С.Арсеньев. Расист.

— Кто?

— А вон, смотрите.

— Что это?

— С такого расстояния я бы сказала, что это вертолёты. Две штуки. И это к нам.

— Пиздец.

— Ага. Ленка, сможешь попасть в вертушку?

— Через пару минут смогу, если они так и будут лететь, только толку то? Что я ему сделаю?

— А если в какое-нибудь критически важное место попасть?

— Во-первых, все критически важные места у них наверняка бронированы, а во-вторых, ты знаешь, где эти важные места находятся? Я, например, не знаю.

— И что делать?

— Девчонки, а давайте споём, а?

— Совсем головой поплохела? Нас убивать сейчас будут, а ты петь собралась?

— Есть идея умнее? Излагай, мы послушаем.

— Девки, а действительно, давайте! Пусть нас боятся, чего нам терять-то?

— Ну...

— Эх, пропадай моя телега, все четыре колеса! Ленка, запевай!..

* * *

Полоса неудач для майора Николсона началась два месяца назад, когда внеочередная проверка выявила в его хозяйстве недостачу почти в двести тысяч долларов. Да кто же знал, что эти козлы из Комиссии припрутся в его кабинет не просто без предупреждения, но и вообще ночью! А его личный сейф они вскрыли, как какие-то уголовники. Конечно, не успел Николсон всё спрятать, нашли они его мелкие шалости. С другой стороны, а у кого их нет то? Да любого армейского финансиста копнуть так внезапно, ещё и не такое выяснится! Николсон на фоне других ещё прилично выглядит, всего-то двести тысяч долларов налогоплательщиков "потерял". Явно кто-то из коллег под него копал, просто так такие комиссии ночью в кабинеты не врываются.

Потом же Николсону скромный и незаметный человечек в штатском сделал предложение, отказаться от которого было весьма трудно. Либо майор идёт под суд, либо добровольно соглашается возглавить роту во вновь образуемом "легионе Радуги". Вероятно, командовать ротами в таком вот "легионе" избытка желающих не было, раз вербовать их приходилось таким сложным способом. Николсону тоже совсем не хотелось лезть в эту вонючую помойку, только вот в тюрьму ему хотелось ещё меньше. И он согласился.

Если бы Николсон знал, насколько вонючей и гадкой окажется выгребная яма, куда он почти добровольно прыгнул, то он ещё крепко подумал бы, соглашаться или нет. На фоне тошнотворной кучи отбросов, гордо именуемой "легионом Радуги", даже и тюремный срок уже не казался таким уж неприемлемым выходом. В конце концов, ну отсидел бы он свои три года, лишился бы пенсии, ну и что? Зато не нужно было бы с головой окунаться в эту блевотину.

Впрочем, теперь поздно уже что-то было менять. Он — командир роты. А то, что в качестве личного шофёра ему приходится держать девушку, так это потому что рота такая. Хилари хоть не пытается залезть к нему в штаны и с поцелуями не пристаёт, как это постоянно делал Майкл, которого Николсон поначалу взял шофёром. А Хилари ничего, она нормальная. В смысле, ненормальная, её мужики не интересуют. И вот ведь гадство, этих педиков теперь нельзя даже и своим именем назвать, подсудное дело! Они теперь — "лица нетрадиционной сексуальной ориентации".

А ещё Николсон знал, что оба его шофёра — и бывший и нынешний — на фоне остального контингента роты смотрятся чуть ли не образцами целомудрия и нравственности. Чего стоит хотя бы сержант Джобс, который любит делать ЭТО с мёртвыми собаками, причём он даже и не думает скрывать таковую свою склонность. Да и этот любитель мальчиков Ковальски, который под утро прибежал в расположение голым и вымазанным какой-то дрянью с ног до головы, тоже хорош. Николсон в некоторой степени даже был благодарен неизвестным русским девчонкам, которые вчера избавили мир от части этой мерзости.

Эх, ну девчонки! Вот это девчонки, а! С взводом таких девчонок, если дать им нормальное снаряжение, он не побоялся бы выйти против всей своей роты. Вернее, против той швали, которую в его роту собрали. Даже приданная его роте банда из полусотни черномазых, которых теперь следует называть исключительно "афроамериканцы", даже они, эти обезьяны пьяные, на фоне его извращенцев выглядят стойкими солдатами. Они хотя бы знают, для чего нужна винтовка и не пытаются засунуть её ствол в задницу партнёру, как это сделал рядовой Кубини. И ведь нужно же было до такой степень обколоться, чтобы даже не понять, что произошло, а просто сидеть рядом с трупом и ржать. Смешно ему было, как винтовка внутри задницы выстрелила.

Что это за шум там? А, понятно, черномазые какую-то девчонку из его роты схватили и уже почти раздели. Ладно, пусть пользуются, не жалко. В конце концов, она сама виновата, нечего было подходить к ним. Они же упились уже, разве не видно? Правда, это Николсон немного виноват в этом. Не следовало ему отдавать черномазым дополнительные четыре ящика виски, и первых шести хватило бы. С другой стороны, без виски эти скоты отказывались атаковать. Это в первую атаку он относительно легко послал их простыми обещаниями отдать на два часа попользоваться десяток белых девчонок, нужно всего лишь разоружить их.

То, что лёгкой победы не будет, Николсон понял сразу, как только точным, дьявольски точным огнём были почти одновременно убиты водители всех четырёх грузовиков с черномазыми, на которых те попытались преследовать удиравший с фермы джип. Но Николсону и в страшном сне не могло присниться, что потери будут НАСТОЛЬКО велики. В конце концов, там, в развалинах, всего десяток перепуганных девчонок, а у него целая рота пусть и неумелых, но взрослых и сильных солдат. Да плюс полусотня черномазых обезьян. Да, столько у него было утром.

Теперь от роты осталось едва полтора взвода, а черномазых уцелело чуть меньше трёх десятков. Причем эти три десятка уже все поголовно упились до состояния полной невменяемости, а "собственные" извращенцы Николсона напуганы до такой степени, что пока не разбежались исключительно потому, что их никто не атакует. Если бы страшные девчонки с фермы догадались прямо сейчас пойти в атаку, то из всего "войска" хоть какое-то сопротивление им мог бы оказать, пожалуй, только сам Николсон, лично. Потому что негры пьяны до изумления, а "радужные" солдаты совершенно деморализованы чудовищными потерями. Такое впечатление, что девчонки с фермы вообще никогда не промахиваются. Каждый выстрел — в цель.

На связь с Николсоном вышел лейтенант Мэннон. Они на подходе, будут через пять минут. Наконец-то! Николсон вздохнул с облегчением. Конечно, позор, вызывать вертолёты на борьбу с какими-то ненормальными и почти безоружными русскими соплячками. Позор. Но ничего лучше Николсон придумать не смог, силами своей роты справиться с ними Николсон не сумел. Может, они хоть при виде вертолётов решат бросить оружие? Действительно, не могут же даже самые дикие девчонки не понимать, что теперь сопротивление совершенно точно бессмысленно.

Николсон вызвал лейтенанта Хадсона, последнего оставшегося в живых командира взвода. Хадсон уже два часа сидел в какой-то канаве в сотне метров от развалин фермы, благоразумно не высовывая из неё головы. Потому и выжил, девчонки его не видели.

— Хадсон!

— Да сэр!

— Живой?

— Живой, сэр. Спасибо сэр.

— Выгляни, может они там белый флаг выкинули?

— Эээ... Сэр, у меня тут нога болит, сэр. И рука. Я, наверное, не смогу. Мне к доктору нужно. Я никак не могу, сэр.

— Слизняк.

— Сэр, я решительно протестую! Вы не имеете права оскорблять меня, сэр!

— Прошу прощения, лейтенант, я был неправ.

— Я прощаю Вас, сэр.

— Ну хоть что-нибудь сказать можешь, Хадсон? Ничего нового не происходит?

— Эээ... Они там петь начали.

— Кто начал петь?

— Ну эти, русские.

— Сумасшедшие, они точно сумасшедшие.

— Полностью согласен с Вами, сэр.

— Что они поют-то?

— Эээ... песню, сэр.

— (Шёпотом в сторону: идиот) Какую песню они поют, Хадсон?

— Я не очень хорошо понимаю русский язык, сэр. Кажется, что-то про орла, который должен улететь на Солнце и что-то там сделать. Точнее не скажу, сэр. Как орёл может улететь на Солнце, сэр? Хотите, дам Вам послушать?

— Давай.

Небольшая заминка, писк, и майор Николсон услышал в наушниках голоса четырёх русских девчонок, которые все вместе пели:

— Орлёнок, орлёнок, идут эшелоны,

Победа борьбой решена

У власти орлиной орлят миллионы,

И...

Окончание песни потонуло в грохоте разрывов. Военно-воздушные силы Соединённых Штатов Америки поставили жирную точку в этом Сражении у фермы, как теперь придётся называть операцию в официальных докладах. Никто из девчонок так и не увидел, как всего полминуты спустя после воздушной атаки развалин свинарника, откуда-то из леса вылетели две серебристые стрелы и устремились к вертолётам. Одному из них повезло, ракета потеряла его, свечой взмыла вверх и взорвалась в вышине. А вот второй... второй вертолёт стал огненным шаром. Уцелевший же бросился вниз, к земле, и там, на минимальной высоте, устремился на север.

Майор Николсон ещё не успел до конца осмыслить произошедшее, как примерно в трёх милях от него из-за поворота дороги выехал джип, за ним грузовик, ещё грузовик, ещё. Наведя мощный бинокль на переднюю машину, майор смог различить укреплённый на ней флаг Конфедерации.

Первыми, как ни странно, среагировали негры. Пьяные-то они пьяные, но опасность почувствовали быстро. Грузовики с неграми уже тронулись с места, когда кто-то из "радужных" истошно завопил: "Серые Спинки!!".

И тут Николсон некстати вспомнил, что на нём, вообще-то, тоже надет мундир "легиона Радуги". Оставаться и пытаться доказать конфедератам, что конкретно он хоть и носит такую форму, но вовсе не извращенец, у майора желания не было никакого. Он не настолько сильно верил в свой дар убеждения. Поэтому он шустро запрыгнул на водительское сиденье командирского джипа и немедленно рванул с места. Ждать своего водителя Хилари Николсон не стал, не до неё.

Примерно через сто метров, джип Николсона обогнал бегущего изо всех сил капрала Ковальски. Тот попытался ухватиться за ручку двери, не смог, упал на землю и заорал:

— Сэр!! Майор Николсон, сэр! Спасите меня, умоляю, пожалуйста, сэр, майор!!

— Спасай себя сам, пидорас, — буркнул себе под нос Николсон и прибавил скорость...

* * *

Макс всё-таки нашёл её. Удивительно, но она совсем не обгорела, даже волосы уцелели и были такими же огненно-рыжими, какими их и запомнил Макс. Ему очень хотелось ещё раз посмотреть в её карие глаза, но веки были закрыты и Макс не стал пытаться открыть их. Зачем? Пусть спит. Долго спит.

Бережно подняв голову Елены, Макс зашагал с ней к тому месту, где складывали части тел погибших девчонок. Положив голову на землю, чернокожий мальчишка выпрямился и посмотрел на то, что уже смогли собрать. Неужели вот эти куски костей и мяса ещё сегодня утром были девчонками из далёкой России?

Вот нога Воробьёвой, она вчера вечером учила Макса правильно держать винтовку. Ногу Макс узнал по надетой на неё розовой кроссовке, такие только у Воробьёвой были. А вот рука Маслаченко, это её часы. Надо же, а часы ходят. Крупные часы, совсем не женские. Вере часы больше не нужны и Макс решил взять их себе на память. Наверное, она не обидится.

Аккуратно расстегнув потёртый кожаный ремешок, Макс снял с мёртвой руки часы, выпрямился и надел их на свою руку. На часах была изображена красная звёздочка, а под ней — подводная лодка. Сверху на циферблате была надпись по-русски: "Командирские", а ниже подводной лодки ещё одна надпись: "Сделано в СССР". Макс решил, что когда Алёшка вылечится, то он попросит его прочитать, что тут написано. Только сначала самого Алёшку нужно будет английскому научить.

Тут рослый конфедерат принёс откуда-то тело голого мальчика лет семи и осторожно положил его рядом с частями тел русских девчонок.

— Кто это? — спросил Макс.

— Младший сын фермера, — ответил вместо принёсшего мальчика бойца тот священник, который, как Макс уже знал, был в отряде за командира.

— Откуда он взялся? И почему в таком виде?

— Из силосной ямы достали, его вчера там утопили, когда вы на ферму напали.

— А как узнали, что он там?

— Так тот самый урод и рассказал, который его утопил, Ковальски его фамилия. Капрал Ковальски. Он боялся, что мальчишка его выдаст, вот и утопил быстро, чтобы не кричал. Кстати, он и навёл на вас всё это стадо. Оказывается, он полдня вчера в той яме просидел, от вас прячась, а по темноте сбежал.

— Сука. И что, он сам всё это рассказал?

— Его Стивен по голосу опознал. Тот парень фермера, которого они ослепили. Ковальски один из капральства выжил, остальных вы вчера покрошили.

— Что вы с ним сделаете?

— Ну, он добровольно со следствием сотрудничал, рассказал всё, причём не только про себя, так что проявим снисходительность, слишком сильно наказывать не станем.

— Расстреляете?

— Мы не настолько снисходительны.

— А что тогда?

— Уверен, что хочешь это узнать?

— Да, скажите мне.

— Хорошо. Его кастрируют, вынут глаза и со связанными за спиной руками бросят в ту самую силосную яму. Если не потонет до утра, то пристрелим.

— И это у вас считается мягким наказанием? Каковы же тогда строгие?

— После строгих иногда даже мне снятся кошмары.

— Понятно.

— Ты давно был знаком с этими девочками?

— Неделю.

— Какой они веры?

— Не знаю, не спрашивал. Наверное, православные, они там все в России православные.

— Не все. Там мусульман много, да и другие есть.

— Я не знаю, отче, мы не разговаривали про это и я ни разу не видел, чтобы кто-нибудь из них хоть как-нибудь молился.

— Хорошо, тогда мы похороним их по нашим обычаям. Тем более что кроме меня других священников всё равно нет.

— Да, наверное, так будет правильно.

— Как ты собираешься жить дальше, парень?

— Отец Пиви, что мне нужно сделать для того, чтобы заслужить право надеть Серую Шляпу?..

* * *

Какой-то мальчишка лет шести-семи бежал по заваленной обломками бетона и битым кирпичом улице и истошно, безудержно, как-то безумно орал:

— Нааашии!! Нааашии!! Нааашии!! Нааашии!!!

Макс даже подумал, что мальчишка тронулся умом, так страшно тот кричал. Однако, от этого крика тут и там из каких-то дыр, нор, подвалов, начали выползать люди. Их было мало, гораздо меньше, чем мёртвых, но они были! А мертвецы... они наполняли весь город. Сначала Макс даже подумал, что федералы убили в городе всех. Вообще всех, даже собак, так как раза три видел подвешенные за шею собачьи трупы. Это кем же надо быть, чтобы убивать даже собак?!

Но после воплей этого мальчишки город как бы очнулся от летаргического сна, город стал оживать. Живые люди тут были, были! Не зря, ой как не зря они штурмовали его. Конечно, армия Конфедерации могла и обойти город, блокировав его относительно небольшими силами и предоставив федералам и бандитам самим со временем передохнуть с голода. Только тогда... тогда ведь все эти люди, большинство из которых были детьми, все они тоже наверняка обрекались бы на смерть. Нет, генералы были правы. Штурм был оправдан! Да, во время штурма погибла и существенная часть гражданского населения. Но именно часть, пусть и существенная. Блокада бы убила всех, совсем всех!