Вперед!
Держаться!
А теперь подтянуться! Ты — не настоящий мужчина, и на тебе нет экзоскелета, но подтянуться-то ты можешь?! Ещё чуть.... ещё чу-у-уточку! А теперь закинуть ногу на соседний куст. Закрепиться. А теперь вытянуться. А теперь зацепиться за камень края площадки. Перевалиться. И чуть отползти.
У-у-уф...
Что мы имеем по времени? Вместо пяти минут угробили четырнадцать. А что со здоровьем? Желтый. Шестнадцать процентов долой. Заметно, но не критично, это восстанавливаемо. Ещё минуту, однако, придётся посидеть, всё равно очки запотели — надо протереть, царапины на локте и колене — заклеить, дыхание — успокоить. И поклевать ягодки.
(56 мин.)
Теперь идол. Удлиненный камень размером около полуметра. По очертаниям напоминающий женскую фигуру. Отдалённо напоминающий.
" — Насколько — отдалённо?
" — Кто ж скажет... Зато гладкий, — она ухмыльнулась. — Пощупаешь — не ошибешься.
" — Вот спасибо-то! А хоть чего-нибудь поконкретней?
" — Когда-то он стоял сбоку на жертвенном камне, — она опять заулыбалась. — И должен будет стоять снова. Всё.
" — А если его разбили?
" — Вот это нет. Он целый.
" — Отвечаешь?
" — Да.
" — Я его найду.
" — Ты не пройдёшь. Тигрозавров может одолеть только команда воинов. А ты не воин, и у тебя нет команды.
" — У меня есть я.
" — Ты не пройдёшь.
" — Посмотрим.
" — Ты не пройдёшь. Ты не вернёшься.
Вот и посмотрели. Он на месте.
Итак, ещё раз. Камень. Полуметра длиной. Напоминающий женскую фигуру. И его можно поставить! Не положить — поставить сбоку на жертвенной площадке.
Значит, сначала — площадка.
Блейк взглянул на таймер. Минута прошла. Взглянул на индикатор — минус пятнадцать процентов. Отдых плюс эмоциональный подъём, а главное — ягодки, ягодки! — процентик и накатил. Нормально.
(55 мин.)
Он поднялся на ноги, подошёл к жертвенной площадке.
Вблизи её красноватый цвет на фоне остальной грязно-серой площадки не так уж и выделялся. Даже то место, которое можно назвать изголовьем — чуть приподнятый конец узкой части, где разместилась... или её разместили?.. неглубокая впадина. Кровь, конечно, давно смыли дожди, но чистоту цвета камень потерял. И от впадины — неглубокий канал такого же грязноватого цвета к такой же неглубокой впадине, вплотную к ещё одной впадине — более глубокой, с более резкими краями.
Блейк выгреб из нее мусор — каменные крошки, прошлогодние, полусгнившие иголки — оглядел.
"Значит, у нашей полуметровой каменюги "очертаниями, отдаленно напоминающими женскую фигуру" и "гладкой на ощупь"... Тебя бы, саму, сюда — щупать! Стоп, не отвлекаться... У нашей каменной бабы должна быть вот такая, — Блейк ухмыльнулся, — вот такая квадратная задница".
"Стоп! — опять осадил он себя, — бабу надо "поставить", а не посадить. Так что нечего путать подсознание. Это квадратное — будет башмаками. Хотя более вероятно — чем-то вроде постамента".
Взглянул на таймер — ещё минута в минусе. Но это нормально, он в графике.
(54 мин.)
Приблизительно соответствующие описанию каменюги были подобраны через подзорку ещё из убежища. Девять штук. И маршрут осмотра намечен тогда же. Блейк не стал менять план. В стрессовой обстановке можно, конечно, изобрести, что-либо совершенно гениальное, но проще — запутаться в очевидном.
Камень с почти ровным четырехугольным основанием — оказался четвёртым из его списка. Хотя чего в нём от женщины — сказать было трудно. Разве что модель, когда с нее вырубали это божество, предварительно закутали в добротный длинный плащ.
(52 мин.)
По закону подлости — камень лежал от плиты дальше остальных. Блейк быстро обежал другие. Нет, они не подходили совсем. Да и цвет... Цвет идола должен гармонировать с цветом жертвенной плиты. Этот и был — красноватым. Колорит остальных — серый, под цвет всей остальной скалы. Ничего не поделаешь, Блейк вернулся к камню, подтолкнул. Тот поддался. Попробовал приподнять — с полцентнера, а то и больше... Из золота он внутри, что ли? А если из урана? Только дозу ему схватить здесь недоставало!
(50 мин.)
Особо выступающих частей у идола не оказалось — недаром гарантировали целостность "скульптуры". Значит... значит, можно катить. И надеяться, что богиня сейчас занята более насущными делами, чем приглядывать за своим давно заброшенным святилищем и за тем, как обращаются с её отображением в нём.
Однако прокатить камень по прямой не выходило — выступы, трещины, другие камни... То-то же сгинули те, которые возводили это капище — к своим богиням надо относиться уважительнее и храмы их обустраивать тщательнее!
Всё бы ничего — силы ещё оставались — но время, время!.. Он был ещё в графике, но какой, к бесам, "график", если строился он на такой бедной статистике?!
(38 мин.)
"Успокойся! — приказал он себе, — пока что эта статистика срабатывает!"
И он сумел успокоиться! По крайней мере, настолько, чтобы не сделать очевидных глупостей. Например, не пытаться запихнуть скульптуру не той стороной. Впрочем, и здесь помогла предварительная проработка миссии: идол должен стоять лицом к жертвенной плите. Никакого "лица", разумеется, не было, более-менее просматривалась задница — отнюдь, не квадратная! — и намеками, грудь, но Блейку хватило.
Руки слушались хуже головы — идола установил он только с третьей попытки.
Теперь предпоследнее — капельку крови на жертвенный камень. Иголка в воротнике, вынуть её, уколоть палец и набухшую каплю стряхнуть в ямку, в грязно-красноватую ямку перед идолом.
И последнее! — достать жезл. И лепестковым лезвием навершия растереть кровь. И бросить жезл! Прямо на камень.
И ждать. "Не более десяти минут". Нет у него уже десяти минут, но не уходить же!
(33 мин.)
" — Ты же не веришь, что я вернусь, и доверяешь жезл мне?
" — Это самоделка. Заготовка, можно сказать. У меня их несколько.
" — Сколько?
" — Достаточно, достаточно... Но все они — пустые. Зарядишь — отблагодарю.
" — Как?
" — Как хочешь.
" — Мне одного-единственного желания мало!
" — О, я щедрая с покойниками — три хватит? Как в сказке?
" — А ты...
" — Ты мне не веришь?
" — Не то...
" — Ты не веришь, что я смогу выполнить любое твое желание? Любое из трёх?
" — Да я и сам не знаю, чего хочу!
" — Я знаю. Хочешь, выполню одно? Авансом?
" — Если — четвертым...
" — Нет, — она улыбнулась, — вы же, программисты, считаете с нуля? Вот, нулевым.
" — Ну, попробуй...
" — Я разрешаю тебе расплести мою косу.
Уж лучше бы она разрешила раздеть себя! Не так тряслись бы руки.
(29 мин.)
"Ну сколько ещё! — Блейк почти видел, как где-то там, среди скал самец тигрозавра в крошку разносит его спикер, — Спокойно! Даже если так — три километра обратно. Тридцать минут! В графике мы, в графике!"
Чтобы отвлечься, он взглянул на тёмного идола.
"Странно: он словно светлый... Не он, — поправился сразу же Блейк, — она".
(27 мин.)
Жезл засветился! Ещё тридцать секунд — меньше! — двадцать четыре, "две дюжины секунд"...
" — Две дюжины секунд, и он погаснет — значит, зарядился. Хватай и беги.
Он схватил и побежал. Сыпуха теперь сыграла на него. Блейк съехал вниз на пятой точке.
" — У тебя будет двенадцать суток, чтоб донести жезл до меня. Всё это время его рукоятка будет тёплой".
А вот то, что, погаснув, он изменит свой цвет, насытив серую древесину красноватыми потёками, она не упомянула.
" — А для чего тебе он? что будет с ним?
" — С ним будет Храм.
(24 мин.)
Километр обратного пути, точнее километр и сто семьдесят четыре метра, Блейк одолел за 16 минут.
(8 мин.)
Тигрозавра он увидел, когда был почти у лестницы. Это была молоденькая самочка, которой раньше остальных наскучили метания старого самца. Она вернулась домой и увидела замечательную игрушку, которая убегала. Всех, кто убегает надо ловить — самочка это уже знала и побежала играть в догонялки.
Блейк был уже на середине лестницы, когда эта псевдоящерица прыгнула и сбила его с пяти метров на землю, на камни. Он успел, падая, отбросить жезл в нишу под террасой, прежде чем на индикаторе здоровья красным заполыхал "ноль". Таймер замер.
(4 мин.)
Блейк содрал шлем и невидяще уставился в пустой экран. Он не прошёл.
3. Две небольшие кучи-малы
Для родителей Татьяны четыре месяца без неё пролетели быстро: работа, хлопоты, заботы...
Для матери на первый план вышла тяжело случившаяся "первая любовь" сына. Хорошо, хоть его классная и на этот раз оказалась умной девочкой и позвонила почти сразу, как заметила обострение. Нет, мальчишка влюбился не в неё — это было б проще, — в новенькую. А вот новенькая умной не оказалась. Для неё мальчик без пластилиновых бицепсов, проживающий в неэлитном квартале, учащийся в неэлитной школе, был бедным мальчиком, не достойным её только что купленных прелестей. Любовь зла. У сына в классе была парочка хороших... и достаточно хорошеньких девчонок, но он с ними вырос, а тут...
Коза!
Мужу она ничего рассказывать не стала. С гениями жить сложно. Например, идея приобрести этот дом принадлежала ему. Видите ли, чтобы дети росли не в "парниковой атмосфере". "И не в трясине, где вольготно размножаются гады". "И уж лучше джунгли, чем серпентарий".
Надо признать, что решение оказалось удачным. И для её имиджа ведущей: "она — одна из наших", и для детей: проще противостоять силе сильных, чем подлости подлых. Да и жить — оно приятней в окружении нормальных людей, а не разномастных талантов, что признанных, что не призванных. Со своим гением ещё уживёшься, а вот с чужими... То ли дело, когда можно запросто зайти к соседке по поводу удачно испёкшегося у них яблочного пирога. Или созвать всех соседей на шашлык из настоящей антилопы под бочоночек настоящего божоле. Или собраться всей улицей у широкого экрана на небольшой площади у местного ресторанчика и всласть поболеть за "Спартак". Да и папарацци в их район не совались — "чужие здесь не ходят".
Но предугадать реакцию мужа на несчастливую любовь сына было невозможно. Он вполне мог заявить, что душевные страдания способствуют усилению духовности. А мог опять завспоминать свою стерву Катеньку, в которую был влюблен десять лет — со второго класса! — которую он после забывал четыре года, и которой, как он, сволочь, признался — и добро бы только ей! — обязан образом леди Джейн.
Короче, он мог запретить ей вмешиваться.
Да она как-то по-особому вмешиваться и не собиралась. В классе знали, кто в родителях у Серёженьки, а новенькая — ещё нет. А когда узнает... Вот пусть узнает уже вдогонку!
Очень кстати подошла заключительная серия очередного сезона реал-шоу. Финал был в фирменном стиле её студии — неожиданным и парадоксально-логичным. Так ведь рейтинг топового уровня из ничего, из одной лишь рекламы и не вырастает.
Как известно, в реалках подробно прорабатывается только базовый сюжет, а задача боковых ветвей создавать ощущение, что "всё, как в жизни", то есть удел их быть недосказанными. Подобная пара — Светлана и Николай — была и в только что закончившемся действе. К нескольким эпизодам с ними приложил руку томившийся от творческой скуки папочка, так что парочка запомнилась. И вот — финал, вот — "Конец фильма", а про них — ни слова.
По этому поводу, когда страсти по главным героям утихли, на форумах, к великому удовольствию её начальства, разлилось великое неудовольствие зрителей. Сама госпожа реал-мастер к прежним героям никогда не возвращалась, и ей уже готовили договор о передаче авторских прав на другую студию. Тоже, кстати, статья дохода в семейный бюджет... И довольно стабильная.
Учительнице не пришлось заводить речь на классном часе об этой реалке — разговор зашел сам. Учительнице не пришлось упоминать про Светлану и Николая — разговор и сам быстро переключился на них. И то, что в разговор азартно вмешалась, а потом и повела его новенькая — тоже было ожидаемым. Неожиданным для всех был прямой вопрос Елены Дмитриевны:
— Серёженька, а продолжение будет?
— Елена Дмитриевна, — оторопел мальчик, — я не могу об этом говорить!
— Почему? — выказалась наивной дурочкой учительница.
— Так закон об авторских правах!..
— А разве они не у твоей матери?!
— А студия? А Канал? А коммерческая тайна?! Да откуда мне знать, к примеру, какой у них на этот сюжет промоут-план? Может, задача: поднять градус ожидания, а в сети появится ссылка на мой ответ, и всё рухнет, — мальчик тут же поспешно добавил: — Даже если бы я знал: будет это продолжение или нет. Нам с сестрой с детства вдолбили: ни слова о делах родителей никому. Никому и ничего. Я никак не могу ответить на Ваш вопрос! No comment!
Учительница ни взгляда не кинула в сторону новенькой. Она и так хорошо представляла, как у той разгораются глаза.
— Спасибо, Серёжа. Имея в учениках сына таких родителей, я, конечно же, в теме. Просто девочки начали воспринимать это реал-шоу, как что-то уж слишком реалистичное, и мне захотелось напомнить им, что оно, во-первых и прежде всего — шоу. Искусственный продукт для продажи.
Мальчик с облегчением перевёл дыхание.
— А теперь у меня к тебе настоящая просьба: попроси Анну Александровну прочитать нам небольшую лекцию о шоу-бизнесе. Пригласишь её к нам на классный час?
— Да она меня не послушает! Ей никогда не до меня! У неё, вечно, дел выше крыши...
— А ты её хорошо попроси...
— Да какая разница!
— Какая? — учительница улыбнулась. — Вот я тебя попросила, просто попросила — по-обычному. Девочки, а кто-нибудь попросит Серёженьку — "хорошо"?
Она с той же предвкушающей, женской улыбкой оглядела класс.
— Я, — неожиданно для всех первой отозвалась Олеся.
И она с другого угла класса, неспешно направилась к нему.
Говорили, что у неё совсем бедная семья, и поэтому не хватало денег на самую элементарную пластику — убрать россыпь мелких отчетливых веснушек вокруг носа или родинку над самым уголком губ. Придраться к фигуре девчонки из класса не могли: все выпуклости были на месте, зато сходились во мнении, что чуть расширить глаза — ей не помешало бы.
Неширокие её глаза улыбались, родинка подрагивала от той же, что у учительницы взрослой, женской улыбки. От предвкушения. Серёженька смотрел на неё и ничего не понимал. Ничего!
— Ничего тебе никто объяснять, подсказывать, показывать не будет. Всё — сама! Тебе просто дадут шанс. Ты мне только скажи: тебе он нужен — этот шанс? Подумай...
Девочка не стала думать — она кивнула, потом ещё раз, потом ещё...
