"Обречённая прода"

Веверс в первый раз, за все время сделал глоток чая, чуть помолчал и продолжил:

— С сыном у нее отношения прохладные. Зато очень близка с внучкой. Каждое лето они проводят вместе на Черном море. Что она ей понарассказывала и чему научила — не знает никто.

Пытаюсь усмехнуться:

— В молодости Роза Афанасьевна была террористом-диверсантом?!

Неожиданно и Веверс усмехается в ответ:

— Ликвидатором в молодости была ее горничная. Энгельгадт была КАССИРОМ.

...Мдя.

05.12.78, вторник, Москва-Ленинград (9 месяцев моего пребывания в СССР)

Ровный гул самолетных двигателей постепенно погрузил меня в состояние некоей внутренней созерцательности и отрешенности. Мысли медленно сменяли одна другую, позволяя заново все взвесить, оценить и распределить по закоулкам памяти...

От Веверсов я вернулся поздно ночью, разбудив уже уснувшую маму. Ранний завтрак был променян на десять дополнительных минут в теплой кровати, затем последовал почти час полудремы в такси, и вот мы с Лехой уже сидим в салоне ТУ-154, который стремительно пронзает небо, унося нас в город "трех Революций".

Эмоции от вчерашнего разговора, почти, улеглись и теперь наступило время осмысления.

... — Если Роза Афанасьевна так много знает, а ее внучка неблагонадежна, то почему Ладе или нам всем, просто, не запретят выезд за границу? — резонно, как мне кажется, интересуюсь я.

Чувствуется, что Веверсу прямо физически дискомфортно отвечать на чьи-то вопросы. Тем не менее, последовал вполне содержательный монолог:

— Во-первых, спецслужбы о деятельности партийной разведки информации, практически, не имели. Высшее руководство НКВД лишь знало о ее существовании. Во-вторых, часть этого руководства была уничтожена, а другая часть отстранена от работы. Даже до Хрущева дошла лишь информация, что через Энгельгардт, по приказу Сталина, за рубеж, с непонятными целями, выводились неизвестные средства. Тогда, в личном разговоре, она заявила ему, что была лишь передаточным звеном на анонимные счета. На том цепочка и оборвалась. Они не сумели узнать даже об истиной роли Андреева.

Веверс пренебрежительно скривился, но методично и сухо продолжил:

В-третьих... Андропов распорядился снять наблюдение с Энгельгардт, поскольку в КГБ не сумели обнаружить информацию, почему это наблюдение вообще было установлено. Скорее всего приказ отдавался устно, а бывший Председатель Серов ныне на откровенное общение с коллегами, по ряду причин, не настроен.

Я немного подумал и сделал напрашивавшийся вывод:

— То есть теперь о том, кто такая Роза Афанасьевна Энгельгардт знаем только вы и я? Плюс, предположительно, Лада?

— А так же Альдона и Тамара Зобина. Это бывший телохранитель Энгельгардт, её сегодняшняя домоправительница, — педантично закончил перечень Веверс.

Я кивнул и пожал плечами:

— История, конечно, очень интригующая, но все равно, я не понимаю из чего вы сделали вывод, что Лада может ТАМ остаться?

Веверс хрустнул пальцами и устало вздохнул:

— Энгельгардт, безусловно, знает всех конечных получателей средств и это, в своем большинстве, не агенты, а люди искренне и идейно сотрудничавшие именно с высшим Советским руководством. Кроме того, очень вероятно, что система была выстроена так, что их деятельность не прекращалась и все эти годы. Если существовали нотариальные поручения или приобретенные фирмы, то система бесперебойно финансировалась. Шли отчеты, прогнозы и предложения, просто они ложились мертвым грузом в "почтовые ящики" и десятилетиями оставались никем невостребованными. Если с Советской стороны остались какие-либо обязательства, Энгельгардт постарается их выполнить. Если она захочет покинуть СССР, то Лада должна будет попытаться передать команду ее "вытащить". Если же ее внучка становится "наследницей" информации и средств, то смысла возвращаться в СССР для нее нет никакого.

Веверс снова поднес к губам чашку, но пить не стал:

— Энгельгардт обижена и нереализована. Она пожертвовала всем... молодостью, происхождением, родительской семьей и личной жизнью...

Имант Янович, все-таки, прервался на глоток чая и завершил свою мысль:

— И главное... Она уверена, что нынешнее руководство погубит страну. При таком "наборе"...

Веверс отставил чашку, посмотрел мне в глаза и усмехнулся:

— ...она может или действовать сама, или передать "наследство" внучке. В обоих случаях реализация возможна только ЗА ПРЕДЕЛАМИ Советского Союза.

"Вона оно как, Михалыч..." — приплыло в голову из бывшего будущего. Ну, и остается последний вопрос...

Я разворачиваюсь к самому молчаливому участнику "вечери", и с удовлетворением отмечаю, что на деле-то у меня нервы покрепче будут! Когда я сожрал уже два эклера — Альдона сидит с откусанным одним.

Корчу, многократно отрепетированную перед зеркалом, морду кота из "Шрека":

— Альдошенька... — блондинка сначала непонимающе на меня смотрит, а затем её, буквально, передергивает, — ты не могла бы нас ненадолго оставить наедине?

Девушка пожимает плечами, откладывает недоеденное пирожное и встаёт из-за стола...

— Нет. Теперь это не имеет смысла... — голос Веверса опять лишен всяческих эмоций.

Настала моя очередь пожимать плечами:

— Хотел как лучше для вас... Вы уверены?

— Это было лучше вчера. Для всех... А теперь уже поздно, — Веверс невозмутим.

— Как знаете...

Альдона садится обратно за стол.

— Тогда у меня сакраментальный вопрос... — начинаю я.

— Зачем я тебе все это рассказал? — заканчивает за меня хозяин квартиры.

— ... — остается только согласно кивнуть.