Диструкт часть 1. Дисбаланс Структур.

— За суку ответишь — Опять говорил сиплый. Мой взгляд уперся ему в глаза, и дичайщий крик, рык, исторгнутый из его глотки. По его лицу пошли метаморфозы. Я был, готов поклялся, что он испугался моего взгляда, уж очень характерная реакция. Уверенный в себе человек, никогда не отведет взгляд, тут же крик.

— Кру-той да, да-а-а— он продолжал орать мне в лицо, попеременно приглядываясь к моему лицу искаженному яростью, с скривившимися в бессилии губами, и вздувшимися мышцами. Его действия и непрекращающиеся сокращения мышц вызвали улыбку. А теперь приготовимся, сейчас меня будут ломать, только бы освободится, а там и убежать можно или попробовать их убить. И может хоть как-нибудь помочь девчонке.

— Связать его. — Сиплый устремился к девчонке, правой рукой схватив ее за волосы фактически подняв над землей. По харям поползли улыбки.

— Че, че, нравится защитничек. Поросячьи глазки светились весельем.

Хочет отомстить урод, не выйдет. Несколько месяцев назад, после похмелья, я ввязался в защиту своего соседа, и это перекачанное чмо, со своим дружком меня чуть не замочили вдвоем, суки. Потом приходили извинятся, я их простил. А когда говорили, я дурак, попытался говорить с ним как с человеком. Такие понимают только силу, и везде видят слабость. Сейчас же эта морда, скалящаяся мне в лицо, желала отомстить за невысказанное словесное оскорбление.

Железный прут школьного забора, изогнутый старательными дружками впился мне в руку, прошив насквозь. Мое лицо с прокушенной от боли губой и вращающимся глазами подергивающимся от боли телом, бессилие вызывало, наверное, наслаждение в их мерзких душонках. Боль повторно стрельнула по левой руке, прут задел кость.

— Че, не шевелитесь. Да загните вы эти железки, как на крюках подвесим, пусть провялится. Девушка упала к моим ногам, глаза молили о помощи, вызвав судороги. Ненавижу, когда бьют женщин. От ярости опять защипало глаза. Судороги откликнулись в руках тянущей болью.

— Взрыв чмокающего хохота. Членами меряются уроды.

Напряжение казалось, вырвет мои руки из суставов. Правая рука поддалась. Кровавый туман не позволял видеть вокруг. Удар в мою грудь и вскрик как будто потеряли равновесие. На миг пелена в глазах рассеялась, на меня падало тело главного виновника торжества. Взгляд девушки и мое болевое оцепенение вызванное ржавыми прутьями забора в руках, злость ярость на себя. Опять я не мог выти из навязанной мне жирным уродом ситуации. Знаете, есть сны, в которых за тобой бегут, а ты постоянно чувствуешь, что твои силы убывают, и самое главное в этом сне не поверить что это так, нужно бороться, даже когда нет никакого шанса. Я выбрал жизнь понравившейся мне девушки. Меня все равно убьют. Освободится, не успею, так путь у нее будет такая жизнь, которую она когда-то хотела, пускай лишь шанс. Как же я желал коснуться ее губ.

Тело жирдяя падало в мои объятья. Не знаю, что точно придало мне сил но. Правая рука, истекающая пульсирующей кровью, освободилась. Его шея оказалась перед моим лицом, мгновение, и я впился в артерию угрожающей мне мрази. Кровь заливала меня всего, вливаясь мощным потоком в мое горло, и я ее пил. Он должен сдохнуть. Рев и чьи-то руки нас пытались разнять, на пределе сил вцепившись в него, я вгрызался в его шею, проглатывая и куски мяса и кровь. Треск моей левой руки, невыносимая боль, и сильнейшее чувство ненависти, позволяющее держать свою жертву. Плевать на руку, я свободен, она должна выжить. Без руки, уже врятли смогу себя прокормить в изменившемся мире.

Тело подомной затихло, чьи-то руки вцепившиеся в меня нас разорвать , соскользнули с пропитанной кровью одежды. Под моим телом затрещали кусты. Нож. Пускай три выпало, когда я карабкался по мосту, но один остался наверху, прям у горловины рюкзака так и неснятого при задержании. Относительно здоровая рука лихорадочно нащупывала рукоять, путаясь с замком-молнией. Приятный холод пластмассовой рукояти и мое движение слились воедино. Я не жалел сил. Прочертив кровавую траекторию кровью, нож по рукоять погрузился в тело. Меня опять откинуло в сторону, со смачным хрустом ударив о ствол растущего дерева. Ублюдок принявший нож бился в конвульсиях, что только расширило рану . Наружу полезли кости перерубленных ребер в вперемежку с внутренностями. Вытянув ногу, я зацепил, вероятно, кишку, и что есть мои, дернул к себе, вырвав внутренности. И так сильно хлеставшая кровь, ливанула фонтаном ввысь, распространив смрад отходов жизнедеятельности.

Я лежал без движения, нега охватывало тело, двигаться совершенно не хотелось, даже руки не болели. Только также сильно билось сердце, заставляя вибрировать грудную клетку, и жар метах недавней боли. Третий сбежал, трус ушла скользнувшая мысль. Я погружался в сон. Девчонка успела сбежать, я видел. Все остальное не имело смысла.

* * *

Сека-Вода ( вообще то Сеня, а прозвище Вода так это еще ничего, могли и мочой прозвать из-за того что по пьяни абоссался, а так Водой отделался) бежал отдавая последние остатки сил, ужас не оставил в голове других мыслей. Ему казалось, что сейчас упавший парень встанет и зарежет его, как Геру о смерти Бычары, он старался совсем не думать. В голове парня еще недавно ходившего в школу и раньше то мыслей было немного, за исключением шлюх и пьянки да наркоты таскаемой Герой, сейчас же мысли глушил страх, подавляя жалкие потуги.

Он еще смутно помнил утро, как проснулся проблевался, после вчерашних возлияний было мерзко, поэтому наверно и запомнил. Потом Гера и Бык принесли пива, потом, а потом хреново вспоминается, вроде какого-то парня на бабки развели. Дальше вообще фантастика Халк с Человеком пауком отдыхают. Избытый кажись, позвал брата, с этого все и началось. Сека небыл трусом, когда был с Герой и Бычарой, вообще-то он один и из дома некогда и не выходил. Брат избитого парня нагнал тогда страху, а потом, что-то случилось, никогда еще Сека не чувствовал такой силы. Кровь опьяняла своей безнаказанностью, а потом Бычара сказал идти взять под себя всех, отныне все нам должны, мы будем всех крышевать. Никогда руки Секи не чувствовали раннее такой мощи, а мышцы, мышцы Швацнегер отдыхает, даже сейчас убегая он не мог забыть как под его пальцами поддавалось разрываясь тело соседа напротив, выскочившего на помощь, сначала избиваемому, потом разорванному парню. Он помнил, как за час они убили на спор еще пятерых, вообще-то остановится было сложно, каждое движение каждый звук выводил из равновесия и страх всепоглощающий страх полное отсутствие боли и желание уничтожать, это желание, в конце концов, и пригнало к школе к месту, где тусили. Огороженный забором палисадник, с вымахавшими до трех метров кустами по периметру, служившими неплохим схроном. Здесь можно было курить и пить вдали от любопытных глаз. Место не давало отойти ни на шаг, от нашей, да именно такое чувство сменило желание, пригнавшее нас сюда, где мы проводили раннее почти все свободное время. Нам всем троим, даже мысль была невыносима, что кто-то может без нас, его занять, его не должны отобрать, не должны. Все ходили кругами, защищая наш пятачок от кого-то, от кого именно никто не знал, но от этого не становилось легче, надо, надо, надо, стучали молотки в сознании из-за малейшего отклонения, нас окатывал страх. Мы вслушивались в звуки, даже ветер казался врагом, все сильнее хотелось есть. Скрип входной двери школы, для наших воспаленных сознаний, был подобен выстрелу. Даже для подавленного сознания бесконечное, бессмысленное ожидание невыносимо. Рванув к дверям, мы увидели ее. Сека помнил эту девушку, новенькая недотрога. Котя как-то хотел с ней замутить, но она его отшила. Котя не кто-то, Котя из старших, она должна была стать его, вон даже Бычаре досталось за слова, полюбому Гера стукнул, с тех пор ее никто не трогал. Вот только и Коте не обломилось. Девку шатало, она едва держалась на ногах. Секе казалось и не ему одному, что в ней что-то неправильное сам ее вид внушал страх, и она не изменилась. Ее решили съесть, решение не вызвало споров, но с начало припомнить. Бычара все помнил и нам его слова были понятны. Да и не воспринимал больше Сека ее как девушку, а вот как пищу да инстинкты требовали уничтожать все непохожее.

Девчонку оглушили и бросили, тогда же появился он, не прошло и минуты после услышанного грохота заставившего блокировать дорогу через территорию школы. Нервы напряженные до предела позволили Бычаре вырубить мчащегося. Сека его тоже узнал. Бычара как-то рассказывал о драке, точнее попытке отдубасить одного парня. Имени Сека не помнил, но Бычара тогда около магазина подходил к нему извиняться, вот там он его и увидел. После этого Бычара долго злился, не говоря ни кому не слова. Если девка своей непонятностью вызывала страх, то парень ужас. Его хотелось забить разорвать, как нестранно нас остановил его крик. Великая штука рефлекс оказывается ему, как и любви, все возрасты покорны. А дальше Сека как чувствовал все пошло не так, его нужно было порвать, но нет, Бычара заставил подвесить его, но парень освободился. Непонятно как, но дальше была резня. Триста раз "НО" парень перегрыз Бычаре шею. Сека содрогнулся всем телом, ускоряя бег.

Сека бежал, он знал к кому, остатки человека гнали в поисках защиты, через страх почти скрывающий мысли мелькнула месть, хоть и крысы или скорее шакала, но месть.

Утренний план Бычары по контролю не удался по простой причине, больше контролировать было некого, остались лишь трупы, наполовину объеденные группой толи Каги толи Багги, он городской связываться с ним не хотелось, даже до затуманенного мозга доходила опасность, да и не воспринимался он больше как враг и если бы не Бычара так бы и остался тогда Сека с ними. Тогда же он впервые и попробовал человечину, впрочем, это был уже совсем не тот Сека каким он был всего лишь день назад, теперь это было мощное существо, в котором с каждым часом было все меньше и меньше человеческого. Существо вспоминала свою личность как сон и только в периоды, когда одно чувство сменялось другим, в остальное время это был зверь умный несущий человеческую память и программы поведения, но зверь. И теперь зверь шел к тем, кого считал своей стаей, так как не смог защитить свою территорию и действуя согласно накопленным знаниям и базовым действиям, раннее умеющего хоть плохонько но мыслить существа, он пользуясь готовыми инструкциями шел звать помощь.

Гл. 5: Девушка и смерть.

Чьи-то руки гладили меня по лицу. Кто-то рыдал, прося не уходить, кого?. Какой прекрасный сон. Я видел перед собой спасенную, закусив губы он просила кого-то меня?. Что то о любви и разные глупости девичьи мечты о красивой жизни. Монолог продолжался долго, в нем сплелась и ее короткая жизнь и все ее мечты и ее утренняя история так похожая на мою. Странный сон. Ее губы коснулись моих, прошив эмоциональным зарядом всего меня. Голова, соскользнув с колен, ударилось о ствол дерева. Я вспомнил. Знания вызвали стон. Она кинулась меня поддержать и на мое движение к ней ответила ударом ладони по лицу. За кого она меня принимает.

— Как без сил так целовать, а при ответе в морду. У тебя совесть есть.

Вопрос вызвал недоумение в ее глазах. Ее напряженная поза была красноречивее слов. Недоверие и надежда. Вас баб хрен поймешь, подумал, я как и миллионы поколений мужчин до меня, глядя в ее прекрасные глаза и любуясь напряженной позой и дрожью пробегавшее по ее телу.

— Нужно уходить, собаки, животные. Слышала шум на путях. Отсюда должно было слышно. Мы в крови ты видела животных. — Она что немая?.

— Руки я перевязала. — девушка всегда остается девушкой, небрежное движение рукой поправив челку и прикусив губки. О чем я только думаю. Улыбка осветила испачканное, но очень миловидное лицо. По моей харе сразу видно о чем. Мурлыкающий смех в кулачек.

Распутав узлы на руках, я с облегчением смотрел на полностью зажившие раны. Левая рука подверглась чательнейшему осмотру. Косой шрам и полная функциональность. Женские пальчики на моей коже.

— Я вправила. Нас на курсах учили.

Ее губы рядом. Я не сдержался, за что получил опять, приведя девушку в хорошее настроение. Даже глазки строить начала.

— Идем. Быстрее. Держи. Всунув ей в руки еще один нож. Хорошо, что они тонкие в упаковке их много. Один в крысе три потерял и один в козле. Движение рукой, и с гримасой отвращения я вытер о тело нож, еще пару раз воткнув в землю. Опять поднялась вонь.

Через пару шагов мы услышали шум за спиной. Черт, суки, переодеться не успел. Я же пахну как свежий кусок мяса.

— Бежим к водонапорной башне. Взяв ее за руку, а ведь даже не познакомились. Все меньше и меньше период перехода к близким отношениям, правильно еще недавно говорили старики о падении нравов.

Вышка приближалась с каждым шагом, со спины раздавалось тявканье. Собаки. Я тащил свою невольную спутницу, отдавая бегу все силы. У страха глаза велики и это очень хорошо. По металлическим конструкциям мы буквально влетели к баку с водой. Высота третьего этажа мы в безопасности.

Скинув рюкзак и отыскав кран, я принялся умываться постепенно раздеваясь. Девушка без сил привалилась в стенке бака , и казалось, заснула, только движения и тихий плачь, выдавали обратное. Ей нужно побыть одной, как и мне.

Скинув всю одежду, я сидел в трусах под струей холодной воды, и размышлял о своей судьбе. В низу бесновались собаки, постоянно делающие попытки забраться вверх. Их лапы не могли уцепится и они периодически падали на бетон опор, издавая скулящие, звуки. Достав из рюкзака смену и расстелив сушится очищенную от крови одежду, я подошел к девушке. Вытираясь на ходу сухой футболкой.

— Держи. Действия зачастую лаконичнее слов. Мотнул рукой в сторону открытого крана.

— Ты хочешь есть. Отрицательное движение головы.

Расстелив подстилку на крыше бака, которую брал специально для того, чтоб можно было в чем-то спать в лесу. Я, наконец-то, расслабился, загар сейчас мне не страшен, с таким то метаболизмом скорее полезен. Звуки льющейся воды и замолкающие крики измененных собак успокаивали меня. Настраивая на сон.

Прекратившийся плеск воды и ее мокрые волосы на моей груди. Сотрясающееся в рыдании тело. Попытка успокоить медленно перешла в ласки. Слова в оправдания и признание. Но кто в таких случаях обращает внимание на смысл. Ее губы и омут глаз. Желание защитить, и обладать. Робкие прикосновения. Два тела сплелись в наступающих сумерках. В низу буйствовала природа. А впереди неизвестность, и новый день. Никогда я не чувствовал такой страсти и нежности. Наше дыхание, и ее стоны, ласкающие мой слух, аромат ее кожи, вкус губ. Не знаю, сколько продолжалось безумие, я периодически приходил в сознание и падал в омут сильнейших ощущений. В этот раз меня заставили очнуться конвульсии столь нежно любимого тела, припадшего к моей груди. Стон и хрип на меня при попытке поцелуя из ее глаза ушей рта хлынула кровь. Что-то со звоном ударилось о бак, ее глаза отражали смерть.

Редко, но события предшествующие смерти разума сбываются, иногда есть и туннель с ярким светом на конце, а иногда события всей жизни проходят перед глазами еще живого, но уже умирающего разумного существа.