Мерсийская волчица Глава 4-5

Ещё почти день сельское ополчение "стояло на костях". Вчера, в ближайшую деревню отправили нарочных за священником и пока его ожидали, готовились к погребению мёртвых, своих и чужих. Пока, суть да дело, поделили трофеи, уложили раненых по телегам, чтобы отправить по домам. Женя, используя свободное время, успела помыться, прячась от всех в кустах, а Лайошен, как верный паж, стоял на страже. Ближе к обеду, появился Кром, принёс ей долю трофеев — шлем, меч и кольчугу с зерцалом и наплечниками.

— Прими леди, подарок от общества. Специально нашли худосочного рыцаря, должно подойти по размеру.

— Кром, ты с ума сошёл, я же умру под этим железом!

— Не хочешь, не одевай, только, я бы советовал надеть и поносить, привыкнуть. Будешь выглядеть внушительно, как воительница, а не бродяга, и вдруг бой, то этот доспех, защитит лучше, чем дуплет, хотя конечно, решать тебе.

Все-таки, он ее уговорил, вдвоём с Лайошеном, они водрузили железную рубашку на неё. Расправив ее на себе, Женя поняла, что надевать ее будет, только в крайних случаях. Ну а сегодня, решила до вечера поносить, по крайней мере, узнает почем фунт лиха.

К полудню приехал священник и провёл отпевание и поминальную службу. Затем, ополченцы похоронили всех в двух братских могилах, насыпав два холмика. Отобедав, отряды тронулись в путь, к тракту и дальше, искать встречи с новым врагом.

Глава 5

Солнце заглянуло в стрельчатое окно и нарисовало пятно, высвечивая щербины каменной кладки, на стене камеры в крепости города Тайроса. Увидев солнечный зайчик, с жёсткого ложа поднялся узник и подошёл к окну.

За время заключения он успел исхудать, но по-прежнему оставался крепким, тренированным бойцом, не смотря на почтенный возраст. Только, от переживаний за детей и тяжёлых воспоминаний, добавилось седины в рыжей бороде и волосах. Его одежда, когда-то дорогая, сейчас выглядела мятой и сильно ношеной, словно одеяние бедного горожанина.

Узник постоял, вдыхая свежий воздух и опять, лег на лежанку, закинув руки за голову. Смотря в грязный потолок, снова вспомнил, как попал сюда, тот неудачный день битвы при Зелёных Бродах.

Инвар Горлойс, герцога Фаррерский в который раз видел, как нанятая им, пехота, нарушив договор, атакует его рыцарей с тыла. Видел, как они дралась в окружении, как вместе с конем упал его сын, пронзенный копьями, а вражеские латники скрыли это место, словно приливная волна. Он, наплевав на опасность, не щадя себя и свою свиту, пытался пробиться к этому месту. Рубился неистово, продвигаясь вперёд и не замечая, что верных соратников за спиной становится все меньше. И вот, конь его пал, а рядом, не осталось ни кого, только враги. Инвар понял, что все, ради чего он жил рухнуло, сын — скорее всего, мертв, а Мерсии больше нет. Борясь с отчаяньем, ему хватило сил выкрикнуть: " Я — Горлойс и я сдаюсь! Отведите меня к королю!"

Во вражеском лагере, находясь перед шатром короля, он узнал, что сына спасли. Оруженосец, не позволил добить его, выкрикнув, что это наследник Фарреры и солдаты принесли его к Готлибу. Инвару пришлось испить чашу поражения до дна, встать на колено перед врагом и умолять, дать лекаря для сына. Он, на всю жизнь запомнил довольную усмешку на круглом моложавом лице короля Нортумбрии, когда в обмен на эту услугу, тот потребовал сдать ему Фарреру. Так он потерял свою столицу, но жертва оказалась напрасной, через неделю ему сообщили, что сын умер и похоронен на кладбище Тайроса. В который раз, переживая этот эпизод, узник задыхался от ярости и бессилия, молился Единому, чтобы тот помог ему отомстить.

В Фаррере осталась дочь — Анна и он, очень тревожился за ее судьбу. Король дал ему слово, что её не тронут, ведь они, с дочерью, ещё пока нужны ему. Скорее всего, Готлиб, решил узаконить захват герцогства и закрепить это свадьбой. Его заставят отречься от герцогской короны при свидетелях и передать титул дочери, затем, ее принудят выйти замуж за кого укажут. Возможно, это будет родственник короля или безвестный рыцарь, но Фаррерское герцогство, как приданное невесты, отойдет Нортумбрии. После венчания их жизни станут не нужны и их устранят. Хорошо, если Анну пожалеют и запрут в монастыре, а его, наверняка, ждёт смерть или безвестное существование в подземелье королевского замка.

Давно ходят слухи о короле Севера, что он любит держать своих врагов в маленьких клетках, подвешенных к потолкам глубоких подвалов. В них, нельзя встать в полный рост и узники долгое время находятся в согнутом положении. От этого их позвонки срастаются, и человек так и ходит, как будто кланяется.

Горлойс вздрогнул, представив себя в такой клетке. Наверное, он заслужил такие испытания, на закате жизни.

— "Эх, Теодорик, старый друг, что же ты, так внезапно ушёл, не назначив приемника?" — В который раз, мысленно вопрошал Горлойс: — " Ведь мог корону Ромуальду передать и плевать на эдикт твоего прадеда. Или найти бастарда, ведь монахом ты не был!".

В конце концов, узник задремал, сном тревожным и чутким, а через пару часов его разбудили шаги по ступеням деревянной лестницы. Он сел на кровати и посмотрел на дверь камеры. За тюремный срок он привык отсчитывать время по разводу часовых, а до смены караула ещё рано, значит, это явно, идут по его душу, что ж, вот и решится его участь. Горлойс, встал и, сложив руки на груди, стал ожидать визитеров. Лязгнул запор, скрипнула дверь и в камеру вошли четыре стражника вместе с комендантом цитадели. Он поклонился герцогу и озвучил приказ:

— Милорд, гонец доставил повеление короля! Завтра, утром, вы отправляетесь в замок Его Величества, в Эндор, попрошу быть готовым.

— Нет ли в приказе сведений о моей дальнейшей судьбе или о будущем моей дочери?

— Нет, милорд, только приказ.

— Хорошо сударь, я буду готов.

После того, как посетители ушли, Горлойс долго сидел на кровати и смотрел отрешенно в стену, потом, половину ночи молился Единому, просил у него защиты для дочери.

Утром, его вывели во двор замка, где уже стояла карета с решетками на окнах, и ожидал конвой — пятьдесят конных стражников. Поставив ногу на подножку, пленник осмотрел башни замка и двор, словно прощаясь, и залез в карету. Внутри, на одном из сидений, сидел один из стражников и держал руку на рукояти кинжала. Наверное, у конвоя приказ: убить пленника, если кто-то попытается его освободить. Послышалась команда, карета тронулась и кони, простучали копытами по подъемному мосту.

До Керака, отряд шёл на рысях, делая короткие остановки для отдыха лошадей и всадников. Герцога держали в карете, выводили только по нужде и под охраной десятка воинов. До крепости доскакали за два дня, затем, сутки отдыхали, заперев узника в крепостном подвале. За это время нортумбрийские купцы объединились в караван, и тюремный кортеж присоединился к нему.

Когда карета подъехала к месту сбора, пленный герцог, сквозь оконную решетку, заметил вереницу пленных, не меньше сотни и в кандалах. В Нортумбрию уводили молодых парней, судя по одежде, скорее всего из деревень, но мелькали и горожане, в основном, нищие.

— Куда их ведут? — Впервые, за весь путь, он обратился к своему охраннику.

— На рудники, — буркнул тот, затем, с усмешкой добавил, — Мерсийцы, работают лучше северных варваров, правда, быстро дохнут. Но все равно, они выгодней дикарей, которых трудно поймать и заставить работать. Эти дикари не сдаются в плен, а предпочитают умирать в бою, с оружием в руках.

Горлойс не стал с ним спорить о воинской доблести мерсийцев и отвернулся к окну, да собственно и аргументов не было. Караван шел весь день и, переночевав на подвернувшейся поляне, продолжил путь.

Вереница телег и пленники двигались по лесной дороге, скрипели колёса, звякали кандалы и стучали копыта. Стенки кареты нагрелись на солнце и внутри, становилось душно. За решеткой, в окне, медленно проплывали деревья, иногда сменяясь солнечными вспышками. Возницы и охрана впали в некую дрему от однообразия и монотонности дороги, у Инвара, тоже начали закрываться глаза и он, клевал носом, только охранник по-прежнему оставался начеку.

Вдруг, впереди послышался свист, защелкали арбалеты, начали кричать люди и ржать кони. Карета резко встала, Инвар чудом не упал с сиденья, а за стенкой вскрикнул кучер и его тело, шлепнулось на землю. С глухим резким стуком арбалетный болт пробил борт кареты, показав своё жало возле головы Инвара. Слышались крики: " Разбойники!", " К оружию!"

Поняв, что судьба ему улыбнулась и даёт шанс сбежать, пленник накинулся на охранника, уже доставшего кинжал. Они сцепились как два разъяренных пса. На стороне стражника была молодость и сила, доспех защищал его тело, поэтому, он смог повалить узника на сиденье и сесть сверху. Инвар успел перехватить его руку, не давая себя зарезать, и стерпел две оплеухи, кулаком в лицо. Ему удалось крутнуться под стражником и скинуть его с себя, не выпуская руку с кинжалом. Воин упал на пол, между сидений, а герцог сверху, выворачивая ему руку. Пару раз Инвар схлопотал по ребрам кулаком, дух перехватило, но он продолжал борьбу. Наконец, удалось передавить вражескую руку со стилетом, и направить лезвие в грудь стражника. Удерживая чужую длань, руками, он давил своим весом, а трехгранный клинок, сквозь кольцо кольчуги вонзался в тело противника. Воин захрипел, задергался, ртом пошла кровь, и он обмяк, а победитель, вытерев пот со лба и кровь с разбитого носа, прислонился спиной к одному из сидений.

— Уф, силен, ублюдок, совсем вымотал, собака! — Проговорил он, приходя в себя, заодно, по выкрикам с наружи, пытаясь определить расстановку сил. А там, звенело оружие, и слышались каркающие приказы командира разбойников.

Горлойс, мысленно, пожелал ему удачи, а сам, завладел, мечем убитого стражника. Обнажив его, ударами ноги сломал задвижку на двери кареты и выскользнул наружу. Солнечный свет резанул по глазам, беглец, чуть не споткнулся о чей-то труп. Инвар огляделся, его стража, вместе с остатками охраны, отбивались от разбойников в хвосте каравана. Один стражник, заметив его, крикнул: — Пленник сбегает, надо ему помешать! За мной!

Он побежал к Инвару, следом за ним бросились ещё двое. Герцог сплюнул от досады и едва успел подхватить с земли брошенный кем-то щит, как пришлось отбиваться. Троица напала слажено, средний воин, своей атакой отвлекал, а двое других, с боков, пытались его достать, и бывшему узнику оставалось только защищаться. Отбиваясь, он пытался найти какое-то решение и тут, краем глаза, заметил троих парней, которые появились из-за ближайшей телеги. Они замешкались, не зная кому помогать, а Горлойс, парируя чужой клинок, по наитию, выкрикнул: — Смерть нортумбрийцам, слава Мерсии!

Парни переглянулись и бросились к нему на помощь. Теперь герцог, как более опытный воин, нападал, а парни, прикрывали ему спину. Вот он поразил одного врага, второго, а на помощь к противнику бежал целый десяток. Один из парней закричал во всю силу лёгких: — Дядька Кром, на помощь!

Отступая под натиском врагов Инвар, услышал за спиной топот и рядом с ним, вставали незнакомые воины. Молодые, в разномастных доспехах, выстраивая из щитов стену и ощетиниваясь копьями, они оттеснили его в тыл и атаковали нортумбрийцев. Герцог устало оперся спиной на борт телеги и тяжело дышал, давно его жизнь не была такой насыщенной событиями, успел отвыкнуть от такого темпа.

Перед ним остановился пожилой воин и цепким взглядом его осмотрел.

— Кто вы, ваша милость, назовите себя? — Судя по каркающему голосу, этот тип и был тем командиром, кому он недавно желал удачи.

— Я — Инвар Горлойс, герцог Фаррерский, а вы кто такие? На разбойников, вроде не похожи? Кого упоминать в молитвах Единому, за спасение?

— Я — Кром из Тёмного Дола, старший над этими оболтусами, а вот ты, ваша милость, чем докажешь, что именно тот, кем назвался. Я ведь, тоже могу обозваться епископом Кадеры.

Инвар усмехнулся: — Епископа Кадеры я в лицо знаю, он толст, как бочонок с элем, а чем докажу...

Он поднял правую руку и показал перстень с печатью. От долгого ношения украшение буквально вросло в кожу, и снять его можно было, только отрезав средний палец. Разглядев на печати единорога, вставшего на дыбы, старый наемник склонился в поклоне.

— Простите, сир, моё недоверие, но время сейчас такое.

— Я понимаю, мэтр. А, все-таки, кто вы, бунтовщики?

— Нет, не бунтовщики, а ополчение из местных деревень. Готлиб хотел ярмо на нас одеть, вольности отобрать, солдат своих прислал, а мы их разбили. Теперь, вот, молодежь учу, на караванах королевских.

— Неужели разбили отряд солдат?

— Два отряда, клянусь Единым!

— Какая бурная жизнь, тут у вас, оказывается.

К ним подбежал парень: — Все, дядька Кром, добили охрану, вот, только кандальники бузят, хотят, чтобы их расковали скорее.

— Пусть ждут, — рубанул ладонью Кром, — у нас времени мало, да и инструмента нет, в лагере их раскуем. Скажи лучше, сколько у нас мёртвых?

— Десяток рыжего Тома полег, ну и раненые есть.

— Эх, вот учу я вас, учу, а все напрасно. Сколько раз говорил, чтобы не лезли в одиночку на опытных мечников, а только вдвоем или втроём! А вы, я смотрю, поединщиками себя возомнили! Вот вернёмся в лагерь, устрою вам, учёбу палкой!

Парень хотел возразить, но Кром разочарованно махнул рукой: — Молчи лучше, ступай к остальным, пусть собирают трупы в телеги и мёртвых коней разделывают на мясо, в лагере сварим. Да пошевеливайтесь, уходить надо.