1. Порталист. Библиотека древних

— Тогда держи. Нож отдам тебе сразу. Это оружие, а не кухонная утварь, не забывай об этом. В сумке пулелека, свинец на пули, кусачки, ершик, кремень на замену, запас пороха и все остальное. Все тебе покажу. Все сделаешь от литья пули до выстрела. Можешь, Сура и Милта с собой сбегать позвать, — снисходительно разрешил отец, вспомнив о моих друзьях.

— Хорошо, я быстро, — тут же повесив на пояс нож, умчался за Суром.

Обида на Милта еще не прошла, и звать его я не собирался, но позвать Сура нужно было обязательно. Нашел я его на конюшне у него дома. Он без скидок на синяки и ссадины занимался уборкой стойл. Нужно было или ждать друга или помогать ему с уборкой. Поскольку времени было не так много и не терпелось пострелять, пришлось помогать. Пока занимались чисткой конюшни, дал Суру подержать Лунный блик и тот сразу же порезался о бритвенной остроты лезвие.

Закончив с конюшнями и даже не умывшись, побежали к моему отцу. Тот повел нас на берег речки в лес, примерно в то место где мы испытывали камнями мою магию. Там он велел нам натаскать дров для костерка и умыться, а то от нас несло конюшней. Мы беспрекословно сделали и то и другое, а после под руководством взрослого и опытного, послужившего в армии, мужчины постигали все тайны обращения с огнестрельным оружием. Отливали пули из свинца, насыпали посох в мерные пороховницы, готовили себе пыжи. После и я и Сур по нескольку раз зарядили оружие и с 30 шагов выстрелили по большому валуну. Отец переживал за старый порох и советовал его заменить при первой возможности, но стрелял он исправно. Все проблемы при стрельбе были в нас. Нужно признаться честно, что даже по столь большой цели мы попали не всеми пулями.

К обеду мы были дома. На крылечке нас поджидал куривший трубку и дымивший в навес над крыльцом выспавшийся маг. Наша собака забилась под крыльцо, и у нее оттуда только нос торчал, но это не удивительно. Она отличалась не только ленью, но и отсутствием смелости, так что удивительно, что она вообще не сбежала подальше от человека с силой и уверенностью волшебника.

Увидев мага издали, Сур предпочел слинять заранее, но обещал прийти попозже. На сам праздник его не пустят, поскольку мал еще за столом с взрослыми сидеть, но поболтать напоследок где-нибудь в сторонке нам никто не помешает. Может, даже утащу ему что-то со стола. Немного вина, например.

— Добрый день, уважаемый адепт Форс, — поздоровался отец с волшебником, как только мы вошли в калитку.

— И вам доброго дня, — ответил маг, выпуская клубы дыма.

Отец направился в дом, а меня маг притормозил.

— Вижу, тебя уже начали снаряжать в дорогу, — заметил он.

— Да, это подарки отца, — подтвердил я.

— Подарки это хорошо, но думаю во время ученичества они тебе не пригодятся, — волшебник по доброму улыбнулся и перешел к другой теме. — По дороге тебе предстоит много запомнить, так что, наверное, стоит начать прямо сейчас. Слушай меня и постарайся запомнить..., — он вещал, наверняка нужные будущему магу Ковена вещи, а я успешно пропускал все мимо ушей.

Ну, а что? Он серьезно думал, что я его буду слушать в такой момент? Вроде образованный человек, адепт магических наук, а ведет себя как восторженный деревенский мальчишка, нашедший в поле меч и считающий его игрушкой, а не предметом, за хранение которого в доме, без особой титульной бумаги, казнят через повешение. Меч, шпага, рапира, сабля и прочие виды оружия с лезвием длиннее 20 сантиметров доступны только дворянам, а простолюдинам хватит и маленьких клинков. Запрет этот был стар и не имел особого смысла, но даже в армии империи Дюваль клинковое оружие с боевой частью длиннее 20 сантиметров позволено иметь только дворянам, а обычный вояка в ближнем бою обходится коротким клинком, или чем-то иным, вроде топора или копья. Не делалось исключения даже для древкового оружия с клинком. Глефой мог владеть только дворянин.

Ближе к вечеру всем селом устроили целое празднество. Вдоль улицы составили столы, и они просто ломились от еды и питья. Для меня тоже нашли место, но моих ровесников тут не было. Негоже юнцам к алкоголю пристращаться и разговоры взрослых слушать. Мне же делалось небольшое исключение. Проводы на сторону относительно приравнивали меня к взрослым, правда самогона или хотя бы вина в тот вечер мне так и не налили. Для этого я был еще маловат. Зато Форс на радостях изрядно выпил, набрался благодушия и всем желающим показывал чудеса. Силой магии иллюзии он создавал различные видения. На наших глазах посреди улицы появлялись движущиеся фигуры древних могучих воинов в доспехах, фигуры великих магов, невиданных в наших краях и просто сказочных зверей.

Больше всего меня впечатлил дракон. Я видел изображение этого легендарного полумифического и возможно уже окончательно вымершего существа в "Священном писании", но там было нарисовано нечто несуразное, а здесь величайший враг всего живого и воплощение геенны огненной выглядел как живой. Четыре мощных лапы с бритвенной остроты когтями. Длинный хвост, заканчивающийся кожаными складками воздушного руля. Гибкое тело, покрытое броней из чешуи, которую способна пробить разве что пушка. Пара невообразимо могучих крыльев, что смогли бы унести наш дом обзаведись он такими же. Длинная шея с острыми костяными наростами вдоль позвоночника. Голова с оскалившейся кинжалами клыков пастью и тремя парами рогов. Даже заведомо иллюзорная копия чудовища внушала душевный трепет.

За столом не смолкали тосты и здравицы. Вино и самогон лились рекой, подчас перемешиваясь в кружках и кубках, создавая гремучий коктейль. Ох, и будет у кого-то завтра болеть головушка от этой смеси. Вспыхнуло и быстро затихло несколько драк. Тут два соседа сцепились из-за спорно расположенной в поле межи. Там сатир вспомнил, как застал соседа на жене и решил снова сунуть в рыло обидчику. Из-за сарая или с сеновала нет-нет, да доносились приглушенные сладострастные стоны, подгулявших и захотевших ласки баб. Веселье вместе со спиртным лилось рекой.

Когда наступили поздние почти летние сумерки и взрослые полностью утратили контроль над происходящим, я ухитрился стащить кувшин вина и пару кружек. Самогон мне крайне не нравился, а вот вино продукт любимый любым сатиром и в нем способен понять толк даже сатирский подросток 14 лет отроду, вроде меня.

С вином отправился не к своим товарищам по буйным шалостям, а в тайное место. Надеялся, что хоть сегодня Мирка придет. Все в селе знали, что утром я надолго, а то и навсегда покину наши места, так что знала и она.

Я раздвинул ветви руками и скользнул в царивший там полумрак.

— Я думала ты уже не придешь, — будоражащим кровь голосом Мирки сказал мне полумрак с очертаниями знакомой фигуры.

— Я не мог не прийти, — тихим шепотом ответил я.

Мечта большинства подростков, да и многих мужчин нашего и соседних сел ширкнула спичкой и зажгла толстую свечу. Моему обозрению предстало лицо любимой девушки. Руки сами потянулись, и тыльная сторона ладони провела по нежной щеке. Девушка придвинулась ко мне, подставляя лицо под ласки. Я прильнул своими губами к ее губам.

— Ты с вином? — спросила она, кивая на бутылку после страстного поцелуя.

— Да, — с некоторой гордостью сказал я.

— Когда вы уходите?

— Завтра утром.

— Значит, у нас осталась одна ночь, — вздохнула она.

— Всего одна, — вздохнул и я.

— Ты ведь вернешься? — спросила любимая, и я был благодарен, что она не просит невозможного. Не просит остаться.

— Если только буду жив, обязательно вернусь. Здесь Лес, родители, здесь ты. Как я могу не вернуться? — прошептал ей в ушко.

Она сидела на расстеленном на земле шерстяном одеяле, на которое я ранее поставил кувшин с вином, а теперь укладывал ее. Руки привычно отыскивали застежки и шнуровку на знакомой одежде. Несколько минут и в тусклом свете свечи передо мной предстало вожделенное и такое отзывчивое на мои ласки тело. Высокая грудь, не помещающаяся в ладонях, треугольник волос в самом низу живота.

Я не спешил. Мы лежали рядом, и я гладил ее бедро в том месте, где нежная кожа девичьей ноги начинала покрываться нежным теплым пухом. Такой пух покрывает ногу сатира от середины бедра до самого колена, а ниже колена наши ноги вообще больше всего напоминают увеличенные козлиные с копытами и пяткой необразованным людям напоминающей еще один сустав.

— Ты сегодня не пил? — возбужденным шепотом спросила она, когда я потянулся к кувшину.

— Нет, а что? — не успел дотянуться, как ее маленькая ладошка схватила меня за запястье.

— Не пил, вот и не надо пока, — сказала Мирка с нажимом, привлекая меня к себе и беря дело и мое хозяйство в свои руки. — Сегодня я тебе кое-что подарю и хочу кое-чего от тебя.

— Ты уверена? — замер в нерешительности я.

До этой ночи мы делали многое, но моя любовь оставалась девственной.

— Уверена. Я хочу сделать это с тобой. Может быть, будет ребеночек, — подтвердила она, покрываясь румянцем.

— Но... — хотел было возразить я, но мне приложили палец к губам.

Дальше было не до слов. Какие уж слова, когда одежда сброшена, а любимая открытым текстом сказала что хочет от тебя понести? Мы не совсем умело, но крайне старательно любили друг друга. Я невольно причинил ей боль, была кровь. Испугался, но Мирка сказала, что это нормально. Так бывает у девушек ставших женщинами. Подарив друг-другу любовь, мы сидели, обнявшись. Я пил вино, а она щебетала какую-то чушь о том времени, когда я вернусь. О том, что она обязательно меня дождется несмотря ни на что. Я пообещал ей жениться, как только вернусь.

Сидели долго, но разошлись еще задолго до раннего рассвета из опасения, что мою возлюбленную будут искать. Вот только Мирку родители не искали. В ту ночь им было не до этого. Они вместе со многими односельчанами еще были у нашего дома, где все продолжался праздник. Ее папаша мне даже промычал что-то, но я, так и не поняв что, счастливый, отправился спать.

Вторая глава:

Это далеко не раннее утро было немного грустным для меня и откровенно тяжелым для всех перебравших накануне. Выспаться всласть не удалось, но несколько часиков я перехватил. Меня разбудила Мама, которая, скорее всего, в эту ночь не ложилась вовсе. Она принесла старый отцовский рюкзак плотно набитый всем необходимым в дорогу и совершенно новые вещи, которые я должен был одеть не медля.

Умывшись и вычистив зубы, стал собираться, попутно рассматривая обновки. Черные штаны из плотной прочной ткани со штанинами, заканчивающимися немного ниже коле. Длиннее у нас хоть и носят, но из-за того какие мы имеем ноги это далеко не обязательно. Белая рубаха без пуговиц, но с воротником и небольшой шнуровкой на груди. Отцовский ремень из многослойной кожи и с тяжелой медной пряжкой. Этот ремень я помню хорошо, а еще лучше его помнит моя пятая точка. Немного приталенная коричневая жилетка без воротника из мягкой тонкой кожи с кармашками для всяких мелочей, вроде спичек, часов и складного ножа по бокам и на груди. Шляпа с широкими полями из такой же кожи что и жилетка.

Повесил на отцовский ремень отцовскую же гордость Лунный блик, выкованный человеческим мастером, много лет учившимся у оседлых эльфов. Их кузнецы признаны лучшими знатоками стали для холодного оружия во всей Империи. В доспешной стали и стали для стволов огнестрельного оружия лучшими признавали гномов, но им со своим митрилом так и не удалось сделать ничего лучше для холодного оружия, чем старая добрая эльфийская сталь.

В рюкзак заглядывать не стал, но зная свою мать, уверен, что в нем есть все что нужно. Там не только запасные рубашки со штанами и нижним бельем, но и чехлы на копыта, и запас еды на несколько дней, фляга с водой и еще много чего, что я сам положить не соображу и что обязательно понадобиться в многодневном пешем походе. Лишь бы сил хватило весь этот ворох вещей волочь. Ну, ничего, запас, как известно, карман не тянет.

Собрался не спеша, но и не медля. Через грудь повесил перевязь со всеми причиндалами для нормальной стрельбы и кобурой-ольстрой для пистолета. Не забыл и небольшую сумку с принадлежностями к огнестрельному оружию. В заключение нагрузил на себя собранный Мамой рюкзак. После вышел на крыльцо, где сидели уже похмеляющиеся винишком отец и Форс.

— Нам пора, — сказал, увидев меня тяжелый на голову маг.

Отец печально вздохнул, а мать заревела и поспешила прижать меня к груди. Пока прощались, я все всматривался в улицу и переулки — не покажется ли откуда Мирка. Может, наплюет и рискнет прийти проводить? Нет, любимая не рискнула, но появились оба моих лучших дружка. Да. Милт тоже пришел, позабыв недавнюю обиду. Подумав, я решил его не гнать. Не стоит прощаться на такой ноте.

— Дашур, ты, куда вчера опять пропал? Я приходил, думал, поболтаем, но тебя не было, — бесцеремонно выдал лишнее Сур.

— Спать пораньше ушел. Решил отдохнуть впрок. Мне топать пешком не один день, — скривил лицо и махнул рукой, понимая, что отмазка так себе.

— Даш, ты извини меня, я был неправ, — опустив глаза, повинился Милт.

— Ничего, дружище. Ты же не знал, что это магия, — похлопал друга по плечу.

Мы втроем обнялись, положив друг другу руки на загривки.

— Удачи тебе Даш, — пожелал Милт.

— Стань величайшим магом, — добавил к его пожеланию Сур.

— Спасибо парни. Я обязательно вас навещу, — ответил я им.

Мы расцепили объятья.

— Подойди сынок, — тут же сказала Мама, и я подошёл к ней. — Береги себя сынок, — мама обняла меня, прижала к себе и постаралась как можно незаметнее нацепить на шею костяной оберег.

Эти материнские обереги пережиток тех языческих времен, когда сатиры ничего не знали об Империи. В те времена покидавшие племя носили их открыто на показ, а теперь носят тайком. В Империи хоть и не преследуют за отклонение от норм религии, но людей можно встретить всяких. Кто-то настолько ревностен в своей вере, что не принимает никаких отклонений от принятых догм и может напасть на того кто поклоняется даже тому же самому богу, но немного иначе.

Прощание закончилось крепким молчаливым рукопожатием отца, и мы пошли. Хотелось оглянуться и еще раз посмотреть на родных и близких, но я запретил себе, боясь пустить слезы. Шел шаг в шаг вслед за Форсом и то и дело шмыгал предательски увлажнившимся носом. На выходе из деревни у самой дороги, что бежала через поля на поляне и Шепчущий лес, а после соединяла нашу обитель со Старым Имперским трактом, нас нагнал жрец нашей церкви Нафас.

— Братья мои в вере нашей! Погодите! — кричал он, несясь за нами, подобрав руками полы рясы, и явив миру голые и тощие, как две спички, ноги в сандалиях с деревянной подошвой. — Слава творцу нашему всеблагому! Нагнал! — тяжело дыша, он осенил себя и нас святым треугольником символизирующим единство трех воплощений Творца.

Из спрятанного в полах рясы кармана жрец достал маленькую, размером не больше Миркиной ладошки, книгу. По медному переплету с множеством цветных стеклышек вместо драгоценных камней я узнал хранившиеся в церкви "Наставления". В этой маленькой книжице были собраны все основные догмы веры и их официальные трактовки. Я эти догмы и трактовки знал наизусть, поскольку они входили в книгу, по которой я учился читать, так что не особо понимал, зачем они мне.