Обещание полночной звезды 2. Родные незнакомые звёзды.

После завтрака, мы, не мешкая, отправились в замок. Благо идти пришлось совсем недалеко.

Час ещё достаточно ранний, тем не менее, солнце поднялось высоко. Тепло, но совсем не жарко. В городе царило явное оживление, однако площадь перед замком всё также пустовала. Будто невидимая граница отделяла простых смертных от высшей власти. Любопытно, что высшей властью значился только ярам, даже дома старейшин оставались за чертой, хоть и максимально близко.

Мы поднялись по мраморной лестнице, стражники, молча, открыли перед нами тяжёлую железную дверь, пропуская в длинный широкий холодный коридор, освещённый многочисленными факелами. Отвесные гладкие стены уходили куда-то высоко вверх, в густую черноту, звуки почему-то не отражались гулким эхом, а приглушались и таяли. Замок в горе, по преданью древних возведённый богами, завораживал и тревожил. Чтобы привыкнуть к нему понадобится время. Много времени.

Вскоре коридор начал ветвиться, боковыми ходами, в один из них мы, наконец, свернули. Проследовали по причудливым изгибам, и попали в просторный зал. Под потолком сияли свечами огромные люстры, заливая всё вокруг ровным ярким светом, на внушительном возвышении находился каменный трон, в центре располагался большой деревянный стол с незатейливыми деревянными скамьями. И ещё здесь собралось как-то очень уж много людей.

— Обычно в зал заседаний допускаются только старейшины, но сегодня ярам сделал исключение, — ответил на мой недоумённый взгляд Элисар. — Все они здесь из-за тебя.

Успокоил. Я и так знал, что являюсь "главным блюдом". Понял, как только про овцу услышал. Впрочем, не я один сегодня окажусь в центре внимания. В качестве следующего правителя ведь не меня будут представлять.

Я застыл, не отрывая взгляда от противоположной стены. Чужое внимание ощущалось чуть ли не физически, и было крайне неприятно. Никогда раньше меня так придирчиво не изучали и не обсуждали столь открыто. Это не тот случай, когда шепчутся по углам, здесь даже голос никто понизить не удосужился.

Элисар стоял рядом, с кем-то разговаривал. Можно было бы решить, что он вообще забыл, что пришёл сюда не один, если бы его тёплая ладонь не сжимала, согревая, мою руку.

Тем временем, старейшины заняли свои места за столом, остальные в качестве зрителей рассредоточились вдоль стен. Сбоку открылась дверь, которую я ранее не заметил, и вошёл ярам. Просто поразительно, как может быть настолько тихо там, где собралось столько народа. Слышен был только звук неторопливых шагов. Бархорим никуда не спешил, не бросал ни на кого гневных взоров, но каждое его движение излучало силу и уверенность, утверждая его право подчинять и управлять. Безраздельно.

До этого момента я не видел деда таким. В Дайвире он был в большей степени гостем, на корабле — членом команды, но здесь и сейчас передо мной предстал истинный правитель.

Элисар потянул меня в центр зала, поближе к возвышению, чтобы нас было видно каждому из присутствующих.

Ярам занял свой трон.

— Итак, — вспорол витавшее в воздухе напряжение его зычный голос, — великое горе постигло наш клан. Многие из нас до срока проводили своих близких в царство Шайи. Но боги не отвернулись от клана Белых соболей. Из Дайвиры, согласно пророчеству, я привёз прямого потомка великого племени.

Все уже, скорее всего, были в курсе потрясающей новости, поэтому терпеливо ждали продолжения.

— В Дайвире был заключён брак моего внука Габриэля Иландского с воином, достойным стать моим преемником, — Элисаром Кирижским. И боги уже благословили этот союз.

Надо отдать Бархориму должное — ни один мускул не дрогнул на его лице, когда он выдавал эту ложь. Только, что они с моим супругом потом делать будут? Как объяснят отбытие наследника с севера? Потому что на то, чтобы он остался здесь, после моей смерти, я ни за что согласия не дам. Мне ли не знать, какие могут быть последствия. Судя по хмурым лицам старейшин, те уже готовы к драке, значит, полагаться можно только на ярама и Элисара. Неплохо. Но они оба знают правду и для них этот ребёнок будет таким же бракованным, каким был я для короля Дайвиры. А ведь приходился Аврэлию, пусть и не сыном, но родным внуком. Не могу допустить, чтобы малыш повторил мою судьбу. Принять-то его примут, куда денутся, и воспитание дадут соответствующее статусу, но вряд ли когда-нибудь полюбят. Несправедливо, чтобы у беззащитного человечка отняли шанс на нормальное детство и нормальную жизнь. С Альбертом у него всё будет. Я уверен.

— Правильно ли мы поняли, Бархорим, — обратился к правителю один из старейшин, — что потомок, о котором ты говоришь, принял имя Элисара Кирижского и теперь находится в положении?

— Вы правильно поняли, мудрейшие, — кивнул ярам.

Глаза спросившего блеснули торжеством.

— Тогда, из этого следует, что в данном союзе он является женщиною. А женщина из семьи ярама не может быть сговоренной. Так как же нам признать теперь этот брак законным, а Элисара твоим преемником?

— На то была воля богов.

— Ты хочешь нарушить законы завещанные предками, — возразил другой старейшина, — мы провели турнир, решающий судьбу Иоланты, твоей дочери, даже, несмотря на пророчество!

— Что ты хочешь этим сказать, Гиллиорд? — гневно свёл брови Бархорим.

— То, что тот, кого ты привёз, недостоин быть потомком могучего северного племени! Это гнилое южное семя, а гнилое семя никогда не даст добрых всходов!

В зале мгновенно поднялся шум. Слышались возгласы одобрения, крики протеста и невнятный гвалт. Ярам медленно поднялся с трона, Элисар напрягся, а меня окатило внезапной волной холодной расчётливой ярости.

Надоело. Мне дома всего этого хватило с избытком. Я здесь предмет одушевлённый и больше вытирать о себя ноги не позволю.

Рука сама собой привычно легла на плоскую рукоятку, раздался тонкий свист, и в стол прямо рядом с рукой продолжавшего сыпать оскорбления Гиллиорда вонзилось тонкое острое лезвие.

Всё стихло.

— Я мужчина, — проговариваю громко и чётко, чтобы наверняка услышали, — и поэтому решение о том, кто будет моим мужем, принял сам.

— Ты мужчина?! Ты?! Позволяющий пользовать себя, как женщину, недостоин так себя называть! — взвился тот из старейшин, что, судя по виду, был самым молодым, — ты не воин и...

Мгновение и ещё одно лезвие всаживается меж чужих пальцев. Я его задел. Тонкий порез набух кровью. Но извиняться не стану... или...

— Простите мою неуклюжесть, — вздохнул я с притворным раскаянием, — ведь метил-то в руку. Думаю, в третий раз точно не промахнусь.

Меня буквально обожгло хлынувшей от уязвлённого старейшины ненавистью. Лицо его побагровело, верхняя губа вздёрнулась в злобном оскале и он, выхватив меч, кинулся вперёд.

Элисар успел раньше, уверенно отправив меня себе за спину и преграждая ему путь. Муж не стал доставать оружие, и не дрогнул, даже когда остриё чужого клинка коснулось его груди.

— Габриэль был в своём праве, Лаэль, — его ровный тон никого не мог обмануть, — за свои слова надо отвечать. Готов ли ты бросить мне вызов на круг чести? Или кто-то ещё? Есть желающие оспорить волю богов?

Лаэль, хотел было что-то сказать, но вместо этого опустил голову и отступил, в извечном жесте признания сильнейшего. Многие готовы были оспорить сомнительный брак. Формально и на словах. Но действительно скрестить свой меч с мечом Элисара желающих не нашлось. Видимо, равных ему в воинском искусстве, и правда, нет.

— Считаю, что на этом вопрос о законности преемственности закрыт, — положил конец обсуждению, ярам. — Сегодняшнее собрание совета окончено.

Никто больше не посмел ему возразить.

— А теперь мне необходимо поговорить с моим преемником и его супругом наедине.

Взволнованные зрители потянулись к выходу. Последними зал покинули притихшие старейшины.

Элисар так и не повернулся ко мне. Бархорим не удостоил меня вниманием. Но я не жалел, о том, что сделал. Любому терпению рано или поздно приходит конец.

========== Глава 7. Проявленная милость и оказанная честь. ==========

Повисшая напряжённая тишина длилась недолго. Ярам неторопливо спустился со своего возвышения, прошёлся по опустевшему залу и, остановившись у стола, вытащил один из моих клинков. Я не знал, чего ждать, поэтому просто наблюдал, оставаясь на своём месте. Дед со всех сторон внимательно осмотрел лезвие, осторожно провёл по острой грани и уважительно кивнул.

— Надо же, — наконец, весело хохотнул он, — а всё, оказывается не так уж и безнадёжно. Что ещё умеешь?

Я ни секунды не сомневался, что вопрос адресован мне, поэтому не стал медлить с ответом:

— Стрельба из лука и меч... правда, с последним не слишком преуспел.

— Кто учил?

— Альберт.

— Хоть у кого-то из южан оказалась голова на плечах вместо тыквы. А ты, как всегда оказался прав, Элисар, с чем тебя от всей души и поздравляю.

Похоже, мне в кои-то веки отвесили комплимент. Без издёвки, без подтекста, пусть и немного снисходительный, но всё равно вполне настоящий.

— Что ж, а теперь прошу за мной. Обоих, — последовало без всякого перехода. И это "прошу" не могло ввести в заблуждение — это была отнюдь не просьба.

Бархорим направился к той самой неприметной дверце, через которую появился, и мы с мужем последовали за ним. Сначала очередной длинный холодный коридор, а потом как-то внезапно море света. Солнце золотым сиянием разливалось по полу, танцевало по стенам и рассеивало мглу под высоченным сводом. За громадными окнами виднелась широкая терраса с перилами. Много воздуха, камня и пустоты. Следующие комнаты уже казались вполне обжитыми, вероятно, здесь находились личные покои ярама, так как встречались временами предметы роскоши вроде пушистых ковров, зеркал и мебели из дорогих пород дерева.

Конечным пунктом нашей небольшой экскурсии стала библиотека, просто поражающая воображение своим разнообразием. Здесь были не только вполне традиционные книги, но и свитки, которых почти не осталось даже в королевских южных дворцах и замках. Вот и считай после этого северян неотёсанными варварами. Конечно же, и об этом говорить прямо было не принято. Однако при дворе любого южного государства не упускали случая ввернуть по этому поводу какую-нибудь двусмысленную шутку. Северян опасались, только жили они далеко и достаточно замкнуто, в гости никого не приглашали, а если кто из них и показывался на чужих берегах, то только по торговой надобности. Притом ни золота, ни денег никогда не признавали — только натуральный обмен. Можно и позлословить и смелость свою выказать. Не от большого ума, но многим из дворянства шибко-то большой ум и не требовался. Зачем, если всю жизнь на всём готовом?

А опасались не просто так. Сражаться Северные стражи умели. Тёмные племена — извечные противники, но и другие желающие повоевать когда-то находились. Кто-то грезил о новых богатых территориях, кто-то мечтал о небывалом могуществе, кто-то просто искал славы. Но итог всегда выходил один — поражение и разорение. Северяне не просто гнали всех со своих берегов, но и преследовали до вражеских со всеми вытекающими последствиями. Женщин, стариков, детей и ремесленников с крестьянами не трогали, зато воинов вырезали всех до единого. А уж что будет дальше со страной, оставшейся без всякой защиты, их мало волновало. Как правило, вскоре такая страна просто переставала существовать, поглощённая расторопным соседом. Далеко за примером ходить не надо — в своё время подобная участь постигла Меркавию, ставшую в итоге одной из крупнейших провинцией Дайвиры.

Бархорим указал нам на небольшой столик у окна с покойными креслами и запер дверь.

— Ну, так что, Габриэль, как тебе Белогорье? — устраиваясь напротив, осведомился он.

— У меня ещё не было времени привыкнуть, — заметил я.

— А, по-моему, ты уже вполне освоился. Судя по твоему сегодняшнему выступлению.

— Я должен извиниться?

— Ни в коем случае. Напротив, осознаёшь ты это или нет, но сегодня ты оказал мне услугу.

— И какую же?

— Старейшины не в восторге от моей кандидатуры в будущие правители, — усмехнулся Элисар, — я слишком молод и никогда не входил в совет — происхождение не то.

— И что с ним не так?

— Всё не так. Моя мать была наложницей ярама Бурых медведей и на Великом Совете приглянулась моемnbsp; — Тогда её муж будет моим прnbsp;

еемником.

nbsp; — Тогда её муж будет моим преемником.

у отцу, оказавшемуся в составе делегации. В результате он отдал в обмен за неё несколько песцовых шкурок и привёз в свой дом. Их союз был признан и благословлён богами, однако то, что моя мать к тому времени не была девственной и уже успела родить и тамошнему яраму, и одному из его старейшин по ребёнку, существенно отразилось на репутации всей семьи.

— На севере существуют гаремы? — удивился я.

— Да. Разумеется, есть общие порядки для всех кланов, но в остальном внутреннее устройство и законы — индивидуальны. Со временем ты во всём разберёшься.

Выходит, мне сказочно повезло, что конкретно у Белых соболей многожёнство запрещено. Только от одной мысли — оказаться в гареме — передёргивает.

— Сегодня на совете ты осмелился назваться мужчиной и, как ни странно, смог отстоять своё право так себя называть, — произнёс Бархорим, — тем самым существенно облегчило мне задачу и одновременно с этим осложнило её. Ты теперь не сможешь быть при Элисаре только некой пусть и неправильной, но женой. Теперь тебе придётся принимать на себя обязательства полагающиеся мужчине.

— Какие, например?

— Ты станешь правой рукой и главным советником будущего правителя. Мы введём тебя в курс всех дел внутри клана и за его пределами.

Вот оно. Власть — это то, что надёжнее всего привяжет меня к месту. Если на твои плечи ложится ответственность за жизнь и благополучие других людей, так просто сундуки не соберёшь и куда глаза глядят не отправишься. Понятно, почему ярам так воодушевился — до этого дня положение Элисара, да и моё тоже, оставалось до конца неопределённым. Теперь же, после объявления, "согласования" и утверждения, всем недовольным придётся принять и смириться, потому что время для возражений безвозвратно упущено.

— А надо ли? — усомнился я. — Может оказаться, что времени у меня осталось не так уж много.

— И думать не смей, — перебил меня дед, — боги вернули тебя нам. Вернули последнего из моего рода, да ещё и с зреющим семенем. Я был слишком огорчён и ослеплён злостью, чтобы понять это раньше. Пусть будет, как будет, но то время, что тебе отпущено, надо использовать.

— Бархорим, не забывай, что ты разговариваешь с моим мужем. У меня на него больше прав, чем у тебя, — вмешался Элисар.

— И что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что даже у тебя нет права решать за него. Мы обсудим всё дома, между собой, и через три дня придём снова.

— Это твоё окончательное слово?

— Окончательное.

Ярам остался недоволен. Мне даже не надо было смотреть на него, чтобы это понять. Он отошёл к окну и махнул нам рукой, отпуская, чем мы незамедлительно и воспользовались.