Летописец (трилогия). Книга 2. Тень во времени

При виде картины глаза Марции заблестели, черты её лица разгладились. Она не выглядела уродливой в полутьме, которую рассеивал свет свечей. Георг подумал, что она как Катрейна на картине: при свете одно, во тьме другое, точнее, на лице одно, на душе другое. Но что именно? Если бы он рисовал её, то вот так, перед иконой Миры, матери сына Божьего Зарии, и чтобы тень скрывала шрамы. Марция обернулась, и барон вздрогнул: вот так же смотрела Катрейна с картины по пути... то ли к алтарю, то ли к могиле.

— Ваше Высочество, вам лучше пойти к себе, уже поздно.

— Подождите, хочу посмотреть ещё одну работу, — Марция подошла к портрету Эйварда.

— Дядя похож на брата, но губы другие, — заметила принцесса. И нос немного скошен. Зато у них обоих одинаковые глаза и чёрные волосы, как у вашей жены. "Дорин Килмах", — прочитала она. — Я слышала, он сейчас работает с Его Величеством?

— Да, Ваше Высочество, некоторые короли его любят.

— А вы?

— Я... я бы отправил его восвояси, — отрезал Георг. — Его картины отравляют душу, — он неосознанно повторил слова Маи. Что-то зацепило его в этом портрете.

— Как такое возможно? — удивилась Марция.

— Простите, я не так выразился. Просто Катрейна не любила Килмаха, да и Райгард предпочёл его выгнать, а Айварих...

— Кто это? — Марция смотрела в сторону Южной башни.

— Это летописец, её зовут Самайя, — ответил Ноэль.

Мая стояла у двери, ведущей из башни в галерею, и явно не ожидала найти здесь посетителей.

— Здравствуй, Мая, — поприветствовал её Георг. — У тебя всё в порядке?

— Разумеется. — Она кивнула и скрылась в проходе.

— Она жила с Дайрусом, я помню. Почему он выбрал летописцем её? — недовольно спросила Марция.

— Она сама выбрала, — угрюмо возразил Ноэль.

— Да, такой выбор врагу не пожелаешь, — заметил Георг. — Должность летописца — это проклятие.

— Тогда почему она согласилась?

— Слишком часто мы делаем не что хотим, а что должны, — с горечью сказал Ноэль. — Поэтому она и согласилась. — Это Марция поймёт.

— Что ж, благодарю вас, барон, господин Сиверс, — Марция направилась к двери в Северную башню, откуда было рукой подать до её покоев.

— Прошу прощения, я вас оставлю, — на полпути Георг поклонился. — Меня ждут дома.

Отправив Ноэля провожать принцессу, Георг вернулся в галерею. Мимолётное чувство, будто он пропустил нечто важное, не оставляло его с тех пор, как Марция заговорила об Эйварде. Георг подошёл к его изображению и присмотрелся. Он узнал те же белый и красный цвета, что пузырились на портрете Айвариха, сгорая в огне, но не чувствовал прикосновения к разуму. Что же тогда? Или дело в словах Марции? Она сказала, что Райгард и Эйвард похожи, но это неудивительно. Дайрус пошёл в отца, и Райгард Сиверс такой же. Истинный Кройдом, как и сотни других до него. Что ещё? Георг прошёлся вдоль портретов и вернулся обратно. Кто-то из предков Эйварда отличался формой губ, носа или подбородка, но все они были одинаково честолюбивы и одинаково черноволосы. Георг похолодел. Второй раз картины сообщали ему то, что люди желали спрятать подальше от чужих глаз. Он слепец, не видел того, что лежало перед глазами! "Зато у них обоих одинаковые глаза и чёрные волосы, как у вашей жены". С портрета Эйварда на Георга смотрели глаза его черноволосой жены Ванды.

Глава 3. Свадьба и похороны

— Значит, она дочь Рижитты?

Валер нехотя кивнул. Зять битый час сидел в его комнате, кипя от злости. Валер откинулся на подушку. В приоткрытое окно сзади врывался лёгкий тёплый ветерок, обдувая мокрые от пота волосы и принося с собой пыль, комаров и крики уличных торговцев. Валер предпочитал их запаху лекарств, а принимать их приходилось часто. Голова болела, кровь стучала в висках. Георг, заметив состояние тестя, заколебался, стоит ли продолжать разговор, но Валер настоял. Времени у него осталось немного.

— Кто об этом знает?

— Члены клана. Такие вещи от них не утаишь.

— И они молчали?

— После того, как я привёз тела родителей и брата Ванды, они поклялись молчать на крови своих детей. То, что сделали с теми трупами... На войне чего не бывает, но это не война. Их не просто убили, их растерзали. Как могла мать так поступить с ребёнком?

Ханна Беллгор, мать Айвариха, отдала этот приказ. Самайя отыскала нужные сведения в рукописной копии Летописи и на заседании Совета зачитала выдержку из книги, где говорилось, что убийство совершил отряд Чёрного Жиля. Жиль было сокращением от его прежнего прозвища — Двужильный. Несмотря на прозвище, он давно умер, но остались двое соучастников. По приказу Дайруса их отыскали, и они под пытками сообщили, что нанял их Жиль, а его — Ханна Беллгор, чьи указания он выполнял и раньше. Они не знали подробностей договора, но и этого хватило, чтобы их четвертовали на Волхидской площади под внимательным взглядом Валера. Неудивительно, что Айварих так неохотно искал убийц и в итоге объявил семью Рижитты жертвой неизвестных бандитов. Жиля он позже казнил за другое убийство, а Ханна умерла от тяжёлой болезни через год после коронации сына. Валер был рад, что помог уничтожить сына этой женщины и её внуков. Весь род Дорвичей изведён под корень! Горы не забывают!

— Но как случилось, что никто больше не знал? — спросил Георг.

— Мы не объявляем о рождении дочери и не празднуем это событие. Ванда родилась за полгода до гибели матери, а перед этим погиб Райгард. После его смерти Рижитта боялась за детей. Когда от Айвариха пришёл приказ явиться ко двору, она оставила Ванду дома. О ней никто не знал, мы всё скрывали, а потом я объявил, что это моя дочь.

— И когда ты собирался мне рассказать?

Валер усмехнулся — вечно Ворнхолм хочет ответы на все вопросы. Но так не бывает.

— Никогда. — Георг не удивился ответу, но негодование в его взгляде читалось отчётливо. — Я не хотел, чтобы кто-то знал.

В глазах на мгновение потемнело, и Валер стиснул зубы — боль внутри стала невыносимой. Он стиснул в кулак ткань простыни, стараясь, чтобы зять ничего не заметил. Тонкое одеяло скрывало движения, а утренний свет, бивший в лицо Георга, мешал ему разглядеть гримасу боли на лице Валера. Впрочем, сейчас Ворнхолм не заметил бы и убийства прямо под носом — его интересовало другое:

— Но она — Кройдом! Наследница короля Эйварда!

— Она — Мэйдингор, по нашим законам у неё нет прав на трон! Впрочем, теперь она носит твоё имя, и ты можешь посадить её на трон, как когда-то посадил Катрейну, — с интересом глядя на Георга, предложил Валер.

Георг содрогнулся от отвращения.

— Легче сказать, чем сделать, правда? — нарочито весело спросил Валер. — Я решил, что наследников хватает, но они часто умирают. Ты не заметил, что у потомков Свенейва дети или не рождались, или умирали в детстве, даже бастардами обзавестись они толком не могли? У каждого короля из Кройдомов был один-два сына, а дочерей и того меньше. У Дорвичей та же проблема. Я проделал некоторые расчёты по нашим древним хроникам и пришёл к странному выводу: король, отдавая кровь Истинной Летописи, ослабляет и портит своё семя, а также семя своих потомков. Они вырождались. Почти всегда у короля не имелось братьев и сестёр.

— У Райгарда Первого родилось пятеро здоровых детей, — возразил Георг.

— А у Айвариха до свадьбы с Катрейной было двое сыновей, да-да, это так. Но сколько их дожило до наших дней? Из потомков по мужской линии — один Дайрус. Вот поэтому я боюсь, что пророчество сбудется.

— Пророчество? Что за чушь?

— Нравится мне твоё отношение к жизни. Ты не веришь в то, чего не можешь пощупать. Ванда такая же: икон ей мало, молитвы не для неё, древние ритуалы бессмысленны и занудны. Её боги должны стоять на расстоянии вытянутой руки и говорить с ней, она должна чувствовать их дыхание, тогда она в них поверит. Вы похожи больше, чем ты думаешь.

— Так почему она недовольна?

Валер пожал плечами:

— Ты не оправдал её ожиданий, но она просто смотрит не туда. Она слишком молода и не знает, чего хочет.

— Почему ты не выдал её за кого-нибудь помоложе? Кого бы она понимала?

— Я не хотел терять время, да и сама она выбрала тебя, — напомнил Валер. — А ещё я хочу, чтобы ты занял моё место, если с Грегором что-то случится.

— Что? — Георг застыл у кровати, неосознанно вцепившись в свисавший сверху полог. Валер усмехнулся про себя и пояснил:

— Ты станешь главой нашего клана, если потребуется.

— Я не собираюсь... — Даже шрам на лице Георга побелел в знак протеста. Рука, державшая ткань балдахина, резко дёрнулась, оборвав одно из креплений под потолком. В наступившей тишине Валер расслышал, как упавший гвоздь звякнул об пол.

— Тогда дай мне внука, который заменит Грегора.

— Ты сам говорил, женщина не наследует...

— Я также говорил, что в твоих жилах течёт кровь горцев. Мой прапрадед был и твоим прапрадедом. По мужской линии. Младший сын моего прапрадеда женился на твоей прабабке, старшей дочери барона Ворнхолма, не имевшего сыновей. Не Ванда, а ты возглавишь клан. Ты или твой сын.

— А твои сыновья?

— Грегор вряд ли долго протянет. Лекари говорят, его может убить любое потрясение. Сердце не выдержит. Да и кто у нас всерьёз захочет вождя, неспособного победить врага в бою? — с горечью спросил Валер. Он давно копил в себе обиду на мироздание и богов, но время не лучшее, чтобы погружаться в отчаяние. Он всё равно собирался поговорить с Георгом о Рургарде. Жаль, что зять узнал, кто такая Ванда. Валер всегда считал: исполнение пророчества начинается тогда, когда о нём узнают слишком многие.

— А Макс?

— Макс... — Валер отвлёкся от мыслей. — Макс истинный горец, но он не вождь. Он чересчур самоуверен, глух ко всем, порывист и убеждён, будто он один знает, как и что делать.

— Разве мы были другими? — пожал плечами Георг.

— К тому же Макс бастард, и король Дайрус отказался предоставить ему право наследования моего титула. — Валер и впрямь просил эту милость у Дайруса по требованию самого Макса, но король не позволил, чем порадовал Валера. В последнее время он начал замечать, что сын настроен слишком решительно против многих традиций, которые считал чужими. Макс и раньше увлекался легендами о древних временах, верой скантов, но после гибели Айвариха его как подменили: словно близость к заветной мечте сорвала покровы. Или Валер прежде не замечал в нём этих черт? Но нет, до сих пор Макс не был одержим желанием получить титул барона, зато последние три года говорил об этом постоянно, а эктарианство стал считать религией слабаков и торгашей. Хуже всего, Макс тоже знал о происхождении Ванды, о том, что она не сестра ему вовсе. Он хотел Ванду и хотел Рургард, но первое он точно не получит. А вот второе... Горцам плевать, бастард ты или нет, им важны воинские навыки и имя отца. Макс уверен, что его примет хотя бы часть кланов. Валер иногда с ужасом представлял, во что выльется желание сына руководить огромным и сложным регионом, полным противоречий и взаимных обид. Если Макс получит власть, он передерётся с главами кланов, которые не пожелают признать его, и тогда он либо погибнет, либо погубит Рургард. Погубит всё, что его предки создавали сотни лет! Макс слишком честолюбив, заносчив и самоуверен. Он не будет ни с кем договариваться, он предпочтёт лить кровь. Чего доброго, затеет войну с Дайрусом, а чем она закончится, страшно даже подумать. С него станется начать борьбу за возрождение язычества, и тогда начнётся резня эктариан. Георг подойдёт на роль главы Рургарда куда лучше, если, конечно, заставить его это принять.

— Так ты это задумал с самого начала? — голос Георга отвлёк Валера от размышлений.

— Не с самого. Сначала всё, чего я хотел, — чтобы не сбылось пророчество.

— А что там о пророчестве?

— Пророчество... — Валер задумался. — Знаешь, мы живём в странном мире, где магия переплетена с обыденностью. Волшебная Летопись сообщает о том, кто с кем спит, кто где прячет деньги, кто кого убил, а простые домашние хроники скрывают порой истинную магию слова. — Кажется, Георг немного растерялся, подумал Валер. Надо бы поконкретнее.

— В моей семье пятьсот лет хранится древняя хроника на скантском языке. Она написана рунами, читать которые уже почти никто не может. У нас в те времена знания передавались от жреца к жрецу, потом пришли эктариане, и знания стали уходить, но некоторые передавали их детям и внукам. Мои предки — потомки волхидов.

Георг смотрел на Валера, словно тот превратился в медведя. Валер напрягся: неужели он ошибся?

— Ты считаешь, что сканты просто исчезли? — буркнул он. — Нет, Георг, мы все когда-то были скантами, поклонялись их богам.

— Этим меня не удивишь.

— Тогда в чём дело?

— Просто сейчас многие вспоминают о тех временах и богах, вот и ты туда же.

Валер хмыкнул:

— Что странного, если люди решили вернуться к корням?

— Люди часто тянутся к прошлому, если недовольны настоящим и не верят в будущее. Но прошлого не существует.

— А кто сказал, что это прошлое? Георг, идёт возрождение старой веры. Я чувствую это давно, и мне страшно.

— Почему?

— Потому что это приведёт к ещё большей войне, и ты способен сохранить разум и самообладание среди хаоса. Ты поможешь Ванде спастись, когда придёт её время.

— Но почему ты молчал?

— Я надеялся, что ошибаюсь, да к тому же знать о пророчестве — это огромная ответственность. Я нёс её всю жизнь, но теперь передам тебе.

— Скажи, наконец, о чём это пророчество?

— "Если род Свенейва утратит трон, на землю обрушатся четыре стихии, и остановить их сможет лишь кровь четырех последних наследников Свенейва, которая соединится в одной жертве и дарует магии предков свободу". Так написано в книге. Говорят, это пророчество сделал Армаг, когда не сумел договориться с Ярвисом о том, чтобы забрать Летопись в Иштирию. Помнишь, ты как-то спросил, почему бы мне не выдать Ванду за Райгарда?

— Ты сказал, потому что он бастард и наследник по женской линии.

— А точнее, представитель нового рода, как и Ванда. Если любой из них сядет на трон, это погубит всех потомков Свенейва.

— Но это же просто сказки, — возразил Георг.

— Я предпочитаю не видеть, как сказка станет былью, но мужское потомство Свенейва неуклонно уменьшается. Сам проверь по их родовому древу. Я много лет наблюдал за тем, кто рождался и умирал, отслеживал судьбы наследников. Думаю, ни один король Сканналии не знал свою родословную лучше меня. Если я ошибаюсь, пусть так, Ванда получила хорошего мужа, а её происхождение никого не касается. Но если я прав... — Валер замолчал, давая этой мысли улечься в голове Георга. — Тогда ты должен сделать всё, чтобы Дайрус и его сыновья выжили. Ты должен предотвратить то, что предсказано: гибель династии, гибель моей дочери. Ты встанешь между нею и провидением, в которое так упорно не веришь. Ирония судьбы, правда? Убийца одного Кройдома должен спасти остальных. Считай, что это плата за твой грех. — Валер почти пожалел Георга, взиравшего на него с ужасом.

Валер с трудом сел на постели, внимательно глядя на собеседника: