Великолепная четверка

— Бохаец, колгейт — это то, что ты используешь по утрам, когда зубы чистишь, а для того, чтобы путешествовать по параллелям, нужен коллайдер, сколько повторять можно?! Да и где эти склады в 91-м располагались, ты знаешь? Лично я — нет. Так, что давай радоваться, что хоть "максим" и ППШ смогли найти. А то на дело пришлось бы с мосинками идти, а у них скорострельность — сам знаешь какая.

— Ну, ППШ, ну "максим", ну хорошо, я даже "Маузер" Артура могу понять. Он после того, как побывал комиссаром, с ним теперь не расстаётся, даже кобуру себе у Версаче заказал, крендель краснопогонный. Правда, после её боевого применения на Халхин-Голе хотел заказать уже самого Версаче. Но к делу это не относится, а вот ты скажи мне, зачем мы сорокапятку сюда затащили? Да три ящика боезапаса. Из них два ящика бронебойные. Да не просто бронебойные, а усиленно-бронебойные и нахрена они ему понадобились??? — спросил Бохаец и хлебнул из своей фляги.

— А если они на бронированных автомобилях приедут, да ещё потом из них палить станут? Как ты их оттуда выковыряешь? Пулями их броню не возьмёшь. Скажи спасибо, что орудие вообще затащить сюда удалось, под предлогом установки в качестве памятника. И как только Сэй про того захороненного генерала — артиллериста разнюхал?! Молодец человек! — похвалил Ариец своего друга — юриста.

— Откуда здесь возьмутся бронеавтомобили, да и вообще автомобили любого типа — и, промокнув губы платком, добавил — Ты хоть был здесь? По всему кладбищу только пешеходные дорожки, ни одной проезжей части. Они сюда, что на двигателях вертикального взлёта доберутся? Не слыхал, что бронеавтомобили такого типа уже приняли на вооружение. Или может у нашего гения планирования другие сведения — в голосе азиата послышалась издёвка, и Бохаец снова отхлебнул вина из фляжки. В воздухе разнёсся аромат старого доброго Агдама.

Ответом ему стало молчание. Потом со стороны второго номера послышалась тихая, но явственная брань, на секунду прервавшаяся бульканьем. Спустя миг, видимо смочивший горло, Ариец выматерился в полный голос, вспомнив родню Вилката, так великолепно спланировавшего эту операцию.

— Ты же сам затаскивал сюда орудие, которое Сэй потребовал — добавил он — Его потом ещё маскировать пришлось. Как ты его без дороги сюда завёз? — спросил отдышавшийся Ариец.

— А с чего ты решил, что его сюда завозили? Сорокапятку я сюда доставлял, это верно. Ну, это ж тебе не МЛ-20. Грузчиков через фирму-однодневку заказал и довольно. А пушку они через памятники вручную перетащили. Снаряды в ящиках из-под отделочной плитки пронесли. А по родным я их уже потом сам распихивал — удивился непонятливости друга Бохаец.

Ариец заскрежетал зубами и снова принялся тихо материться. В этот раз Артуру досталось ещё больше. Неизвестно до создания каких неологизмов поднялся бы комбат, но виброзвонок от сотового телефона заставил его отвлечься.

Звонивший Сэй потребовал тишины, поскольку брань Арийца мешала ему смотреть последние новости с площадок порностудий. Стометровое расстояние, оказывается, её не только не заглушало, но даже усиливало, благодаря какой-то непонятной акустике. Ариец было потребовал передать трубку Комиссару Вилкату, но получил отказ обоснованный тем, что в настоящее время Артур на посту, наблюдает за мониторами системы слежения. Разозлённый Ариец напоследок пообещал сделать из литовца вечного постового и отключился. Бохаец уже дремал, привалившись головой к кожуху "максима". Комбат сердито взглянул на довольно посапывающую тушу, затянутую в командармовскую форму, и усмехнулся. Странное все-таки творение человек. Умеет засыпать в любых условиях.

В то же время в сотне метров вторая пара сидящих в засаде героев тоже не могла прийти к консенсусу. Их умело замаскированная похоронными венками сорокапятка была совершенно неразличима среди пластиковой зелени и траурных лент с надписями "От коллег по работе", "От детей" и "Любим, помним, скорбим". Сэй сидел на опоре и курил, погашенный монитор портативного телевизора отражал свет луны. Его плечи плотно облегала новенькая гимнастёрка с тремя треугольниками в петлицах, а форменные брюки были заправлены в дорогие сапоги типа "Казак". Одевать кирзу Алек отказался наотрез. Наряд дополнялся полинялой пилоткой из личных запасов Бохайца и кожаными перчатками с дырочками для вентиляции. Из неглубокой ямы вынырнула голова Комиссара Вилката в новой будёновке с синей почему-то звездой. В правой руке откуда-то материализовалась армейская фляжка, и благодатная влага устремилась в желудок политрука. Сверкнув напоследок жёлтым нарукавным ромбом, Комиссар завинтил фляжку и бросил её в вещмешок.

— Сэй — позвал он юриста — тебя не смущает вся эта икебана? — обвёл он рукой маскировку из венков — А то у меня мысли стали принимать эсхатологическое направление, вон даже выпить пришлось на посту.

— Мне-то что? — равнодушно отозвался Сэй — пей, пожалуйста, хоть залейся. Главное противника не просмотри. А то будет нам полное Ватерлоо.

— А ты чего задумался? — спросил его Комиссар Вилкат — И, главное, зачем ты косяк забиваешь? — кивнул он на самокрутку — Смотри, втянешься, потом не бросишь, либо в клинике полгода лежать придётся.

Сэй затянулся ещё раз и тоскливо посмотрел на Вилката:

— Сам ты нарк конченный. — И добавил — Это табак!

Комиссар недоверчиво ухмыльнулся и впился взглядом в тускнеющий уголёк.

— Ты хочешь сказать, что свернул самокрутку из табака? Совсем меня за полного тормоза держишь?!

— Так ты же совсем с дуба рухнул, потребовал, чтобы мы оделись в старую советскую форму, дескать, если заметят, то примут, либо за коммунистов, либо за клиентов психбольницы. По мне, так это полная чушь. А что касается косяка, то сам проверь — и Сэй лениво протянул самокрутку комиссару.

Вилкат затянулся два раза подряд, брови его медленно поползли на лоб, а изо рта вырвался громкий кашель. На глазах появились слёзы. Самокрутка полетела в сторону ближайшего дерева и разбилась снопом ярко-красных искр.

— Артур, блин, ты чего делаешь? Хочешь, чтобы мы все спалились? — подскочивший Сэй спешно затаптывал тлеющий окурок — Смотри лучше за мониторами наблюдения, астматик хренов!

— Да не астматик я. А вот из тебя реконструктор точно никакой, где ты читал, чтобы на фронте советские солдаты курили самокрутки из сигарного табака? Да ещё такого крепкого, Монте Кристо, кажется, не меньше — спешно глотал воздух Комиссар Вилкат.

— Падрон — буркнул Сэй, пряча окурок в заранее припасённую металлическую коробочку — Ни хрена ты в благородных табаках не понимаешь. И не отвлекайся от мониторов, просмотришь этих гробокопателей.

— Да неуютно в этом окопе — ответил Комиссар Вилкат — Узкий он какой-то, ящики с твоими снарядами половину занимают, аппаратура... И почему твои работяги на могли подлиннее выкопать? Лентяи хреновы!

Сэй недоумённо глянул на Комиссара Вилката.

— Да ничего они не копали — юрист замер, к чему-то прислушиваясь, и добавил — Это не окоп, а могила.

Алек с изумлением увидел, как Комиссар одним прыжком в высоту с места вылетел из ямы.

— Что Это!!!??? — буквально прохрипел он.

— Могила, и как я подозреваю, для твоего Вождя мирового пролетариата — и, глядя в широко распахнутые глаза Комиссара Вилката, добавил — Глубокая.

— Ты чего Сэй с ума съехал?! — от волнения литовский акцент в голосе Комиссара Вилката стал особенно заметен — Меня живого в могилу посадил!

— Ты же сам план излагал? Более самоубийственного, кстати, я ещё не обсуждал. Так что ты у нас живой условно — усмехнулся Сэй.

Комиссар Вилкат пытался что-то сказать, но Алек резко его оборвал.

— Зато при защите могилы Ленина погибнешь. Может, потом тебя даже похороним рядом. Благо бабки у нас есть.

Несмотря на темноту Вилкат разглядел, что Сэй бувально задыхается от смеха. Бормоча нелестные отзывы о тупом юристо-еврейском юморе комбата, Комиссар полез обратно в могилу и почти тотчас оттуда донёсся его радостный вопль — Приехали, гады!

— Чего орёшь? — буркнул Сэй подтягивая к себе огромню бандуру полевой радиостанции 1931 года выпуска — Ночь ведь, услышат, Лучиано блин Паваротти недозаглушенный. Тяжёлая зараза — добавил он уже о рации.

Парой движений он перевёл её в режим передачи и поднёс к коммуникатору маленький кассетный диктофон. Щёлкнула кнопка Play и из динамика полилось "Вставай страна огромная" на немецком языке. Это был условный сигнал Арийцу и Бохайцу.

Со стороны могилы послышался грохот, потом ещё один. Сэй обернулся: Комиссар Вилкат выкладывал на край ямы ящики со снарядами для сорокапятки.

— Куда ты столько бронебойных вытаскиваешь? — прошипел он — Одного хватит! Шрапнель и осколочные подавай, интеллигенция, блин.

Вилкат невозмутимо убрал в могилу один ящик с бронебойными снарядами, открыл второй, вытащил из него один снаряд, положил на землю и убрал оставшиеся вместе с ящиком. Сэй закатил глаза, потом глубоко вздохнул.

— Один ящик Комиссар. Бронебойных оставь один ящик.

— Да твою ж мать, Сэй! У нас, что времени вагон? Сразу сказать нельзя? — рассерженно сказал Комиссар Вилкат, доставая начатый ящик из могилы и ставя рядом с ним осколочные.

Сэй подготовил орудие к бою и загнал в ствол бронебойный снаряд.

— Эх, хорошо сохранились! — заметил он — Как мне вас в тридцать девятом не хватало... — дымка воспоминаний на секунду заволокла глаза подполковника, но он встрепенулся и приник к прицелу, который вчера заменил на спешно подогнанный новодел с функцией ночного видения.

Вылезший из могилы Комиссар Вилкат быстро устанавливал свой "Гочкис", вполголоса комментируя по-литовски количество зарубок на прикладе. Сэй прислушался, Вилкат, оказывается, был встревожен тем, что после сегодняшнего боя места для новых может уже не хватить.

— Неистребимый ты оптимист Комиссар. Места под зарубки ему не хватит. Главное, чтобы кантемировцы на своих АКМах зарубок не понаделали, завтра.

— Нет там никаких кантемировцев. Омоновцы есть, а солдат нет — буркнул в ответ Комиссар Вилкат.

— Как это так нет? Твой же кадр говорил, будто бойцы из Кантемировской дивизии Вождя хоронить будут — Сэй недоумённо глянул на полускрытого "Гочкисом" Комиссара.

— Ну ошибся он, ну бывает. Ты можно подумать никогда не ошибался — отбрехался Комиссар Вилкат.

— Бывает, не бывает. Лучше вылезь из окопа, будешь снаряды подавать, а то мне одному — хреново. И зачем ты Гочкис достал, взял бы "Максим" или "Мадсен".

— "Максим" толстая сволочь заграбастала — и увидев непонимающий взгляд Сэя пояснил — Бохаец, командарм наш полуторацентнерный, а "Мадсен" я никогда и не любил. Он у меня чего-то всегда заклинивает. Ладно, щас вылезу. Для "Гочкиса" и потом много работы будет. Когда стрелять-то начинаем?

— Ариец установил сигнал, как тока решит начинать, то он три зелёных свистка даст — ответил Сэй и о чем-то задумался.

— Три зелёных свистка? Он что гад, издевается? — бешенство просто светилось в глазах Комиссара, тем более, что процессия гробокопателей уже приблизилась. В этот момент со стороны второй засады раздался громкий вопль долженствующий изображать свист (это Ариец пинком разбудил Бохайца) и в небо взлетели три зелёные ракеты. Застучал Максим, впрочем, немедленно захлебнувшийся. Комиссар Вилкат, перехватив бронебойный поудобнее, одним движением вбросил его в ствол и захлопнул казённик. Сэй яростно закрутил маховики, отчаянно ругая пьяного торопыгу, и совершая грубую наводку ствола. Спустя пару секунд он прильнул к просветлённой панораме и, медленно вращая ствол, прицелился в переднюю фигуру с плексигласовым щитом, выдохнул и утопил кнопку электроспуска. Орудие подпрыгнуло, сбрасывая с себя венки и траурные ленты. Бронебойный снаряд, пройдя в нескольких сантиметрах от головы омоновца, сбил на своём пути пару веток и взорвался в кирпичной ограде, засыпав задние ряды похоронной процессии кирпичной пылью.

— Снаряд! — бросил Сэй в сторону Вилката и тот, пустой гильзой, отработанным движением, дослал его в ствол.

Ствол дыхнул в лицо осквернителям могил огнём, снова лязгнул затвор. Ударом сапога комиссар сбросил в могилу отработанную гильзу и зарядил орудие.

Тем временем второй отряд прохиндеев пребывал в состоянии близком к скатыванию в гражданскую войну.

— Ты какого хера брезентовую ленту заправил?! — орал на Бохайца Ариец, вставляя в старую трёхлинейку выпавший затвор — Живо ремонтируй свою сенокосилку. Мать твою!!!

Бохаец изо всех сил пытался вырвать застрявшую ленту из ствола, но она как назло не вытаскивалась. Тогда он встал во весь рост, перевернул пулемёт и, упершись ногами в ствол, рванул её на себя. Лента вылетела, и Бохаец стал падать на спину. Одновременно Ариец с проклятиями прыгнул на подельника, сбивая его с ног. Свистнувшие со стороны полицаев несколько ответных пуль подтвердили своевременность этого поступка. Раздавшийся орудийный выстрел заглушил перечень родственников "Максима" с которыми Бохаец клялся вступить в самые сомнительные, но очень близкие отношения. Ариец и толстый азиат снова залегли за памятником.

— Извини, камрад! — перевёл дух Бохаец, — Не было в Порт-Артуре стальных лент.

Ариец пытался выцелить мечущихся полицаев.

— А кого это они ещё перезахоранивают, гады? — Удивлённо спросил Бохаец, выпуская, наконец, более-менее длинную очередь.

— Ты это о чём? — вопросом на вопрос ответил Ариец, заправляя новую обойму.

— Ну, кто во втором гробу? Блин, неужто гады и Сталина перезахоронить решили? Ну, я им щас!!! — и пулемёт снова застрочил.

— В каком втором гробу? Где ты его видел? — Ариец недоумённо протёр нонктовизоры и внимательнее вгляделся. Собираясь повторить вопрос, он повернулся к напарнику, при этом его взгляд упал на пару пустых фляжек, прикрытых траурной лентой. Майор вздохнул и снова развернулся в сторону гробовщиков особого назначения. В последнее время масштабы возлияний Бохайца начали его всерьёз тревожить.

Между тем толстяк упорно поливал свинцом аллею, совершенно не обращая внимания на то, что полицаи уже давно и победоносно отступили к воротам. Увлёкшийся Ариец отбросил бракованную трёхлинейку и, схватившись за ППШ камрада, дал неприцельную очередь. Сухой щелчок со стороны пулемёта, сменившийся тишиной, дал понять, что лента закончилась. Бохаец открыл очередную коробку и принялся снаряжать оружие.

— Ты чего разлёгся — накинулся он на рассматривающего поле боя Арийца — Давай помогай, я тебе что и вторым номером на полставки должен подрабатывать?

— Да нет уже никого — Ариец показал рукой на опустевшее поле боя — А быть вторым номером, Бохаец, это твоя судьба, можно даже сказать карма — утёр пот Ариец — Как тогда у Светки в Харькове.

— В каком Харькове? Да я туда и не ездил никогда! Ты о чём это говоришь? — удивился Бохаец, не забыв произвести контрольную очередь. Ночь вновь расколола трель "Максима".

— Это верно, ты туда никогда не ездил, ты туда обычно на коллайдере мотался. В том числе и в последний раз, когда со Светкой шашни завёл.

— И чё? Завёл и завёл. Тебя спросить забыл — отзвался Бохаец.