Четыре грани 3.2

— Рени! Солнышко, — чуть слышно прошептала девушка непослушными губами, понимая, что раз уж Аслан не справился с ним, то ей и пытаться не стоит. Она просто не в состоянии противостоять его молниеносной реакции в этом состоянии. В том, что Ренальд неадекватен, не его вина — сами довели до края, со своими ритуалами!

'Солнышко'... — руки парня судорожно сжимали хрупкие плечи любимой женщины, облаченной в наряд степнячки, рискуя покалечить их. А память опалила короткая вспышка давнего события. Тогда на берегу лесного озера она впервые так назвала его... И от этого простого, но такого теплого слова в его почерневшей, какой-то заиндевевшей душе, все еще не желающей мириться со своим новым положением чьей-то собственности, стало светло и радостно... Словно невидимая ниточка, со временем ставшая стальным тросом их чувств, протянулась в тот день от сердца к сердцу.

Рени прикрыл глаза, стараясь не спугнуть посетившее наваждение, и опустил голову, вдыхая ее запах. От любимой тоже пахло страхом. Только не так резко и противно, как от Айдара. Природа ее тревоги, без всякого сомнения, была другого происхождения. Так же, как и Аслан, Тесса в большей степени переживала за него, а не за себя. Это было неправильно, но отчего-то безумно приятно. И почему-то стало трудно дышать от переполняющего сердце щемящего чувства нежности и признательности. Хотелось еще крепче обнять, утешить, уберечь ее от любой угрозы. И даже торжественно поклясться, что ей никогда больше не придется пережить подобный ужас снова.

И пусть кровавый туман, заставлявший мутиться рассудок и железистый вкус собственной крови, желание убивать голыми руками и рвать зубами, уже ушли, но парень все еще был взбудоражен противоречивыми чувствами. Среди которых преобладало презрительное отношение к самому себе, за, что он дозволил увидеть всем свою разбуженную сущность, которую так ненавидел в ближайшем родственнике с такой же ледяной кровью...

Грудь, к которой прижималась Тесса, и потревоженное дракой плечо с татуировкой нещадно припекало.

— Солнышко мое, что они с тобой сделали... Вернись ко мне... пожалуйста, Рени... родной мой...— всхлипнула девушка, все еще не понимающая, что он уже полностью владеет собственным разумом.

Но только тяжелое дыхание парня, пытавшегося отключиться от мучительной боли в растревоженном схваткой с Асланом плече и вывихнутом Айдаром суставе, было ей ответом. Ренальд шумно и глубоко втягивал родной запах, вспоминая, узнавая аромат кожи и волос, и крепче сжимал ее плечи, не замечая, что невольно причиняет ей боль... Сглатывал, боясь поверить, что она по-прежнему рядом, и снова глубоко вдыхал, буквально упиваясь этим чувством единения. И постепенно скрюченные пальцы разомкнулись, выпуская пострадавшие пряди волос, попавшие под его ладонь.

Тесса замерла, боясь пошевелиться и спровоцировать новый приступ агрессии. Но она не могла себе позволить обижаться на свое сокровище, невольно причиняющее ей страдания, интуитивно понимая, что ему это зачем-то нужно.

Девушка не видела, как рядом беспомощно остановился подошедший Аслан, не посмевший нарушить хрупкую идиллию. До лаэра наконец-то дошло, что Ренальд раз и навсегда определился со своей парой. Может быть, для остальных эта почти интимная сценка и выставляла его Котенка диким зверем, обнюхивающим выбранную самку, но для него это было не так...

Он видел, как проясняется взгляд синих глаз, и оживает мимика красивого породистого лица враз повзрослевшего парня, впитывающего запах своей женщины.

Любого другого Аслан просто прибил бы на месте за подобные дерзкие поползновения в сторону жены, но сейчас он молча взирал на них, и на душе лаэра скребли кошки. Хочет того Рени или нет, а ему предстоит пройти еще одно испытание. Роду нужны дети с такой же редкой кровью. И пусть уж Даут сам попытается ему объяснить необходимость выпавшей чести стать их отцом.

Аслан машинально потер нывшие мышцы шеи, судорожно передернув плечами. Наложнику было, за что его ненавидеть. Но признаться сейчас еще и в этом, что не смог противостоять решению Вождя и таура обязать Ренальда подарить свое семя пяти женщинам-степнячкам, выбранным на роль матерей будущих исключительных детей, просто не мог. Язык не поворачивался произнести столь кощунственную информацию в данной ситуации.

Хозяйка Замка также не видела, как настороженно замерли в двух шагах оба степняка, готовые вмешаться в любой момент. И не слышала их короткого диалога:

— А ведь он реально себя преодолел, — произнес Айдар, недоумевая, почему же Тесса все еще не поняла этого, если продолжает уговаривать?

— Кровь проснулась, — лаконично ответил Мансур, баюкая руку и стараясь не кривиться (все-таки Рени его знатно потрепал). — Теперь понимаю, о чем таур предупреждал, дескать, сам догадаешься, когда все будет позади...

— А мне он и этого не сказал, — криво ухмыльнулся Айдар. Скользнув взглядом по Аслану и не найдя подтверждения своим опасениям, что тот, глядя на жену и своего воспитанника, сгорает от ревности, перевел взгляд на обнимавшуюся парочку, которая не замечала присутствия посторонних и не оставляла сомнений, кем эти двое приходятся друг другу. Сын Степи недоверчиво покачал головой, пытаясь уложить в своем сознании то, что там никак пока не желало умещаться.

— Рени... Солнышко мое... — шептала Тесса как заклинание. По щекам девушки текли слезы, раздражая рисунок татуировки к которому она оказалась прижата, но подвергающийся 'экзекуции' парень мужественно терпел, не высказывая недовольства.

На него странным успокаивающим образом действовал ее сбивчивый лепет. Слишком редко Тесса разрешала себе проявлять свойственную женщинам слабость, и давать волю слезам. И тем самым сейчас невольно льстила его самолюбию, позволяя чувствовать себя настоящим мужчиной, способным утешить и окружить любимую заботой.

Только вот неприятное ощущение покидающей силы, тревожным звоночком пробивалось в убаюканное умиротворяющей ситуацией сознание Рени. Он постарался не отвлекаться на посторонние раздражители, но, тщетно...

Очнувшись, Ренальд потом только смутно помнил, как в глазах вдруг потемнело и его потянуло вниз. Отчаянным усилием воли он пытался удержаться на ногах, но колени сделались ватными, и пальцы, которыми он безуспешно пытался уцепиться за трещавшую на девушке тунику, разжались сами собой. Тесса вскрикнула, не в силах удержать вес обмякшего тела, но чьи-то сильные руки перехватили, помогая плавно опуститься на устланный войлоком, стремительно приближающийся пол. Рени почувствовал, как из носа хлынула обжигающе-горячая, а вовсе не ледяная кровь. Попытался стереть ее рукой, но не смог даже пошевелиться. А потом свет вообще померк...

И ему пришлось продираться сначала через вязкую тьму, стараясь не дышать, оттого что в ноздри заползал одуряющий запах свежей крови, от которого мутилось сознание. Затем сквозь поредевший мрак, превратившийся в унылые сумерки, оставив позади тошнотворную вонь. Потом пробираться по раскаленной пустыне, чувствуя, как кожа на лице растрескивается от густого удушливого зноя, дрожавшего над изможденной безжизненной землей. А над всей бескрайней пустыней, где он оказался, висело рваное небо в сизых тучах... И только далекий зов, вибрирующий внутри, отдающийся эхом и рассыпающийся на два смутно различимых голоса, заставлял его двигаться вперед, не видя конечной цели и почти не понимая, зачем ему это нужно...

Время тянулось бесконечно медленно. В какой-то момент Рени упал на колени и запрокинул голову, силясь глотнуть обжигающий легкие воздух, чтобы подняться и сделать следующий шаг... И тут клубившиеся над ним, сгустившиеся тучи вдруг прорвались клочьями, очищая краешек светло-голубого яркого до рези в глазах неба... И в эти разверзшиеся небеса хлынул теплый летний дождь, смывающий усталость, уносящий прочь все страхи и боль, даря упоительную прохладу и желание жить и двигаться дальше навстречу тем встревоженным голосам, что продолжали взывать к нему...

А когда он открыл налитые свинцом веки, то увидел лик своей прекрасной, но очень грустной богини... только он почему-то был перевернут...

— Тесс, я вернулся к тебе... — тихо прошептал парень, сфокусировав взгляд и убедившись, что видение — вовсе не галлюцинация. Просто его голова покоится у девушки на коленях.

— Да... Я так рада, родной мой. Ты вернулся, — счастливо подтвердила Тесса, дрожащей ладошкой гладя его по осунувшейся щеке.

В бессознательном состоянии Рени пробыл не больше пары минут, показавшиеся всем присутствующим бесконечно долгими часами.

— Не плачь... — попытался он поднять руку, чтобы стереть слезы с ее щек, которыми любимая щедро орошала его лицо, но, кажется, даже и не замечала этого. Но пока что сил хватало только на то, чтобы держать глаза открытыми и шептать, чтобы она перестала расстраиваться — он же вернулся...

Звуки и краски постепенно обретали свою четкость. Ренальд услышал, как рядом, вне поля его зрения, вполголоса ворчит Мансур, что его надо напоить отваром.

— Я не хочу, — заупрямился парень, которому вдруг пришло на ум, что это напиток так странно действует на его неожиданно открывшиеся способности, которые с трудом поддались контролю, успев напугать остальных.

— Надо, мой хороший... — неуверенно произнесла Тесса, подняв голову и быстро кивнув.

Проснувшееся любопытство заставило юношу взглянуть в ту же сторону и наткнуться взглядом на сидящего рядом Аслана.

Увидев, как удивленно расширились глаза наложника, уставившегося на наливающиеся багровым отпечатки на шее, тот смущенно запахнул надорванный ворот рубахи, расшитой ритуальным свадебным орнаментом. А Ренальд ощутил удушливую волну стыда, с ужасом припомнив, кто виноват в том, что испортил красивый наряд варвара.

— Это... я, да? — сглотнув вставший в горле ком, на всякий случай решил уточнить он, в тайне надеясь, что ему просто привиделся этот кошмар в горячечном бреду, с которого все начиналось...

— Нет, Котенок, — шепотом отозвался Аслан. Вымученно улыбнувшись, он взял его ладонь в свою руку, переплетя пальцы. — Это — ты, — дотронулся он сцепленными руками до груди наложника. — А это — я! — прижал он его руку к своему сердцу.

Но Ренальд не оценил попытку господина отшутиться и оставить проблему без должного внимания.

— Я сожалею... — тихо признался парень.

— Забудь, — хрипло произнес лаэр, беспечно отмахнувшись.

— Нет... — Рени попытался приподняться. — Так неправильно...

— Лежи! — почти не прилагая усилий, удержала Тесса его за плечи.

— Почему... — облизал юноша пересохшие губы, — почему я не могу шевелиться?

— Это нормально, — утешил его присевший рядом Мансур. — Вот отдохнешь, и завтра будешь, как новенький.

Ренальд покосился на степняка и вновь уставился на хозяина.

— Когда мне нужно будет вернуться в спальню? — обреченно спросил парень, прекрасно понимая, отчего это лаэр (у которого был отлично поставлен командный голос) не напрягает связки, сиплым шепотом произнося короткие фразы.

— Не сегодня, — совершенно серьезно ответил Аслан.

— И где я останусь? — задал Рени волнующий его вопрос, бесконечно жалея, что так все нелепо вышло, и он подвел всех, не оправдав возлагаемые на него надежды.

— Сегодня — лучше в шатре кхм,...а завтра переберешься кхм... в казарму... — приглушенно закашлялся муж Тессы.

— А как же...?

— Рен, ты прошел испытание! — рассмеялся Мансур, первым сообразив, что воспитанник лаэра имел в виду, сделав ошибочный вывод. Парень решил, что, чуть не покалечив своего господина, провалил свой экзамен на человечность, не сумев сразу усмирить разбуженного монстра.

— Правда? — недоверчиво уточнил Рени, чувствуя, как радостно ёкнуло сердце от облегчения.

— Клянусь честью, — перестал улыбаться Мастер. — Мы — свидетели того, что ты справился самостоятельно. И гордимся тобой. Ты — достойный приемник таура!

— Да... но как же...— Ренальд перевел красноречивый взгляд на шею своего господина, великодушно старавшегося делать вид, что ему все ни по чем.

— Котенок, перестань кхм... загоняться несуществующей больше проблемой. Кхм... Просто отдыхай. Только кхм-кхм... умыться бы тебе... — сочувственно улыбнулся лаэр, машинально потерев горло, скрытое поднятым воротом испорченной рубахи.

Рени страдальчески прикрыл глаза, проследив за жестом любовника, которого он, слава Всевидящим и Великим Духам, не сумел 'додушить'. Ему вдруг очень захотелось провалиться сквозь землю от сжигающего стыда. Хорошо, что обессиленный организм не выдал его состояния, как обычно опалив скулы маковым цветом прихлынувшей к щекам крови. Хотя Тесса вряд ли позволит ему снова ускользнуть в спасительное бессознательное состояние. Тепло ее присутствия было слишком уютным и утешающим мятущуюся совесть.

— Я схожу за водой, — подал голос Айдар.

— Лучше снега набери. Я растоплю, — окликнул его Мансур, видимо, следуя каким-то обычаям.

— Тесс, нам, наверное, пора. Рени надо отдохнуть...— привстал Аслан, поняв, что его потрепанный вид сейчас невольно служит немым укором дорогому Котенку. Как ни хотелось оставлять его, едва не потеряв, но в данном случае лучше сделать короткую паузу в общении, чтобы дать друг другу небольшую передышку на осмысление и принятие произошедшего. Все самое страшное уже позади.

— Я посижу еще немного, — не согласилась Тесса, чувствуя, что лишь теперь, когда пережитое отступило, ужаснув перспективами, ноги оказывались ее держать. Бойцы называли это состояние 'откатом'. Обычно такие ощущения испытывали лишь новички-новобранцы, получившие первое боевое крещение пролитой кровью... И сейчас не хотелось демонстрировать внезапно охватившую ее слабость перед мужчинами, разубеждая их в том, что она особенная. Хватит на сегодня представлений.

— Хорошо, ты посиди, а нам пока кхм... следует уладить кое-какие вопросы, — вдруг, словно что-то вспомнив, поднялся Аслан, с сожалением расцепляя пальцы с Рени.

Айдар уже вышел с котелком в руках, и лаэр кивнул Мастеру, приглашая тоже выйти из шатра.

— Куда они? — забеспокоился юноша.

— Не знаю, Солнышко, — озадаченно пожала плечами Тесса.

В данный момент ее очень беспокоило то, что безобразная драка произошла при свидетелях, а вовсе не результат, прошел ли Рени свое испытание или нет. Главное, чтобы варвары не стали пересказывать это событие своим сородичам, да и вообще не трепали языками в крепости. Это для них — Ренальд — воин с редкими способностями, продержаться против которого даже несколько минут, и то было бы почетно для любого обычного бойца, а для всего Энейлиса — просто раб, посмевший поднять руку на своего господина. И хозяйка Замка мысленно молила Всевидящих, чтобы этот инцидент не вышел за толстые стены шатра.

Чтобы хоть как-то отвлечься от невеселых размышлений и терзающего ее беспокойства о последствиях для ненаглядного Солнышка, убедившись, что все вышли, она склонилась ниже, прижавшись губами к прохладному лбу лежавшего на ее коленях парня.

Ее прикосновение, видимо, придало наложнику лаэра немного сил, и он все-таки справился с омерзительной слабостью, накрыв обнимающую его руку девушки своей ладонью.