Александр. Продолжение похода 3

— Что хочет от служителей великого бога та, из чьего лона появился на свет наш божественный фараон? — спросил Херхорн, учтиво склонив голову перед Олимпиадой.

Стоявший в стороне Нефтех с тревогой ждал ответа царицы, опасаясь, что сказанные её слова будут звучать вразрез с тем, что сказал жрецам он. Хитрец не исключал подобной возможности, и вся его надежда была на неточность перевода. Верховный жрец плохо говорил по-гречески и на этом, Нефтех и собирался сыграть, однако бессмертные боги были милостивы к нему в этот день.

Отправляясь в оазис, царица изначально хотела не услышать голос бога, как услышал его Александр, а в отличие от него узреть бога. Тем самым встать на одну ступень выше его.

— Я хочу встретиться с богом и получить от него ответ на свой вопрос — торжественно произнесла царица, чем несказанно обрадовала Нефтеха.

— Нам понятно твое желание, но то, о чем ты говоришь очень трудно сделать. Великий бог Зевс-Амон охотно объявляет нам свою волю, но крайне редко являет нам свой образ. Идя навстречу желанию его земной возлюбленной, мы будем молить бога об этом, и тебе придется подождать, пока бог услышит наши молитвы.

— И как долго мне придется ждать? Неделю, месяц, год?! — с плохо скрываемым гневом спросила царица и получила сдержанный ответ.

— На священных скрижалях святилища написано, что бог явит свою волю в течение семи дней. Мы сегодня же начнем возносить молитвы великому богу, но когда это случится; сегодня, завтра или на седьмой день, никто не знает. Все в руках великого бога.

Услышанный ответ успокоил Олимпиаду. Конечно, она хотела бы получить свидание с богом в этот же день, но была готова подождать.

Вспоминая устроенную её магом встречу в молодые годы, она была готово встретить божественного любовника во все оружие.

С помощью различных тайных снадобий, царица усиленно молодилась. Благодаря этому больше тридцати пяти лет ей было трудно дать, что нагоняло на людей суеверный страх. Недруги Олимпиады называли ее эпирской ведьмой, которая ради сохранения своей молодости совершает омовение кровью девственниц. Слухи эти конечно были полной чушью, но царица не торопилась их опровергать. Пусть боятся.

Как и было обещано жрицами, молитвы к богу начались в тот же день и поздно вечером, Олимпиада отправилась в специальную комнату, скрытую под землей от посторонних взглядов.

Подобно всем египетских храмам, святилище Амона-Ра имела широко разветвленную сеть подземных сооружений, необходимых для его существования. Зал для свидания с богом находился в правой половине святилища. В нем находился стол, уставленный различными яствами, ложе для ожидающего бога царицы и четыре тяжелых светильника, которые жрецы зажгли, едва Олимпиада переступила его порог.

По условиям ритуала, царица должна была провести всю ночь, за тяжелыми дверями тайной комнаты и утром выйдя из подземелья, объявить ожидавшим её жрецам и свите о воле бога.

В праздничной одежде, с венком на голове, затаив дыхание Олимпиада отправилась на свидание с громовержцем, но ничего не произошло. Зевс не откликнулся на мольбы жрецов ни в первый день её приезда, ни на следующий день, ни на третий.

Подобная холодность в отношении к своей персоне убедила Олимпиаду в том, что свидание состоится на седьмой день, но она не угадала. Встреча произошла на четвертый день и для этого были свои причины.

Зная, что царица прошла посвящение и имела сильную духовную закалку, Нефтех приказал добавлять в её еду и питье специальное зелье. Приготовленное по особому рецепту, оно не наносило вред здоровью царицы, а только притупляло её волю, делая более восприимчивой к постороннему влиянию.

Согласно расчетам Нефтеха оно должно было достигнуть своего максимальной силы к четвертой ночи, когда все и произошло.

Утомленная непрерывными ночными бдениями, явившись на очередное свидание, царица уснула. Проснулась она от громкого грома наполнивших весь подземный зал. Светильники не горели, но все пространство освещали многочисленные белые сполохи, неизвестно откуда взявшиеся.

Прикорнувшая на ложе царица с испугом вскочила, но тут же с криком запрыгнула на него обратно, поджав в испуге ноги. Посреди комнаты стоял могучий бог, с головой барана, чья шкура охватывала его плечи и падала назад.

Грозно повернув в сторону перепуганной женщины голову, он властно стукнул об пол длинным жезлом власти. Перед ней был бог, видеть которого она хотела.

С трепетом и волнением, заворожено смотрела царица на своего божественного гостя. Чьи огромные завитые рога были покрыты золотом, равно как и лежавшее на плечах руно, а огромные бараньи глаза отливались красным огнем.

Длинный жезл власти в свете постоянных сполохов отливался молочно-голубым цветом, а верхушку его венчал орел, удачливо довершая весь образ бога.

— Олимпиада, возлюбленная моя, я пришел к тебе, по твоей просьбе — раздался гулкий голос, чем ещё больше напугал эпиротку. Она отчетливо видела, как губы у божества оставались сомкнутыми, но при этом, голос бога был отлично ей слышан со всех сторон.

— Подойди ко мне! — властно потребовал бог, и царица покорно спустила ноги с ложа и робко сделала шаг вперед. В этот момент, она обнаружила, что венок с её головы куда-то пропал, а короткий хитон, едва доходивший до средины бедер, имеет явно непристойный вид.

Остановившись, она как истинная женщина стала поправляться, чтобы предстать перед божеством в достойном виде, но этого не понадобилось. Воткнув острием в пол, свой жезл власти, бог сделал к ней шаг и властно положил ей на плечи свои мощные пальцы кончающиеся металлическими когтями.

Царица что-то намеривалась сказать, но слова застряли у неё в горле. Возможно, что это была лишь игра вспышек огня, но в этот момент ей показалось, что кроваво-красные глаза божества хищно сузились, и её пробил сильный страх.

Страх того, что она была одна, в полной власти египетского бога, которому ничего не стоит убить её и бросить на съедение шакалам, как бросают не угодившего хозяину раба. Страх полностью парализовал сознание царицы и когда лежавшие на плечах руки властно надавили на них, она покорно опустилась на колени и принялась ласкать стремительно наливавшееся силой достоинство бога.

Безропотно она исполнила невысказанное ей желание. Равно как и не проронила ни одного крика, когда её подняли с колен и, развернув, швырнули на стол, чтобы затем совершить соитие, сначала в одну, а затем в другую долину наслаждения.

Когда все закончилось, страх ещё больше обуял царицу из-за неприятно затянувшегося молчания бога. Одна его рука крепко сжимала когтями шею распростертой Олимпиады, слегка придавив её к столу.

— Я доволен тобой, моя дорогая жена и вот моя воля. Если завтра ты пройдешь три испытания; позором, болью и радостью, снесешь змею и, удачно соединишь в себе мертвое и живое начало, то станешь живой богиней всего Египта и всего царства нашего сына, которому я приказываю содержать тебя в этом месте, оказывая почести как царицы царей. Такова моя воля!

Сказав это, бог отпустил её шею и отступил прочь. В тот же момент раздались оглушительные раскаты грома, заставившие Олимпиаду ещё сильнее вжаться в стол. Оглушенная и напуганная она долгое время лежала на столе, не смея поднять голову и посмотреть себе за спину.

Уже перестали метаться по залу сполохи огня, и наступила темнота, но царица и тогда не шелохнулась, напряженно вслушиваясь в звенящую тишину. Только когда сами собой зажглись два светильника, она вскочила и резко обернулась.

Её глаза торопливо обшаривали зал, но никого не находили. Она была одна. О недавнем присутствии бога говорили лишь след от острия его жезла в полу, благоухание масел попавших на её тело с тела бога и легкая саднящая боль во второй долине наслаждения.

Забравшись с ногами на ложе, царица с нетерпением ждала утра, чтобы выйдя из подземелья, объявить жрецам о воле своего мужа, бога Зевса-Амона.

Ждавшие её на выходе жрецы, во главе с Херхорном, покорно приняли изреченную ею волю бога и приклонили колена, перед царицей, которой предстояло пройти испытание и стать живой богиней.

Так закончился первый этап блистательной авантюры задуманной Нефтехом, к этому моменту с головой, ушедший по подготовке нового ночного действия.

Великие богини Мойры, благоволили к тайному советнику царя в этот момент. Все в его руках спорилось, все получалось и оставалось только завершить, что так удачно началось.

Солнце уже село за горизонт, когда рабы доставили паланкин с царицей Олимпиады с гостевого двора, к левой половине святилища. Именно там, по решению Нефтеха предстояло провести эту ночь рыжеволосой эпиротке.

Перед тем как отправить царицу в подземелье, её тщательно готовили к испытанию.

Впрочем. Эти приготовления сами были сходны испытанию, поскольку часть действий осуществляли мужчины жрецы.

Именно они, раздели донага приведенную к ним Олимпиаду и принялись бесцеремонно разглядывать её тело, в поисках скрытых уродств, дефектов тела или заболеваний кожи. Их руки по-хозяйски шарили по телу царицы, ощупав и осмотрев каждый его с головы до пят. Со знанием дела, они проверили упругость её никогда не кормивших грудей, подвижность рук и ног, крепость мышц бедер, ягодиц и даже промежностей.

Не найдя ничего предрассудительного, они передали царицу банщикам, принявшимся мыть её в ванне с пеной и благовониями. Делали они это с таким усердием и почтением, которому, могла позавидовать любая невеста, готовящаяся к брачной ночи.

После этого отмытая и благоухающая Олимпиада, покинула пенную воду подобно Афродите, за неё принялись косметологи. Сначала, при помощи специальных ниток, они удалили все растительность с тела царицы и безжалостно обрезали её пышные волосы. Вместо родных рыжих волос, эпиротка получила черный короткий парик, специально завитый умельцами причесок по египетской моде.

Затем они принялись разрисовывать тело Олимпиады. Брови окрасили в черный цвет, тогда как губы, были очень тщательно подведены и подкрашены, ярко красной краской. На веки глаз, тончайшей кистью гримеры нанесли синие тени, а сами глаза были обведены черной тушью, что делали их притягательными.

Все тело, от шеи до лодыжек, натерли мазью, что придало ему цвет светлой бронзы. После чего, специальный художник стал наносить на него ритуальные знаки. Быстро и уверенно он украсил ими спину и живот женщины, причудливыми таинственными узорами различных цветов, не забыв про её груди и гениталии.

Последними приступили мастера, отвечающие за руки и ноги будущей богини. Они сначала отполировали её ногти до зеркального блеска, а затем покрыли их ярко красной краской.

Третьими, кто облагораживал вид Олимпиады, были знатоки драгоценных камней и благородных металлов. Голову царицы они украсили тонкой золотой диадемой с рубином, который благодаря цепочке ложился точно между бровей. В уши были надеты массивные серьги с великолепными сапфирами, а в нос, к её неудовольствию, было вставлено изящное тонкое кольцо.

Обе руки царицы, были украшены витыми в виде змеек браслетами, а пальцы рук, получили полное обновление. Каждый из них стал обладателем золотого кольца, которые не повторялись между собой, как по драгоценным камням, так и по форме. Не был забыт и пупок, новой богини, который украсила крупная жемчужина.

Последним на царицу одели мягкие, расшитые золотом сандалии и, укутав голову и тело тонким плащом с накидкой, посадили в закрытый паланкин.

Мерно покачиваясь на мягких подушках, по пути к храму, царица испытывала двоякие чувства. С одной стороны она боялась грядущих испытаний, с другой, она получала шанс не только сравняться по значению со своим великим сыном, но стать на одну ступенью

выше его. Пусть маленькую ступеньку, но выше.

Носилки с царицей были доставлены до самых дверей святилища, где её ждал жрец. С непроницаемым лицом он вручил Олимпиаде факел и приказал спускаться в подземелье.

Каждый шаг по витой спиральной лестнице, давался ей с трудом. Чем глубже она спускалась в недра земли, тем сильнее становилось её беспокойство и только страстное желание стать живой богиней всей Ойкумены, не позволило ей повернуть назад.

Свет факела скупо освещал ей дорогу, но затем все изменилось. Неожиданно её взору открылась широкое, хорошо освещенное пространство, в центре которого, в окружении жрецов стоял Херхорн.

— Перед тем как начать испытание, ты можешь отказаться от него, царица. У тебя ещё есть время — сказал жрец, демонстративно поигрывая висевшим на его поясе жертвенным ножом.

— Я уже приняла решение и не собираюсь его менять — гордо ответила царица, хотя темная тоска сжала её сердце.

— Хорошо ли ты подумала?

— Да, хорошо — без заминки ответила Олимпиада.

— Тогда переступи эту черту, за которой ты будешь уже не царицей Македонии, а простая женщина — приказал жрец и эпиротка, сделала шаг вперед.

По знаку Херхорна, жрецы расступились перед Олимпиадой, и она подошла к широкой скамье, возле которой стояли два, голых по пояс человека. Едва заметный кивок головы верховного жреца и они набросились на царицу.

Один из них грубо сорвал с неё плащ, выкрутил за спину руку и придавил другой горло. Второй проворно вставил в рот вонючий жесткий кляп и, подхватив свою жертву под руки потащили к скамье.

Быстро, со знанием дела, они уложили царицу на широкую скамью, зажав её руки и ноги в специальные кожаные петли. После этого выжидательно посмотрели на жреца и, получив новый кивок головы, принялись пороть Олимпиаду.

Делали они свою работу мастерски. После каждого удара плетьми кожа на спине, ягодицах и ногах эпиротки вздувалась и становилась красной, но при этом ран не было. От боли и злости царица грызла свой кляп, но по прошествию времени, она стала замечать, что боль доставляет ей определенное удовольствие, будоражит её.

Когда экзекуция закончилась и истязатели поставили Олимпиаду перед Херхорном, на его вопрос хочет ли она прекратить испытание и вернуться, та ответила гордым отказом.

— Хорошо, — холодно молвил жрец, — позор ты перенесла достойно, но посмотрим, как ты перенесешь боль.

По взмаху его руки к Олимпиаде подошли двое жрецов, у которых в руках была чаша с прозрачной водой, тонкие костные иглы и три тонких золотых колечка.

Медленно и неторопливо один из жрецов обработал водой из чаши оба соска царицы, а затем взял в руки костяную иглу. Умелыми действиями он возбудил правый сосок, а когда он напрягся, быстрым ударом пробил его.

От боли царица закусила губу. Кровь обильно струилась из саднящего соска, но эпиротка мужественно продолжила стоять перед своим мучителем. Быстрым движением тот взял открыток колечко, вставил в ранку его тонкий край, что-то сделал, и кольцо стало единым целым.

К удивлению Олимпиады боль не была нестерпимо острой. Под воздействием особого снадобья, которым жрец по приказу Нефтеха обработал грудь перед проколом, царица не особенно страдала.

Затем настал черед второй груди и там, все прошло как должное. Тонкая ажурная цепь с символом барана, соединившая два кольца завершила причудливую комбинацию. Третье кольцо украсило соустье губ первой долины наслаждения и на этом испытание закончилось.