мало того, что суммы в бухгалтерской книге из доверенной ему отцом лавки никак не желали сходиться, и очередная партия товара оказалась безвозвратно испорчена из-за беспечности перевозчиков, так еще и стража всё вокруг крутится, да с вопросами лезет — "Как поживаешь ты, Люмьер Аризо, как у отца здоровьичко. А не продаешь ли ты, господин хороший, чего-нибудь недозволенного да опасного" и следит, и вынюхивает. Не иначе, как конкуренты проклятые! Опять им что-то на уши нашептали. А ведь буквально со дня на день новая партия хлифской курительной травки должна прийти — ежели найдут? Так еще и девушка бросила... В общем полный мрак. Ну как тут не пойти и не напиться?

Люмьер до сих пор не мог понять, что же заставило его так разоткровенничаться перед абсолютно незнакомым парнем, нагло подсевшему к нему за столик. Да и Арэйн недоумевал, отчего же он с таким сочувствием отнесся к грустному юноше с соломенной челкой, так одиноко сидевшему в углу, и уж тем более неизвестно, что его вынудило этому юноше помочь. Хотя, о том, что у пьяного в голове, могут знать только боги, да и то, скорее всего, затруднятся с ответом.

Однако, "помог" вор своему вновь обретенному другу в своем, в истинно серебряногильдейском духе.

Когда пьяный почти в никакуйск Арэйн, внутренне поражаясь своей наглости, неожиданно предложил украсть для Люма артефакт Везенья и Удачи, хранящийся в городском музее и охраняемый как зеница ока, он совсем не ожидал, что этот скромный юноша из интеллигентной торговой семьи пойдет на такую аферу. Вор был готов к тому, что Люм, возмутившись, развернется и уйдет, а то и кликнет стражу, и уже хотел сказать, что пошутил. Но тот, будучи не менее "трезвым" и явно только по этому (а совсем даже не из-за врожденного авантюризма), абсолютно не удивившись такому вопиющему по своей наглости предложению, еще более неожиданно (в том числе и для самого себя) согласился, да еще и почему-то настоял, чтобы воровать они шли вместе. Сначала Арэйн, еще цепляющийся за реальность остатками своего былого трезвомыслия, конечно же отказался от такого "попутчика", но после долгих уговоров, убеждений, разговоров "за жизнь" и еще двух кувшинов вина, причина спора была благополучно забыта, и они, слегка покачиваясь и распугивая случайных прохожих внушительным перегаром, отправились "на дело". О том, как все происходило, лучше не рассказывать — такого бреда ни одна бумага не снесет. Позже, вспоминая свои ночные похождения, друзья-собутыльники до благоговения ужасались собственной бесконечной наглости и безграничному нахальству, а еще больше, прямо-таки просто потрясающему везению, без которого они могли попасться страже, наверное с тысячу раз. И как только живы-здоровы, а главное свободны остались? Сплошные чудеса. Но артефакт они все-таки украли, причем украли крайне удачно, так, что его хватились только под утро. Правда, он оказался обычным амулетом, да еще и полуразряженным, и его потом пришлось возвращать, но это уже совсем другая история.

Вот после этого совместного приключения они и сдружились.

— Так все-таки ты знаешь или нет, зачем наше "прекрасное высочество" принесло сюда свою сиятельную задницу? — рыкнул Арэйн, начиная терять терпение и уже даже не пытаясь скрывать раздирающий его изнутри гнев. — Ты ведь прекрасно знаешь, что я все равно до всего докопаюсь. Сам, без тебя! Но в этом случае ты на меня больше можешь не рассчитывать — очень обижусь!

— Да расскажу я, расскажу. Только пообещай мне, что на этот раз ты не полезешь в самое пекло.

— Ну уж нет, — упрямо мотнул головой Арэйн, — ничего я обещать не буду, во всяком случае пока не узнаю в чем дело. Ну же давай, рассказывай.

Нервно поерзав на стуле и выпив еще бокал вина в надежде хоть немного оттянуть неизбежное, но прекрасно понимая, что друг все равно не отступится, Люм посмотрел Арейну прямо в глаза и на одном дыхании выпалил:

— Говорят, что Лейн собирается украсть Четки из храма Нааль-дан.

Зря вот он сделал это так резко, нужно было предупредить, подготовить — Арэйн делавший в это время глоток поперхнулся и закашлялся, словно больной на последней стадии чахотки.

Едва вернув себе дыхание и отстранившись от отнюдь не ласково бьющей по спине руки друга, вор еще не твердым голосом просипел:

— Он собирается сделать ЧТО?

— Украсть Четки из храма Нааль-дан, — покорно и как-то обреченно повторил Люм.

— Он что, совсем псих?

В ответ Люм только пожал плечами. Впрочем, вопрос был риторический. Все знали, что только самый последний сумасшедший осмелиться покуситься на что-либо в храме Нааль-дан — Великой Богини Судьбы — юной девушки, как ее изображали, — с лицом разделенным на две половины: одна — красивая, словно свежайшее, прекраснейшее весеннее утро, с нежнейшей алебастровой кожей и совершенными чертами; вторая — жуткое подобие человеческого лица, испещренное грубыми шрамами и язвами. Два лица Судьбы — жутчайшее и прекрасное.

По легенде, своими Четками, состоящими вперемешку из восхитительных, чистой воды драгоценных камней всех цветов и оттенков, и лишь слегка облагороженных серых булыжников, она отсчитывает меру счастья и горя выпадающих на долю того или другого человека. Никто и никогда не смеет посягать на имущество Богини. Даже не потому, что в ее храме и шагу нельзя ступить без разрешения жрецов, чтобы не угодить в какую-нибудь хитроумную смертельную ловушку, нет. Просто проклятия, которые накладывает Богиня Судьба на святотатцев, могут быть порой ужаснее, чем самая мучительная смерть, и ничего поделать с ними уже невозможно, редко когда они обратимы. Ведь как говорят — от Судьбы не уйдешь.

— Слушай, а может это все враньё? — наконец справился со своим удивлением Арэйн. — Ну не верю я, что наш "конфетный мальчик" совсем потерял голову. Да я бы ни за какие деньги туда не полез! Очень надо, умирать во цвете лет. А он, как бы то ни было больно это признавать, мальчик далеко не глупый.

— Мне это сказал Таки Кривой, — отрицательно покачал головой Люм. — А он, ты знаешь, непроверенных фактов не держит.

— Нет, вот ты мне скажи, — возмущенно взвился вор, — почему я об этом узнаю последним.

Люм, на эту вспышку ехидно усмехнувшись, насмешливо заявил:

— Поменьше бы нападал на тех, кто — о ужас! — посмел в твоем присутствии упомянуть о Лейне. Все знают, как ты его ненавидишь и что делаешь с теми, кто отважится заговорить о нем при тебе.

— И вовсе я не нападаю, — мрачно и слегка пристыжено буркнул Арэйн. — Вех сам виноват, он ТАК при мне расписывал все его профессиональные достоинства, вот и договорился.

— Скажи еще спасибо, что Лейна, а не твои, — громко и прямо таки неприлично заржал Люм, а затем, видя недоумевающий взгляд друга удивленно добавил: — Неужели ты не знаешь — Вех уже давно Лейлана добивается.

— Чего добивается? — все еще не понимая причину такого веселья своего друга тупо переспросил вор.

— Ну-у-у... — протянул Люм с самым невинным выражением на лице, едва удерживаясь от смеха. — Того самого, для чего девок на сеновал зовут.

— Тьфу ты черт! — Арэйн скривился так, словно бы его заставили выпить целую чашку полынной настойки. — Этот извращенец еще и с мужиками спит. Дали же Боги врага, не могли уж, если без врагов совсем никак, хотя бы на кого-нибудь поприличнее расщедриться. А то...

Сдерживающийся до сих пор Люм, после этих слов заржал повторно, аж до выступивших на глазах слез.

— Ну а что? Разве не так? — фыркнул Арэйн с недовольством и слабым недоумением наблюдая за реакцией друга. — Хотя при его смазливом личике и красивой фигурке об этом надо было давно догадаться!

— Да нет же! — наконец отсмеявшись, ответил Люм. — Наоборот, говорят, что Лейлан так врезал Веху по челюсти, когда он к нему с признаниями полез, что тот больше недели ничего кроме жидких супчиков есть не мог. Так что не думаю, что он мужиками интересуется.

— Да-а-а... Нет, я конечно знал, что такая "сладкая" внешность всегда была для него "больным местом", да еще и источником всевозможных неприятностей, но чтоб настолько...— заинтересованно протянул Арэйн, а потом, пакостно улыбнувшись, добавил: — В таком случае можно будет нанять и послать к нему пару-тройку ухажеров, пусть доводят его до белого каления, серенаду там споют под окошком или еще чего такого. Может он, наконец, прекратит в мои дела свой длинный нос совать. А еще можно слухи пустить... Чем марх не шутит, когда Боги спят, возможно это его хоть на время отвлечет.

— А не боишься, что он тебе отомстит? — с сомнением хмыкнул Люм.

— Да что он может сделать?

— Хотя бы пустит те же самые слухи про тебя!

— Ну-ну, пусть попробует, — улыбка Арэйна стала еще более злорадной. — Чем больше сопротивляется жертва, тем приятнее победа.

— Смотри, я тебя предупредил!

— Ладно, ладно! Это же так, планы. Ему еще надо из храма живым-здоровым вернуться, что очень и очень сомнительно, — беспечно махнул рукой вор, а затем, сладко потянувшись и зевнув, пробормотал: — Пойду-ка я домой, а то что-то засиделся у тебя.

Люм только пожал плечами.

— Как хочешь, я тебя не держу. Но может лучше у меня переночуешь, на улице уже совсем темно.

— Ты думаешь я заблужусь?

Голос Арэйна звучал наиграно обижено, заставив Люма только укоризненно покачать головой. Арэйн и в трезвом то виде особым чувством самосохранения не отличался, а уж выпимши, даже если совсем чуть-чуть...

— Нет, я думаю ты опять приключений на свою голову найдешь.

— Ха! Приключения! Разве ими можно напугать настоящего авантюриста!

Поняв что переубедит друга он вряд ли сможет, Люм только махнул рукой.

— Ну как знаешь...

Встав, Арейн схватил со спинки стула свой плащ и пошел по направления к выходу. Люм окликнул своего друга, когда тот был уже у самого порога.

— Надеюсь, ты не собираешься туда идти?

Повернувшись, Арэйн наткнулся на серьезный и настороженный взгляд друга и насмешливо произнес:

— Я же не совсем еще сумасшедший.

* * *

Нет, он окончательно сбрендил!

Вот какой марх заставил его лезть сюда? Неужели так сложно было послушать Люма и не ввязываться в это дело? Сидел бы дома, прижав за... кхм... то самое место, в котором обычно у авантюристов шило находится, к дивану, и ни о чем бы не беспокоился! Не-э-э-эт! Приключений найти захотелось на эту злополучную "пятую" точку! Можно подумать, их и так в его жизни мало было! Вот теперь добился — отыскал еще, да в таких количествах, что наверное даже Проклятым Богам не снилось. Но ведь не мог он иначе! Не мог! А если, не дай Боги, Лейлану все же повезет, и неугомонный блондинчик сможет захапать без вреда для своего здоровья этот мархов артефакт? И что? Неужели он даже не попытается хоть чем-нибудь ему помешать? Конечно же нет!

Не таков Арэйн Делакло, ох не таков! Он лучше сам помрет, но препону закадычному врагу поставит, а еще лучше — утянет того за собой, чтобы не так одиноко было в Темных Чертогах.

Жаль вот только, что, кажется, смерть его придёт все же раньше...

В данный момент, едва увернувшись от тонких и острых, как кончик шпаги, и твердых, словно хорошая сталь, ледяных игл, внезапно вылетевших из стены, Арэйн костерил себя, свое упрямство и свой дурной характер на все лады. Ну и Лейну, как всегда, заодно, доставалось — не полез бы он сюда — все было бы прекрасно, так нет же, понесло этого неуемного...

И хорошо, что в последний момент, пусть почти с опозданием, Арэйн умудрился почувствовать ту самую ловушку, а иначе бы висеть ему на противоположной стене, пришпиленным к ней, словно бабочка у коллекционера. И конец бы всего приключения...

Но, надо признать, учителя Академии постарались на славу, вбивая (иногда и буквально) в своих учеников навыки до уровня инстинктов, так, что тело действовало само, даже не дожидаясь команд мозга. Только это Арэйна и спасло. Подобные рефлексы уже не раз и не два помогали ему в прошлом, вот и сейчас... Если бы еще не безумное количество абсолютно сторонней магии, идущее казалось бы от самих стен, запутывающее, мешающее сосредоточится на чем-то одном, может все было бы и не так печально и даже в чем-то весело. Но об этом оставалось только мечтать, напрягаясь до головной боли в попытке вычислить — действительно ли это "фонит" очередной капкан или всего лишь еще одна обманка.

Способность чувствовать, а иногда и видеть магию (и, естественно, всевозможные магические ловушки) была у каждого из членов Серебряной Гильдии — это являлось одним (и самым важным) из критериев приема новобранцев. Причем подобную способность тщательно лелеяли и развивали, добиваясь порой действительно ошеломляющих результатов. А как же иначе? Артефакты, как и прочие магические (да и просто очень ценные) вещи чаще всего защищали всевозможными заклинаниями — от рядовых, безобидных пугалок, которые практически всегда можно было с легкостью обезвредить, до заковыристых и смертельно опасных, с которыми мог справиться далеко не каждый маг, особенно из начинающих. Впрочем, у серебряногильдейцев были свои, только им известные приемы и секреты, которые были очень и очень действенны и охранялись куда как лучше императорских тайн.

Вот только в данный момент даже эти знания помогали мало (хотя, надо признать, что без них бы Ар дальше входа и не продвинулся — там бы голову и сложил). В дополнение ко всему вышесказанному, здесь, в этом марховом храме, вперемешку с магическими шли и обычные, механические ловушки. И даже больше того — встречались и смешанные, а это было очень, очень плохо. Нет, конечно же, в Гильдии их этому учили тоже (там вообще учили всему, что может пригодиться приличному вору). Но то напряжение всех органов чувств, физических сил и вместе с этим магического чутья, которое требовалось для обнаружения одновременно всех типов стоящих на пути капканов, помноженное на несметное количество (и хорошее качество) оных, здорово изматывало. А при всем при этом нужно было еще и найти правильный путь в том лабиринте, что явно только по ошибке назывался храмом. До сих пор Арэйн продолжал идти только на чистом профессионализме и огромном везении. Но вот могло ли так продолжаться и дальше? Вору очень бы хотелось на это надеяться.

Следующие несколько десятков минут превратились для Арэйна в один долгий, непрекращающийся кошмар. Бесконечные коридоры, утыканные, словно еж иголками, всевозможными ловушками — огненная яма, тиски Вальмора, ледяной дождь, пики Сэрха и многие, многие другие — просто на любой, самый извращенный вкус. Не даром в эти катакомбы не суются даже самые отчаянные сорвиголовы, прекрасно догадываясь, какой "жаркий" прием их здесь ждет, а подобных "приключений" не нужно никому, кто хоть на сотую долю дорожит своей жизнью. Арэйн не сказать бы что и не дорожил, но явно возможность помешать хоть в чем-то малом этому смазливому красавчику была куда важнее. Ненависть — страшная штука...

Арэйн и сам безмерно удивлялся, каким образом он прошел все эти "препятствия" практически невредимым, за исключением, конечно, многочисленных синяков и царапин, а так же качественно подпаленной куртки и потерянных инструментов. Мистика просто, или везение чистой воды. Не зря же все говорят, что воры — самый удачливый народ, если, конечно, это настоящие воры, а не какая-нибудь мелкая шушера, годящаяся только на то, чтобы у зевак на площади кошельки срезать...

Достигнув, наконец-то, огромных кованых дверей, ведущих в главный зал храма Нааль-дан, парень замер перед ними в нерешительности. Что-то мешало ему просто открыть их и войти. Не предчувствие опасности, нет, и даже не ощущаемые рядом волны магии, к ним он за все то время, которое находился в храме, уже привык. Просто какой-то необъяснимый, рождающийся в глубине души трепет, заставляющий все сильнее и сильнее с каждой прошедшей секундой сомневаться в правильности принятого им решения. Не нужно было сюда приходить — он знал это еще в тот момент, два дня назад, когда Люм рассказал ему о планах Лейна.

В ту ночь, выйдя из дома своего друга, Ар действительно всей душой не желал ввязываться в эту самоубийственную авантюру, про себя посмеиваясь над неимоверной глупостью и самоуверенностью ненавистного блондина. Но, видимо, если уж Судьба смеется, то от всей души. Надо же ему было по пути к себе заглянуть в тот кабак на улице Десяти мостов. Его словно марх дернул зайти туда. И, конечно же, первым, кого, войдя, он увидел, был беззаботно-веселый Лейн, отчаянно праздновавший свое возвращение. Такой же, как всегда: наглый, самоуверенный и упивающийся всеобщим вниманием. При одном только взгляде на него все стремление не вмешиваться превратилась в прах, а уж когда блондин, заметив его у двери, сказал какую-то очередную гадость... Решение помешать во что бы то ни стало утвердилось в сознании вора окончательно.

Еще в то время он почувствовал холодок в груди и словно бы ощущение чужого требовательного взгляда, сверлящего его спину, но он не мог отступить, ни тогда, ни тем более сейчас. Арэйн прекрасно осознавал, что шутки с Богами, а тем более с самой Судьбой, — это очень плохая идея, но и ни за что не мог отдать предполагаемые лавры славы своему давнему недругу. Тем более, что к плохим предчувствиям примешивалось какое-то непонятное, тянущее душу, волнующее все его существо ожидание, заставившее Арэйна презреть все доводы интуиции — одного из главных инструментов вора — и отправиться сюда. Оставалось только надеяться, что он сделал правильный выбор.

Лейна нигде не наблюдалось, как и следов того, что он был здесь ранее. Неужели еще не пришел? Очень странно. Обычно блондин бывал более "пунктуальным", появляясь на месте очередной "работы" почти одновременно с Аром.

С ним что-то случилось? Или лабиринт все же оказался сильнее? Вряд ли! Арэйн отбросил эту мысль как совершенно невозможную. Красавчик, надо отдать ему должное, был живуч и увертлив, как кошка даже не с девятью, а с девяносто девятью жизнями. И уж, если кто был в состоянии пройти через все ловушки (кроме конечно же самого Арэйна), то это он.

Простояв перед дверьми еще какое-то время, все так же не решаясь войти, вор даже подумал, не было ли это всего лишь приманкой для него? Ну, для того, чтобы он сложил свою буйну голову в храмовом лабиринте? И, хотя подобное коварство как-то не слишком укладывалось в характер блондина, эта догадка, надо признать, выглядела вполне правдоподобно. Другое дело, что в нее совершенно не хотелось верить. Но если и так...

"Что ж, — подумал брюнет удовлетворенно осклабившись, — если это так, то даже и лучше, он очень удивится когда узнает, что мне все удалось".

И словно бы именно эта мысль придала ему решимости. Быстро подойдя к двери, он легким движением рук открыл створки и без промедления вошел в большой, весь наполненный ярким, идущим словно бы из неоткуда светом зал.

Украшенный разнообразными фресками, изображающими сцены безмерного людского счастья и страдания, а также и саму вершащую свой божественный суд Судьбу, зал был полностью пуст. Лишь в середине стоял огромный, занимающий почти весь центр комнаты алтарь в виде вырезанной из красноватого шершавого камня головы какого-то ужасного мифического чудовища со множеством кристалликов-глаз. В его распахнутой пасти, усеянной, наверное, сотнями кинжально острых зубов и лежали, искрясь всеми цветами радуги, настолько, что глазам становилось больно, Четки Судьбы. Арэйн так и замер в восхищении, глядя на это потрясающее зрелище — блеск камней притягивал и завораживал, словно глаза змеи, будто бы лишая воли и мыслей. Он бы, наверное, мог бы вот так просто стоять и смотреть, вечность не отрывая взгляда от поистине божественного сияния Четок, но легкий шум, пробившийся с края сознания, заставил его отвлечься и поднять взгляд. Дверь напротив, точно такая же, как и та, в которую он вошел, отворилась и впустила... А кого бы вы подумали? Конечно же, это был никто иной как Лейлан, дорогой неразлучный враг.

— Ты-ы-ы... — два громких полных злобы выдоха, один удивленный, другой торжествующий, прорезали тишину зала.

Как будто очнувшись ото сна, Арэйн в пару прыжков преодолел не такое уж маленькое расстояние от дверей до алтаря и напряженно замер смотря в глаза Лейну, ничуть от него не отставшему. Тот так же сверлил брюнета сосредоточенным взглядом.

— А ну-ка убирайся отсюда, это моя добыча! — зашипел блондин, словно рассерженный кот, видя, что игра в гляделки себя не оправдала, и противник совершенно не собирается сгорать в огне его праведного возмущения.

— Да что ты говоришь, красавчик?! Откуда ты взял такую глупость? Пока она ничейная, но возьму ее я, так что можешь отвалить по хорошему! — в тон ему ответил Арэйн, стараясь сосредоточится, чтобы уловить тот момент, когда противник начнет действовать и опередит его. Но блондин, казалось бы, совершенно не обращал внимание на алтарь, сконцентрировав все свое внимание на сопернике.

— О-о-о! Ты у нас известный падальщик, у тебя даже собственно воображения нет, можешь только действовать по чужой подсказке. Не зря же, когда бы я только не вышел работать — ты тут как тут, словно тень.

Красивое лицо Лейна скривилось в откровенно презрительной гримасе, заставив Ара только скрипнуть зубами в желании не показать подступающей ярости.

— Кто бы говорил, сам таскаешься за мной, как приклеенный.

— Я? Врешь ты все!

В этот момент блондин и правда выглядел словно бы несправедливо оболганная невинность, и, не будь Арэйн знаком с ним столько времени, может даже и поверил бы, а так лишь саркастически фыркнул:

— А как же Жемчужины Мишина? Между прочим, я три недели готовился, а ты, воспользовавшись всеми моими наработками, увел их прямо у меня из-под носа. Или будешь снова отрицать? И после этого я падальщик? Сам ты стервятник!

— Я стервятник?!! Это была месть! Или у тебя уже склероз ранний, и ты не помнишь, что за месяц до этого "позаимствовал" одну вещицу из Сокровищницы Мертвых Королей — Камень Слез называется. Между прочим, я чуть из-за тебя не попался, кто ж так бездарно сигнальные заклинания то блокирует, дубина! Или у тебя руки не оттуда растут?!

— Откуда надо оттуда и растут! Во всяком случае, я магию чувствую хорошо и отчетливо в отличии от некоторых, которые даже не в силах определить, где стоит блок, а где нет.

— Чувствуешь ты может быть и отчетливо, только делаешь все через пень-колоду. Ты же даже на уроках всегда дрых самым что ни на есть бессовестным образом.

— А ты дядюшке взрывающиеся шарики под стул подкладывал, да еще и делал так, что бы я оставался виноватым. Как же я был счастлив, что тебе в тот раз все-таки всыпали как следует.

— Всыпать то всыпали, только вот после тебя!

— Ты и рад! Счастлив просто от этого! Фальшиво работаешь, "друг" мой Лейлан, я то, в отличии от тебя, ни разу ни на чем не попадался.

— О, да! Ты у нас надежный, как скала! А еще такой же мрачный и угрюмый. То-то тебя так девушки "любят", что бегут едва ли не в разные стороны.

А вот это уже был "удар ниже пояса". Едва сдерживаясь, чтобы не подскочить и не растерзать наглого красавчика на лоскутки, Арэйн мрачно отрезал:

— И любили бы! Если бы ты не вертелся перед каждой понравившейся мне девушкой, словно уж на сковородке, выставляя перед ними свои худые телеса и сахарную мордашку и плетя всякие романтические бредни. И не стыдно? Хотя о чем это я, тебе даже это слово наверное незнакомо!

— Да разве это любовь, когда ее парой слов с пути истинного сбить можно? — деланно удивился блондин. — Ты еще должен быть мне благодарен, что я твоих пассий "на вшивость" проверяю, а то посадит тебя под каблук какая-нибудь стервочка, и даже "мяу" сказать не успеешь.

С большим трудом задавив в себе закипающую ярость, Ар насмешливо, добавив в голос как можно больше иронии, поинтересовался:

— То есть, хочешь сказать, что это ты так обо мне беспокоишься?

— Ну, конечно! Ты ведь такой наивный в этих вопросах! — с наглой усмешкой, не оставляющей сомнений в "правдивости" сказанного, ответствовал блондин и грустно посетовал, смахнув со щеки несуществующую слезу. — Если ж тебя к рукам то приберут, жить будет до безобразия скучно! Кого ж я доводить то буду? Слушай мастера, слушай!

— Ну-ну! Уж ты то у нас известный специалист в ЭТОЙ области, только вот сомневаюсь, что о девушках что-либо знаешь! Ты же, говорят, больше по мужикам специализируешься? — вспомнив про возможное больное место противника весело уточнил брюнет.

— Да ты...

Арэйн с удовольствием отметил сверкнувшее в глазах Лейлана бескрайнее бешенство.

"Значит действительно это твоя болевая точка, "принцик", — мелькнула в его голове удовлетворенная мысль. — А теперь, давай же, бросайся на меня. Тебе ведь так хочется меня придушить. Отвлекись на минутку, а я в это время заберу Четки".

Лейн действительно бросился, вот только не на Арэйна, а в сторону Четок и схватив их резко дернул на себя. И ему бы все возможно удалось, но Арэйн, сперва чуть опешивший, быстро очнулся и уже через пару мгновений, оказавшись вплотную к алтарю, поймал буквально самый краешек такой вожделенной для них обоих вещи и, крепко ухватив, потянул на себя. Несколько мгновений парни, громко сопя и сверля друг друга огненно-гневными взглядами, мерились силами, перетягивая несчастный артефакт, словно канат на ярмарке, ни на чуточку не желая уступить один другому. Они, наверное, еще бы очень долго могли "сражаться" подобным образом, благо сил у обоих было — дай Боги каждому, но тут уж не выдержали Четки. То ли нить, на которую они были собраны, оказалась с гнильцой, то ли усилия были чересчур уж сильны, а может и еще что-то, но в один знаменательный момент, не выдержав напряжения, она с громким высоким звуком лопнула, и камни, словно крупный горох, резво застучали по полу.

Сказать, что оба вора были удивлены, значило бы ни сказать ничего — они были просто ошарашены случившимся. Едва удержавшись на ногах, парни обалделыми взглядами смотрели то друг на друга, то на остатки нити в своих руках, то на рассыпавшиеся по всей комнате камни, совершенно не веря в случившееся. Правда, долго удивляться им не дали. Внезапно, неизвестно откуда, как будто со всех сторон рванула дичайшая магия. Без направления, без цели, без окраса. Она обволакивала, словно туман, лишала зрения и слуха, жалила, как тысяча бешеных ос, ласкала, точно любящая мать.

Обжигая и замораживая, мутила разум.

Последняя мысль, пронзившая Арэйна буквально за миг до того, как он погрузился бездонный мрак, была на удивление банальной: "Какая ирония, и все-таки мы умираем вместе..."

* * *

Сознание возвращалось толчками. Арэйну казалось, будто он пытается вырваться из какой-то серой, приторно-мерзкой, липкой мути. Тело свое он почти не чувствовал, как бы отдельно паря где-то в бездонной пустоте, временами проваливаясь в густую, чернильную темноту, а иногда выплывая обратно. Он не мог точно сказать, сколько это все продолжалось, словно бы выпав на этот период времени из самого бытия. Даже не понимал, жив ли он еще, или это уже то самое посмертное существование в Темных Чертогах, которым так пугают всех грешников.

Из-за всего этого где-то на краю разума рождался неконтролируемый страх, многократно усиливающийся благодаря еще и гадкому чувству, будто сама его личность постепенно растворялась в окружающем бескрайнем пространстве, одновременно продолжая быть кем-то и становясь никем.

Единственной константой, якорем, который не давал ему окончательно слиться с обволакивающим остатки сознания серым туманом была яркая радужная сеть, спеленавшая, как младенца, то, чем он сейчас был. Теплая, живая, ласкающаяся словно бы маленький пушистый зверек. И это тоже пугало, но, выбирая между потерей себя и неизвестной пока опасностью, Ар отдавал предпочтение неизвестности.

И вдруг все прекратилось. Просто в один момент ощущения вернулись в полной мере — раз, и Арэйн снова почувствовал свое тело без остатка, до каждой мельчайшей частички, заново осознавая самого себя. Непонятный бред постепенно отступал, тая, словно предрассветная дымка под первыми лучами солнца, оставляя после себя только притаившееся где-то глубоко в груди тупое ноющее чувство непроходящего ужаса, заставляющее сердце биться быстрее. Как будто после утреннего сна-кошмара, который ты, проснувшись, уже и не помнишь, ощущая лишь "привкус" чего-то неприятно-жуткого во всем теле.

Первой отчетливо-связной мыслью, заглянувшей в сознание Арэйна, было: "Значит я все таки не умер". И тут же ее догнала вторая: "Но уж лучше бы умер".

Болело все тело, несильно, но, казалось, каждый малейший нерв, каждая мышцы, каждая косточка и даже каждый отдельный волосок тихо ноет, словно бы отголоском от ранее испытанной чудовищной боли. Шевелиться совсем не хотелось, даже открыть глаза было сейчас скорее похоже на подвиг, не то что двигать рукой или ногой, и уже даже не заикаясь на счет того, чтобы встать и куда-то идти. Ощущения были такие, словно какой-то злонамеренный волшебник заменил всю кровь в венах на жидкий, постепенно застывающий цемент, делая тело чем-то вроде живой статуи. Даже мысли текли как-то вяло и сумбурно.

Но Арэйн не был бы собой, если хотя бы не попытался что-то предпринять. Упрямый и упертый, словно самый породистый из ослов, он всегда стремился преодолевать любые препятствия, какими бы сложными и нерушимыми на первый взгляд они не казались, не говоря уже просто о победах над самим собой. Вот и на этот раз сдаваться "на милость" слабости он не собирался, решив начать с малого — открыть глаза и осмотреться.

Изо всех сил сосредоточившись, брюнет постарался приподнять каменно-тяжелые веки. В какой-то момент ему это даже удалось — глаза приоткрылись, но лишь на короткое мгновение, позволив различить только льющийся откуда-то яркий свет, а рука, которую он так же эксперимента ради решил приподнять, так и вообще только конвульсивно дернулась, не сдвинувшись с места. Одновременно эти действия вызвали такую дикую боль, прошедшую судорогой по всему телу от макушки до кончиков пальцев на ногах, что он едва снова не потерял сознание, чудом удержавшись где-то на грани. Ему даже снова почти привиделась та самая радужная сеть, словно бы удержавшая его на краю.

Но все же его старания принесли некоторую пользу. Отдышавшись и позволив своему телу снова расслабиться, Арэйн с изумлением ощутил, что к его левому боку прижимается ранее не замеченное, что-то большое и теплое, а тихое, горячее дыхание, щекоча, согревает его шею.

Немного поудивлявшись этому обстоятельству (слишком редко, практически никогда, он не оставался со своими случайными любовницами до утра, предпочитая убегать сразу же "после" и спать в своей постели), но, найдя его в данный момент несущественным, Арэйн после недолгого и весьма вялого размышления над всей этой ситуацией в целом пришел к мнению, что он все же слегка переоценил свои силы и стоит еще немного полежать, прежде чем рваться куда либо. Решение было очень разумным и своевременным, вот только отдыхать просто так он никогда не умел. Вместо того, чтобы просто расслабиться, давая своему телу набраться сил, парень решил совместить приятное с полезным, так сказать, и заняться не менее нужным делом. А именно — найти в своей памяти ответы на животрепещущие в данный момент вопросы: от чего у него все тело болит так, словно его качественно прожевали и выплюнули; где это он сейчас находится и кто так сладко дышит ему в шею; а так же, почему первым его чувством после пробуждения было облегчение от обошедшей стороной смерти...

Память, к сожалению, отнюдь не горела желанием выдавать картины его явно насыщенного недалекого прошлого. Думать было тяжело. Казалось, будто бы ворочаешь руками неподъемные каменные глыбы. Как только Арэйн настойчиво пытался остановить внимание на каком бы то ни было смутном образе из своего сознания, а не просто бездумно скользить по ним, сразу же сильнейшая боль ввинчивалась острой пружиной в виски, заставляя парня тут же прекращать попытки что-либо вспомнить. Оставалось только надеяться на то, что долго это не продлиться и воспоминания сами вскоре проявятся.

В голове мелькнула вялая мысль:

"Неужели я вчера перепил, и это и есть то самое ужасное похмелье, которого все так боятся. Если да, то теперь я их очень хорошо понимаю — приятного здесь мало".

Это было странно. Никогда ранее, даже после трехдневной беспробудной пьянки — празднования завершения одного особо сложного дела, где алкоголя (вина, водки, а то и вовсе крутого самопляса) было выпито не намного меньше по объему, чем находится воды в Аурском море — таких симптомов не наблюдалось.

Странно. Очень странно. И это еще мягко говоря...

Стараясь успокоить свою непоседливую натуру и не задумываться ни о чем конкретном, Арэйн просто лежал в полудреме, тихо плывя на волнах самых различных образов своего сознания. Постепенно становилось легче, боль отступала, а вместе с ней и то самое словно бы онемение со всего тела. Слабость еще окончательно не прошла, но уже можно было попробовать действовать, что Арэйн, пытаясь отогнать неизвестно откуда выползшую лень, почти и собирался сделать, когда лежащее рядом с ним тело, слабо застонав, пошевелилось. Было в этом стоне что-то смутно знакомое, заставившее интуицию брюнета прямо-таки вопить от какого-то очень нехорошего предчувствия и изо всех сил подталкивать.

На этот раз все получилось гораздо удачнее — ни ослепляющего света, ни пронзающей словно огнем боли не было, только так и не отпускающая, щемящая душу тревога. Медленно открыв глаза, Арэйн вперился взглядом в потолок, какое-то время тщательно изучая забавные рисунки на нем и тщетно гадая — где же это раньше он мог их видеть и вообще где это такая традиция — потолки расписывать. Но попытка вспомнить все так же отдавалась в висках острой болью. От этого весьма интересного, познавательного и в то же время бесполезного занятия парня отвлек снова раздавшийся рядом, уже чуть громче, стон.

Собрав все силы в кулак Арэйн медленно, стараясь причинить себе как можно меньше неприятных ощущений, повернул голову к источнику "шума", тут же встретился с полупустым, затуманенным взором светло-карих глаз лежащего рядом "тела", сначала даже не поняв, кто именно перед ним. Узнавание пришло позже...

Несколько мгновений, а может и минут, время растягивалось, словно сливочная тянучка, они так и рассматривали друг друга с одинаково бессмысленно-безразличным выражением на лицах.

Арэйн уже совсем было собрался задать наводящий вопрос, как в карих глазах начало проступать сначала какое-то подобие сознания, затем тревога, почти тут же сменившаяся явным пониманием всего происходящего и узнаванием, а потом замешательством, паникой и наконец яростью. Именно в этот момент до с недоумением следящего за всем этим калейдоскопом эмоций Арэйна тоже начало постепенно доходить, да и память, решив, что хорошенького понемножку, во всю распахнула свою тайную калитку, выпуская из-под замка яркие долгожданные воспоминания.

Да, теперь он был готов согласится со всеми прочитанными по взгляду Лейна эмоциями. Он даже в какой-то степени посочувствовал своему давнему и злостному врагу, в том смысле, что Ар даже ему бы такого не пожелал, не говоря уже о себе.

И только додумав эту мысль, Арэйн сообразил, что они вообще-то лежат, прижавшись друг к другу, переплетясь руками и ногами практически в любовных объятиях и мало того — его телу все происходящее почему-то до безумия нравится — боль уже давно отступила, сменившись ощущением удовольствия, легкой слабости и даже какой-то непонятной эйфории.

От шока, пронзившего его словно молнией, парень сначала одеревенел, но, уже буквально мгновение спустя, с глухим рыком заизвивался (и откуда только силы взялись), словно рыба на крючке, в попытке отбросить ненавистного и такого притягательного красавчика от себя подальше. Впрочем, это уже было совсем лишним — Лейн, видимо дойдя самостоятельно до тех же самых логических выводов, тут же с тихой, но от этого не менее красноречивой руганью, очень подробно описывающей все родственные связи своего лучшего врага до седьмого колена включительно, попытался отстраниться сам, к сожалению слегка запутавшись в своих и чужих конечностях. Трепыхания Арэйна тоже отнюдь не помогали в этом щекотливом деле, наоборот, только еще больше затягивая "узел" из двух тел.

Но все же через какое-то время, щедро сдобренное недовольным пыхтением и взаимными проклятиями, они в конце концов "расплелись" и, оттолкнувшись друг от друга (или скорее попытавшись оттолкнуться, так как сил ни на что уже не осталось), тяжело дыша, словно пробежав длиннющий кросс по пересеченной местности, наконец-то свободно растянулись рядом на полу, пытаясь собраться с силами для того, что бы отползти подальше.

Арэйн хотел было уже расслабиться и вздохнуть с облегчением, решив, что разберется со своим недругом как-нибудь в следующий раз, когда сил будет побольше (о, уж тогда то он ему все припомнит и так поквитается, что тот всю оставшуюся жизнь, не переставая, икаться будет), но тут его злорадные мечтания были прерваны волной жуткой боли, прокатившейся по всему телу.

Казалось, она вгрызается в него, во все его мускулы, кости, нервы, подобно стае диких зверей, терзая, разрывая на части. От этой боли хотелось выть и кричать в полный голос, но врожденное упрямство и тщательно лелеемая годами гордость не позволяли Арэйну опуститься до такой слабости, особенно перед своим давним врагом, поэтому, прикусив до крови нижнюю губу, он терпел. Все, что он мог себе позволить — это глухие, тихие стоны, периодически срывающиеся с его губ.

Боль была такой, что жить, не говоря уже о том чтобы мечтать о какой-то там мести, резко расхотелось. В голове билась только одно желание — сделать что угодно, только бы это прекратилось. Краем сознания, оставшимся на удивление ясным не смотря на весь этот ужас, Арэйн улавливал полные страдания стоны, долетавшие до него откуда-то слева, такие тихие, что больше похожие на вздохи или всхлипы. Кажется его "дорогому" врагу было не легче, но сил радоваться уже тоже не оставалось...

Еще одна волна оглушающей боли, прошедшая разрядом сквозь его тело, заставила Арэйна выгнуться дугой. Словно бы пытаясь сбежать от нее, а может и от самого себя, и прекратить всю эту пытку он инстинктивно шарахнулся в сторону, стараясь придать своему телу такое положение, чтобы меньше чувствовать боль, и горячо моля всех богов послать ему если не смерть, так хоть забвение, в глубине сознания, конечно же, понимая, насколько это глупо и бесполезно, но не в силах что-либо с собой поделать...

Но, то ли Боги в кои-то веке прислушались к его мольбам, то ли случилось еще какое-либо чудо — боль вдруг ушла, точно ее и не было. Как будто какой-то могущественный невидимка отдернул ее, словно старое покрывало, оставив в напоминание о произошедшим лишь слабое покалывание по всей поверхности кожи, которое, надо сказать, было даже приятным. Тело стало легким и воздушным, словно бы эфемерным; каждая малейшая его частица, казалось, пела от наслаждения просто снова не чувствовать боли. Хотелось радоваться, смеяться, жить...

Увлекшись приятными ощущениями своего будто вновь возрожденного тела Арэйн даже как-то не сразу заметил, что к нему снова кто-то крепко прижимается. И лишь смутное чувство неудобства, слегка портившее всю эйфорию, заставило его открыть глаза и, как можно сильнее скосив их вниз, попытаться рассмотреть происходящее. К сожалению, подобным образом можно было увидеть слишком мало (а точнее почти ничего), поэтому, тяжело вздохнув, брюнет чуть приподнял голову и с вялым удивлением окинул взглядом представшую его глазам картину, которая была уже до неприличия знакомой. Лейн лежал рядом вжавшись в него всем своим телом, положив голову на грудь и обвивая его руками так, словно хотел то ли раздавить к мархам собачьим, то ли слиться в единое целое.

И при всем при этом Арэйн с всё возрастающей паникой вынужден был признать, что эти "объятия" отнюдь не вызывают у него ни злости, ни гнева, ни вообще каких бы то ни было отрицательных чувств. И, не смотря на то, что его стискивали достаточно сильно, ему это ничуть не мешало и не беспокоило. Даже наоборот — его телу это нравилось и казалось абсолютно правильным. И даже больше — брюнету вдруг захотелось обнять Лейна в ответ и притиснуть к себе еще ближе, словно бы от этого зависела вся его жизнь.

Эти мысли или, скорее правильнее было бы сказать чувства, мелькавшие где-то в глубине сознания, ввели Арэйна в состояние перманентного ступора. Некоторое время он просто молча созерцал эту возмутительнейшую картину не в силах ни сказать, ни сделать хоть что-нибудь и изо всех сил борясь со странными реакциями своего тела. Наконец, разум все же победил. Дрожащими от напряжения руками, с трудом отодрав от себя прицепившегося, словно клещ, Лейна, Арэйн постарался отпихнут практически не сопротивляющееся и что-то тихо бормочущее тело куда подальше. Наконец ему это удалось...

То, что он это сделал зря брюнет почувствовал практически сразу — секунд через пять-шесть. Не успел он порадоваться, что снова лежит в гордом одиночестве и как следует обдумать свои нелепые желания и реакции, как снова пришла боль, еще сильнее чем в первый раз. Яркая, оглушающая и обжигающая. Казалось, что из его тела вынули все нервы и, скатав их огромный клубок, поджаривали на медленном огне над костром. Не было сил даже двинуться. Все мысли куда-то испарились, голова была пуста, словно винные бутылки к концу праздника. Казалось, этой боли не будет конца и края.

Уже практически теряя сознания, Арэйн почувствовал, как на него сверху плюхнулось, что-то не слишком тяжелое и относительно мягкое и, обняв за шею, это "что-то" вольготно расположилось на нем, явственно стараясь прижаться как можно сильнее. Боль сразу же ушла. Вместо нее по телу разлилось все то же состояние блаженной эйфории.

Теперь ему уже не надо было открывать глаза, чтобы найти ответ на вопрос "что же произошло", он и так об этом прекрасно догадывался. В этот раз у Арэйна даже мысли не возникло отталкивать от себя Лейна, по большей части потому, что в его голову закрались смутные подозрения о связи отсутствия боли и их с блондином объятий. Над этим надо было хорошенько подумать...

Действительно, так ли это? Один раз это случайность, а второй? Лучше бы конечно проверить, но при мысли о том, что снова придется окунуться в водоворот той безумной боли Арэйна буквально передернуло. Нет, такая "проверка" ему совсем не нужна. Тем более что если боль просто приходит спонтанно и не зависит от их с Лейланом контакта, то всего-лишь нужно немного подождать. Другое дело, что ждать придется в обнимку с ненавистным блондином, а это было...

— ...И только попробуй еще раз побрыкаться! — тихий, едва слышный, но твердый голос, заставил Арэйна отвлечься от размышлений, в которых он, если сказать честно, совсем уже запутался, и открыть глаза. Чтобы тут же инстинктивно отшатнуться, в попытке оказаться где-нибудь подальше — еще слегка замутненные пережитой пару минут назад болью, яркие топазовые глаз смотрели на него в упор, с расстояния всего какого-то десятка сантиметров, что не могло не нервировать. Но, конечно же, подобной глупости Лейн, который отнюдь не был таким уж слабаком, как можно было судить по его внешнему виду, совершить ему не дал, как впрочем и просто отодвинуться на хоть сколько-нибудь комфортное для себя расстояние (блондин, кстати, явно никакого неудобства в связи с такой близостью не испытывал). Наоборот, прижав его за плечи к полу и в наглую устроившись на нем поудобнее, наглый красавчик еще немного приблизил свое лицо к лицу Арэйна, настолько, что их губы почти соприкоснулись, и еще более чем в первый раз твердым голосом прорычал:

— Я всегда знал, что ты идиот и что у тебя нелады с логикой. Но никогда даже не думал, что настолько. Даже самый последний слабоумный дурак, будь он на твоем месте, уже бы давно понял, что когда мы с тобой соприкасаемся боль проходит! Или ты скрытый мазохист, и тебе все это нравится?

Внезапно, Арэйн поймал себя на мысли, что любуется Лейланом. Его сверкающими от злости глазами, аккуратными и необыкновенно темными для его светлых волос бровями в разлет, маленькой, недовольной складочкой между ними... И даже больше, ему хотелось впиться жестким поцелуем в мягкие розовые губы, терзать их и пить словно коллекционное вино и...

"Неужели я сошел с ума от боли? — в панике думал Арэйн. — Или меня так здорово обо что-то приложило головой, что теперь ум за разум заходит? Ведь не могу же я действительно этого желать! Или могу? Нет, конечно же нет! Или это все от того, что Лейн похож на хорошенькую девчонку? Но даже если так, ведь раньше же..."

Да, Арэйн всегда признавал (зачем спорить с очевидным фактом), что Лейлан очень красив, и даже частенько издевался над ним по этому поводу, называя то красавчиком, то смазливым прынцыком, то еще какими-нибудь подобными прозвищами. И дело было не в том, что брюнет ему завидовал, нет, ни капли, во всяком случае сейчас. Наоборот, он уже привык к своей достаточно заурядной внешности, справедливо считая, что в их профессии совсем не нужно слишком выделяться из толпы и даже где-то по этому поводу жалел Лейна, находящегося всегда, где бы он не появился, в центре внимания. Брюнету просто очень нравилось смотреть, как он злиться. Ар получал от этого не только моральное, но и огромное эстетическое удовольствие. Надо сказать, взбешенный и раскрасневшийся блондин смотрелся еще красивее.

Если признаться совсем уж по секрету, Арэйн иногда, в большой тайне ото всех, позволял себе помечтать, представляя какая бы из блондина получалась обворожительная девушка — высокая, изящная, словно фарфоровая куколка, с глубокими колдовскими глазами и потрясающей улыбкой, прямо-таки идеал (конечно же если забыть про ужасный характер). Все-таки как не справедливы Боги, давая такую внешность мужчине, а тем более такому прохвосту. Но, не смотря на эту свою маленькую постыдную тайну, он никогда раньше не думал о Лейне в сколь-нибудь интимном или романтическом ключе, не говоря уже о поцелуях и остальном... И это не могло не пугать.

— Эй, ты меня слышишь! Или ты спать здесь собрался? — чувствительный тычок под ребра прервал сеанс самокопания Арэйна. — А может последний ум потерял где-то и не понимаешь, о чем я тебе здесь талдычу? Или язык откусил? Так хоть кивни что ли, а то выглядишь как последний слабоумный.

— Да все я понял, не дурак. А за слабоумного еще ответишь... — огрызнулся брюнет и язвительно добавил: — Только вот мне почему-то кажется, что "соприкасаться" это совсем не значит, что нужно прижиматься ко мне самым неприличным образом.

— А тебя это возбуждает? — сладким, словно мед, голосом, впрочем не скрывавшем неприкрытое ехидство, пропел блондин.

Арэйн, постаравшись не показать виду, что Лейн почти точно, хотя и явно случайно, попал в цель, со спокойным и слегка насмешливым видом отбрил:

— Фэ! Не суди всех по себе! Если ты не можешь пройти мимо симпатичного мужика, не пообжимавшись с ним, это не значит, что все такие!

И посмотрев блондину прямо в глаза, в которых уже начала разгораться ярость, нахально улыбнулся ожидая реакции на свои слова. Но на это раз Лейн смог быстро взять себя в руки и с такой же бесконечной иронией в голосе небрежно бросил:

— Даже если бы я интересовался мужчинами в этом плане, то поверь, ТЫ явно бы в круг моих предпочтений не вошел, даже самым крайним-запасным. У меня не до такой степени дурной вкус! — и, смерив брюнета презрительным взглядом, скатился к нему под бок, все так же продолжая к нему прижиматься, но уже не настолько сильно.

Арэйн и сам не знал, почему эта фраза так его задела. Настолько, что он ничего не сказал, проглотив собственную ответную "шпильку". Он ведь прекрасно знал, что далеко не писаный красавец, да и шуточки о своей грубоватой внешности слышал не один и далеко даже не два раза и думал, что давно перестал на них реагировать. Но слова Лейна, сказанные в таком пренебрежительном тоне, отозвались в нем глухой болью.

— И что будем теперь делать? — через некоторое время задал вопрос Арэйн, поняв, что молчание затягивается, а его "оппонент" вовсе не желает с ним общаться.

Лейн долго не отвечал и брюнет начал уже думать, что тот решил его игнорировать. И, когда он уже почти утвердился в своем мнении, тот заговорил:

— Значит так... Сейчас нам нужно держаться как можно ближе друг к другу. Надеюсь ты не будешь возражать против моих прикосновений, иначе я буду вынужден жёстко настаивать, — голос его звучал очень серьезно, да и уже одно то, что он перешел на официальный стиль, почти отбросив свое вечное хамство, о многом говорило. — Не знаю как тебе, но мне совсем не хочется снова корчится от боли, так же, впрочем, как и грызться с тобой каждую секунду. Так что давай заключим временное перемирие до тех пор, пока не разберемся что к чему и не найдем способ избавиться друг от друга. Согласен?

— Согласен, — кивнул Арэйн, не без внутреннего сопротивления признав правоту недруга, а затем после недолгого молчания добавил: — Как ты думаешь, что это может быть?

— А ты сам еще не догадался?

— Представь себе — нет! О заклинаниях, действующих подобным образом я не слышал, да и магия на меня не действует или действует, но очень слабо. И я не могу понять, что же здесь произошло!

Лейн тихо хмыкнул и чуть приподнявшись небрежно сложил свои руки на грудь брюнета, оперся на них подбородком и посмотрел на Арэйна насмешливым взглядом.

— Нет, громила, у тебя все-таки мозги улитки... — пафосно начал он и тут же добавил, видя, что брюнет явно не в восторге от подобной оценки своих умственных способностей: — Без обид, конечно, но рассуждать логически ты совершенно не умеешь. Неужели ты уже забыл, что мы ухайдакали главный артефакт Нааль-дан, причем, находясь в ее храме, да еще и с "благородной" целью избавить Богиню, от "ненужного" имущества. Вот как ты думаешь, она сильно этому обрадовалась?

От этих слов, сказанных откровенно издевательским тоном, Арэйн похолодел.

— Ты хочешь сказать...

— Ничего я не хочу! — резко оборвал его Лейн. — Просто меня гложет сильно нехорошее предчувствие, что мы имеем дело с последствиями проклятия Богини Судьбы. И если так, то вляпались мы с тобой по самые уши и совсем не в сладкий сироп.

Эта идея казалась не такой уж и дикой. Надо сказать, что и у самого Арэйна где-то на задворках сознания мелькала такая мысль, но вот только его смущало в таком объяснении одно маленькое обстоятельство...

— А тебе не кажется, что подобное проклятие за наши "прегрешения" как то слишком уж... слишком... мягкое что ли? Я вот слышал, что Судьба даже за простое словесное оскорбление Себя-любимой творит куда более жуткие вещи. А мы живы, здоровы и почти прекрасно себя чувствуем. Особенно если не будем отпускать друг друга. Или по твоему проклятие себя еще не до конца показало?

Арэйна действительно очень волновал это вопрос. Необходимость прикасаться к Лейну, странные мысли, направленные в его сторону... Что еще может придумать Судьба?

— Да нет, скорее всего до конца. Нашел тоже специалиста по проклятиям. — фыркнул блондин. — А на счет "мягкости" я бы с тобой еще поспорил. Чувствуем мы себя не плохо, с этим я согласен, но вот только именно что пока, как ты говоришь, мы "обжимаемся" друг с другом. А ты только представь, что мы должны будем это делать всю оставшуюся жизнь. Если тебе отказывает воображение, могу нарисовать "прелестную" картину нашего "совместного" будущего: мы либо сами вскоре прибьем друг друга, либо это сделает кто-то из тех, у кого имеется на нас зуб, а может быть просто предпочтем умереть мучительной смертью, лишь бы не видеть перед собой ненавистную физиономию постоянно. И, даже если забыть о всех наших разногласиях в прошлом и попробовать сосуществовать мирно, то остаются такие простые и нужные вещи как работа и личная жизнь. Причем я очень сомневаюсь, что это проклятие можно снять, у Нааль-дан это вообще редкость, — добил своего недруга Лейн, в его голосе не смотря на наигранную веселость звучала глухая тоска. — Так что, морально готовься!

— Не может быть... — медленно начал Арэйн, стараясь скрыть тот ужас и отчаяние, охватившие его после обрисованных блондином перспектив — умирать совсем не хотелось, но и мысль провести рядом с Лейном всю оставшуюся жизнь вызывала не самые приятные чувства. — Неужели во всем мире не найдется хотя бы одного мага, мистика, жреца, ну или на худой конец какого-нибудь занюханного деревенского колдуна, который бы знал, как снять проклятие. И мы его обязательно найдем!

Он сам не знал, кого сейчас подбадривает — самого себя или смотрящего на него с затаенной грустью и от этого выглядящего жутко трогательного блондина. Хотелось успокаивающе погладить его по волосам, пробежаться пальцами по щеке...

Чувствуя, что его мысли опять сворачивают не в ту строну, Арэйн, затолкав их как можно глубже, хищно ухмыльнулся и задорно заявил:

— Так что не радуйся раньше времени. Я умирать не собираюсь, даже вместе с тобой.

Впрочем Лейн, эта змея подколодная, так же в долгу не остался — улыбнувшись не менее "доброй" улыбкой, он изрек:

— Что ты, что ты! Я и не настаиваю, чтобы ты умирал именно сейчас. Одновременная смерть это слишком "романтично" и вообще отдает душком дешевых дамских романчиков. Вот после того, как снимем проклятие — умирай сколько хочешь и когда хочешь, тогда я тебя с большим удовольствием провожу в "последний путь" и даже может слезинку-другую пущу в память о таком замечательном и благородном враге. Может еще и на букетик расщедрюсь. Кстати, какие у тебя любимые цветы? И не смотри на меня с такой злостью! Если бы все было бы так просто и я мог бы быть стопроцентно уверен, что твой уход из жизни в данный момент не утянет меня за собой, я бы тоже с огромным наслаждением тебя придушил. Так что терпи, громила, терпи.

Вот и как с ним можно нормально разговаривать?! Если любое обращенное к себе слово он превращает в балаган. В цирке бы ему выступать или в театре, а не в воры идти. Мда, Лоскутная Гильдия много потеряла.

Арэйн только крепче стиснул зубы, подавляя снова разгоревшуюся злость и заставляя себя промолчать. Начинать очередную свару не было никакого желания.

Видимо заметив состояние своего недруга, Лейн уже обычным, без какого-то намека на иронию и даже слегка усталым голосом тихо произнес, нацепив на лицо примиряющую улыбку:

— Да ладно, не злись. Просто меня вся эта ситуация жутко нервирует, а когда я нервничаю, я начинаю говорить гадости. Так что... — он слегка пожал плечами. — Давай-ка лучше прекращать мечтать и начинать действовать.

— Действовать?

— Выбираться нам надо отсюда, громила, и побыстрее. А то кто знает эту Судьбу, вдруг передумает или решит, что мы слишком злоупотребили ее гостеприимством и прибьет нас на месте. А я, как уже говорил, очень жить хочу.

— И как мы это делать будем, интересно? — вопросительно приподнял брови Арэйн, уже почти смирившись, что спокойной жизни в ближайшее время ему не видать, как своих ушей. — Мало того, что в коридорах полно ловушек, а мы еле-еле двигаемся, так еще и, между прочим, нам с тобой постоянно надо прикасаться друг к другу. Тебе не кажется это "слегка" затруднит дорогу обратно?

— А ты предлагаешь остаться здесь на всю жизнь?

— Нет. Я предлагаю хоть какой-нибудь план придумать, а не ломиться напропалую.

После этих слов Лейн внимательно и серьезно посмотрел на брюнета. Таким Арэйн его еще никогда не видел, сейчас легкомысленный и ехидный красавчик казался намного старше своего возраста.

Грустно усмехнувшись блондин медленно, словно бы взвешивая каждое свое слово, проговорил:

— И какой здесь может быть план?.. Если Нааль-дан пожелает нашей смерти, то здесь никто не поможет — мы будем обречены. В случае же, если ей захочется поиграть с нами еще немного — а я склоняюсь именно к этому варианту, ведь не убила она нас до сих пор — мы уйдем отсюда невредимыми. Вот и все. Решай, громила, тащить тебя силком я, увы, не могу — ты немного не той комплекции, да и я сейчас совсем не в форме.

Тщательно поразмыслив над словами блондина, хорошенько взвесив и рассмотрев их со всех сторон, Арэйн был вынужден признать, что тот по большей части прав. В любом случае, проклятие само собой вряд ли пройдет, а для того, что бы попытаться его снять, нужно по крайней мере выбраться наружу, а уж в этом, учитывая их состояние, могло помочь только чудо.

— Хорошо, я согласен.

Блондин картинно закатил глаза и облегченно выдохнул:

— Слава Богам, а то я думал ты конца света здесь ждать приготовился. Собирайся — идем! На счет три.

Арэйн хотел было возмутится подобному командному тону, но, подумав и придя к выводу, что хотя бы кому-то из них в данной ситуации необходимо взять на себя координирование совместных действий, решил молча подчиниться. А распоясавшемуся блондину он лучше попозже наваляет за все сразу.

Изо всех сил цепляясь друг за друга, чтобы невзначай снова не прервать прикосновение и не спровоцировать новый приступ боли (что было делом отнюдь не легким в их состоянии), охая, пошатываясь от слабости, а иногда и падая, но снова упрямо поднимаясь, воры неспешно поплелись к выходу. И, слава Богам, которые сейчас явно с любопытством следили за этим веселым представлением (а иначе как можно было бы объяснить подобную удачу), но ловушки, усеивающие коридоры, не работали. То ли они были уже все разряжены, то ли попросту не действовали на идущих в обратном направлении, но парням не попалось ни одной, или точнее они ни в одну не попались. Им в таком состоянии хватило бы даже самой простецкой, и вся хваленая серебряногильдейская выучка бы не помогла.

Впрочем, силы постепенно возвращались, буквально с каждым шагом слабость словно бы отступала, подобно густому утреннему туману, растворяющемуся в лучах восходящего солнца. И при выходе из храмового лабиринта чувствовали воры себя уже достаточно сносно, и даже острая потребность в прикосновениях как бы слегка ослабла. Они все еще ощущали, что обязательно должны дотрагиваться друг до друга, но вжиматься, как в зале, всем телом, уже не было необходимости.

Но даже при всем при этом сесть на лошадь оказалось весьма проблематично. Поэтому, оставив животных в рощице возле храма (перед этим конечно же забрав все, что хоть как-то могло указать на хозяев) неразлучные, теперь уже в совсем даже прямом смысле, недруги, обнявшись и поддерживая друг друга, слово старые друзья после разгульной пьянки, отправились пешком в город, благо до него было рукой подать.

* * *

Стоило бы видеть выражение лица Люма, когда под утро он, разбуженный слугой с сообщением о явившихся в его дом "гостях" (которые как всегда, по старой доброй привычке, вошли совсем даже не через двери, глубоко чихая на все охранные заклинания) и спешащий убедиться, что с его лучшим другом ничего не случилось, застал следующую пасторальную картинку: его друг со своим злейшим врагом спокойненько дремлют в обнимочку на маленьком диванчике в гостиной. Оба слегка потрепанные, но, на первый взгляд, совершенно невредимые. А главное, оба с такими блаженными выражениями на лицах, словно бы получили вечное благословение от всех тысячи с лишним Богов разом.

Люм даже глаза протер и ущипнул себя с вывертом за плечо, чтобы убедиться, что это не сон. Но полное благости зрелище, представшее ранее его глазам, уходить совершенно не желало, так же как и парни расползаться по разным сторонам комнаты, как это обычно делалось, если эти двое невзначай оказывались в одном помещении. Наоборот, как бы в насмешку над Люмом, парочка на диване активно заворочалась, устраиваясь поудобнее и, в конце концов прижавшись еще плотнее друг к другу, в унисон удовлетворенно вздохнула.

Преодолев в себе дичайшее желание разбудить их сейчас же и, допросив со всей строгостью, убедиться в их полном душевном и умственном здравии, Люм с оставляющей только желать уважения твердостью отложил все вопросы до утра и побрел пытаться досыпать.

* * *

Арэйн всегда был соней и любил поваляться в кровати до обеда, если конечно была такая возможность. И никогда не отказывал себе в желании посмаковать то состояние полудремы, охватывающее человека незадолго до окончательного пробуждения, когда уже отлично понимаешь, что спишь, но еще есть возможность чуть-чуть полежать, досматривая какой-нибудь приятный сон.

Вот и сейчас просыпаться абсолютно не хотелось. В данный момент Арэйну снилось что-то поистине феерическое. Он не мог точно сказать, что именно было в этом сне, но звуки, образы, чувства — все было до такой степени наполнено каким-то по истине первобытным ощущением вселенского счастья, что хотелось забыть обо всем и раствориться в этом блаженстве, остаться там навечно. Казалось, каждая частичка его тела звенела от этого радостного чувства. И не смотря на то, что парень прекрасно понимал, что это всего лишь только сон, он всем своим существом продолжал цеплялся за возможность удержать его еще хоть на немного.

Но, к сожалению, реальность часто бывает зла. Вот и сейчас яркое солнце, светящее прямо в глаза, не оставляло никакого выбора. Увернуться от него не получалось — что-то тяжелое крепко повисло на левом плече Арэйна, практически лишив возможности двигаться. Да и начавшие отходить ото сна мышцы, слегка нывшие от не вполне удобного положения тела, все сильнее сигналили о том, что пора бы встать и размяться.

Дымка сна уходила, словно туман сквозь пальцы, оставляя легкое послевкусие чего-то непонятно-прекрасного.

С сожалением вздохнув, Арэйн нехотя открыл глаза и удивленно огляделся, силясь вспомнить как же он оказался здесь. Нет, сама комната и ее обстановка — огромные окна, частью скрытые за темно-зелеными с серебристым рисунком портьерами, светло-кремовая обивка стен, пара шкафов темного дерева, стоящих справа и набитых всевозможными экзотическими безделушками, у стены напротив камин отделанный сложной лепниной, небольшой диванчик и несколько кресел вокруг тонкого резного столика — все это было ему очень знакомо и привычно. Еще бы он не знал любимую комнату Люма. Здесь они провели немало приятных часов, частенько засиживаясь допоздна, выпивая, разговаривая обо всем на свете, споря, просто дурачась.

Во всем этом Арэйна смущало другое — как и зачем он здесь оказался, а так же, что рядом с ним делает его "обожаемый" вечный соперник — Лейлан Дамбер. Который, между прочим, преспокойненько спал, положив голову Арэйну на плечо, обняв и прижавшись к нему, словно к любимой мягкой игрушке...

Впрочем в этот раз долго прибывать в неизвестности ему не пришлось. Неверная девица-память уже продрала глазки и с воодушевлением и подробностями начала "рассказывать" о всех их вчерашних приключениях.

Сон, как и оставшиеся после него ощущение блаженной неги, словно смыло волной. Уставившись невидящим взглядом в окно, Ар крепко задумался над сложившейся ситуацией, а так же о недалеком и весьма мрачном будущем.

Мысли были далеко не радужные, и в них все сильнее и сильнее мелькала навязчивая идея о неминуемой смерти. Не то что бы Арэйн был таким уж трусом, до колик в животе боявшимся умереть не вовремя... Совсем наоборот, он был авантюристом до мозга костей, едва ли не каждый день рисковавшим своей головой ради часто весьма сомнительных ценностей. Но то был "честный", оправданный хотя бы перед самим собой риск. Большая Игра со всем Миром. А здесь... Только одна мысль о том, что ему придется умереть, повинуясь какому-то там проклятию, наполняла его ненавистью и отвращением. О том же, чтобы терпеть все это до конца своих дней, он даже ни на минуту не мог помыслить, сразу же отбросив подобный вариант как невыполнимый.

Он просто не сможет так жить. И не потому, что ему был так уж противен Лейн, как вчера оказалось очень даже наоборот — пугающе притягателен, во всяком случае телесно, да и договориться они в конце то концов бы смогли, все-таки взрослые люди. Но Ар всегда был максималистом, и такой полужизнью он бы никогда довольствоваться не смог, предпочтя тихо уйти. Да и Лейн бы наверное тоже. Так что выход из всей этой ситуации был только один — снять проклятие и как можно скорее.

Но и это казалось лишь туманной мечтой. Если Лейн все же прав в своих догадках, а что-то подсказывало брюнету, что так оно и есть, то... Все-таки проклятие Богини, а тем более самой Судьбы, это вовсе не детская головоломка в которой с легкостью может разобраться каждый взрослый. Обычный маг-стихийник его вряд ли сумеет снять — не смыслят они в проклятиях настолько хорошо. Конечно, можно надеяться еще на жрецов. Богов много, и они любят одаривать своих служителей высшей силой, показывая таким образом свою значимость... Но слишком уж эти жрецы скользкие типы, вечно путаницу наводят, да и не разберешься, который из них настоящий Благословенный, а кто лишь пристроился удачно на теплое местечко. Да и даруемая сила тоже бывает разная. Нет, скорее всего, где-то в мире и есть тот, кто сможет снять проклятие, вот только этого умельца можно искать всю оставшуюся жизнь.

Кто знает, до чего бы Арэйн мог додуматься в таком упадническом настроении, но, слава Богам, именно в этот момент зашевелился, просыпаясь, Лейн. Отвлекшись от своих глобальных раздумий, брюнет повернул голову и встретился глазами с его еще сонным и слегка растерянным взглядом, с огромным удовольствием (в котором Арэйн никогда бы не признался даже под пытками) наблюдая, как выражение лица его врага приобретает осмысленность. Зрелище было потрясающее. А этот поганец еще, словно бы издеваясь, легонько провел кончиком розового язычка по пересохшим губам, заставив брюнета непроизвольно вздрогнуть от пронзившего его удовольствия.

И почему-то при взгляде на это все существо Арэйна затопила безбрежная нежность к своему злейшему врагу. Может потому, что сейчас еще не отошедший ото сна Лейн выглядел таким безобидным, хрупким и милым, что можно было с легкостью забыть, какой он может быть язвой и сволочью на самом деле. Хотелось прикоснуться кончиками пальцев до этих румяных ото сна щек, провести по розовым припухшим губам, отвести в сторону эти дурацкие косички упавшие на лицо.

— Доброе утро, — хриплым голосом прошептал Арэйн, морально уже почти готовый пустить к мархам все свои принципы.

Но Лейн как всегда все испортил.

— Утро добрым не бывает. А уж в нашем с тобой случае тем более. Еще скажи, что рад меня видеть. Смешно! — огрызнулся уже вполне пришедший в себя и заново приобретший свою всегдашнюю колючесть блондин. Непонятное томление в груди Арэйна при этих словах мгновенно схлынуло, оставив после себя лишь глухое раздражение. А Лейн, между тем слегка потянувшись, словно довольный кот, и устроившись на диванчике поудобнее, окинул весьма скептическим взглядом комнату и как ни в чем не бывало продолжил:

— Напомни-ка мне, Ар, зачем же мы сюда приперлись вместо того, чтобы заниматься нашей проблемкой?

Вопрос был задан с наигранной небрежностью, а в голосе явно чувствовалось почти ничем не прикрытое презрение. Но взбесило Арэйна даже не это, а то, как этот наглец посмел к нему обратится.

Арэйн всегда терпеть не мог фамильярности — по его мнению коротким, личным именем можно было обращаться только к родным и любимым или к очень близким друзьям, но никак не к "лучшему" врагу. Лейн же всегда считал иначе, разрешая всем и каждому пользоваться его коротким именем, так что даже Ар к этому в конце концов привык, но позволять обращаться так к себе брюнет не собирался.

Едва не задохнувшись от негодования, Арэйн сделал попытку вскочить с дивана, но вовремя опомнился и только прожег наглеца яростным взглядом.

— Не смей меня так называть.

— Как? — недоуменно приподнятые брови выглядели почти натурально, и если бы не искорки, плясавшие в глазах блондина, Ар может быть даже поверил бы, что тот действительно не понимает причины его возмущения. Но Лейн несомненно просто издевался. Как всегда!

Глубоко вдохнув Арэйн попытался хоть немного успокоиться. Драка сейчас была абсолютно лишней.

— Так! И не строй из себя идиота. Тебе не идет.

Но блондин, явно не поняв намека, продолжал, да еще и с напускным возмущением.

— Идиота? Я? Ну ты громила и хам! — и с "сочувствием" добавил. — Знаешь что, Ар, относись-ка ты ко всему проще. Нам с тобой еще какое-то время вместе придется быть, как попугайчикам-неразлучникам и, если ты каждый раз в ответ на мои слова так злиться будешь, то тебя удар скоро хватит. Представь, какая нелепая смерть... Да еще и в таком юном возрасте.

— Я! Не! Ар! — прорычал в конец взбешенный брюнет, выделяя голосом каждое слово. — Для тебя я Арэйн. Попрошу запомнить!

— Ари-ре-ей-эн... — жутко коверкая имя, по слогам продекламировал Лейн, а затем, скривившись и комично покачав головой, выдал: — Нет! Слишком сложно! Буду я еще свой язык с ранней юности ломать. Так что привыкай. Нам много придется общаться друг с другом в ближайшее время. Ну или, если хочешь, могу звать тебя громилой. Коротко и информативно. Хотя нет! Ар мне больше нравится.

И, широко улыбнувшись, он успокаивающе похлопал брюнета по плечу. Это стало последней каплей в и так не большой чаше терпения Арэйна. Да еще и как-то совсем не кстати вспомнились все вчерашние едкие подколки блондина. При мысли, что ему нужно будет терпеть эту сволочь рядом с собой еще очень долго, Ара окончательно замкнуло. Взвыв, словно раненый зверь, он кинулся на Лейна и, прижав того к дивану, изо всех сил стиснул пальцы на его шее.

Все произошло настолько быстро и неожиданно, что блондин даже среагировать не успел как следует, позволив какое-то время беспрепятственно себя душить, словно не ощущая этого, лишь с удивлением вглядываясь в святящееся безумием черные глаза. Только через пару мгновений, опомнившись, Лейн начал изо всех сил отбиваться от вдруг взбесившегося недруга, но, находясь явно в невыигрышном положении, прижатый всем весом Арэйна к дивану, без доступа воздуха, он слабел с каждой секундой все больше. Попытки отодрать от себя брюнета становились тише и тише, липкая тьма небытия уже почти охватила его полностью.

Впрочем, Арэйну приходилось тоже нелегко. Почти сразу же после начала "экзекуции" он почувствовал острую нехватку воздуха и резкую боль в шее, словно бы и его тоже какой-то невидимый противник схватил за горло своими стальными пальцами (хрипящий снизу Лейн до его шеи бы просто не дотянулся). Это открытие подействовало весьма охлаждающе, словно бы на его голову вылили ведро ледяной воды, но и даже это не остудило его гнева. "Ну надо же, а красавчик то кажется прав оказался, говоря про "общую смерть". Мархово проклятье, — скользнула в сознании брюнета злая мысль, тут же сменившись шально-веселой: — Но еще посмотрим, кто победит".

Пальцы он так и не разжал, продолжая с каким-то мрачным остервенением, граничившим с помешательством, сдавливать горло Лейна, и с поистине мазохистским удовольствие ощущая, как и его горло сминается под гнетом неизвестной силы.

Лишь когда его сознание начало окончательно гаснуть, позволил себе расцепить пальцы.

С трудом сев и на полном автомате, какой-то толикой разума помня, что будет, если они перестанут прикасаться друг к другу, притянув к себе Лейна, висевшего в его руках безвольным полутрупом и беспрестанно хватающего ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег, Ар попытался отдышаться и привести мысли в порядок. Та самая застилавшая глаза злость прошла также внезапно как и появилась. И теперь он сам ужасался тому, что на него нашло. Почему он так сорвался? Ведь раньше за ним такого не водилось. Он конечно же не брезговал мстить даже просто за неосторожно сказанное слово, но обычно действовал намного тоньше, придерживаясь всем известного тезиса "Месть — это блюдо, которое подают холодным". И он любил "холодную", продуманную месть. И лишь с Лейном ему сносило голову... но не настолько же...

Да, дрались они с блондином и раньше. Много раз. И иногда даже (а признаться честно, то чаще всего) Ар первым бросался на своего врага, доведенный до белого каления острым язычком блондина. Но еще никогда он не чувствовал такого неистового желания убить кого-то, чувствовать, как чужая жизнь уходит сквозь пальцы, даже не смотря на ощущение, что и его жизнь висит на волоске.

Он искал себе оправдание, но никак не мог найти. Ведь если судить строго, что такого уж ужасного сказал ему Лейн? Просто его обычное издевательство, не более, вполне можно было бы ответить так же, словами. Так почему же Арэйн так среагировал? Легче всего было свалить все на проклятие, но парень чувствовал, что если оно и виновато, то только косвенно. Сам, он сам...

Слишком уж много на его навалилось за эти сутки. То, что случилось в храме, их с Лейном "близость", от которой почему-то сносило крышу и пробуждались ненормальные желания, все произошедшее в целом и отсутствие однозначного и ясного решения проблемы. Ар ненавидел, когда ситуация выходила из под его контроля, а сейчас от него не зависело практически ничего. Все это раздражало, злило и, что скрывать, пугало. А вечные язвительные комментарии Лейна только добавили "перца" в эту гремучую смесь. Отчего брюнет так позорно и сорвался, едва не прикончив их обоих.

"Кстати, как он там?" — обеспокоился наконец несостоявшийся убивец.

Блондин сидел рядом, слегка привалившись к нему. Дышал он уже почти ровно, правда выглядел бледным и потерянным, а на тонкой шее уже начали проступать яркие следы пальцев, вскоре грозящие превратиться в насыщенные синяки.

При взгляде на это зрелище Арэйну стало неимоверно стыдно.

Хотелось извиниться, попросить прощения за свой срыв, но проклятая гордость не давала ему этого сделать, постоянно напоминая, что блондинчик сам во всем виноват — не надо было доводить и вообще перед такой невозможной заразой извиняться просто нельзя. Но совесть (остатки которой все же сохранились в душе Ара) вкупе со здравым смыслом, утверждавшим, что слишком они в данный момент крепко повязаны и будет лучше иметь под боком друга или хотя бы союзника, а не явного врага, все таки взяли верх. Собрав всю решимость в кулак, брюнет, боясь передумать, выпалил на одном дыхании:

— Прости меня пожалуйста, я погорячился.

Голос был хриплый, да и говорить было больно, в горле словно бы растекся жидкий огонь.

После этих слов Лейн повернулся к нему и смерил растерянно-задумчивым взглядом. Арэйн даже усомнился, понял ли парень вообще то, что он сказал, и уже начал снова морально собираться с силами, чтобы повторить свое героическое "покаяние". Но тут блондин мрачно ухмыльнулся и не менее "красивым" голосом чем у Ара прохрипел с немалой долей яда в словах:

— Ну спасибо, враг ты мой дорогой, что совсем не придушил! Я уже было подумал, что ты это такой экстравагантный способ самоубийства для себя выбрал, — а затем, отведя глаза в строну, уже менее пафосно добавил. — Ты меня тоже извини, не нужно было мне все это говорить. Язык мой — враг мой, причем самый главный. Не в обиду тебе будет сказано. Сам страдаю. Я между прочим тебя об этом своем "недостатке" предупреждал. Так что очень прошу в следующий раз одергивать менее радикальным образом, — блондин осторожно потрогал пострадавшую шею. — А я честно постараюсь себя сдерживать.

— Хорошо, договорились, — кивнул все еще страдающий от раскаяния, смешенного со стыдом, Арэйн. Правда чувства эти прямо-таки на глазах становились эфемерными, и лидерство уже вовсю брала врожденная вредность. — Только я тоже предупреждаю — память у меня хорошая, про злость, я думаю, ты и так уже понял, так что советую сдерживаться получше. Если ты конечно не хочешь, чтобы я потом тебе все это припомнил.

Арэйн бросил на блондина насмешливый взгляд и задорно улыбнулся, чуть смягчая смысл сказанных слов. Второго подобного скандала за одно утро они бы уже не пережили.

Лейн на это только слегка покривился.

— Да я как бы тоже на память не жалуюсь. Ну уж в крайнем случай заведу отдельную тетрадочку и буду все туда записывать. Так что сам бойся того, какой я тебе счет после снятия проклятия выставлю! А то смотри, не расплатишься!

— Неужели в деньгах будешь брать?

Лейн картинно-недовольно поджал губы.

— Пфе! Нужны мне твои деньги, сколько потребуется сам заработаю.

— А в чем же тогда?

С ног до головы окинув Ара изучающим взглядом, блондин ухмыльнулся.

— Еще не придумал. Но не у одного тебя богатая фантазия. А времени у меня достаточно. Так что, советую готовиться.

В ответ на это Арэйн только хмыкнул. На счет богатой фантазии данного индивида он никогда не сомневался, как в прочем и в том, что принцык сдержит свое обещание и устроит ему после снятия проклятия "веселую жизнь". То, что он на это мастер, Ар убедился еще в Академии, выпутываясь из всевозможных ловушек и хитросплетенных интриг, произведенных "заботливыми ручками" этого мелкого змееныша. Впрочем брюнет тоже никогда в долгу не оставался.

Совсем было упавшее настроение начало неуклонно повышаться. И даже обещанные блондином неизвестные "кары" совсем не напрягали, не говоря уже о том, чтобы злить. Арэйн даже поймал себя на мысли, что воспринимает это скорее как дружеское подтрунивание, чем угрозу. Это было очень странно, но приятно.

— Слушай, так как мне тебя все-таки называть? — небрежно поинтересовался Лейн, кидая на брюнета вопросительный взгляд.

На мгновение Ару почудилось, что в глубине глаз блондина затаилось настороженность, надежда, непонятная печаль и еще что-то, словно бы тому был очень важен ответ на этот вопрос, но парень сразу же отбросил свою "догадку", посчитав полнейшим бредом.

Призадумавшись на минуту и придя к выводу, что Лейн конечно большая зараза, но совсем не чужой человек, особенно теперь, Арэйн постановил:

— Так уж и быть, зови Аром.

— А с чего это вдруг так, — с сомнением прищурил глаза несмотря ни на что явно довольный блондин. — Не ты ли тут несколько минут назад готов был защищать свою "честь" до последней моей капли крови?

Еще бы Ар сам знал с чего это он стал таким добрым. Вот просто захотелось и все. А еще ему с чего-то пришло в голову, что слышать свое короткое имя, произнесенное Лейном, будет неимоверно приятно. Но вот только не говорить же об этом принцыку!

— Ну-у-у... Друзей нужно держать близко, а врагов еще ближе. Разве не так говориться в пословице? А раз мы и так уже ближе некуда, то почему бы и нет, — пожал плечами брюнет, признавшись в самой "безопасной" из причин.

Лейн еще раз смерил Ара подозрительным взглядом, и, убедившись, что тот не притворяется и действительно с чего-то вдруг сменил гнев на милость, широко улыбнувшись, выдал:

— Тогда все замечательно. И зови меня Леем. Мне так больше нравится.

— Отлично!

На этой сентиментальной и душещипательной ноте их и перервали.

Дверь распахнулась, и в комнату буквально влетел Люм. Тщательно пытаясь скрыть гнетущее душу любопытство (которое впрочем все равно отчетливо читалось на его лице и во всех движениях), он, уже спокойно, с достоинством, пересек комнату, с удобством развалился в кресле, смерил потрясенным взглядом сидящих на диванчике бок о бок парней и, изумленно покачав головой, умоляюще выдохнул:

— Может мне кто-нибудь расскажет что здесь происходит?

Ар и Лей с тоской переглянулись.

* * *

— ... Вот и вся история, Люм, — наконец закончил свое повествование Арэйн, на которого нахальный блондин свалил такую "честь", мотивируя это тем, что раз это его друг то ему и отдуваться.

— Ну и здорово вы вляпались, — наконец резюмировал Люмьер, все еще отходящий от изумления, вызванного поведанной ему историей. Он не знал что ему делать — смеяться (уж слишком эта парочка, сидевшая сейчас с комично обиженными лицами забавно смотрелась, да и сама ситуация, хоть и была не веселой, но отдавала ярмарочным балаганом) или все же посочувствовать. Впрочем оставался еще и третий вариант, которым Люм и неприминул воспользоваться. Прочистка мозгов этим двоим явно бы не помешала, причем, если судить здраво, уже довольно давно.

— Вот скажите, какой марх понес вас в этот храм? А тем более под руку дернул устраивать там свои разборки? Ар, я ведь тебя как человека просил! И вообще, скажите, почему вам мирно то не живется, грызетесь словно склочные супруги...

Но не успел Люмьер разойтись как следует, как его перевал недовольно нахмурившийся Арэйн.

— Люм, прекрати! Мы и без тебя знаем и про наши склоки (кстати про супругов я тебе еще припомню), и про то, какие мы неимоверные "идиоты". Совсем не надо нам это в подробностях расписывать. Мы пришли сюда совсем не для того, чтобы все это выслушивать, а за помощью.

Люм воззрился на них с огромным недоумением.

— За помощью? И чем же я вам могу помочь? Я не один из Богов и не маг, насколько мне известно. Конечно, я тебя не брошу одного барахтаться в этой ситуации, но честно не знаю, что, кроме моральной поддержки, я могу здесь тебе предложить.

Ар нахмурился и, не обращая внимания на Лея, громко бурчащего под ухом что-то типа "Вот и я говорю — какого марха мы сюда приперлись?", твердо начал:

— Как ты понимаешь, к жрецам или в Радужную Гильдию[1] нам идти как-то не с руки. Если это действительно проклятие Нааль-дан, то очень высок шанс, что нас даже слушать не станут, выставят вон и заявят, что такова кара Богини, и мы можем "гулять", пока она нас не облагодетельствует... — брюнет беспомощно развел руками. — Ты ведь знаешь этих поборников чистоты и морали. Да и к тем из магов, кто связан с нашей Гильдией и не обременен излишней совестью лучше сейчас не соваться, это такие продажные шкуры — заложат за кучку золотых, мы даже чихнуть не успеем. А оказать сопротивление, как ты понимаешь, мы сейчас не в состоянии.

— Прости, но я все же не понимаю причем здесь я...

— Ну... Я знаю, что у твоей семьи очень широкие связи, и подумал, может быть у тебя есть на примете какой-нибудь надежный знакомый, который сможет нам помочь, или хотя бы подскажет что-нибудь дельное.

— Да-а-а, очень интересный вопрос... Говоришь, кто-нибудь надежный и знающий... — задумчиво протянул Люм машинально теребя манжеты рубашки — что означало крайнее сосредоточение на решаемой проблеме — и после недолгого молчания, внезапно посветлев лицом и окинув "пострадавших" насмешливым взглядом, постановил: — Что ж, вам повезло, есть у меня на примете один знакомый маг. Он как раз увлекается проклятиями и всей этой мистической и храмовой белибердой, так что только порадуется новому материалу для исследований.

— Люм ты просто клад! Немедленно идем к нему.

Лицо Ара засветилось улыбкой полной надежды, он был готов бежать за забрезжившим лучиком спасения прямо сейчас и даже на край света. Однако блондин, все это время безучастно сверлящий взглядом узорчатый ковер на полу, таких счастливо-радостных чувств однозначно не разделял. Подняв глаза, он угрюмо поинтересовался:

— А меня вы спросит не хотите? Это, между прочим, не только тебя, Ар, касается! И вообще... А как насчет безопасности? Очень бы не хотелось благодаря этому "надежному" оказаться гостем в имперских казематах. Вдруг он именно из тех, которым всегда не хватает нескольких десятков золотых на какую-нибудь желчь мохнатого древорога, жутко необходимую для нового эксперимента. Знаю я этих магов-исследователей, одно слово — фанатики. И вообще, он нас для опытов в свою Гильдию не сдаст, если он такой увлекающийся?

— Прекрати! — тут же шикнул на него Ар, которому почему-то стало неудобно перед другом за недоверие блондина. — Если Люм нам о нем сказал, значит он в этом человеке уверен.

— А что я не в праве даже спросить уже? — вскинулся Лейн. — Почему это я должен так доверять твоему другу и его знакомым? Если ты такой наивный, это еще не значит, что всем нужно такими быть. И я тоже имею право голоса в этом вопросе.

— Да ты...

— Все, тихо! — прикрикнул на них Люм, видя что парни готовы снова сцепиться друг с другом. — Ведете себя, словно дети малые. Нашли из-за чего ругаться.

— Но он же... — сердито начал Ар, но был тут же перебит лучшим другом:

— Он имеет право спросить, в конце концов это действительно и его тоже касается. Посмотрел бы я на тебя в такой ситуации, когда твое будущее зависит от двух не самых лояльных к тебе личностей, даже если одна из них кровно заинтересована в благополучном разрешении проблемы. Ты бы не нервничал? А со мной ничего не случится, и язык не отвалится, если я ему все объясню. И не зачем устраивать трагедию! Понятно? — Ар нехотя кивну кивнул. — Вот и замечательно. Теперь я отвечу на вопросы. В Гильдию он давно уже не входит и не слишком любит радужных, так же как и они его, не знаю, что у них там промеж собой произошло, но результат, как говориться, на лицо. Поэтому на "опыты" туда никто никого не сдаст, наоборот, если бы такая вам опасность угрожала, он бы сам стал на вашу защиты, только бы им насолить. Кроме того, он очень богат и в "нескольких золотых" он точно не нуждается. На счет фанатизма конечно сложнее, личность он увлекающаяся и вообще очень колоритная, но и здесь не думаю, что лично вам что-то угрожает — обследует, замерит все, что нужно, и отпустит. В крайнем случае можно рискнуть, хуже уже не будет, — подвел точку в своих рассуждения Люм и, посмотрев в глаза Лею, сообщил. — А мне ты можешь не доверять, я делаю это не для тебя, а для своего друга.

Лей что-то пробормотал себе под нос, настолько тихо, что даже Ар его не услышал, а затем с большой неохотой произнес:

— Хорошо, я все понял и согласен.

— Вот и отлично, — обрадовано констатировал Люм, обратившись к Ару, хитро прищурился. — Вот видишь, вполне можно договориться тихо-мирно, и даже с Лейланом, если очень захотеть и не начинать каждый разговор с взаимных подколок.

— С ним договоришься, — мрачно буркнул брюнет, покосившись на совершенно спокойного и лишь слегка задумчивого Лея. — У него способность выводить людей из себя.

— Как будто у тебя такой нет! — со смехом отбрил Люм. — Знаете, не будь вы так непохожи внешне, я бы подумал, что вы близнецы-братья, настолько ваше твердолобие, авантюризм и прочие "прелестные" черты характера похожи. И не один не желает этого увидеть в другом!

— Чтооооо? — возмущенные парни выдохнули этот вопрос одновременно и, тут же с подозрением покосившись друг на друга, замолчали, попытавшись отодвинуться друг от друга настолько дальше, на сколько им позволяло их теперешнее состояние, вызвав этим только еще один взрыв смеха со стороны Люма.

Наконец, отсмеявшись, он предложил:

— Ладно, раз вы оба согласны, то я сейчас отправлю ему сообщение, спрошу, сможет ли он нас принять.

И, резко поднявшись с кресла, быстро прошел к выходу. Остановившись у самой двери, словно бы что-то вспомнив, Люм повернулся к неподвижно застывшим на диванчике парням:

— А вам обоим не мешало бы привести себя в порядок, а то выглядите так, словно в бочке с мантикорами ночевали. Ар, я думаю, где находится гостевая комната, ты знаешь, там уже все приготовлено, надеюсь с размерами одежды я не ошибся. И, пожалуйста, постарайтесь вести себя как взрослые воспитанные люди.

С этими словами он скрылся за дверью. Все это время молчащие парни, окинув себя и друг друга долгими задумчивыми взглядами, вынуждены были признать, что Люм был полностью прав — выглядели они слегка (а может и не совсем слегка) грязными и потрепанными. Кажется, назревала небольшая проблемка...

Нервно кашлянув, чтобы скрыть охватившую его растерянность, и отведя взгляд, изо всех сил старясь не смотреть на находившегося рядом Лея, Ар небрежно бросил:

— И что будем делать?

— Что-что... — голос блондина звучал сухо и ворчливо. — Приводить себя в порядок, естественно.

* * *

Перспектива совместной помывки Арэйна отнюдь не вдохновляла, но ничего поделать с этим было действительно нельзя — потенциальная возможность ходить грязным всё то время, пока с них не снимут проклятие, воодушевляла его еще меньше. Поэтому, засунув поглубже все свои заморочки и постаравшись относиться к происходящему по философски, брюнет повел мрачного и тоже выглядевшего весьма недовольным, но почему-то молчащего Лея к гостевой комнате.

За всю дорогу они не сказали друг другу ни слова, только украдкой угрюмо переглядывались между собой. Ар даже начал беспокоиться, не случилось ли чего с блондином — таким молчаливым Арэйн его еще никогда не видел. Что бы принцык и без его извечных язвительных "шпилек" — это приравнивалось в мыслях брюнета едва ли не к тому, что Небеса рухнут на землю, а Проклятые Боги, вернувшись из забвения, вновь обретут свою былую силу.

Впрочем, Лей слегка оживился, тут же найдя для своего недруга пару-тройку своих любимых сакраментальных гадостей, заставляя этим Арэйна жутко смущаться и нервно краснеть, когда им по дороге к месту проведения гигиенических процедур пришлось заглянуть еще кой-куда (к сожалению, даже в их состоянии естественных потребностей организма никто не отменял). Нет, блондин конечно без вопросов и препирательств согласился отвернуться и не смотреть, но его несдержанный острый язычок жалил, словно стая злющих пчел, как всегда с хирургической точностью находя наиболее уязвимую точку.

Как это ни странно, может из-за того, что вся злость была выплеснута ранее, но в данный момент язвительность блондина Арэйна совсем не раздражала. Ну может только слегка, заставляя от понимания этого смущаться еще больше, изо всех сил негодуя уже на самого себя и по привычке пытаясь строить планы "мести". Но Лей, когда подошла его "очередь", на провокацию решившего расквитаться брюнета поддаваться не пожелал, с легкостью отбивая все остроты и беззлобно отшучиваясь. Здесь Ар должен был признать, что снова проиграл.

Наконец, закончив с этой насущной проблемой, они оправились решать другую, не менее важную и деликатную.

Все комнаты для омовений в доме Люма, даже те, которое прилегали к гостевым апартаментам, были оборудованы по последнему слову современных маготехнологий.

Арэйн всегда поражался стремлению своего друга к всяческому комфорту, иногда даже шутливо подразнивая его на эту тему. Сам Ар относился к таким вещам довольно прохладно: есть — значит прекрасно, нет — можно обойтись и так, хотя и всегда признавал, что все эти штучки очень облегчают жизнь.

Особенно Ар радовался этому сегодня. Он нервно вздрагивал, стоило ему только представить, что было бы, если бы им пришлось сейчас вдвоем мыться в другом, менее оснащенном месте. Допустим, без самоподачи и терморегулирования воды, то есть, говоря простым языком, банально обходясь обычными бадейкой, ведрами и ковшиком — что в общем-то и составляло все "удобства" в его маленькой съемной квартирке. Представить картину их совместного втискивания в небольшую бадью, в которую Арэйн и в одиночестве едва помещался, воображение брюнета отказывалось напрочь, но Ар не сомневался — зрелище было бы весьма занимательным. И явно стоило поблагодарить Богов, направивших Арэйна вчера к дому Люма.

Здесь все было, конечно же, по-другому. Чего стоила только огромная мраморная ванна с добавленными в нее с помощью магии несколькими режимами гидромассажа — это уже просто воплощенная мечта. А еще в дальнем левом углу большой, облицованной темно-зеленым со светлыми прожилками камнем комнате была установлена просторная душевая кабинка, а в углу напротив точно такая же на вид только с эффектом парилки. И это все не считая всяческих агрегатов, о функциях которых Арэйн имел весьма смутное представление. В общем широкий выбор, оставалось только решить, чем же из этого им воспользоваться.

Рассматривая комнату, казавшуюся в нечетком рассеянном свете настенных ламп ожившей фантазией, Арэйн задумался.

— Ну и где? — скосив глаза на непринужденно осматривающегося Лея, который совсем не выказывал какого-либо удивления или интереса ко всему находящемуся в комнате, как будто видел подобное едва ли не ежедневно, сложил на него свои муки выбора Арэйн.

— Что — где? — посмотрев на брюнета с недоумением, вопросительно приподнял брови Лей, почему-то при этом напомнив Ару удивленного котенка, прямо руки потянулись почесать за ушком. Хотя если блондин и стал бы кем-нибудь из семейства кошачьих, то только большим и грациозным хищником.

Сморгнув представшую перед мысленным взором картину Ар уточнил:

— Спрашиваю, где ты предпочитаешь мыться?

— Я?! О-о-о... Ты предоставляешь мне выбор? Ну надо же, какая честь! А что, сам решить не можешь? — с крайне натурально разыгранным вниманием полюбопытствовал блондин и, видя, что недовольно поджавший губы Арэйн отвечать на очередную "шпильку" не собирается, легонько толкнул его: — Эй! Ну я же серьезно спрашиваю.

— Ну если серьезно, тогда отвечу — не льсти себе. Мне просто без разницы где грязь смывать. Так что давай высказывай свои предпочтения, пока я добрый.

— Да ты что-о-о... — Лей широко издевательски улыбнулся и слегка прикусил губу, чтобы не рассмеяться. — Все равно ему... А если подумать?

— Слушай, решай быстрей! — уже выходя из себя пробурчал Ар. Вот хочешь сделать кому-нибудь приятное — ан нет! — "жертва" изволит сопротивляться.

На эти слова Лей негромко фыркнул и театрально закатил глаза.

— А что решать то? Я вообще-то предпочитаю ванну, но, знаешь ли, я таки не являюсь тем самым извращенцем, каким ты меня вечно выставляешь, чтобы нежиться там с тобою. Слишком уж интимное занятие, не находишь?

Образ расслабленного, распаренного в горячей воде Лея, обнаженного, покрытого с головы до кончиков пальцев на ногах нежным розовым румянцем поразил Арэйна словно разрядом молнии. На мгновение ему даже показалось, что картина стала реальной, и он чувствует жар его влажной кожи под своими пальцами. Нее, такого он не выдержит...

— Значит душ? — судорожно сглотнув, едва выдавил из себя он, изо всех сил пытаясь отогнать это провокационное зрелище. Впрочем, видение Лея подставляющего свое нагое тело под серебристые водные струи, тут же возникшее в голове брюнета, будоражило кровь не намного меньше. Мысленно себя пнув, Ар попытался сосредоточится на настоящем.

— Я думаю, это будет самым лучшим решением, — согласился Лей, как-то чересчур внимательно глядя на него, так, что Ар даже занервничал. Неужели прозорливый блондин догадался, о чем он тут думает? Но тот тут же равнодушно отвернулся.

— Что ж, идем!

Ар быстро ринулся к душевой кабинке, пока ему снова не привиделось чего-нибудь столь же извращенно-соблазнительного, и уже взялся за ручку, собираясь открыть дверцу, но Лей был явно другого мнения на этот счет.

— А ты ничего случайно не забыл? — сахарным голосом, с едва заметным налетом издевки поинтересовался блондин, слегка потянув Ара на себе и этим пытаясь отдернуть его подальше от кабинки.

Пришлось остановиться, хотя бы для того, чтобы повернуться и буркнуть в ответ:

— А что я мог забыть?

— Ну не знаю... — все также картинно изощряясь, как бы про себя пробормотал Лей. — Может быть ты конечно предпочитаешь принимать душ в одежде, например заодно и стирку устроить, но вот я как-то перед этим обычно раздеваюсь.

Глухо рыкнув и мысленно постучав головой об ближайшую стенку, так как он действительно со всеми этими "левыми" мечтами совершенно забыл о такой "крохотной" и "абсолютно не важной" детальке, как одежда, но естественно не собираясь признаваться в своем просчете этой ядовитой ехидне, Ар в ответ лишь надменно проворчал, сделав вид, что это замечание ни чуть его не задело:

— Конечно же я об этом помню, просто решил сначала воду отрегулировать. И вообще, почему это я должен перед тобой оправдываться?

— Да мне как-то до твоих оправданий... — безразлично дернул плечами Лей, состроив скучающую гримаску, словно бы ему действительно было все равно. И только насмешливый огонек в его глазах убедил Ара в том, что блондин так ему и не поверил и мысленно хохочет над ним от всей души. — Но может это лучше сделать сейчас. На мой взгляд так тебе будет намного удобнее.

— Можно и сейчас... — отбросив желание поспорить, возникшее больше просто для проформы, чем для утверждения собственной правоты, Ар начал одной рукой распутывать шнуровку на рубашке.

Лей в ответ, как бы это ни казалось странным, просто промолчал, отвернувшись и занявшись стягиванием с себя куртки, но Арэйну отчего-то послышался тихий, едва различимый смешок. Но брюнет, ради своего же спокойствия, решил не заострять на этом внимания.

Вы когда-нибудь пытались раздеться, будучи в буквальном смысле привязанным к кому-нибудь? А если еще при этом изо всех сил стараться как можно меньше дотрагиваться до обнажающихся частей тела этого самого "кого-то", причем одновременно стараясь не терять контакта с собратом по несчастью, так как прикосновения вам обоим крайне необходимы.

Уверяю вас, ощущения просто непередаваемые!

Кое-как раздевшись и при этом едва не запутавшись в предметах своего многострадального гардероба, чуть не расстелившись на ровном месте и в процессе высказав друг другу кучу всяческих "любезностей" и массу обвинений в пристрастиях ко всякого рода извращениям, парни, выбрав со стоявшего рядом столика все, что нужно для мытья, наконец-то вошли в кабинку и, отрегулировав кристаллы-амулеты на нужную им температуру и частоту водных струй, принялись за дело.

Мыться вдвоем, почти прижавшись друг другу и при этом крепким, практически до болезненности захватом вцепившись в руку "соседа", было не менее "удобно", чем и раздеваться в таком же положении, если не сказать больше... Приступая к сей гигиенической процедуре Арэйн прекрасно представлял себе всю сложность этого деликатного, а в их случае (для двоих вспыльчивых словно порох парней, которые и так не упускают ни одного шанса что бы позубоскалить и подраться) еще и опасного "процесса" и ожидал всяческих "трудностей", клянясь истинными именами Богов, что не будет злится и отвечать на провокации блондина, какую бы гадость тот не сказал. После утреннего происшествия жить ему захотелось от чего-то даже больше, чем раньше. Но вот только Ар был совершенно не готов к некоторым "оттенкам" того, что ему предстоит при этом действе испытать, вернее наивно думал, что все обойдется. К сожалению, оказалось, что свою силу воли молодой вор весьма переоценил.

Кроме испытываемой огромной неловкости в целом от этой кошмарной ситуации и особенно от случайных, даже легких прикосновений, а так же сильно нервировавшей ограниченности в движениях Ара одолевали и другие, абсолютно в данный момент лишние эмоции.

Он никак не мог оторвать от Лейна взгляда, отводя глаза только тогда, когда блондин поворачивал лицо в его сторону. Ар прекрасно понимал, что банально нарывается на очередные неприятности, но перестать смотреть просто не мог, это зрелище притягивало его, словно магнитом.

Красивое, прекрасно сложенное тело, без грамма лишнего веса, плавные и в то же время слегка нервные движения — здесь определенно было на что полюбоваться.

В отличии от Ара, с его рельефной и хорошо развитой мускулатурой, все тело Лея состояло из плавных округлых линий. Создавалось совершенно полное и правдоподобное ощущение, что мышцы под этой бархатно-золотистой кожей никогда даже не знали такого кощунственного по отношению к ним действия, как тренировка. И это придавало стоящему рядом с Арэйном парню образ ни на что не способного неженки и слабака, хотя, надо признать, очень прелестного слабака.

Вот только верить этой нарочитой слабости и беззащитности абсолютно не следовало. И Ар, прекрасно помнивший, какая сила содержится в этом хрупком на вид теле (он испытал ее разрушительное действие на себе не раз), ни на секунду не обманывался, хотя и с удивление наблюдал за тем, как прямо на глазах, внезапно, "беззащитная хрупкая жертва" преображается в матерого охотника. Когда блондин двигался, особенное если движение было резким и требующим напряжения, то становилось прекрасно видно, как сильные крепкие узлы мышц перекатываются под его гладкой кожей, наводя на мысль о дикой грации смертельно опасного хищника и не оставляя сомнений в том, что этот индивид вполне сможет за себя постоять.

Арэйн с каким-то маньячным наслаждением следил, как по этому телу, по этой нежной и на удивление гладкой для мужчины коже стекают капельки воды, скользя все ниже по длинной шее, несущей сейчас следы их недавней ссоры, по плечам, по безволосой груди, по упругому впалому животу к золотистому кустику волос... Безумно хотелось повторить их путь руками... губами...Ар уже почти было потянулся к Лею, но в этот момент проснулся здравый смысл, заставив очнуться от наваждения.

"Боги, о чем я думаю!"

Собрав остатки разума, Арэйн резко отдернул, словно бы обжегшись, руку, уже было тянувшуюся к коже Лея, и крепко зажмурился, стараясь выкинуть из головы эти ужасные мысли. Он не может хотеть этого! Нет!

Но даже с закрытыми глазами Ар видел всю картину, словно бы наяву, и даже больше... При отсутствии возможности видеть ощущение прохладной нежной кожи под пальцами той руки, которой он держался за блондина, казалось обжигающим и совсем не добавляло здравомыслия. Даже наоборот — подстегивало, растравляло воображение, заставляя его переходить от демонстрации уже виденного ранее наяву к совсем уже бесстыдным и диким фантазиям.

С глубоким вздохом, поклявшись, что отныне будет смотреть только на лицо Лея и никогда больше не опустит взгляд ниже, да и вообще не будет глядеть в его сторону, Арэйн распахнул глаза.

Но и исполнение этой клятвы отнюдь не принесло облегчения. Не смотреть он просто не мог, взгляд словно бы сам притягивался к недругу... А наблюдать за тем, как блондин промывает свои нелепые косички (вылив на них наверное с пол флакона шампуня и теперь пытаясь смыть густую пену), подавлять в себе неистовое желание, вцепившись в них, притянуть к себе их обладателя и зацеловать его до смерти, было...

— Прекрати на меня так пялиться!

Недовольный голос блондина заставил Арэйна вернуться "на землю" из своих "возвышенных" мечтаний.

Тут же оценив ситуацию и поняв, что попался почти "на горячем" брюнет решил, что безопаснее будет все отрицать.

— Я не пялюсь!

— А я говорю пялишься!

— Нет!

— Да!

Выражение лица Лея яснее ясного говорило, что он не верит Ару ни на медную монетку, но брюнет отступать от своей точки зрения пока не собирался. Постаравшись скопировать по памяти так удающееся блондину выражение оскорбленной в лучших своих чувствах и стремлениях невинности, он как можно более возмущенно выдохнул:

— Да на кой ты мне сдался?!

Но видимо актер из Ара оказался никудышный, потому что доверия во взгляде Лея не добавилось даже на канарейкин язычок.

— Не знаю... но у меня от твоего взгляда чувство, как будто по коже мурашки ползают... И прекрати отнекиваться, чутье меня еще никогда не подводило!

Да-а-а...он попался со всеми потрохами. Как Ар мог забыть, что, между прочим, Лей, как один из серебряногильдейцев, всегда полагается на интуицию, а она у него, как и у всех "коллег", весьма неординарная, и уж убедить блондина в том, что на него никто не смотрел, когда он чувствовал взгляд, уже не удастся. Хотя, была еще вероятность просто отшутится в ответ... Вот так сразу и просто признаваться в своем "проколе" Арэйн не собирался, поэтому, ухватившись за эту возможность, ехидно заметил в ответ:

— А может тебе лучше к лекарю сходить — провериться, — и с наигранным испугом добавил. — Не дай Боги, вдруг ты заразный!

Но Лей почему-то на это заявление беситься не спешил.

— Ага! Вот с тобой вместе и пойду. Пусть тебе голову проверят!

— А мне то для чего? Я то нормальный, это, кстати, тебе все что-то кажется!

— Мне кажется!.. Что ж... Поклянись Пресветлыми Богами, что ты на меня не смотрел!

Устав от препирательств (которых было и так бескрайнее множество за последнее время), при этом прекрасно понимая, что если он будет настаивать на своем, то станет только хуже, а значит правильнее будет закончить спор на своих условиях, и уж тем более не собираясь давать торжественную клятву, Арэйн с вызовом признался:

— А даже если и смотрел, то что?

— Ну знаешь ли... Ты уж реши для себя что-нибудь одно. А то меня все время обвиняешь в нетрадиционных пристрастиях, а сам, такой правильный и честный, смотришь на голого меня, как будто съесть хочешь, причем уже не в первый раз!

— А если решу? Что тогда? — криво ухмыльнулся Арэйн, сам себе затрудняясь ответить только ли это в шутку или все же всерьез. — Что ты мне тогда скажешь?

В глазах Лея мелькнуло что-то непонятное, невероятно напоминающее панику, но сразу же, беря себя в руки, он медленно, словно бы в никуда, прошептал:

— Что скажу... я... — и тут же, прокашлявшись, (если бы Арэйн не знал Лея то сказал бы — для того, чтобы избавится от растерянности и смущения) с каким-то мрачным задором продолжил: — А причем здесь я? Кажется, я уже говорил, что ты не в моем вкусе. А даже если и был бы, поверь наконец, я с мужиками "любовь" крутить не собираюсь. Так что ты в здесь в полном пролете! — под конец злобно выпалил он.

— Ну-ну... Не злись. Сам же говорил, что это вредно, — примирительно хмыкнул Ар, стараясь задавить в себе вызванное этими словами тупое ноющее чувство где-то глубоко в груди. — Сдались мне твои худые телеса, даже потрогать не за что, обязательно об какую-нибудь выступающую кость уколешься. А я люблю женщин в теле, для непонятливых еще раз повторяю — ЖЕНЩИН, — брюнет с удовольствием наблюдал, как злость, написанная на лице Лея, постепенно сменяется уже привычным возмущением, быстро перетекающим в ехидство. — Ладно признаюсь — смотрел. Мне просто интересно стало, чего в тебе девки находят, кроме красивой мордашки и хорошо подвешенного языка!

— Ну и? Посмотрел?

— А что "посмотрел"? Не впечатлен! И фигурой ты не вышел и вообще... У меня больше!

— Да как ты... — прошипел оскорбленный в "лучших чувствах" блондин, но тут же принял невозмутимый вид: — Нормальный у меня, не всем такие дубины отращивать. Тебе ходить то, кстати, не мешает? И вообще, дело не в размере, а технике!

— Подумаешь, техника! — презрительно скривил нос брюнет, искоса покосившись на свое "достоинство". Неужели и правда слишком большим кажется? Правда, пока еще никто не жаловался, даже наоборот...

— Техника — это самое главное, но тебе, громила, этого не понять! — пафосно провозгласил блондин, ткнув указательным пальцем в потолок.

— Знаю, знаю, — едва сдерживая неуместный смех, настолько комичный вид был у Лея, подражавшего сейчас виденным известным философам, не раз устраивавшим научные диспуты на городской площади. — Ты уже говорил, что в этой "технике" ты мастер.

— Еще бы! — весь вид Лея сиял превосходством. — Могу и тебя еще поучить! — тут же быстро поправился, видя на лице Ара расцветающею ехидную ухмылку. — Естественно только на словах.

— Нет, спасибо! От частных уроков я пожалуй воздержусь!

На этом обмен "мнениями" как-то затух, и парни вернулись к своим прерванным делам — Лей к мытью волос, а Ар к душевным метаниям и стараниям больше даже не смотреть в сторону этой ехидной сволочи.

Наконец, справившись со своими косичками, Лей достал с полочки мочалку и, вспенив прозрачный гель, пахнувший чем-то приятно-горьковатым, начал скользить ею по коже.

От этой картины у Ара, не удержавшегося и нечаянно снова бросившего взгляд на свое персональное наказание, пересохло во рту.

Он тут же забыл обо всех клятвах, обещаниях, даже о неизбежном скандале, который обязательно последует, если Лей заметит его пристальное к себе внимание. Застыв, словно мраморная статуя в императорских садах и даже не заметив, как собственная мочалка выскользнула из его пальцев и упала на пол, брюнет жадно следил за движениями руки Лея. Блондин, к счастью, полностью сосредоточившись на процессе, ничего вокруг не замечал.

Это было каким-то колдовством... наваждением... не меньше. Потому что не могло, просто не могло его тело реагировать на все это ТАК.

Несмотря на достаточно прохладный душ, Арэйну было жарко. Кровь бежала по венам с огромной скоростью, сердце стучало все быстрее и быстрее, отзываясь единым слитным ритмом где-то в висках, а по коже, казалось, скользило тысяча молний. Ар с кристальной ясностью ощущал, что еще немного, и его тело окончательно его предаст, но сил сопротивляться этому или хотя бы просто отвести взгляд у него уже не было.

Лей же продолжал как ни в чем ни бывало растираться мочалкой, иногда сквозь зубы поругиваясь, когда, по всей видимости, ему было неудобно двигаться. Замерший столбом Арэйн отнюдь не способствовал облегчению его мучений, наоборот, только усугублял — мешаясь при любом удобном и неудобном случае.

Вот и сейчас, что-то зло шипя сквозь зубы, блондин пытался, выгибаясь словно кошка достать мочалкой как можно большую часть своей спины. Делать это одной рукой, другой держась за Арэйна было совсем неловко.

Это зрелище как будто вытолкнуло Ара из того состояния полной прострации, в котором он прибывал все это время, и он, наконец-то выйдя из ступора, слегка хриплым от переполнявших его эмоций голосом выпалил:

— Давай помогу!

И только после уже понял кому и что предложил.

Но было уже поздно...

Дернувшись, Лей оторвался от своего увлекательного занятия и уставился на брюнета с все возрастающим возмущением во взгляде и лишь через пару мгновений, видимо отойдя от шока, вызванного этим вопиющим предложением, смог из себя выдавить:

— Что-о-о-о?!

Сделав как можно более невинный взгляд (а больше ему ничего и не оставалось) и молясь всем Богам разом, что бы его тело хотя бы в данный момент не показало все его чувства в полной, так сказать, "красе", Арэйн нагло заявил:

— То-о-о!!! Ты еще долго возиться будешь, чистюля ты наша?

— А тебе какая разница? — подозрительно осведомился блондин.

"Знал бы ты какая, — угрюмо подумал Арэйн изо последних сил сдерживаясь, чтобы снова не начать пожирать глазами тело блондин, — убежал бы отсюда быстрее выпущенного из арбалета болта, даже забыв о своих марховых косичках". А вслух ответил:

— Ты думаешь мне приятно здесь с тобой голышом загорать? Или предполагаешь, что твоя лысая задница обязательно должна вызвать у меня чувство бескрайнего умиления? Прости, но эстетическое удовольствие от стиля "ню" я предпочитаю получать в музеях, статуи рассматривая. Так что не спорь, чем быстрее с этим покончим, тем лучше, — и видя, что блондин уже открывает рот чтобы возразить на его заявление, с сомнением прищурив глаза, добавил. — Или ты чего-то опасаешься? Может тебя настолько мужские прикосновения заводят, что ты боишься, что у тебя и на меня сейчас встанет? М-м-м? Так не боись, я пользоваться твоей "слабостью" не буду. Я тебе только спинку потру, а дальше ты все сам. Решай быстрее, а то так вытащу, мне уже надоело здесь мокнуть.

— Мечтать не вредно. На тебя у меня не встанет даже после приворотного зелья, — сквозь зубы процедил Лей, сверкнув в сторону Ара злобны взглядом, но отчего-то не стал в своей всегдашней манере спорить дальше.

В сомнении покусав нижнюю губу, чем в очередной раз введя Ара в огромное искушение, блондин с неохотой согласился и, всунув в протянутую руку брюнета мочалку, повернулся к нему спиной, перекинув мешающиеся косички на грудь.

Одной рукой держа блондина за локоть Ар провел мочалкой сначала по напряженным плечам, затем по спине, постепенно спускаясь все ниже и ниже, до поясницы и упругих крепких ягодиц...

То, что он предложил это зря, Арэйн понял еще до того, как начал эту проверку себя на выносливость. Ему как-то и визуального наблюдения за глаза хватало для того, чтобы едва не слететь с катушек, а так...

Мало того, что сейчас на блондина можно было пялится сколько угодно, не боясь его на то неадекватной реакции, так еще и была замечательная возможность как бы невзначай, словно рука соскользнула, пальцами провести по атласной коже, чувствуя крепость мускулов под ней.

От этого всего горячая волна, охватившая все его тело и почти полностью затмившая разум, устремилась в пах, заставляя член становиться каменно твердым.

Арэйн всеми способами старался избавится от неизвестно откуда взявшегося и абсолютно неуместного возбуждения, пытался, крепко зажмурившись, мысленно считать до ста, решать математические задачки, представлять самые мерзкие мгновения своей жизни... Но это совершенно не давало результата — всё в его мыслях затмевал образ соблазнительного тела блондина, заставляя желание разгораться только еще сильнее.

Ощущая, что еще чуть-чуть и он сорвется, наделав кучу глупостей, Ар, собрав всю свою волю в кулак, стараясь голосом не показать охватившее его страстное желание, хрипло выдохнул:

— Все, я закончил.

И быстро отвернулся, чтобы Лей не заметил его явно недвусмысленного состояния. Прислонившись спиной к спине блондина, Ар подставил свое горевшее словно в огне лицо под струи воды, пытаясь привести в порядок мысли и унять свое бушующее гормонами тело.

Но даже сейчас возбуждение хотя и чуть спало, так, что Ар снова мог мыслить почти трезво и здраво, но уходить совсем не спешило. Ар уже было думал, что не избежать ему едких подколов блондина, который, заметив его стояк, в обязательном порядке скажет какую-нибудь гадость и будет припоминать ему эту ситуацию всю оставшуюся жизнь, но тут Лей судорожно потянулся к регулирующему кристаллу, и парней в одно мгновение вместо теплого и бодрящего "дождика" окатило ледяным ливнем.

От неожиданности Арэйн вздрогнул и с трудом подавил рвущийся наружу вскрик, как впрочем и желание убежать отсюда подальше, но протестовать против такого самоуправства недруга конечно же не стал — ему это было только как нельзя кстати, от холодной воды возбуждение как рукой сняло. Но окончательно Ар вздохнул с облегчением только тогда, когда, быстро домывшись и одевшись в оставленную слугами одежду, они спустились завтракать.

* * *

Завтрак, поданный прямо в гостевые апартаменты, так же обошелся без смертоубийств (а именно этого, отправляя их приводить себя в порядок, всерьез опасался Люм, прекрасно зная, что общество друг друга действует на этих двух задир покруче красной тряпки, размахиваемой перед носом свирепого быка). Впрочем, все прошло вообще без каких-либо серьезных эксцессов. Тарелки, вилки и другие столовые принадлежности с легкой руки недругов так и не приобрели неположенную им опасную летучесть и, как это ни странно, были использованы исключительно в предписанных им создателями целях.

Сами парни были на удивление тихи и молчаливы. Они лишь изредка, украдкой настороженно поглядывали друг на друга из-под опущенных ресниц, думая каждый о чем-то своем и стараясь изо всех сил сделать вид, что "сосед" в их размышлениях занимает самое что ни на есть распоследнее место, да и вообще, что они уже совсем-совсем забыли о той ситуации, в которую так крепко и с таким поражающим воображение энтузиазмом вляпались.

Получалось крайне неубедительно. Впрочем, строгих критиков поблизости не наблюдалось — слуги, накрывавшие на стол, еще в начале ненавязчиво скрылись в неизвестном направлении, а сами воры были сейчас совсем не в том состоянии, чтобы еще оценивать реакции друг друга — им за глаза хватало собственных. Слишком многое нужно было осмыслить и переоценить... Поэтому завтрак протекал в гробовом молчании.

Быстренько утолив голод, парни вернулись все в ту же комнату, в которой провели предыдущую ночь, и принялись усиленно ждать ответа от Люмом мага. При всем при этом, конечно же, все так же пытаясь не обращать ни малейшего внимания на друг на друга.

Сейчас, не имея возможности отвлечься на что бы то ни было (пусть даже раньше этим "чем-то" и было просто-напросто сосредоточенное распиливание отбивной на мельчайшие кусочки, а так же тщательное пережевывание оной) взаимное игнорирование давалось им много сложнее.

Все-таки крайне не просто не замечать кого-то, кто вынужден прижиматься к тебе с завзятым энтузиазмом. Для подобного, наверное, нужно было бы обладать просто феноменальной невнимательностью и поистине нечеловеческой рассеянностью. К сожалению, ни один из воров такими свойствами характера похвастаться не мог. Но, не смотря ни на что, "увлекательной игры" никто из них не прекращал.

Сколько бы Арэйн не пробовал "переключится" и помечтать о чем-нибудь нейтральном, его мысли с заставляющим чувствовать уважение упорством возвращались к Лею. При этом ладно бы просто мысли, в конце концов, благодаря всей этой ситуации, они были повязаны с друг другом крепко-накрепко и, чтобы найти выход из этого весьма неудобного положения или хотя бы каким-нибудь образом облегчить себе жизнь, забывать о блондине совсем не следовало. Но ведь вместо тактических расчетов и прикидок или, на крайний случай, разработки их совместного распорядка дня, в голову постоянно лезли какие-то абсолютно дикие картины, в которых конечно же фигурировал его незабвенный враг. Причем в каком виде... Издевательское подсознание раз за разом подкидывало брюнету особо удачные картины с обнаженным телом Лея, широко продемонстрированного Ару во время общей помывки, при этом выворачивая все происходившее таким диким образом, что это, казалось бы заурядное зрелище (чего он там не видел?), вызывали та-а-акие отнюдь не отрицательные эмоции, что Арэйна кидало то в жар, то в холодный пот, и он отчаянно молился всем Богам, а в особенности своему непосредственному покровителю Виента-даану — Богу Ловкачу, чтобы блондин не заметил его весьма "выдающегося" состояния.

Молитвы, кажется, вполне помогали, во всяком случае Лей совсем не спешил истерить и насмехаться над ним по этому поводу. Блондин вообще был каким-то рассеянным и задумчивым, а взгляды, искоса бросаемые им на Арэйна, были до странности смущенные и даже какие-то слегка обалделые. Словно бы то, о чем он сейчас думал, совершенно выходило за рамки его мировоззрения. Причем периодически шея и щеки Лея окрашивались таким лихорадочно-ярким румянцем, что Ар только крепче стискивал зубы, в который раз за день усиленно повторяя про себя таблицу умножения.

К счастью, эта пытка продолжалась совсем не долго, еще бы чуть-чуть, и Арэйн бы просто окончательно слетел с катушек и все же воплотил в жизнь парочку самых изощренных фантазий прямо на этом симпатичном диванчике, но буквально влетевший в комнату чем-то очень довольный Люмьер заставил его взять себя в руки.

Чуть ли не святясь от радости, друг заявил, что мэтр Зандр ждет их через час в своем особняке, и они должны поторапливаться, иначе опоздают.

Карета была уже у входа. Слава Богам, закрытая. Такого позора, как светится своими новыми "близкими" отношениями с Леем на весь город Арэйн бы не перенес. Впрочем, Лей видимо был такого же мнения, во всяком случае именно так можно было интерпретировать его облегченный выдох при виде их нынешнего средства передвижения. Хотя в этом можно было и не сомневаться, им и вчера вечером за глаза хватило обалдело-ошарашенных физиономий впустивших их через Северные ворота и прекрасно видевших их "дружеские объятия" стражников (которые, будучи в весьма тесных, можно даже сказать "интимных", отношениях с теневыми Гильдиями города, конечно же, не могли не знать этих двоих ярых возмутителей спокойствия и их отношения друг к другу). И воры "слегка" и вовсе не без основания подозревали, что слухи об этом если еще и не поползли по городу, то скоро точно поползут. Но все же одно дело рассказы вечно полупьяных представителей службы городского порядка, которым частенько и мархи зеленые мерещились после особо напряженной "работы", и совсем другое — убедиться в правдивости этих рассказов собственными глазами.

До места назначения они доехали тихо и скучно, без каких-либо приключений. Потрясения начались позже...

Маг оказался мелким юрким старичком с длинной, доходившей почти до пояса седой бородой, которая как нельзя более точно иллюстрировала определение — "три волосинки в два ряда". На голове у него торчали во все стороны лохмы неопределенного цвета, то ли грязно-белого, то ли пепельно-серого, почему-то со слегка розоватым оттенком, на темечке они были придавлены потрепанным черным колпаком.

Одет старичок был в какую-то с трудом поддающуюся идентификации хламиду, давно уже утерявшую свои первоначальные цвет и форму, застиранную до состояния половой тряпки и всю пестрящую небрежно, кривыми стежками пришитыми заплатками.

Он встретил гостей на веранде, сидя в плетенном кресле-качалке с длинной курительной трубкой в зубах, дымок от которой имел запах отнюдь не табака, скорее подозрительно напоминая ту самую недозволенную ко ввозу в город травку, которой частенько приторговывал Люм из-под полы. Это подозрение, кстати, косвенно подтверждалось слегка косящими в разные стороны глазами уважаемого мэтра — одним из признаков воздействия этой травки.

Усадив гостей в рядом стоящие кресла (вернее сел только Люм так как воры вдвоем туда просто не помещались) и, конечно же, радушно предложив закурить, от чего пришлось долго и витиевато отказываться, что бы не обидеть хозяина дома, маг внимательно выслушал их сбивчивый и, конечно же, чрезвычайно трагичный рассказ. А после сказав только: "Идите за мной", быстро скрылся за дверью, ведущей в дом. Парням ничего не оставалось, как только последовать за ним.

Его дом — большой и красивый снаружи особняк, находившийся на одной из самых привилегированных улиц города, внутри полностью соответствовал внешности самого хозяина.

То есть такой же облезлый, обшарпанный, невнятный и, кроме того, еще захламленный всем, чем только угодно, до крайности. В коридорах, по которым их долго вели, из-за огромно количества вещей приходилось передвигаться исключительно гуськом, но даже подобным образом просто невозможно было пройти и пары шагов, чтобы не споткнуться о какой-нибудь наверняка чрезвычайно важный или просто очень дорогой (раз он до сих пор не выкинул эту рухлядь) сердцу хозяина предмет.

— Слушай, а может свалим отсюда, пока еще есть возможность? Не нравится мне этот маг.

Тихий шепот, раздавшийся в непосредственной близости от левого уха, заставил Арэйна отвлечься от созерцания местных "красот". Бросив взгляд на недовольно кривящегося Лея, одновременно с этим сделав шаг, едва не упав, споткнувшись об какую-то очередную неопознанную штуковину и удержавшись на ногах только благодаря своевременной помощи блондина, смачно выругавшись и получив за это укоризненный взгляд мага, брошенный из-за плеча, и понимающую улыбку Лея, а так же подавив желание запнуть куда подальше "обидевшую" его вещь, парень однозначно вынужден был признать, что полностью солидарен с мнением своего недруга. Его тоже здесь все, начиная самим магом и заканчивая видом его "апартаментов", крайне настораживало. И это еще мягко сказано.

Громко извинившись перед хозяином, Ар придвинулся к Лею поближе и также зашептал ему прямо в ухо:

— Мне тоже. Но глупо не использовать реальный шанс избавиться друг от друга. Ты не находишь?

Лей тихо, но отчетливо-презрительно фыркнул.

— Реальный?!

— Я Люму доверяю. И советую тебе делать то же самое. Он плохого не посоветует.

— Ладно, ладно. В меня бы кто-нибудь так верил... Только предупреждаю! Я ему колдовать над собой не позволю, выступай подопытной крыской сам.

Стиснув зубы, брюнет тихо выдохнул какое-то ругательство. Как же его раздражало не ко времени проснувшееся упрямство Лейна. Нет, Ар, конечно же, понимал и в общем-то разделял чувства недруга, вызванные этим местом. Ему тоже было беспокойно, непонятно и даже чуть-чуть страшно, но, раз уж они пришли сюда, парень собирался идти до конца вне зависимости от возможной опасности. Да и он верил, что уж Люм то его точно бы не стал ни в коей мере подставлять, и если уж его друг верит этому... кхм... магу, то так тому и быть. Поэтому, стиснув изо всех сил пальцами локоть блондина и получив от того чувствительный пинок в голень, Ар, стараясь говорить все так же тихо, чтобы не услышали остальные, внес свое предложение:

— Если надо, ты станешь не только крыской. Или есть альтернатива — сейчас мы уходим отсюда и сразу же идем "учится летать" с камнями на шее с крепостной стены. Как тебе такой вариант? Потому что я не собираюсь терпеть тебя рядом до конца своих дней! — и уже спокойнее добавил: — Прекрати свои капризы. У нас все равно нет выбора.

Померившись буквально пару секунд с Арэйном яростными взглядами, блондин прошипел что-то явно глубоко неприличное сквозь зубы и, резко вырвав руку из хватки Арэйна (впрочем, все же даже не пытаясь отстранится от него далеко), с нескрываемым раздражением заключил:

— Считай, что ты выиграл, — и добавил с мрачной ухмылкой. — Меня только одно успокаивает — если я пострадаю, ты тоже невредимым не останешься.

— Бальзам на раны гордости?

— Можно сказать и так. Но ты не поверишь, как это успокаивает!

— Ну почему же не поверю. У меня совершенно аналогичное чувство...

Закончив свои пререкания на этой жизнеутверждающей ноте, парни поспешили догнать уже здорово ушедших вперед мага с Люмом.

Кабинет, до которого они все-таки вскоре добрались, едва не заставил Арэйна пожалеть об отвергнутом предложении блондина. Именно это помещение еще больше остальных напоминало лавку старьевщика, слегка скрещенную с лабораторией, и было загажено еще более, чем все те, через которые они проходили.

В изначально достаточно большой и просторной комнате сейчас оставался лишь пятачок свободного места посредине примерно два на два метра. Остальное же пространство было до потолка завалено всевозможных размеров сундуками, грудами книг и каких-то склянок, кучами тряпок не первой (и отнюдь даже не второй) свежести, ботинками, просто доскам и еще каким-то мало опознаваемым хламом. Именно в этих кучах барахла, подскочив к ним прямо с порога, маг с настоящим энтузиазмом прожженного нищего начал копаться, зарываясь туда почти по пояс, откидывая в сторону попавшиеся под руку и явно не нужные ему сейчас вещи и что-то то ли бормоча, то ли напевая себе под нос.

Лично у Арэйна гиперактивный старичок, на лицо больше всего походивший на сушеную грушу, и все его действия вызывали волну глухого скепсиса, впрочем, тщательно скрываемого и не высказываемого в слух. Да он бы сейчас отдался в руки самому Хайс-даану — Богу Хаосу, одному из проклятых Богов, имя которого запрещено произносить, лишь бы избавится от становившегося с каждой минутой все невыносимее проклятия. Хотя, с каждой прошедшей секундой уверенность в том, что этот тихий (а действительно тихий ли?) сумасшедший сможет им помочь, таяла, как первый снег под лучами яркого солнца. Если бы Лей обратился со своим предложением к нему сейчас, то Ар возможно и не был бы так категоричен.

Брошенный в сторону блондина взгляд показал, что тот, демонстративно не смотря в его сторону, явно пытаясь банально игнорировать, презрительно кривясь, следит за суматошными действиями подсунутого Люмом мэтра, но особого желания протестовать не испытывает, скорее всего уже окончательно смирившись. Ару так же ничего не оставалось, как только успокоится и просто ждать.

Наконец, найдя то, что очевидно ему было нужно, маг с громким торжествующим вскриком вынырнул из кучи барахла и, без промедления подскочив к замершим у порога парням, с не дюжей для такого хлипкого тела силой схватил и выдернул обоих проклятых на середину комнаты, в центр свободного пространства. Делал он это с такой уверенностью и решительностью, что ни Лею, ни Ару, поражено застывшим от такой наглости словно соляные статуи, даже в голову не пришло протестовать. Они лишь провожали настороженно-удивленными взглядами каждое движение мэтра.

Зажатым в руке мелом старик начертил вокруг воров небольшой круг, по линии изнутри и снаружи покрыв его множеством каких-то непонятных таинственных символов. Закончив с этим, он приказал парням не шевелится, что бы ни случилось, и, встав прямо напротив них настолько далеко, насколько позволяло свободное от хлама место, пробормотал что-то себе под нос и, вскинув руки к потолку, начал делать ими резкие хаотические взмахи, при всем при этом начиная завывать что-то на незнакомом языке, от звуков которого, казалось, что в сердце пробирается зимняя стужа, и, в каком-то почти экстатическом удовольствии вращая выпученными глазами, словно буйный сумасшедший.

Словно бы повинуясь действиям старика, ранее начерченные им знаки поочередно загорались ярко-бирюзовым цветом и, отделяясь от пола, взлетали, тая, словно дым, где-то на уровне лица мага. Вся эта картина казалась невероятно завораживающей и в то же время вызывала ощущение непонятного, первородного страха.

Слава Богам, это продолжалось совсем недолго. Уже буквально через минуту маг снова спокойно замер, как будто ничего и не случилось. Достав из кармана своей хламиды тонкую, короткую палочку из чего-то наподобие хрусталя (а может именно и из него), он начертил легкими быстрыми движениями что-то на лбу парней и, еще раз коротко прокричав несколько слов все на том же леденящем кровь языке, парой молниеносных движений срезал у проклятых неизвестно откуда вынутым ножом по нескольку волосинок. После этого, отойдя к чему-то отдаленно напоминающему стол, заваленный всевозможными склянками, бутылочками и пробирками с жидкостями ярко ядовитых цветов, начал долго и вдумчиво химичить, смешивая разноцветные жидкости в разных пропорциях. При этом у него постоянно что-то шипело и взрывалось выпуская клубы вонючего едкого дыма.

Наконец, закончив, он величественно кивнул замершим парням, которые боялись даже неосторожным вздохом помешать "процессу", и вежливо предложил пройти для разговора в гостиную.

Гостиная мага в отличии от кабинета была относительно чистой и полупустой. Небольшой диванчик с торчащими во все стороны пружинами, несколько ненадежных, которые, казалось, могли рассыпаться даже от неосторожного вздоха стульев, колченогий, подпертый стопкой книг стол — вот и вся "величественная" обстановка.

Царственно усевшись на одном из стульев, маг торжественно махнул рукой и предложил остальным устраиваться поудобнее. "Остальные" лучше бы постояли, во всяком случае именно такое желание крупными рунами читалось на их лицах, но, не смея перечить магу, парни начали опасливо рассаживать.

Лей и Ар осторожно, старясь избежать уколов острых пружин, примостились на диванчике — единственном предмете мебели, который выглядел более или менее надежным. Люм, которому там места не осталось, с видом осужденного на смерть каторжника присел на один из стульев, который казался ему более устойчивым. "Устроившись поудобнее" парни выжидающе посмотрели на мага, в ожидании, что тот начнет разговор, но старик лишь сверлил их немигающим взглядом, словно бы пытаясь прочитать в душах все самые сокровенные тайны.

— Уважаемый мэтр, Вы что-нибудь выяснили о нашей проблеме? — наконец решил нарушить затянувшееся молчание Арэйн, у которого уже не хватало терпения ждать, ему было уж очень не по себе от такого внимания мага. Впрочем Лей и Люм тоже сидели как на иголках.

От прозвучавшего в звенящей тишине комнаты голоса старичок вздрогнул, подскочив на стуле (от чего тот, громко хрустнув, заметно покосился) и, словно бы очнувшись от каких-то своих мечтаний, внимательно осмотрел присутствующих и, гордым жестом вскинув голову, красочно выдал:

— Друзья мои, сегодня я счастлив лицезреть одни из величайших и прекраснейших образцов в теории овеществления малефицизма. Какие линии, какая основа, и что за чудесное построение... Такого переплетения магических линий я не видел никогда. Грация, хрупкость и прочность — здесь собрано все, словно тончайшее, прочнейшее кружево. Такое сложное, такое изящное и воздушное... Это невозможно передать словами — для того, чтобы оценить это, нужно только видеть. А насколько тонкие соединения с линиями ауры, насколько изящно, с какой легкостью объединены две абсолютно разные жизни. Настоящая сказка! Я никогда не думал, что подобное возможно. Словно бы это не какая-то там поздняя надстройка...словно бы они всегда были единым целым. Это лучшее, лучшее, из того, что я когда либо видел. И просто счастлив, что смог дожить до этого момента. Уже знаю, знаю, что я сделаю! Я обязательно впишу этот случай в свою книгу! Пусть все знаю и восторгаются! Это дойдет до потомков!

Парни обреченно переглянулись, из всего сказанного они поняли только то, что их проклятье сложное, уникальное, и маг прежде такого даже в глаза не видел, а поэтому вряд ли сумеет их от него избавить, и это не могло не огорчать. К тому же не сказать, что им было так уж особо лестно, что об их дурости узнают потомки...

— Малефицизм! О! — продолжал все так же вещать старик, не обращая внимания на прибалдевших от такого поворота разговора слушателей, блаженно закатив глаза к потолку. — Вы даже представить себе не можете, какое это благородное, тонкое и сложное искусство. Одна малейшая ошибка и все! Нужно полное сосредоточение, твердая воля и долгие годы тренировок. Как описывал Акдар Мигунми в своей книге "Теория и практика проклятий"...

— Кхм... Прошу прощения, мэтр, — прервал вдохновенный монолог мага Люм, чему оба вора, у которых начинали уже уши в трубочку сворачиваться от этой восхищенно-бредовой речи, были отчаянно рады. — Нам, конечно же, все это очень интересно, но, может быть, вы расскажите об этом чуть позже, а сейчас вернемся к решению проблемы моих друзей?

— Да, да, — встрепенувшись и снова принимая серьезный и вдумчивый вид, согласился маг. — Я очень рад и благодарен, что Вы, мои юные друзья, обратились ко мне. Хочу, чтобы Вы знали, я один из лучших специалистов этой области, на всей территории Адении, Маствии и Миарка. И я просто счастлив оказать вам любую помощь. Ваше проклятье... оно просто потрясает воображение, оно уникально, практически невозможно... Но все же оно существует... Связать таким образом не только ощущения и тела, не только жизненную силу, но и сами души... А уж идея завязки для его закрепления, основанная на тактильной чувствительности и заверченная для надежности на приращении в прогрессии болевых ощущений, это... Это даже не новое слово в малефицизме, это грандиозно! Даже Андрон Гранденский в своей "Истории исследований" писал о невозможности состыковки этих...

— Вы сможете снять наше проклятье? — решил брать быка за рога Арэйн, поняв, что если предоставить мэтру разглагольствовать дальше, то к нужной им информации тот доберется не скоро и хорошо, если вообще доберется.

При этом вопросе радость мага слегка потускнела, и он, отчаянно переминаясь с ноги на ногу, проговорил:

— Понимаете... Это проклятье можно отнести к категории Варанды или даже Браейра, а в них используется очень большой разброс сил... И я уже говорил про чрезвычайно сложное плетение...

— Просто скажите: да или нет?

— Боюсь, что нет! — бессильно пожал плечами старичок.

Нельзя сказать, что Арэйн ожидал получить другой ответ. Слишком уж невероятно было добиться положительного результата с первой попытки, но, как всем известно, надежда на Чудо слишком уж живучее и коварное чувство. Оно никогда не слушает доводов разума, шепчущего, что твои мечты не реальны, оно расправляет свои белоснежные крылья и, паря где-то там, на недостижимой высоте, манит своим блеском, словно бы говоря: еще один единственный рывок, и ты дотянешься, я буду твоей, ты достигнешь всего, чего желаешь... И ты, невольно поддавшись ее незримому очарованию, летишь на зов. Вот только чем выше взлетаешь, тем больнее падать, если оказывается, что твоя надежда была лишь обычным миражом, глупой фатаморганой...

Вот и сейчас Арэйн чувствовал себя так, словно рухнул с большой высоты с размаху впаявшись в каменно-твердую землю. Дыхание перехватило. Но уже через секунду он взял себя в руки, осталось только ощущение непонятной глубоко запрятанной обиды и разочарования, как будто ему пообещали показать невероятное чудо, дать подержать его в руках, но нагло обманули.

— Спасибо, что потратили на нас свое время, но, боюсь, что нам пора идти. Провожать не надо. Я думаю путь обратно мы найдем.

Ар поудобнее подхватил Лейна под руку, встал, и они молча, удивляя всех присутствующих словно бы долго отрабатываемой синхронностью движений, быстрым шагом направились к выходу.

По пути Арэйн постарался привести расшалившиеся нервы в порядок, повторяя про себя, что одна неудача еще не конец света, что еще будет шанс... Ведь так же?

— Да ладно тебе, — голос блондина прямо таки лучился ненормальной жизнерадостностью, можно даже сказать счастьем. Вот только чему тот радовался, Арэйн понять никак не мог. — Прекращай из себя строить величайшего страдальца всех времен и народов.

На эту реплику Арэйн только в раздражении стиснул зубы и мрачно буркнул в ответ:

— Все со мной в порядке.

— Угу... Вот только морда лица у тебя такая, будто ты прямо сейчас отсюда топиться пойдешь. Предупреждаю сразу — я в корне не согласен! Так что закатай губу на такое радикальное решение проблем и улыбнись что ли, а то от твоей мрачной хари даже мне на край света сбежать хочется, — и, видя, что его кривляния не оказывают на "объект" никакого действия серьезно добавил. — Правда, прекращай наводить тоску. Я тоже хотел бы избавиться и от проклятья, и от тебя как можно быстрее, но это отнюдь не значит, что нужно впадать от каждой неудачи в пораженческие настроении. Найдем другого мага! А пока смирись с тем, что нам придется еще немного друг друга потерпеть.

— Да никуда я не впадаю, просто на душе как-то муторно...

— А мне думаешь нет! — взвился Лейн. — Или ты считаешь, что страдаешь здесь только ты один? Еще раз тебя прошу, пока по хорошему — прекращай киснуть!

— А то что? — остановившись посреди коридора Ар с крайне нехорошим прищуром уставился на сотоварища, тот же ответил ему взглядом невиннейшего ангела и тут же издевательски-презрительно фыркнул:

— Думаешь, не смогу придумать? Или ты до сих пор считаешь, что для причинения неприятностей обязательна грубая сила и причинение объекту физического вреда? А я то был о тебе лучшего мнения. Такие задатки пропадают зря...

Арэйн и сам не мог сказать почему, но у него внезапно появилось желание поцеловать этого упрямца — тот выглядел сейчас так мило, слегка взъерошенный, с горящими глазами, брюнет уже было потянулся к губам Лейна, но тут их внезапно перевали.

— Молодые люди! Молодые люди! — раздавшийся из-за угла голос запыхавшегося мага прозвучал крайне не вовремя (хотя это как посмотреть), через мгновение оттуда показался сам старичок и, подбежав к ним, остановился рядом. — Ну разве можно уходить, не дослушав! Я ведь еще не все сказал. Ах, молодежь, молодежь. Столько энергии, столько страсти и стремлений. Но никакого терпения! Все куда-то едите-мчитесь, в даль, за горизонт. Вспоминая себя лет так...

— Мэтр, — оборвал очередной вдохновенный бред старого мага Лейн. — Если у вас есть что-то, что вы хотите нам сообщить, то, прошу вас, говорите побыстрее, а иначе мы, пожалуй, пойдем.

— Конечно, конечно. Я все вам сейчас расскажу. Вы так внезапно сорвались, даже не пожелав дослушать. Горячность когда-нибудь сыграет с вами плохую шутку. Учитесь терпению, молодые люди. Терпение — это благодетель! А ведь я не сказал вам самого важного... — старик сделал многозначительную паузу (которая была сейчас для парней словно острым ножом по напряженным нервам) а затем, видимо насладившись производимым эффектом, продолжил. — Снять проклятья я, конечно, не смогу, это мне просто не по силам, у него слишком высокая структура организации, да и я по большей части все же теоретик, но я знаю того, кто возможно сможет вам помочь.

— Кто? — одновременно выдохнули вновь окрыленные надеждой воры.

— Отшельник с Лунных гор, одинокий жрец великого Сайен-даану — Бога Равновесие. Он знает все тайны мира. Любая неразгаданная загадка для него не сложнее простейшей арифметики — так все говорят. Пойдите к нему и попросите его о помощи. Если кто и знает, как снять это проклятье, то только он.

— Большое спасибо за совет, вы нам очень помогли, — поблагодарил мага Ар и, взволнованно посмотрев на прилипшего к нему, словно сиамский близнец, врага, задумчиво покачал головой. — Вот только как нам туда добраться в таком-то состоянии... Придется что-нибудь придумывать. Еще раз спасибо, мы пойдем.

Он уже было собрался уйти, но был остановлен, все еще не желающим отпускать их магом.

— Друзья мои! Ведь я говорил вам уже, что нетерпеливые люди всегда проигрывают. Вы же уже едва не проиграли дважды, — на этом месте старичок ухмыльнулся настолько хитро, что заставил замерших рядом парней усомниться в том, что он так прост и рассеян как им до этого казалось, скорее походило на то, что это была удобная и привычная маска, призванная обманывать всех вокруг. От рассеянного чудака не ждут неприятностей и не прячут истинных лиц.

— Прошу прощения, что мы так невежливо с вами обошлись, просто мы очень расстроены всем случившимся, — на всякий случай извинился Арэйн, наконец осознавая, что их торопливость могла быть истолкована магом как неуважение, и, если он только захочет отомстить... — Скажите, вы что-то еще знаете о нашем проклятье?

Улыбка старика стала добродушной, та обеспокоившая парней хитринка стерлась без следа, снова делая мага похожим на все того же чудаковатого простака, которого они видели перед собой все это время.

— Обижаться на нетерпеливость молодости глупо. Я не сержусь. Но все же вам нужно учиться внимательно слушать старших, иначе сами потом будете жалеть... Вот, возьмите, — он протянул каждому из парней по маленькому, меньше пальца, витому пузырьку с ярко красной жидкостью внутри. — Будете пить по две капли в день. И, смотрите, не перепутайте флаконы. Это магический коагулянт, сделанный мной специально для каждого из вас, он свяжет компоненты проклятья, ослабляя его действие.

— Значит, если мы выпьем это сейчас, то нам уже не будет нужно прикасаться друг к другу, и мы сможем жить обычной жизнью? — в голосе Лея слышалась ничем не прикрытая надежда, Ар же даже слова не мог вымолвить, рассматривая лежащий в ладони флакончик. Неужели его мучения вот так скоро закончатся? Отчего-то было даже немного жаль...

— Э, нет, — беззлобно рассмеялся маг, грозя им указательным пальцем, — еще какое-то время вы не сможете обходиться без прикосновений, иначе будете испытывать боль при прекращении контакта — компоненты проклятья будут еще очень даже активны. Не могу сказать точно, сроки для каждого индивидуальны, но при регулярном приеме лекарства эти процессы вскоре должны пойти на спад. Но, даже если вы будете принимать его постоянно, вы все равно никогда не сможете отходить друг от друга дальше метра или двух, самое большее трех, чтобы не испытывать болезненного дискомфорта. И совет — даже когда вы сможете обходиться без прямого контакта, все же не пренебрегайте прикосновениями, иначе бессонница и нервное переутомление вам будет обеспечено. И еще...

Ар слушал продолжающего раздавать советы мага буквально затаив дыхание, да и притихший рядом Лей явно ловил каждое слово. Душа заполнялась радостью, расправляясь, взлетая, подобно яркому воздушному шару. И пусть было маленькое разочарование, что нельзя освободиться от всего этого уже сейчас... Но зато теперь в действительности появилась надежда, что они доберутся до отшельника и снимут проклятье. А главное, не будет необходимости постоянно обниматься с этим белобрысым красавчиком, будящем в Арэйне хоть и приятные, но такие неправильные ощущения. Вот этому обстоятельству Ар был рад больше всего.

Попрощавшись с наконец-то высказавшим все старичком и искренне поблагодарив его, парни не спеша направились к карете, в которой, вальяжно развалившись на сиденье, уже ждал Люм, давно уже покинувший дом мага более коротким "маршрутом". На вопрос, отчего у них такие счастливые физиономии, воры, расцветя еще больше, наперебой кинулись рассказывать о сообщенных старичком новостях.

* * *

Вернувшись в дом Люма, парни снова устроились все в той же достопамятной гостиной, стараясь переварить все произошедшее и решить, как же действовать дальше.

Первым нарушил молчание Лей:

— Нет, я знал, конечно, что маги люди эксцентричные, но никогда не думал, что до такой степени.

— Он всегда был немного странный, — весело улыбнувшись, подтвердил Люм. — Помню, когда я был маленьким, мы с отцом часто бывали у него в гостях, и он уже тогда казался таким же древним и таким же сумасшедшим. Возраст вообще мало меняет магов, только лишь подчеркивает доминирующие черты характера, да и для них те же пятнадцать лет — это песчинка в пустыне. Говорят, они выглядят на столько, на сколько внутренне себя ощущают, хотя я и не вполне склонен этому верить. Думаю, они сами управляют своей внешностью, а мэтру Зандру просто нравится реакция на свой внешний вид. А вообще подавляющее число магов имеют и более необычные привычки, просто чаще всего это не выставляют на показ так явно, да и не все увлечения настолько безобидны... Я достаточно хорошо общался с магами, им частенько нужны препараты, которые невозможно достать в обычных лавках, так что неплохо изучил их стиль мышления... И, на вашем месте, я бы все же не стал пренебрегать советами мэтра. Он, конечно, порой ведет себя, словно маленький ребенок, но, не смотря на это, является одним из самых лучших знатоков теории магии, а уж в знании проклятий с ним вряд ли кто-то сравнится, во всяком случае из Гильдии. Да и слов на ветер он не бросает.

Арэйн тихо застонал.

— О, ради Богов, Люм, только не начинай читать лекцию о возможностях магов. Я этого не выдержу.

— Не беспокойся. Не буду.

— И это ты говоришь "немного", тогда я даже не хочу знать что такое "чересчур", — ворчливо пробормотал блондин. — Да я как-то уже догадался, что это ему просто нравится притворятся простачком и водить других за нос. Но это ни на полушку не уменьшает степень моего удивления при первом взгляде на старика и его жилище.

— Шокировать людей он любит, — согласно кивнул Люм. — Ты еще не видел, какие фортели он с другими клиентами откалывает, это я просто попросил сильно не издеваться, потому что вам и так досталось. А уж что, говорят, он вытворяет при императорском дворе...

— Могу представить.

Люм весело фыркнул, вероятнее всего что-то вспомнив и явно сдерживая рвущийся наружу смех.

— Вряд ли, на такое даже у вас двоих фантазии не хватит, — а затем резко посерьезнел. — Так все-таки, что вы собираетесь делать? Неужели ехать искать этого отшельника?

— А нам больше ничего и не остается. Или ты можешь предложить что-то еще? — наконец подал голос до сих пор молчавший Арэйн.

— Необязательно же сами. Можно послать кого-нибудь к нему... — с легким налетом задумчивости, словно бы уже обдумывая детали плана предстоящей авантюры, протянул Люмьер. — Пусть для начала они поинтересуются, как снять проклятие.

Арэйн с сомнением покачал головой.

— Нет. Из этого вряд ли что-то хорошее выйдет. Ты ведь знаешь жрецов Сайен-даану... Они следуют каким-то своим, только им известным правилам. И я не говорю о их логике — ее вообще невозможно понять. Не думаю, что этот исключение. Он вполне может заартачиться и ничего не сказать. Да и возможно ему нужно будет посмотреть на нас, оценить степень проклятия и его силу, как это сделал твой мэтр. Поэтому ехать нам придется в любом случае, иначе это будет попусту потраченное время.

— Что ж, тогда я еду с вами!

— Зачем ты-то нам сдался?! — фыркнул лишенный даже намека на деликатность Лей. — Или думаешь, что мы такие беспомощные, что и шагу без твоего присмотра сделать не состоянии? Спешу тебя огорчить — свой нереализованный "материнский" инстинкт можешь растрачивать на ком-нибудь другом. Сами справимся, особенно теперь, когда благодаря средству старика, мы через несколько дней перестанем изображать из себя парочку жертв приворотного зелья.

— Помощь никогда не бывает лишней, — недовольно зыркнул на него Люм. — И вообще, у тебя я не спросил что мне делать. Захочу и поеду и...

— Люм не кипятись, Лей прав, — нельзя сказать, что эти слова дались Ару с такой уж легкостью — все таки признавать правоту того, с кем ты привык спорить до хрипоты по любому поводу, всегда неимоверно сложно. Особенно, когда одновременно ты не соглашаешься со своим лучшим другом, но смысла в сопровождении их Люмьером брюнет просто не видел.

Домашний мальчик, махавший шпагой только в пределах тренировочного зала, не привыкший к опасностям и трудностям, не знающий многого о теневой стороне жизни. Именно таким был Люм, даже не смотря на всю свою истинно торговую хитрость и изворотливость. Вряд ли он мог стать большой подмогой в какой-либо непредвиденной ситуации. Наоборот, опасение за жизнь лучшего друга в подобный момент может сыграть с Арэйном не самую лучшую шутку, поэтому он решил быть в этом вопросе абсолютно непреклонным.

— Ар! Я не понимаю — почему? — Люм выглядел до крайности возмущенным такой "черной неблагодарностью" своего друга. — Я ведь могу быть полезен...

— Чем же это?

— Ну... Хотя бы...

— Можешь даже не пытаться что-нибудь выдумывать, — наблюдая за потугами друга придумать хоть что-либо более или менее логичное, усмехнулся Ар, — все равно ничего не получится. Со всем, что встретится в пути, даже включая что-то совсем непредвиденное, мы и сами справимся. Так что лучше смирись, — а затем серьезно добавил. — Люм, поверь, я очень благодарен тебе за все, но больше ты ничем нам помочь не сможешь. Мы с Леем должны разобраться с этим сами. И поездка с нами — это плохая идея. Мы пока не знаем, что можно ожидать там и сколько это займет времени. Пока найдем отшельника, все таки пункт назначения — Лунные горы — это так расплывчато, неизвестно, где именно нам там его искать, пока уговорим нам помочь... Да и сможет ли он сам помочь или отправит нас куда-нибудь еще... А дела тебя ждать не будут, и я не хочу быть причиной твоего разорения... И это все не говоря уже о том, что двоим просто легче пройти там где трое огребут массу неприятностей и...

— Ну допустим до разорения мне далеко, и вполне можно было бы оставить моего заместителя управлять всем... Ничего бы не случилось. Но я все понял, не беспокойся, просто будь осторожен. Очень не хочу потерять друга из-за какой-то глупой случайности. И уж если так все сложилось — хорошенько береги своего врага, — при этих словах глаза Люма излишне весело сверкнули, но Ару было совсем некогда разбираться в настроениях своего друга. — И, пожалуйста, не ведите себя, как маленькие капризные дети, смотрите, не прибейте друг друга по дороге.

Не успел Ар даже открыть рот, чтобы ответить на это странное напутствие, как Лей успел вмешаться первым:

— Конечно, конечно, мамочка, — кривляясь, затараторил он. — Мы обещаем быть вежливыми и воспитанными мальчиками, не будем ругаться нехорошими словами и обязательно будем мыть уши и шею перед сном...

И быстро спрятался за спину Ара, спасаясь от пущенной в него возмущенным до глубины души Люмом подушки.

* * *

Ночью Арэйн долго не мог заснуть, пытаясь разложить по полочкам все произошедшее за последние сутки. Казалось бы так мало — всего какие-то жалкие двадцать четыре часа — и вся его жизнь: мысли, ощущения, желания — все поставлено с ног на голову. Он теперь и сам не знал, что является правильным и верным, а что наоборот ложным.

Арэйн повернул голову и посмотрел на лежавшего рядом Лея, который, удобно устроив голову ему на плече и одной рукой обняв поперек груди, тихо и безмятежно посапывал, щекоча горячим дыханием шею. Вот кому можно было бы позавидовать -никаких метаний, никаких сомнений, никакого страха...

А ведь Арэйн боялся, очень. Сам даже не зная чего больше — того, что проклятие не снимут, или того, что его снимут слишком быстро. Что он больше никогда, никогда... Нет, он не должен об этом думать, конечно же он хочет, чтобы сняли проклятие и как можно скорее. Как же может быть иначе? Главное повторять про себя это почаще и не смотреть, не думать...

Не смотреть...

Легко сказать, но так сложно оторвать взгляд. Глубоко и спокойно дышащий Лейлан сейчас выглядел так уютно и по-домашнему, так нежно, открыто, невинно, что отвести глаза было поистине невозможно. Наоборот, хотелось скользить по этому телу не только взглядом, попробовать, ощутить... А вот об этом Арэйн предпочитал не думать совсем, гоня от себя эти дикие мысли.

Он никогда не интересовался мужчинами, хотя, конечно же, прекрасно знал о возможности подобных отношений и даже видел такие пары, но вот чтобы применить подобное к себе... Это казалось поистине сумасшествием...

И уж тем более Ар никогда не мог даже подумать, что будет желать даже не просто какого-то абстрактного мужчину, а того, кого, казалось бы, всем сердцем ненавидел. Или уже не ненавидел?

Все эти безумные мысли плавили мозг.

Что это? Его желание или побочный результат проклятья? Нет! Ар не хотел об этом знать, он просто хотел, чтобы все это поскорее закончилось. Забыть!

Или все же не хотел? Однозначного ответа на все эти вопросы не было. Сознание Арэйна, казалось, состояло из двух равных частей, желавших совершенно противоположного и никак не хотевших прийти к консенсусу. И от этого не было спасения.

Совершенно запутавшись в собственных мыслях и рассуждениях, Арэйн попытался переключится на что-либо другое. Ему вспомнился сегодняшний вечер. После того, как удалось отговорить Люмьера от настойчивого желания их сопровождать, лучший друг заявил, что раз так, то он берет всю подготовку к путешествию на себя. Утомленные всем случившимся воры, не желая с ним спорить, почти безропотно согласились. Тем более, что ходить по лавкам и покупать необходимые предметы и вещи (инструменты, карты и т. д.) Ару с Леем в их теперешнем состоянии было весьма затруднительно.

Вечером, обсудив детали и плотно поужинав, парни двинули спать, уже было направив свои стопы в сторону той комнаты, в которой они отдыхали утром, но были вежливо остановлены и препровождены молчаливым дворецким в другую, выделенную им глубоко проникшимся проблемой Люмом. Но что это была за комната... Целый зал, обставленный, словно королевские апартаменты.

Комната для Высоких гостей, имевшаяся у каждого более или менее влиятельного человека империи. Никто ведь не знает, что может прийти Великим мира сего — вдруг они захотят воспользоваться твоим гостеприимством? Вот тут-то и нужно не ударить в грязь лицом.

Это обычай — в обязательном порядке обустраивать у себя в доме подобные комнаты — произошел от правящего примерно лет сорок назад императора Вейлана Первого, который просто обожал путешествовать по Империи, объездив ее вдоль и поперек наверное с тысячу раз. И останавливаться он любил не в гостиницах или, не дай Боги, на постоялых дворах, а в домах своих подданных, выбирая по принципу — какой больше приглянется ему по дороге. Поэтому сложно было угадать, к кому он заявится погостить в этот раз — к знатному вельможе, зажиточному торговцу или просто к разбогатевшему крестьянину. Какую ступеньку занимал в иерархии домовладелец императора интересовало мало, наоборот, он был даже рад узнать поближе людей из разных слоев общества. Единственное, что ему было важно, — комфорт, как бы странно это не казалось относительно такого заядлого путешественника. И если Вейлану нравилось, как его приняли в доме, то он вполне мог щедро одарить хозяина, раздавая золото и блага с истинно императорской расточительностью. Правда, и угодить его вкусам было далеко не так уж просто, поэтому каждый старался как мог — а то вдруг в следующий раз имперская карета остановится перед его дверью?

Правил Вейлан долго, до глубокой старости не изменяя своему увлечению. Поэтому, привыкшие к такой странности подданные даже после того, как на престол взошел его приемник, бывший волей случая ужасным домоседом, не изменили своей привычке оставлять одну комнату для императора. Вдруг в нынешнем правителе проснется семейная тяга к путешествиям.

Арэйн как-то и раньше не сомневался, что такая комната обязательно должна быть в доме Люмьера, но только ему еще ни разу не удавалось ее увидеть. Не интересовался как-то. А здесь...

И отчего этот паршивец решил, что им подходит именно эта комната? Если бы Ар так хорошо не знал характер своего друга, то просто подумал бы, что тот над ним издевается.

Арэйн бы лучше предпочел что-нибудь попроще... Здесь же... Приглушенный свет, роскошная обстановка, все это как-то настраивало на неуместно романтичный лад. Да и это монументальное творение неизвестного мебельщика, то бишь в просторечии — кровать под балдахином, заметно выделяющаяся в пейзаже комнаты своими гигантскими размерами, наводило на весьма и весьма фривольные мысли. А еще, в добавок к этому, снова просыпались совсем уж ненужные и лишние в данный момент откровенные фантазии, заставляя Ара заметно нервничать по этому поводу.

Лей тоже был не слабо раздражен, рыча и огрызаясь все то время, пока проходил сеанс вечернего умывания и подготовки ко сну. Он даже зачем-то настоял на том, чтобы они легли спать полностью в одежде, не желая слышать доводы Ара, что к нему никто приставить не собирается.

Арэйн молчал из последних сил, стараясь ничего не отвечать на едкие и колкие замечания собрата по несчастью, пытаясь быть терпеливее и внутренне повторяя про себя, что тот имеет право на плохое настроение. Но с каждой минутой Лей становился все более и более невыносимым, настолько, что у Ара даже руки зачесались в стремлении ощутить, как под ними сминается беззащитное горло этого не слишком остроумного шутника. Но собственная шея, еще слишком хорошо помнившая, чем закончились для нее подобные стремления, отзывалась на эти мысли тупым нытьем. Поэтому брюнет изо всех сил подавлял в себе это и другие кровожадные желания, и только когда Лейн окончательно вывел его из себя, он, лишь крепко прижав его к себе, рыкнул ему прямо в ухо:

— Да замолчишь ты когда-нибудь или нет?!

От громкого звука Лей болезненно скривился, но прекращать свою "истерику", как обозвал про себя его состояние Ар, не собирался:

— Не беспокойся громила, в этой жизни мое молчание тебе не светит, так что лучше смирись и не говори, что я тебя не предупреждал. И, кстати, советую не сжимать меня так сильно, сломаешь ребра — болеть будет у обоих!

— Ничего, не сломаю! Я аккуратно, — обманчиво ласковым голосом пропел Ар. — Зато ты может быть прекратишь строить из себя всеми обиженного ежика.

Лейн внимательно посмотрел ему в глаза и с мерзкой ухмылочкой придвинул свое лицо еще ближе, почти в плотную к лицу брюнета и тихим, томным голосом с едва заметным придыхание зашептал:

— Ты уверен, что все дело в этом, мииилый?

Дыхание Лейна смешивалось с его дыханием, и Арэйн, которого и так бросало в пот от подобной близости, ощутил, что штаны ему стали заметно тесноваты, и замер, словно каменная статуя, молясь, чтобы проклятый змееныш, так нагло его провоцирующий, ничего не заметил.

— Просто ты, — в тоже самое время, пока Ар боролся с сами собой, продолжал Лей все тем же лилейным голосом, — так обвиняющий меня в пристрастии к мужчинам, как бы ты не отнекивался и сам не прочь потискать какого-нибудь паренька в укромном уголке или даже больше. Вот только я тебе уже говорил, — его голос из сладко-соблазнительного стал стальным, — что для своих игр тебе придется найти кого-нибудь другого. На меня можешь даже не рассчитывать. А теперь отпусти!

Что ответить на этот выпад? Отрицать подобное предположение было бы откровенным враньем, но и признать, что он так откровенно желает мужчину Арэйн просто не мог. Тем более что хотел он ни кого-нибудь абстрактного, не просто любого, а только то белобрысое наказание, которое сейчас сверлило его гневным взглядом топазовых глаз. Решив, что подумает об этом позже Ар разжал стиснутые руки.

Вывернувшись из чуть ослабленных объятий Лей отвернулся, лишь слегка прислонившись спиной к плечу брюнета.

Они стояли так несколько минут никто из них никак не решался перервать затянувшееся молчание. Наконец, Арэйн, все же справившись с собственными гормонами и запихнувший неподобающие мысли куда подальше, заговорил:

— Послушай, Лей, мы оба не в восторге от всего этого и... я тебя понимаю — у меня тоже нервы на пределе... Но ты сам еще недавно говорил, что нужно пытаться сдерживаться, пытаться сосуществовать друг с другом...

— Я знаю, просто не думал, что это будет так сложно.

Голос Лея звучал глухо и как-то обиженно-безнадежно, настолько, что Ар с трудом подавил в себе желание снова прижать его к себе, только теперь не для того, чтобы наказать, а чтобы утешить, словно маленького потерявшегося ребенка. И только ожидаемая стопроцентно отрицательная реакция блондина на его действия остановила Арэйна. Вместо этого он спросил:

— Но мы ведь постараемся?

— Постараемся... — словно эхо повторил за ним Лей, а затем, повернувшись и посмотрев прямо Ару в глаза, добавил: — Прости, что не сдержался.

Взгляд блондина был такой грустный и потерянный, что Ар, проглотив все претензии, тепло улыбнулся в ответ:

— Ладно уж, ничего страшного. Скоро будет легче, когда лекарство начнет действовать, а там и вообще избавимся от этого мархового проклятья.

Лей улыбнулся в ответ. Не такой улыбкой, как всегда, больше похожей на какую-то насмешливую гримасу, придававшую ему такое выражение, словно бы он смеется над всем миром, а настоящей, живой, чуть неуверенной, делавшей его, казалось бы, совершенно беззащитным перед всем миром. На сердце Арэйна потеплело. Но уже через мгновенье блондин снова "закрылся", став все той же самой ехидной заразой, какой знали его все.

— Тогда почему бы нам не попробовать разъединиться сейчас? Хватит уже изображать из себя две слипшиеся карамельки!

— Ты думаешь получится? Не рано ли! Ведь маг предупреждал...

— А мы медленно и аккуратно. Несколько часов прошло, должно было уже подействовать. В крайнем случае мы же ничем не рискуем — всегда можно приклеится обратно.

— Ну тогда давай. На счет три!

— Три!

Предложение Лейлана, хотя и было весьма неожиданным и, надо сказать, на взгляд Ара слегка несвоевременным, но брюнет ухватился за него, словно утопающий за последнюю соломинку.

Ар прекрасно понимал, что если так пойдет и дальше, то он не выдержит, обязательно выдаст свое состояние перед недругом, который, в свою очередь, устроит ему очередной образцово-показательный скандал. Поэтому нужно было рискнуть.

На этот раз боль пришла не сразу. Арэйн даже успел обрадоваться, что им уже не обязательно прикасаться друг к другу, но, как оказалось, рано торжествовал. Через две или три минуты по телу Арэйна прошла дрожь. Сначала не болезненная — просто неприятная, но с каждым мгновением скручивающая мышцы все сильнее. Позже появилось ощущение, как будто в каждый нерв вгоняют острые раскаленные иглы. С Леем, насколько он мог судить по выражению лица блондина, происходило то же самое.

Конечно же, эта боль была уже не такой сильной, скорее отголоском той, что они испытывали в храме, но все же весьма неприятной.

Решив, что поиздеваться над собой они еще успеют, Ар одним шагом преодолел разделяющее их пространство, сгреб Лейна в охапку и, уткнувшись ему куда-то в шею, тихо, чтобы не выдать дрожжи в голосе прошептал:

— Кажется, мы слегка поторопились...

— Да уж... — в нетвердом голосе блондина слышалась грустная усмешка. — Придется потерпеть друг друга еще какое-то время.

После этого, не сказав друг другу больше ни слова, они, закончив приготовления ко сну, легли в кровать. И если Лей уснул практически сразу, то Ар еще долго лежал без сна, пытаясь разложить все происходящее по полочкам. Впрочем, сон сморил его много раньше, чем он смог добраться до истины.

* * *

...Девушка была горячей и страстной. С нежным, гибким телом и изумительно гладкой кожей. Она так потрясающе извивалась и стонала в его руках, что Ар просто сходил с ума от возбуждения. Не в силах больше сдерживаться, он притянул ее еще ближе к себе, собираясь приступить к самому главному и...

Арэйн не знал, что его разбудило, и даже не сразу понял, что девушка, которую он видел, была сном. Потому что и в реальности он так же продолжал ощущать прижатое к себе горячее податливое тело, которое, судя по издаваемым им звукам, было вполне распаленным и готовым к большему. И даже не только готовым, а настойчиво требующим, чтобы его отлюбили сейчас же и как следует.

Еще не отойдя от сна, действуя на одних инстинктах, Ар потянулся к нему. Но стоило только брюнету открыть глаза...

Образ девушки испарился, как дым, но легче от этого отнюдь не стало. То, что явилось его взору в тот момент, было живым воплощением тех вчерашних запретных фантазий, которые Ар с таким трудом пытался отогнать. Лежащий в его объятиях Лей вызывал у и так уже перевозбужденного брюнета совершенно крышесносные эмоции. Он был бесподобен — бесстыдно прижимающийся к нему, так, что Ар словно бы чувствовал собой каждый изгиб его фигуры, нежными прикосновениями пальцев ласкающий его плечи, шею и затылок, заставляя удовольствие разрядами пробегать по нервам, скапливаясь внизу живота, легонько трущийся об него всем телом и настолько откровенно страстно-возбуждающе постанывающий, приоткрыв свои розовые губы... Такое зрелище даже каменную статую не могло оставить равнодушным, а Арэйн, был далеко не каменным. Хотя... может быть и не совсем так. Одна часть его тела сейчас уже вполне могла сравнится по крепости с гранитом.

При всем при этом блондинчик явно не осознавал своих действий, все еще пребывая в сонном угаре... Об этом можно было судить по крепко зажмуренным глазам и хаотичности движений. Впрочем, Арэйну было сейчас не до оценки степени адекватности партнера.

Самоконтроль летел в дальние дали, оставляя только сжигающее все на своем пути, словно лесной пожар, желание. Разум, на краю сознания невнятно шептавший что-то предостерегающее, отступал все дальше и дальше вглубь, сдавая свои позиции под таким напором, оставляя править балом одни голые инстинкты.

Сам еще до конца не понимая, что он делает, Ар потянулся к нежным, манящим губам, которыми бредил вот уже почти сутки, накрывая их своими, лаская их, смакуя, словно хмельное пряное вино, аккуратно проникая в горячую глубину рта и сплетаясь в безумном первобытном танце с юрким языком. Не находя никакого даже малейшего сопротивления, его руки, поглаживая, беспорядочно метались по телу блондина, забираясь под уже смятую и сбившуюся во сне рубашку, расстегивая пояс штанов, пытаясь охватить целиком, впитать полностью, без остатка, прочувствовать еще острее, полнее, ближе.

Кожа Лейна была словно горячий шелк, такая нежная, гладкая, ощущения вызываемые ею под своими пальцами казались Арэйну даже в сто крат лучше чем там, в душе. Может быть потому, что сейчас не было страха, не надо было ни от кого прятаться, скрывать свои эмоции, не нужно было врать себе и другим... Полное, беспросветное безумие, охватившее их целиком. Нет ничего недозволенного или неправильного, нет запретов, нет язвительных ухмылок и презрительных взглядов. Нет ничего... и есть все...

Наконец, оторвавшись от губ, напоследок шаловливо лизнув уголок рта, Ар легкими, словно прикосновения крыльев бабочки, почти невесомыми поцелуями скользнул по щеке. Осторожно прикусив зубами мочку уха он чуть пощекотал ее кончиком языка, чем заработал еще один довольный стон Лея, а затем, спустившись вниз, осторожными движениями губ начал ласкать шею, чувствуя бешенное биение пульса.

Ару хотелось попробовать его всего, ощутить, какова его кожа на вкус, покрыть поцелуями каждый сантиметр этого соблазнительного тела.

Рванув шнуровку на рубашке, он обнажил грудь и почти с благоговением приник к темным бусинам сосков, выделявшихся на чуть золотистой коже, словно вишневый джем на сливочном мороженном. Облизывая и осторожно, чтобы не причинить боли, покусывая их, Арэйн упивался острой реакцией на свои ласки. Казалось, еще немного и он сам кончит вот так просто, только от того, что смог доставить такое удовольствие своему партнеру.

Глаза блондина были все так же закрыты, но он отвечал так яростно и страстно, что не оставалось ни малейшего сомнения, что по крайней мере его тело принимает в происходящем живейшее участие.

О том же, что будет тогда, когда Лей очнется, Арэйн предпочитал не думать. Хотя в этот момент он вообще ни о чем не думал, полностью сосредоточившись на страстно-горячем теле в своих руках.

Когда одна из рук Арэйна наконец-то проникла в уже давно расстегнутую ширинку блондина и легонько сжала горячий бархатно-стальной ствол, начиная почти невесомо скользить по нему, Лей тихонько, чуть жалобно всхлипнул и, задышав часто-часто, начал яростно толкаться бедрами в ласкающие его пальцы, стараясь усилить и продлить ощущения.

Поймав слетевший с губ блондина вскрик, Ар снова впился в них поцелуем. На этот раз уже не легким и нежным, а страстным, жадным, требовательным. Он продолжал ловить глубокие стоны, все наращивая темп движения пальцев на каменно-твердом, пульсирующем органе Лея, при этом сам осторожно потираясь пахом о бедро блондина, пока не почувствовал, как тот, вздрогнув всем телом от накатившего удовольствия, не излился ему в руку. Ар кончил следом, даже не прикасаясь к себе, только от осознания того, что человек рядом с ним, сейчас дрожащий в оргазме от его ласк, никто иной как Лей, его бывший враг. А теперь?.. Друг?.. Любовник?.. Любимый?.. Просто мимолетное увлечение?.. Кто?

Брюнет чувствовал, что его отношение к прекрасному принцыку навсегда изменилось. Но как?

Арэйн не знал. Только лежа сейчас с закрытыми глазами и отходя от самого офигительного оргазма в своей жизни, он понимал, что так хорошо и так спокойно как рядом с этим язвительным красавчиком ему не было ни с одной из череды его многочисленных любовниц. И это несмотря на то, что секса как такового у них с Леем пока еще не было.

Пока еще?!

Неужели он думает о продолжении? Нет, это никогда не повторится, никогда... Нужно оставить безумству принадлежащие ему мгновения, забыть и спокойно жить дальше...

Вот только получится ли забыть?...

В какой-то момент лежания в нирване, до него дошла мысль, что вообще-то нужно бы привести себя и Лейна в порядок. Ну хотя бы примерный, потому что вряд ли блондин обрадуется тому, чем они тут занимались, скорее наоборот... А так, дай Боги, просто подумает, что ему очень хороший сон приснился.

К сожалению, как и многие по-настоящему полезные мысли в нашей жизни, эта пришла с большим опозданием.

* * *

Открыв глаза, Ар наткнулся на все еще затуманенный сном и только что пережитой страстью взгляд Лейна. Сначала он был растерянный и непонимающий, но затем в глубине промелькнул нешуточный испуг. Вздрогнув всем телом, блондин медленно заскользил еще не вполне осознанным взором вниз, по ходу этого со все возрастающим изумлением, отлично читавшимся на его лице, отмечая некоторый весьма компрометирующий беспорядок в их (а главное в своей) одежде.

Изучающее смерив их тела с головы до ног, все еще непонимающе моргнув, а затем вернувшись к более тщательному осмотру, Лейн тихо, но емко выругался.

Он явно прибывал во все углубляющемся шоке при виде своей почти снятой, собранной комом где-то на животе рубашки и откровенно расстегнутых, с торчащим наружу уже расслабленным членом, штанов.

Арэйн заворожено, не смея сказать ни слова, наблюдал за сменяющими друг друга чувствами на лице Лея. Изумление и шок, трансформируясь, постепенно и неуклонно перетекали в ярость.

Наконец-таки осмыслив представшую его глазам картину, блондин, зло глянув на лежащего рядом Ара, прошипел, попытавшись прикрыться отброшенным в сторону одеялом:

— Ты-ы-ы ш-ш-што с-со мной делал, извращ-щ-щенец!!!

Ар уже и сам находился в некоторой прострации от того, что несколько минут назад совершил, но совершенно не желал признаваться в этом Лею, который сейчас, чуть раскрасневшийся, с припухшими зацелованными губами и огненно-яростным взглядом смотрелся просто обалденно. Настолько, что в голову снова начинали упорно лезть абсолютно левые мысли. Постаравшись отогнать вновь просыпающееся возбуждение и сосредоточится на настоящем, брюнет принял как можно более невозмутимый вид:

— Ничего такого, чего бы ты сам не желал!

— Ш-ш-што?!!

— Что слышал!

— Я желал?!

— Не только желал, но еще и просил, причем очень настойчиво.

На лице блондина мелькнула настоящая паника, но он тут же взял себя в руки.

— Я... да... я, ты-ы-ы...

— Успокойся, дыши глубже. Ничего страшного же не случилось, подумаешь, доставили друг другу немного удовольствия...

Ар старался говорить как можно спокойнее, при этом пытаясь не обращать внимание на внутренний голос, вещавший, словно какой-нибудь оракул, о грядущих феерических неприятностях.

Лей выглядел до крайности взбешенным, но через гнев явственно проглядывала неуверенность и даже паника и страх. Арэйну даже стало слегка жаль блондина, когда он представил себя на его месте. Но раз уж так получилось, отступать было некуда.

— Удовольствие?!... Успокойся?!... — с трудом выдавил из себя блондин, а затем, гневно зыркнув и словно бы обдав Ара волной ледяного презрения, выдал: — К мархам собачьим такое удовольствие! Можешь не стараться, я не верю тебе, и то, что ты меня тут тискал, как девицу на сеновале, вовсе не означает, что я должен быть от этого в восторге.

— Не в восторге говоришь?! — прорычал уже начинавший закипать и совершенно забывший, что собирался решить все миром, Арэйн. — А вот несколько минут назад ты придерживался совершенно иного мнения. От негодования так не стонут!

— Ты врешь!

— Вру? Так пойди и спроси у здешних обитателей, ты был таким громким, что они наверняка все слышали!

— Я тебе не верю!

— Ну и не верь, куколка, не верь... Но это есть непреложный факт.

На лице Лея появилось выражение такой безысходности, что казалось, он сейчас расплачется. Ару сразу же стало стыдно за все сказанные слова, но не успел он извиниться, как Лейн, с гневом отбросив чуть приобнявшую его плечи руку брюнета, вскочил с кровати, пытаясь одной рукой натянуть уже почти абсолютно сползшую с плеч рубашку, а второй застегнуть спадающие штаны. Наконец, справившись со всем этим, он развернулся и, не смотря на Ара, направился к двери, явно собираясь уходить.

Арэйн, до этого наблюдавший за ним с любопытством, тут же вскочил, словно ужаленный, и, в пару прыжков догнав блондина, грубо развернув к себе лицом, с силой притиснул к стене. При все при этом приложив Лея затылком так, что и у него самого резко зазвенело в голове.

Давя ему руками на плечи, не давая двигаться и даже, казалось, не смотря на практически никакую разницу в росте, нависая над ним словно скала, Арэйн мягким и обманчиво ласковым голосом поинтересовался у недруга:

— И куда ты собрался?

Блондин, не делая попыток вырваться, сверлил его яростным, немигающим взглядом.

— От тебя подальше!

— Неужели? А ты случайно не забыл о проклятье?

— Не забыл! Но лучше я сдохну прямо сейчас, чем еще на минуту останусь рядом с тобой!

— А вот я умирать не хочу!

— А вот мне на тебя плевать!

Сверкнув глазами, напоминающими сейчас золотые кусочки солнца, Лей попытался оттолкнуть от себя Ара, но тот уступать совершенно не собирался. Притянув блондина еще ближе и постаравшись взять себя в руки, он как можно спокойнее заговорил:

— Да! Нам обоим было очень хорошо. Просто признай это, марх тебя побери! Мы оба получили удовольствие от случившегося, как бы ты это не отрицал. И я лично не вижу ничего страшного и не понимаю, чего ты...

Лейн, на которого казалось совершенно не действовал увещевательный тон Ара, снова попытался вывернутся из его объятий, но хватка брюнета была "мертвой", в чем блондин тот час же и убедился, но сдаваться не спешил. Обдав Арэйна еще одним презрительным взглядом, снова зашипел рассерженным котом, впрочем, уже не так уверенно, как раньше:

— Заткнись! Я не желаю слушать твои грязные намеки...

— А я и не намекаю, — с плотоядной усмешкой протянул уже почти окончательно взбешенный отказом блондина признать очевидное Ар, — я говорю прямым текстом — мы вместе кончили друг у друга в объятьях.

— Ты все врешь... — тихо и как-то жалобно прошептал Лей немигающим взглядом смотря ему в глаза, а затем выдал еще более феерическую глупость: — Я ничего не хотел... Ты меня заставил...

— А зачем мне врать? И уж тем более заставлять тебя? — вопросительно выгнул бровь Ар. — Да и как?

— Не знаю. Но я не собираюсь потакать твоим извращенным фантазиям.

— Моим фантазиям? Да еще и извращенным?

— Да!

— Хоть себе-то не ври, ведь тебе тоже понравилось.

— Да прекратишь ты или нет?! Я не вру, это ты все врешь. Ничего мне не понравилось!

— О да, — иронично закатил глаза брюнет. — Весь дом слышал насколько тебе "не понравилось".

— Прекрати! Это просто нормальная утренняя реакция здорового мужчины! Или тебе это не знакомо?!

— Почему же, очень даже знакомо! И пусть это только реакция, тогда я в двойне не понимаю, почему ты отрицаешь, что ты тоже получил удовольствие? М?

Почему-то Ару очень хотелось, чтобы блондин признал это. Ему было неимоверно больно от того, что тот с завзятым отвращением говорил о таких чудесных, волшебных минутах.

— Это не удовольствие, это простая разрядка...

— Ты так стонал, так стонал!

— Не желаю слушать все эти гнусности. Отпусти меня сейчас же!

Лей забился с утроенной силой в его руках, но брюнет только отрицательно покачал головой:

— Только когда ты успокоишься и прекратишь обвинять меня во всех грехах.

— Иди ты к марху со своим спокойствием, — все так же брыкаясь в попытке освободиться прорычал Лей, а затем выделяя каждое слово добавил: — Я! Хочу! Уйти!

Арэйн, не смотря на всю свою силу, уже с трудом удерживал неадекватного блондина и понимал, что если не предпринять сейчас что-нибудь, он точно вырвется и сбежит. А этого было допускать никак нельзя! Скорее всего, конечно, далеко он не уйдет, но, когда тело скрутит боль, расстояние уже вряд ли будет иметь значение, в таком состоянии и пара метров — непреодолимое препятствие.

Но что можно сделать?

Ударить? Так ведь по себе же и получится!

Отключить, нажав на специальную точку на шее, так, как их учил мастер Иогимо? То же самое!

Поцеловать?..

Откуда вылезла последняя мысль, Арэйн не имел ни малейшего понятия. Какая может быть романтика почти что посреди драки? Поймав ее, он едва не поперхнулся вздохом от удивления и постарался загнать как можно подальше, совершено правильно решив, что уж чем-чем, а подобным способом он разозлит Лейна только еще больше.

К сожалению, ничего другого полезного в голову не шло, поэтому Ар, глубоко вздохнув, словно для глубокого погружения, снова принялся уговаривать брыкающегося в его "объятиях" парня. Все таки он еще не окончательно потерял надежду подобным образом поставить ему мозги на место.

— Послушай, Лей! Я понимаю, ты сейчас взбешен, — спокойно начал он, но тут же был прерван негодующим блондином:

— Понимаешь? Да что ты можешь понять? Для тебя это всего лишь новое, яркое развлечение, а я...

— Да, понимаю! И нет, не просто развлечение! — стараясь не поддаваться на провокацию, явственно прозвучавшую в голосе Лея, все так же невозмутимо продолжил Ар, стараясь казаться как можно более честным. — Для меня самого это оказалось весьма неожиданно, словно какая-то затмившая разум вспышка. Поверь, я ничего подобного не планировал и, конечно же, не собирался тебя соблазнять! Но так получилось! И не понимаю, из чего здесь делать трагедию? Ведь согласись, ничего "необратимого" не случилось и об этом никто не узнает, если мы сами никому не расскажем. Я посвящать в подробности своей интимной жизни никого не собираюсь, ты, надеюсь, тоже. Давай просто забудем обо всем случившимся, притворимся, что это был всего лишь глупый, ничего не значащий сон... И, клянусь благословением Виента-даану[2], что я не напомню тебе об этом и не попытаюсь повторить...

Притихший, больше не вырывающийся блондин неотрывно смотрел куда-то в сторону, никак не реагируя на слова Арэйна, словно бы пребывая в полной прострации. Брюнет начал даже сомневаться, слышит ли его парень вообще, но тем не менее продолжал:

— Мы связаны проклятьем и никуда не можем деться друг от друга, пока его не снимут. Так что давай не будем делать глупости, лишняя боль и мучения нам вовсе ни к чему. Я был не прав, мне нужно было лучше контролировать себя, и я это признаю! И прошу не делать нашу жизнь еще более невыносимой!

Наконец Лейн, словно бы очнувшись ото сна наяву, поднял голову и внимательно посмотрел на Арэйна, вглядываясь в его лицо так, как будто искал там ответ на какой-то неимоверно важный для него вопрос. Нашел он его или нет, Ар так и не понял, потому что недруг слишком быстро отвел глаза, но, по-видимому, все-таки да. В один момент остекленевшая маска гнева на лице снова сменилась обычным серьезным выражением, а из глаз ушли огненные всполохи ярости, и Лей будничным, слегка иронично-ехидным тоном явственно и раздельно отчеканил:

— Хорошо, громила, я забуду. Пока... — и сверкнув белозубым оскалом добавил: — Но если ты еще раз, извращенец марховый, попробуешь сделать со мной что-либо подобное, то обещаю — ты на своей заднице узнаешь, что такое "мужская любовь", причем не в самом лучшем смысле этого выражения. Ты меня понял?

— Понял.

Ару хотелось вздохнуть с облегчением, он уже начал сомневаться, что сможет уговорить блондина.

— Ну вот и ладненько. А теперь я бы хотел пойти умыться.

* * *

На этот раз сеанс утренних водных процедур происходил на удивление скучно и даже пугающе тихо, особенно если учесть предшествующий этому скандал. Впрочем, может и наоборот, благодаря ему.

Лейн не язвил, не высказывал ехидные замечания, не лез с кулаками за любой показавшейся ему обидным комментарий. Он вообще молчал, снова делая вид, что находящегося рядом в непосредственном с ним контакте Ара не существует на свете. Он даже старался как можно меньше прикасаться к брюнету, благо лекарство уже начало действовать и теперь не было насущной необходимости ежесекундно дотрагиваться друг до друга. Сейчас для более или менее комфортного состояния им хватало непродолжительного прикосновения раз в три-четыре минуты. Конечно, ощущения, когда они разделялись, были все равно не слишком приятные и комфортные, но с ними вполне можно было смириться.

Арэйна почему-то очень беспокоила вновь возникшая отчужденность блондина. Нет, конечно, тот и раньше не сиял особой радостью от осознания подкинутой им проклятьем "близости", но и не игнорировал "собрата" настолько явно.

Казалось бы, когда Лей постоянно осыпал его насмешками и издевками, доводил едва ли не единым колким словом до полубешенства, Арэйн мечтал о том, чтобы его незабвенный враг хотя бы немного помолчал. И вот его мечта исполнилась... Но сейчас, в данный момент, это самое молчание было, мягко сказать, неприятным. Тишина, словно густая вязкая паутина, оплетающая все вокруг, мешающая дышать, проникающая в душу, холодная и скользкая, раздражала, бесила и пугала. И если вчера, после их первого купания отсутствие какого бы то ни было разговора казалось словно бы само собой разумеющимся, то сегодня это ощущалось абсолютно, совершенно неправильным.

Блондин выглядел каким-то заторможено-отрешенным, словно бы тот обдумывал что-то сложное и трудное, и никак не мог решить, как же поступить правильнее. Ар, то и дело кидавший на него вопросительные взгляды, которые так и оставались незамеченными, пытался понять, почему такое в общем-то невинное, хотя и весьма неожиданное и пикантное происшествие, привело Лея в такое состояние. В конце-то концов, Арэйн же на его честь не покушался, хотя и вполне мог. Вряд ли бы принцык стал сопротивляться в том состоянии, в каком был в тот момент...

Конечно же Ар и сам был в легком шоке от всего случившегося. Уж чего-чего, а такого он точно от себя не ожидал.

Арэйн никогда не представлял себя с мужчиной. Это казалось даже не невозможным, а вообще чем-то за гранью его фантазий.

И больше... Он всегда считал подобное влечение чем-то противоестественным, извращенным, чем-то вроде помутнения рассудка. И пусть такие отношения в Империи встречались не так уж и редко и официально не осуждались, но даже мысленно применить их к себе Арэйн просто не мог.

И, естественно, он не мыслил предположить, что в недалеком будущем сам будет сходить с ума по мужчине, желать его прикосновений и поцелуев. Это все было просто безумием.

Но все же делать из произошедшего трагедию Ар не собирался. Случилось, понравилось — значит не стоит грызть себя сожалениями, жизнь и так слишком сложная штука со множеством дурацких заморочек, чтобы переживать о совершенных, канувших в прошлое, глупостях. Разве кто-нибудь хоть раз не поддавался безумству? Самое главное, чтобы это безумство не причиняло никому вреда.

Лейн же, вероятнее всего, считал иначе...

Другое дело, что Ар чувствовал, что совсем даже не прочь повторить все это снова, причем и в более близком "контакте" тоже. И может не просто как развлечение на пару ночей... А вот здесь уже явно было о чем подумать...

* * *

К завтраку Лейн все же слегка "оттаял", постепенно снова становясь все той же язвительной заразой, что и всегда. Он вел себя совершенно непринужденно, перебрасываясь ничего не значащими шутками с Аром и Люмом, словно бы и правда выбросил из головы приключившуюся утром сцену. И хотя на взгляд Арэйна, знавшего его уже много лет, поведение блондина было слегка наигранным, его друг, увлеченный интересной беседой, ничего такого явно не замечал.

А тема беседы была для Люма действительно интересной. Ар никогда бы не подумал, что Лей, оказывается, весьма недурно разбирается в торговом деле. Но, тем не менее, это было так. Он с таким увлечением говорил о рынках, стратегиях, каналах поставки и сбыта товара, что казалось для него нет и не будет вопроса занимательнее. Не зная, что рядом с ним сидит его собрат по профессии, Ар бы непременно подумал, что обсуждать все это так могут только два торговца.

Для Арэйна, которому этот разговор казалось темным лесом, такое поведение было крайне удивительно.

Неужели блондину это действительно нравится? Или он просто притворяется, чтобы перетянуть Люма на свою сторону? Если так, то зачем?

Такие мысли, внезапно пришедшие в голову, Арэйн старался задавить на корню, как отдающие полнейшим безумством. Кроме помешательства на одном крайне вредном субъекте Ару не хватало еще и паранойи для ровного числа.

А что, разве не похоже? Ведь зачем бы Лею могло понадобится хорошее отношение и доверие Люма? Что бы навредить Ару через друга? Узнать что-то новое? Вряд ли. Лей и без дополнительных знаний прекрасно портил ему жизнь, да и осведомлены были они о друг друге очень даже не плохо, не зря же, можно сказать, выросли в одном доме и учились у одного учителя. А уж теперь, находясь в непосредственной близости от Арэйна, блондин прекрасно мог выяснить недостающее, так сказать, из первых рук и без посредников. А значит, подозрения Ара были лишены смысла, Лею просто нет никакого резона убалтывать Люма ради какого-то эфемерного компромата. Его уже у блондина куда как достаточно...

Тогда почему же Арэйну так неприятно смотреть на этих двоих, на их увлеченные лица, то, как они дружелюбно улыбаются друг другу, слушать их вдохновленные голоса... Неужели он просто ревнует лучшего друга к своему врагу?

Это бы могло все объяснить. Ведь Ару должно быть неприятно видеть, как человек, который принес ему множество проблем легко и непринужденно общается с его лучшим другом.

Прислушавшись к себе, Арэйн был вынужден отказаться от этой мысли. Надо было честно признаться, что ему было глубоко все равно с кем и как общается Люм. Без всяких там ребяческих обид типа "ты играешь с ним, а не со мной". Он взрослый умный человек и сам может выбирать себе приятелей.

А вот что Ару совсем не нравилось, это то, что Лей смотрел на его друга с видимой невооруженным взглядом заинтересованностью.

И пусть этот интерес и эта добродушная улыбка были вызваны всего лишь темой разговора, которая явно не слабо увлекла обоих, но то, что они обращены не к нему, вызывало глухую холодную ярость, словно бы изнутри острыми когтями царапающую душу. Откуда-то всплыла твердая уверенность в том, что так смотреть и так улыбаться Лейн должен только ему, Ару, и больше никому на свете... Только с ним он должен радоваться, смеяться, получать удовольствие, только с ним... Всех остальных просто не должно существовать...

Подавив мерзкий голосок где-то в глубине сознания, советующий хватать Лея в охапку и бежать как можно дальше, Ар уныло призадумался. Неужели он ревнует своего врага? Возможно ли такое? Сначала медленно прогрессирующая навязчивая идея в виде одной белобрысой бестии, затем утрешнее безобразие, а теперь еще и ревность?

Осознав это, Ар покрылся холодным потом. Чем он мог заслужить подобную пытку?

И еще... Ведь если он ревнует Лея, то значит должен его и ...

Нет! Нет! Нет!

Этого не может быть. Как не могут небеса упасть на землю, так и он не может влюб... э-э-э... чувствовать симпатию к Лею. Не может!

Проклятье! Это все только проклятье! Это оно и только оно! Это мархово проклятье!..

Это просто наведенные чары, пробуждающие обычную похоть. И все!

И ничего больше, ничего такого, что он там себе уже навоображал!

Он банально хочет своего недруга, тем более, что если не сильно присматриваться, тот здОрово похож на девчонку. Нужно просто игнорировать, не обращать внимание и все пройдет... Скоро они снимут проклятье и все закончится.

Только похоть, неудовлетворенное желание и ничего больше. Ничего...

Но почему же так сжимается сердце от простой улыбки, почему хочется просто прикоснуться к этой золотистой коже, наблюдать, как пляшут смешинки в этих глубоких, словно омуты, светло-карих глазах, просто обнять... Почему?

И почему же так больно видеть в этом сверкающем в глубине золотыми искорками взгляде направленные на тебя раздражение, презрение, гнев... И откуда эта ярость и боль, когда ты видишь, что он улыбается всем кроме тебя...

Нет!

Это всего лишь похоть, и незачем что-то придумывать. Нужно перетерпеть и скоро все закончится...

Но как же не хочется его отпускать...

Словно бы в ответ на свои мысли Ар рефлекторно, даже не заметив этого, притянул к себе Лея ближе и крепко, почти до боли прижал к себе.

Тут же перестав беззаботно болтать, блондин повернулся к нему и, недоуменно посмотрев, с ноткой вспыхивающего раздражения во взгляде тихо произнес:

— Что?

— О чем ты?

Поймав этот взгляд, Ар насторожился и даже слегка испугался — неужели Лей понял, о чем он думает? Такого позорного разоблачения он наверное бы не пережил. Но блондин не спешил выводить его на чистую воду, продолжая говорить беззаботным, хотя и с чувствующейся ноткой напряжения тоном.

— Я спрашиваю — что-то случилось?

Ар недоуменно повел плечами, не понимая куда это клонит недруг.

— Нет.

На такой ответ Лей лишь раздраженно хмыкнул и, кинув полный не самых добрых чувств взгляд, продолжил:

— Тогда скажи мне, пожалуйста, почему ты снова тискаешь меня, как любимого плюшевого медведя? Мне, между прочим, дышать трудно! И есть ты мне мешаешь!

И, дернувшись изо всех сил, высвободился из душащих объятий Арэйна, сев так, чтобы лишь слегка соприкасаться плечом недруга. А затем, сверкнув белозубой улыбкой, повернулся к Люму и, как ничего и не было, продолжил прерванный разговор.

Ар не сказал ему ни слова, безропотно позволив сделать все это. Он уже все для себя решил. Осталось совсем немного потерпеть.

* * *

Наконец закончив с завтраком, вся компания передислоцировалась во все в ту же, ставшую уже до боли знакомой и привычной, гостиную. Вот там Ар наконец-то смог вздохнуть спокойно. Этому здорово способствовало то, что разговор о торговле медленно сошел на нет. Сейчас парни просто сидели молча, аккуратно прихлебывая из маленьких фарфоровых чашек горячий шоколад.

И все было бы просто замечательно, если бы не Люм, начавший украдкой кидать на парней полные затаенного любопытства вопросительные взгляды, словно бы пытаясь найти что-то особенное в их внешности или поведении, но никак не решаясь спросить об этом напрямую. Отчего-то Арэйна это нервировало почти до колик и, хотя он пытался себя пересилить, раз за разом мысленно повторяя, что паранойя это очень-очень глупо, но до конца расслабится так и не мог, подсознательно ожидая от друга какой-нибудь каверзы.

— Ну и как, понравилась вам ваша новая комната? — с горящей хитринкой во взгляде, наконец не выдержав душащего его любопытства, решил начать разговор Люмьер. При этом поочередно, пытливым взглядом смотря то на одного, то на другого вора, удобно устроившихся рядом друг с другом на диванчике. Сам он сидел напротив них в кресле, так что, на взгляд Арэйна, диспозиция для "допроса" у друга была самая что ни на есть удобная.

От этого вопроса Ар, не сдержавшись, скривился, словно бы ему оттоптали больную мозоль (что почти так и было) и глухо проворчал себе под нос:

— Вот скажи, зачем ты нам подсунул именно ЭТУ комнату?

— Неужели все так плохо? А я думал, что там вам будет намного комфортнее... там такая удобная кровать и так сладко спится... а уж атмосфера там так и благоволит к...кхм... миру и гармонии. Разве нет? Или вы опять умудрились поцапаться? — почти искренне удивился Люм.

Его взгляд был чист и безоблачен, словно летнее небо в погожий солнечный день, хотя сейчас в нем и проскальзывали нотки беспокойства, но это только добавляло достоверности. Святой Благословенный! Ну как такому не поверить. Но Ар, не раз наблюдавший подобное в исполнении Лея, сразу же насторожился.

Увидев такой взгляд, любой опытный человек невольно задумается в честности говорившего. Потому что так смотреть могут исключительно святые или в лучшем случае младенцы безгрешные, но никак не обычные люди этого бренного мира. А Люмьер хоть и был хорошим другом и вообще замечательным человеком, но в ряды Благословенных ему было записываться еще рано и потому выглядело все это до крайности странно.

Подозрение Ара, возникшее еще тогда, когда он только увидел, куда их привел дворецкий, теперь переросло в уверенность — Люм явно не просто так поселил их в эту комнату. Не иначе, как хитрый торговец решил подработать сводней.

Свойство подмечать детали, не видные взгляду другого, менее внимательного человека, всегда было очень важным для людей его профессии. Этакие Чтецы Душ в черновом варианте, угадывающие буквально "на раз" затаенные желания, стремления, амбиции пришедшего к ним человека и предлагающие ему то, на что он не обратил бы даже внимания, считая совершенно не нужным, но подходящее как нельзя кстати. Таких высот в профессии достигали отнюдь не все, но в какой-то, хотя бы и в самой малой степени, подобной техникой владел каждый торговец. Даже какой-нибудь, ничем не примечательный продавец фруктов с ближайшего базара.

Люм был не самым выдающимся из представителей своей гильдии, по большей части в силу своей молодости, но и отстающим неумехой также не являлся. И он прекрасно заметил те плотоядные взгляды, которые брюнет кидал на Лея весь вчерашний вечер — Ар в общем-то не слишком то и скрывался, стараясь только, чтобы "предмет его страсти" их не обнаружил — вот и решил со всей деликатностью помочь другу устроить личную жизнь, да еще и плюс к этому закончить затяжную "войну" двух воров. Убить двух зайцев одной стрелой, понимаешь ли... Тем более, что Люм давно уже стенал над тем, что Ар никак не желает сблизиться с кем-то для более тесных отношений, чем свидания на пару ночей.

Но почему именно Лей? Разве у них может быть что-то действительно общее кроме извечных скандалов?

Сейчас же Люмьер однозначно интересовался не только и не столько их мнением о комнате, сколько тем, удалась ли затеянная им афёра и в какой степени. Знал бы он, как недалек от истины...

Вспомнив о случившимся утром, Ар помрачнел и уже хотел сказать другу "пару ласковых" по этому поводу, чтобы не лез, куда его не просят, остановившись только для того, чтобы подобрать выражения помягче, но его опередил сияющий улыбкой до ушей Лей.

Отставив чашку на подлокотник дивана и легонечко пройдясь языком по вымазанным в шоколаде губам так, что Арэйн едва подавил искушение зажать его тут же и попробовать каков будет сейчас на вкус этот божественный рот, блондин задорно выдал:

— Нет, мы в мире и согласии больше, чем когда-либо. А комната, как комната. Роскошная, конечно, даже слегка чересчур... Но нам все очень понравилось. Ты не обращай на громилу внимания, он просто не выспался, вот теперь и злится на все белый свет.

Голос его был даже чуть мурлыкающим, словно у довольной кошки, отчего создавалось полное ощущение, что он счастлив и доволен своей жизнью как никогда.

От таких слов Ар чуть с дивана не свалился. С трудом подобрав упавшую от офигения челюсть с колен, он со все возрастающим недоумением уставился на Лея.

Вот и что, скажите, что снова задумал этот наглый разбойник? Он сам хоть понял, что сказал? Разве он не догадался, что имел в виду Люм, и на что он сам только что намекнул? И если в первое Ар был еще готов поверить, то второе с образом Лея совсем не вязалось — он всегда был до крайности сообразительным и говорил только хорошо просчитанные, не расходящиеся с его далеко идущими планами, глупости. А значит не все так просто...

Неужели хочет разыграть перед Люмом комедию типа "счастливая семейная пара"?

А зачем?

Впрочем, здесь даже гадать было не нужно — чтобы досадить Ару за сегодняшнее утро... Сначала подманить, а потом ранить побольнее, унизить. Вот только он не учел того, что и по его репутации это ударит тоже? Или ему уже не страшно?..

А может это Арэйн видит слишком много там, где ничего нет?

У Люма от этого "признания" глаза прямо-таки разблестелись, а на губах появилась понимающая улыбка. Все это косвенно подтверждало подозрения Ара в том, что лучший друг "правильно понял" скрытый смысл в словах этой блондинистой заразы.

— Ну тогда я спокоен...

Лейлан озорно сверкнул глазами.

— Мы замечательно провели время, представляешь Люм...

— Может поговорим о чем-нибудь другом? — мрачно буркнул Арэйн, слегка пихая в бок блондина и не обращая внимания на многозначительную улыбку Люма, который так и светился неудовлетворенным любопытством.

А вот во взгляде Лея, которого Ар так невежливо перебил, ему почудилась досада, которая, тут же сменилась непроницаемым спокойствием. Безразлично дернув плечом, он отвернулся.

А чего спрашивается его недруг ждал? Что Ар ему подыграет? Или что взбесится и выйдет из себя из-за парочки весьма никаких намеков?

Ха! Он не нервная барышня, трясущаяся над своей эфемерной "честью". Не дождется! Да и ему уже все равно, что о нем подумают или будут говорить. Арэйн готов был смириться с мыслью, что мужчины его тоже привлекают в сексуальном плане. Хотя... Его привлекал в данном смысле только Лей, так как попытка вообразить Люма (как и некоторых других знакомых) обнаженным и в своих объятиях вызвала у Ара в лучшем случае только истерический смешок, а в худшем так вообще глубокое омерзение. А вот стоило только ему представить в таком виде блондина, как в паху все болезненно напряглось и пришлось отложить эксперименты до лучшего времени.

— Ну о другом, так о другом, — послушно согласился Люм, взглядом недвусмысленно обещая выспросить у Арэйна все и еще больше, как только представится такая возможность. — Что ж, давайте тогда поговорим о подготовке к путешествию.

— Ты же сказал, что все берешь на себя? — не сдержавшись, с ироничной усмешкой заявил Лей.

— Да я и не отказываюсь. Просто хочу услышать ваши пожелания, ехать то все-таки вам, вдруг что-то не понравится.

— А что тут думать, — беззаботно пожал плечами Лей, — Не знаю как Ару, а мне, чтобы собраться, нужно просто заглянуть к надежным людям в один магазинчик на Радужной улице. Мои "командировки" чаще всего случаются очень неожиданно, — он широко улыбнулся, почему-то скосив глаза на Арэйна, — поэтому я предпочитаю собираться быстро и без суеты, а там можно найти все, что будет необходимо и в дороге, и в работе. Поэтому нужно просто кого-нибудь послать туда со списком всего необходимого или даже лучше всего, чтобы ты сам сходил, не нужно в это слуг вмешивать. Вот и все.

— У меня так же, — кратко кивнул Ар и спросил, — у мастера Клира?

— Да, — с усмешкой подтвердил Лей — у него родимого, чтоб ему сто лет икалось за то "недорого", которое но сдирает с меня каждый раз.

Ар понимающе хмыкнул. Явос Клир был знатным пройдохой, о наглости и изворотливости, а так же поразительной жадности которого в Теневых Гильдиях города ходили просто легенды. О нем говорили, что он удавится за медную монетку. Одной из самых известных историй был рассказ о том, как ради того, чтобы достать серебрушку, застрявшую в мостовой, уважаемый мастер не поленился голыми руками выковырять оттуда камень (который был крепко к другим прилажен), при этом разбив все пальцы в кровь. Вот такой вот рачительный и очень бережливый человек.

Но "красную" черту Клир никогда не переходил, прекрасно понимая, что незаменимых людей не бывает, а гильдейцы особым терпением никогда не славились.

В его магазинчике (а скорее в обширном и разветвленном подвале под ним) можно было найти все, что душе угодно — от обычной деревянной зубочистки, до сложнейшего амулета для межпространственных перемещений. И, не смотря на всю не слишком то "белоснежную" репутацию, клиентов у него было хоть отбавляй. Слишком удобной, в особенности для специфически "занятой" части населения, являлась возможность приобрести все необходимое в одном месте.

Люм задумался, машинально водя кончиком пальца по краю чашки с шоколадом, а затем, резко вскинув голову, с прекрасно слышимым неодобрением в голосе заявил:

— Это все конечно хорошо, удобно и быстро. Но все-таки, я предпочел, чтобы вещи, от которых будет зависеть ваша жизнь, покупались не в каком-нибудь второсортном притоне, — и, обратившись к Ару, обвинительно выдал: — Если бы я знал, что ты покупаешь все чуть ли не впервой подворотне, я уже давно бы...

В ответ на эти слова Лей недовольно нахмурился.

— Может быть этот старик и дерет с три шкуры, но я ему доверяю. Товар у него всегда очень качественный, он меня еще ни разу не подводил. Да и не все из моего "списка" можно купить легально, уважаемый, — в последнее слово он влил столько иронии, что оно слышалось скорее как ругательство. — Мы и так идем на риск, открывая местоположение этого магазина тебе, но идти туда в нашем случае смерти подобно. Стоит только кому-нибудь узнать, что мы практически беззащитны... Если бы не это, я к тебе никогда не обратился.

— Ну уж нет! Там я вам покупать ничего не позволю, — тоном, не терпящим возражений, отрезал Люм. — Напишите списки, а я уже найду, как все достать, даже то, что нелегально. А то знаю я это качество Явоса Клира. Амулеты либо ворованные, либо созданные каким-нибудь безденежным неудачником, которого выкинули из Гильдии за профнепригодность, да и не думаю, что с другими вещами обстоит лучше. Слышал об этом "мастере" очень и очень много "хорошего". Вам просто жутко повезло, что вы до сих пор не напоролись на какую-нибудь совсем уж грубую подделку...

Ар устало прикрыл глаза, ему еще только по мелочам препирательств не хватало. С чего это Лейн так взбесился? И, хотя Люмьер слегка перегнул палку в своей "опеке", влезая туда, куда его не просят, но Арэйн готов был уже ему уступить. Пусть делает, что хочет.

Он уже открыл рот для того, чтобы согласится с требованиями своего друга, но тут его перебил рассерженный блондин:

— Ты думаешь, мы не в состоянии разобраться, — голос Лея так и сочился ядом, — что мы берем — навоз или конфетку? Кто мы по-твоему, воры Серебряной Гильдии или идиоты последние? Между прочим, разбираться в амулетах и артефактах наша прямая специализация, чтобы ты знал! Поэтому подделку нам уж точно не подсунут! Хотя бы потому, что побояться связываться с Гильдией. Я уже говорил — прекрати разыгрывать из себя заботливую мамочку, это тебе не идет. Если не хочешь помогать — не помогай, только не прикапывайся к любой ерунде.

— А что плохого, если я забочусь о своем друге? — сейчас взглядом Люм мог заморозить в ледышку все Эльрийское море. — Друзья для того и нужны, чтобы помогать в трудных ситуациях. И не тебе судить о моей заботливости. Я просто хочу, чтобы вы добрались целыми и невредимыми до Лунных гор. И вообще, — на его хмуром лице появилась усмешка, — какая тебе разница, где совершать покупки: у своего "мастера" или в другом месте? Или ты так болеешь за финансовое благополучие этого торговца? Послушай сам себя! Ты воспринимаешь в штыки все, что хоть как-то не соответствует твоему мнению, и даже не даешь себе труда задуматься над этим. Может хватит вести себя, словно капризный и избалованный ребенок, пора взрослеет уже, не маленький. Не надо пытаться казаться хуже, чем ты есть, — и, сделав незначительную паузу, добавил: — Не понимаю, ты как будто боишься сближаться с кем-то, боишься, когда о тебе проявляют заботу... Словно бы пытаешься оттолкнуть всех от себя раньше, чем они оттолкнут тебя.

В этот момент Арэйну пришло в голову, что он не настолько хорошо знает своего лучшего друга, как все это время думал. Сейчас Люмьер уже не казался таким уж наивным. Он знает и замечает много больше, чем говорит...

Лей недовольно поджал задрожавшие от гнева губы и зыркнул на Люма таким взглядом, что тот, если бы блондин был магом, превратился бы уже в кучку пепла. Ар уже думал, что сейчас последует новый виток ссоры, но его недруг лишь тихо прошептал:

— Ничего я не боюсь... — и, встряхнув головой, словно бы отбрасывая от себя все ненужные мысли, громко выдохнув, спокойно спросил: — И что ты предлагаешь?

Люм отвечал уже вполне дружелюбным тоном:

— Ты уже слышал — пишите списки того, что нужно, а я все это вам предоставляю. Ничего сложного...

— Хорошо. Согласен. Но все проверю и если мне попадется хоть что-нибудь не идеальное, я тебе все припомню...

— Отлично. А ты Ар?

— Что?

Увлекшись наблюдением за их разговором и вызванными им мыслями, Арэйн даже не сразу понял, что от него требуется.

— Я спрашиваю — ты не будешь против? — терпеливо повторил свой вопрос Люмьер.

— С чего бы. Делай, что считаешь нужным.

— Прекрасно. Тогда у нас остался еще один вопрос, — кажется его друг был сегодня в ударе. — Нам нужно обговорить ваш маршрут.

— А это-то зачем? Что мы, сами не справимся? — еле слышно простонал Лей, по какой-то причине не решаясь больше вступать в открытый спор. Не смотря на то, что сказано это было очень тихо, Люмьер каким-то чудом все же его услышал.

— Чтобы избежать всяческих неприятностей и неожиданностей в дороге, — ворчливо ответил он. — Вы и так их просто притягиваете, поэтому нужно свести все это к минимуму. А то знаю я ваше напролом и куда глаза глядят. Так что начнем...

После этих слов воры, не сговариваясь, обреченно вздохнули и переглянулись. Все-таки в своей заботе Люм переходил все границы.

* * *

Дни шли за днями. Между Аром и Леем установился все тот же договорной вооруженный нейтралитет, что и был ранее. Слегка скандальный, не в меру язвительный, чуть-чуть гневный, но все же мир.

О том, что произошло между ними тем утром, больше не заговаривал ни один, даже вскользь не упоминая, каким-то образом и в пылу ссоры не наступая на обоюдную болючую "мозоль". Похоронив эту тему раз и навсегда, чтобы более никогда к ней не возвращаться.

Подготовка к путешествию шла полным ходом. Люм целыми днями пропадал то в своих лавках, то бегал резвым зайчиком в поисках качественно подходящей, на его взгляд, амуниции для воров. Получалось у него это не слишком-то хорошо — долго, муторно и с большим трудом. Все-таки изысканному и придирчивому вкусу потомственного торговца, определяющего буквально на лету малейший изъян товара, редко кто мог угодить. А выбор был не так уж и велик, подобные вещи продавались отнюдь не на каждом шагу.

Проклятье постепенно сдавало свои позиции, становясь все менее и менее навязчивым и неприятным. Уже по истечении неполных двух недель прикосновении стали практически не обязательны, хотя и отходить далеко друг от друга, как и говорил старый маг, парни так и не могли. Но оба были невероятно рады даже и такой иллюзии свободы. Странно, как иногда одно единственное происшествие может едва ли не кардинально поменять мнение о чем либо и помочь обрести ускользающее ранее понимание о самых простых, но таких необходимых в жизни вещах, заставляя относится к ним с много бОльшим трепетом.

Арэйн радовался происходящим изменениям даже вдвойне, слишком уж однозначно и возмутительно приятно реагировало его тело на близость Лея, даже когда тот просто находился в одной комнате, не говоря уже о более близком соседстве. Он старался этого не показывать, контролируя чуть ли ни каждое свое движение, да и пытаясь думать об этом поменьше... И сейчас, когда он практически целыми днями не прикасался к блондину, сдерживать себя было намного легче... Но это только в то время, пока они бодрствовали, а вот ночью...

Вернее даже не ночью, а утром... Не смотря на то, что засыпали парни каждый на своей половине кровати, к утру проклятье (ведь что может быть кроме этого?) буквально притягивало их, заставляя словно бы припаиваться друг к другу. И, когда Ар просыпался в объятиях такого теплого, желанного и тоже вполне ощутимо возбужденного Лея, все его добрые намерения едва ли не летели к марху под хвост. Безумно хотелось отпустить себя, не думать о последствиях своего поступка, вообще ни о чем.

До боли в мышцах хотелось обнять, прижать к себе, зацеловать до полной потери соображения, дотрагиваться до нежной кожи и видеть, как Лей извивается в его руках от бушующего в теле блаженства, слышать его стоны удовольствия и наслаждаться вместе с ним... И, наконец-таки, воплотить в жизнь все те сумасшедшие фантазии, так изощренно мучающие Арэйна на протяжении вот уже многих дней.

Мечты... Легкие словно пух, острые словно сталь... Пронзающие насквозь... Выворачивающиеся из рук... Мимолетные... Вечные... Ускользающие от попыток вытянуть их в реальность... Несбыточные...

Ару требовалась огромная концентрация, чтобы сдержаться и диким зверем не набросится на своего спящего и такого непередаваемо прекрасного в этот момент врага...

Немыслимо было знать, что он в любой момент вполне бы мог, как и тогда утром, воспользоваться сонной податливостью Лейна и получить хотя бы несколько мгновений удовольствия, благо его враг отличался весьма крепким сном. Блондин не сразу бы понял, что к чему, и не сразу стал бы сопротивляется. Если сопротивлялся бы вообще, и даже если и так, когда бы он понял, было бы уже слишком поздно.

Возбуждение чаще всего берет верх над разумом, особенно когда этот разум чем либо ослаблен, сном ли, наркотиком... Тогда на первый план выходят инстинкты, чистые, ничем незамутненные реакции тела, задвигая сомневающуюся личность куда подальше. Лей просто не смог бы что-то ему противопоставить. Прикосновения Ара были блондину отнюдь не противны, сколько бы он не кричал об обратном. Его телу так уж точно. И он бы быстро сдался на милость "победителя", но...

Представляя себе все эти соблазнительные картины, Ар так же вспоминал тот яростный и одновременно по мальчишески потерянный взгляд Лея, до боли поразивший его в прошлый раз.

Арэйн хотел близости и доверия, а не только банального удовлетворения. Не просто снять напряжение, не просто получить свое, не только для себя, но разделить, именно так — разделить, блаженство. И сделать это не просто с податливой "куклой", не просто с безымянным телом, а с Ним, со своим врагом. Можно уже сказать — бывшим врагом, слишком много изменилось в их жизни. Просто за долгие годы Ар слишком привык его так называть...

Никогда еще Арэйн не испытывал ничего подобного, и это пугало... Он боялся и совсем не беспочвенно, что так невинно, как в прошлый раз, это все не закончится, он просто не сможет остановится и дойдет до конца. А к такому повороту Ар и сам еще был не готов. И это сразу охолаживало. Словно прыжок в ледяную воду.

Да, он хотел Лейна, безумно, жадно, до дрожжи. Но совершенно не желал видеть ненависть и презрение в его глазах после...

Он хотел, чтобы Лей был с ним по доброй воле, а не только в сонном угаре, не один раз...

Поэтому, чтобы не вводить себя в искушение, Арэйн каждое утро, едва проснувшись, сразу же выпускал из объятий свое персональное наваждение, отодвигаясь как можно дальше, на другую сторону кровати. Не давая своим желание победить себя.

Но с каждым прошедшим днем сдерживаться становилось все труднее и труднее. Те однообразие и скука, которые окружали парней в последнее время, только придавили особой остроты и изощренности взбунтовавшимся фантазиям Арэйна. Иногда он просто грезил наяву, на какие-то мгновения забывая о действительности и плывя в море сладких видений. А потом, покрываясь холодным потом, ждал нового скандала от взбешенного недруга, который просто не мог не догадаться о мыслях Ара, настолько они были очевидны. Но, как бы это было не удивительно, Лей ничего не замечал, занятый какими-то своими, вполне возможно даже приятными (во всяком случае, при плохих так не улыбаются) мыслями.

Ар был бы и рад бороться с этой скукой. Но как? Дом Люма воры уже изучили вдоль и поперек, испробовав все прилагающиеся к нему развлечения. Начиная с бильярда (умопомрачительное зрелище, Арэйн решил, что лучше готов сто лет поскучать, чем еще раз подвергнуть свою силу воли такому садистскому испытанию) и банальной игры в карты, заканчивая совместным приготовлением яблочного пирога на спор. Пирог получился вполне даже съедобным, хотя и слегка кривобоким. И кухня тоже выжила.

Что же касается развлечений за пределами дома... О первом и единственном выходе в "свет" Ар старался не думать, да что говорить, он боялся даже вспоминать об этом.

Наверное, не стоит упоминать о том, что первые дни парни безвылазно сидели дома, боясь и нос высунуть наружу. Эффект, вызванный лекарством мага, был еще неимоверно слаб и неустойчив, и их совершенно не прельщала перспектива ходить под ручку на глазах пусть и не всего города, но несомненно большей части знакомых, которых воры обязательно бы встретили, только окажись они за воротами. Поэтому приходилось оставаться "взаперти", испытывая на прочность нервы друг друга и штата домашних вышколенных слуг. Которые относились к закидонам хозяйских гостей с ярко выраженным стоицизмом (или — пофигизмом, это с какой стороны посмотреть), не вмешиваясь и только разгребая последствия.

Ничего кардинально не изменилось и после того, как воры снова стали относительно самостоятельными, почти не зависящими друг от друга личностями.

Им уже не нужно было прижиматься друг к другу как озабоченной парочке и, пойди они куда-то, их бы уже никто не заподозрил в постыдной увлеченности друг другом. Хотя народ бы вдоволь поудивлялся, видя их идущих рядом и вполне мирно разговаривающих, это с учетом того, что раньше редкая встреча двух заядлых противников обходилась без драки. Но отчего-то никто из них так и не осмеливался предложить другому пойти куда-нибудь развеяться. И, возможно, так все продолжалось и дальше, если бы не Люм.

В очередной раз застав одну из громких, набивших оскомину ссор с переходом на личности, рассерженный торговец предложил парням выйти прогуляться, мотивировав это тем, что они слишком засиделись в четырех стенах. Иначе он за себя не отвечает.

Люмьер полагал, что они наконец-то смогут найти подходящее применение свой неуемной энергии и это все же убережет его дом от окончательного разрушения, которое было явно не за горами. А может быть и в тайне надеялся на то, что совместная попойка все-таки поможет врагам лучше узнать друг друга. И вышло так, как вышло...

* * *

Не сказать, что Арэйн, впрочем как и Лей, так уж горел энтузиазмом идти куда-то вместе. Но и не признать того, что разозленный Люм, буквально за шкирку выкинувший обоих за дверь, был в чем-то очень даже прав, он тоже не мог. Да и все же предложение было заманчивым.

Постоянное сидение в четырех стенах совсем не улучшало и без того не слишком спокойный нрав обоих воров. Им явно не хватало новых впечатлений, и вечная грызня, призванная заменить недостаток развлечений, уже тоже начинала надоедать, тут недалеко было и до взрыва. Вот поэтому-то, когда Люм "вежливо" попросил пожалеть его несчастные нервы и хотя бы один единственный вечер не показываться ему на глаза, парни не слишком то и сопротивлялись. Ну, только так, для вида. Чтобы не показать другому свою заинтересованность прогулкой.

Вечер начинался вполне предсказуемо. Ничего не предвещало беды. Воры с мрачными и решительными лицами, стараясь держаться на максимально возможном расстоянии друг от друга, покинули дом Люма, направив свои стопы к небольшому, тихому трактиру на Сиреневой улице. Который Люмьер им и посоветовал.

Этот трактир, хотя и был достаточно приличным (если конечно это можно было сказать о подобных заведения, некоторые считают их оплотом вселенского греха), но был совершенно не тем местом, где недруги предпочитали бывать. Раньше они бы скорее обошли стороной это ничем не приметное, скромное в своей серости заведение, посетив либо что-то более элитное для отдыха и душевной радости, либо что-то более дрянное, чтобы пощекотать свое полуатрофированное чувство самосохранения. Впрочем, во всем этом была своя прелесть.

Не смотря на то, что парни уже перестали быть "двумя половинками одного целого", у них совсем не было желания идти куда-то, где можно было наткнутся на прорву друзей и знакомых, которые здорово удивились бы такой вдруг образовавшейся дружбе двух непримиримых врагов.

Все шло очень и очень даже не плохо. Знакомых в зале действительно не оказалось, а радушный хозяин трактира встретил их едва ли не с распростертыми объятиями, словно дорогих гостей. Видимо ему хватило и секунды, чтобы оценить парней своим профессиональным взглядом как вполне платежеспособных и щедрых клиентов. Сев за небольшой стол недалеко от камина и заказав еды и выпивки, воры постарались расслабиться.

Трактирчик был небольшим и не сказать, что уютным, но вполне к себе располагающим. До более элитарных заведений он не дотягивал, но внутри было вполне себе так чистенько и, не смотря на маленькое пространство зала, совершенно не тесно. За дальним столом шла игра в карты, и шулер, явно профессионал, легко и непринужденно "раздевал" наивных и доверчивых игроков. Туда-сюда сновали фигуристые подавальщицы, сразу принявшиеся кокетливо стрелять глазками в направлении двух симпатичных парней. Вот если бы еще выбор "культурной программы" был получше, было бы совсем прекрасно, а так здешняя "музыка" достаточно серьезно "давила" на уши.

На небольшом возвышении в углу зала, вероятно призванном изображать сцену, молодой длинноволосый парень в потрепанной одежде с изощренным садизмом пытал старую потрепанную же лютню, а на пару с ней и уши всех немногочисленных местных "слушателей". Впрочем полупьяненикие и уже привычные к подобным кошачьим концертам, посетители, не обращали внимание на такое шумовое сопровождение, концентрируясь на своих кружках и следя за тем, чтобы оные не пустели. Ничем не примечательный вечер в ничем не примечательном месте.

Зря Люм надеялся на то, что поход в трактир их повеселит, может быть в каком-нибудь другом месте эта надежда была бы и оправдана, но уж точно не здесь. Вечер был скучен и ... хотелось бы сказать тих, но благодаря горе-музыканту, а после него не более талантливой певичке, издававшей вместо песни что-то более похожее на противный комариный писк, он таким не был. Среди посетителей тоже ничего любопытного не наблюдалось, даже шулер, быстро свернув свою игру, куда-то исчез.

Ар искоса наблюдал за Леем, который решил планомерно и неуклонно напиться в одиночку до положения риз. Ар выпил всего пару кружек, а блондин ополовинил уже третий кувшин крепленого вина. По тому, как он сверлил немигающим и уже рассредоточенным взглядом столешницу, отвлекаясь только, чтобы выпить очередную кружку и изредка бросая на Ара отнюдь не дружелюбные взгляды, можно было судить, что настроение у Лейлана крайне отвратное.

Ар боялся сказать даже лишнее слово, справедливо опасаясь, что они снова разругаются вдрызг. Да что там слово, он боялся лишний раз взглянуть на своего врага.

Не то, что бы его прямо таки страшил гнев Лея, Ар уже привык к вспышкам его плохого настроения и относился к ним как к чему-то постоянному и неизбежному, иногда поддерживая ссору, а иногда предпочитая отмалчиваться. Просто сейчас он справедливо полагал, что вышедший из себя Лей вряд ли станет сдерживаться и может наболтать лишнего, а уж компромата блондин мог рассказать предостаточно.

Только всем мирным намерениям сегодня было суждено кануть в бездну.

— Слушай, а может уже хватит пить? — наконец не выдержал Ар, наблюдая за тем, как его враг, прикончив третий кувшин заказывает проходящей мимо подавальщице четвертый.

— А тебе какое дело, — уже слегка заплетающимся языком пробормотал Лей, глядя на Ара значительно осоловевшим неприязненным взглядом.

"Ну вот — началось", — с тоской подумал Арэйн, уже проклиная себя за слишком длинный язык, но все же ответил:

— Не хочу смотреть на твою пьяную рожу.

— Не хочешь — не смотри, — послушно заключил блондин, отчего-то даже не став спорить, что было очень странно, и миролюбивым тоном добавил, наполняя вином из нового кувшина очередную кружку. — Нам сказали отвлечься, вот я и отвлекаюсь.

— А по-другому никак? — ехидно фыркнув, вопросительно приподнял бровь Арэйн.

— А как еще? Ты что-то можешь предложить? — безразлично пожав плечами, Лей одним махом опрокинул в себя только что налитую кружку и, тут же потянувшись к кувшину, стал наполнять ее вновь.

— А ну отдай сейчас же!.. — Арэйн, перегнувшись через разделяющий их стол, попытался отобрать выпивку, но Лей, дернувшись в сторону от его загребущих ручек, обнял кувшин и кружку как самых родных на свете существ, прижав их к себе и всем своим видом показывая, что не расставаться с ними даже если сейчас же наступит конец света. С соседних столов привлеченные их копошением стали оборачиваться.

Арэйну ничего не оставалось, как сдаться.

— Ладно, — обреченно кивнул Ар, видя, что вряд ли получится тихо и "безболезненно" отделить Лейна от кувшина, к горлышку которого он в данный момент присосался как распоследний пьяница, то ли забыв про кружку, то ли решив влить в себя побольше и побыстрее, пока такой нехороший злобный враг не отобрал у него последнюю радость в жизни.

— А может ты другое развлечение поищешь? — с надеждой поинтересовался Ар, смотря на все это безобразие.

Оторвавшись от кувшина, в котором, по раздавшемуся при его поставке на стол бульку, осталось не так уж и много, Лей, громко икнув и тут же смущенно прикрывший рот ладошкой как благородная дама, усмехнувшись протянул:

— Может ты что-нибудь наконец предложишь?

Ар задумался, машинально потянувшись к кувшину и налив себе вина под протестующий вопль блондина. Он тоже был всегда не прочь выпить и весело погулять, но вот сейчас почему-то идея напиться до зеленых мархов совсем его не прельщала. Он и в трезвом-то состоянии с трудом себя сдерживал, и страшно было даже подумать, что будет, если пустить в ход такой "катализатор" как алкоголь.

С ним и так творилось что-то странное. В голове начинало подозрительно шуметь, мир как будто бы стал ярче и четче, и, одновременно, расплывчатее, а из уголков сознания выползли неуместные задор и веселье. Словно бы Ар выпил не пару-тройку кружек, а не меньше кувшина. Мысли разбегались...

— Не знаю, — наконец, устав разбираться с самим собой ответил Ар. — Займись чем-нибудь полезным... В общем сам придумай!

— Аха! — тут же сосредоточенно выдохнул Лей и тут же, расплывшись в самой многозначительнейшей из тех улыбок, которые только видел Ар, развязано подмигнул: — Может девочек снимем?

* * *

— Аха! — тут же сосредоточенно выдохнул Лей и, расплывшись в самой многозначительнейшей из тех улыбок, которые только видел Ар, развязано подмигнул: — Может девочек снимем?

— Что-о-о-о?

Ар от этого предложения на несколько минут опешил. А кто бы не его месте сохранил спокойствие, когда эта заразка мелкая с наидовольнейшим видом говорит ТАКОЕ?!

Нет! Ну, может кто-то бы и остался невозмутимым или даже попросту обрадовался подобной перспективе... И даже скорее всего...

Может и Арэйн бы обрадовался, услышав от кого-нибудь из своих друзей этот вопрос несколько недель назад... Но вот уж точно не сейчас! В данный момент подобные подвиги его совершенно не вдохновляли. И тем более в такой компании.

Мало того, что кроме вполне понятного легкого смущения, которое Ар так никогда и не мог в себе побороть, говоря на такие деликатные темы, он еще и ощущал, как с каждым вздохом где-то в глубине его души растет и созревает огромный, горячий, полный ярости огненный шар. Это было странно, непонятно и как-то очень беспокойно — с чего бы все это вдруг? Почему? А главное, как с этим бороться?

А бороться было очень даже необходимо. Казалось, еще пара секунд и этот шар рванет, словно магическая хлопушка, какие любят выпускать в небо в праздник Весеннего Равноденствия. И, взорвавшись, уничтожая в щебень с таким старанием выстраиваемую стену отчуждения, погребет под сбою разум, заставив выступить на "сцену" подсознание. А оно, к сожалению, не так уж лояльно относится к человеческим ценностям типа стыда и совести.

У Ара было такое нехорошее подозрение, что в этом случае он просто напросто прибьет блондина на месте и этим положит конец всем своим (и не только своим) мучениям... Даже пальцы сводило от желания сдавить ими точенную шею этого провокатора.

Но вот если бы только это желание. В данный момент оно доминировало в сознании Арэйна, но кроме него, где-то там в глубине, отчетливо читались и другие, не столь разрушительные по своей сути, но не менее опасные для душевного равновесия.

Да, подобный уже не совсем оригинальный способ самоубийства, был не единственным и не самым дрянным из всех предложенных разумом вариантов развития событий. Ведь напряжение можно было сбросить и совсем другим способом... И сейчас, когда ярость стала немного спадать, Ар каждой клеточкой своего тела чувствовал ту первородную силу, притягивающую его к Лею. С каждым легчайшим вздохом она пробуждалась, набирала свою мощь, проникая в его тело, в кровь, беря под контроль его мысли.

Хорошо развитая интуиция просто вопила — ничем хорошим это не закончится. Даже не прислушиваясь к ее доводам, Арэйн и сам готов был поставить все, что у него имеюсь, и свою голову в придачу, на то, что, пойдя сейчас на поводу своих эмоций, он может здорово пожалеть об этом в последствии.

С трудом пытаясь поймать былое трезвомыслие аккурат с "отвалившейся" от таких заявлений челюстью и одновременно смиряя клокочущее внутри негодование, Ар как можно более спокойным, чуть насмешливым тоном, небрежно так, бросил наспех придуманную "железную" отмазку:

— Между прочим, красавчик, если ты забыл, мы не можем отойти друг от друга дальше пары метров, чтобы не сдохнуть от боли. Какие девочки? Как мы с ними уединяться то будем?

Арэйн с тревогой ждал ответного хода блондина. Ему отчего-то казалось, что все происходящие внутри метания буквально написаны на его лице и этот стервец с одного взгляда их прочтет, если даст себе труд немного поднапрячься. И мысли, и чувства, и все-все-все... И в очередной раз посмеется над своим глупым врагом.

Но, то ли Ар слишком уж превозвысил для себя проницательность своего врага, то ли потому, что тот был слишком пьян, а может от того, что сам брюнет все же прекрасно умел держать себя в руках, Лей абсолютно ничего не замечал. Он лишь окинул недруга изучающим взглядом и мерзко захихикал. В глубине его глаз мелькнула шальная искорка.

— Ха! Зачем уединяться-то? Можно ведь и всем вместе, девочки, думаю, против не будут. Так даже интереснее. Или одну на двоих взять...

И, весело подмигнув, взял со стоящей на столе тарелки несколько присыпанных солью чищенных орешков и легким движением руки, подбрасывая один за одним в вверх, стал с огромным удовольствием ловить их губами. Получалось у него это не слишком-то удачно, уже хорошо пропитанный алкоголем организм отказывался двигаться так же четко и быстро как всегда, поэтому большинство орешков падало на пол. Но Лей не сдавался, повторяя свой трюк раз за разом, при всем при этом еще умудряясь косится на Арэйна полным насмешки взглядом.

Нет! Вот он точно издевается... Мелькнувшая в голове мысль отчетливо отдавала тоской.

Ар против своей воли стал заливаться румянцем. В этот момент все в его душе, даже ту самую безграничную злость, затмило крайнее возмущение, заставившее стиснуть до боли в пальцах край стола, чтобы хоть как-то прийти в себя и не сорваться. Не привык, ну вот не привык он ко всему этому так относится. Это было даже не воспитание, а скорее черта характера какая-то, и избавится от нее парень был не в силах, сколько бы не пробовал с собой сражаться.

Святым и целомудренным молодой вор никогда не был. И в его постели побывало достаточно женщин... Вот только Арэйн как-то всегда считал, что личная жизнь каждого отдельного человека неприкосновенна, и этим самым "процессом" должны заниматься только двое, безо всяких свидетелей и других руководящих и участвующих. Маленькая такая совместная приятная тайна. А вот Лей думал совершенно по-другому.

Иначе как могло это бесстыдство ходячее предложить подобное?!

Такое несовпадение жизненных позиций и еще что-то непонятное, противно "жужжащее" на краю сознания, бесило до разноцветных всполохов перед глазами.

— Не мели ерунды! — гневно, да и что скрывать — смущенно, буркнул брюнет, уже в который раз за вечер пытаясь не дать волю свой ярости.

— А покраснел то, покраснел... Словно девица на выданье! К которой заезжий менестрель с неприличным предложением подкатывает. И хочется и колется? — давясь от смеха, выдавил из себя Лей, наконец-то бросив свое баловство с орехами, вместо этого с энтузиазмом пытаясь выковырять ногтем гвоздик из столешницы. — Слушай, а ты вообще того... раньше-то с кем-нибудь спал, а? А то, смотря на тебя сейчас, я что-то сомнева-а-аюсь. Может ты только хвастаешь, а сейчас трусишь, потому что облажать боишься? Ммммм? Ты лучше сразу мне признайся — могу рассказать как! В красках! Или пойдем, понаблюдаешь...

И снова, развязно подмигнув, заржал, как пьяная лошадь.

Ар резко вскочил, с грохотом опрокинув на пол стул, и, в гневе стискивая кулаки, взревел, словно раненное животное:

— Ах ты...

— Да ладно, ладно! Тише! Спокойнее! — тут же перестав смеяться и уже практически без издевки, произнес Лей, в успокоительном жесте выставив перед собой ладони, словно бы заговаривая зубы опасному хищнику. — Это я так... любя. Верю я... В-е-р-ю! Что ты у нас любовник опытный. И, между прочим, бить меня низя-а-а. Тебе тоже будет больно.

К большому сожалению этот гаденыш мелкий был несомненно прав. Все, что оставалось Ару, это, просверлив своего врага убийственным взглядом в надежде на то, что у того все же пробудятся после глубокого сна хотя бы зачатки совести, молча поднять стул и сесть обратно. Как ни в чем не бывало. При всем при этом парень изо всех сил старался "держать лицо". То есть, сделав морду кирпичиком, демонстрировать всем уже заинтересованно косящимися и жадно прислушивающимся посетителям трактира, что совершенно ничего не произошло. Стать объектом какой-нибудь досужей сплетни Арэйна совсем не прельщало. А любители погреть уши и языки на чужих проблемах встречаются, как известно, не только среди женщин.

Лей же, почувствовав свою безнаказанность, разошелся не на шутку.

— Ну и как на счет девочек-то? Согласен? Посмотри, какие здесь красавицы! Пальчики оближешь! Хмм... И я бы им не только пальчики...

Не долго думая, схватив в охапку принесшую очередной кувшин подавальщицу, Лейлан усадил ее к себе на колени, начав с большим энтузиазмом лапать за все пикантные места. Девушка ничего против такого обращения не имела, лишь только примерзко на взгляд Ара хихикала, словно заведенная, и слегка, в шутку, отбивалась, явно набивая себе этим цену. Ее слова: "Что же вы делаете, меня накажут!" "Я не могу!" "Мне нужно работать!", совершенно шли в разрез с тем страстным полушепотом, которым они произносились в купе с не менее горячими взглядами, бросаемыми из-под ресниц на обнимающего ее парня. И, даже не смотря на все эти протесты, было прекрасно видно, что она с явным удовольствием подставляется под скользящие по ее телу руки блондина. В конце концов Лей, устав от ее игривого жужания, просто заткнул ей рот поцелуем.

Фортель блондина уж точно не мог остаться незамеченным. По всему залу раздались смешки, улюлюканье, подбадривающие крики и уже совсем неприличные советы о том, что делать с этой красоткой. Впрочем, в чем в чем, а в таких советах Лей явно не нуждался. Эти двое, уже не обращая на ни на что внимания, полностью поглощенные своим занятием, постепенно но неуклонно переходили к главному.

Задыхаясь от гнева, Ар отвел глаза, совершенно не собираясь смотреть на этот разврат, но взгляд сам возвращался к сидящей напротив парочке. Представление, устроенное Леем, притягивало, словно магнитом, заставляя впадать чуть ли не в ступор и следить, затаив дыхание. Словно бы он действительно был невинным девственником, ни разу даже не видевшим поцелуя.

Все с этой белобрысой бестией неправильно...

Лишь где-то через минуту созерцания этого пошлого театра двух актеров к Арэйну пришло понимание того, что он, вопреки разуму, словно бы подросток, начал возбуждаться на это зрелище.

И ладно бы, если это произошло от наблюдения за прелестями девицы... Это было бы нормально и привычно, в конце концов, он здоровый мужчина, у которого уже довольно давно не было полноценного секса. Но нет! Убедить себя и уговорить таким образом свою совесть отчего-то не получалось. В последнее время организм Ара был точен и последователен, словно самый лучший вейгорский хронометр...

И даже полуголые девахи довольно симпатичной наружности с выдающимися достоинствами не вызывали у Арэйна даже сотой доли тех впечатлений, какие он ощущал при едином мельком брошенном взгляде на влажные, припухшие губы своего личного проклятья.

Тонкие пальцы, настойчиво скользящие по оголившемуся из-под бесстыдно задранной юбки бедру служанки, ласкающие уверенно и нежно. Яркие губы, увлеченно выцеловывающие какую-то замысловатую фигуру на ее плече и ключице, постепенно спускаясь ниже к двум внушительным холмикам, выпирающим из-под нескромного декольте...

Представшая глазам сцена буквально обжигала Ара. Он смотрел, не отрываясь, а в его голову снова и снова с завидным постоянством приходили все те же ставшие до боли привычными желания. Неправильные, неестественные, но такие сладкие. И, сколько бы он их не гнал от себя, они не отступали, с каждым мгновением все набирая и набирая силу, затягивая в блаженный омут безумства.

Он будто бы снова чувствовал вкус губ Лея на своих губах, их упругую мягкость, свежесть, страсть... Ощущал нежные и в то же время сильные руки на своем теле, чувствовал жар его кожи, его опьяняющий запах... Все это кружило голову, заставляя одновременно забывать самого себя и в тоже время отчетливо помнить все, что касалось его врага до мельчайших деталей. Каждый вздох, каждый вскрик, каждое движение...

Перед глазами встала картина того самого утра и никак не желала уходить, как бы Ар не пытался перестать об этом думать. А еще, где-то в глубине души, снова пробуждался душащий, стягивающий грудь стальными кольцами гнев.

Никто! Никогда! Не смеет трогать! МОЁ!

Все это продолжалось лишь несколько секунд, а казалось, что часы. В конце концов, проиграв самому себе, Арэйн с полным ярости рыком снова вскочил из-за стола. Грубо оторвав от Лейна прилипшую к нему словно пиявка девицу, он схватил своего врага в охапку и, не медля ни мгновения, потащил к выходу, отвлекшись только на вставшего на пути вышибалу, потребовавшего плату за ужин. Не разбираясь и не теряя времени, Ар бросил ему весь кошель и буквально вылетел на улицу со своей драгоценной ношей.

* * *

Нет! Он честное словно не собирался делать ничего такого...

Арэйн хотел только надавать этой белобрысой сволочи по шее за устроенную демонстрацию и больше ничего... Вот честное слово матерого вора!

Затащив до странности не сопротивлявшегося Лея в первый попавшийся переулок, Ар в гневе, с размаху приложил его о стену и навалился сверху, прижав всем телом. Мало ли, вдруг у того наконец-то проснется желание побрыкаться.

Громко ойкнув, блондин протестующее что-то зашипел себе под нос и уперся ладонями в плечи Арэйна, вероятно очнувшись от ступора и желая вернуть себе утраченную свободу. Но у брюнета на него были свои планы. Отпускать Лея просто так без хорошей трепки он не собирался. Надо же этой бесстыжей бестии ответить за его исстрадавшиеся нервы.

Арэйн уже совсем было собирался поучить своего врага жизни с использованием не самых гуманных методов, и пусть бы он и сам от этого пострадал — оно того стоило, но...

Если бы все наши надежды и чаяния оправдывались, было бы наверняка легче... Хотя... может и наоборот сложнее. И уж точно скучнее в сто крат. Ведь гораздо интереснее, когда ты не знаешь, какая неожиданность ждет тебя за поворотом. Не так ли?

В голове Арэйна был полный кавардак. Мысли, желания, намерения — все спуталось, словно размотанный по комнате игривым котенком клубок. И, буквально с каждым мгновением, становилось все хуже и хуже. Складывалось такое ощущение, как будто он напился вдрызг, но ведь это было не так! Разве можно настолько опьянеть с пары кружек вина, когда ты по опыту знаешь, что выпить даже кувшин для тебя легкая забава? Но, не смотря на уверенность в обратном, все симптомы были на лицо.

Состояние легкости и воздушности, даже не тела, нет, — души, а так же всех мыслей и чувств. Полное снятие запретов, когда любая преграда, моральная ли, физическая ли, кажется не более чем досадной помехой, от которой можно отмахнуться, как от назойливой мухи.

Пьяная истома.

Состояние полной, безграничной свободы и вседозволенности. Когда нет препятствий и запретов. Когда все кажется легким и решаемым...

Наверное, только этим и можно было объяснить его дальнейшие действия. В трезвом уме и ясной памяти Ар бы на такое точно не осмелился.

Эти нежные губы. Он до сих пор помнил их сладковатый привкус. Эти соблазнительные золотые глаза, смотрящие сейчас затуманенным и каким-то жадным взором. Это горячее упругое тело, прижатое к его телу. Ар ощущал его жар даже через многочисленные слои одежды. Оно манило, звало, сводило с ума... Хотелось сорвать все до нитки и с себя и с Лея, только бы освободить и освободиться, только бы получить наконец доступ к вожделенному.

Стискивая зубы, он терпел из последних сил, собирая по закоулкам сознания оставшиеся крохи разума, но это не могло продолжаться вечно...

Стоило только взгляду Арэйна упасть на отчего-то раскрасневшееся (что было отлично видно даже при скудном лунном свете), такое в этот момент прекрасное лицо Лея, как окончательно предавший его разум, сделав напоследок ручкой, отступил в тень, позволяя наконец инстинктам вырваться наружу.

Притянув к себе еще ближе вяло трепыхающегося блондина, так, чтобы совершенно исключить возможность сопротивления, Арэйн тихо и зло прошептал словно бы в никуда: "Значит развлечься хочешь?". А затем в едином яростном порыве прижался к этим потрясающе заманчивым губам, терзая их, иногда не шуточно, почти до боли прикусывая, совершенно не сдерживаясь и не щадя, обжигая Лея своей страстью.

Ар упивался своей властью, забыв в этот момент про все. Сейчас он получал свое, то, чего так давно и так безнадежно хотел. Остановиться и подумать для него сейчас было равноценно предательству.

Лей, сначала ошалевший от такого бурного натиска и попытавшийся отбиться от чересчур активного брюнета, уже через несколько мгновений сам утонул в этом яростном танце неистового желания. Совершенно пришедший в себя, а может быть и совсем наоборот — окончательно потерявший разум, он начал со всем пылом отвечать, открываясь, прижимая брюнета ближе к себе, беря инициативу в свои руки и сам, первый, запуская свой юркий язык в рот Ара.

Это было так до безумия приятно — ощущать под своими руками горячее податливое тело, прижиматься друг к другу близко-близко, пробовать на вкус атласно гладкую кожу, вылизывать бьющуюся в безумном темпе жилку на шее. И чувствовать, как тебе отвечают со всем жаром настоящего неподдельного желания. От всего этого голова Ара кружилась, словно волчок, связных мыслей совершенно не осталось. Только отголоски, обрывки и дикая страсть.

Лей яростно отвечал на ласки Арэйна, набрасываясь на него в ответ, словно заядлый сладкоежка, наконец дорвавшийся до любимого и давно желаемого лакомства.

И он так сладко стонал, словно заведенный, интенсивно потираясь сквозь ткань штанов о бедро Ара своим жаждущим внимания членом. Руки его уже давно проникли под рубашку брюнета и с воодушевлением исследовали каждый сантиметр мускулистого торса. Но вскоре ему этого стало мало.

Одна рука Лея, целенаправленно устремившись вниз, добралась до налившегося бугорка между ног брюнета и стала ритмично и настойчиво его поглаживать иногда почти неощутимо нежно, а иногда едва не переходя грань боли.

Это было совершенно крышесносно. Казалось, по телу Ара в такт движениям руки Лея пробегают маленькие молнии. До умопомрачения хотелось толкаться в эту руку, прижимаясь плотнее, продлить это удовольствие и получить еще более острое.

Дико хотелось сорвать с Лея всю мешающую одежду и ворваться в это жаркое тело, почувствовать его узость, заполнить до конца и двигаться, двигаться пока сознание окончательно не угаснет.

Эта жажда сжигала Ара изнутри, не давая дышать, не давая думать, затмевая все... Но, даже не смотря на это, оставалось что-то, что удерживало его от подобного поступка, последняя тонкая ниточка, не перейденная грань.

Возможно, это была та теплота, разливающаяся порой в груди от единого взгляда на Лея, то обжигающее своей силой желание доставить ему еще большее удовольствие, чем себе, бывшее куда как мощнее, чем банальная потребность плоти.

Наверное, именно благодаря всему этому Ар не стал отвергать очередную внезапно пришедшую в его голову совершенно безумную идею, понимая, что иначе свершит то, о чем будет жалеть всю жизнь.

Показавшаяся дикой, невозможной, неисполнимой и в тоже время запретно сладкой, эта идея притягивала как магнит, отбирая волю. Ужасаясь в душе, Арэйн понимал, что готов на это. Почему бы и нет...

Оторвавшись от симпатичного ушка Лея, которое он с огромным увлечением вылизывал, с энтузиазмом истого натуралиста губами и языком изучая каждый изгиб, Ар, поражаясь самому себе, скользнул вниз, единым слитным движением опустившись на колени. Без промедления, боясь то ли передумать, то ли окончательно смутится, он расстегнул брюки блондина и, обнажив горячий возбужденный член, стал легонечко водить по нему рукой, при этом неотрывно смотря в глаза своему врагу.

Лейлан, сначала громким вскриком выразивший свой протест прерванным ласкам и попытавшийся вернуть своего любовника "на место", почувствовав столь интимное касание, коротко вздрогнув, затих. Впрочем, не надолго. Почти сразу же он начал неосознанно подаваться бедрами вперед, пытаясь усилить, продлить это прикосновение, несущее столь желанное удовольствие.

В этот момент Лей выглядел самым что ни на есть натуральным воплощением соблазна. Дыша, словно загнанный в ловушку дикий зверь, раз за разом проходясь по губам кончиком розового языка, выгибаясь, как кот под ласковой рукой хозяина, он источал вокруг себя мощнейшую ауру желания и страсти. Ни произнося ни слова, он каждым своим вздохом, каждым движением, каждым взмахом ресниц словно бы говорил — я твой, возьми, делай со мной все, что пожелаешь... Это было как водоворот — насколько сильно и красиво, настолько же и опасно, казалось, еще мгновение и все добрые намерения Арэйна унесет этой дикой волной.

Единственным якорем, не дававшим Ару окончательно "утонуть", был взгляд, которым сверху вниз с такой завораживающей прямотой смотрел на него блондин. В нем и не было ничего такого, но все же этот взгляд словно обладал какой-то особой силой. Такой покорный, такой обольстительный и в тоже время такой дерзкий... Заводящий до невозможности и одновременно позволяющий окончательно не потерять контроль... Придававший Арэйну сил и решимости на выполнение своего сумасбродства.

Не поддаваясь на грязную провокацию своего желания, брюнет тихонечко, дразня, самыми кончиками пальцев провел по налившемуся стволу от головки до паха и осторожно сжал яички, начиная нежно массировать их, при этом с каким-то заоблачным блаженством наблюдая за реакцией блондина. Тот, глухо застонав, дернулся и закусил губу. Уже не сомневаясь, Ар дотронулся до твердой плоти Лея губами, сначала неуверенно, а затем смелее. Легонько поцеловав головку, он, наслаждаясь, с оттяжкой несколько раз прошелся языком до основания и обратно, затем нежно обхватил губами яички, втянув одно в рот и жадно посасывая.

Из горла Лея вырвался дикий стон. Мотая головой из стороны в сторону и цепляясь сведенными словно в судороге пальцами о стену, он совсем потерял ощущение реальности, полностью растворившись в своём удовольствии. Оторвавшись от своего занятии на мгновение, Ар залюбовался этой картиной — раскрасневшийся, с мутными от страсти глазами его враг выглядел потрясающе.

Арэйн явно ни чуточки не проиграл, выбрав для себя именно такое развитие событий.

Протестующий вскрик, слетевший с губ блондина, заставил парня понимающе усмехнуться. Тут же, не медля ни минуты, он обхватить член Лея губами, начиная с удовольствием посасывать набухшую головку, чуть подразнивая языком дырочку в центре нее. А затем, обхватив рукой у основания, погрузил твердую плоть в свой рот настолько глубоко, насколько это было для него возможно. Начиная медленно, не спеша двигать губами по возбужденному стволу.

Ощущения были сумасшедшие. Бархатистая горячая плоть на языке, пряный, чуть с горчинкой привкус, заставляющие улетать сознание стоны — все было так ново, неизведанно и безумно приятно. Горячие волны расходились по телу, сосредотачиваясь в паху и делая возбуждение почти болезненным. Не в силах больше терпеть, расстегнув свои штаны, Ар принялся одной рукой ласкать себя, другой нежно гладя поджавшиеся яички Лея и не поместившуюся во рту плоть.

Вскоре блондин уже стонал не переставая, выгибаясь вперед, хаотично двигая телом в попытке заставить Ара вобрать в себя еще глубже. Но брюнет, удерживая любовника рукой за бедра, не позволял ему этого сделать.

Арэйн чувствовал, что уже на грани, и не только он один, и знал, что вот-вот наступит развязка. Но, все же увлекшись процессом, он едва успел заметить, что тело под его ладонями напряглось, словно струна, а дыхание Лея, окончательно сбившись, превратилось в какой-то невнятный сип. Через мгновение, царапая пальцами стену, блондин с громким криком излился в ласкающий его рот.

Вовремя успев сдвинуться так, чтобы во рту осталась одна головка, Ар проглотил все до капли, одновременно с этим срываясь в сумасшедший оргазм. Мир словно отключило, таким сильным было удовольствие.

На каком-то заоблачном рефлексе успев поймать в свои объятия соскользнувшего на землю блондина и уткнувшись тому куда-то в шею, Ар прикрыл глаза, отдавая себя во власть посторгазменной неге и пытаясь собраться во едино из той мозаики, в которую превратилось его сознание. Удалось это ему не сразу. Тело совершенно не слушалось, мыслей вообще не было.

Он считал, что оргазм, испытанный тем самым утром, был сногсшибательным? Да, это было именно так на тот момент, но... То, что было сейчас, вообще казалось чем-то невероятно-нереальным, по силе и мощи испытанного наслаждения это не могло сравниться ни с чем. Первой мыслью Арэйна, лениво скользнувшей где-то на задворках сознания, была: "А что же тогда будет, когда мы дойдем до самого главного?"

Через некоторое время все же немного очухавшись, он встал и судорожными движениями дрожащих рук начал поправлять одежду, при этом упорно рассматривая пол под ногами. Было стыдно. Вместе с разумом вернулось и осознание всего содеянного. Не то, чтобы он сожалел о чем-то, но все же... Было как-то неловко за свое поведение. И как-то странно, что он смог на подобное решиться.

Да и встретиться взглядом с Леем Ар банально боялся. Ему совершенно не хотелось слушать обвинения и "проповеди" на тему — какой он извращенец и свинья.

Сейчас Арэйн абсолютно не желал думать о случившимся. Может быть потом, попозже, когда мысли окончательно проясняться, он и разберется, что же заставило его так поступить и как к этому всему относится дальше. Ведь нельзя же просто взять и игнорировать вот такую вот вырисовывающуюся закономерность.

Если конечно Лей не убьет его раньше.

Тот пока молчит, но что будет дальше?

Наконец, приведя себя в порядок и набравшись немного решимости, Ар посмотрел в сторону своего недруга. Тот, сидя на земле, вытянув ноги и облокотившись спиной о стену спал сном младенца, громко при этом посапывая.

С губ Ара сорвался облегченный вздох. Вот и отлично!

Будить его Арэйн не собирался. Зачем? Если судить по количеству выпитого, а так же вспомнить упорный и склочный характер недруга, то можно было предположить, что Лей сейчас вряд ли решит отправиться домой. Скорее наоборот, даже с трудом держась на ногах, это блондинистое безобразие отправится искать приключения на свою больную голову, и Ару придется последовать за ним. А уж куда может завести это чудо жажда приключений, даже марх не знает.

Отчего-то игнорируя мысли о грабителях, убийцах и прочих опасностях, щедро даруемых ночным городом, что особенно касалось людей "навеселе", Ар, скрипнув зубами, тут же вспомнил о девице, с которой блондин с таким удовольствием тискался в тарактире.

А что, если Лей вспомнит об этом и решит все же воплотить свою фантазию в жизнь? Еще одного сеанса "лапанья" какой-нибудь девицы своим врагом Арэйн просто не переживет!

Нет, будить его нельзя! Да и получать нагоняй от него брюнету совсем сейчас не хотелось.

Устранив беспорядок в одежде блондина, Ар взял его на руки и, словно какую-то принцессу из сказки, понес в направлении дома Люма. Лей даже не проснулся, лишь чуть-чуть заворочался, устраиваясь поудобнее. Расплывшись в широкой улыбке, уткнулся носом Ару куда-то в район подмышки и снова притих, щекотя даже через одежду своим дыханием.

* * *

Утром все было как всегда.

Словно бы ничего и не произошло.

Словно бы и не было той сумасшедшей страсти, того безумного полета сознания, того безграничного удовольствия....

Ничего...

Словно бы это был лишь сюрреалистичный сон, по недосмотру богов слишком похожий на реальность.

Ар ждал истерик, обвинений, обид... Да вообще хотя бы какой-нибудь реакции со стороны своего недруга. Он даже заранее приготовился к до боли ранящей душу ненависти, твердо решив ни в чем не оправдываться...

Но ничего не было!

Ни-че-го!

Лей вел себя совершенно обыденно. Так же, как и все те долгие дни, что они провели здесь, в доме Люма, вместе. Ну, может, он был чуть более молчалив и отстранен, слегка бледен и заторможен. Но это правильнее было бы списать на последствия вчерашних возлияний, чем на что-либо другое.

У Ара и самого, хотя он почти и не пил вчера, ломило в висках так, как будто он опустошил по крайней мере половину алкогольных запасов города, при этом смешав вместе все, что только можно и нельзя. Ощущения были непередаваемо ужасные, особенно при пробуждении...

Вчера, придя домой и сгрузив сладко спящего Лея на кровать, Арэйн долго не мог заснуть, сидя рядом, неотрывно смотря на своего врага, думая, решая, гадая... Спрашивая самого себя, как отреагирует этот белобрысый нахал на все случившееся. Пытаясь в красках представить его реакцию. Силясь подобрать правильные слова, чтобы все объяснить.

Но что он мог объяснить, если и сам ничего не понимал? Как он мог в чем-то убедить Лея, если сам был не уверен до конца?

Так и не найдя ответа, Ар уснул только под утро, смутно надеясь, что на свежую голову дело все же пойдет быстрее. Вот только выспаться ему так и не удалось.

Казалось, только он закрыл глаза, как тут же был бесцеремонно разбужен тихо, но смачно ругающимся Леем, пытавшимся оторвать голову от подушки и подняться. Получалось это у него отчего-то неважно. Но охая словно древний старик и не хуже заправского моряка крепким словцом поминая все, что только попадалось ему на глаза, блондин, упорно не желая отступать, стремился к какой-то своей, одному ему известной цели. При этом едва ли не ползком по сантиметру продвигаясь к краю кровати.

Таких выражений от своего врага за весь период знакомства Ар не слышал еще никогда. Ну не питал как-то этот благовоспитанный блондинистый принцык особой любви к народному "творчеству". Ему и обычных слов вполне хватало, коими этот красавчик мог жалить не хуже злючей гадюки. А здесь...

Даже у достаточно просвещенного в этом вопросе Арэйна (не даром тот в детстве несколько месяцев жил на улице — чего там только не наслушаешься) уши сворачивались в трубочку от таких эмоциональных и красочных определений "доброго" утра, выдаваемого его незабвенным недругом.

В глубине еще не проснувшегося разума подняло свою заспанную мордочку любопытство, посылая настойчивые импульсы еще затуманенному мозгу.

Дернувшись в попытке повторить за Леем сие нехитрое и привычное действо, то есть возжелав подняться с кровати и посмотреть, что же привело его недруга в такое состояние, Арэйн тут же с громким стоном рухнул обратно. В это мгновение он готов был полностью подписаться под каждым произнесенным блондином словом. И даже был вынужден признать, что всего этого еще и мало, чтобы описать те "очаровательные" ощущения, набросившиеся на его бренные телеса при одном единственном резком движении и заставившие в полной мере прочувствовать всю "прелесть" пробуждения.

Если бы все ограничилось только неподъемно-тяжелой, ноющей, словно больной зуб, головой, Ар был бы наверное неимоверно счастлив. Во всяком случае, в тот момент он мог бы в этом поклясться самой страшной клятвой, даже не задумываясь. Но идеального счастья в мире нет, во всяком случае, не для каждого, поэтому зачастую приходится довольствоваться тем, что предоставляет нам ехидная реальность.

Кроме головы ломило все тело, отдаваясь тихим нытьем в каждом мускуле, в каждой косточке. Сил совсем не было, даже шевелиться было лень, казалось, все мышцы налились свинцом. А в желудке словно поселилась свернувшаяся клубком огроменная ядовитая змея, лениво покусывающая "приютившего" ее человека изнутри, посылая тем самым разрушительный, жгучий яд по венам. И это не говоря уже о том, что пить хотелось так, что Ар готов был осушить знаменитое Вилейское озеро за один присест.

Это все было конечно далеко не смертельно, но, все же, до крайности неприятно, здорово мешая сосредоточится на важных в данный момент проблемах. Стоило только попытаться, как мысли сразу же начинали разбегаться в разные стороны, словно шустрые пауки от тряпки трудолюбивой горничной, а здравый смысл, испуганно принюхиваясь, так и норовил снова спрятаться в глубокую тихую норку.

А еще это было непонятно и странно.

Особенно если учесть, что Ар всегда был устойчив к такому распространенному недугу, как похмелье. Оно если и проявлялось у вора, то в очень легкой форме и только после капитального, многодневного загула. И сейчас Арэйн буквально терялся в догадках, отчего же ему вдруг стало так плохо. Неужели в том трактире вино настолько паленое, что хватило такого мизерного количества, что бы его "отравить"? Или это его расшатанные за прошедшие дни нервы сыграли с ним такую забавную шутку?

И хотя Ар никогда не жаловался на что-либо подобное (кто же невротика в воры то возьмет, тем более в элитные), наоборот всегда считая, что у него нервы, как стальные канаты, которые ничто не может расшатать, но все случившееся за последнее время тоже никак нельзя было назвать покоем и отдыхом. Даже обычной рабочей рутиной — нельзя. Арэйн наверное еще никогда так много не копался в себе, в своих мыслях, чувствах и реакциях, как за последние дни. И никогда еще он не пытался себя так контролировать и сдерживать. Вот и досдерживался... И теперь абсолютно не знал, что с этим со всем делать.

После прохладного душа, до которого они вдвоем почти в буквальном смысле доползли, стало немного легче, и даже мысли прояснились настолько, чтобы подумать, наконец, о насущных проблемах...

Вот только "проблемы" почему-то отстраненно молчали, даже не смотря в сторону Арэйна и не желая принимать хоть какое-то участие в своем решении.

Лей сидел, словно воды в рот набрав, с таким выражением на лице, будто бы желая сообщить всему миру — "не трогайте меня никто — смертельно обижусь и всех растерзаю" и к общению явно не стремился.

Лучше бы обругал, оскорбил... Хоть что-нибудь... Сейчас Ар уже был на все согласен, только бы не эта сверлящая душу тишина.

Нет большей пытки, чем ждать чего-то, попеременно скользя от надежды к отчаянию и обратно.

Хотя какое тут может быть отчаяние? Какая надежда? Все это Арэйну было совершенно не нужно. Он просто хотел знать. Что бы то ни было. Все уж лучше, чем это постоянно тревожное ожидание.

Конечно же, он мог заговорить первым. Казалось бы, что может быть легче? Всего несколько слов, один прямой вопрос, и все треволнения канут в небытие. Но, не смотря на эту простоту, ему было куда как предпочтительнее, чтобы Лей по собственной инициативе решил затронуть эту "скользкую" тему. И это не потому, что Арэйн боялся скандала или чего-то там еще, нет. Ну, в самом то деле, не блондина же бояться даже с его кулаками и оскорблениями? С этой "неприятностью" он бы как-нибудь справился. Просто молодому вору до дрожжи хотелось, чтобы Лейлан заговорил об этом именно сам, без каких либо подначек с его стороны, чтобы показал, что ему этот разговор тоже важен и нужен. Чтобы Арэйн смог наконец-таки убедиться, что не только он один здесь постепенно и неуклонно теряет разум.

Вот такое вот странное желание. Впрочем, не страннее той жизни, что была у них сейчас.

Но терпение иссякало с каждой улетевшей в прошлое минутой.

Почему же он молчит?

Арэйн все утро ломал себе голову этим вопросом, желая понять причины, вынуждающие Лея поступать с ним так. Было несколько вполне правдоподобных вариантов, но даже и они казались Ару какими-то слишком надуманными.

Возможно ли такое, что его недруг вдруг безропотно принял и смирился с последствиями своего вчерашнего пьянства? Вдруг понял и осознал, что и сам не "без греха".

Нет! Это было совершенно непохоже на Лея. Ар скорее бы поверил, что небо упало на землю, чем то, что у этой белобрысой ехидны появилась хоть капелька здравомыслия и сдержанности. Чтобы Лей добровольно признал, что он виноват, и промолчал? Это было где-то за гранью возможного.

Поэтому же и вариант, что блондин просто выжидал наиболее подходящего времени для мести, отпадал сразу же.

А может, он просто ничего не помнил? Ведь, говорят, так бывает? Ну и что, что Арэйн всегда, сколько бы не выпил, мог на утро едва ли не с точностью до деталей описать все случившееся прошлым вечером. Пусть иногда вспоминалось с небольшим трудом, но не запомнить такое он бы точно не смог.

Все люди ведь разные, и реакция на алкоголь у каждого своя.

Это объяснение поведения блондина, конечно же, могло бы быть самым оптимальным из вариантов. Ведь если Лей ничего не помнит, значит и нет никаких проблем. И, хотя при мысли о таком решении вопроса отчего-то становилось до горечи больно и обидно, умом Арэйн понимал, что так будет лучше для всех.

И тем не менее... Все равно хотелось разобраться до конца... Хотелось попытаться объясниться... Хотелось прекратить прятаться друг от друга, словно устрицы — каждый в своей "раковине". Хотелось перестать отдаляться друг от друга еще дальше, даже чем в те, прежние времена. Хотелось развоплотить этот их совместный заговор молчания, эту недетскую игру в прятки, на которою сподвигло их проклятье.

Вот только хватит ли решимости... Слишком они привыкли прятать самих себя за мириадами всевозможных масок настолько, что даже сами забыли, каковы они на самом деле.

— Ты не хочешь поговорить? — Вопрос прозвучал внезапно, даже для него самого, Ар и сам не ожидал, что все же осмелится заговорить об этом. Но почему-то вид Лея, расслабленно, с закрытыми глазами сидящего в кресле возле окна и перекатывающего между ладонями заботливо оставленный слугами стакан с бодрящим настоем придал Арэйну решимости. Его недруг выглядел сейчас так ранимо, так обманчиво беззащитно...

Открыв глаза и скосив взгляд на стоящего чуть в стороне Ара, Лей слегка растерянно улыбнулся, тут же скривившись видимо от пронзившей его голову боли. Потерев костяшками пальцев висок и отхлебнув наконец-то настоя, он ворчливо пробормотал:

— О чем? Мне кажется все безопасные темы мы исчерпали еще дня три назад. Или ты хочешь поругаться? Прости, но я не в том состоянии.

И снова поднеся к губам стакан, начал, кривясь, большими глотками пить его содержимое. Горькая гадость, которой являлся этот настой, вряд ли могла вызывать какие-то положительные эмоции. Арэйну и самому пару раз приходилось прибегать к помощи подобного лекарства после особо удачных попоек, и поэтому он прекрасно знал, насколько это редчайшая мерзость на вкус. Хотя, надо сказать, весьма действенная мерзость. Сейчас он глубоко сочувствовал своему врагу. Впрочем, пить надо меньше, и было бы всем лучше — не было бы сейчас необходимости в этом разговоре.

Всплывающую в сознании правду о том, что голову снесло именно таки у него, Ар почему-то предпочел утопить как можно глубже.

"Раз уж так случилось, нужно постараться разобраться до конца".

Именно эта мысль придала Арэйну силы, заставив продолжать.

— Ну зачем же обязательно ругаться? — подойдя в плотную к креслу, он осторожненько примостился на подлокотнике, изучающее сверля взглядом слегка напрягшегося Лея. — Неужели мы дикари какие-то и не можем поговорить спокойно?

Несколько секунд Лей, чуть запрокинув голову, смотрел на Ара с таким выражением во взгляде, с каким глядит приговоренный к смерти на своего палача. А затем, резко отвернувшись, небрежно дернул плечами, словно бы в раздражении, и спокойным тоном, никак не вязавшимся с теми чувствами, которые были всего лишь пару секунд назад в его глазах, заметил:

— Может быть и можем... Но я уже задал тебе вопрос — о чем? Выбирай тему на свой вкус.

Ар чувствовал себя так, словно бы готовился нырнуть в бездонный омут.

— Ну хотя бы о вчерашнем вечере, — без какого-то чувства в голосе обронил он.

— О вчерашнем вечере? — Лей, снова повернувшись к нему, нахмурился и чуть отодвинулся подальше. Но все же, не смотря на то, что его явно нервировал сидящий рядом парень, вставать и отходить блондин отчего-то не спешил. Стараясь казаться спокойнее, чем есть на самом деле, он здорово переигрывал. — А разве вчера было что-то интересное? По моему самый скучный вечер в моей жизни. То есть нет... не самый. Я совсем забыл о вечерах нашего затворничества. А вино у них припаршивое, — скривившись, он снова потер висок. — Голова просто раскалывается.

— Ничего, пройдет.

— Ха! Я в этом даже не сомневаюсь, но сейчас кажется, что поможет только ампутация...

— Могу помочь! — со смешком, по большей части нервным, внес свое предложение Ар.

— С чем?

Лей удивленно на него воззрился, широко распахнув свои светло карие с золотистой искринкой глаза, так, что казалось, в них можно запросто утонуть. Но затем, видимо вспомнив свои последние слова, тихо фыркнул:

— Нетушки. Я еще, пожалуй, слегка помучаюсь на этом свете. У меня, видишь ли, какие-никакие планы будущие имеются. Да и вот это, — он поболтал стаканом в руке, — надеюсь все же поможет. Не зря же я эту мерзость в себя запихиваю.

И залпом выпил оставшееся "зелье".

— Мне кажется, что мы ушли от темы...

— А она у нас есть? Ну надо же, а я думал тебя просто так на поговорить пробило.

— Есть-есть, — с усмешкой подтвердил Ар, сверля испытывающим взглядом блондина. Тот нервно поерзал, но, опять же, сбегать куда подальше все-таки не спешил. — Мы говорили о том, что было вчера.

— Я никак не могу понять — к чему это ты клонишь? — в голосе Лея прорезались нотки раздражения.

Значит, точно ничего не помнит?

Что ж, вполне может быть. Выхлестать за раз столько паленого вина — это нужно иметь железное здоровье. Хотя...

А может не хочет ничего вспоминать?

Легче легкого притворится, что ты ничего не видел, ничего не знаешь, ни в чем не участвовал и таким нехитрым образом попытаться скрыться от всех проблем. И пусть это, на взгляд Ара, было, мягко говоря, не умно — проблемы ведь никуда не денутся и все равно когда-нибудь догонять и "ударят еще сильнее" — да еще и как-то слишком по-детски. Но этот стервец в прошлом порой отмачивал такие фортели, что можно было подумать — его развитие остановилось на уровне ползункового возраста. Поэтому ожидать от него можно было все, что угодно. Так почему бы ему и не пытаться уйти в несознанку сейчас?

Эта пришедшая в голову мысль заставила Арэйна продолжить свой допрос. На этот раз он решил чуть "приблизиться" к своей цели.

— Ну, хотя бы хочу тебя спросить: тебе действительно так нравится проводить досуг втроем?

Лей недоуменно нахмурился.

— Какой досуг? Если ты имеешь в виду выпивку, то мне все равно — главное, чтобы на всех хватило.

— О, нет! — стараясь сделать голос как можно более медово-сладким, ласково пропел Ар. — Я имею ввиду тот самый, при котором ты девушек в кровати отлюбливаешь!

Картина того, как Лей заливается стыдливым румянцем, вкупе с тем вдохновенным выражением, которое промелькнуло в его глазах, была достойна кисти самого лучшего художника. Красиво до умопомрачения, а главное — подобное явление происходит редко ну просто до крайности. Очень жаль, что Боги не оделили Арэйна таким талантом, иначе он обязательно бы взялся за кисть и краски, чтобы запечатлеть это чудо для будущих поколений.

Вот только интересно, с чего бы все это смущение? Вчера подобная тема Лейна не так уж и тревожила. И к чему этот мечтательный взгляд, вскользь брошенный на Ара? Или Арэйну это всего лишь привиделось?

— Это ты сейчас к чему спрашиваешь? — осторожно поинтересовался блондин, невинно хлопая своими огромными темно золотыми ресницами.

Странно. Раньше Ар и не замечал, что они у Лея такие длинные и пушистые... Как-то сразу захотелось прикоснуться к ним... А так же к этим дурацким косичкам, которые, несмотря на насмешки (впрочем, редко высказываемые в лицо), его враг не желал менять ни на что другое. Провести пальцами по бьющейся на шее жилке...

Снова ощущая, что его мысли сворачивают совсем не в ту сторону, Ар внутренне одернул себя и, волевым усилием отвлекшись от разглядывания своего врага, продолжил разговор.

— Да потому, что ты вчера подбивал меня на то, чтобы устроить оргию в одном приличном трактире.

Не смотря на надежду Ара, Лей больше ни смущаться, ни краснеть не собирался, из чего можно было сделать достаточно очевидный вывод, что в прошлый раз на него подействовала вовсе даже не пикантная тема разговора. Но тогда что? Задумываться над этим Арэйн как-то справедливо опасался, боясь потерять над собой контроль и по старинке смутится уже самому. Он и так держал себя только на сплошном энтузиазме. Блондин же наоборот снова с легкостью принял совершенно невозмутимый вид.

— Ну и? — картинно приподняв бровь, он внешне казался абсолютно, ну просто кристально спокойным. Вот только тонкие пальцы, нервно выбивающие дробь на колене, заставляли задуматься — так ли он на самом деле безмятежен в душе. — Если мы проснулись здесь и в одиночестве, то, думаю, до оргии не дошло. Не так ли?

Вот сейчас был шанс рассказать все! Огорошить его "новыми знаниями" и потребовать ответа.

Потребовать, чтобы решил наконец что-нибудь, а не играл с Аром, как с забавной игрушкой — то отталкивая, то притягивая.

Но вот что дальше?

Внимательно оглядев с ног до головы напряженную фигуру замершего в кресле Лея, Ар раз за разом задавал себе этот вопрос.

Что дальше?

Для чего ему все это?

Чего он добьется своим рассказом?

Если Лей действительно ничего не помнит, то в ста процентах из ста будет скандал. А если помнит, но не желает об этом говорить... Скандал тоже будет, хотя бы потому, что этот стервец обязательно попытается отвести подозрения от себя, при этом постаравшись доказать, какой же Арэйн извращенец. Снова...

И снова будет больно от грубых слов и от льющегося словно рекой презрения. Так зачем это все?

Что бы то ни было, но, кажется, само провиденье говорит Арэйну о том, что продолжать эти отношения было бы огромной ошибкой.

Ар и раньше это прекрасно сознавал. То есть раньше даже более ясно, чем теперь. Сейчас он просто расслабился со всеми этими "перемириями". Нужно просто перетерпеть это сумасбродство с проклятьем, и они снова будут жить, как раньше.

Так чего же он хотел добиться, начиная это разговор? Наверное, это его ущемленное эго вопило от того, что Лей никак не желал признаться в полученном им удовольствии...

А если бы он признал? Стало бы лучше?

Вряд ли! Скорее всего, это бы только все усложнило.

У них нет будущего, нет надежды, они слишком разные. И не важно, что Ару отчего-то кажется, что он нашел ту единственную родственную душу, которая все поймет и примет.

Какое может быть родство между ним и Леем, если они не могут даже нескольких часов провести вместе, чтобы не разругаться вдрызг? Какое понимание, если все, что их связывает, — это проклятье Судьбы и буквально сжигающее разум вожделение?.. Какое принятие, если они практически не знают ничего друг о друге за пределами того, что напрямую касается их работы?

Единственное, что может быть между ними — всего лишь приятно проведенное в постели время. Ни к чему не обязывающее и ничего не значащее. Просто еще одно пикантное развлечение.

Но нужно ли им это?

Связь, построенная на слепой страсти, — это не лучший выход в любом случае, а уж для них, так тем более. Стоит ли ради простой забавы кардинально менять свои убеждения, идти против принципов, против своих собственных установленных запретов?

Если бы Ар мог быть уверен, что это все же что-то большее, нежели минутная похоть... Если бы Лей хотя бы подал ему какой-нибудь знак...

Но нет, проверять больше не хотелось, с него уже довольно и того, что произошло. Тем более, что Лейлан достаточно ясно показал свое отношение ко всему этому, реагируя на Арэйна только в бессознательном состоянии.

Где-то в глубине сознания Ар понимал это всегда. Просто гордость не давала ему отступить. А сейчас... Сейчас эту, уже вторую, вспышку страсти следует забыть, запрятать в дальние уголки сознания. Словно сладкий, приятный сон, подаривший потрясающие ощущения и рассеявшийся с предрассветной дымкой. Это было приятно, но больше этого не будет.

Ах, если бы это было так просто... Но все равно — нет, больше он такой ошибки не совершит.

— Нет. Оргия так и не состоялась. По техническим причинам, — утвердившись в своих желаниях, Ар соскользнул с подлокотника и, отойдя на пару шагов, внимательно уставился на висящую на стене картину; на своего врага он упорно старался не смотреть. — К концу вечера ты был уже не в том состоянии, не то что трахаться — ногами шевелить не мог. Тебя пришлось домой тащить на руках, как младенчика.

Конечно же, в таком эмоциональном раздрае от шпильки, почти граничащей с оскорблением, удержаться Ар не мог, но Лей отчего-то не спешил возмущаться.

Молчание начинало напрягать. Оставив рассматривание картины как-нибудь на потом, Арэйн снова обернулся к Лею. Тот сидел, вперив взгляд в пол, не реагируя ни на что, казалось, случись в данный момент конец света блондин и этого не заметит. Грустный, потерянный, смертельно одинокий — именно такие эпитеты можно было подобрать, даже единственный раз взглянув на него.

Эта картина где-то глубоко в груди рождала терпкое щемящее чувство. Хотелось утешить, прижать к себе и забыть обо всем том, что он там себе только что напридумывал. Ведь притягиваются противоположности, не так ли?

Но не успел Ар до конца поддаться своей слабости, как Лей, резко вскинув голову, посмотрел на него долгим взглядом. В нем уже не было ни грусти, ни тоски, только какой-то нехороший задор.

Ответ блондина прозвучал хоть и язвительно, в тон Ару, но совсем не злобно:

— Тогда надо пить почаще, глядишь, обзаведусь персональным средством передвижения.

Ни этот голос, так и сочащийся сарказмом, ни этот дерзкий взгляд, ничего не соответствовало тому, что Ар видел всего пару секунд назад. Неужели ему все это привиделось? Или все же нет? Впрочем, разбираться в этом Ар совсем не желал, он уже все для себя решил... Нужно немедленно отбросить от себя эти мысли и перестать вести себя, как придурок. Сделать вид, как будто ничего нет, не было и никогда не будет.

Арэйн изо всех сил постарался не выдать тот хаос, что творился сейчас у него внутри, надев на лицо безразличную, чуть насмешливую маску.

— Мечтай! В следующий раз волоком за ногу потащу, чтобы неповадно было.

Лей с трудом подавил нервный смешок, слегка, словно бы инстинктивно поежившись, отчего у Арэйна возникло впечатление, что блондину сейчас совсем не по себе. Впрочем, больше ничем он этого не показывал. Сам же Ар начал уже постепенно успокаиваться, во всяком случае, то разрушительное напряжение нервов, которое он ощущал еще пару минут назад, схлынуло, оставив только мутный горький осадок и непонятное мрачное сожаление вкупе с каким-то азартным желанием доказать всему миру, что тебе сейчас совсем не так плохо, как кажется.

— А себя тебе не жалко — синяки там, ссадины? Проклятье вряд ли делает исключения.

Взгляд Лея был полон затаенной насмешки. Постаравшись состроить полный благости и смирения вид, Арэйн с пафосом выдал:

— Чтобы отучить тебя от выпивки, я готов еще и не на такие жертвы.

Впрочем, эти слова были не так уж и далеки от истины. Ар знал, что еще одной такой пьянки (а так же ее возможных последствий), он просто не переживет — чокнется раньше.

— Можно подумать, я пьяница, — ворчливо пробормотал Лей.

— Да, конечно. Человек, выпивающий залпом один кувшин за другим, может быть только убежденным трезвенником. Это он просто так с засильем алкоголя в городе борется, чтоб другим меньше досталось, — со знанием дела покивал Ар, а затем, устав от этого глупого разговора ни о чем, поспешил переменить тему: — Ну ты, жертва виноделия, ты завтракать-то идешь? А то я жутко голоден.

Есть действительно хотелось. Недомогание, как по волшебству постепенно затихая, отступило, оставив после себя лишь ощущение зверского голода.

— Пожалуй, что да, — словно бы прислушавшись к себе, ответил блондин и, чуть помолчав, тихо вздохнул: — Да и куда я от тебя денусь.

* * *

Не смотря на разговор с Леем и уже, казалось, бесповоротно принятое решение, мысли обо всем случившимся никак не хотели отпускать Арэйна.

Слишком много осталось скрытого, недосказанного... Да и поведение блондина было чересчур уж непонятным и даже каким-то двойственным.

Конечно же, Лей никогда и ни с кем не был до конца откровенен. Во всяком случае, Ар за все долгие годы их знакомства не знал ни одного человека, которому бы его недруг доверял хоть сколь-нибудь больше, чем всем остальным из своего многочисленного окружения.

Он общался со всеми достаточно ровно и дружелюбно и при этом казался открытым и понятным, словно распахнутая книга. Но, не смотря на это, свои секреты блондин умел скрывал прямо-таки виртуозно, не хуже свитка Проклятых Богов, над прочтением которого вот уже полторы сотни лет бьются лучшие умы пяти Великих Империй, не продвинувшись за все это время ни на йоту.

Единственным исключением, заставлявшим Лея забыть свой спектакль о всеобъемлющей дружбе со всем Миром и показать хоть самую малость истинных чувств, был Арэйн. Но так как обоюдная "привязанность" за все время их общения постоянно шла с большим и толстым знаком минус, то это можно было даже не брать во внимание. Ни о каком доверии, а тем более откровенности здесь и речи быть не могло. Лишь небольшая дозволенная слабость, не более и не менее.

В общем-то, в таком отношении блондина к окружающим и не было ничего удивительного. Арэйн вел себя со всеми точно так же, ну, может быть, за исключением Люма, хотя и ему вор никогда не рассказывал абсолютно всего. Не из-за боязни предательства, нет, просто не желая вмешивать друга в хитросплетения интриг Серебряной Гильдии.

Их специализация располагала еще и не к такой скрытности. У каждого были свои маленькие кладбища воспоминаний, свои потери, свои утраты, свои проклятья... И, конечно же, свои опасные слабости, о которых никто и никогда не должен был узнать.

Слабый — значит мертвый! Эту истину отлично знал каждый темногильдеец.

Избравшие своей профессией путь попрания Закона, не смотря на то, что почти всегда вступали в Гильдии еще детьми, чаще всего уже были в той или иной мере отравлены горячим дыханием предательства. А уж одному из главных принципов — "не верь ни кому и опасайся всех" их учили едва ли не на первом же "уроке" мастерства.

Слишком много соблазнов, слишком много опасностей. Зависть, предательство, жадность... Головокружительная карусель человеческих пороков, только усиливавшаяся в их "среде", как под мощнейшей линзой.

Именно поэтому темногильдейцы никогда не отличались наивностью и большой верой в человечество в целом и в отдельных его представителей в частности и редко могли себе позволить испытывать хоть к кому-то по-настоящему дружеские чувства. Лишь с оглядкой и с опаской. Ведь, как известно, больнее всех может ударить тот, кому ты позволил защищать свою спину.

И не было ничего подозрительного в том, что Лей не желал раскрывать перед кем бы то ни было все свои мысли и переживания. Тем более, что этим кем-то являлся его старый соперник. И пусть даже их вражда стала скорее большой формальностью, чем реальным чувством. Все было правильно и теоретически верно...

Но, не смотря на все эти здравые рассуждения, ощущение неправильности происходящего буквально сжигало Арэйна изнутри. Где-то на самой грани сознания билась мысль, что он упустил что-то неимоверно важное, не понял, не осмыслил, не сказал... И парень никак не мог до конца уловить, что же его так настораживает поведении и словах Лея, заставляя себя раз за разом прокручивать в голове их сегодняшний разговор.

Что он мог упустить?

Разыгравшаяся интуиция подсказывала ему — он многое бы отдал, лишь бы только услышать то, что так тщательно не договаривает его недруг.

И это все, вкупе с невозможностью забыть, освободиться от всего окончательно и бесповоротно, раздражало едва ли не до цветных кругов перед глазами.

Арэйн уже совершенно смирился со своим ненормальным влечением к этому наглому, беспринципному созданию.

Он не мог ничего изменить. Ведь нельзя вдруг заставить себя перестать чувствовать, а значит и не нужно изводить себя из-за неположенных желаний... Оградить от совершения бОльших глупостей — да, совершенно другое дело. Но вытравить то, что буквально въелось в твою душу — невозможно, нереально и даже преступно. Как преступно уничтожать самого себя. Поэтому глупо было с этим бороться. Просто запрятать куда поглубже и попытаться не тревожить больше это рану. Окружить стеной, отгородится как можно сильнее...

Лей хоть и бессознательно тянулся к Арэйну, но брюнет со всей пугающей ясностью понимал, что его враг никогда добровольно, в ясном уме не согласится быть с ним. Эта белобрысая язва доказывала свое отношение к нему при каждом удобном случае.

С этим Ар тоже уже смирился.

Это было одновременно много сложнее и неимоверно легче. Сложнее потому, что сама эта мысль вызывала неконтролируемый болезненный спазм стискивающий грудь, лишающий дыхания. А легче...

Ар сам так и не был до конца уверен, хочет ли подобным образом менять свою жизнь. Он вообще не был уверен больше ни в чем.

Вот только его жизнь уже изменилась, хотел он этого или нет. Он никогда уже не будет, не сможет быть таким, каким был раньше. Даже если все это — кружащее голову притяжение, рвущая душу нежность, не проходящее желание быть рядом, дотрагиваться, владеть — вдруг исчезнет, и прежняя жизнь вернется на круги своя, останется память...

Он никогда не сможет забыть! Забыть тот восторг, забыть то щемящее чувство нежности, забыть... Да просто — забыть!

Да и нужно ли это делать? Поступил ли он правильно, не настаивая и не борясь?

Арэйн никогда не был склонен к рефлексии. То есть никогда раньше... Жизнь, за все те недолгие годы его существования на свете, научила парня многому, в том числе решать быстро, не сворачивать со своего пути и никогда не сожалеть о том, что могло бы быть, обходясь без многочисленных "если бы". Но сейчас все его принципы летели в тартарары, словно бы увлекаемые грозной лавиной, заставляя сомневаться во всем.

Он старался изгнать эти разрушительные мысли из свой головы. Но не думать об этом было выше его сил.

А еще, не смотря на все свои отрицания и взбрыки, блондин своим поведением раз за разом добавлял жару в костер, в котором пылал его разум... Словно бы специально... Хотя, Арэйн очень надеялся, что это ему только казалось, — заподозрить Лея в таком коварстве было бы слишком мерзко.

Все то время, пока они находились вместе, связанные проклятьем, Лейлан вел себя слишком странно. И это даже не говоря уже о сегодняшнем дне.

Он то отстранялся, ведя себя так, что его холодной, полной презрения и надменности позавидовали, наверное бы, все правители мира. То наоборот, улыбался и почти кокетничал и украдкой, когда думал, что брюнет не видит, бросая на Арэйна такие жаркие взгляды, что тому требовалась огромная сила воли, чтобы не схватить это сумасбродство ходячее и не затащить куда-нибудь в укромный темный угол.

Впрочем, такие граничные состояния были у Лейна большой редкостью. Чаще он просто язвил напропалую по поводу и без, словно бы стараясь держать между ними подобным образом дистанцию.

Какой же он на самом деле? Чего он хочет?

Казалось, разобраться со всем этим у Ара не было ни малейшего шанса. Он в себе то разобраться не мог, а уж в завихрениях своего врага... Настоящая терра инкогнито.

Арэйн был отличным профессионалом в своем деле, не было такого места, куда бы он не смог проникнуть, и не было такого артефакта, которого он не смог бы украсть, но отношения между людьми были для него абсолютно неизвестной и неизведанной территорией.

Да и что может знать о людях и о их внутреннем мире одиночка, который почти всю свою сознательную жизнь всеми силами старался от этих людей отгородиться.

А уж Лей — это Лей. Он сам по себе загадка в кубе, даже в самых своих простых поступках, не говоря уже о таких сложных материях, как веления души...

Так что же делать Ару? Не обращать внимания и контролировать себя жестче или все же попытаться?...

Возможно, Арэйну все же удалось бы прийти к какому-нибудь единому выводу, а может быть даже и совсем разобраться во всем этом, но обстоятельства заставили его отвлечься.

* * *

В маленькой гостиной, где они обычно завтракали, воров ждал чем-то жутко взбудораженный Люм. Мечась по комнате из угла в угол, он комкал в руках бумажную салфетку, которая его стараниями уже почти превратилась в лохмотья.

Таким своего друга Ар не видел еще никогда.

Люм мог быть любым — веселым, грустным, недовольным, злым... Но чтобы настолько взвинченным? Что же нужно было сделать, чтобы довести до такого состояния того, кто на любые капризы самых придирчивых покупателей всегда отвечает неизменной вежливо-радушной улыбкой? Очень занятно... Но, не смотря на все свое любопытство, Арэйн совсем не горел желанием узнать ответ на этот вопрос. Интуиция просто вопила, что тот Ару стопроцентно не понравится.

Стоило только парням переступить порог комнаты, как хозяин дома, резко остановившись, уставился на них с изучающе-недовольным видом.

От его внимательного взгляда, скользившего по их фигурам, до дрожжи хотелось убежать куда-нибудь подальше и заныкаться там в самую незаметную щелочку, чтобы никто не нашел. Но воры, замерев на месте словно завороженные, не смели даже двинуться. Слишком уж нехороший, опасный блеск был сейчас у Люмьера в глазах.

Принадлежи его друг к Черной гильдии, Арэйн мог бы со стопроцентной уверенностью утверждать, что тот всерьез примеряется куда и какие из своих любимых кинжалов "пристроить" в их телах в первую очередь. Настолько кровожадные мысли отражались в глазах торговца в этот момент, впрочем, в купе с немалым и плохо скрываемым облегчением.

Но время шло, а немедленная экзекуция почему то откладывалась. В достаточной степени поизучав растерявшихся парней и видимо устав от этой игры в гляделки, Люм, мрачно буркнув "Идите за мной", быстрым шагом вышел из комнаты, заставив воров удивленно посмотреть ему в след.

— А как же завтрак? — недовольно крикнул ему в спину Ар, но тот, даже не обернувшись, раздраженно махнул рукой:

— Поесть вы всегда успеете.

И как ни в чем не бывало продолжил свое шествие к ему одному понятной цели. Ворам ничего не оставалось, как направится за ним, молча сверля его спину любопытными взглядами и недоумевая о том, что же могло довести до такого состояния всегда очень спокойного и уравновешенного парня.

* * *

Не задавая больше вопросов и словно бы играя в игру "следуй за лидером", они и прошли через весь дом, выйдя на задний двор. Люм все так же шел, опережая парней на несколько шагов и не обращая на них ни малейшего внимания. Не оборачиваясь и не проверяя, идут они за ним или нет, как будто ему было все равно. Впрочем, прекрасно зная их любопытные и азартные натуры, торговец мог и не сомневаться, что заинтригованные его таинственным поведением воры никуда не денутся.

Войдя в небольшую пристройку, на первый взгляд казавшуюся ничем иным, кроме как складом для сельхоз орудий, они спустились по крутой лестнице в подвал и, немного полавировав там по лабиринту из стеллажей, бочек, тюков и прочего, наконец, достигли самой дальней от выхода стены и остановились перед ней.

Оставалось только предполагать, зачем Люм привел их сюда. Ничего такого, что могло бы пролить свет на странные действия и поведение торговца не наблюдалось. Впрочем, как и просто чего-нибудь необычного и интересного.

Подвал как подвал. Самый что ни на есть обычный склад торгового человека, забитый едва ли не под завязку привезенным и еще не разобранным товаром.

Стена как стена. Сложенная из крупных, темных камней, промазанных между собой глиной. Кое-где на ней виднелись темно зеленые наросты мха, что было хоть и немного странно — сырости в подвале совсем не чувствовалось, да и не стал бы Люм хранить товар там где он мог бы испортится, — но все же совсем не необычно.

Ничего таинственного и будоражащего воображение. Даже магии рядом и то не чувствовалось.

Вот только смутное, на грани восприятия ощущение не желающей отпускать тревоги. Интуиция говорила, что здесь было что-то странное, но вот только что?..

Впрочем, изнывать от любопытства ворам долго не пришлось.

Стоило только Люмьеру слегка притронутся рукой к стене, как ее очертания пошли волнами и начали словно бы таять, предъявляя глазам изумленных парней с каждой секундой все четче проявляющуюся массивную деревянную дверь.

Арэйн только тихо присвистнул, наблюдая за этим зрелищем, при этом краем уха уловив полный удивления вздох рядом.

Да-а-а, такого сложно было ожидать.

Сам он не раз встречался с маскирующими заклинаниями подобного уровня, вот только обычно ставили их где-нибудь типа императорской казны или домашней сокровищницы герцога Шерского, одного из самых богатейших людей Империи. Даже не каждый банк, не говоря уже о прочих гражданах, мог себе такое позволить. На крайний случай это заклинание могло прикрывать сейф с сверхсекретными государственными документами какой-нибудь чиновничьей шишки или шпиона под прикрытием... Но увидеть подобное в доме простого торговца было весьма неожиданно.

Слишком уж дорогая и слишком уж капризная в использовании игрушка, требующая тщательной настройки и частых проверки и калибровки, естественно за отдельную плату, что тоже влетало в копеечку. Впрочем, свое дело такая маскировка исполняла прекрасно. Чтобы найти и снять подобное заклинание даже Ару требовалась вдоволь попотеть, действуя по большей части даже не даром или знаниями, а полагаясь на интуицию. Что уж там говорить о более неопытных и менее талантливых коллегах по Гильдии. И это даже при том, что Арэйн должен был обязательно знать хотя бы примерное местонахождение такой защиты в доме. В противном случае обнаружить эту маскировку было практически невозможно. Ну может быть если только человек обладал по истине диким везением.

Создатели здесь постарались на славу. Неощущаемая ни магически, ни физически она не определялась почти никакими подручными средствами. И хотя, даже без хозяина, на которого она настраивалась, ее можно было отключить путем нехитрых манипуляций с одной специальной точкой — вся сложность состояла в том, чтобы эту точку найти. А это, как и поиск самой стены, на которой она располагалась, являлось практически бесполезным. Здесь требовалось либо беспрецедентная удача, либо бескрайнее терпение и огромное количество времени.

Вот только вряд ли найдется кто-то достаточно терпеливый, чтобы исследовать буквально по миллиметрам все здание. Да и со временем у работников Темных Гильдий обычно было не слишком-то свободно.

Для Ара не было секрета в том, что не все то, что проворачивал в своих делах Люм было до конца законно. Такого просто не бывает в серьезных торговых, как, впрочем, и в других операциях. Друг, хотя и не рассказывал Арэйну об этом со всеми подробностями, но и не скрывал.

Но какой же из товаров мог требовать таких мер безопасности? Что же скрывалось в этой комнате?

Зябко поежившись, Ар мрачно подумал, что, оказывается, он о своем друге знал не просто мало, а удручающе мало.

Тем временем, достав из-за пазухи небольшой шестигранный амулет Люм приложил его к центру двери и, несколько раз повернув сначала по часовой стрелке, затем против, словно набирая код, резким движением вдавил внутрь. Что-то в глубине подвала коротко щелкнуло, раздался негромкий скрежет механизма и дверь бесшумно приоткрылась.

Распахнув ее пошире Люм, с издевательской усмешкой и глумливым полупоклоном, жестом предложил парням войти.

Идти туда как-то не хотелось. Открывшийся взору черный провал гостеприимным совершенно не выглядел. Комната, в которую он вел, тонула в непроглядной тьме, в данный момент только отблеск подвальных светильников проникал туда, подсвечивая лишь небольшое пространство за порогом. Все это вызывало справедливые опасения.

Не то чтобы Арэйн подозревал в чем-то Люма. Вряд ли тот мог задумать что-то нехорошее против них...

Лучший друг уже давно доказал свою надежность, и Ар верил ему практически как себе, не допуская ни малейшей мысли о том, что может быть им предан. Даже не смотря на то, что поведение Люма казалось странным до крайности, вор и сейчас совершенно не собирался сомневаться в нем. Пусть это было не профессионально, и узнай об этом любой из Гильдии то, наверное бы, в ответ только покрутил пальцем у виска, а дядюшка вообще схватился бы за голову со стенаниями о том, что так и не смог его ничему научить... Пусть... Если уж Ар кому-то поверил и доверился, допуская в свою жизнь, то он решительно не собирался вот так просто отказываться от этого человека из-за смутных подозрений.

Да и даже не подозрений. Нет! Просто вся эта таинственность и секретность, а так же новые поразительные "открытия" о лучшем друге чересчур уж напрягали, вызывая вполне понятный дискомфорт. Арэйн крайне не любил, когда его в чем-то, даже не со зла, водят за нос. Да вновь проснувшаяся интуиция со всей серьезностью утверждающая, что вряд ли ему понравится то, что он увидит в этой комнате, тоже хорошего настроения не добавляла.

Но очень уж хотелось все узнать, выяснить до конца. Комната манила, словно магнитом.

Увы, такая черта как любопытство в характере Ара была совсем даже не на последнем месте и уж точно далеко обогнала по сравнительной шкале самосохранение. Сколько раз уже он попадал в сомнительные и опасные ситуации, поддавшись этому коварному чувству. Но, не смотря на это, каждый следующий раз он, снова наплевав на все доводы разума и нехорошие предчувствия скопом, смело шел за приключениями. Хотя, то, что он еще жив и вполне здоров, очень даже могло вселять уверенность в правильности подобного поведения.

Поддавшись этой невзначай очнувшейся любознательности, Арэйн шагнул вперед, смело войдя в комнату. Лей, что-то не слишком протестующее пробурчав себе под нос, видно тоже мучаясь дилеммой между предчувствием и любопытством, последовал за ним.

Впрочем, далеко идти во "мрак" Арэйн отнюдь не собирался, остановившись на пороге и ожидая, когда глаза хотя бы немного привыкнут к темноте. Вдруг у Люма там склад каких-нибудь новомодных капканов или коллекция ильзонского фарфора расставлена... Вляпаешься во что-нибудь или собьешь — кто тебе враг будет?

Видя такую нерешительность, Люм недовольно поджал губы и, оттеснив парней с прохода, уверенно прошел в комнату. В потемках он ориентировался до подозрительности хорошо, сразу становилось понятно, что визиты в эту комнату для него совсем не редкость.

Не торопясь, длинной зажигательной палочкой торговец стал затепливать напольные светильники — магические огоньки на высоких витых подставках, давая время ворам осмотреться.

Комната была не большая, вернее казалось такой из-за массивных деревянных шкафов, расставленных по периметру.

Не смотря на надежды Ара узнать, что же с такой тщательностью оберегает его друг, плотно закрытые дверцы не дали ему возможности удовлетворить острый приступ своего любопытства. Он может быть и пытался бы, всего-то — буквально пара движений отмычкой и незаметно заглянуть в щелку, пока Люм не смотрит в его сторону...

Но дверцы были закрыты явно не только на ключ. На каждом шкафу Ар чувствовал не одно заклинание, да еще и не из самых простых. Вскрыть их он бы конечно же вскрыл, да еще и с вполне изящной легкостью, вот только это заняло бы некоторое, в данной ситуации значительное, время... Не просить же Люма отвернуться и подождать? Тот такой самостоятельности друга явно не обрадуется.

Придя к такому выводу с огорченным вздохом, продублированным со стороны Лея, Ар оторвал изучающий взгляд от шкафов и стал рассматривать остальное.

Остального было совсем не много. Кроме нескольких стоящих тут и там светильников пустоту комнаты нарушал только находившийся посредине внушительный каменный стол, на котором лежало что-то большое, накрытое широким узорчатым покрывалом.

Закончив со светильниками и дождавшись, когда они хорошенько разгорятся, окончательно разгоняя мрак, Люм подошел к столу. Даже не глядя на воров, резким движением сдернув покрывало и небрежно отбросив его подальше, он указал рукой на представший взгляду длинный тюк, завернутый в какие-то темные лохмотья, и с недовольным видом поинтересовался:

— Ну и что это я вас спрашиваю?

* * *

При ближайшем рассмотрении бесформенный тюк оказался человеком, с ног до головы замотанным в какие-то обрывки небольших, хорошо подогнанных друг к другу лоскутков темной ткани так, что открытыми оставались только глаза и кисти рук.

Хотя, сказать "замотанный" было бы не совсем правильно, так казалось только на первый взгляд. На второй и иже с ними знающему человеку сразу же становилось ясно, что все это вроде бы хаотичное расположение отдельных тряпочек, на самом деле имело свою строго определенную систему и цель.

В общем и целом создавалось впечатление очень даже оригинального и функционального костюма для проворачивания под покровом ночи каких-нибудь отнюдь не законных делишек.

Оба вора на осведомленность и догадливость никогда не жаловались, с внимательностью, правда, порой бывали небольшие проблемы, но это скорее лишь от нежелания видеть дальше своего носа... В данный же момент, когда ничего не отвлекало, не заметить то, что буквально бросалось в глаза, было крайне сложно.

О том, что лежащий на столе человек имеет крайне опосредованное отношение к законопослушным гражданам Империи, они поняли сразу.

Костюм незнакомца казался необычным. Ничего подобного Ар раньше не видел и даже не слышал о таком. Не то, что бы в Темных гильдиях, подобно каким-нибудь элитным школам, требовалась строгая рабочая форма... Это было бы мало того, что смешно и глупо, так еще и весьма небезопасно. Но все же слухи о самых разных полезных и не очень новинках расползались моментально, и свежайшие "веянья моды" подхватывались с быстротой, которой могли бы позавидовать даже самые большие франты Высшего света. Никогда не знаешь, какое полезное приспособление поможет тебе сохранить свободу и жизнь. И то, что Арэйн не знал ни о чем подобном, было по меньшей мере удивительно.

Человек не подавал признаков жизни, будучи либо без сознания, либо мертвым.

И, надо сказать, второе предположение было наиболее вероятным. Хотя внешних повреждении на нем не наблюдалось, но вся его поза, явно неудобная для человека, словно у сломанной куклы, говорила об этом. Да и вряд ли Люм осмелился бы оставить живого представителя одной из Темных гильдий, к тому же пойманного "за работой", в его доме, даже не потрудившись того хорошенько связать. Все же торговец отнюдь не был доверчивым простофилей. Ни веревок, ни цепей, ни даже заклинаний каких-нибудь на незнакомце не было. Вывод напрашивался сам собой.

Рассматривая тело на столе и сосредоточенно думая над сделанными выводами, а еще больше над возникшими из-за них вопросами, Ар вначале как-то даже не обращал внимания на Лея. Тот стоял неподвижно, замерев, словно какой-нибудь истукан, и даже как будто не дыша. Только пальцы, до боли вцепившиеся в плечо Арэйна, доказывали, что их хозяин еще принадлежит к миру живых. Бледный, почти сравнявшийся по цвету лица с надетой на нем белой рубашкой, парень с испуганно-отрешенным видом немигающе уставился на незнакомца, словно бы тот являлся воплощением самого ужасного его кошмара.

Правда, стоило только брюнету отвлечься от такого занимательного трупа и невзначай кинуть взгляд на своего врага, как Лей сразу же, словно бы очнувшись от наваждения, спрятал свое состояние за маской вежливого удивления.

Они могли бы еще долго стоять и любоваться лежащим на столе телом, но Люму, кажется, не терпелось все для себя прояснить. Постучав по краю стола указательным пальцем, чтобы привлечь внимание, и дождавшись, пока оба вора оторвутся от созерцания и обратят свои взгляды на него, он медленно со значение протянул:

— И-и-и-и?

Лей отмер первым. Все еще бледный, с лихорадочно горящими глазами, но уже вполне обретший свою всегдашнюю язвительность, он состроил извиняющийся и покаянный вид и пожал плечами:

— Что "и-и-и-и"? Если это нам вместо завтрака, то прости пожалуйста, мы дохлятиной не питаемся. Нам бы свежей кровушки, горяченькой. Не одолжишь?

И, оскалившись в широкой улыбке, выразительно и жадно облизнулся.

Надо было видеть выражение лица Люма в тот момент — непонимание, вперемешку с детской обидой сплетались на нем в непередаваемую картину. Пару раз моргнув, он все же собрался с мыслями и снова, с усилием возвращая себя в исходное негодующее состояние, процедил:

— Прекрати паясничать... — и, крепко потерев переносицу, еле слышно прошипел себе под нос: — Кровушки ему... Вы из меня и так ее литрами пьете своими выкрутасами, это мне у вас добавки просить надо...

Лей показательно презрительно скривился.

— А я что? Я ничего! Я есть хочу, а тут всякие личности, не жалея моей нежной души и желудка никак не хотят этого понять, еще и картинки страшные показывают... Изверги! — с деланным возмущением заключил он, а затем как бы вскользь добавил: — Между прочим... Не пробовал выражаться яснее, чтобы тебя все понимали?

Несмотря на то, что Люм уже нервно постукивал носком сапога по полу, ответ его прозвучал очень даже вежливо и спокойно:

— Я спрашиваю — вы ничего не хотите мне рассказать?

— А что ты хочешь услышать? Сказку? Былину? А может тебе балладу спеть о прекрасном герое Римэльте, который в одиночку с мечом наголо на дракона ходил? Заказывай, исполним в лучшем виде.

Было заметно, что Лей отчего-то сильно нервничает и именно поэтому снова начинает "отращивать колючки" и язвит по поводу и без.

И, хотя обычно спокойный по своему характеру Люмьер весьма индифферентно относился к всегдашним выходкам и выбрыкам блондина, но сейчас Ар прекрасно видел, что его друг на грани кипения. Решив хоть как-то разрядить обстановку, он поспешил вмешаться.

— Лей! Прекрати! — в ответ на этот негромкий окрик Арэйна, продублированный тычком локтя в бок, недруг злобно зыркнул на него, но промолчал, а брюнет продолжил, обращаясь уже к Люму: — И ты тоже угомонись и действительно объясни по человечески, чего от нас хочешь.

Но Люмьер так просто успокаиваться не собирался. Пождав губы он, копируя язвительный тон Лея, произнес:

— А я, между прочим, спрашиваю очень даже "по человечески". Кто не понимает — это их проблемы, — и тут же став совершенно серьезным, указал кивком головы в сторону человека на столе: — Что это такое?

Нет, тут Лей конечно же уже смолчать не мог. Улыбнувшись такой медово-сладкой улыбкой, что у Ара от ее приторности заломило зубы, он лилейным голоском, с хорошо сыгранной жалостью качая головой, пропел:

— Вот уж не думал, что ты сам определить не в состоянии. Перетрудился наверное, бедняжка, вот что значит брать на себя слишком много обязанностей... Ну так и быть, мы тебе поможем! Труп это. Обычный такой, вполне себе приличный мертвец, тихий, спокойный, сдержанный...

То, что происходило дальше напоминало Ару наиглупейший балаган.

— И что же он здесь делает?

— Это ты у нас спрашиваешь? — пожал плечами блондин и, смотря на Люма с преувеличенной жалостью, заключил: — Может, тебе к лекарю показаться, а то уже провалы в памяти пошли... Не дай Боги кто-нибудь сглазил. Это же твой дом, нам-то откуда знать. Может, у тебя увлечение такое — трупы коллекционировать.

Из горла Люма послышался тихий но вполне отчетливый рык, впрочем, торговец, тут же взяв себя в руки, ответил хоть и эмоционально, но все же более или менее спокойно:

— Может быть! И, кажется, скоро у меня в коллекции появятся два новых экспоната...

— Ты нам угрожаешь? Нет, — почти искренне возмутился Лей, толкнув Ара локтем в бок, что, как подозревал брюнет, было скорее ответным жестом из мести, чем просто для привлечения внимания, — громила, ты слышал? Твой так называемый друг грозится нас убить. Куда катится мир. Бооооги... а ты, — повернувшись уже снова к Люмьеру, — поостерегся бы. Слышал про такую народную примету — труп в доме к неприятностям со стражей. Кстати, чем больше трупов тем больше неприятностей. Так что на твоем месте я бы крепко подумал.

— Все! Хватит! — рык, изданный Аром, показался в этом небольшом помещении раскатом грома, заставив неугомонного Лея наконец-то замолчать.

И как он дожил до своих лет с таким характером? Очередь на удушение этой невозможной язвы должна быть длиннее Великого Шерстяного пути.

— Давайте поговорим спокойно. Если будем орать друг на друга, — уже тихим, примирительным голосом заговорил Ар, — из этого совершенно ничего не выйдет хорошего. С чего вы вот так разорались? Ладно Лей, с ним все понятно — он дня без скандала прожить не может! — при этих словах Лей стрельнул в него по истине убийственным взглядом, но, игнорируя его, Ар продолжил: — А ты то, Люм, прекрасно можешь держать себя в руках, не опускаясь до базарной склоки. Что с тобой происходит?

Ар чувствовал себя крайне неуверенно, встав на непривычную стезю миротворца, но, кажется, у него получалось не так уж и плохо.

Люм тяжело вздохнул и, опершись одной ладонью о стол, второй провел по лицу, словно бы стряхивая невидимую паутину.

— Тебе бы такую ночку, и я посмотрел бы, как ты был спокоен...

"Ха, кто из нас еще больше пострадавший, — мысленно усмехнулся Ар, — у меня вот тоже была очень насыщенная ночь, то есть вечер. И не смотря на то, что это было очень даже приятно, я бы лучше еще раз пять по лабиринту в храм Судьбы прошел, чем сейчас разгребал ее последствия".

Впрочем, говорить об этом Люму он не собирался, вслух лишь поинтересовавшись:

— Так что же произошло, и как это связано с тем несчастным, что на столе лежит? Или из тебя все клещами тянуть нужно?

Люм кинул взгляд на труп, а затем, зло улыбнувшись, а вернее оскалившись, с издевкой произнес:

— Этот "несчастный" вчера вечером пытался проникнуть в мой дом. А, точнее, в вашу комнату. Вот только, кажется, не вполне разобрался с защитными заклинаниями. Не зря я заказывал их у лучшего мага города. Ну вот теперь и лежит здесь...

— Неуч! — Лей презрительно скривился. — Было бы, что тут вскрывать...

Люм бросил на него насмешливый и одновременно осуждающий взгляд.

— Ну не всем же быть такими уникумами, как некоторые, которые даже в полуневменяемом виде умудряются как-то отключать все мои ловушки. Вот скажи, что же вас все время куда угодно, только не через главный вход заходить-то тянет? Между прочим, там то я дверь уже давно перенастроил, чтоб заклинания на ней вас беспрепятственно пропускали. Но почему-то вот именно туда вы никак не идете, а с успехом взламывает все остальное, да еще так, что замечаешь только когда проверять начнешь. Специалисты, марха вам на шею! Мне что, теперь всю систему под вас подстраивать?

Ар смущенно почесал нос, а Лей нервно хихикнул и уже было открыл рот для того, чтобы съязвить в ответ, но тут же осекся под строгим взглядом Люма. Впрочем, вместо блондина свое предложение внес Арэйн:

— Нет-нет, не нужно ничего под нас подстраивать. Можешь даже главный вход снова закрыть. Так даже интереснее...

— Чтоб вы и его взламывали?! Нет уж! Пусть хоть там заклинания целыми будут! Интересно им! Ну надо же...

Негромко кашлянув в желании отвлечь друга от его возмущения и вернуть наконец-то к интересующей его теме, Ар недоуменно протянул:

— Так из-за чего весь кипишь? Ну, подумаешь, в дом попытался забраться вор. У него же ничего не получилось. Издержки профессии. Сдал бы ты его страже и не мучился. И нас бы не мучил.

На лице Люма после этих слов появилось выражение глубокого скепсиса.

— Знаешь, Арэйн, иногда я понимаю, почему тебя твой... кхм... враг называет тугодумом... Если бы это был обычный вор, так и сделал бы. Я прекрасно знаю, как нужно поступать в этом случае.

— А он необычный?

По позвоночнику Ара побежал холодок, интуиция подсказывала, что ответ ему крайне не понравится.

— Нет. Вряд ли он вообще имеет хоть какое-нибудь отношение к тебе и твоим коллегам. Скорее уж к Черной Гильдии[3]... Хотя и в этом я не уверен. Вот, — он аккуратненько положил на край стола небольшой, примерно с четверть ладони кругляш с выступающими по краям шестью тонкими, похожими на лапки паука, отростками. — Эта штука была у него спрятана в потайном кармане, в рукаве. Вероятно, чтобы ее можно было быстро достать. Она настроена на его, — Люм качнул головой в сторону Лея, — ауру.

— Магическая ловушка? — первым снова отмер Лей, прошептав это словно бы про себя. Вид был у него задумчивый и какой-то пришибленный, но, казалось, он совсем даже не был удивлен.

— Да, — кивнул Люм, снова осторожно беря кругляш и, завернув его аккуратненько в платок, положил в карман. — Причем очень мощная. Обездвиживает того, на кого настроена, при малейшем прикосновении к его коже, причем, не давая даже секунды, чтобы как-либо воспротивиться. Раз — и ты статуя... Все видишь, все слышишь, все помнишь, но ничего ни сказать, ни сделать не можешь.

— Ты в этом уверен? — поражено выдохнул Ар. Магические ловушки хоть и дорогие "игрушки", но не такая уж и редкость. Но такой силы?..

— Да. Когда мы обыскивали тело, мне эта штука сразу очень не понравилась и, как оказалось, не зря. Твои лекции про редкие и опасные амулеты не прошли для меня даром. Можешь гордиться. После "визита" хозяина этой вещички я наведался к одному приятелю. Он вполне себе неплохо разбирается в подобном — маг, хоть и недоучившийся. Вот он то и рассказал мне о ней и дал слепок ауры того, кому она была предназначена, чтобы я мог сравнить, — Люм, подняв левую ладонь на уровень груди, продемонстрировал надетый на указательный палец массивный перстень из черненного серебра с большим молочно белым камнем. — И я сравнил, пока вы отсыпались. Проверил каждого в этом доме. Включая вас. Вот, смотрите.

Подойдя к Лею, Люм положил руку с перстнем ему на плечо. Стоило только ему это сделать, как камень слабо засветился, а затем стал переливаться всеми цветами радуги, в конце концов остановившись на огненно золотом.

Лишь только Люмьер убрал руку — камень погас, снова став молочно белым.

— И чтобы не было сомнений.

Прикоснувшись той же рукой с надетым на палец перстнем к Ару, торговец подождал несколько секунд. На этот раз ничего не происходило. Камень менять цвет абсолютно не собирался.

— Вот видите, на остальных такая же реакция, вернее никакой. Все точно — эта штучка готовилась для Лея.

Странно, очень странно. Арэйн был в недоумении. Кому бы это мог настолько понадобиться Лей и особенно подобным способом? Обычно, все недовольные предпочитают договариваться, ну или хотя бы попытаться это сделать, либо особо нервные — нанять хорошего убийцу. Красть же вора, словно какую-нибудь принцессу — такого еще Ар ни разу не слышал. День открытий сегодня какой-то...

Чего они собирались этим добиться? Заставить вора работать, а тем более работать качественно при таком подходе было бы крайне проблематично, если даже не сказать невозможно. Воры, как некоторые из сладкоголосых птиц, — в неволе не "поют".

Оставалась, конечно, возможность, что была нужна какая-либо информация, известная Лею, но и это было также весьма сомнительно. Как уже упоминалось, в этом случае предпочитали действовать сначала "добрым словом" и блеском золота, только от безнадежности обращаясь к более серьезным мерам.

Впрочем, кто сказал, что Лея уже кто-нибудь не уговаривал?

Ар такого, конечно, не видел, но мало ли, может еще до проклятья?.. Хотя и это предположение было не очень то правдоподобно. Вряд ли способный на подобные шаги человек стал бы ждать так долго. Видимо, Лей кому-то здорово понадобился, причем живым и невредимым (что, кстати, не могло не радовать), если этот кто-то не пожалел сил и средств, чтобы достать такую совсем даже не дешевую штуку, как магическая ловушка.

Но вот только зачем?

Гадать можно было до бесконечности, но все же один из вариантов, пришедших сейчас в голову Арэйна, был более чем реален.

Если он сам полез в Храм Нааль-дан только для того, чтобы помешать Лею, то что там забыл сам блондин? Вернее, что он там делал и зачем туда пришел было вполне даже понятно — марховы Четки Судьбы. Вот только для чего ему это понадобилось?

Здесь тоже можно было долго не размышлять. Скорее всего, блондин действовал по чьему-то заказу. Четки совершенно не та вещь, которую с легкостью можно сбыть с рук у какого-нибудь перекупщика. Слишком заметная, слишком ценная и слишком известная. Такой самое место в коллекции какого-нибудь психа, падкого на редкости, либо в руках не менее сумасшедшего мечтателя, желающего с помощью этого артефакта воплотить в жизнь свои грандиозные фантазии.

Но ведь Лей после того, как они "заполучили" проклятье, ни разу ни с кем не связывался. Не встречался, не разговаривал, не посылал писем или вестников. Ар постоянно был рядом с ним, а значит точно бы заметил, если что-то было. Но ничего... Так что...

— Это твой заказчик прислал?

Брови Лея вопросительно приподнялись, а на лице появилось выражение абсолютного непонимания.

— Заказчик?

Арэйн, видя, что пораженный всеми новостями враг действительно не имеет ни малейшего представления о чем речь, с тяжелым вздохом снизошел до объяснений:

— Тот, кому ты должен был доставить Четки Судьбы.

— Ах это... — наконец-таки понимающе протянул Лей и чуть кривовато усмехнулся: — Нет у меня никакого заказчика и не было.

После этих слов Ару отчего-то внезапно захотелось схватить этого мерзавца блондинистого за шкирку и хорошенько потрясти, как нашкодившего котенка. Чтобы не сотворить такую глупость (кто знает, как отреагирует на эти действия проклятье, а то голова только-только перестала болеть) пришлось изо всех сил стиснуть кулаки. Так, что ногти до боли впились в ладони.

— Как не было?! А зачем ты тогда вообще туда полез? Острых ощущений захотелось? Ведь не за Четками же на самом деле? Сдались они тебе... Все равно никому бы не смог продать.

Лей смотрел на беснующегося брюнета спокойным и даже каким-то чуть снисходительным взглядом, как смотрят на не в меру расшалившегося ребенка. И это злило еще больше.

— А я никому и не собирался их продавать. Они мне самому нужны были, в личное пользование.

— В личное пользование?! — не верящим полушепотом повторил за недругом Ар. То, о чем сейчас говорил Лей, было слишком невероятно и вызывало большие сомнения в его нормальности. Вот для чего этой язве ходячей мог понадобиться такой мощный и опасный артефакт?

— Да, громила, — насмешливым тоном подтвердил Лей, расплывшись в улыбке от уха до уха, но при этом, не смотря на всю показную веселость, в его облике явно сквозили напряжение и грусть. — Именно так — исключительно для себя!

— Но зачем?!

Вопрос был конечно глупый, и Ар это прекрасно понимал. Ну для чего же могли понадобиться Четки Судьбы? Естественно для того, для чего и были предназначены — чтобы изменить свою собственную жизнь.

Одно желание, самое заветное, самое сокровенное, только для себя. Нельзя просить ни горя, ни милостей для другого. Только жизнь того, кто загадывает, стоит на кону, только этого филигранного узора может коснуться дыхание изменений. Можно пожелать что угодно — талант, богатство, власть... То, на что хватит фантазии.... И заплатит за это свою цену.

В мире нет ничего, что давалось бы задаром... И "подарки" Судьбы не исключение. За любое желание назначается своя цена. Порой несоизмеримо высокая, иногда совершенно ничтожная. И нельзя угадать, что потребует Великая Богиня в следующий раз. И даже самые отчаянные мечтатели сто раз подумают, прежде чем прибегнуть к помощи этого артефакта. Желание должно быть действительно сильным, таким, ради которого можно отдать жизнь...

Но вот в чем шутка — жизнь иногда можно отдать и за безделицу, которая в данный момент кажется сверкающим бриллиантом...

Чего же хотел получить этот упрямец, что не побоялся последствий такого шага? Он, конечно, всегда был немного "больным" на голову, но не на столько же!

Арэйн не надеялся, что Лей сейчас сознается, что именно он желал так глобально изменить. Но и не спросить не мог.

Закатив глаза к потолку Лей раздраженно покачал головой.

— Ты правда такой тупой или все же так хорошо притворяешься? Вроде бы иногда очень даже сообразителен. Местами. Зачем? Улучшить свое существование... так сказать... Для чего его еще можно это использовать?.. — а затем тихо, почти на грани слышимости, так что Ар подумал — а не послышалось ли ему, добавил, обхватив себя руками за плечи, словно бы защищаясь от холода: — Я должен изменить свой Путь...

Посмотрев на него очень внимательно, так, что Лей, почувствовав его взгляд, даже слегка поежился, Ар зло выплюнул:

— А мне казалось тебя устраивает твоя жизнь? Чего тебе захотелось? Богатства? Славы? Власти? Чего?...

Ар почти кричал, сам не до конца понимая, что именно его так взбесило и, сказать по правде, здорово обидело.

Разве стремление человека к лучшей доле — это преступление? Разве желание стать кем-то значимым и значительным — это плохо? Нет, конечно же нет! Но это неприятие было чем-то на уровне инстинкта... Арэйн слишком уж не любил власть имеющих, особенно таких, которые получали свои привилегии за просто так, без всяких на то усилий.

Слишком часто, получая в свои руки богатство и право управлять чужими жизнями, люди теряют свое "я", позволяя пустоте завладеть их душами.

Ища радости, удовольствия только для самих себя, они ломают и топчут чужие судьбы, словно пыль под ногами.

Именно так когда-то, одним легко сорвавшимся с губ приказом, была сломана жизнь его семьи...

Впрочем, Ар был не одинок в своей нелюбви к всевозможным властолюбцам, пытающимся с помощью Четок притворить в жизнь свои амбиции. Говорят, именно из-за подобного желания сотни лет назад артефакт и был заперт в храме.

Когда-то, давным-давно, он стоял на главной площади Тайдара и любой желающий мог свободно прикоснуться к нему, поделиться мечтой, получить вожделенное. Ведь артефакт не имел возможности никому навредить, а безобидные желания...

Что ж, почему бы не помочь людям сделать жизнь чуточку лучше? Тем более, что к нему не обращались с пустяками, боясь назначаемой артефактом платы.

Вот только все оказалось не так уж просто...

Не смотря на то, что Четки действительно были в силах влиять лишь на судьбы людей просивших их милостей, но... Ведь нож сам по себе тоже не опасен. Только направляемый рукой человека он становится смертоносным оружием. Только человеку решать, как его использовать — резать ли им хлеб или глотки несчастных прохожих в темной подворотне.

Так и с желаниями — распорядиться последствиями их исполнения можно совершенно по-разному. А человек — существо, слишком подверженное страстям...

И эту старую мудрость древние жрецы отчего-то не учли.

Имени человека совершившего сей "исторический" поступок никто, к сожалению, уже и не помнит — ему помогли затеряться в веках, выскоблив острым лезвием со всех свитков и книг, словно имена Проклятых богов. Но, тем не менее, сама эта история, переходя из уст в уста, была известна до сих пор.

Настрадавшись в отрочестве и юности от деспотичной требовательности своих опекунов, он не побоялся ни возможной высокой цены, ни многочисленных ходивших в народе суеверий и пожелал у артефакта полной и безраздельной власти. Странное желание, но не более. На первый взгляд в нем не было ничего ужасного... Но только лишь на первый взгляд...

Не прошло много времени, как его желание сбылось. Он получил все, что хотел. Спасенный им от разбойников император даровал ему герцогский титул и обширные владения, а так же предложил стать первым советником при дворе.

Казалось бы, чего еще желать? Но человеческая натура очень предсказуема, мы никогда не ценим то, что имеем в данный момент, нам кажется что вот там, у других, лучше, забывая, что это "лучше" делают для себя сами люди. И рвем себе жилы в желании достигнуть этого мифического счастья, и, наконец получив, искренне не понимаем, почему "игрушка", издалека казавшаяся такой яркой и привлекательной, очутившись у нас в руках, оказывается грубой балаганной подделкой.

Новоявленный герцог недолго наслаждался своими обретенными привилегиями, постепенно и неуклонно в его сердце заползала ядовитая зависть, свивая там уютное гнездышко.

Он чувствовал себя обманутым. Ведь его власть была не полной и отнюдь не безраздельной. Да, все при дворе слушались его беспрекословно, как правую руку императора, исполняя любые его пожелания. Но, все же, был человек, который мог приказывать ему. К мнению которого он обязан был прислушиваться. Которому он должен был подчиняться... Зависть и ненависть, два сплетенных воедино чувства, порождающие собою чистый хаос.

Он поднял мятеж, утопив страну в крови. И пусть император в конце концов победил, но урок, полученный тогда, был слишком болезненным. Для всех...

Артефакт был спрятан, а соискателей на исполнение желаний проверяли куда как тщательнее и лучше, чем даже кандидатов в личные телохранители императора, изучая всю их подноготную с достойным похвалы рвением... И отсеивая тех, кто мог бы повторить путь Безымянного.

Хотя Ар и не был наивным правдолюбцем, но думать, что Лей может оказаться одним из Таких было почему-то до невозможности больно и грустно.

И, наверное, именно поэтому — затерявшись в подобных упаднических мыслях — Арэйн даже и не вспоминал об абсолютно противозаконной "профессии" своего врага, закрывавшей для него официальный доступ к артефакту куда как надежнее любых дурных намерений...

Чем больше распалялся Ар, тем шире от изумления распахивались глаза Лея. Наконец, не выдержав, блондин согнулся в приступе истерического хохота.

Это было так внезапно, что Арэйн оторопел и тут же замолчал, растерянно глядя на буквально захлебывающегося от смеха недруга. Пораженный до глубины души этой странной реакцией на свои слова, он искренне не понимал чем же мог спровоцировать вот такое его поведение.

И что он должен был теперь с этим делать?

Какое-то время Ар пребывал почти в прострации, просто тупо застыв и не отрываясь смотря на заходящегося в почти истерике врага, ожидая, когда же тот наконец закончит это дурацкое представление. Но Лей успокаиваться не торопился.

Смех ввинчивался в уши и, словно какая-то дикая обрядовая музыка, завораживая, тревожил. Сердце заходилось в ускоренном ритме, мысли затопила паника, а еще непонятная тоска, горькая и почти беспросветная, словно по чему-то дорогому и давно потерянному. Неясная тупая боль в душе, глубокая обида...

Откуда у него взялись эти чувства? Что они значат? Раньше такого с ним не случалось.

Он сходит с ума? Ар в таком простом ответе очень сомневался.

Совсем уж повально глупым он никогда не был, как бы не острил на эту тем его недруг, и "два и два" сложить умел...

Сначала непонятное опьянение от мизерного количества вина, затем тяжелое похмелье, которого у него никогда раньше не наблюдалось, теперь это...

А если еще учесть все "занимательные" последствия их драки, случившейся на следующее утро после посещения храма... То становилось ясно — во всем том бедламе, что ощущал он сейчас было виновато проклятье. Связав их воедино, оно каким-то образом транслировало ощущения и эмоции парней друг другу. Особенно при переживании таких вот "сильных чувств".

Плохо, очень плохо. Мало Арэйну было просто постоянно находится рядом с врагом. Так еще и это... И совсем не важно, что всего лишь пару десятков минут назад он безумно хотел узнать, что чувствует и о чем думает блондин...

Словно бы Богиня Судьба, решив сыграть еще одну веселую шутку, исполнила это желание. Как же все не вовремя...

Меж тем Лей не прекращал, расходясь все больше и больше. Сейчас было уже непонятно: смеялся он или плакал навзрыд. Эмоции Ара становились еще более мрачными и запутанными...

Это надо было заканчивать, пока он сам не присоединился к своему недругу.

Страх, порожденный вторжением чужих эмоций в его сознание, помог Арэйну сбросить оцепенение.

Наконец очнувшись от этого своеобразного транса, он не медля больше ни секунды приблизился вплотную к заходящемуся в истерике блондину и, решив, что не время разводить церемонии, хорошенько размахнувшись влепил ему смачную пощечину, так что даже у самого рука онемела. Щеку тут же обожгло болью, а в голове неприятно загудело. Но Ар на это даже не обратил внимания.

От удара Лей покачнулся, едва не упав.

Смех сразу прекратился, словно кто-то резко убрал звук. Теперь блондин спокойно стоял посреди комнаты, чуть покачиваясь из стороны в сторону, вперив взгляд в пол и тяжело дыша, но все так же не подавая ни малейших признаков просветления.

Решив, что хуже не будет Ар замахнулся еще раз, но ударить не успел, моментально среагировавший Лей молниеносным движением поймал его руку буквально в паре сантиметров от своей щеки.

Стиснув ее до боли и диким взглядом из-под лобья смотря прямо в глаза Арэйну, он хрипло прошипел:

— Хватит...

— Все в порядке? — Арэйн старался казаться невозмутимым, хотя все внутри клокотало от злости и от страха.

— Спасибо, — голос Лея лучился сарказмом. Отпустив руку Ара, он отступил на шаг и, смахнув выступившие от смеха и боли слезы, как бы невзначай заметил: — Но в следующий раз, дождись, пожалуйста, когда я успокоюсь сам. Слишком у тебя рука тяжелая.

И, скривившись, аккуратненько потер пострадавшую щеку кончиками пальцев.

— И сколько я должен был ждать?

— Сколько нужно!

В комнате повисло молчание. Люм, казалось, вообще превратился в статую. Опираясь о край стола бедром и скрестив на груди руки, он с каким-то извращенным удовольствием следил за разборками двух врагов. Притечем было совершенно очевидно, что вмешиваться в туда он ни в коей мере не собирался. Лей же, приотвернувшись и уже окончательно успокоившись, внимательно смотрел на неудачливого вора на столе. Было видно, что ему хочется подойти поближе, чтобы рассмотреть получше, не упустив ни одной детали, но он почему-то не решался.

Вопросы, так эмоционально заданные Аром, блондин явно решил игнорировать, что, конечно же, не могло устроит брюнета, который вот так вот просто отступать не желал.

— Между прочим я задал тебе вопрос!

— Да, — в голосе Лея звучала насмешка. — И не один. Ты хочешь, чтобы я ответил?

— А по твоему я тут сам с собой разговариваю. Мне очень хочется знать, на сколько ты большая сволочь.

Лей бросил на Ара бешенный взгляд, так что брюнету едва удалось удержать себя от того, чтобы отшатнуться, но блондин тут же отвернулся, начав невидящим взглядом изучать стену. Ар решил уже, что тот снова просто напросто его игнорирует, но Лей вдруг заговорил, голос его звучал очень грустно и словно бы бесцветно.

— Деньги... Власть... Если бы все было так просто, — он поежился словно от холода. — Нет, громила, мне не нужно ничего этого... Все что захочу — заработаю себе сам... Я доволен тем, что у меня есть, а есть у меня в данный момент даже больше, чем я могу потратить в ближайшее время. Мне хватит. А на далекое будущее... Туда я не заглядываю. Незачем... Так что я вполне удовлетворен своим имуществом. Власть? Она никогда меня не привлекала. Управлять чужими жизнями это не развлечение, это тяжелая нудная работа, в которой, конечно, есть свои прелести, но это не для меня. Я и себя то не могу организовать, не то что других, — он снова как-то нервно хихикнул, но к облегчению Арэйна, уже решившего, что придется все же прибегать к кардинальным мерам, в очередную истерику впадать не стал. — Да если бы ты только знал...

Лей хотел сказать что-то еще, но потерявший терпение Ар, понимающий в этом фарсе все меньше и меньше перебил его:

— Тогда зачем? Зачем тебе менять свою жизнь, свой путь?

Лей посмотрел ему в глаза долгим задумчивым взглядом, словно бы что-то взвешивая.

— Зачем? Ты, кажется, снова тупишь, громила! Я ведь не сказал, что должен изменить Путь Жизни — это человек может сделать и сам, без помощи богов, мне нужно изменить Путь Разума. Надеюсь, ты знаешь, что это такое?

* * *

Ар не верил своим ушам. Лей частенько нес полную ахинею с серьезным видом, но до такого еще ни разу не доходил.

— Путь Разума?! Прекрати издеваться надо мной! Мне надоели твои убогие шутки. Если не хочешь говорить — не говори, только хватит придумывать всякую ересь...

В ответ на полный негодования вопль врага Лей лишь вальяжно улыбнулся, словно обожравшийся сметаны кот. Только чуть подрагивающие пальцы, теребящие бусинку на кончике одной из многочисленных кос, выдавали его волнение.

— А может, я хочу казаться таинственным и опасным, а ты так бездарно рушишь всю мою игру?

Ар зло фыркнул и на мгновение, прежде чем ответить, прикрыл глаза в желании избавиться от того фарса, в который превратилась его жизнь. Последнее время ему постоянно казалось, что он просто спит и видит длинный, непрекращающийся, полный абсурда сон. Но, к сожалению, не смотря на все старания, весь этот бред больного воображения таять предутренним миражом не спешил.

— Таинственным? Куда уж больше! Чтобы понять тебя и твои поступки, нужно иметь мозги, сдвинутые набекрень, иначе это пустая трата времени.

— О! Такой комплимент! И от кого... Я польщен.

— Это не комплимент! Это констатация факта!

Лей, нацепив на лицо лукавую улыбку, задорно подмигнул.

— Но все равно приятно, когда тебя хвалит твой враг. Это, однако, показатель!

Ар, почти улыбнувшийся в ответ — так по-детски проказливо-невинно и как-то особенно по-домашнему выглядел сейчас блондин, — вовремя поймал себя на этом недостойном поступке и сразу же нарочито нахмурился. Вот только задорные искорки в глазах Лея показали ему, что от взгляда врага этот маневр не укрылся.

— Я не хвалю, уже сказал... И вообще, мы, кажется, слишком далеко отошли от темы.

Искорки тут же погасли, взгляд Лея словно бы наполнился острыми иглами, а улыбка стекла с лица, словно испорченная магическая маска.

— Я тебе уже все сказал...

— Про Путь Разума-то? Большего бреда я еще не слышал.

— Не веришь? Зря! Если хочешь, могу даже поклясться...

— Поклясться? Чем? Честью вора? — Ар даже смешком подавился от такого предположения. — Это ты можешь не знающих напаривать. Я же кодекс Серебряной гильдии не хуже тебя знаю. Не скажу дословно, но... "Вор волен дать клятву так же, как свободен в любой момент забрать свои слова обратно, без какого-либо ущерба для себя, но только в том случае, если это не касается непосредственно его заказа. В остальном он вправе прислушиваться лишь к велениям своей совести и морали" — так ведь там говориться? Прости, но на твою совесть, даже вкупе с моралью, надежды мало.

— Совесть? — наиграно удивленным тоном поинтересовался Лей. — А что это такое? И где это можно украсть?

— Поверь мне, деточка, не надо трогать эту бяку, проблем не оберешься.

Лей притворно вздохнул, почему-то даже не среагировав на "деточку".

— Ну вот, так всегда: найдешь что-нибудь новое, интересное, незнакомое, а тебе тут же — нельзя, не трогай... Несправедливость, — и, чуть помолчав, добавил уже без всякого кривляния и позерства. — Это правда. Про Путь. Таким вещами не шутят. Даже я.

Скепсис во взгляде Арэйна смог бы различить даже младенец. Лей поежился.

— Что ж, раз не веришь, будем доказывать.

Вытянув вперед правую руку ладонью вверх, он нараспев произнес несколько коротких слов на древнем языке. Ар, уже собравшийся высмеивать энтузиазм своего врага и дальше, так и замер с открытым ртом, не в силах вымолвить ни слова.

Молитва Эйнис-дан — богине Справедливость. Нерушимая клятва.

И как он только осмелился...

Ведь глупость... глупость же...

Почему ему было так важно, чтобы Ар ему поверил?..

Или у блондина просто гордость взыграла от того, что его назвали лжецом?

Стоило только Лею произнести последнее слово, как на его ладони ярко полыхнуло, плотно окутав всю руку, и тут же погасло, не причинив вреда, темно-синее пламя. Оно словно бы ушло в глубь, под кожу, оставив на память о себе только тонкий, едва заметный узор, оплетающий всю кисть и исчезающий за манжетой рубашки — знак принятой клятвы.

Каждый из присутствующих прекрасно знал, что это значит. Теперь в течении получаса Лей не мог соврать напрямую, иначе его ждала весьма неприятная и очень болезненная ``процедура'`. При малейшей попытке обмана узор на руке вспыхнет огнем и обожжет своего носителя настолько сильно, насколько глубокой и далекой от истины будет его ложь. Исключений не бывает. Можно молчать, говорить загадками, юлить, изворачиваться, в общем, любыми способами увиливать от ответа, но не врать.

Бывало, некоторые "мыслители", считающие себя чересчур умными, решались "поиграть" с клятвой... В лучшем случае эти ``гении'` еще долго лечили многочисленные ожоги, пережив далеко не самые прекрасные мгновения свой жизни. В худшем же — умирали из-за болевого шока и обширных ран, так как даже лучшие целители не могли спасти человека с полностью обгоревшей кожей и поджаренными мышцами, особенно, если в этом было виновато божественное пламя.

— Я хотел выкрасть Артефакт Нааль-дан для того, чтобы изменить свой Путь Разума и не для чего более. Мне не нужны ни власть, ни слава, ни богатство, ни прочие привилегированные блага, я просто хочу наконец избавиться от этого груза, — торжественно произнес Лей и с чуть ленивой усмешкой поинтересовался у обалдело пялившегося на него Арэйна: — Теперь-то ты мне веришь?

Ар застыл, переваривая услышанное... Если бы сейчас, вот в этой комнате, к примеру, сверкнула бы молния и пошел дождь, он и то не был бы так поражен. И даже тот факт, что Лей воспользовался нерушимой клятвой, которую мало кто решался применять, затмевала сама суть его слов.

Путь Разума...

Да, Ар знал, что понимается под двумя этими простыми словами... Да и как не знать: любой ребенок, не говоря уже о взрослом, мог рассказать многое об этом самом Пути.

Почти в каждой легенде, сказке, мифе, находился герой, шедший по Пути Разума. Избранный, внемля гласу Богов и получив от них высшие силы, спасал страны от злобных тиранов, а людей от бедности и болезней, останавливал войны... У каждого из них была своя задача и свой удел, но от каждого зависело очень многое.

Но это всего лишь сказки... Много ли в них правды? По-настоящему же о людях Пути было мало что известно. Они есть — и это непреложный факт, но вот все остальное крайне туманно. Официальных источников попросту не существовало. И здесь, опять же, можно было прибегать только к помощи народного фольклора, в котором выдумка поистине забавно всегда сплеталась с реальностью.

Путь Жизни и Путь Разума. Такие, казалось бы, одинаковые и такие разные понятия. Путь Жизни — то, что человек строит сам своими поступками, своими мечтами, желаниями, страстями... Он извилист и изменчив, словно тонкая тропинка, запутанная, состоящая из множества поворотов и разветвлений. О ней никогда не знаешь, выведет ли тебя на вершину или закончится глубокой пропастью... Но до последнего шага ты сам себе хозяин, тебе некого благодарить или винить. Каждый твой шаг, каждый твой выбор — пойти вперед или повернуть в сторону — принадлежит только тебе.

Путь Разума же... Он выписан от первого до последнего шага еще до рождения, строчка, начертанная несмываемыми чернилами в душе человека. С него невозможно свернуть, как бы ты не хотел. Даже если ты попытаешься, он "найдет" тебя, закружит, завертит и вернет обратно. Его нельзя покинуть. Это можно сравнить с прямой дорогой между двух гладких гранитных скал — никуда не свернешь, не потеряешься и можно только идти вперед, выполняя свое предназначение.

Нет, конечно, все не так уж и мрачно, и с этим вполне можно жить и наслаждаться жизнью. Великие волшебники, жрецы, оракулы, талантливейшие поэты, художники, музыканты... Самые лучшие! Те, в чьих силах изменить своими действиями мир, те, кто расцвечивает его многочисленными красками — вот люди этого Пути.

Благословленные божественным талантом еще до рождения.

Другое дело, что они не властны над собой и своей жизнью. Каждое их действие, каждый поступок диктуется свыше. За отступление же приходит кара.

Благословение или проклятье? Кто знает...

Просто слепые марионетки Богов.

Надо сказать, блондин на взгляд Ара ни на кого из подобных людей не тянул. Благословенный вор. Великие Боги, помилуйте святотатца. Но ведь Лей поклялся и врать не мог...

Все это промелькнуло в голове Арэйна за какие-то доли секунд

— Ты хочешь сказать, что... — ошарашено пробормотал он, изо всех сил стараясь осмыслить и уложить по полочкам все услышанное. — Это ведь сказки...

— В любой сказке есть всего лишь доля сказки, остальное все правда.

— Так говорят про ложь, — машинально поправил его Ар.

— Да. Но разве все сказки — это не самая большая ложь? Разве не они дают слишком много надежды?

Ар нервно пожал плечами. Он никак не мог поверить во все это, слишком уж невероятно. Лей не мог врать. Но это лишь значило, что он сам верил в правдивость своих слов. Возможно, кто-то соврал ему? Мало ли врагов у вора, тем более серебряногильдийца, желающих послать его на почти верную смерть? И, между прочим, он не себя имеет в виду. Хотя Лей никогда особой доверчивостью не отличался...

Парень ухватился за эту мысль, как за последнюю соломинку.

— А может, все это ошибка. Кто тебе сказал об этом? Ты уверен в этом человеке? Он не мог ошибиться, соврать?

Лей задумчиво покачал головой, смотря на Ара с каким-то странным сочувствием. Арэйн даже возмутиться хотел — его-то зачем жалеть? — но не успел.

— Нет, ошибки быть не может. Оракул предсказал мою избранность еще до рождения, а потом и жрецы подтвердили. Меня с детства учили, готовили... Я все ощущал и даже говорил с... Если бы не... Впрочем, не важно. Поверь, громила, все точно.

Легко сказать "поверь"...

— И что дальше...

— Да ничего, — Лей безразлично пожал плечами. — Как жил раньше, так и буду жить, мне не привыкать.

— Но ведь говорят, это невозможно? А как же Зов? Вот только не надо утверждать, что все, чем ты занимаешься, и есть твое предназначение.

Резко встряхнув головой, словно бы отбрасывая прочь все лишние мысли, блондин твердо посмотрел на своего врага.

— Нет, мое предназначение совсем в другом... А Зов... Говорят много чего, но не всему надо верить. Все не так уж и сложно... И вообще, тебе не кажется, что это не твои проблемы? Тебя это все равно не коснется.

— Но все же... Расскажи. Возможно, мы сможем найти другой выход.

Лей устало прикрыл глаза и медленно покачал головой.

— Нет, не сможем. Я все перепробовал. Поверь, если бы было известно другое "лекарство", я бы уже давно его достал. Не лезь громила в это, не лезь...

Легко сказать "не лезь"...

Насчет того, что "не коснется", Ар испытывал очень большие сомнения. Если их ментальная "связь" продолжит крепнуть с той же силой, то вскоре они не то, что чувствовать одно и то же, но и вообще будут думать и действовать, как один человек.

От такой перспективы сердце забилось быстрее, вот только Ар не мог сказать точно, чего было в этом больше: страха или предвкушения.

Но даже если это не произойдет, он все равно отчего-то очень беспокоился за Лея. Чем это может грозить его врагу? Возможно, зная больше, он сможет помочь блондину. А еще Арэйну было очень любопытно — не каждый день встречаешься с мифом.

— И как это проявляется?

— Что — это?

— Лей, не будь занудой, ты прекрасно понял, о чем я.

Блондин индифферентно пожал плечами.

— Может и понял, но вот только зачем тебе это знать?

Можно было отшутиться или просто свернуть разговор, но Ар зачем-то решил сказать правду, вернее, самую безобидную ее часть.

— Да незачем. Просто интересно. Раньше о таком я только в сказках слышал. А теперь есть возможность узнать из первых рук. Почему бы и нет?

Лей смотрел на него с плохо скрываемой настороженностью и даже опаской, словно бы взвешивая, чем ему может грозить такая откровенность. Ар уже было уверился, что ничего ему здесь не светит, но тут его враг, видимо так и не найдя в его интересе ничего крамольного, коротко фыркнув, отвел глаза и заговорил:

— Ну, раз хочешь, значит, слушай. Сказки действительно не врут, ну, может быть, слегка преувеличивают. Хотя, наверное, у каждого по-разному... я не знаю. Зов есть и он действительно очень сильный, особенно когда думаешь или концентрируешься на нем. Если же стараться не обращать на него внимания, это как легкое томление, тревога, словно бы ты потерял что-то важное и нужное и никак не можешь это найти...

— И ты живешь с этим?

— Как видишь — живу, и вполне даже неплохо, — с легким смешком подтвердил Лей и еле слышно выдохнул с какой-то непонятной тоской в голосе, — и не только с этим, — а затем, пристально посмотрев на Ара, громко добавил: — Если постараться, это не так сложно, как кажется. Я привык.

Арэйн вздрогнул: в этих словах было столько затаенной горечи... и это шло в абсолютном диссонансе с пустыми, словно у куклы, глазами... Почему-то ему показалось, что Лей имел в виду не только свою Избранность... но надеяться на что-то после утреннего облома было слишком больно.

В этот момент Ару пришло в голову, что клятва все еще действует, а значит, блондин не в силах сейчас соврать. А если...

Мысль отчетливо отдавала безумием, но не попробовать было выше его сил. Боясь передумать, парень поспешил начать разговор, который, как он предвидел, обещал быть нелегким.

— Можно задать тебе вопрос?

Лей насторожился, инстинктивно ощущая подвох.

— Ну попробуй...

Собравшись с решимостью, Ар на одном дыхании выпалил:

— Как ты ко мне относишься?

— Что? — глаза Лея расширились от удивления. — Я правильно расслышал?

— Странно, — будто бы в сторону пробормотал Ар. — А ведь раньше глухотой не страдал...

Лея взвился, словно бы ему шило воткнули в интересное место.

— Я и сейчас не жалуюсь, только у меня твой вопрос в голове как-то не укладывается. С чего бы это ты так?

Взгляд его метался по комнате, словно бы ища выхода. К сожалению, даже если не учитывать проклятье, чтобы уйти, нужно было незаметно просочиться мимо Арэйна, что было сейчас невыполнимой задачей.

— Хорошо. Повторяю для особо одаренных — хочу узнать, что ты чувствуешь в отношении меня?

— Я?

— Ну не я же? Поверь, точно знаю, что самого себя нежно и трепетно люблю. В этом не может быть никаких сомнений. Так что?

Лей фыркнул.

— Сам ты одаренный, прямо-таки "гений"...

— Спасибо, всегда знал, что я умный и хороший, а теперь хочу узнать ответ на свой вопрос.

— Я, кажется, сто раз уже говорил! Мало? Или у тебя так потрясающе развит внутренний мазохист? Слушал бы и слушал? Ммм?

— Мазохист или нет — не важно, но мне действительно мало, я хочу это услышать сейчас! Отчего-то мне кажется, что ты был со мной все это время не совсем откровенен.

В глазах Лея отразилась плохо скрываемая паника, и он даже инстинктивно попятился от брюнета, остановил его лишь вставший на пути шкаф. Это блондина и отрезвило. Приняв полный надменности вид, он с вызовом посмотрел в глаза Ару и полным льда голосом заявил:

— Не собираюсь я тебе ничего подтверждать! Думай, как тебе удобно. Еще нечего делать, всякими глупостями заниматься!

Ар театрально приподнял брови.

— Ты обещал!

— Я?

— Ну не я же...

— Ты повторяешься.

— Главное, чтобы ты, наконец, повторил.

— Ничего я тебе не обязан, как ты там только что сказал — ``Вор дал слово — вор забрал его обратно!'`.

Маленький наглец! Даже сейчас — в таком состоянии — он умудрялся диктовать свои условия. Быть жертвой Лейн отнюдь не желал. Арэйн мысленно усмехнулся. Ну, это дело поправимое, главное — хорошенько продумать стратегию охоты, пусть дичь пока развлекается.

Приблизившись почти вплотную, Ар оперся ладонями о дверцу шкафа по обе стороны от головы Лея. Тот выглядел, словно бы загнанный в ловушку зверь, но вырваться даже не пытался, неотрывно смотря огромными, полными ледяной уверенности глазами на своего врага.

— Странно, правда? — Ар большим пальцем правой руки легонечко погладил Лея по щеке, тот вздрогнул, инстинктивно судорожно сглотнув, и еще больше вжался в шкаф, но тут же, словно очнувшись, оскалился, желая что-то сказать, но Ар прикрыл его губы своей рукой. — Почему же ты пытаешься уйти от разговора? Ведь это так легко, — Ар убрал пальцы, давая Лею знак говорить. — Ну же! Одно-единственное словно, ты ведь его так часто говорил. Давай же, я тебе даже подскажу, или, если хочешь, сделаем это вместе? А? Все просто — не-на-ви-жу.

Лей отрицательно помотал головой. Приблизив свое лицо вплотную к его лицу, Ар тихо, прямо в губы хрипло прошептал:

— Не хочешь? Знаешь, мне кажется, что ты все это время мне врал. Ммм? Скажи!

— Зачем тебе это? — голос Лея звучал на грани слышимости, показавшись почти миражом. — Зачем ты хочешь меня унизить?

Удивление вяло скользнуло в сознании Ара. Почему он так думает? Разве намерения Арэйна не очевидны? Разве так непонятно, чего он хочет? Но тут же все сомнения куда-то спрятались.

Лей сейчас был так близко. Тепло и упругость его тела, его аромат, его взгляд, полный беззащитности и немого вопроса, пьянили, словно выдержанное вино. Ар легонечко облизнул свои губы. Лей судорожно выдохнул.

— Я не хочу унизить, я хочу быть уверен...

Ар заворожено смотрел в глаза Лею, не в силах оторвать взгляд. Казалось, весь мир исчез, отодвинулся за грань, и остались только они вдвоем.

Сейчас во взгляде блондина не было той всегдашней каменной стены, которую он выстраивал при каждом их разговоре, лишь легкая грусть и непонятная беззащитность. В этот момент он Арэйну нравился гораздо больше.

Он был таким открытым... Хотелось продлить это ощущение. Обнять, прижать к себе плотнее, еще ближе, стиснуть до сладкой боли, стараясь слиться в единое целое — вот то, чего требовали его инстинкты.

Стенки горла словно бы свело, слова не желали произноситься. Губы манили.

Ар почти поддался этому нахлынувшему ниоткуда призыву, уже было дернувшись вперед, почти касаясь губами его губ, но раздавшийся со стороны негромкий кашель сработал не хуже ведра ледяной воды на голову, вернув его на грешную землю. Он вздрогнул, словно очнувшись, и тут же отскочил как ошпаренный от моментально отвернувшегося Лея.

— Может быть, вы обсудите правдивость народного творчества и ваших отношений в другой раз? Не возражаете, если мы займемся чем-то более важным?

Как же несвоевременно Люм решил привлечь внимание, или все же наоборот, очень даже вовремя...

— Хочешь сказать, твое важное не может подождать? — зло заметил Ар, не обращая внимания на недовольный тон своего друга. — Оно же труп, куда ему деваться?

— Но вы-то еще живые, и я бы хотел, чтобы такими и оставались, — Люм уже сумел подавить в себе раздражение, и его голос звучал совершенно спокойно и даже скучающе: — Впрочем, это ваше дело, мне-то как раз ничего не угрожает, а вы как хотите. Если сами себе не желаете помочь, я тоже вам больше помогать не буду. Не собираюсь тянуть за собой на аркане тех, кто не считает даже нужным подумать о своей безопасности.

И, зло дернув головой, медленно направился к выходу.

— Подожди.

Все также медленно повернувшись, он внимательно уставился на обратившегося к нему Лея. Тот выглядел одновременно смущенным, недовольным и слегка подавленным, а еще очень уставшим. Впрочем, уже через мгновение все это было стерто независимым и наглым выражением, появившимся на лице.

Скользнув по торговцу взглядом, весьма далеким от теплоты и всепрощения, блондин буркнул:

— И что тебе еще надо. Спасибо, конечно, что помог и предупредил. Но теперь это уже не твоя забота.

— А молодчик, забредший в МОЙ дом, тоже не МОЯ забота? Или у меня тут проходной двор: заходи кто хочешь, бери что можешь! Мне и вас хватает...

Ар, до этого тихо прислушивающийся к разговору, негромко застонал:

— Люм, умоляю, хватит. Ты делаешь из мухи слона.

— А ты, — Люмьер, недовольно поджав губы посмотрел на Ара таким взглядом, что тот предпочел за лучшее замолкнуть и не встревать, — лучше молчи, все равно от тебя никакой пользы. Я еще с твоим врагом не до конца разобрался, — и снова отвернувшись к Лею, продолжил: — В следующий раз вам может так не повезти, как сегодня, и вы все же окажетесь на пути очередного "охотника". Что ты мне прикажешь делать, если явится еще один и украдет тебя, словно невесту для тамлинского падишаха. Между прочим, это напрямую касается моего лучшего друга. Приказа на Арэйна, как я понимаю, у этого похитителя нет, и, боюсь, он выбрал бы самое легкое решение. Если тебе не жаль Ара — пожалей хотя бы себя, не забывай, что вы связаны.

Лей с показным удивлением приподнял брови:

— Ты считаешь, что для нас может быть угрозой неумеха, который не в силах был даже справиться с какими-то там охранными заклинаниями?

Люм негодующе покачал головой и, прикрыв глаза, легко помассировал пальцами виски.

— Не какими-то, а первоклассными! Но не в этом дело. А если следующий будет более умелым или более оснащенным? — небрежным движением отбросив прядь волос со лба, торговец посмотрел на старающегося сохранить невозмутимость Лея. — Ты об этом подумал? Если ты еще не понял, то тебя выследили. Сомневаюсь, что это была ошибка, слишком все сходится. Не знаю, что ты совершил и кому перешел дорогу, но не думаю, что человек, решившийся на такое, так просто отступит.

От этих слов Лей почему-то вздрогнул и изменился в лице, словно его пронзила сильная боль, но, совладав с собой, вернул на место маску невозмутимости.

— Об этом незачем беспокоиться: они искали меня больше десяти лет. А конкретно этому, думаю, просто повезло на меня наткнуться, ну, или просто мне не повезло попасться им на глаза.

— Значит, ты признаешь, что искали все же тебя?

— А от моего признания что-то измениться? Как ты уже сказал, все улики указывают на меня, так что не вижу смысла отпираться.

— И ты думаешь, он не сообщил об этом в свою Гильдию? Даже если нет, то его собратья отправятся его искать и обязательно, рано или поздно, выйдут на тебя.

— У них нет Гильдии, они одиночки и этот никуда сообщить не мог. Сведениями они делиться не любят и работу предпочитают делать сами, без посредников и помощников: так не нужно ни с кем делиться гонорарами. Тем более, что никому и в голову не придет искать меня здесь, не понимаю даже, как он сюда забрел... А тем более, зачем я ЕМУ теперь мог понадобиться? Мне казалось...

Люм ехидно ухмыльнулся.

— Знаешь ли, у тебя не совсем та профессия, чтобы не иметь врагов...

— ... которые в самом худшем случае скорее попытаются меня убить, — закончил за него Лей, — и никак не будут красть. Но сейчас я говорю не об этом теле, — блондин кивнул на лежащего на столе неудачливого вора, — он всего лишь инструмент, а о человеке, который его нанял.

— Ты знаешь кто?..

— Догадываюсь. Даже нет, я в этом не сомневаюсь.

— Ты так уверен, но ведь возможна ошибка.

— Ошибки быть не может. Факты, улики и еще раз факты. Его мог нанять только ОН, — Лей подошел к столу и указал рукой на труп. — Так одеваются наемники в моей стране, я знаю о них многое, изучал как-то на досуге. Вообще-то они наемные убийцы, но не брезгуют заработать на воровстве и других грязных делишках. Работают всегда в одиночестве, исключая те случаи, когда нанимаются телохранителями к какой-нибудь важной шишке. Тогда они готовы слегка поступиться своими правилами. Не думаю, что ты слышал о них, как я уже говорил, в эти места они не забредают, еще и поэтому я уверен, что их мог нанять только один человек — здесь они не известны.

— Это только доказывает, что убийца из твоей страны, но совсем не указывает на личность заказчика.

Лей посмотрел на Люма с безграничной усталостью во взгляде, словно бы ему безумно опостылел этот разговор, и он не знает, как его наконец свернуть.

— Я сбежал из дома, когда мне только-только исполнилось десять лет. Как ты думаешь, скольких врагов я мог нажить к тому времени?

А вот здесь не вставить свою медяшку Ар не мог.

— Ну, не знаю, ты личность одаренная. Особенно в этом смысле.

Блондин обиженно насупился.

— Очень смешно. Хотите верьте, хотите нет, но тогда я был паинькой.

— Ты?!

— А что тут такого? — Лей с вызовом зыркнул на с изумлением вытаращившихся на него друзей.

— Нет-нет, ничего, только странно как-то... Впрочем, не важно. И как такая паинька все-таки сумела открыть счет в списке своих недоброжелателей?

Лицо Лея исказила болезненная гримаса.

— Это долгая история... И вообще, вас она не касается!

— Ладно-ладно. Но ты уверен, что тебе не нужна помощь? Уверен, что сейчас тебе и Ару ничего не угрожает? — когда было нужно, Люм умел быть не просто упрямым, но даже занудным.

— Уверен — на оба вопроса! Прости, но еще раз поклясться не могу, срок этой клятвы еще не кончился!

— Но зачем ты им понадобился? — отступать просто так Люмьер не любил.

Лей резко, словно бы боясь дать волю негативным эмоциям, втянул в себя воздух, но все же ответил.

— Понятия не имею. Всем было удобнее жить так... Я уже почти забыл обо всем. Возможно, он боится мести... Как глупо... Ведь, даже отомстив, уже никого не вернешь... Впрочем, тогда меня бы просто убили, зачем я нужен ему живым, не представляю...

Люм, что-то буркнув про себя в ответ, задумчиво нахмурился.

— Значит — решено, в ближайшие дни вы отправляетесь в путь!

После этого заявления воры с удивлением воззрились на торговца. Не то, чтобы они возражали... Нет, поскорее избиваться от проклятья было самой большой мечтой. Вот только буквально вчера Люм сам уговаривал их, что еще слишком рано куда-то ехать, надо подождать еще недельки две, а то и больше. А сейчас...

— С чего бы ты это решение так изменил? А? Я же уже сказал — никакой опасности нет!

— Ну уж нет, лучше перестраховаться. Да вы, пожалуй, уже засиделись в четырех-то стенах. Так что готовьтесь — через пару дней мой друг отправляется с караваном как раз в ту сторону. Я попрошу его взять вас, думаю, он не откажет. В случае чего, еще одна пара вооруженных людей ему в дороге пригодится.

Сопротивляться и отказываться от такого подарка Судьбы никто из недругов не стал — перспектива пораньше избавиться от надоевшего до зубовного скрежета проклятья в буквальном смысле окрыляла. Оставалось только подготовиться к путешествию.

* * *

Настал день отъезда.

Воры стояли во дворе огромного особняка на окраине города — именно отсюда должен был отправиться караван — и выслушивали очередные ценные указания Люмьера, которыми тот промывал им мозги вот уже последние три дня. При этом отнюдь не положительное мнение, прямым текстом отраженное на лицах обеих "жертв", никоим образом не влияло на степень вдохновения торговца. Не смотря ни на что, он продолжал вещать, лишь изредка проходясь суровым взглядом по двум смиренным фигурам перед собой.

А недругам оставалось только, сцепив покрепче зубы, терпеть. Ведь надоест же ему когда-нибудь?

Не то, чтобы парни нуждались в чём-либо подобном, они и сами могли решить, что им делать... Но мастер Аризо бесспорно считал иначе и гнул свою линию, не обращая внимания на сначала грозные, а потом уже жалостные взгляды поучаемых. Попытки сбежать также пресекались на корню.

Конечно же, можно было высказать прямым текстом "все наболевшее", и таким образом избавиться от подобного занудства. Но Арэйн, хорошо знавший лучшего друга и не строивший никаких иллюзий относительно его упертости, очень сомневался в том, что это окажет хоть какое-нибудь положительное воздействие. Да и Ару было просто стыдно, зная, сколь сильно беспокоится о нем друг, грубо обрывать его. А обычных слов и уговоров он не понимал.

Так чего уж... Пусть болтает. Кому от этого хуже?

А вот почему же молчал Лейн, обычно никогда не упускающий возможность сказать гадость в ответ, оставалось только предполагать. Нет, временами он пытался что-то вякать, особенно в самом начале, но все это было как-то скучно, без огонька.

У Ара вообще все больше крепло мнение, что блондину просто выгодно использовать занудство Люма в своих целях. Особенно — как прекрасный повод отказаться от обсуждения с Арэйном накопившихся проблем, когда они наконец оставались в тишине и покое, отговариваясь пухнущей от информации головой и звоном в ушах.

Да и сами лекции Лей использовал "с делом", чаще всего витая во время них где-то глубоко в своих мыслях и явно с легкостью пропуская большую часть того, о чем Люм нудел в этот момент.

Ар даже завидовал этой его способности — у него так не получалось, что не могло не расстраивать. Нет, он ничего не имел против дружеских советов, но не тогда, когда они выдаются практически круглосуточно с перерывами только и на сон и еду.

— Значит, так... — продолжал уже наверное в сотый раз разоряться Люм. — Ар, ты не забыл рекомендательное письмо для Рийту из Вилейма? Арэйн, ты меня слышишь? Да или нет? — Ар, до сознания которого смысл слов сейчас доходил с трудом, заторможенно кивнул, впрочем, Люмьер, не ждавший от него какой либо активности, был доволен и этим, продолжая свое напутствие. — Как только прибудете в город, пойдете по тому адресу, который указан на конверте и передадите письмо хозяину дома. Рийту Вейсар давний деловой партнер моей семьи и вообще очень надежный человек. К тому же он в небольшом долгу передо мной. У него очень много нужных связей в городе. Если карта Бахруса в Вилейме, он обязательно поможет вам ее достать. Я кратко описал в письме вашу ситуацию, он будет знать столько, сколько нужно. Можете ему доверять. Он надежный человек...

В этот раз Люм был особенно зануден, он умудрился повторить этот кусочек своей речи только за сегодня раз этак с десять. И было не особенно удивительно, что даже индифферентный ко всему блондин наконец подал признаки жизни.

— Да. Да. Да. — взвыл вконец измордованный длинной нотацией Лейн, заставив Ара выйти из состояния полудремы, в которое его погрузил ровный голос лучшего друга. — Да помним мы все, не слабоумные, чтобы повторять нам по десять раз!

— Это все очень важно и я хочу, чтобы вы запомнили!!!

— Ну что тут сложного? Вилейм, письмо, Рийту, Карта Бахруса...Кстати, до сих пор не пойму, зачем она нам так нужна, у нас и других карт полным-полно.

Люм уставился на блондина, словно энтомолог на новый неизвестный вид насекомого — с тем же безграничным удивлением, к которому, впрочем, примешивалась громадная доля недоверия и осуждения.

"М-да... — подумал Ар, оценивая по сведенным бровям своего друга степень его бешенства. — Зря принцик вмешался в его монолог, а тем более так откровенно признался, что половину всего прослушал. Сейчас получит по полной. И я вместе с ним".

Обеспокоенный чем-то Люм всегда был до крайности зануден. Если прерывали или, не дай Боги, возражали — зануден вдвойне. А уж если он обнаруживал, что его попросту игнорировали — это вообще был чистый мрак.

— Неужели ты совсем не слушал, о чем я вот только что рассказывал? Что ж, хорошо. Я сегодня добрый — повторю. Мне не сложно. Именно эта карта, — не слушая вялых протестов, начал он нравоучительным тоном, — составленная магом-путешественником Бахрусом Крэнтай, описывает во всех мельчайших подробностях путь через Желтую пустошь, которую в свое время он тщательно исследовал, что, кстати, ни до, ни после него не мог сделать ни один из ученых. Без этой карты пройти Желтую пустошь практически невозможно, во всяком случае, для человека, не обладающего зачатками магии, да и для мага тоже очень сложно. На карте же, мало того, что отражены все извилистые тропинки и показан кратчайший путь без тупиков и ловушек, так еще и она сама является артефактом, помогающим своему владельцу избегать миражей, встречающихся там на каждом шагу. И не только их, но и многочисленных чудовищ, обитающих...

— Да знаю я все это! Ты хоть думаешь, кому и о чем ты рассказываешь? Артефакты — моя профессия.

На этот "крик души" Лея Люм отреагировал лишь скептической гримасой.

— Тогда зачем глупые вопросы задаешь?

— Это не глупые вопросы, — с вялым возмущением возразил Лей, который уже был не рад, что вмешался со своими комментариями, нарвавшись этим на очередную лекцию. — Я просто не понимаю, для чего она нам нужна, ведь мы запросто можем обойти Пустошь. Или ты считаешь, что нам мало приключений и адреналина в жизни и надо подкинуть еще чуть-чуть?

В ответ на эту реплику блондин заработал еще один недовольный взгляд от Люма.

— Не говори глупостей. Не понимаю, где ты витаешь в последнее время — я уже сто раз рассказывал, что обойти Желтую пустошь вы не сможете, если не желаете таким оригинальным образом совершить самоубийство. Единственный обходной путь лежит через Эльгинское ущелье. А оно сейчас блокировано повстанцами под предводительством знаменитого Эльзарда, который, как оказалось, отчего-то очень не доволен тем, как наш Император управляет страной. Я хотел еще подождать с вашим отъездом — ситуация должна вот-вот разрешиться — но раз ждать нельзя, придется рискнуть. И я не хочу, чтобы вы оказались между двух огней.

Лей потупился, изображая смущение, но Ар был уверен на все сто процентов — тот даже ни на сотую долю не испытывает этого чувства.

— Да-да. Я вспомнил, извини. Что-то последнее время я и правда слегка рассеян, наверное, привычка тупить на каждом шагу все же заразна, — блондин высокомерно покосился на Ара и, презрительно дернув плечом, отвернулся. Арэйн уже хотел было возмутиться — на что это намекает этот мелкий негодяй? — но Люм его опередил.

— Вот и хорошо. Но, пожалуйста, сосредоточтесь. Мне кажется, это проклятье не только свободы вас лишило, но и половины мозгов. И это еще мягко сказано. Сейчас вы мне напоминаете кого угодно, но только не лучших воров Серебряной гильдии. Соберитесь, умоляю вас. А то я уже чувствую, каких вы неприятностей найдете на ваши головы с таким отношением ко всему. Не понимаю, что с вами творится...

Вот и Арэйн не понимал. Нет, в себе-то он более или менее уже разобрался и знал, на что можно списать свою невнимательность. Но вот отчего временами становился таким рассеянным Лей? Этот вопрос волновал Ара до чрезвычайности, но никаких зацепок на этот счет, к его большому сожалению, не было, а догадки, выдаваемые воспаленным воображением, были одна невероятнее другой. И какими бы они не были желанными, но Ар больше не давал себе шанса на беспочвенную надежду.

Прочитав длиннющую пространную нотацию, снова напомнив о карте и прочих необходимых по его мнению вещах, а так же еще раз, подобно заботливой мамаше, отпускающей своих непутевых чад в путешествие, проверив, все ли необходимое было взято в путь, Люм наконец-то дал добро на выезд.

* * *

Арэйн был в ярости!

Да что там... Определить то состояние, в котором он находился сейчас, таким простым и незамысловатым термином можно было только с большим, ну просто огромным натягом. И испытываемые парнем чувства это отражало бы лишь в самой что ни на есть малой толике.

Описать всю бурю, творящуюся в его душе, наверное, не взялся бы сейчас даже самый прославленный из поэтов мира — попросту не нашел бы слов. Так Арэйн еще никогда в своей жизни не злился. И было бы из-за чего... Ведь сущая безделица, как казалось бы!

Но смотреть, как эта... эта... да просто ЭТА! — потому что подходящего по силе определения, характеризующего ее в полной степени, подобрать было просто невозможно: любое слово, как приличное, так и народно-фольклорное, казалось таким неточным и неглубоким.

И смотреть, как ЭТА вешается на его врага, было выше сил Арэйна!

Все эти смешки, кокетливые ужимки, простодушное хлопанье длинными ресничками, псевдослучайные прикосновения... Р-р-р-р...

Глядя на это, Арэйн ловил себя на мысли, что четвертование и другие занимательно-мучительные виды казней кажутся уже не такими и омерзительными, а где-то даже и очень привлекательными. Как жаль, что они официально запрещены. Очень жаль...

Вот и сейчас ЭТА сидела, придвинувшись вплотную к Лею и положив голову ему на плечо, слегка поглаживала ладонью его колено, при этом о чем-то весело щебеча. Тоже, нашлась птица, марх ее побери, не летающая.

Слова долетали до Ара с трудом, хотя он и сидел совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, но шум бурлящей от гнева крови не давал ему что-либо расслышать.

Одно только сдерживало Арэйна от уже тщательно и любовно спланированного убийства с особой жестокостью — порой Ару казалось, что Лей не совсем искренен в своем интересе к этой девице.

Она была, бесспорно, мила. Высокая, стройная, с густыми темными локонами и бархатными темно-карими глазами. В общем, именно такого типа, какой и нравился всегда Лею. Тот, конечно, "ценил" всех красивых женщин с одинаковой страстью, особенно, когда отбивал их у Арэйна — на цвет глаз и волос точно не смотрел, но если у него был выбор, то он отдавал предпочтение вот таким вот темноглазым и темнокосым милашкам. Все это было так, но...

Даже ее несомненная привлекательность не могла скрыть такой заметный недостаток, как излишняя говорливость.

Болтающая без умолку кокетка за те три дня, которые прошли с момента ее спасения, надоела уже всем. Мужчины любят глазами, но их уши надо тщательно беречь и не нагружать чрезмерно лишней информацией. Эта аксиома была для девицы пустым звуком.

При мысли о ее спасении Ар досадливо поморщился. Вот какой марх их понес туда?

Не могли, что ли, проехать мимо?

Не-э-эт! Как же так, воспитание и гордость взыграли... Вот теперь и расхлебывать...

Это случилось на четвертый день их путешествия...

Ехать было до невозможности скучно, тем более, что на Лея снова напала так несвойственная ему меланхолия и немногословность. Большую часть пути он просто молчал, лишь изредка перекидываясь ничего не значащими фразами с другими попутчиками. На Ара же блондин не обращал внимания вообще, игнорируя его по полной программе и обращаясь к нему только в случае крайней необходимости. Видимо, все еще дулся на произошедшее в подвале.

Ар ко всему относился по-философски: он решил больше ни на чем не настаивать и ждать, когда же блондин оттает сам. Конечно же, такое отношение со стороны Лея не могло не расстраивать, но Арэйн загонял обиду поглубже. Тем более, что вечером, на привале перед сном, можно было обнять эту упрямую колючку, крепко прижать к себе и, зарывшись лицом в многочисленные косички, блаженно вздохнуть.

Мой, только мой.

Какая все-таки прекрасная вещь — это проклятье!

В тот день Лей был чуть менее мрачен, чем всегда, и даже соизволил поговорить с Аром на какую-то ничего не значащую тему. Это уже был куда как значительный прогресс. Ар сейчас уже и не помнил, о чем они разговаривали. Да это было и неважно, важен был сам факт!

Воодушевленный такой "победой", Арэйн даже предложил немного развеяться и проехать чуть в сторону, подышать свежим воздухом, а не дорожной пылью.

Вот если бы Ар не был бы тогда таким дураком... А то природы, романтики, видите ли, ему захотелось... Не иначе, чем сама Ехши-дан — Богиня Невезения — нашептала ему эту мысль на ушко. И Лей, как на зло, безоговорочно на это предложение согласился.

Ар, даже забыв о данном самому себе обещании, раскатал губу поговорить наконец-то с ним наедине и выяснить все... Вот за это и поплатился.

Встретившаяся на пути дубовая роща была весьма живописна. Они уже почти проехали мимо, когда шум невдалеке привлек их внимание.

Грубые голоса, лязг стали...

Они не стали бы вмешиваться, предпочтя попросту проехать мимо — мало ли кто здесь отношения выясняет, сунешься и сам нарвешься по уши. Да и героями, спасающими всех попавших в беду путников от разбойничьей засады, они никогда не были. Раз попались — значит, сами виноваты — надо быть внимательнее, а не рыпались бы и отдали все — остались бы невредимы. Выберутся живыми — их счастье, а если нет, значит, не судьба.

Но прозвучавший надрывный женский крик, полный паники и отчаяния, заставил парней поменять свое мнение.

Грабеж грабежом, но женщин и детей трогать нельзя! На этом еще у дядяшки Таменкло был огромный пунктик.

Он вообще не приемлил лишнего насилия и всегда повторял своим ученикам, что истинный мастер своего дела совершает кражу так, что жертва пребывает в блаженном неведении до самого последнего момента.

А уж тех, кто обращал оружие против слабейших, дядюшка частил изуверами и только плевался, заслышав о таком. И неудивительно, что его подопечные полностью переняли эти убеждения.

Парни помчались туда во весь опор. Оставив коней на опушке, они буквально влетели под сень деревьев и почти сразу же, не сделав и десяти шагов, наткнулись на мрачное действо.

Бой уже почти заканчивался. На вытоптанной траве тут и там вперемешку валялись тела разбойников (которых можно было с легкостью распознать по живописным лохмотьям) и одетых в богато украшенные ливреи по моде Севера слуг.

На ногах оставались лишь семеро. Четверо грабителей теснили двоих как две капли воды похожих друг на друга парней, отбивавшихся с какой-то отчаянной яростью и упорством. Дикие звери, загнанные в угол, но не желающие проигрывать.

Но было уже ясно видно, что они сдают. Многочисленные, хоть и неглубокие раны, виднеющиеся на их телах, ослабляли их, постепенно, с каждой вытекающей каплей крови, заставляя терять темп и силу ударов. Еще немного — и будет слишком поздно.

Седьмой была женщина, сжавшаяся в комок и так притиснувшаяся спиной к стволу дерева, что, казалось, почти уже срослась с ним. Огромными, полными слез и плескавшегося в них ужаса глазами, сейчас казавшимися вообще бездонными на ее бледном лице, она наблюдала за сражавшимися.

Она не могла не понимать, что еще чуть-чуть и останется с разбойниками один на один.

Времени раздумывать не было.

С ходу оценив обстановку и не медля ни секунды, схватив из валяющегося по всей поляне оружия по крепкой сабле, парни бросились на помощь уже едва державшимся на ногах близнецам.

Звон стали, ожесточенная лихорадка боя, запах брызнувшей из ран свежей крови — все, казалось, слилось в единый угар. Потрепанные и утомленные предыдущей схваткой грабители не были уже хоть сколь-нибудь опасными противниками, они и раньше брали только числом...

Все закончилось спустя пару секунд и несколько взмахов сабель — банда разбойников окончательно перестала существовать.

Тяжело дыша и едва не падая, шатаясь, словно крепко пьяные, близнецы с недоверием и настороженностью смотрели на неожиданных спасителей, словно бы ожидая, что те сами сейчас ринутся с саблями наголо на них.

Арэйн внимательным взглядом окинул стоявших перед ним молодых мужчин.

Наверное, только с первого взгляда могло показаться, что они совершенно одинаковые. Нет, то, что это были близнецы, даже не подлежало сомнению. Но все же, несмотря на общий потрепанный вид, было прекрасно видно, что характером они здорово отличаются. Суровая мрачность левого — вот сейчас он хмуриться и это кажется таким правильным, словно его нельзя и представить по-другому — и явно легкий и веселый нрав правого: хоть сейчас он и не улыбался, но Ар готов был поспорить, что это шалопай и каверзник почище Лея.

Возраста они был примерно такого же, как и сами воры, или может чуть постарше.

В отличие от слуг они были одеты как воины. На тыльной стороне ладони левой руки у каждого виднелся хорошо узнаваемый знак. Телохранители? Странно...

Рыжие, короткостриженные, с тонкими косичками у висков и ярко-желтыми, кошачьими глазами на темных, цвета бронзы лицах: они явно были выходцами из Южных степей.

Вот только кто в здравом уме возьмет в телохранители варваров, отличающихся твердолобостью и свободолюбием? Ар слышал о нескольких таких смельчаках, сумевших договориться и поладить с горячими южными парнями, вот только никакая девица в этот список не входила. Или не она их хозяйка?

Игра в молчанку начинала надоедать.

— С вами все в порядке? — Бросив саблю на землю, Ар сделал шаг к близнецам. — Нужно перевязать ваши раны, вы и так потеряли слишком много крови.

Арэйн сейчас прекрасно знал, что рискует, впрочем, нож достать он успел бы всегда.

Вздрогнув от звука его голоса, близнецы, словно наконец очнувшись, напряглись, снова перетекая в боевые стойки. Но уже через мгновение, когда до них дошла суть вопроса, расслабились, и, не сговариваясь, совершенно синхронно по южному обычаю приложив клинок сабли плашмя ко лбу, низко поклонились своим спасителям, при этом аккуратно положив оружие на землю.

Тот из близнецов, кто выглядел серьезнее (его Арэйн мысленно назвал Старшим), вышел чуть вперед и еще раз поклонился:

— Благодарим, да будут с вами благословения Пресветлых Богов. Что мы можем для вас сделать в ответ?

Ару захотелось выругаться! На них самих и живого места почти нет, а они здесь еще и церемонии разводят. И ведь нельзя послать всю эту мишуру подальше — обидеться могут, а обида южанина — дело страшное.

Пока Арэйн раздумывал, что же ему с этим делать и как уговорить близнецов пренебречь традициями, вперед вылез вездесущий Лей, которому на традиции и прочее всегда было начхать.

— Давайте о благодарностях и всем подобном поговорим попозже, незачем зря языком молоть. Не подобает ведь настоящим войнам пустопорожней болтовней заниматься? Как вы считаете? — Лей весь лучился доброжелательностью, в его голосе, правда, проскальзывали нотки раздражительности и ворчливости, но и они казались совсем даже не обидными. — Давайте прекратим эти соревнование в вежливости и займемся делом. Поплясать друг вокруг друга мы всегда успеем, а сейчас ваши раны требуют внимания.

Ар даже слова вставить не успел и теперь со страхом ждал, во что же им выльется необдуманное вмешательство Лея.

Не то, чтобы он боялся этих двоих — они с Леем в данный момент были явно сильнее — просто если воители сочтут это оскорблением, то придется сражаться, а бить их ох как не хотелось, им и так сегодня досталось.

Но обижаться близнецы и не думали. Переглянувшись между собой, от чего у Ара возникло такое ощущение, будто бы они общаются мысленно, братья беззлобно ухмыльнулись, и Старший, снова поклонившись, заговорил:

— Ты прав, пустые слова — это трата времени, за которую накажут Боги. Хороший войн — этот тот, кто заботится о себе и своих друзьях. Нет беды, если обряды совершатся позже. Но и собой мы сейчас заняться не можем. Нам нужно помочь госпоже.

Ну еще бы, первая обязанность телохранителя. Вот только сами едва ли не падают, а госпожа, и отсюда видно, что целехонька, без единой царапинки, только в глубокой истерике. Вон, как сидела у подножья одного из дубов, сжавшись в комочек, так и сидит, трясясь, словно в лихорадке, и громко всхлипывая.

Ар мог понять ее состояние. Изнеженная аристократка, в жизни не видевшая смерть, особенно, так близко и так кроваво, а тут все и сразу. Конечно же, шок. Вот только ему совсем не хотелось успокаивать истеричных дамочек. Кивнув Лею на девушку, он приказным тоном, не терпящем возражений, заявил:

— Займись ею. А я пока им помогу, — и, обращаясь к близнецам, добавил: — Пойдемте, разберемся с вашими ранами.

Игнорируя вопль Лея: "Почему я?!" — он направился с близнецами к дубу, под которым расположилась их хозяйка и, молча устроившись чуть в стороне, начал перевязывать лоскутами, оторванными от своей рубашки (так как другого подходящего материала не было), их раны. Когда догонят караван — переделают, а сейчас главным было остановить кровь. При этом Ар не забывал искоса поглядывать на своего недруга, надо же было его проконтролировать. Вдруг что!

Поворчав еще немного и поняв, что у него нет выбора, Лей, скуксившись, словно бы его отправили на каторгу, поплелся следом. Общение с неадекватной представительницей прекрасной половины человечества его явно не вдохновляло. Тем более девица, как специально, зарыдала в этот момент еще сильнее.

Устроившись на корточках в двух шагах от нее, чтобы не пугать слишком близким соседством, да и самому не рисковать — неизвестно, как может отреагировать девушка, если вообразит себе опасность — он приступил к выполнению своего "задания".

В общем-то, сначала все шло очень даже не плохо: девушка, прислушиваясь к увещевательным банальностям, которые обычно говорят в таких случаях, перестала рыдать в три ручья, перейдя на тихие, едва слышные всхлипывания. Лей осмелел. Уверившись в своем даре убеждения, он придвинулся к ней поближе и даже попытался чуть приобнять. Но девушка его опередила...

Вздрогнув, она испуганно-удивленным взглядом обвела вокруг, словно только что поняв, где находится, и, остановившись на сидевшем рядом парне, какое-то время просто напряженно и неотрывно вглядывалась в него. Вор замер с протянутой к ней рукой, словно бы перед диким зверем, вроде бы даже не дыша, боясь снова ее испугать. Но, как оказалось, не того опасался.

Игра в гляделки продолжалась от силы секунд пять. А затем, окончательно выйдя из своего ступора, с криком: "Мой герой! Вы меня спасли!" — девушка бросилась к не ожидавшему такого поворота событий парню на шею, при этом практически повалив его на землю и заставив хорошо приложиться об оную копчиком.

Вцепившись в него мертвой хваткой, не давая даже малейшей возможности освободиться, она начала с придыханием и редкими всхлипами, постоянно путаясь в словах, благодарить, при этом перемежая свои "спасибо" поцелуями.

Лей, явно оторопев от такого бесцеремонного обращения, некоторое время не возражал, позволяя себя тискать. А что с ней делать прикажете? Ударить он ее не мог, все-таки девушка, да еще и после такого потрясения. Да и кричать на нее как-то не хорошо... Поэтому и терпел молча.

Но, в конце концов поняв, что его попросту сейчас задушат, парень аккуратненько попытался вывернуться из захвата, но на его телодвижения не обратили внимания. Девушка держала крепко и отпускать свою игрушку не собиралась, да и, кажется, трепыхания "жертвы" только придавали ей энтузиазма.

Ару, наблюдающему за этой сценой, стало даже как-то обидно — спасали-то они вдвоем, а благодарит она почему-то только Лея. Не то, чтобы Ару хотелось подобных благодарностей, а тем более от этой девицы. Ему вообще от этого было не жарко и не холодно, но все же... Впрочем, это чувство потихоньку потонуло в мешанине других. На этот раз вперед вылез маленький червячок непонятного раздражения. Почему это Лей сидит просто так и даже вырывается как-то вяло, неужели ему нравится? Да как он вообще посмел?!

Буквально сжигая своим взглядом эту обнимающуюся парочку и увлекшись своими переживаниями, Арэйн и не заметил, как затянул бинт слишком сильно. И только громкий болезненный выдох пациента заставил его вернуться в реальность.

Чувствуя, что кипящая в нем ярость начинает зашкаливать — еще чуть-чуть и рванет — Ар отвернулся обратно к близнецам. Извиняющее улыбнувшись, он ослабил повязку и, чтобы немного отвлечься от увиденного, как можно более дружелюбно поинтересовался, каким же ветром их сюда занесло.

История оказалась не банальной, но весьма ожидаемой. Энит была единственным и горячо любимым ребенком богатых родителей. Они в ней души не чаяли и, естественно, исполняли все прихоти и желания, стоило лишь только намекнуть. Взбалмошная и не знавшая ни в чем отказа девица росла избалованной донельзя. А как же иначе, она и не знала, что может быть по-другому.

В особенности, девушка любила всевозможные диковинки, привозимые из разных стран: прибытие нового каравана всегда было для нее праздником. Но купцы приезжают так редко, а привозят так мало, вот к Энит и пришла мысль попутешествовать самой, посмотреть мир, а заодно и пополнить себе коллекцию.

Ее отговаривали, но где там... Она стояла на своем, и родители в конце концов согласились. Да разве пойдут мама с папой против желания дорого дитятка? Все ради нее!

Естественно, Энит была выделена подобающая ее положению охрана, а также целая армия слуг, в которую входил даже личный чесальщик пяток. Целый маленький караван набрался. Все для ее комфорта. Но, доехав до находящегося недалеко от сюда города, девушка заявила, что путешествие слишком скучно и ей надоели слуги, контролирующие каждый ее шаг.

Взяв всего несколько верных людей и только двух телохранителей, погрузив лишь самые нужные вещи, она отправилась дальше.

Чем же закончился ее выход "в народ", Арэйн мог видеть и сам.

Н-да, правильно говорят: если не знаешь дорогу лучше, повернуть назад, целее будешь.

Быстренько закончив с перевязкой и кое-как общими силами уговорив восхищенно что-то верещавшую девушку все же отпустить Лея, парни и их спасенные отправились догонять караван. Благо, пешком идти не пришлось, испуганные лошади не успели далеко убежать.

М-да, если бы Арэйн тогда знал...

И не пришлось бы ему наблюдать, как наглая девица вешается на его врага. Но, к сожалению, будущее могут знать только боги, смертным же дано лишь идти вслепую...

* * *

Ар настолько увлекся свой злостью, что не замечал ничего вокруг, видя только сидевшую рядом, воркующую, словно голубки, парочку.

Да и как же иначе? Как ему можно было не злиться? Марх с ними, если бы только "ворковали". В конце концов, в разговоре, даже таком, нет ничего крамольного. Пофлиртовали чуть-чуть, с кем не бывает? Это можно было бы перетерпеть, но девица совсем обнаглела...

Как раз сейчас она, прижавшись всем телом к Лею, что-то интимно нашептывала ему на ушко. А этот мелкий паршивец лишь поощрительно ей улыбался, не выказывая никакого недовольства подобной близостью. Ну да... С чего бы ему возражать? Он ведь герой-любовник — покоритель девушек...

От вида этой сцены у Арэйна потемнело в глазах, а все тело словно опалило безумным жаром, будто стена пламени прошлась. Руки сами собой сжались в кулаки, а на ум пришли самые жестокие и кровавые способы убийства, о каких он только когда-либо слышал.

С каждой секундой эти мысли становились все ярче и отчетливее, словно бы мастерски раскрашиваемые шаловливой рукой безумства. Сдвигая реальность... Сами становясь реальностью... Ар чувствовал — еще немного и он взорвется, наделав множество непоправимых глупостей, но остановиться уже не мог. Еще одно движение, одна улыбка, еще чуть-чуть, на миллиметр ближе, и этих двоих уже ничто не спасет...

Вот Энит призывно улыбнулась, легким движением руки отбросив прядь волос, упавшую на лицо, и стала наклоняться еще ниже, словно бы к губам...

Красная пелена на глазах сделалась темно-бордовой, цвета густеющей крови...

Последняя капля здравого смысла там, в глубине, боролась с наваждением, раз за разом сдавая свои позиции. Ничего нельзя сделать... Все кончено, битва проиграна...

Но тихий, спокойный голос, внезапно прозвучавший рядом, заставил мутную пелену, застилающую сознание вора, всколыхнуться и отступить совсем на немножко, но и этого хватило, чтобы снова обрести контроль.

— ... С тобой все в порядке, сынок? Неважно что-то ты выглядишь.

Арэйн вздрогнул и медленно повернулся к говорившему. Злость еще не ушла, но кроме нее появилась и растерянность. Что? Зачем?

Рядом, вольготно развалившись, сидел мастер Гальди — хозяин каравана — и смотрел на Арэйна с пониманием и сочувствием. И как он смог подойти незамеченным?

Гнев вдруг испарился, будто бы его и не было, и стало неимоверно стыдно и за свою вспышку, чуть не приведшую к ужасным последствиям, и за невнимательность. Это называется один из лучших воров Серебряной гильдии: не заметил даже, как к нему простой обыватель подошел. И благо если бы крался — было бы хоть какое-то оправдание, но нет, подошел в открытую. И от этого становилось еще паршивее. Вот до чего людей любовь доводит...

Видя такую заторможенную реакцию на свои слова, мастер повторил вопрос, на что Ар лишь неопределенно потряс головой, буркнув что-то себе по нос — при желании это можно было расшифровать как "все нормально". Парню совсем сейчас не хотелось обсуждать с кем-то свое состояние, а особенно то, чем оно было вызвано. Все, что сейчас ему было нужно — остаться одному. Он почти совсем уже собрался встать и уйти, но игривый смешок Энит заставил его замереть на месте.

Злость уже улеглась. Да! И совершенно не было никакого желания крушить все вокруг. Но не перестающая миловаться парочка так и притягивала внимание Арэйна. Безумно хотелось взглянуть хотя бы краем глаза на них. Нет! Он точно мазохист! Иначе — зачем ему нужно еще раз испытывать ту боль, когда острые, словно бритва, когти вцепляются в душу и раздирают ее в клочья? Но и не смотреть он просто не мог.

Проследив за его взглядом, Гальди с понимающей улыбкой похлопал парня по плечу.

— Да-а-а, красавица, но тут уж ты малек опоздал. Она без ума от твоего друга. Но ничего, женщин на свете много, наверстаешь. На одной-единственной свет клином не сошелся. Ты, главное, о глупостях-то не думай, не след, чтобы между друзьями девица встала, тем более, не стоит она этого.

Ар едва сдержал рвущийся наружу истерический смех. Мастер явно заметил "пылкие" взоры Арэйна, периодически бросаемые им в сторону девушки, и подумал, что тот ее ревнует к Лею.

Если бы было так просто. Ревность... Подумаешь, сколько раз у него Лей девушек отбивал... И ничего. Неприятно, но совсем не смертельно.

Только на этот раз он ревновал совсем даже не девушку, а одну симпатичную белобрысую заразу, которая беззастенчиво устраивала настоящее представление у него на глазах...

Нет! Он не должен ревновать! Совсем даже! Еще чего не хватало! И вообще, он ни чуточки, вот ни капельки не ревнует. Было бы из-за кого и к кому... Просто... ему совсем не хочется, чтобы Лей уделял внимание этой особе. И вовсе это даже не ревность, просто девица слишком подозрительная, а им сейчас нужно быть осторожными. Забота о ближнем, простая забота, не более. А то, что он этого "ближнего" сам прибить хотел пару минут назад за все хорошее... То это — так... Бывает...

Вот если бы только самоубеждение хоть чуть-чуть помогало...

— Да-да. И не смей мне возражать, — мужчина строго, по-отечески погрозил Арэйну пальцем. — Это только кажется, что раз у девушки симпатичная мордашка, то она Святая. А я женщин насквозь вижу. Опыт у меня солидный, можно сказать, потом и кровью заработанный, — хозяин каравана покачал головой, вдохновенно возведя глаза к небу. — Уж кровушки они у меня повыпили дай-то Боги сколько, не каждый сказочный упырь может похвастать. Так что теперь таких как она я с первого взгляда отличаю. Ненадежная девица, ветреная. Сегодня любит — завтра забудет, для нее он лишь игрушка новая, а как надоест, так и прости-прощай. Благо только — самому парню ничего серьезного от нее тоже не надо.

Арэйн вскинулся: ему до безумия хотелось знать, почему это мастер так решил, а может, и попросить совета. Вопрос уже почти сорвался с его губ, но в этот момент вор поймал изучающий взгляд Лея, искоса брошенный в их с мастером сторону... Желание что-то спрашивать резко пошло на убыль.

Меж тем, вдохновленный молчанием своего собеседника, Гальди продолжал уговаривать его не убиваться из-за потерянной "любви".

— Поверь, от таких девиц только неприятностей больше... Вот представляешь, моя пятая жена... Да-а-а, пробивная была женщина... В том смысле, что любое ее появление в свете никогда не обходилось без погромов и разрушений. Она, понимаешь ли, была в теле, такие выдающиеся формы, — показанный им объем грудей примерно равнялся двум хорошим арбузам, — а тогда только-только мода пошла на эту хрупкую итлийскую мебель. Ну... такую, из завитушек всю состоящую, смотришь и кажется — дунь, она рассыплется. Так вот... Моей жене хватало одного неосторожного движения бедра, чтобы очередной стул или столик превратить в груду ненужных щепок. Она всегда так расстраивалась, бедняжка... Даже на диету садилась, сколько б я не говорил, что хорошего человека должно быть много. Но это все не важно. Это так, отступление, чтобы было понятно. Любила она меня безумно, прям жить не могла. Ну, это по ее словам, конечно. Мне даже было стыдно ее одну-то оставлять, а то как, действительно, с тоски заболеет? Молодой был, наивный... Любил ее... Но и дома все время сидеть тоже не мог. Торговать-то надо? Надо! За товаром ездить, да следить за всем? В общем — дел полный короб. И ее никак с собой не возьмешь — дорогу она, сердешная, переносила плохо. Вот так каждый раз и уезжал с тяжелым сердцем. Только зазря мучился. Как я за порог — так и тоска ее куда-то вдруг исчезала — залечивалась очередным сердечным другом. И я-то, может, так ничего и не узнал бы — уж больно хорошо таилась, стерва, — но тут вмешался случай. Не знаю, уж вроде у них и место было... но, наверное, слишком невтерпеж пришлось. Расположились они для этого самого дела прямо на скамеечке в Императорском парке, такой, похожей на резной диванчик. Скамейка была, право слово, попрочнее, чем все эти стульчики-диванчики в салонах — вес моей ненаглядной выдержала — впрочем, как позже оказалось, прочности этой хватило ненадолго. Только любовничек пристроился и стал совершать определенные телодвижения, вот тут-то и... Нет, сама скамейка не рухнула, лишь орнамент в центре сидения не выдержал такого напора и треснул, провалившись под этими двумя любителями острых ощущений. Конечно — смущение, испуг... Как же — такой конфуз! И все бы ничего — пережили и забыли, но на скамейке заклинание стояло против вандалов, обездвиживающее тех, кто посмел поднять руку на имперскую собственность, да, вдобавок, подающее сигнал прямо в сторожку смотрителя парка. И сработало оно как надо. Смотрителю и стражам, вскоре примчавшимся туда, предстала картина маслом — жена моя, буквально вдавленная в несчастную скамейку, и мистер N голой гузкой в зенит на ней в неоставляющей простора воображению позе. Посмеялись стражи тогда вволю, пока ждали мага да этих двоих доставали. А вот мне было совсем не до смеха, когда я обо всем узнал. С женой я сразу же после этой выходки и развелся, сколько она не плакала и не клялась, что любит только меня — не простил, нечего мое имя позорить. Вот и обещания, и вся любовь.

Он тяжело вздохнул и продолжил:

— Так вот к чему я это все веду... Не всегда нужно полагаться на глаза — они, подлецы, частенько нас обманывают, показывая только то, что мы хотим видеть. И уж, тем более, нельзя верить словам... Не каждый, кто громогласно кричит о своей любви, по-настоящему любит... Когда чувство истинное и сильное, признаться тяжело, даже самые простые слова не идут на ум, но уж если произнесены — они дороже всего на свете. Слушать надо свое сердце, оно подскажет...

Очередная то ли быль, то ли байка в исполнении мастера заставила Арэйна широко улыбнуться. Невероятная история. Но у Гальди таких было воз и маленькая тележка. Во всяком случае, за все то время, пока они ехали, вор прослушал их великое множество, но ни одна так и не повторилась.

Хозяин каравана вообще был неординарным человеком. Внешность его была весьма далека от стандартных канонов красоты — низкорослый, едва-едва дотягивающий Арэйну до груди, полноватый, даже можно сказать толстый, так как фигура его, из-за увесистого брюшка, напоминала скорее шар, лысоватый, но зато отсутствие волос на голове компенсировалось пышными ухоженными усами, и с неизменной улыбкой на своей добродушной, простоватой физиономии.

Но, не смотря на непритязательный вид, нравился он женщинам до безумия. Это Ар уяснил еще до отбытия каравана, когда группка симпатичных девушек в количестве пяти душ перегородила ворота и не выпускала никого, требуя, чтобы Гальди решил, с кем из них желает остаться, и при этом каждая расхваливала себя на все лады. Это продолжалось, пока мастер клятвенно не пообещал надолго не пропадать и, посетив их по приезду, решить этот щекотливый вопрос.

Ар даже засомневался — не замешана ли была здесь магия, но обнаружить даже своим даром какого-либо стороннего вмешательства, амулета, либо артефакта так и не смог. Было в мастере что-то, что привлекало женский пол без всяких ухищрений. Может быть, хорошо подвешенный язык, или особое чувство юмора. А может — то ощущение надежности и спокойствия, исходившее от него, какая-то особая внутренняя сила. Все это подкупало, заставляя чувствовать себя радом с ним, словно за каменной стеной.

Женат мастер, по его словам, был раз пятнадцать, и это только официально, не говоря уже о разных коротких интрижках.

Конечно, все это было известно только с его рассказов, но Арэйн почему-то ему беспрекословно верил. Надо сказать, что спасенная девица также не осталась равнодушна к мастеру. Но, к огромному недовольству Арэйна, переключать свое внимание с Лея на хозяина каравана она не спешила. В этом, наверное, была и вина самого Гальди, который, видя интерес молодой пары друг к другу, не слишком-то и старался вмешиваться, пытаясь пореже показываться Энит на глаза.

Мелькнувшая мысль о "предательстве" Лея снова заставила Ара погрузиться в грустные думы. Рядом что-то радостно вещал мастер Гальди, видимо, рассказывал очередную смешную историю о своих похождениях. Арэйн не слушал. В голове билась одна-единственная надоедливая и прилипучая, словно смола, мысль, и вор никак не мог от нее отделаться. С каждой прошедшей минутой она становилась все привлекательнее и привлекательнее.

А что, если попросить мастера Гальди приударить за гостьей?

Были кое-какие сомнения, хотя бы о том, что Лей упертый, словно баран, и просто так не отступит, и вскоре весь караван будет напоминать эпицентр боевых действий. Но позитивных моментов все же было больше.

Наверное, вор так бы и поступил, уже примеряясь, как бы по-деликатнее начать разговор, чтоб его сразу не послали далеко и надолго. Но, мельком взглянув на Лея, поймал его полный отчаяния и какого-то молчаливого страдания взгляд. Тот сразу же отвернулся и заговорил с девушкой, не упуская с лица соблазнительную улыбку. Но Ар был просто уверен, что ему не показалось. Тем более вспомнились недавние слова мастера...

Кажется, Лей вовсе не был так уж счастлив, проводя время с этой трещоткой, как хотел всем показать. Всем? Или только Арэйну?

Причем, если подумать, то это предположение полностью подтверждалось вчерашними ночными событиями. А он-то еще раздумывал тогда...

Спали они с Леем рядом. Это не слишком кого-то и удивляло, ночи были довольно прохладные, а двоим под одним одеялом все же теплее. Хотя то, что эти двое сплетаются за ночь едва ли не в единое целое и могло бы показаться подозрительным, но караванщики то ли обладали феноменальной невнимательностью (что в условиях их жизни было весьма странным), то ли были настолько же исключительно тактичны, что упорно "не замечали" сего прелюбопытнейшего факта. Причины были и неважны, главное, что над парнями никто не подшучивал и не издевался, да и вообще не задавал никаких вопросов.

В эту ночь Ар проснулся от того, что Лей, что-то хрипло бормоча, метался в его объятиях, словно в лихорадке.

Арэйн спросонья и не осознал сначала, что же случилось. Даже обреченно подумал, что блондин снова строит из себя принцессу-недотрогу, которую даже обнять нельзя, но, чуть собравшись с мыслями и прислушавшись к невнятному бормотанию, понял, что его недругу просто снится что-то очень плохое. То ли убегает от кого-то, то ли отбивается...

Лучшим выходом в этой ситуации было бы разбудить его, вот только делать это Арэйну совершенно не хотелось. Спасибо ему Лей все равно не сказал бы, а если даже и расщедрился — то лучше не надо. После его витиеватых благодарностей Ар чувствовал себя как-то странно — вроде и поблагодарили, а такое смутное чувство остается, что послали в неудобносказуемуое место. Поэтому, приняв решение, что разбудить своего недруга он всегда успеет, брюнет попытался его успокоить так, как когда-то в детстве делала мама, когда ему снились плохие сны — нежно гладя по голове и ласково шепча всякие глупости ему на ушко. Тот сначала вроде бы затих, настороженно прислушиваясь к тихому голосу, но уже через несколько мгновений снова задергался с удвоенной силой. Бормотание его, став четче, приобрело смысл.

— Нет.. только не она... не хочу... уберите ее. Не надо... Не надо меня целовать...

Он еще тогда подумал — чем же это принцику так девица какая-то не угодила, что он с ней даже целоваться не хочет... Но мысль эта надолго в голове не задержалась, вытесненная более насущными думами, например — что же делать с Леем, который своими воплями в скором будущем грозил перебудить весь караван.

Еще раз попытавшись действовать лаской и снова добившись абсолютно противоположного желаемому результата, Ар, тяжело вздохнув, сел и, крепко схватив блондина за плечи, хорошенько встряхнул так, что его голова мотнулась из стороны в сторону, а косички застучали по спине золотым дождем.

Это помогло. Бредить Лей перестал, замерев в руках своего врага безвольной куклой, лишь тяжело и глубоко дыша. Через пару секунд ресницы его дрогнули, и на Арэйна уставились два сонных глаза, в которых плескалась паника, впрочем, сразу же сменившаяся облегчением, как только Лей опознал обнимающего его человека.

— А, это ты, — с почти довольным вздохом пробормотал блондин, тут же совершенно успокоившись, широко зевнул и улегся обратно на одеяло, увлекая за собой не сопротивляющегося от удивления и облегчения Арэйна. Уткнувшись ему куда-то в основание шеи и облапав, словно мягкую игрушку, он сонно пробормотал, вызывая своим горячим дыханием у своего недруга толпу мурашек по коже. — Тогда ладно, обнимай дальше, а я уже думал, это она до меня все-таки добралась...

И, устроившись поудобнее, сразу же спокойно уснул, лишь сладко посапывая.

Ар еще какое-то время лежал, пытаясь осознать, что же это было, но ему так ничего дельного в голову и не пришло...

Вскоре сон сморил и его...

Вот теперь он и размышлял — уж не Энит ли была причиной того кошмара? — и так ли Лею приятно внимание этой особы? Или он, зараза такая, это делает специально назло своему недругу, мучая и его, и себя заодно?

Пока все наблюдения, а главное, интуиция, склоняли чашу весов к этому варианту. Лей был отличным артистом, но, все же, обмануть Арэйна, знавшего его как облупленного, удавалось всегда с трудом. Особенно теперь, когда, избавившись от застилающего разум гнева, брюнет мог снова думать связно.

И от мыслей, что все это — лишь хорошо поставленный спектакль, вместе со злостью, вызванной этим обманом, в груди разливалось радостное предвкушение.

Пусть пофлиртует — это ему полезно, но вот на что-то большее на стороне может даже не рассчитывать!

Злорадно ухмыльнувшись про себя, вор тут же выкинул из головы идею о вмешательстве мастера. Раз Лею нравится играть, значит, мешать ему не нужно, он сам себя перемудрит. Пусть помучается теперь.

Настроение неуклонно повышалось, весь остальной путь в этот день с лица Ара не сходила довольная улыбка, и он, покачиваясь в седле, мурлыкал какую-то фривольную песенку себе под нос, всем этим заработав не один недоумевающий взгляд Лея.

Жизнь была прекрасна!

* * *

Не нравилось Арэйну это место!

Чувство тревоги возникло сразу же, как только они сюда вошли, и уходить никак не желало. Было здесь что-то такое странное, до крайности неестественное, во всей этой атмосфере показного шика и лоска, заставляющее интуицию вопить об опасности. И это уже не говоря даже о том, что сюда они пришли с подачи Энит, что само по себе не могло не настораживать.

Хотя, что странного в желании, после всех этих дней питания походной стряпней, пообедать наконец-то по-человечески? Вроде бы ничего. Вот только та настырность, с которой девица тянула их именно сюда, словно бы от этого зависело все ее будущее, не могла не вызвать подозрений.

Вполне можно было бы перекусить и там, где они остановились. Место было не шикарное, все же трактир на окраине небольшого городка, специально построенный для вот таких вот мимоезжих путешественников, — это не элитный клуб для светских повес, но и там было достаточно чисто, опрятно и по-своему даже уютно. А запахи, доносившиеся с кухни, позволяли надеяться на то, что и кормят здесь весьма неплохо.

И уж тем более было совсем не обязательно тащить их с Леем в город буквально через пару минут после того, как они спешились, не дав даже перевести дух. Единственное, что им "разрешили", это кое-как привести себя в порядок, то есть — быстро умыться и переодеться в чистые вещи. Впрочем, от Энит с ее эгоизмом можно было ожидать и не такого, насколько Ар успел ее изучить, к желаниям и потребностям других людей она прислушивалась крайне мало.

А ведь пара часов бы ничего не решила... Вот только кто разъяснит это разошедшейся в своем энтузиазме девушке?

Время было раннее, едва перевалило за полдень, да и в дальнейший путь они должны были отправиться в лучшем случае только завтра утром, а то и еще позже, у мастера Гальди в городе были какие-то срочные дела. Так что Арэйн никак не мог понять необходимость такой спешки, а то, чего он не понимал, всегда заставляло его нервничать.

Плюс к не вовремя проснувшейся подозрительности настроение портило еще и то, что Лейн не то, чтобы не возражал, но и активно не сопротивлялся произволу, устроенному наглой девицей. Даже странно: обычно заставить его делать что-то, чего он не хочет, было, мягко сказать, проблематично, а то и вовсе невозможно. А здесь — даже ни одного взбрыка или жалобы. И это заставляло Ара сейчас тревожно ерзать на стуле. Все же, мысль о том, что он ошибся, и Лей всерьез заинтересовался девицей, была весьма неприятной и болезненной.

В общем-то, здесь было очень даже неплохо, миленько так. В просторной, хорошо освещенной зале ровными рядками располагались небольшие столики, каждый из которых был застелен белой скатертью. На стенах, обитых деревянными панелями, висели картины с пасторальными сюжетами, много живых растений в кадках — они были расставлены вразброс по всему залу, а по потолку, по натянутым нитям, вился плющ.

Вместо скамеек, которые, в большинстве своем, и использовались в таких вот местах общественного питания, здесь присутствовали стулья, не ахти какие, конечно, не было в них того изящества и воздушности, что были присущи обстановке Высшего света, но само их здесь нахождение уже говорило о многом. Ну, хотя бы о том, что хозяин этого места претендовал на что-то большее, нежели владение простой забегаловкой. Впрочем, об этом говорило и то, что это место гордо именовалось ресторацией.

С первого взгляда все было мило, изящно и культурно.

Но, несмотря на все это показное изящество и саму атмосферу, прямо-таки, просящую расслабиться, Ар этого сделать никак не мог. Может, подобное поведение и было паранойей, той самой, которая со временем настигает каждого обладателя не слишком честной профессии, но все это было не так уж и беспочвенно. Арэйну точно не показался тот взгляд, которым обменялась Энит с вышедшим встречать гостей хозяином таверны.

Пока ничего ужасного не происходило. Чинно, спокойно, благородно...

Впрочем, это с какой стороны посмотреть... Им, и правда, ничего не угрожало, а вот несчастным, истерзанным нервам Арэйна доставалось по полной. Лей отчаянно испытывал его терпение на прочность, беспардонно бросая жаркие взоры на уже малиновую от смущения девицу. При этом, из-под тишка, кидая в сторону своего недруга вопрошающие взгляды, словно бы изучая его реакцию на свои художества. А Арэйн...

Арэйн злился и ничего с этим не мог поделать. Уже сколько раз он давал себе зарок, что больше не попадется на уловки своей ревности, но раз за разом влипал в одну и ту же простейшую ловушку. Ему даже кусок в горло не лез от этого зрелища.

Хотя вот это-то как раз его и не огорчало. Есть или пить что-либо здесь он все равно не собирался. Ар не боялся, что девица вдруг захочет его отравить... Не выглядела она законченной душегубкой, даже несмотря на то, что всем известно, насколько внешность бывает обманчива. И все же, рисковать он не хотел. Осторожному благоволят Боги, и уж кому, как не вору Серебряной Гильдии, знать, насколько предупреждения интуиции, даже если они кажутся абсолютной чепухой, бывают нереально ценны, помогая находить выход из безвыходных ситуаций. Тем более, что даже без сверхразвитого шестого чувства любому ясно, что без крайней на то необходимости принимать пищу в тех местах, где тебя все настораживает, а уж тем более — в подозрительной компании может только самый распоследний идиот.

Именно поэтому Арэйн, заранее выбрав себе место в уголке возле кадки с раскидистым фикусом, только делал вид, что наслаждается обедом, незаметно для всех "подкармливая" несчастное растение. Может, это и была последняя стадия паранойи, но Ар слишком уж привык слушать свою интуицию, чтобы вот так вот бездарно поддаться мнимому спокойствию.

Тем более, что умиротворенный и цветущий вид Энит, а также ее улыбка, словно бы говорящая — "а я знаю что-то важное, но вам не скажу", — только добавляли масла в огонь, вызывая непередаваемое по силе желание вывести ее на чистую воду.

И все же Арэйн надеялся, что ошибается... Вот только натренированная интуиция одного из лучших воров Серебряной Гильдии если и сбоила, то крайне редко!

Минут через пятнадцать после начала трапезы Ар почувствовал себя очень странно. Тело его стало как чужое, все мышцы словно бы налились свинцом так, что даже приподнять руку казалось сейчас почти невыполнимой работой, да и не хотелось этого. Вообще не было желания шевелиться, даже думать о чем-то было лень, все мысли в голове как будто заволокло серым промозглым туманом. Мир перед глазами выглядел нереальным, словно бы сделанным из разноцветной мозаики — дотронься, и он осыплется тебе под ноги дождем разноцветных камешков-осколков.

Все эти ощущения были не то, чтобы слишком сильными, с ними можно было пока с успехом бороться, но до крайности навязчивыми. И было понятно, что, если ничего не сделать немедленно, то еще немного, и это поработит Арэйна полностью. Причем, нужно было делать так, чтобы никто не заметил и не понял, чем же это он здесь занимается. У Ара отчего-то были большие сомнения, что его спутников обрадует, если он все же сможет справиться с этой неприятностью. Благо все же, что в Серебряной Гильдии никогда не относились к обучению молодых кадров халатно, стараясь заполнить пустые головы учеников знаниями и умениями всевозможных направлений.

Сделав несколько коротких медитативных комплексов, коими так гордился их учитель Инь, полагая панацеей в любой, даже самой сложной жизненной ситуации, Ар почувствовал себя гораздо лучше. Не врал старик, не зря когда-то дядюшка ездил самолично за ним в Кармские горы и уговаривал дать его оболтусам несколько уроков. Панацея или не панацея, но думать сразу стало много легче, да и тяжесть из тела вдруг куда-то исчезла, сменившись тупым нытьем усталых мышц. Вот теперь можно было и поразмыслить над всем этим неожиданным сюрпризом.

Хотя, чего тут думать? Не нужно даже быть гением, чтобы понять, откуда все взялось. Единственный взгляд, брошенный в сторону Лея, подтвердил все сомнения Арэйна. Недруг был вялым и сонным, расфокусированный взгляд его глаз гулял по залу, не останавливаясь надолго ни на чем, и Ар был уверен — в данный момент тот и не видит перед собой ничего. Он еще сопротивлялся, пытаясь на последних каплях воли сосредоточиться и остаться в сознании, вздрагивая и вскидываясь, мотая головой из стороны в сторону, явно этим стараясь прогнать не вовремя пришедшую усталость, но уже понятно было, что силы не равны.

Куда уж тут понятнее. Если Ару пришлось настолько тяжело с всего лишь отражением, какой-то там несчастной малой долей ощущений, то что же тогда чувствовал блондин, получивший все по полной... Шансов у него не было.

Но что это? Наркотик, снотворное или яд? Нет, вряд ли яд, если бы уж хотели убить, то явно не стали бы травить в центре города, нашли бы способ и попроще... Раньше Арэйн о чем-то действующем таким образом ничего не слышал, но все же надеялся на то, что это было хотя бы условно безвредно.

А самое главное — зачем все это?

Долго задаваться этим вопросом Ару не пришлось. Лей, окончательно побежденный неизвестной гадостью, коротко простонав, упал головой на сложенные на столе руки, полностью отключившись от реальности.

Арэйн, недолго думая, решил сделать вид, что последовал за ним. Вот только падать головой на стол он не спешил, в таком положении было бы слишком неудобно наблюдать за происходящим. Нужно было выбрать более удобное положение для "сна"...

Рассеянно обведя взглядом комнату и попытавшись состроить полностью потерявшегося в реальности человека, он, тяжело откинувшись на спинку стула, прикрыл глаза, при этом безвольно склонив голову себе на плечо и притворившись спящим. Но, одновременно, он внимательно наблюдал из-под опущенных век за действиями своих сотрапезников, которые были абсолютно спокойны, словно бы ничего экстраординарного сейчас на их глазах и не происходило. Ара прямо сжигало любопытство, так хотелось знать, что будет делать девица теперь... Ее реакция не заставила себя ждать.

При виде того, что произошло с ее попутчиками, на лице девушки появилась довольная, словно у объевшийся сметаной кошки, улыбка. Если бы у Ара еще и были какие-то сомнения в ее причастности ко всему происходящему, то сейчас, при взгляде на это светящееся довольством лицо, они бы сразу же испарились. Меж тем Энит, вдоволь налюбовавшись представленным зрелищем, неторопливо встала и, обойдя стол, подошла вплотную к Лею, аккуратненько потряся его за плечо.

— Эй, просыпайся, соня. Ну же... Если встанешь — поцелую.

Голос ее был ласковым и полным сладости, аж до приторности.

В ответ Лей, вздрогнув всем телом, на автомате отшатнулся в сторону, чуть не упав при этом на пол, лишь каким-то чудом удержавшись на стуле, и даже попытался прикрыться руками от "опасности", но тут же, побежденный неизвестным зельем, рухнул обратно без сил и затих. Девушка, у которой, при взгляде на такую реакцию блондина, уже появилась недовольная складочка между бровей и сердито поджались губы, тут же снова вернула выражение безмятежной радости на лицо.

Что-то пробормотав тихо себе под нос, она обернулась к залу и громко провозгласила:

— Все в порядке, можете быть свободны, ваша помощь не требуется.

Те немногие, кто сидел за столиками и, как теперь только понял Ар, лишь изображали посетителей, встали и, коротко, по-северному поклонившись, вышли вон без единого лишнего слова.

В комнате остались только "спящие" Ар с Леем, сама Энит и близнецы. Последние сейчас с хмурыми выражениями на лицах следили за всем происходящим.

— А вы что сидите? — строго, в приказном тоне обратилась к замершим парням Энит. — Немедленно готовьте все необходимое, — а затем, посмотрев на Лея и расплывшись широкой, чуть безумной улыбкой, возвестила куда-то в пространство, слегка покусывая пухлую нижнюю губу: — Да-а-а, прекрасен! Не правда ли? Он будет жемчужиной моего гарема.

При этих словах девицы у Ара чуть челюсть не отвисла. Он не ослышался? Вроде бы никогда ушами не страдал... Гарем? Какой гарем?

Нет, если хорошенько порыться в памяти, то можно было припомнить о таком древнем северном обычае, но Арэйну казалось, что он уже давно никем не используется...

Обычай был действительно невообразимо древним. Даже в книгах дотошных жрецов уже истерлась дата возникновения сей важной вехи истории. Но легенды и сказания, ходившие в народе, не позволяли ничего забыть.

В те времена на севере девочек практически не рождалось. Из-за чего? Точных сведений не было. Ярые сплетники расходились во мнениях — то ли это был результат проклятия, ниспосланного на чересчур воинственный народ Богами, прислушавшимися к молитвам порабощенных северянами народов, то ли последствие неудачного заклятия, с помощью которого властелин северных земель желал сделать своих подданных еще более сильными, могущественными и непобедимыми.

Говорили и говорят разное, но результат был, что говорится, "на лицо"!

Из рожденных младенцев, хорошо, если каждый десятый-двенадцатый был женского пола. И даже, если учесть убыль населения за счет войн и прочих насильственных действий, в коих погибали по большей части представители сильной половины человечества, все равно результаты были катастрофическими.

И это было еще не самым страшным. Как выяснилось позже, от одного мужа женщина могла родить не более чем одного ребенка, если и появлялся второй, то это считалось чудом из чудес, скорее исключением, чем правилом. И это при том, что браки в этой стране считались в те времена нерушимыми и такого понятия как развод попросту не существовало, его знали только понаслышке, от продвинутых народов востока.

Все это было до крайности печальным, если не сказать больше... Да и некоторые мужчины подливали масла в огонь: не получившие жен и возможность продолжить себя в детях, они все чаще и чаще устраивали кровавые побоища в борьбе за ту или иную женщину, еще более "прорежая" и без того исчезающий народ.

Если бы все так продолжалось и дальше, северянам бы грозило полное вымирание. Именно тогда и родился этот обычай — брать в мужья несколько мужчин. Предложенный властителем, он перевернул с ног на голову патриархальные устои страны. Многие были против, но другого выхода не было...

Выбирались лучшие из лучших воины и прочие отличившиеся в чем-либо граждане, и от каждого женщина — их новая жена — должна была родить по ребенку.

Проходили годы, века... Губительная сила, тяготеющая над северными землями постепенно ослабла и покинула их. Все вошло в свою колею. Вот только традиция многомужества уже успела крепко закрепиться в этих местах. И все бы было ничего, если бы, как и любой спорный обычай, и этот постепенно не трансформировался и не перерос во что-то весьма уродливое и далекое от первоначального смысла.

Какое-то время на севере даже царил жесткий матриархат, при котором мужчины приравнивались едва ли не к бездушным предметам. Хотя это и продолжалось недолго — одна из кровавых революций свергла эту систему, и старая традиция была забыта, правда, официально так и не упразднена... О многомужестве не вспоминали, сначала боялись, затем просто забыли...

А тут вдруг такой поворот.

Лей в гареме?

Ну вот как умница Лей, всегда предусматривающий все вокруг, мог попасться в такой капкан?

Ар не знал, плакать ему или смеяться. Его недруга зачислили в гарем в качестве любимой жены.. тьфу ты... конечно же — мужа, хотя это в данном случае было и не важно.

И, надо сказать, сама мысль об этом заводила. Она вызывала в Аре чрезвычайно любопытные ассоциации, заставляющие его невольно сглатывать от предстающих пред глазами картин.

Сразу же виделось томно и расслабленно лежащее на устланном дорогими мехами ложе золотистое, подтянутое тело, едва прикрытое полупрозрачной драпировкой и множеством всевозможных драгоценностей. В руке мундштук кальяна... Вот Лей полным неги и скрытой страсти движением подносит его к губам и вдыхает ароматный дым. А губы у него сладкие, словно пахлава, яркие, манящие... Это очаровывало и возбуждало.

Ар бы точно не отказался от такого, это кружило голову почище любого вина. В чем-то он даже понимал девицу... Но сама мысль о том, что все это может достаться другому (вернее — другой, впрочем, пол в этом случае не имел значения) отрезвляла, запихивая все его фантазии куда подальше. Вместо этого в душу заползал липкий страх: потерять Лея он совсем не хотел и дело даже было не в проклятье...

Нужно было любым способом помешать Энит.

Возможно, раньше ему бы и показалась неплохой идея отправить Лея "погостить" в гарем в качестве любимой игрушки, он даже сам договорился бы с девицей об условиях и забрал бы приключенца, когда она бы с ним наигралась... Отличная бы вышла месть! Да и блондину было бы полезно лишиться хотя бы части своей наглости и ехидства и получить урок покорности. Но сейчас даже сама мысль о том, чтобы отдать Лея какой-то там северянке, казалась по меньшей мере кощунственной... Не говоря уже о перевоспитании! Надо было уже давно признать — Лей Ару нравился таким, какой он есть: ехидный, злой, колючий, вредный, но такой близкий и родной...

А ведь северяне очень хорошо умеют подчинять людей, даже самых сильных, делая из них покорные куклы...

При этой мысли Ар почувствовал, как холодок пробежал по жилам. Нет, он не мог даже подумать, чтобы позволить сотворить подобно с Леем. Он был обязан что-то сделать, если уж провидение дало ему шанс. И Арэйн не должен его упустить, осталось только дождаться правильного момента.

* * *

— Вы не слышите, что ли? — близнецы продолжали сидеть на своих местах, не сдвинувшись ни на йоту, и этим промедлением девица был крайне недовольна. — Немедленно готовьте все, нам надо выехать из города до заката.

Близнецы нахмурились. Старший, встав со стула и подойдя почти вплотную к своей госпоже, стал рядом, скрестив руки на груди, словно бы в защитном жесте, и обратился к ней:

— Госпожа, это слишком... — осторожно начал он. — Так нельзя. Они спасли наши жизни, и благодарность...

Повернувшись к нему Энит одарила его таким взглядом, что, казалось, будь ее ярость хоть на градус горячее — Старшего испепелило бы на месте.

— Как — так? — пожала плечами девушка. — Все будет прекрасно. Я и отблагодарю их. Что может быть лучше, чем жизнь в сытости и довольстве? Все их капризы будут немедленно исполняться. Лейлан станет моим любимым мужем, — он ведь прелесть, не правда ли? — а Арэйн... не знаю пока, но тоже найдем ему место в поместье. И вообще, как ты смеешь оспаривать мои решения? Между прочим, я все еще твоя госпожа! Или клятва подчинения ничего не значит?

Парень коротко поклонился, но глаза не опустил и не стал отступаться от своих слов.

— Я помню, — голос его звучал тихо. — Но совершать преступление под вашим руководством...

— Еще раз говорю — это не преступление, — отмахнулась от него, словно от надоедливой мухи, Энит. — Поверь, ему будет хорошо со мной.

— Клетка — это всегда клетка, даже если она золотая... Не все люди жаждут благ, для многих — свобода — вот истинное благо! И...

— Все! Хватит! Ничего не хочу больше слышать! — резко прибила его Энит и, уставившись с надменным видом на него и на неслышно подошедшего вплотную к брату Младшего, произнесла: — Мне кажется, вы оба совсем забыли, что обязаны мне своим спасением? Я выкупила вы у владельца каменоломен, не смотря на то, что передо мной мешки с костями были, а не люди! И месяца бы там не продержались...

— Мы помним, госпожа, — тихо ответил Младший, в успокоительном жесте кладя руку брату на плечо. — И мы благодарны.

— Помните? — Энит все больше распалялась. — Что-то я этого не вижу. А как же клятва? Просто пшик? Вы должны меня слушаться беспрекословно, а не обсуждать мои приказы! А что я вижу? Если сейчас же не послушаетесь...

Энит поднесла руку к шее, словно бы желая достать, что-то из-под ворота платья. Близнецы резко побледнели.

— Мы все сделаем, госпожа... — поклонившись, они, не медля больше не секунды, отошли в угол зала, где была маленькая, почти незаметная дверца, и вошли в нее. Вернулись парни быстро, не прошло и пары минут, в руках у них были ошейники повиновения, черная ткань и веревки. Ар понял, что если он хочет освободиться, то нужно это делать сейчас.

* * *

Сейчас или никогда!

Поняв, что еще минута — и будет слишком поздно, Ар резко вскочил со стула, одновременно отпихнув бессознательного Лея подальше, и практически без усилий, на одном адреналине, подняв тяжелый дубовый стол, с силой швырнул его в приближающихся близнецов.

Увернуться телохранители не смогли. Все произошло настолько быстро, что они ни единым движением не успели среагировать на опасность — внезапно обретший летучесть предмет смачно впечатал парней в противоположную стену, отправив в полный нокаут.

Арэйн был удивлен. Такая легкая и быстрая победа была неожиданна, он хотел лишь отвлечь их и получить небольшую фору. Эти двое с первого взгляда, еще там в лесочке, казались опасными противниками, да и все эти дни наблюдений за ними указывали на тоже самое. А тут так и сразу...

Не может же быть такого, чтобы то облегчение — будто они были даже рады подобному развитию событий — промелькнувшее в их глазах за миг до удара, Арэйну не привиделось? Если так, то для чего же им это было нужно? Вор не мог даже предположить.

Сейчас присыпанные останками стола близнецы без сознания лежали аккуратненькими кучками у стены, не представляя ни малейшей угрозы. Оставшаяся в одиночестве Энит, жавшаяся в угол в попытке казаться незаметнее, переводила испуганный взгляд с них на Арэйна, и было видно, что она изо всех сил пытается понять, как же такое могло произойти. От ее выражения лица у вора даже возникло ощущение, словно он отобрал последний кусочек хлеба у сиротки. Впрочем, не вовремя проснувшаяся жалость, вкупе с совестью, тут же были запиханы куда подальше, стоило только напомнить себе, как это существо со взглядом невинного ребенка хотело с ними поступить.

Ар уже собирался, забрав Лея, просто уйти, не устраивая девице разборок. Ну, может быть, только сказав пару ласковых и узнав, чем же она подпоила Лея, чтобы не было сюрпризов в дальнейшем. Но ничего еще закончено не было. Стоило Арэйну перевести взгляд на бледную от страха девушку, все еще недоуменно смотрящую на своих побежденных защитников, как распахнулась входная дверь и внутрь вбежало с десяток человек.

При виде них Энит тут же ободрилась, сразу перестав походить на обижаемого всеми котенка, и с мерзкой улыбочкой скомандовала, указывая изящным пальчиком на Арэйна:

— Взять его! Обезвредить, но не убивать!

Вновь прибывшие, как будто только этого и ждали, без дополнительных вопросов ринулись к Ару и явно не с целью поздороваться. Но сдаваться просто так он не собирался.

Чтобы немного остудить их нездоровый энтузиазм и выиграть себе чуть-чуть времени, вор с силой пнул под ноги приближающейся толпе валявшийся рядом стул. Эффект превзошел ожидания.

Споткнувшись о внезапно появившееся препятствие, идущие в первом ряду, словно кегли, кубарем повалились на пол, при этом сбивая с ног следующих за ними, а те, в свою очередь, согласно эффекту домино, других, не успевших вовремя затормозить и остановиться. На полу образовалась настоящая куча мала, из которой доносились громкие стоны и ругань. На ногах осталось лишь двое счастливчиков, сейчас с недоумением взирающих на это безобразие.

Куча копошилась и стонала. В попытке побыстрее выбраться из мешанины тел сообщники Энит отнюдь не нежно работали коленями и локтями. Должного результата это не приносило — обретению свободы подобная стратегия помогала мало, зато полученные от собратьев по несчастью тычки и зуботычины давали весьма предсказуемый эффект, выливаясь сначала в громкую нецензурную ругань, а потом уже и во вполне осознанные удары в ответ, которые тоже не всегда попадали в истинных виновников. Удар за ударом, медленно и неуклонно, но цепная реакция пошла — все это безобразие уже в ближайшие пару минут грозило перерасти в грандиозный мордобой и без участия Арэйна. Вор, заняв более удачную позицию для защиты, теперь с интересов взирал на дело своих рук.

Двое оставшихся "не у дел" топтались рядом, не зная, что же им делать, попытка помочь своим друзьям закончилось парой пропущенных пинков, и больше лезть туда они не желали.

Красная от гнева Энит, растерявшись, пару минут следила за этим безобразием, ничего не предпринимая, но вскоре ей это надоело и, набрав в легкие воздуха, она громко рявкнула командирским голосом:

— А ну немедленно прекратили! Я сказала поймать его, а не избить друг друга.

Куча тут же замерла. Приглушенно, в разноголосье ответив "Да, госпожа!", они кое-как расплелись и вскоре, недовольные, чуть потрепанные мужики с ненавистью смотрели на спокойно стоявшего в сторонке Ара, потирая свои синяки и ушибы. Теперь у каждого из них появилась и личная причина с удовольствием пересчитать ему ребра. Что ж, вор был совсем не против хорошей драки. Жаль, что внезапная провокация провалилась, но вечно везти не может, а сбегать он и так никуда не собирался. Удирать с бесчувственным Леем мало того, что неудобно, так еще и маловыполнимо, да к тому же его счет к наглой девице рос с каждой минутой, и в голову закрадывалась мысль, что оставлять ее безнаказанной все же не следует.

Видя эту игру в гляделки, Энит рявкнула еще раз:

— Чего вы ждете? Благословения великих жрецов? А ну пошли!

Это произвело впечатление. Мужики зашевелились и, на этот раз рассредоточившись, медленно и аккуратно, словно ожидая еще какого-нибудь подвоха, пошли на Арэйна.

Он бы и с радостью им этот подвох предоставил, но голова перед боем была девственно пуста. Ничего другого как драться не оставалось.

Первого Ар встретил ловкой подсечкой и тот, ускоренный пинком, ласточкой полетел в угол, приложившись лбом о стену. Второй оказался более быстрым и умелым, а может просто удачливым, у него получилось даже задеть Арэйна вскользь по плечу, но и он, получив с размаху сначала в солнечное сплетение, а потом согнутой в локте рукой сзади по шее, вскоре выбыл из строя.

А дальше все сплелось в невообразимую мешанину тел, ударов, тяжелого дыхания и вскриков боли.

Поднырнуть под руку и хорошенько врезать нападающему по затылку, одновременно давая хорошего пинка кому-то сзади... Получить по ребрам короткой дубинкой и тут же сломать эту гребаную палку о голову обидчика... Увернуться от удара стулом по затылку и смачно врезать противнику по лицу, отправляя того в нокаут...

Его тело действовало само. Он дрался и раньше, и не раз, но сейчас не было того азарта, как в обычной кабацкой драке, была лишь холодная решимость и отстраненность, а еще желание победить во что бы то ни стало.

Ару казалось, что все это растянулось на часы, хотя умом он и понимал, что вряд ли длилось и пару минут. Он не чувствовал боли от полученных ударов, просто бил в ответ, без остановки, по тому, что первым попадалось на глаза. Ни отдавать Лея, ни самому идти в рабство к этой девице парень не хотел, поэтому и проиграть не мог.

Даже несмотря на то, что противников было значительно больше, а может и благодаря этому, так как они только мешали друг другу, частенько получая от своих же в этой куче, защитники девицы начали сдавать и вскоре уже лежали на полу. Убить он никого не убил, Ар мог поклясться в этом со стопроцентной уверенностью, но из строя вывел надолго: если даже захотят еще подраться, то возможность сделать это у них возникнет еще не скоро.

Осмотрев поле боя и не заметив больше ни одного опасного противника, Ар безразлично пожал плечами — слабаки! и тут же болезненно поморщился. Ребра ныли — по ним хорошо прошлись дубинкой — болела правая рука, которую он ушиб, заехав со всей дури по твердокаменной скуле противника. Левый глаз отдавался горячей пульсацией, там явно набухал синяк. Так же был длинный, но неглубокий порез от ножа на плече, чуть выше локтя. Проведя ревизию своих ран и решив, что с ними можно разобраться и попозже, вор повернулся к снова сжавшейся в углу комнаты девице, и, с видом кары небесной, направился в ее сторону.

Энит тихонько заскулила, правда тут же замолчав и посмотрев ему в глаза полным страха и надежды взглядом.

Сейчас, с влажными от слез глазами, копируя взгляд обиженной сиротки, и красными искусанными в волнении губами, бледная, она казалась неимоверно прекрасной и невинной. Хотелось не просто отпустить ее на все четыре стороны, а наоборот — помочь во всем, чего она не попросит, защитить... Но Ар поддался этому миражу лишь на пару секунд: стоило только ему вспомнить, как эта бессердечная стерва хотела поступить с Леем, как вся ярость немедленно вернулась и даже в многократном объеме.

Видимо, это отразилось на его лице, так как девушка, коротко вздрогнув, сбросила ставшую ненужной маску и уставилась на Ара уже не скрывая своего бессильного гнева.

Что ж, теперь она полностью в его власти. Он может сделать с ней все, что захочет. Нет, бить ее, не дай Боги, убивать, или как-то еще издеваться над ней Арэйн не собирался. Это расходилось с его принципами, да и еще чего, марать руки об эту дрянь, он просто расспросит ее хорошенько (вдруг она не сама дошла до мысли такой) и отпустит.

Подойдя к ней, он опустился на корточки рядом, одновременно стараясь не выпускать из обозрения зал с находящимися там противниками, и, продолжая неотрывно смотреть девице в глаза, в которых уже плескалась паника, сладким голосом начал:

— Между прочим, рабство здесь запрещено. За это положены каменоломни...

Девушка зябко передернула плечами и наглым взглядом уставилась на парня.

— А кто говорит о рабстве?

— Поправь меня, если я ошибаюсь, но разве ошейник повиновения является атрибутом свободного человека? И уж тем более "мужа" не заполучают так — опоив какой-то гадостью и связав.

Энит скривилась.

— Ничего ты не понимаешь, мы бы договорились! Потом!

— Ага, как же... Это ты Лея плохо знаешь... — тихо, себе под нос пробормотал он, а затем уже громко добавил: — Так мне доносить на тебя властям или просто молча прикопать где-нибудь на заднем дворе?

Девушка долго смотрела ему в глаза, силясь найти там хоть каплю сострадания или сомнения, но, увидев лишь насмешку и решимость, рассержено прошипела сквозь зубы:

— Хорошо, ты выиграл. Чего ты хочешь? Золота? Говори сколько и побыстрее!

Арэйн нагло и многозначительно осклабился.

— Что ты, золота мне не нужно. Ну же, детка, убеди меня, что ты сможешь мне пригодиться.

И с недвусмысленным выражением в глазах прошелся взглядом по ее фигуре.

Девушка резко, негодующе выдохнула, инстинктивно сжавшись в еще более компактный комочек; она обвела взглядом зал, словно в поисках защиты. Видимо, идея платить собой пришлась ей не по вкусу. Но все предполагаемые защитники были сейчас не в состоянии даже пошевелить пальцем.

Ар с удовольствием следил за борьбой между честью и самосохранением, замечательно читающейся на ее лице. Наконец, второе победило. Она подалась чуть вперед, почти вплотную приблизившись к Арэйну, но не касаясь его даже краешком подола, и, нацепив на дрожащие губы самую соблазнительную из улыбок, томным, чуть с хрипотцой голосом прошептала, нервно теребя выбившийся из прически локон:

— И чем же я могу тебе быть полезна?

Положила чуть подрагивающую руку ему на грудь и стала легонько поглаживать.

Взяв ее руку в свою, Арэйн постарался, чтобы его голос прозвучал как можно более чувственно.

— Полезна? Я подумаю...

Знал бы кто-нибудь, чего ему это стоило. Так хотелось отбросить и руку, и саму девицу подальше или сжать ее пальцы изо всех сил, видя, как она корчится от боли. Странно... Он реагировал на Энит так, словно рядом сидела не красивая девушка, а мерзкая змея...

Сделав эффектную паузу, во время которой уже в достаточной степени пришедшая в себя и смирившаяся со способом спасения девица стрельнула в него парой кокетливых взглядов, он бесстрастно и холодно выдал:

— Ну, для начала расскажи: с каких это пор на севере возродили традицию гаремов? И еще я хотел бы знать, чем это ты опоила моего друга? — девушка от этих слов оторопела, но Ар, "не замечая" ее состояния, продолжал скучающим тоном: — И прекрати строить из себя шлюху, тебе не идет! Да и бесполезно. На столь потрепанное нечто я уж точно не клюну.

Вырвав из его руки свою, девушка вскочила на ноги и, зашипев от ярости, бросилась на него, стараясь вцепиться ногтями в лицо. Скрутив одним движением эту фурию и подождав, когда все ругательства и брыкания стихнут, парень усадил ее на один из уцелевших поблизости стульев, сам встав рядом и возвышаясь над ней, словно воплощение гнева небес.

— Рассказывай, детка, — полным сарказма голосом обратился он к успокоившейся Энит, — это в твоих же интересах. Все, что мне нужно, я могу узнать и у твоих подельников. Просто хочу дать тебе шанс.

Энит стрельнув еще раз в него ненавидящим взглядом, опустила глаза в пол и, ссутулившись, начала говорить. Ничего нового ее рассказ не принес, все было примерно так, как и предполагал Арэйн. И более глобальным, чем просто дуростью, здесь и не пахло. Естественно, на севере никто не возрождал подобные опасные традиции: один раз уже оказавшись под дамским каблучком, мужчины не желали испытывать милость Судьбы еще раз. Но ведь всегда находится тот, кто по недомыслию или любви к риску и нарушает сложившиеся устои.

Что может быть слаще, чем попранный запрет? Щекочущая нервы опастность, адреналин, играющий в крови.

Впрочем, такой уж серьезной эта затея не была.

Да, в последнее время в столице гаремы стали самым главным шиком подпольной моды. Похвастаться численностью, а главное качеством коллекции считала своим долгом самая маломальская модница.

Впрочем, там-то как раз никто никого не заставлял и не притеснял. Столичные жиголо были только рады, урвав теплое местечко, устроиться в сытости и довольстве. А вот провинциалке Энит, которой поведала об этой афере гостившая у них столичная родственница, приходилось плясать, как кузнечику на сковородке, в попытке найти себе согласных: не каждый хотел подчиняться женщине. А когда кончались "согласные", в ход шли все те же зелья, ошейники и прочие бесчестные приспособления. Увидев же Лея, она не могла устоять...

Услышав, что его враг был напоен всего лишь отваром солнцелиста, Ар вздохнул с облегчением. Сильное и неопасное снотворное, изготовляемое из этого растения, не могло причинить никакого вреда, самое большее — голова будет болеть на утро, если дозу превысишь. Значит хоть за Лея можно было не тревожиться.

Не успел Арэйн задуматься над тем, что же делать с этой девицей теперь, как его взгляд упал на так и лежащих без движения у стены близнецов. Попало им не слабо, раз до сих пор не пришли в себя. А ведь они были не так уж и виноваты в происходящем. Если он все понял правильно, то братья просто не могли ослушаться этой капризной дряни. Она же что-то говорила про клятву, данную ими? Волна жалости затопила сердце. И это уже не говоря об очнувшейся мужской солидарности.

Хм... А почему бы и нет? Это было бы и прекрасной местью девице и одновременно замечательно успокоило бы его растревоженную совесть — не хотелось ему оставлять парней в ее руках. Не след, чтобы гордые южане прислуживали какой-то вздорной девчонке в ее извращениях. Окинув оценивающим взглядом Энит, на что та снова чуть приосанилась и даже кокетливо улыбнулась, Арэйн "невзначай" поинтересовался:

— Ты ведь хочешь уйти отсюда живой и здоровой?

Девушка снова как-то съежилась и побледнела — выражение глаз вора сейчас совсем даже не говорило о доброте и всепрощении, скорее наоборот, — а затем, отмерев, быстро кивнула, молча и настороженно смотря на своего собеседника.

Парень довольно улыбнулся.

— Надеюсь, ты понимаешь, что мне легче избавится от тебя раз и на всегда, чем отпустить и ждать удара в спину. Но... — брюнет сделал эффектную паузу, чтобы девушка как следует прониклась его словами. — Я не душегуб и убийства наслаждение мне не приносят, поэтому у меня есть к тебе предложение...

Энит, не сдержавшись, зыркнула на него высокомерно-презрительным взглядом.

— Спасибо, — голос ее был ядовит до крайности. — Не нужны мне твои "предложения". Больше ты меня унижаться не заставишь, — и, гордо вскинув подбородок, добавила: — И не сделаешь мне ничего! Слишком благороден для этого.

— Ты так думаешь? — вкрадчиво-нежным голосом поинтересовался у нее Ар, одновременно постаравшись вложить в свою улыбку всю испытываемую ярость — уверенность в глазах девицы как-то сразу угасла. — Слишком благородным не бывает никто, все зависит от обстоятельств, и я с удовольствием наступлю на горло своей совести и чести, чтобы свернуть тебе шею! Пользуйся моей добротой — сейчас я предлагаю серьезно!

— И что же ты хочешь?

— Твои телохранители связаны клятвой подчинения?

Энит растерянно хлопала глазами от такого перескока с темы на тему, еще не понимая куда это он клонит.

— Да...

— Разорви клятву!

— Что?!!! Да как ты смеешь!

Кипя от негодования, девушка попыталась вскочить со стула, но Арэйн остановил ее, снова усадив на место.

— Смею! Сделаешь это и будешь жива и невредима. Не такая уж большая цена...

Энит упрямо вздернула подбородок, но губы ее дрожали:

— По твоему не большая? А если я не соглашусь?

Вор постарался придать своему лицу как можно более зверское выражение.

— Вообще-то, о выкупе не спорят! А цена мизерная, во всяком случае — жизнь всяко дороже! Или не жизнь... Я передумал — убивать не стану, так и быть! Только я б на твоем месте не спешил бы радоваться. Знаешь, пытки оставляют на теле очень некрасивые следы, которые иногда весьма неохотно удаляются даже самыми сильными заклинаниями. Жить и знать, что ты легко могла этого избежать...

Ар блефовал виртуозно, он даже сам почти поверил, что сможет, не моргнув глазом, пытать беззащитную девушку.

После этих слов Энит сравнялась цветом лица со скатертью на столе. Теперь она уже вся, с головы до ног, сотрясалась мелкой дрожью.

Нервно сглотнув, девушка кое-как выдавила, все еще пытаясь сохранить остатки достоинства:

— Отлично! Забирай их!

— Нет, они мне не нужны.

От этих слов девушка тут же вскинулась, неотрывно глядя круглыми от удивления глазами на Арэйна.

— Так зачем же...

Ар снова улыбнулся "милой" улыбкой голодного крокодила.

— А вот это не твое дело. Сейчас ты отпустишь их. Не отдашь их мне! Не свяжешь как-то по-другому! А просто отпустишь на все четыре стороны. Поняла?

Энит, замерев, словно живая статуя, заворожено-испуганно смотрела в его глаза, силясь осознать мотивы этого поступка.

— Ты меня поняла?

На лице девушки отразилась внутренняя борьба, на что Ар, словно бы не обращая на нее внимания, достал из сапога и несколько раз картинно повертел в руке нож. После этого представления на лице Энит тут же проступили страх наравне с отчаянием.

— Ладно. Я согласна.

Сняв с шеи простенький кулон на тонкой цепочке она зажала его в ладонях и, приблизив вплотную к лицу, начала что-то тихо шептать. Кулон задымился фиолетовым туманом, заискрил и, ярко вспыхнув, исчез.

— Все...

От кулона в ее руках не осталось даже намека, как оно должно было быть. Но необходимо было проверить, нет ли еще каких-нибудь сюрпризов. Вдруг, кроме этой клятвы было что-то еще.

Арэйн уже было направился к близнецам, но, почти дойдя до них, почувствовал, что все тело стало неприятно покалывать словно бы сотнями острых иголочек, еще не боль, только ее предчувствие. Оглянувшись назад, он сразу же наткнулся взглядом на сладко спящего на полу, возле кадки с фикусом, Лея и, ругнувшись про себя, тут же пошел к нему. Вот как можно было забыть про проклятье? Ведь еще благо, что во время драки он не отошел от блондина далеко, иначе бы проигрыш Ара стал бы даже не очевиден, а попросту неминуем. Сегодня Судьба была к нему особо милостива.

Осторожно подняв Лея на руки, Арэйн аккуратно перенес его поближе к своей "цели", уложив на брошенную на пол скатерть, и только после этого подошел к близнецам, уже без лишних промедлений осматривая кисти их левых рук. Татуировки исчезли, словно бы их и не было. Это означало, что все сделано правильно и сейчас этих двоих с Энит ничего больше не связывает.

Это было замечательной новостью. Но была и скверная. Скользнув взглядом по близнецам, Арэйн понял, что перестарался. Теперь, с близкого расстояния, вор мог оценить во всей красе дело своих рук. И откуда у него силы взялись, чтобы так бросить эту дубовую бандуру, называемую столом? Не иначе второе (и иже с ним) дыхание открылось от испуга.

Выглядели парни неважно. Уже то, что они до сих пор не пришли в себя, говорило о многом. Сильных, угрожающих немедленной кончиной повреждений не было, но и количество "мелочей" зашкаливало, показывая, что выздоровление вряд ли будет быстрым и приятным.

При взгляде на эту картину Ар понял — так он их не оставит, просто не простит себе, если с ними в таком состоянии случиться что-нибудь нехорошее. Если уж заботиться, то заботиться до конца! Благо, он мог сделать что-то большее, нежели просто посочувствовать.

Вот в такой ситуации и вспомнишь добрым словом феноменальное упорство и упрямство лучшего друга.

Люм не зря собственноручно собирал их в дорогу. Какие только можно было мало-мальски полезные зелья и амулеты достать, он достал и заставил воров взять их с собой. Самые необходимые лежали в их карманах всегда, куда бы они не пошли — кто знает, в какую переделку ты попадешь в следующий раз. Вот сейчас и пригодилось. Было там замечательное средство, придающее сил и повышающее регенерацию...

Окунувшись с головой в лечение больных, вор совершенно не обращал внимания на тихую, как мышь, Энит, думая, что запуганная почти до икоты девушка никуда не денется. Но он явно ее недооценил.

Времени девица не теряла, решив воспользоваться таким шикарным шансом и сбежать. Стараясь идти как можно тише, даже почти не дыша, она попыталась прокрасться мимо Арэйна к двери. Но скрыться от профессионального вора было не так-то просто.

Занятый делом Ар практически забыл о ее присутствии, но, несмотря на это, ее попытки "сделать ноги" незамеченными не прошли. Рассеянным он был лишь иногда, и это явно не тот случай. Слабый скрип половиц и... Одним прыжком оказавшись рядом, Ар крепко схватил ее за руку чуть повыше локтя и, развернув к себе, вкрадчивым голосом, от которого Энит невольно вздрогнула, поинтересовался:

— И куда это мы направляемся?

Справившись с первым страхом, девушка, гордо выпрямившись, с вызовом посмотрела ему в глаза.

— Ты получил что хотел. Теперь я могу идти?

— А разве мы уже закончили? Может я захочу что-нибудь еще?

Девушка глянула на него с таким презрением смешанным с ненавистью — Ар даже подумал, что сейчас ударит, но нет, она, лишь яростно выдохнув "Еще об этом пожалеешь. Тебя из-под земли достанут и туда же закопают", выдернула из его хватки свою руку и с достоинством, приставши скорее королевской особе, чем провинциальной авантюристке, прошествовала к своему стулу. Усевшись на него она, как ни в чем не бывало стала с самым скучающим видом осматривать "окрестности", тщательно избегая смотреть на Арэйна.

Снова подойдя к близнецам и сделав вид, что внимательно наблюдает за действием лекарства, Ар краем глаза следил за Энит, при этом всерьез раздумывая — что же с ней теперь делать?

Отпускать эту фурию просто так, без какого-либо серьезного, мозговправительного урока, не слишком-то хотелось. Вор весьма сомневался в том, что девица сподобится хоть что-нибудь понять, не говоря уже о том, чтобы раскаяться: скорее обязательно попытается отомстить в силу своих возможностей. Не то, чтобы Ар боялся ее мести, вряд ли какая-то девчонка, едва вышедшая из детского возраста, сможет быть умнее и изобретательнее всех тех, кто точил на него зуб в прошлом. Но, если судить по демонстрируемым ею дерзости и упрямству, вполне можно было предвидеть, что лишних неприятностей она принесет не мало. А дополнительные проблемы, в особенности таких масштабов, вряд ли кого могут обрадовать.

Но не убивать же ее, честное слово?...

Эта мысль Арэйну жутко претила. Но больше пока ничего в голову не шло.

Не пойдешь же ее страже сдавать за попытку похищения... Эта идея была еще глупее, чем предыдущая, да и в разы опаснее. Вор, и не просто вор, а член Серебренной Гильдии, обращающийся за помощью к властям, — это полнейший нонсенс. Вся Гильдия будет очень долго смеяться, а когда, наконец, успокоится, закопает сообразившего такое умника глубоко под землю, чтобы больше профессию не позорил. И действительно, может ли он считаться асом в своем деле, если простую проблему решить не в состоянии?

Парень уже было совсем приуныл, но тут взгляд, скользнув по полу, зацепился за валявшийся рядом предмет... В голову тут же пришла идея.

Незаметно подобрав выроненный кем-то из близнецов ошейник подчинения и крепко сжав его в руке, брюнет аккуратно вплотную подошел к изображающей скуку девушке и молниеносным движением накинул находку на ее горло, тут же щелкнув застежкой.

Энит дернулась, схватилась за шею, обжигая Ара ненавидящим взглядом, но дело было уже сделано.

Поняв, что снять его не сможет, она открыла рот, чтобы что-то сказать (явно что-то гадкое, судя по выражению ее лица), но Ар опередил:

— С этого момента и пока я не разрешу, ты будешь молчать.

Девушка тут же закрыла рот, только беспомощно вращая глазами. Посмотрев на все это, вор добавил:

— И прекрати корчить рожи, сделай нормальное лицо.

"Пленница" послушалась беспрекословно — теперь лишь взгляд выдавал ее ярость, — но упрямства своего она не растеряла — тут же вскочив, бросилась на Арэйна с явным намерением раскроить ногтями его лицо. Тот даже не шевельнулся. Стоило только Энит приблизиться к нему на пол шага, как ее словно бы подкосило, и она кулем, так и не коснувшись его и кончиком пальца, свалилась под ноги вору.

Окинув взглядом распростершуюся на полу девушку и встретившись с ней глазами, в которых наряду с ненавистью теперь затаился и страх, вор тяжело вздохнул:

— Не бойся. Ничего страшно-ужасного я с тобой делать не собираюсь. Ну, может быть, только чуть-чуть... — Ар не мог не использовать возможность слегка ее подразнить, страх в глазах девушки приносил ему истинное наслаждение. Жаль ее ни чуточки не было, она заслужила и куда более строгое наказание. — Просто преподам маленький урок уважения к ближнему и хороших манер, чтобы ты в следующий раз не забывала, что рядом с тобой находятся живые люди, а не куклы на веревочках. Легкой жизни не обещаю, но... Ты не думай, от трудотерапии еще никто не умирал. Наоборот, бывало перевоспитывались... Но в твоем случае я в этом сильно сомневаюсь. Так что будешь просто "наслаждаться" процессом.

Усадив ее обратно на стул, Ар задумался на минуту и начал давать "ценные указания".

— Значит так... Сейчас пойдешь в первый попавшийся трактир, на дверях которого висит знак о найме поломойки и... Хотя, нет! Сам позже отведу! А то где я тебя потом искать буду, чтобы ошейник снять? И ты не радуйся, не радуйся — я его сниму, только если ты будешь хорошо работать. Так что учись вкладывать душу в свой труд, будь это отдраивание пола или мытье ночных горшков, — при виде расширившихся от ужаса глаз Энит Ар пакостно улыбнулся, а затем порылся в кармане и достал маленький камушек на веревочке и, что-то прошептав на него, надел на шею девушке. — А это для того, чтобы твои родственнички тебя не обнаружили раньше времени и не сбили мне весь воспитательный процесс.

Ее очертания тут же поплыли. Красавица исчезла, на ее месте сидела ширококостная деваха, с простецким, не осененным крылом разума лицом. Иллюзия была качественная, даже на ощупь казалась настоящей, да и с тем зарядом, который есть в амулете, продержится она очень долго.

Полюбовавшись со всех сторон делом своих рук и приказав Энит не двигаться с места, Ар отвернулся от девушки и встретился с вопросительными взглядами близнецов. Широко улыбнувшись, вор обратился к ним:

— Как вы себя чувствуете? Нормально?

Братья осторожно кивнули, ошалело изучая неподвижную Энит.

— Что ты сделал с нашей госпожой?

Старший, сверкая глазами, стал приподниматься на локтях в явном желании встать. Быстро подскочив к нему и аккуратно преодолевая сопротивление все еще слабого, как котенок, парня, Ар уложил его обратно.

— Вот этого не надо, давай-ка, лежи и поправляйся. Лекарство, конечно, сильное, но и ему нужно время, чтобы все исцелить. А с ней ничего не случится, да и не госпожа она вам теперь...

После этих слов Старший поражено замер, больше не пытаясь подняться.

— Как это?..

Ар хитро улыбнулся.

— А ты посмотри на свою руку.

Парень рывком поднес левую ладонь к лицу и уставился не верящим взглядом на то место, на котором должна была быть татуировка.

Кожа была гладкой и чистой, без какого-либо следа былого "украшения". Некоторое время бывший телохранитель рассматривал свою руку, вертя ее перед носом как какую-то редкость, а затем, переведя взгляд на Арэйна, потрясено выдохнул:

— Что это значит?

— Значит, что вы свободны от клятвы.

— Невозможно... Она бы нас никогда не отпустила добровольно...

Улыбка Ара чуть померкла, ему не слишком хотелось рассказывать помешанным на чести и прочей подобной ерунде южанам о том, как он добился такого результата, но и желания им врать тоже отчего-то не было, да и не успел бы он придумать хоть сколь-нибудь правдоподобную ложь. Оставалось надеяться, что не на столько они упертые в своем чувстве справедливости.

— Главное: подобрать нужный ключик к человеку, и он тебе последнюю рубаху отдаст, — начал с шутки он и, внимательно наблюдая за реакцией на свои слова, рассказал обо всем том, что произошло в их "отсутствие". К удивлению Ара отреагировали они не совсем так, как он думал, вернее совсем не так.

Выслушав его, близнецы ненадолго задумались, а затем, многозначительно переглянувшись так, что у Ара снова появилось ощущение, что они мысленно переговариваются между собой, и, встав на ноги, синхронно низко поклонились.

— Мы благодарим тебя за спасение. Чего ты хочешь от нас?

Говорил, как всегда, Старший.

После этих слов Ар нахмурился. Вот так и делай людям добро. Ведь он уже однажды объяснял, что ему ничего не нужно, никаких благодарностей. И как он мог забыть о такой "политике" южного народа?.. Но, если бы и вспомнил, все равно не смог бы оставить их в руках этой капризной стервочки...

— Ничего. Просто больше попытайтесь в такие переделки не попадать.

Братья одновременно нахмурились и снова переглянулись.

— Мы не можем обещать то, что от нас не зависит, но будем стараться. И все же... Ты спас нас от смерти и не потребовал ничего взамен. Ты спас нас от неволи и снова отказываешься от нашей признательности. Отчего? Неужели ты настолько презираешь нас, что не хочешь даже дать шанса отплатить тебе?

— Нет, почему же, я уважаю вас...

— Это лишь слова, но твои действия говорят обратное. Нам остается только смертью искупить свой позор...

Эти слова, прозвучавшие донельзя пафосно, могли бы вызвать смех, если бы не то, что произносивший их человек был до глубины души серьезен.

"Какой позор? О чем они? Причем здесь смерть?" — эти мысли в панике пронеслись в голове Ара, как только он сообразил, что братья не шутят.

— Не надо! Я... — испуганно воскликнул он, лихорадочно ища, чего бы такого нужного и необременительного потребовать с близнецов, а то они со своей философией точно на ближайшем суку повесятся. Идея, пришедшая в тот момент ему в голову, была дикой, но очень занимательной. Интересно, а на такое они согласятся?.. — Хорошо. Кое-чем вы можете мне помочь...

* * *

Лей просыпался тяжело. Долго ворочался с боку на бок, хмурился, что-то невнятно бормоча сквозь стиснутые губы, но все никак не желал возвращаться обратно в реальность. Ар уже все себе отлежал, даже то, о чем в приличной компании говорить не принято, ожидая, когда же эта соня все-таки соизволит открыть свои прекрасные глазки. Но тот как будто специально издевался!

Наконец, многострадальное терпение Арэйна было вознаграждено. Лей, еще несколько раз повертевшись туда-сюда, но так и не найдя комфортного для себя положения, рывком сел на кровати, смотря перед собой донельзя сонным и расфокусированным взглядом.

Ар, глядя на это, даже щеку прикусил, чтобы не расплыться в довольной улыбке. Ну вот, сейчас все и начнется! Что ж, поехали...

Меж тем, блондин, все еще находясь в блаженном неведении относительно ожидающей его участи, чуть скривившись, потер виски, словно страдая от головной боли, и лишь затем, сладко потянувшись, окинул комнату рассеянным взглядом.

Увиденное его не обрадовало. Причем сказать так — значило бы жестоко приуменьшить: это определение и в сотой доле не выражало его чувств. Как только взгляд Лея упал на кровать, лицо его тут же сменило выражение с растеряно-любопытного на изумленно-испуганное, а глаза попытались принять форму идеального круга. Прижав край зажатой в кулаке простыни к груди, он потрясено смотрел на развернувшуюся перед ним картину, скользя взглядом от одного действующего лица на другое. Зрелище было, действительно, еще то.

Арэйн с огромным удовольствием наблюдал за ним из-под опущенных ресниц, изо всех сил пытаясь сдержаться и не расхохотаться прямо сейчас, настолько комично его недруг выглядел в своем удивлении. Ар в душе был с ним солидарен — будь на месте Лея, он испытывал бы те же самые чувства и выглядел не менее, а может и куда как более глупо — но и утихомирить свою дурную радость тоже не мог.

В попытке избавится от стоящего перед глазами наваждения блондин, крепко зажмурившись, замотал головой, а затем, убедившись, что это не помогло, подобно ребенку, потер кулаками глаза.

Но и это не произвело нужного эффекта. Наваждение исчезать не спешило. Теперь уже вместо легкого испуга на симпатичной мордашке своего принцика Арэйн читал чистый и ничем не замутненный ужас.

И ужасаться было чему.

Лей, абсолютно голый, лишь слегка прикрытый тоненькой простынкой, закрывающей от чужих глаз самое интересное, сидел на огромной кровати в абсолютно незнакомой комнате, убранство которой наталкивало на мысль о не самом приличном заведении города. Но это было еще пол беды, а то и вообще ни капельки не беда. Ему не раз и не два приходилось просыпаться в марх знает каких притонах после особо удавшихся попоек...

Совсем другое дело, что у него под боком, развалившись во всю длину своего немалого роста и трогательно посапывая, дрых той же степени раздетости Арэйн, накрытый, словно бы для приличия, по пояс покрывалом. Впрочем, в этом тоже не было ничего особо шокирующего: с тех пор, как попали под проклятье, они каждую ночь спали рядом, а чаще всего и вообще в обнимку. Так что подобное можно было смело назвать обычным делом, только отсутствие одежды немного смущало...

Но вот все остальное никак не вписывалось в определение "нормального утра"...

С другого бока брюнета, крепко прижав его к себе и пристроив голову на плечо, "отдыхал" один из близнецов, тоже совершенно обнаженный и даже, для разнообразия, ничем не прикрытый. Другой брат в аналогичном виде удобно устроился чуть ниже, уткнувшись носом в колени Арэйна и обнимая их, словно самый дорогой и долгожданный подарок.

Все это наводило на весьма фривольные мысли, особенно если учесть до невозможности довольные выражения на лицах всех троих и странные синяки, больше похожие на засосы, на шее и груди Ара...

Выпучив глаза, Лей смотрел на все это безобразие не в силах даже двинуться, и только губы его дрожали, словно он пытался, пытался что-то сказать, но голос ему тоже изменил. Эмоции калейдоскопом сменяли друг друга на его лице: удивление, испуг, обида, непонимание, злость, а затем и глубокая задумчивость.

Ар наблюдал за этим с поистине извращенно-садистским удовольствием. Не все же ему одному мучаться...

Лишь через несколько минут, придя к какому-то своему выводу и кое-как взяв себя в руки, принцык слегка расслабился и стал потихонечку сползать с кровати, стараясь даже вздохом не потревожить спящий триумвират, при этом умудряясь кутаться в простынь, словно просватанная южанка в платок. И ему почти удалось сбежать, оставалось, буквально, одно движение, и блондин был бы уже на пол пути к креслу с замеченной там ранее одеждой...

Это было ожидаемо, но вот так вот просто отпускать его Ар не желал. Не для этого он все затевал и битый час вчера близнецов уговаривал.

Коротко простонав, он чуть поерзал, словно бы устраиваясь поудобнее и, совершенно "неосмысленно", потерся щекой о руку обнимающего его парня, попутно тщательно наблюдая за реакцией блондина. Тот, услышав стон, сразу же стрельнул глазами на кровать и застыл на краю гуттаперчевым болванчиком, так и не спустив вторую ногу вниз. Глаза его снова округлились — Лей, судя по выражению, отчаянно пытался осмыслить увиденное, — а затем наоборот мстительно сузились, а лицо приняло настолько хищное выражение, что Ару даже послышалось негромкое, но очень злое рычание.

Процесс пошел. Ар внутренне улыбнулся. Ничего, блондину будет полезно узнать, что не только он умеет играть на чувствах других людей...

Резко дернувшись и не удержавшись на ногах — то ли простынь зацепилась за что-то, то ли сам он споткнулся — Лей с тихим вздохом и громким "бамсом" повалился мешком на пол.

Пора было переходить ко второй фазе.

Сделав вид, что шум его разбудил, Арэйн, словно бы нехотя, разлепил глаза и, слегка поежившись, но даже и не думая сбрасывать с себя тоже "проснувшихся" близнецов, поинтересовался у сидящего на полу и испуганно хлопающего глазами блондина:

— Доброе утро, малыш. Чего это ты так рано поднялся?

Голос его звучал мягко и довольно, а из-за легкой хрипотцы еще и очень страстно-сексуально.

Лей, деморализованный подобным тоном, даже "малыша" проглотил молча и без возражений. Запутавшись в простыне и во второй раз чуть не упав, он тут же вскочил и, стараясь, чтобы его голос не дрожал, с нажимом произнес:

— Что это такое?

Под сверкающим от гнева взглядом Лея Ар недоумевающее нахмурил брови и даже с непониманием оглядел комнату, словно бы ища, что же это могло разозлить его врага:

— Что — это?

Блондин скрипнул зубами и, закутавшись в простынь, словно гусеница в кокон, указал пальцем сначала на Младшего, так и лежащего головой на коленях Арэйна, да еще и поглаживающего легким движением того по бедру:

— Это!!!

А затем направил палец на Старшего, который, приподнявшись на локте, кончиками пальцев водил по груди Арэйна почти у самого соска:

— И это!!!

Арэйн переглянулся с близнецами так, словно бы услышал какую-то неимоверную и не укладывающуюся в голове глупость, а затем промурлыкал:

— Ты что, малыш? Сам что ли не понимаешь?

Затравленно бросая взгляд то на Арэйна, то на близнецов, Лей смог ответить на удивление твердым голосом, да еще и с большой долей наглости:

— Представь себе — нет!

Арэйн восхищенно про себя подумал, что у него бы так не получилось. Но, какие бы чувства не вызывал в нем Лей, шоу должно было продолжаться...

Постаравшись сделать голос как можно более томным, Ар с придыханием и легкой обидой произнес:

— И почему же ты решил так быстро сбежать? Еще скажи, что тебе вчера не понравилось... Не поверю! — а затем обращаясь к близнецам предложил: — А может — повторим? — и пошло подмигнул, потягиваясь всем телом.

От такого заявления челюсть Лея пошла на сближение с полом, а глаза, хотя еще минуту назад это Ару казалось невозможным, еще больше расширились, став в пол лица. Еще через пару секунд он ловил воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба, в попытке что-то сказать, но захватившие разум эмоции не позволяли ему этого сделать.

В конце концов, чуть справившись с шоком, блондин в негодовании выдохнул почти шипя:

— На шшшто ты намекаешь?!

Ар картинно приподнял брови, стараясь казаться абсолютно спокойным.

— Я? Намекаю? Да зачем мне это, — и, медленно облизав нижнюю губу кончиком языка, а затем чуть прикусив ее, наиграно-обижено выдохнул: — Еще скажи, что ты ничего не помнишь...

Лей, проинспектировав свои воспоминания на предмет чего-нибудь "этакого" и найдя только чернильную пустоту, подозрительно уставился на Арэйна:

— А что я должен помнить?

— Ну вот! — возмущение и обида в голосе Ара просто зашкаливали, а сам он внутренне корчился от смеха. — А сам же вчера... Такой горячий... такой податливый... такой мягкий, послушный и нежный...

— Я? — Лей прямо-таки взревел.

— Ты! Ты! Ну, хоть вы скажите ему! — Ар "обиженно" надулся и ткнул локтем куда-то в бок Старшему. Тот, ойкнув, оторвался наконец от своего занятия и, окинув плотоядным взглядом Лея, отчего тот весь сжался, стараясь казаться незаметнее, с улыбкой кота, обожравшегося сметаны, произнес:

— А зачем что-то говорить? Мы лучше все покажем.

И, кивнув брату, легким движением настоящего воина соскользнул с кровати, в мгновение оказавшись рядом с Леем, и, протянув к нему руку, попытался коснуться щеки. Тот, растерявшись в первый момент, чисто инстинктивно отшатнулся, но тут же пришел в себя: глаза его засияли первозданной яростью.

Таким рассерженным Ар его не видел еще никогда.

Отпихнув подальше от себя Старшего, одним движением (и откуда силы взялись) вытащив Ара из кровати и прижав к стене, Лей, пылая от ярости, произнес:

— Сейчас ты мне все объяснишь!

Ару даже стало немного страшно, настолько невменяемым выглядел блондин, но не в его характере было отступать на пол дороги, поэтому нагло завил:

— А что объяснять? Меня постоянно тугодумом называешь, а сам два и два сложить не в состоянии... М?

— Мне твои грязные намеки ...

— А почему это они грязные? И вообще! Чего это ты тут истерики устраиваешь? Я свободный человек, почему это не могу развлечься так, как хочу? Ты же развлекаешься? Вот и я тоже, — и добил его с мерзкой улыбкой — ты вчера и сам был совсем не против...

Взгляд Лея как-то сразу заметался, а затем вообще остекленел, парень искренне желал вспомнить хоть что-нибудь, чтобы опровергнуть слова своего недруга, старался изо всех сил и не мог.

— Да пошел ты!

Руки, удерживавшие Ара, упали, словно безжизненные плети. Отпустив его, Лей как-то сразу поник и сгорбился, словно бы силы его покинули и, отступив на пару шагов, замер, смотря куда-то в сторону. Душу Арэйна своими острыми коготками царапнула совесть. Не слишком ли он увлекся? Растеряв весь свой задор, он подошел к блондину и попытался его обнять.

— Я...

Лей резким движением скинул руки, смотря на него, словно раненый зверь.

— Не смей! — и с горечью добавил: — У тебя есть они, их и обнимай, раз вам вместе так хорошо. А меня не вмешивай!

Ар подавился вздохом. Он слишком перегнул палку, но кто знал, что блондин, никогда не показывающий истинных эмоций, прячущийся под тысячью масок, может в действительности так отреагировать. Сейчас он не играл, Ар это чувствовал. Но разве он не понял? Ведь все кристально ясно...

Лей сейчас выглядел так жалко и беспомощно, что все желание поиздеваться куда-то сразу исчезло.

— Прости... — отводя глаза в сторону пробормотал Ар. — Не было ничего. Мы просто решили тебя немного разыграть.

Пару секунд блондин непонимающе хлопал глазами, а затем его лицо озарилось злостью.

— Разыграть значит?! Шутка такая, да? Да ты...

Подскочив к Ару, Лей снова прижал его к стене и, нависнув над ним, яростно сверкая своими глазищами, тихо, полушепотом, но грозно и внушительно произнес:

— Еще раз увижу рядом с тобой какого-нибудь мужика — убью!

Ар, смотря на это искаженное гневом лицо, не смог сдержать нервного смешка.

— Весело, да? — приблизив свое лицо к лицу Ара, совсем тихо прорычал блондин. — Только попробуй!

— А что, ревнуешь?

В негодовании тряхнув головой, Лей отвел взгляд в сторону, но Ар успел заметить, как в глубине глаз его врага мелькнуло что-то странно похожее на панику.

— Вот еще! Просто... Считай, что мне неприятно на это смотреть!

— Так ты закрой глаза и не смотри, — с серьезным видом, сам внутренне содрогаясь от смеха, внес "конструктивное" предложение Арэйн.

— Да ты... — сгребя короткие волосы на его затылке в кулак, Лей прижался к своему врагу вплотную и зашептал в самые губы: — Я ведь сказал — только попробуй! Убивать буду и тебя, и твоего любовничка медленно и с наслаждением! Понял?!

А затем слегка провел кончиком языка по нижней губе Арэйна.

Тот вздрогнул, словно бы его пронзила шальная молния, и сразу растерял все те подколки, которые хотел сказать в ответ. Лей же времени не терял. Чувствительно укусив своего врага за губу, он тут же запечатал его рот по-собственнически жестким поцелуем, с каждым мгновением вжимаясь в брюнета все сильнее и сильнее...

Где-то глубоко в подсознании Арэйна мелькнула мысль: "Вот и говори после этого, что мстительность — плохая черта характера..."

* * *

Вилейм. Огромнейший, богатейший и красивейший город Лазурного побережья, настоящий бриллиант в короне Империи. Именно сюда стекаются все главные караванные пути, именно здесь свершаются сделки, по праву входящие в историю как эталон в искусстве торговли. Истинный рай торговцев и менял, актеров и фокусников, мошенников и воров.

Здесь можно найти абсолютно все! "Любой каприз за ваши деньги!" — гласит девиз этого города. И это действительно так, не больше, не меньше. Но славен он не только этим.

Шумный, яркий, красочный, завораживающе-безумный, с первого взгляда поражающий в самое сердце своим особым гостеприимством и атмосферой.

Здесь все знакомо и чуждо одновременно. Каждая привычная мелочь, каждый штрих восхищает и покоряет.

Город, где причудливо смешались традиции и обычаи государств севера, юга, запада и востока.

В его пестрой, шумной толпе, мелькающей перед глазами, словно в причудливом калейдоскопе, можно встретить путешественников со всех сторон света. И суровых воинов Севера, кутающихся, несмотря на жару, в роскошные пушистые меха. И одетых только в одну набедренную повязку темнокожих, словно лучший горький шоколад, жителей Лайзарда — государства, находящегося далеко на западе, на берегу Янтарного океана. И закутанных с ног до головы в роскошные светлые одеяния, так, что открыты только глаза, подданных Восточного ханства... И... да всех, кого только можно и нельзя представить!

Сам воздух напоен присущим только Вилейму ароматом — смесь восточных специй и пряностей, южного хлопка, северной шерсти и цветущих альвей — больших ярко-красных цветов, давно ставших символом города.

Даже его архитектура... Разнокалиберные, словно бы собранные со всех уголков мира и расставленные здесь, здания. Совершенно разные, но, в то же время, смотрящиеся на удивление гармонично, красиво и правильно. И каждое из них украшено цветами и густой зеленью вьюнков и плюща, а то и вовсе — разбитым вокруг роскошным садом...

Вроде бы, нет ничего такого сверхъестественного. Но даже привычное здесь кажется новым и необычным, заставляя смотреть, слушать, чувствовать еще и еще, туманя мозг своим разноцветьем и принуждая раз за разом хотеть снова окунуться в этот строго упорядоченный хаос.

Даже тот, кто ни разу здесь не был, ступая на мостовую, ощущает себя так, словно вернулся из долгого трудного путешествия домой. Город обволакивает, обольщает, маня и соблазняя, словно смущенно-призывная улыбка на лице первой имперской красавицы.

Вся атмосфера медленно-тягучей торопливости, быстрой и яростной медлительности, прослеживающаяся в каждом движении, в каждом жесте, в каждом слове жителей этого города, заставляет подстраиваться под себя, переделывая и меняя. Причем делая это с такой непринужденной легкостью, так, что даже сам не замечаешь воздействия до тех пор, пока не обнаруживаешь, что двигаешься, живешь и дышишь теперь как истинный вилейнец.

Оставив коней и большую часть поклажи в меленькой гостинице недалеко от ворот, воры отправились разыскивать дом по данному им Люмом адресу. Может быть, поддавшись очарованию города, или, что тоже возможно, размечтавшись, но сейчас, петляя в текущем потоке толпы с прижимающимся к боку Леем и пытаясь найти путь среди чужих, кривых, точно проложенных отпетым пьяницей, улиц, Ар был счастлив. Просто и безоговорочно: жизнь, кажется, начинала налаживаться.

Хотя, наверное, главное влияние на Арэйна было оказано вовсе не столицей торговцев, а изменившимся к нему отношением блондина.

Лей, бывший в самом начале путешествия отстраненным и откровенно дичившимся своего недруга, снова стал походить на самого себя. И даже больше! Он сам, при входе в город, на заполненные народом улицы, попросил Ара чуть приобнять себя, мотивировав это в лучших своих традициях тем, что они могут просто-напросто затеряться в толпе. Любая инициатива в действиях блондина Арэйна все еще пугала, и он везде искал подвох, и не находил, но все равно было так приятно ощущать, что хотя бы малая часть его мечтаний, видимых им в бессонные ночи в особняке Люма, сбывается.

Начало положено, а там и до всего остального не далеко.

Начало...

...В то утро многое пошло не по плану... Он хотел всего лишь отомстить, указать зарвавшемуся блондину, что не стоит поступать с другими так, как не хочешь, чтобы поступали с тобой. А вышло... то, что вышло. Но ему ли жаловаться?

Поцелуй...

...Губы уже болели и саднили от бешеного напора, но Лей не отпускал, целуя все жестче и яростнее, желая поставить на Арэйне свою печать. Но тот и не возражал. Это было слишком...

...Крышесносно, безумно, невозможно... Так хорошо! И даже не от самого поцелуя, хотя и от него тоже, но от мысли, что Лей сам — сам! — без принуждения, в трезвом уме и твердой памяти его поцеловал, становилось лучше во сто крат.

Теперь уже нельзя было сказать, что блондин чем-то одурманен и его поступки лишь последствие морока, затмевающего сознание. Нет! Он сам прижимался все ближе, со всей страстью отвечая...

Ему, несомненно, все это нравилось. Очень твердое "доказательство" недвусмысленно упиралось в бедро Ару, который тоже был уже жутко возбужден.

Растворившись в поцелуе, они забыли обо всем: об окружавшем их мире, о своей вражде, о близнецах, сидевших на кровати как мыши, боясь даже вздохнуть... Ничего не существовало. Еще чуть-чуть, еще немного, не хватает мгновения, не хватает вечности...

Но, к сожалению, если жизнь делает что-то хорошее, то всегда нужно ожидать в ближайшее время и гадости для равновесия...

Может, близнецы и были умелыми войнами, но в разведку или на дело Арэйн их бы однозначно не взял. Как можно одеваться с таким шумом?! Ну и что, что Ар вчера от вдохновения и для пущей красочности развешал некоторые части одежды на люстре? Это же не значит, что, снимая их, ее можно так шатать и раскачивать! Она ведь жутко скрипит и, того и гляди, рухнет... Но последней каплей стал кувшин, который нечаянно смахнул с комода Младший, прокрадываясь к выходу. Грохот от его соприкосновения с полом заставил воров вздрогнуть и прийти в себя, глядя осоловелыми от страсти взглядами вокруг.

И первым, что попалось им на глаза, были виноватые лица братьев. Которые тут же сбежали из комнаты, то ли опасаясь справедливой мести, то ли не желая больше мешать... Но момент был уже безвозвратно утерян. Туман, застилавший разум, рассеялся. Решиться на подобное в угаре вина или гнева — это одно, а вот в добром уме и трезвой памяти — страшно и стыдно.

Нет, блондин не стал истерить и ругаться, наоборот, он был тих, спокоен и серьезен. Ару даже казалось, что с того утра его подменили.

Теперь Лей не отнекивался от своих желаний. Он признал, что хочет Ара как никогда и никого не хотел, но пойти на большее... О большем не было ни слова, но и без этого было ясно, что доверить себя Арэйну настолько он еще не готов, боится уступить, дать над собой власть.

В этом Ар мог его понять. Одно дело — получить удовольствие, удовлетворив обжигающую тело жажду, и совсем другое — впустить нового человека в свою жизнь. Дело было даже не в теле, а в душе...

Даже сам Арэйн до сих пор еще временами сомневался, нужно ли ему так менять свою жизнь, ведь прежде все было так просто и правильно. Или казалось таким... Ненависть — это ненависть, а любовь...

Не было у него в жизни любви, во всяком случае, той, о которой рассказывается в балладах, о которой так красиво поют менестрели. Лишь легкая симпатия, притяжение. Ар даже думал, что просто не способен чувствовать сильнее.

Но то, что он чувствовал сейчас...

Все те девушки, что были в его жизни, даже в сотой доле не вызывали у него тех ощущений, какие он испытывал, только лишь целуя блондина. Ненависти больше не было, а вот было ли что-то большее?..

Все чувства перемешались, словно густые краски в палитре, создавая новые ошеломляющие оттенки. Они кружили голову, заставляли теряться в паутине желаний, под их диким напором весь мир становился лишь песчинкой по сравнению с огнем, горящим в жилах.

Вот это-то и пугало. Страх потерять в этом огне себя, стать лишь тенью...

Но если у Ара этот страх и эти сомнения были всего лишь секундным колебанием перед непонятным будущим — для себя он все давно решил, — то Лей же...

Только теперь, изучив его так близко, Арэйн понимал, насколько вся открытость его недруга была наигранной, и как по-настоящему сложно тому сходится с людьми, открывать свои чувства.

Попытки спрятаться в толпе — вот вся его жизнь.

Ар и сам был таким же — одиночкой, пытающимся закрыться ото всех, но, в отличие от Лея, он медленно и неуклонно оттаивал, позволяя, заставляя себя верить.

И он понимал, что эти сомнения должны быть разрешены прежде, чем что-либо между ними случится, иначе, он боялся, что станет всего лишь еще одной "тенью" на пути несносного блондина. Лей все должен был решить сам, своим умом и своим сердцем. И если Ар не хочет, чтобы их совместная ночь стала единственной, он не должен его торопить. Но как же хотелось...

В тот момент Ар очень жалел, что не умеет красиво и правильно выражать свои чувства, не может объяснить... Все, что приходило ему на ум, было до нельзя банальным и глупым, и больше подходило для оморочивания наивных девчонок, чем для искреннего признания. Оставалось лишь жестами, взглядами, прикосновениями, объятиями, поцелуями "говорить", как же эта блондинистая бестия ему дорога. Как бы он хотел, чтобы Лей остался с ним. Тот принимал все это и даже с удовольствием. Ару казалось, что Лей хочет сказать ему то же самое, но спросить, по-настоящему спросить, а не просто подколками, он не решался.

Головокружительные поцелуи, тепло его тела, мягкость и податливость губ — все это сводило с ума... возможно, Ар и пошел бы дальше, плюнув на все данные себе обещания... если бы можно было бы остаться наедине. Причем, не просто сбежать в ближайшие кусты и целоваться там до одурения, каждую секунду боясь, что там их кто-нибудь застукает, а по-настоящему.

Может, Лей и не был ждущей романтики девушкой, но Ару хотелось, чтобы первый раз с ним был чем-то более красивым (и комфортным), чем быстрый перепих на голой земле.

Арэйн надеялся, что позже у них будет время и шансы и для таких страстных авантюр, но первый раз он хотел, чтобы его любимый запомнил навсегда, и желательно, не как кочки и шишки, впивающиеся в задницу.

Поэтому оставалось лишь надеяться, что вскоре им представится шанс, и чем скорее, тем лучше. А пока... пока можно было с удовольствием помечтать.

Конечно, не все у них было так уж радужно. Порой, Ар даже сожалел о былых временах. Измениться Лей изменился, вот только его язвительность и способность задирать других на пустом месте никуда не делись. Только теперь он предпочитал отыгрываться не на своем бывшем недруге, а на остальных попутчиках, имевших неудачу попасться в его поле зрения. И иногда такое поведение бесило Арэйна до невозможности.

Особенно доставалось близнецам. Будь Ар на их месте, он уже придушил бы Лея за все те гадости, которые тот с ними проделывал. Слава богам, южане на провокации не поддавались, показывая поистине нечеловеческое терпение, но в ответ на их молчание блондин только удваивал свои усилия. Вот, как ребенок, честное слово. Казалось, он записал братьев в кровные враги.

А уж стоило им только заговорить или, не дай боги, прикоснуться к Арэйну хоть кончиком пальца, как Лей словно бы с цепи срывался. Нет, внешне он оставался совершенно спокоен, но даже Ар ощущал всю испытываемую им ярость. В такие моменты его остроты были уже на грани прямых оскорблений. А уж какие убийственные взгляды он бросал на близнецов, это даже описать невозможно.

Ар вздохнул с облегчением, лишь когда недалеко от Вилейма они распрощались.

Даже таким, раздражительным и совершенно невозможным, зеленоглазая язва оставался для Арэйна самым желанным человеком на свете.

Ар поймал себя на мысли, что вот так, в обнимку со своим врагом, готов без устали идти до края света и даже дальше...

Из состояния счастливой задумчивости его вывел Лей, резко остановившись и выскользнув из объятий.

— Ар! Ау! Ты где с такой блаженной мордой витаешь?

Голос его был недовольный и слегка насмешливый.

Смущенно кашлянув и попытавшись убрать со своего лица никак не желающую сползать счастливую улыбку, Арэйн искоса взглянул на блондина.

Тот с суровой миной стоял рядом и цепко держал за шиворот какого-то грязного, извивающегося всем телом в попытке вырваться и чем-то жутко напуганного худенького мальчишку лет примерно десяти. В ответ на все старания недруга казаться серьезнее, парень лишь криво усмехнулся, давая понять, что от его взгляда ничего не укрылось, и, для острастки хорошенько встряхнув пацаненка и дав ему легкий подзатыльник, чтоб не брыкался, со все тем же насмешливым интересом уставился на Ара.

Подавив уже было зажегшуюся искорку любопытства, брюнет, смущенный тем, что его поймали в таком состоянии, грозно буркнул:

— Нигде я не витаю! Просто пытаюсь найти путь в этом лабиринте, а здесь такая застройка, что марх ногу сломит!

Лей ухмыльнулся еще шире.

— Не витает он, ну на-а-а-адо же...

Ар тяжело вздохнул. Спорить сейчас у него не было никакого желания, поэтому он примирительно и даже чуть заискивающе протянул:

— Ле-э-ей, прекращай.

Но этот поганец, явно решив не понимать намека, сделал невинное лицо и удивленно захлопал глазами:

— А что я? Я ничего. Только считаю, что мы давно заблудились...

— Мы не заблудились, — с нажимом произнес Ар, недовольно стискивая губы и пытаясь незаметно осмотреться вокруг, чтобы определить, где примерно они находятся, одновременно ища себе более или менее подходящее оправдание. — Я просто пытаюсь найти самый быстрый путь.

Лей в ответ на это заявление ехидно сощурил глаза, давая понять, что ни на медную монетку ему не верит.

— Может, ты лучше вспомнишь, как вообще туда попасть, а то мы рискуем с твоими поисками короткой дороги еще месяц тут шататься. И вообще, если мы не заблудились... Скажи-ка мне, чем тебе эта улица так приглянулась, если мы по ней уже третий раз проходим? Или ты решил заодно и достопримечательности посмотреть?

На это возразить было нечего, но и вот за просто так признаваться в своей ошибке, а в особенности, в том, что к ней привело, Ар не собирался. Если эта бестия не хочет по-хорошему... Сам тоже не слишком белый и пушистый.

— Я хоть примерно представляю, куда идти, в отличие от тебя. Кто карту города в костер уронил? Неча-а-аянно! — решив, что лучшая защита — это нападение, издевательски протянул он. В ответ Лей очень правдоподобно смутился и состроил виноватое и покаянное лицо, да такое, что, если бы Ар не знал своего собрата по профессии, он, может, и поверил бы в эту пантомиму, но сейчас это его нисколько не тронуло, поэтому он продолжил: — Или на тебя все же снизошло высшее знание, и ты готов прямо сейчас проводить нас к дому Рийта.

— Нет, — с достоинством фыркнул Лей, поняв, что его игра раскрыта и сбрасывая маску. — Между прочим, я предлагал взять проводника. Мы бы уже давно были на месте. Но это же ты кричал, что все знаешь и карту помнишь от и до, так что теперь на жалуйся. Даже отказался уточнить дорогу у хозяина гостиницы, уперся, словно осёл: "Я сам". Вот теперь и "самай".

— Проводника — в городе? Ну и насмешил, как же ты в таком случае работаешь-то? — нарочито-удивленно приподнял брови брюнет.

— Ну, уж не хуже тебя, — мерзко осклабился блондин. — Я, во всяком случае, не пренебрегаю спросить то, что мне нужно, у знающих людей. Зато я теперь понимаю, почему ты вечно опаздываешь — пока дорогу найдешь...

— Я опаздываю!!! А кто у тебя из-под носа кольцо Вернады увел? А чашу Хаарда?..

— Тю-у-у... Еще бы чего вспомнил. Знаешь, если бы ты еще и в родном городе смог заблудится... Такой вершины "мастерства" даже я тебе приписать не смогу, — блондин глумливо закатил глаза.

Их ссора опять превращалась в фарс... Как же Арэйну это надоело, лучше бы поговорили о чем-нибудь полезном, ну, например, об их отношениях... Но пока об этом можно было только мечтать. А ругаться все же не хотелось, поэтому, постаравшись принять самый заинтересованный вид, он решил занять блондина другим вопросом:

— Ты лучше объясни, зачем тебе этот бродяжка сдался?

Лей, в пылу словесной борьбы забывший о совсем притихшем пацаненке, наконец, вновь обратил на него внимание. Тот уже не вырывался, только почти беззвучно всхлипывал, старясь украдкой растереть слезы по грязному лицу и пытаясь не показать, насколько ему страшно. Смерив эту картину строгим взглядом, Лей глянул насмешливо на Ара и, широко улыбнувшись, провозгласил:

— Да вот, почему-то подумал, что тебе будет слегка неуютно и одиноко без своего кошелька. Скучать, поди, по нему будешь, сохнуть от тоски...

— А?..

Растерявшийся Арэйн схватился за пояс, к которому должен был быть привязан кошелек, и обнаружил там лишь аккуратно обрезанный шнурок от него.

А Лей меж тем, явно издеваясь, продолжал тихим, насколько позволял окружающий гомон, и занудным голосом его отчитывать:

— Позор на всю гильдию — одного из самых лучших воров, которого учил сам глава, грабит на улице какой-то мелкий шпаненок. И грабит совершенно топорно и неумело к тому же... Куда катится мир!..

Ар покраснел. Давно ему не было настолько стыдно. Надо же было так замечтаться, чтобы ничего вокруг не замечать... А главное, ответить этой язве нечего — куда ни глянь, всюду прав, но все же, кто он такой, чтобы его вот так отчитывать? Сам, можно подумать, лучше.

Он постарался найти подходящие слова, чтобы поставить не место этого зарвавшегося нахаленка, но, как назло, ни одной дельной отговорки в голову не приходило — голова была абсолютно пустой, без единой, хоть бы и плохонькой, идеи. А блондинчик продолжал над ним изгаляться по полной.

— ...И после этого ты говоришь, что "только задумался"? Я понимаю, что для тебя это весьма непривычное занятие, но все-таки... Ты уж постарайся это хотя бы не так сильно показывать, а то если будешь и дальше ТАК думать, тебя скоро самого спокойненько украдут...

В голосе Лея было столько участия, что Ар снова не сразу сообразил, что и возразить. Но в этом ему помогла прошедшая мимо и задевшая его корзиной девушка в кокетливой шляпке: уж очень она кое-кого напомнила. Тихо кашлянув, чтобы скрыть смешок, он невзначай бросил:

— Слушай, а ты танцевать умеешь?

Лей от этого вопроса замер на полуслове.

— Это ты к чему? — подозрительно сощурившись, осторожно поинтересовался белобрысик, не зря подозревая в словах Ара подвох.

Тот кинул на своего недруга лукавый взгляд.

— А к тому! Учись, пока есть время. Кстати, игра на лютне тоже сгодится...

— И зачем мне все это?

Ар подождал несколько секунд, чтобы усилить действие своих слов драматической паузой, и выпалил, едва не давясь от смеха:

— Говорят, в гареме такие умения очень ценятся... Или ты только на своей внешности выехать хочешь? Ай-я-яй, не быть тебе любимым мужем!

Настала очередь Лея краснеть. Ар его давно во всех подробностях (при этом вдоволь понасмехавшись) просветил о неудавшемся похищении и, в частности, об идиллических планах Энит относительно его свободной личности. Он даже не хотел верить сначала и, если бы не доказательства в лице самой преступницы в ошейнике повиновения, так бы все и отрицал, хотя бы — просто из чувства собственного достоинства, ну, или из вредности. Но ее слова окончательно убедили: с такой штукой на шее она врать не могла, не тогда, когда хозяин приказал говорить только правду. Его гордость до сих пор болезненно реагировала на любые упоминания о собственной ошибке, чуть не ставшей роковой.

Вся веселость блондина куда-то мигом испарилась.

— Ах, ты... Я с ним серьезно, а он... А если бы это был какой-нибудь псих с заточкой? — задыхаясь от негодования, прошипел он. — Что тогда? Да он бы тебя на куски порезал, а ты и не очнулся даже!

От мысли о том, что Лей может о нем беспокоиться и переживать, в груди потеплело. Ар криво усмехнулся чуть дрогнувшими губами, чтобы скрыть охватившие его чувства:

— А что, жалко бы было? Скучал бы?

Лей испуганно уставился на него:

— Я... просто... — но быстро взяв себя в руки, нашел объяснение: — Вот еще! Мне себя жаль! Надеюсь, ты не забыл о проклятье? — а затем, немного помолчав, словно бы на что-то решаясь, чуть помявшись, ворчливо добавил, смотря в сторону: — А даже если и не проклятье... Ты считаешь меня бесчувственным идиотом! Думаешь, что мне наплевать на то, что близкий человек совершенно не заботится о своей безопасности?

И чтобы скрыть свое смущение, разразился новой серией нотаций, теперь уже напополам с бранью, заставив Ара лишь глупо хлопать глазами, переваривая его признание.

Но теперь уже все подначки, в огромном количестве выдаваемые этой язвой, разозлить Арэйна точно не могли.

Он давно уже заметил. Если когда-то он дико злился от мало-мальски ядовитого замечания и даже просто от насмешливого взгляда, и готов был сразу же лезть в драку, то сейчас эти "шпильки" если и злили его, то только слегка и никакого желания побить это блондинистое чудо не возникало, наоборот, хотелось широко улыбнуться в ответ. Было в этом что-то близкое, родное, да и то, что раскрасневшийся Лей становился в сто крат красивее, тоже играло свою не маленькую роль. А уж после его заявления.... И сейчас Ар просто откровенно любовался кипевшим от гнева блондином, пытаясь запомнить каждую его черточку.

— Ты меня слушаешь или нет? — возмущенно рыкнул Лей, наконец, выговорившись и обратив внимание, что Ар снова мысленно витает где-то в районе седьмых небес.

— Прости, я задумался.

Вот честно, он совсем не то хотел сказать, просто нечаянно вырвалось...

— Нет, — в ответ на эти слова Лейн картинно закатил глаза: — Ты с этим завязывай! Такая активная умственная деятельность тебе противопоказана.

— Лей, прекращай ворчать — ты хуже старой перечницы.

— Ну вот, даешь ему здесь полезные советы, а он еще и нос воротит...

— Лей, — Ар, которому уже надоела эта бессмысленная болтовня, зыркнул на него так, что парень осекся, — ты для чего все это затеял? Хотел что-то важное мне сказать или тебе просто нужны свободные уши, чтобы выговориться?

— Да вот спросить хотел — что с этим делать будем?

Он легонько одной рукой встряхнул за шиворот уже пытающегося быть не только незаметным, но и невидимым мальчишку, во второй поигрывая отобранным у него кошельком Арэйна. В глазах мальчишки стояли отчаяние и какая-то горькая безнадежность.

— Пожалуйста... — чуть слышно пробормотало это чумазое недоразумение, пытаясь бухнуться на колени, но Лей держал крепко. — Не сдавайте меня страже, я больше никогда... Честно... Всего пару раз... Просто есть очень хотелось... Если вы отдадите меня им, они вернут, а я не хочу обратно туда, лучше сразу убейте... — последние слова он проговорил совсем тихо, так, что воры поняли их только по движению губ, и, жалобно шмыгнув носом, снова беззвучно заплакал.

Ар бросил вопросительный взгляд на Лея. Что делать с парнишкой, он не знал. Сдавать его страже не хотелось, и дело было вовсе не в жалости или чем-то подобном, и даже не в заверениях парнишки, что он "больше не будет" и "всего пару раз" — так говорят все пойманные за руку юные (да и не совсем) карманники, просто будучи и сам вором, хотя и элитным, стоящим, можно сказать, на вершине "пищевой цепочки", стражу он, мягко сказать, недолюбливал, и помогать ей, а уж тем более — делать ее работу, он не собирался. Можно было, конечно, просто дав пару подзатыльников отпустить пацаненка, но что-то его останавливало... Возможно, то, что мальчишка действительно совсем не выглядел уличной шпаной. Неимоверно грязный, в лохмотьях, худой практически до прозрачности — все это верно, другим и вряд ли можно быть, живя на улице, но... Ар своим наметанным глазом сразу же заметил, что, на смотря на печальное состояние, его одежда сшита из дорогих тканей, причем она была не с чужого плеча, а явно сделана именно на него, да и порвана как-то странно, словно бы специально... Да и бледная (там, где можно было рассмотреть сквозь слой грязи) кожа была слишком нежной для обитателя трущоб, а волосы хотя уже и слегка отросли, но все еще хранили на себе следы вмешательства парикмахера. Все говорило об одном — мальчишка из далеко не бедной семьи каким-то таинственным образом оказавшийся на улице и предпочитающий умереть, но не возвращаться обратно. Загадка...

Обычно Арэйн таким жалостливым не был, но, взглянув в ярко-голубые глаза, казавшиеся просто бездонными на таком худеньком личике, он почувствовал укол сострадания и желание хоть как-то помочь мальчишке.

Только вот, что он мог для него сделать? Дать ему денег? Так более старшие и наглые "коллеги" отберут, да и если и нет — надолго ли их хватит? Подобрать ему семью? За короткое время найти хороших людей, которым сможешь доверять, в чужом городе практически не реально. Отдать в приют? Вот уж лучше тогда точно убить: приюты в Империи были теми еще рассадниками мерзости... И с собой забрать этот "багаж" они тоже не могут. Это было бы верхом глупости, они и сами не знают, что им может грозить в ближайшее время...

Лей, судя по выражению лица, что-то тщательно обдумывающий, взял парнишку двумя плацами за подбородок и, приподняв его голову, заглянул в глаза. Мальчишка уставился на него не мигая, даже слезы перестали течь.

— Слушай, ты, король помойки, зовут тебя как?

Еще раз шмыгнув носом и несколько раз моргнув, мальчишка ответил слегка трясущимся голосом:

— Лиаларен...

И тут же замолк, всем своим видом показывая, что сболтнул лишнее.

Имя у мальчишки было совсем не простое, бедняки так своих детей не называют, да и более денежные люди тоже. Скорее, было похоже на родовое имя или на храмовое... Что-то оно обозначало на древнем языке, вот только что именно, Ар не помнил.

— Так вот, Лиль, — продолжил свой небольшой допрос Лей. — Ты, как я понял, в гостеприимные лапки стражи не стремишься? Так?

Мальчишка, шумно сглотнув, утвердительно часто-часто замахал головой.

— Вот и прекрасно. А город ты хорошо знаешь?

— Да... господин, — уже смелее, видимо, поняв, что куда-либо сдавать его никто не собирается, но все еще с опаской снова кивнул Лиль.

— Вообще замечательно. А где находится Закатная улица, знаешь?

— Да, господин.

— Прекрасно. Теперь слушай. Если ты нас проводишь на Закатную улицу дом 10, то я дам тебе вот это, — одним картинным взмахом руки, будто бы из воздуха, Лей извлек три золотые монеты, и мальчишка уставился на них словно завороженный, — и еще накормим от пуза. Согласен?

Мальчишка осторожно, все еще чего-то опасаясь, кивнул.

— Вот и отлично, но запомни, — уже серьезным тоном добавил Лей, — если попробуешь нас куда-нибудь не туда завести, тебе же будет хуже. Мы тебя даже из Темных чертогов достанем.

— Я не обману, — тихо, но твердо прошептал парнишка.

— Ну, тогда чего ждем, веди, — преувеличено весело воскликнул Лей, и отпустив Лиля, легонько подтолкнул его в спину, а затем, кинув ироничный взгляд на Ара, хмыкнул: — Почему стоим? Хватит памятник императору изображать, пошли уже.

И, схватив его за руку, потянул за мальчишкой с энтузиазмом бросившимся исполнять порученное дело.

* * *

Закатная улица оказалась удручающе близко, оказывается, все это время они ходили практически кругами рядом с ней. Арэйн все ждал, когда же Лей вновь разразится своими колючими замечаниями, но тот почему-то молчал, лишь пару раз искоса кинув на брюнета заговорщески-ироничный взгляд.

Нужный им дом был роскошен донельзя, даже для этого города. Громадный особняк белого камня в три этажа. Кованая решетка ограды совсем не мешала любоваться окружающим его красивым садом, который какой-то неизвестный умелец-садовник сделал похожим на утопающий в цветах сказочный лес.

До дома они дошли до изумления легко, их никто не задержал ни при входе в гостеприимно распахнутые ворота, ни в самом саду: там вообще, казалось, не было ни души.

Все это было очень странно. Разве никто не должен был охранять хотя бы всю эту красоту от желающих присвоить себе букетик-другой? Вон, мальчишка, испуганно жмущийся к их ногам, уже изредка бросал на цветы нехорошие взгляды. И это — не говоря уже о простых ворах. Но хозяева, кажется, не боялись подобных разорителей.

На вежливый стук в дверь открыл слуга в темно-синей, украшенной затейливой вышивкой, ливрее и, даже нисколько не удивившись столь разношерстной компании, грациозно поклонившись, любезно поинтересовался — что привело их сюда.

— Приветствую вас, почтеннейший, — роль переговорщика взял на себя Лей, чему Ар был несказанно рад. — Мы прибыли из Тайдара к вашему господину, почетному мастеру Рийту Вейсару с письмом от Люмьера Гаридо, сына Риарда Гаридо. Прошу вас доложить о нас.

— Прошу вас пройти за мной, господа.

Проведя гостей через широкий холл в небольшую уютную комнату, слуга с поклонном удалился. Через мгновения тихие как тени слуги в таких же ливреях внесли поднос с закусками и лимонад.

Ожидание начинало слегка затягиваться, и Ар уже просто не знал, куда же себя деть от скуки. Лей, на которого падал, притягиваясь, словно магнитом, его взгляд, расслабившись и устроившись поудобнее на диване, положив голову на колени Арэйну, беспардонно спал, забавно при этом посапывая. Он вообще, как заметил Арэйн, был большой соней.

Брюнет любил наблюдать за ним спящим. В это время его недруг выглядел таким хрупким, таким невинным, что Арэйн всегда просто поражался, как же может тогда он быть такой первостатейной заразой, когда бодрствует.

Слегка заворочавшись, Лейн, что-то пробормотав во сне, повернул голову так, что Арэйну стало видно маленькое розовое ухо. Оно просто просилось поцеловать его, попробовать на вкус, а затем, скользнув вниз по белой шейке...

Понимая, что еще чуть-чуть, и мысли превратятся в действия, и напоминая себе, что они не одни, Ар поспешил отвернуться от этого провокационного зрелища.

Теперь взгляд его упал на мальчишку, который, скромно притулившись на краешке кресла и уперев глаза в пол, с аппетитом дожевывал поданные закуски. Он не пытался осмотреться вокруг, его словно бы вообще ничего не волновало и не удивляло. Странный мальчик... Но это косвенно подтверждало подозрение Арэйна о том, что парнишка происходил из весьма не бедной семьи и совсем недавно попал на улицу. Обычный беспризорник или даже простой бедняк на его месте изо всех сил глазел бы на окружающее его великолепие, быть может, даже примеряясь, не взять ли кусочек этой роскоши себе.

Этот же... Даже золотые монеты сверх оговоренной суммы, которые предлагал ему Лей перед тем как войти в дом, брать не хотел, твердо отказываясь от них с такой гордостью и упрямством, будто был принцем крови, пока разозлившийся блондин не впихнул ему их в руки силой со словами, что если тот не возьмет их сейчас же, то они просто окажутся выброшенными в ближайшею канаву. Мальчишка помялся для вида, но все же бережливость голодного существа возобладала, и он забрал их, правда, со словами, что берет только в долг.

Ару стало невероятно любопытно, кто же этот странный парнишка.

Но не успел он сделать каких-либо предположений на этот счет, как дверь открылась, и в комнату вошел молодой, примерно их с Леем возраста, мужчина очень примечательной наружности.

Во-первых, он был выше Ара, причем значительно, а это было уже не мало, редко кто сравнивался ростом с Арэйном, а тем более — превосходил его. Во-вторых, он был еще более мускулистее и мощнее. И в-третьих, несмотря на первые два пункта, движения его были легкими и плавными, словно у танцора, или даже, скорее, как у хорошего война.

Легкий диссонанс с образом мускулистого варвара создавало лицо. Необычайно правильные, по-аристократически тонкие и красивые черты, обрамленные аккуратно причесанными вьющимися волосами до плеч, заставляли забыть о его массивной и не подходящей великосветскому завсегдатаю фигуре. Каждая его черточка буквально кричала о поколениях благородной крови.

Одет он также был совсем не по-варварски — шелковые шаровары, легкая темно-синяя, под цвет глаз, рубашка и короткий черный жилет, прошитый серебряной строчкой. На ногах его были короткие сапожки из тонкой кожи — именно то смешение стилей юга, севера и востока, которое очень любили в Вилейме.

При виде всего этого Ар тут же вспомнил наставления Люма, о том, что жители Вилейма, хоть и весьма гостеприимны, но и столь же церемонны, с ними нужно быть поаккуратнее и повежливее, чтобы чем-либо не оскорбить хозяев.

Войдя, он любезно поклонился, и Арэйн и быстро, с помощью тычков, разбуженный им Лей, поднявшись, поклонились в ответ.

— Прошу прощения, господа, — заговорил вошедший глубоким красивым голосом, — что заставил вас так долго ждать, но, к сожалению, я отсутствовал, и слуги не сразу смогли меня найти.

— Ничего страшного, — Ар пытался угадать, кто же это такой: на купца Рийта он походил мало, хотя бы потому, что тот должен был быть гораздо старше стоящего перед ними мужчины, так как, по словам Люма, долгие годы работал с его отцом. Может, его сын? — Мы не слишком торопимся. Но позвольте узнать, с кем мы имеем честь говорить?

Незнакомец смущенно улыбнулся.

— Я слегка отвык от этикета — Меня зовут Фэренарден Лейтиц, я прихожусь племянником хозяину этого дома достопочтенному Рийту Вейсару, — он приложил левую руку к груди и слегка кивнул головой по восточному обычаю.

— Я Арэйн, а это мой друг — Лейлан, — в ответ представил себя и почему-то все еще молчащего спутника Ар. — Очень рады познакомится с вами, мастер Лейтиц.

— Можно просто Фэрнан.

— Хорошо, — кивнул Ар. — Фэрнан, могу ли я поинтересоваться, когда мы сможем увидеть вашего дядю?

— Боюсь, это сейчас невозможно. Мой дядя недавно отправился на восток по очень важным делам и вернется весьма не скоро. Он назначил меня представителем своих интересов. Так что, если у вас есть какие-нибудь срочные дела, то я вполне могу его заменить. Я в курсе всех его дел и начинаний.

Слово "всех" он очень заметно выделил голосом.

Воры переглянулись. Известие о том, что Вейсара нет в городе, стало для них очень неприятным сюрпризом, слишком уж велики были надежды на его помощь. Доверять же незнакомцу, пусть он и говорит, что знает все о делах дяди... Но действительно ли все? И как к этому относиться? Не кликнет ли племянничек стражу после того как узнает, с какой просьбой пришли к нему два заезжих гостя?

Все эти мысли пронеслись в голове Ара за какое-то мгновение, он уже хотел было встать и уйти, но Лей его опередил. Поднявшись с дивана и потянув Арэйна за собой, он изящно поклонился представителю хозяина дома:

— Благодарим вас за гостеприимство и за ваше предложение, но мы вынуждены отказаться.

— Отчего же? — вежливо поинтересовался Фэрнан.

— У нас слишком конфиденциальное дело, — отрезал Лей

Фэрнан чуть нахмурил брови, а затем улыбнулся краешком губ.

— Конфиденциальные дела — это моя работа, и я понимаю в них даже больше, чем мой дядя...

Лей поспешил его перебить.

— И все же мы поспешим откланяться.

И опять потянув Ара за руку, как безвольную марионетку, легким шагов направился к двери, но фраза, прозвучавшая им вслед, заставила парней замереть на месте.

— Что ж, ваша осторожность, мастер Дамбер, может сделать вам честь, но, может, вы с мастером Делакло, все же примете мою помощь?

Резко развернувшись на месте, воры с изумлением, граничащим с испугом, уставились на мужчину.

— Как я узнал ваши фамилии, если вы мне их не говорили? Очень просто! Как я сказал уже, тайны — моя работа, а вы слишком заметные и слишком талантливые личности, чтобы не слышать о вас.

— Что ж, хорошо... — откашлявшись, выдавил из себя Лей. — И что дальше?

Фэрнан пожал плечами.

— А ничего. Свое предложение я уже сделал. Думаю, вы теперь понимаете, что я знаю, на что иду?

Молча пройдя обратно до дивана, воры вновь заняли свои места, и только после этого Лей отважился взглянуть на Арэйна. Тот лишь молча кивнул.

Они были обязаны рискнуть. Выдать их этот человек может в любом случае, а может и помочь. Город был им обоим не то чтобы совсем не знаком, но попытки найти сведения в нем самостоятельно, не имея надежных людей, могли быть весьма не безопасны. Оставалось положиться на слово сидящего перед ними человека.

Блондин на невысказанный во взгляде Ара вопрос легонько кивнул в ответ и, достав из-за пояса чехол с письмом, протянул его Фэрнану.

— Вот, прошу вас, ознакомьтесь.

Закончив читать, мужчина окинул их задумчивым взглядом:

— Значит, вам нужна карта Бахруса...

Это был даже не вопрос, а утверждение.

— Да. Она нам просто необходима, — ответил за обоих Лей.

— Могу узнать зачем?

— А зачем бывает нужна карта — чтобы найти путь.

— Вы хотите пройти через Желтую пустошь, — и снова он не спрашивал, а лишь подтверждал.

Лей грустно улыбнулся.

— Боюсь, у нас нет выбора.

— Хорошо, — медленно протянул Фэрнан, больше не пытаясь ничего выспрашивать. — Я попытаюсь что-нибудь разузнать. Думаю, это займет время до вечера. А сейчас... Надеюсь, вы не откажете мне в чести быть моими гостями?

— Это мы считаем за честь принять ваше гостеприимство, — весело отозвался Лей: вся эта церемониальность его явно смешила.

— Вам приготовят комнаты и попадут все, что вам нужно, я думаю, вы голодны, раз по моей вине вы пропустили обед.

— Спасибо, — Ар смущенно кашлянул, — Но нам будет достаточно и одной комнаты на двоих.

Лейтиц невозмутимо кивнул.

— И еще. Я бы хотел попросить позаботиться о нашем слуге, — Лей указал на старающегося казаться предметом меблировки парнишку, щеки которого запылали, казалось, он готов провалиться сквозь землю. Фэренарден окинул парнишку долгим изучающим взглядом и на удивление легко согласился:

— Его отведут на кухню, вымоют и накормят.

— Благодарю вас.

— Может, еще какие-нибудь пожелания?

— Нет, что вы.

— Тогда позвольте откланяться. До вечера, господа.

Грациозно, словно кошка, поднявшись с кресла, мужчина быстро вышел из комнаты. Не прошло и пары минут, как явились слуги и проводили Лея и Ара в комнату, из-за обилия тканей и драпировок на стенах, а также маленьких подушечек, валявшихся везде: на диване, кровати, стульях и даже на ковре, напоминавшей восточную залу.

Теперь, без свидетелей, можно было все хорошенько обдумать и обсудить.

* * *

— М-да, миленько, — внимательно изучив воздушно-золотистое великолепие, в котором была оформлена комната, с многозначительной гримасой выдал Лей. — Кажется, наш новый друг неравнодушен к Востоку... Я бы даже сказал — чересчур неравнодушен.

И, подойдя к огромной кровати под полупрозрачным балдахином, со счастливым вздохом растянулся на ней, уткнувшись лицом в груду подушек.

Ар тихо хмыкнул, внимательно оглядывая столь щедро предоставленное ему зрелище, стараясь запечатлеть в памяти каждый изгиб такого желанного тела. Будет, что вспоминать, когда... Впрочем, не важно.

Теперь главное было собраться с мыслями и не сорваться.

— А что тебе не нравится? Действительно очень... кхм... мило.

Интересно, чего добивался Фэрнан, решив поселить их здесь? Или в нем просто чувство прекрасного взыграло?

В этой комнате блондин смотрелся очень органично, вся эта роскошь только подчеркивала его красоту, словно бы выделяя одновременно хрупкость, грацию и силу. Ар поймал себя на мысли, что гаремный мальчик с чертами Лея снова предстает перед глазами, лукаво улыбаясь и маня.

Все это дико возбуждало.

Словно бы прочитав его мысли, блондин, чувственно изогнувшись, потянулся всем телом, став похожим на большого довольного кота. Арэйн едва сумел замаскировать сорвавшийся с губ стон кашлем. А его наваждение, подняв голову, насмешливо сверкнуло глазами из-под ниспадающих косичек и хитро улыбнулось.

— Мило?

Ар даже не сразу сообразил о чем же речь.

— Чт... Ээээ... Ну да. А что? И ... удобно. — Ар нервно сглотнул, образ Лея в тонких полупрозрачных шароварах, а то и без них, никак не желал отступать, — и вообще, какая разница! Главное, что здесь есть душ и мягкая кровать... а в остальном...

Блондин насмешливо фыркнул.

— Все с тобой понятно... Хотя... Согласен. Комфорт я тоже люблю, и по какому принципу он устроен — это мелочи, на которые можно не обращать внимания. Но лучше бы это было что-то менее вычурное, — и, снова наслаждением потянувшись, перевернулся на бок, оперев голову на согнутую в локте руку. — Вот если бы еще можно было бы обойтись без всех этих церемоний, — Лей скривил лицо так, словно бы его заставили выпить залпом кувшин лечебной полынной настойки. — Боги! Как меня утомляют эти расшаркивания — "не соблаговолите ли почтенный мастер"... Тьфу ты!

— И именно поэтому ты всегда ведешь себя так, словно бы "этикет" — это название заразной болезни? — поинтересовался слегка успокоившийся Ар, стягивая рубашку — после долгой дороги было огромное желание освежиться и смыть, наконец, всю эту пыль, да и вид Лея на этой кровати будил очень неоднозначные желания, обузданию которых совсем бы не помешал прохладный душ. — Или ты его просто не знаешь?

— Знаю, конечно, — блондин возмущенно фыркнул, снова перекатившись на живот, и положив подбородок на сплетенные пальцы, прошелся по обнаженному торсу брюнета оценивающим взглядом, так, что того сразу кинуло в жар, — да еще и получше некоторых.

— Это ты на меня намекаешь? — начавший расстегивать штаны Арэйн остановился и насмешливо подмигнул пялившемуся на него блондину. Тот тут же, словно пойманный на месте преступления, слегка покраснел и отвел глаза, но, моментально опомнившись, ответил еще более откровенным взглядом.

— Ну уж нет. Все ты знаешь, только редко пользуешься. Ну как и я же. Это о нашем благородном хозяине.

— А что с ним не так?

— Вообще, очень странный он, есть у меня одно соображение... Но я до конца не уверен, так что говорить не буду. Пока могу сказать одно: что он с этикетом знаком либо весьма слабо, либо просто все позабыл. Если бы он вел себя так с каким-нибудь великосветским лордом... Такое чувство, что он давно этим не пользовался.

Ар посмурнел и, забыв даже про не до конца расстегнутые штаны, уселся на край кровати, задумчиво потирая подбородок.

— А ты уверен? Сам-то ты ничего перепутать не мог? Мы все-таки не "великосветские лорды", чтобы нам тут полный сеанс ритуальных плясок устраивать, а он вел себя очень вежливо. Я ничего странного не заметил, ну кроме того, что он с такой легкостью нас узнал.

Лей с безразличным выражением лица пожал плечами.

— Может быть, я не спорю, — и, нарвавшись на задумчивый и изучающий взгляд Ара, добавил: — Но все же лучше нам быть начеку в этом доме, мало ли что...

— Ну, это-то и без того ясно... Но... Хотя ладно, не важно... — Ар нахмурился, а затем снова улыбнулся, будто вспомним что-то забавное: — Ты мне лучше скажи, с чего это ты решил этого воришку несостоявшегося в наши слуги записать?

— А тебе что, жалко что ли?

Глядя на воинственно вскинувшегося блондина, Ар со вздохом покачал головой.

— Только не говори, что собираешься взять его с собой.

— Нууу... Не знаю. Перед отъездом нужно будет попробовать пристроить его в какое-нибудь приличное место. Мальчишка смышленый, думаю, быстро всему научится.

— А если не найдем?

— Нууу...

Вид Лея говорил сам за себя — невинное выражение глаз вкупе с решительно вздернутым подбородком и упрямо поджатыми губами. Насколько Ар успел его изучить, от своего решения блондин не отступит. Если они не найдут Лилю дом, придется брать мальчишку с собой.

— Понятно, — со вздохом заключил он. — Только вот не понимаю, с чего ты такой добренький?

На этот вопрос Лей отреагировал крайне странно, тут же растеряв свою веселость и весь подобравшись, теперь напоминая Ару свернувшегося в клубок ежика, огрызнулся:

— Я не добрый, — а затем, чуть помолчав, тихо добавил: — просто вспомнил себя в его возрасте...

И тут же снова нацепив счастливую маску, широко зевнул и заявил:

— Жуть как спать хочется, вот прямо здесь бы и уснул.

Он явно не хотел развивать эту тему. Ар, которому давно и очень сильно хотелось узнать о таинственном прошлом блондина, едва сдержал рвущийся с языка вопрос. Для этого будет еще время, потом. Вместо этого он лишь широко улыбнулся:

— Соня.

Блондин безразлично пожал плечами и, выставив вверх указательный палец, ворчливым тоном произнес:

— Запомни, громила, здоровый сон — залог долгой жизни.

— Ты думаешь, нам это грозит?

Лей сделал вид что крепко задумался, а затем, озорно глянув на Ара, заключил:

— Думаю, что нет. Зато какое шикарное оправдание для собственной совести.

Ар фыркнул, пытаясь сдержать рвущийся наружу смех, настолько блондин сейчас выглядел очаровательно лукавым, хотелось схватить его в охапку и целовать... Мелькнула мысль, что вот сейчас можно...

— Все с тобой ясно. Но лично я пошел мыться, а ты как хочешь. Только предупреждаю, грязного в кровать не пущу, будешь спать рядом на коврике.

И, наконец сбросив штаны, легким пружинящим шагом, не торопясь продефилировал в ванную комнату.

Лей, проводив его задумчивым взглядом, особо внимательно остановившись на месте чуть пониже поясницы, с тихим вздохом поплелся следом.

Стук в дверь перервал их, когда они, уже помывшись, бешено целуясь и сметая все на своем пути, пытались добраться до такой чудной и желанной кровати.

Слуга, заглянувший на сдвоенный злобный рык "чего надо", с завидным холоднокровием, не выказав ни капли удивления расхристанному виду господ, стыдливо завернувшихся вдвоем в одно полотенце, и не реагируя на прожигающие его злобные взгляды, доложил, что мастер Лейтиц ожидает в кабинете и ему велено проводить гостей туда.

Взгляд, которым обменялись парни после этого заявления, содержал в себе всю грусть и отчаяние подлунного мира. Но и отказаться было нельзя.

* * *

Кабинет в этом доме выглядел не менее занимательно чем спальня, хотя и был оформлен в совершенно другом стиле. На покрытых от пола до потолка коврами стенах было развешено всевозможное оружие: кривые милийские сабли, тонкие и гибкие кадынские мечи-пояся, которые можно было носить, обмотав вокруг талии, тяжелые двуручники, острые, как иглы, стилеты, маленькие метательные звездочки и многое другое. Глаза разбегались от всего этого великолепия, скорее подходящего жилищу какого-нибудь легендарного героя или, на крайний случай, наемного убийцы в отставке, но никак не дому честного торговца.

Прямо напротив двери за столом сидел Фэрнан и, хмурясь, изучал какие-то бумаги. Услышав звук шагов, он поднял глаза, кивнув стоящим в дверях парням:

— Прошу вас, господа, присаживайтесь.

И снова вернулся к своему занятию.

Лей в ответ на эти слова издал вздох замученного до полусмерти человека и, скривившись так, словно съел что-то невозможно горькое, заявил:

— А может все-таки без всей этой высокопарности? А так же "господ" "почтеннейших" и лучше всего на ты? У меня уже во рту все вяжет от всех этих "любезностей", и это не говоря о том, что творится в голове. Да и, думаю, вам, Фэрнан, это не по вкусу.

Мужчина, еще вначале этой тирады оторвавшийся от своих бумаг и внимательно изучающий возмущенного Лея, усмехнулся; в его глазах заиграли искорки веселья.

— Ты прав, Лейлан, я буду только рад избавиться от этой глупости.

— Вот и отлично, — весело резюмировал блондин, небрежно плюхаясь на ближайший к столу диванчик и утягивая за собой Ара, а за тем уже, став серьезным, поинтересовался: — надеюсь новости хорошие?

Фэрнан тут же заметно погрустнел и отрицательно покачал головой.

— Я бы так не сказал.

— Неужели мы все-таки ошиблись, и карта не в Вилейме? — задумчиво пробормотал себе под нос Ар, внимательно изучая замысловатый узор висящего на ближайшей стене топора.

При ближайшем рассмотрении "игрушки" на стенах оказались еще более необычными, чем на первый взгляд. От них очень сильно разило магией, причем не какой-нибудь банальной сигналкой, а очень и очень серьезной. Одно только заклятие подчинения одному определенному человеку чего стоило, и это еще не говоря о кое-каких других, еще более специфических. Вор бы никому не советовал хватать этот арсенал руками, если, конечно, это не сам хозяин.

— Нет, карта как раз в городе, вот только заполучить ее даже во временное пользование, увы, не удастся.

— Странно, — хмыкнул Лей, стараясь чуть отодвинуться от брюнета, который пытался обратить на себя внимание, совсем не нежно толкая его локтем в бок. — Неужели хозяин этой карты так много просит?

— Дело не в этом, — на лице Фэрнана появилась грустная улыбка. — Люмьер попросил вам выдать неограниченный кредит, денег в любом случае бы хватило. Просто вещи графа Д'Астерви не продаются ни за какие деньги.

— Графа Д'Астрви?!! — в изумлении воскликнул Ар и, простонав сквозь зубы, с мученическим выражением на лице прикрыл глаза рукой. Такого он точно не предвидел.

— М-да... единственный раз хотел достать артефакт полностью легальным способом, и то не повезло. Карма такая, что ли? — ворчливо пробормотал Лей и, покосившись на Ара, заметил: — Кажется у нас вырисовывается проблемка...

Ар, отняв наконец руку от лица, бросил на него ироничный взгляд.

— Знаешь, об этом как-то все уже догадались.

Не смотря на то, что тон Арэйна был куда как далек от вежливого, Лей ничего не ответил, только лишь устало закатив глаза, покачал головой.

Ар вовсе не хотел грубить, просто положение было действительно серьезным. Без карты, единственный экземпляр которой, по словам Фэрнана, находился у Непобедимого Графа, им ни за что не преодолеть Желтую пустошь. А граф своими вещами делиться не любил — это знал едва ли не каждый житель империи. Так же как и то, что он был завзятым коллекционером различных редких артефактов, не жалея на их приобретение ни сил, ни времени. И уж вряд ли он выпустит понравившуюся игрушку из своих рук, сколько бы ему за нее не предложили. В деньгах он просто не нуждался. Так что вариант с официальной покупкой отпадал сразу. Одалживание могло бы стать хорошим выходом, но предложить в залог хоть что-либо ценное в глазах графа они не могли.

Вот если бы у них было бы что-то, что действительно могло бы заинтересовать Графа. Информация, артефакт, о котором он давно мечтал...

Но если тот о чем-то и мечтал, то явно предпочитал исполнять свои мечты самостоятельно, не вынося этого на всеобщее обозрение.

К сожалению, не смотря на то, что он был весьма известной личностью, о которой судачила вся Империя, известно о нем было действительно мало. Как подозревал Ар — только то, что сам Граф хотел, чтобы о нем знали.

Блистательный красавец, от чьих зеленых, сверкающих, как изумруды, глаз и длинных, светлых, словно бы седых, волос, а так же от точеных лица и фигуры, сходили с ума все женщины империи от восьми лет до восмидесяти включительно. Непобедимый, бесстрашный воин, о чьих подвигах слагали легенды.

Самый молодой (а ему не было еще и тридцати) и самый выдающийся наместник Вилейма, управляющий городом жесткой, но щедрой рукой и к тому же сумевший каким-то образом значительно ослабить власть Теневых гильдий в вверенных ему владениях. Человек, которого уважали и боялись, любили и боготворили.

Какое дело столь великому человеку до несчастий таких мелких сошек, как они? Только аудиенции будут добиваться месяцами, не говоря уже о том, что будет чудом, если граф выслушает их до конца.

Остается только...

— Значит будем красть, — голос Лея прозвучал в повисшей тишине слишком громко.

На это заявление Фэрнан неопределенно хмыкнул и, в задумчивости потерев рукой подбородок, медленно покачал головой.

— Нет! Не советую! Это слишком опасно. Грабить графа Д'Астерви все равно, что лезть в храм Судьбы — безнадежное и самоубийственное предприятие. На такое может решиться только самый распоследний дурак, у которого мозгов совершенно не осталось.

Нервно кашлянув от такой нелестной характеристики, Ар, советуясь, смущенно взглянул на Лея. Ему очень хорошо помнился путь по храмовому лабиринту, словно кошмар наяву, и особого желания повторять такой "подвиг" у него не было, тем более в такой "связке" с Леем, но всегда есть возможность, что Фэрнан просто преувеличил опасность. Блондин сидел, не обращая ни на кого внимания с задумчивым выражением на лице, смотря при этом куда-то в бесконечность.

— Но ведь попытаться можно всегда, — после недолгого раздумья выдал Лей. — Люди склонны преувеличивать. И всегда есть вероятность, что неуязвимость — это только вовремя запущенный слух.

— Не в этом случае, — покачал головой Фэрнан. — Хотел бы я думать, что это так, но в свое время Теневые гильдии просто мечтали добраться до Графа. Убить, украсть, помешать хоть как-нибудь. Но он окружил себя таким заслоном из ловушек, что они не проходили и половины пути. Лучшие представители Гильдий обломали об него свои зубы. В том числе и Серебряной...

— Значит, они не были лучшими, — презрительно фыркнул Лей.

Фэрнан пожал плечами.

— Во всяком случае, они были лучшими здесь, о других я не знаю.

— А Золотая? — внезапно спросил Ар

— А что Золотая? — удивленно вскинул брови Фэрнан. — Их дело убийство вышедших из под контроля магов и усекновение чудовищ... А Граф ни под одну из этих характеристик не попадает. И даже если бы на него поступил заказ... Золотые уже давно вышли из Тени.

— Да... Они предпочитают "честные" государственные заказы, — недовольно скривившись, едва слышно пробурчал Лей.

— Вот именно, поэтому у графа к ним не было особых претензий, как и у них к нему, — и после недолгого молчания добавил — Что ж... Поступайте, как знаете. Больше здесь я вам ничего не смогу посоветовать. Вы можете оставаться в моем доме сколько угодно...

— Спасибо, конечно, — пробормотал до крайности подавленный Лей — но не думаю, что мы в Вилейме надолго задержимся. Значит ловушки... Это плохо, но не смертельно... Надо просто хорошенько подготовится... Но... — задумчиво протянул он и, вскинувшись словно от внезапно пришедшей в голову мысли, уставился на Фэрнана. — Если ты действительно хочешь помочь... Нам нужен план его дома. Сможешь достать?

Фэрнан громко и искренне рассмеялся.

— А может вам сразу карту со всеми ловушками на блюдечке преподнести? Граф совсем не дурак, все планы пропали еще тогда, когда он только получил этот пост, причем вместе со всеми, кто мог что-то о них сказать.

— Чудненько, — пробормотал себе под нос Лей, выражение его лица говорило об обратном. Вдруг он насторожился и, жестом показывая сохранять молчание, плавно соскользнул с дивана. Когда хотел, он умел двигаться очень быстро и тихо. Не успели его собеседники даже удивленно приподнять брови, как он уже был у двери, и, схватив за ручку, резко рванул ее на себя. Дверь открылась, а вместе с ней в комнату с тихим ойком ввалился Лиль, видимо не успевший вовремя сориентироваться и отскочить.

Отмытый, причесанный и в новой одежде он уже не походил на бродяжку, лишь только излишняя худоба напоминала об этом. Узнать его сейчас можно было разве что по огромным испуганным синим глазищам, которые сейчас он, лежа ничком на ковре, таращил на замерших на своих местах Фэрнана и Арэйна.

— Ну и что это ты, мелочь, здесь забыл? Тебе сейчас положено сидеть на кухне и лопать за обе щеки местные сладости.

Оторвавшись от созерцания превратившихся от удивления в статуи парней, мальчик поднял голову и встретился с насмешливым взглядом возвышающегося над ним Лея.

— Ну я...

Небрежно подняв его с пола и аккуратно, словно заправская няня, расправив одежду и стряхнув невидимые пылинки, блондин посоветовал:

— Любопытство не порок, но запомни, чем меньше знаешь, тем крепче спишь! — и, усмехнувшись, добавил: — А если все же решил разжаться информацией, то делай это так, чтобы тебя не застукали.

Ар закатил глаза.

— Лей, прекрати учить ребенка таким вещам.

Блондин только тихо хмыкнул.

— А тебе не кажется, что этот невинный младенец не такой уж и невинный? Ничего, ему пригодится.

— Вот и не надо развращать его дальше!

Лей уже открыл было рот, чтобы продолжить спор, но его прервал красный, как помидор, Лиль, гордо выпалив:

— И вовсе я не подслушивал! Меня с кухни послали спросить, не нужно ли вам что-нибудь, — но, стушевавшись от испытывающих взглядов трех пар глаз, тут же признался: — Подслушивал, ну совсем лишь чуть-чуть, — и снова расправив плечи добавил. — Зато я знаю, как вам помочь.

У всех троих мужчин на лицах отразилось глубокое сомнение.

— И чем же ты нам можешь помочь, милый ребенок? — озвучил всеобщее мнение Лей.

— Я... — Лиль в смущении комкал в руках край свое рубашки, — я могу нарисовать план дворца Графа.

В комнате повисла тишина.

— Ребенок, не смеши, откуда ты это можешь знать?

После недолгого молчания Лиль заговорил, опустив глаза в пол.

— В храме, где я воспитывался... там... наказанием за шалости была уборка в книгохранилище. А я... У меня очень почерк красивый и линии получаются прямыми и ровными, а смотритель хранилища слаб глазами... ну вот, часто вместо уборки я перечерчивал карты или переписывал свитки... Конечно, этого никто не знал. Я очень хорошо помню этот план, у меня вообще очень хорошая память, а тогда еще и пытался себе представить, как может выглядеть в реальности дом такого великого героя... и ...

Совершенно смутившись, мальчик замолчал. Но тут же, вскинувшись, обвел присутствующих горящим решимостью взором и твердо заявил:

— Но только я тоже хочу кое-что в замен.

— И что же это?

Лиль встретился глазами с совершенно невозмутимым Фэрнаном, под его испытывающим взглядом весь задор покинул мальчика, и он снова стал похож на испуганного, уставшего ребенка, даже словно бы в росте уменьшился.

Опустив глаза в пол, он с трудом выдавил из себя:

— Я больше не хочу на улицу... Там плохо и страшно. Я хочу честную работу и собственный теплый угол. Может быть, сейчас я и ничего не умею, но учусь быстро...

— Значит, это твое условие? — все так же спокойно поинтересовался хозяин дома.

Мальчик, все так же глядя в пол, коротко кивнул.

Подойдя к нему, Фэрнан сел на корточки и, рукой чуть приподняв его голову, заставил посмотреть себе в глаза. Всматривался он долго, воры, следившие за всем этим в оба и отчего-то не смевшие прерывать, так и не поняли, чего же он этим добивался и добился ли... Через несколько минут Фэрнан усмехнулся.

— Что ж, можешь считать, то ты принят. Пока, извини, только на должность "мальчика на побегушках", а уж там как будешь учиться. Забавно... — не слушая заверений Лиля, мужчина поднялся и, кинув взгляд сначала на рядом стоящего Лея, а затем на Ара, провозгласил: — Вы очень везучи люди.

— Ага, а как же, то-то мы сейчас в такой заднице, — ворчливо отозвался Лей, но хозяин дома его уже не слушал, он снова смотрел на мальчишку.

— Значит, ты сможешь нарисовать план по памяти.

Тот судорожно кивнул, словно приходя в себя:

— Да конечно.

* * *

А ведь все так хорошо начиналось...

Следующий день они посвятили подготовке к своему сумасшедшему предприятию. Все шло на удивление легко, что уже должно было насторожить, но охватившая всех эйфория не оставляла времени задуматься.

План, нарисованный мальчиком, был тщательно изучен и вызубрен до мельчайшей черточки. А пропадавший где-то все утро Фэрнан вернулся со столь нужными сведениями о примерных видах и возможном расположении ловушек.

Посетив местный банк и получив по поручительству наличные деньги, они отправились по нескольким всем известным (естественно всем — значило всем в особом Гильдейском кругу) адресам, выбирая для себя недостающие инструменты и амуницию. Эта операция нуждалась во много большем оборудовании, чем у них сейчас имелось даже не смотря на все старания Люма.

Как следует изучив все свои приобретения, чтобы в нужный момент не вылезла какая-нибудь досадная неожиданность, и тщательно до сорванных голосов обсудив план, вечером воры отправились во дворец.

Дворец графа Д'Астерви стоял не в центре города, как можно было подумать, а на отшибе — на отдаленно стоящем холме. Величественный, неприступный, горделивый...

Впрочем, насчет неприступности было маленькое, почти совсем крохотное преувеличение. Трудно доступный — это да, но ни более.

Да и для таких профессионалов, какими были Ар и Лей, все эти трудности были не более, чем еще одним опасным и будоражащим кровь приключением.

С неожиданной легкостью взломав охранные заклинания и чуть-чуть попотев над усмирением призрачных стражей, чьи активирующие амулеты были впаяны в окружающий владения Графа каменный забор, при этом не получив не единой царапины и не активизировав спящие заклинания и ловушки, парни наконец попали на территорию дворцового парка. Вот тут им пришлось туго.

Фэрнан был прав, обворовать графа было не на много легче, чем Богиню Судьбы.

Граф был, по-видимому, настоящим параноиком (ну или здорово кого-то боялся, хотя кого может бояться такой могущественный и непобедимый). А иначе как можно назвать человека, поставившего в своем собственном парке все виды ловушек, которые только можно было встретить на этом свете? Они находились едва ли не на каждой пяди земли...

Тут и внезапно появляющиеся под ногами зыбучие пески, и хищные лианы, и даже Наах-дарал — редкое растение, произрастающее только на территории Желтой пустоши, способное усыплять проходящих мимо путников шелестом своих листьев и игрой света на них, а так же многое, многое другое...

И это не говоря уже о развернутых на каждом шагу предупреждающих, замораживающих и даже смертельных заклинаниях. Ару было не слишком все это опасно с его магическим иммунитетом, но все же удовольствия тоже не доставляло, как и не облегчало их продвижения. Впрочем, Лей обходил такие препятствия с поразительной легкостью, словно бы их четко видел.

К счастью, парни оказались не меньшими параноиками, чем Граф, набрав с собой кипу нужный для работы вещей, поэтому прохождение подобной полосы препятствий было для них скорее рабочей рутиной, щекочущей нервы и добавляющей адреналина в кровь, но все же не ужасающей и не шокирующей.

Неожиданности начались чуть позже: когда они почти добрались до стоящей в глубине парка беседки, от которой, судя по чертежу, шел тайный ход в самое сердце дворца — в одну из гостевых спален. Сколько бы не было ловушек там, парни решили, что это будет все равно легче, чем "таранить" дворец напрямую.

Но кто же знал, что Граф ТАКОЙ параноик...

— Вот ты мне скажи, где, ну где он мог взять шийсов? Тем более двух! — прочувствовано громким шепотом рычал Ар, сидя на покатой крыше беседки Графа и изо всех сил старясь не грохнуться оттуда — уж слишком неудобным было место для сидения. — Он совсем псих?

— Ты это у меня спрашиваешь?! — вяло отозвался Лей, примостившийся рядом и сейчас с напряженным вниманием изучающий копошащихся внизу зверьков. Благо зелье для ночного зрения будет действовать до утра. — Если да, то могу тебя заверить, что самые настоящие психи — это мы.

— Кто бы в этом сомневался... — тяжело выдохнул Ар и с надеждой протянул: — Слушай, а может они сами уйдут? Не будут же они всю ночь нас караулить.

— Угу. Скорее мы взлетим.

— Не оптимист ты...

— Предпочитаю быть пессимистом и греться под теплым солнышком, чем оптимистом мерзнуть в Темных Чертогах, — отрезал Лей. — Уж лучше сразу готовиться к худшему.

— И как ты, интересно, собираешься выжить с этими зверятами, гуляющими внизу? — иронично приподнял бровь Ар, одновременно пытаясь подвинуться поближе к одной из украшавших углы беседки статуй, чтобы ухватиться поудобнее и при этом окончательно не загреметь в гостеприимные зубки к тем существам, которые, "мило" улыбаясь, с интересом наблюдали за засевшими наверху парнями.

— Отстань. Я думаю.

— Может хватить думать? Действовать надо! Или ты собираешься утра ждать, когда нас отсюда Граф снимет? — наконец утвердившись понадежнее, язвительно уточнил брюнет.

Отвлекшись от своих высоконаучных наблюдений за жизнью шийсов в "родных" условиях, Лей повернулся к Ару и, смерив его задумчивым взглядом, вынес свой вердикт:

— Знаешь, по-моему я на тебя плохо влияю, раньше ты такой язвой не был.

А затем снова уставился вниз с выражением крайне активного мыслительного процесса на лице.

— Ага, а как же... Ты меня еще плохо знаешь... — буркнул себе под нос Ар, тоже пытаясь выловить из глубины своего разума хоть какую-нибудь завалящую идею, но они, как всегда в подобных случаях, появляться не спешили.

И даже созерцание шийсов, тихонько замерших внизу, не добавляло им рвения.

Тем более что все, что было известно об этих зверушках, сложно было назвать обнадеживающим. Выведенные как "сторожевые собачки" в лаборатории одного полусумасшедшего мага, они отличались крайне злобным характером, огромной силой и ловкостью и общей опасной ядовитостью.

Неизвестно что и с чем скрещивал этот маг, но результат получился впечатляющим, вводящим в ступор все ученое, магическое сообщество.

Длинное узкое змеиное тело, достигающее порой в длину до полутора метров, с шестью короткими лапками, заканчивающимися наточенным, словно бритва, коготкам, и все это сплошь покрытое длинными тонкими иглами, издалека напоминающими очень пушистый мех, но только острый и прочный, прочнее самой лучшей стали.

При нападении на жертву или самозащите иглы шийсов встопорщивались, образуя защитный панцирь, отражающий как магию, так и физическую атаку и одновременно являющийся отличным орудием нападения. В спокойном состоянии они плотно прижимались к телу и не мешали движению.

Мордочка шийсов была узкой и вытянутой, с огромной зубастой пастью и желтыми глазами на выкате, прекрасно видящими днем и ночью. При всем этом зверьки обладали отличным слухом и обонянием, а еще замечательным чутьем на магию.

В общем, больная галлюцинация богов... По-другому и не назовешь.

Узнали об этих экспериментах не сразу, только когда шийсы уже практичеки заолонили лес, соседствующий с владениями мага, почему-то люди очень не обрадовались таким "милым и симпатичным" зверюшкам. Мага уничтожили наемники из Золотой гильдии, как и большую часть поголовья его эксперимента. Но, к сожалению, всех найти так и не удалось, способность к маскировке у зверьков тоже на уровне. А уж из того леса они разбрелись по всей стране, став на долгие годы большой головной болью для населения и, в частности, для золотогильдейцев, продолжавших охоту на них.

Но звери стали умнее. Вероятно, обладая зачатками разума, они очень быстро учились, и несколько раз поймать их на одну и ту же ловушку было невозможно. Так же, как и тяжело было удержать отловленных для изучения особей. Клетки и прочие запоры их не сдерживали, зубы шийсов справлялись с чем угодно, будь то дерево, камень или железо. Хотя все же постепенно их становилось все меньше и меньше.

Чрезвычайно редко, но их еще можно было встретить в какой-нибудь глухой провинции. Поэтому не было и ничего такого архинеобычного, что шийсы встречены именно здесь. Другое дело — каким же образом Граф ими управляет, не выпуская за пределы парка и сделав так, что они не нападают ни на кого из двоцовой прислуги.

Этот вопрос был по настоящему занимателен, и Ар подумал бы над ним на досуге, но сейчас у него была другая проблема. Причем проблема серьезная.

Ни заклинания, ни зелья, ни чистые яды на них не действовали. Мечем, топором и стрелами можно было даже не надеяться им повредить, иглы с легкостью отражали удары любого известного Ару оружия. Только особая смесь зелий, тайна, со всей тщательностью хранимая золотогильдейцами, могла уничтожить шийсов быстро и надежно.

"Вот именно только такого и не положил им в дорогу Люм, а надо бы..." — с кривой усмешкой подумал Ар.

Мысли были безрадостные, и никаких идей в голову не приходило.

Наконец, для того, чтобы хоть как-нибудь перервать затянувшееся и уже давящее на нервы молчание, Арэйн спросил:

— Может отвлечь их чем-нибудь?

— Чем это, интересно? — откровенно издеваясь, отозвался Лей. — Косточку им кинуть? У тебя нигде случайно не завалялись остатки ужина? Или, может, ты сам побежишь их отвлекать?

— Тогда бы сам что-нибудь предложил, а не сидел бы здесь, как еще одна статуя — гневно сверкнув глазами, бросил Ар. — Или я вижу, ты хочешь поздороваться с Графом и его охраной?

— Не бойся! — легкомысленным тоном отозвался блондин, как бы и не замечая негодования Арэйна. — До этого мы с тобой точно не доживем, шийсы позавтракают нами раньше.

— Успокоил называется... — Ар поерзал на месте и после недолгого молчания выдал, пытаясь скрыть охватившее его беспокойство: — Ты думаешь они сюда?..

— А что им мешает? Вот когда им надоест или проголодаются...

— По гладким, мраморным столбам почти в три метра высотой?!!!

— А что? При большом желании... — насмешливо фыркнула эта блондинистая зараза. — Я как-то тоже не думал, что смогу сюда забраться, но ведь сделал же это, причем всего за пару-тройку секунд. А с их когтями и зубами они и беседкой закусят после нас, на сладкое.

— М-да... — только и смог выдавить из себя брюнет, глядя вниз и снова прокручивая всю ситуацию в голове, действительно, теперь это не казалось таким уж невозможным.

— Но ведь надо же что-то делать! Не можем же мы сидеть здесь и просто так ждать, когда нас съедят! Не молчи! Давай хоть обсудим, может что в голову придет.

— Есть у меня одна идея, — медленно, словно нехотя откликнулся Лей. — Но она совершенно безумна и абсолютно не проверена. Не хотел раньше говорить о ней, это слишком ненадежно и, возможно, это просто мои фантазии... Думал, что удастся найти другой выход, получше, но раз больше мыслей нет...

Ар сразу оживился, выпрямился на своем насесте, при этом покачнувшись и чуть не свалившись оттуда, но словно бы и не заметив этого, кратко скомандовал:

— Рассказывай.

— Посмотри, — блондин кивнул вниз. — Видишь те кусты у входа в беседку?

— Вижу. Ну и... Кусты как кусты... Ничего особенного. Хотя, погоди. От них магией веет, кажется Обжигающая Звезда. М?

— Верно! И я заметил, что наши "сторожа", обходя по периметру всю беседку, к этим кустам с сюрпризами от графа даже близко не подходят.

Ар нахмурился.

— Значит, чуют магию. Но это и так всем известно...

— Точно, — Лей улыбнулся и заправил в хвост выбившуюся косичку. — Наши маскировочные амулеты они тоже учуяли, вот только среагировали на них с точностью до наоборот. А значит они не только чуют магию, но и различают, опасна они для них или нет.

Ар недоверчиво скривился.

— Она вся для них безопасна, иначе бы их давно уже уничтожили.

— Действительно, убить их магией невозможно, — утвердительно кивнул Лей. — Но ведь я не сказал смертельно. Такое заклинание убить не убьет, но боль причинить сможет, причем довольно сильную. У них нет иммунитета к магии, как у некоторых, просто от заклинаний их спасает щит из игл, и они действуют во много раз слабее, частично отражаясь, частично поглощаясь, но все же действуют, а любое живое существо ненавидит боль и стремится ее избежать...

— И ты имеешь ввиду... — начал догадываться Ар, ловя чересчур увлекшегося рассказом Лея за предплечье и притягивая к себе, пока тот от энтузиазма с этой верхотуры не свалился раньше времени. — Не может же быть все так просто.

— Нам нужно с помощью амулетов создать вокруг себя магическую ауру наподобие той, что окружает ловушки. И тогда мы с легкостью пройдем прямо у них под носом.

Ар еще раз взглянул на пасущихся внизу "милашек", идея блондина логике нигде не противоречила... Вот только проверять все это на себе... Ар судорожно сглотнул. Но и особого выбора не было.

— Ты или гений или полный придурок!

— На твоем месте я бы очень надеялся, что все же первое, иначе... — чуть смущенно выдавил из себя блондин. — Все это только теория, и нет никакой уверенности...

— Но ведь нам с тобой никто не мешает попробовать. Ты знаешь, как нужно амулеты перенастроить?

[1] Радужная Гильдия — гильдия магов

[2] Бог Ловкач, покровитель всех воров, мошенников и шулеров

[3] Гильдия Убийц

Продолжение следует...