Истинность видений

— Ты смеешься? — сейчас, когда она стояла выше него на одну ступеньку парадной лестницы, их глаза оказались на одном уровне. Усилием воли он заставил себя остаться спокойным. Эмоции — слишком неверная вещь.

— Нет, — абсолютно серьезно ответила она, глядя ему в глаза. Что за звезды светят за облаками твоего спокойствия, Кунсайт?

— В таком случае подожди до вечера. Думаю, гроза начнется сразу после заката, — Эмоции опасны. Они разрушительны и не поддаются контролю, как зимняя буря. Они опасны, как острые скалы на морском берегу, — Увидимся вечером.

— Ты уезжаешь?

— Да, — может, хоть дела во дворце помогут ему найти покой...

— Тогда до вечера, — она спустилась с парадной лестницы и направилась к Старой башне. Северный ветер безуспешно пытался растрепать ее прическу...только вечно непокорная прядь плясала на ветру...

— Ты выйдешь к ужину? — неожиданно для себя самого спросил он.

От неожиданности она чуть не запнулась. Вернее, запнулась бы, если бы не была Ловцом Звездного света. Сетсуна повернулась к мужу, к человеку, которого знала меньше суток... Какая разница, насколько глубока пропасть, раз ты все равно уже прыгнула в нее?!

— Да.

Глава 5. Осколки стекла

Рабочий кабинет принца Эндимиона заливало полуденное Солнце. Его лучи наливали красками витражи оконных стекол, дробились на маленькие радуги в хрустале светильников, заставляли блестеть тисненые корешки книг, отбрасывали блики на рабочий стол темно-золотистого дерева.

Здесь, в Элизиуме, резиденции Земных королей, даже зима была какой-то праздничной. И совсем не холодной. Люди ходили по улицам города, лишь накинув легкие плащи, а ветер не заставил поежиться даже теплолюбивого Зойсайта, устроившегося на подоконнике открытого окна.

Эндимион отложил очередную пачку бумаг и прошелся по кабинету, разминая затекшую шею.

— Так, с местным дворянством все ясно...

— Яснее некуда, — Нефрит сделал пометку в своей черной папке, — Война закончена, и Дома это прекрасно понимают. Они могут сколько угодно ворчать, но до тех пор, пока мы живы, не осмелятся даже пикнуть вслух. Спасибо нашему главнокомандующему, — он шутливо отсалютовал Кунсайту стаканом с темно-красной жидкостью.

— Поддерживаешь репутацию пьяницы и ценителя вин? — ехидно осведомился с подоконника Зойсайт.

— Положение обязывает, — Нефрит усмехнулся и осушил одним глотком свой стакан, — вообрази, какая поднялась бы шумиха, если бы все узнали, что это — виноградный сок.

— Но зачем тебе этот маскарад?

— Пойми, Джедайт, я — глава разведки и дипломатического корпуса. И чем меньше меня будут бояться, тем больше будут при мне болтать. Вот нашего генерала должны бояться. И чем сильнее, тем лучше. Хотя ему для этого даже притворяться не надо.

— Не хочешь снова поступить в действующую гвардию? — улыбнулся Кунсайт.

— Нет, с меня хватит, — засмеялся Нефрит, и провел рукой по лицу, словно что-то вспоминая.

— Ладно, вернемся к скучным государственным делам... Что у нас на внешнем фронте?

— Как скажете, Ваше Королевское Высочество, — Нефрит ухмыльнулся и тут же посерьезнел, — Совет согласился назначить дату твоей свадьбы с принцессой Серенити на первый день весны.

— Почему ты решил перенести свадьбу?

— Потому что твоя коронация состоится за десять дней до этого. А брак с королем Земли — совсем другое, нежели брак с принцем, за которого все решает Регентский совет. Если бы коронация состоялась после свадьбы, то твоя жена стала бы соправительницей, коронованной по нашим законам.

— А что ты имеешь против моей невесты? — нахмурился Эндимион.

— Абсолютно ничего. Поверь, я искренне рад, что ты так любишь принцессу Серенити...

— Но?! Договаривай, Нефрит.

— Но мы все знаем, что этой свадьбы не было бы, не будь Земля столь богата ресурсами, а ты — совсем зеленым юнцом. По крайней мере, с точки зрения Дома Луны.

— То есть ты считаешь, что моя жена захочет влиять на политику Земли согласно интересам своего Дома? Я в это не верю! — в глазах Эндимиона появился стальной отблеск гнева.

— Ни в коем случае. Твоя невеста чиста, как горный хрусталь, и вряд ли в ее голове есть что-то, кроме любви к тебе. Но королева Серенити — совсем иное дело. Неужели ты думаешь, что она выдает за тебя свою дочь только потому, что вы любите друг друга?..

— Я не настолько глуп. Что еще по внешним делам?

— Все великолепно. Серенити — старшая рвет и мечет по поводу свадьбы Кунсайта с принцессой Плутона. Венера тратит свои богатства на бесконечные празднества, Юпитер строит новый перерабатывающий комплекс, Уран и Нептун официально объявили о помолвке своих наследников, Исследовательский центр Меркурия выиграл конкурс на проведение следующего Большого Научного Симпозиума Системы, приглашения уже разосланы. Так что готовься к командировке, Джед.

— А что Сандра?

— Банкиры Земли и Меркурия дали Дому Плутона кредит на восстановление гидропоники и преобразование климата. Мои агенты сообщают, что жители Плутона, покинувшие планету, срочно возвращаются. Сандра не теряет времени даром. Занятный у нас союзник... — Нефрит нахмурился, не зная, стоит ли продолжать.

— Что-то тебя тревожит?

— Мы о них почти ничего не знаем.

— То есть?

— Все, что я сумел узнать о Доме Плутона — это какие-то осколки, которые не складываются в общую картину. Я не знаю, кто у них ведает контрразведкой, но я рад, что мы с ними не воюем.

— Даже так? — заявление Нефрита было признанием поражения. Зойсайт не мог в это поверить. Глава разведки был умным и проницательным человеком, опасным противником, опытным дипломатом. Треть побед в гражданской войне за наследство принадлежала ему. И все собравшиеся здесь знали это.

— Именно так. Все что у нас есть — это слухи и косвенные факты. Плутон окружает себя тайной. Единственное, что меня радует — другие Дома знают еще меньше. За исключением, может быть, Сатурна.

— А что Сатурн?

— Готов признать тебя законным правителем после коронации и открыть на Земле свое посольство. Мы же теперь почти родня.

— То есть?

— Кунсайт, ты что, не знал, что твоя жена приходится кровной родственницей королеве Ио? Стыдно. Такую родню надо знать. Вот, пожалуй, и все. Через месяц — коронация, так что на большом балу в этот раз скучно не будет. Кунсайт, Джедайт, вот вам приглашения.

— Это действительно так необходимо, быть там? — Джедайт явно был настроен скептически.

— Ты же знаешь, как я не люблю эту шумиху... — Кунсайт вложил приглашение в папку.

— Знаю, знаю. Для тебя хорошо провести время — это бродить целый день по обледенелым утесам, рискуя сломать себе шею.

— Тогда почему ты так часто приезжаешь ко мне?

— Видимо, это заразно. А во-вторых, у тебя отличные винные погреба, — усмехнулся Нефрит и допил очередной стакан сока.

Герцог вернулся домой, когда окончательно стемнело. Нефрит прав, подумал он, открывая окно. Для него нет ничего лучше, чем эти скалы, это холодное море... Этого у него никто не в силах отнять. Он подставил лицо ветру... через какой-то час начнется буря. Молнии будут прорезать небо одна за другой, освещая ночь белым в синеву пламенем разрядов. Снег будет биться в окна, ледяной, острый, как стальной клинок... гром будет сотрясать стекла, море набросится на скалы, разбиваясь о камни в мелкие осколки брызг... И ветер... такой льдисто-холодный, что даже его сердце начинает казаться живым...

Кунсайт спустился вниз. Каминный зал был ярко освещен, двери в малую столовую распахнуты...

— Где герцогиня?

— У себя, ваше сиятельство...

— Скажи ей, что я вернулся, и подавайте ужин.

— Слушаюсь.

Вот уже час, как у нее непрерывно кружилась голова... Сетсуна глотнула обжигающе-горячего чаю. Это уже пятая чашка... да что с ней такое? Похоже, она действительно сделала глупость и простыла от морской воды. Очень глупо. Глупо и недостойно взрослой женщины двадцати пяти лет от роду. Еще глоток. Как же холодно... Приступ лихорадки закончился уже давно, да и не был таким уж сильным. Почему же ей так холодно... Не смей расклеиваться! Мелодичный бой часов показался ей непривычно громким... Пора спускаться вниз. Холодно... Она только несколько минут полежит, чтобы согреться, и спустится. Только сначала согреется...

Он погасил свет, и теперь зал освещало только пламя каминов. Вдалеке прогремел первый гром. Скоро гроза будет здесь... Сзади раздались легкие, почти бесшумные шаги. Он обернулся. Даже в полумраке, среди теней, отбрасываемых камином, было видно, как побледнела горничная.

— Ваше сиятельство...

— Ну?

— Герцогиня... она нездорова.

— Что? — от такого ровного голоса служанка побледнела еще больше.

— Я поднялась к ней... а она лежит, вся в ознобе, и холодная, как лед, — девушка сглотнула, набираясь смелости, — Ваше сиятельство, может за лекарем послать? Сын конюха поймал осколок... а ведь ее сиятельство не местная...

— Пошли за лекарем, быстро. И вели принести горячего отвара в старую башню, — Кунсайт почти сбежал по лестнице в холл, к телепорту.

Кретин! Дважды кретин! Если это действительно стеклянная болезнь... Он распахнул дверь в комнату Сетсуны. Своей жены.

Оба окна плотно закрыты, тяжелые шторы опущены. Камин горел в полную силу, но даже в его золотистом свете лицо Сетсуны казалось просто белым. Почти просвечивающим. Она лежала на кровати под покрывалом, рука судорожно стиснула его край... Какие тонкие у нее кисти... Даже отсюда видно, как ее знобит...

Он подошел ближе, коснулся ее лица... она прерывисто дышала, плечи тряслись в ознобе, ледяные руки намертво стиснули покрывало... И эта девушка вчера бросила ему вызов, это она еще сегодня утром спорила с ним... Кунсайту показалось, что его ударили. Холодной когтистой лапой в солнечное сплетение. Потому что сейчас он видел не воина, он видел девушку, беззащитную перед бурей, хотя и пытающуюся сопротивляться. Она мотнула головой, застонала, не в силах вырваться из болезненного сна... Этот стон заставил его опомниться.

Кунсайт встал, поднял шторы, чуть приоткрыл окно. Стеклянная болезнь, самая коварная и подлая из всех хворей... он снял рубашку и лег рядом с Сетсуной, прижимая ее к себе. На долю секунды она напряглась, словно готова была оттолкнуть его, но тут же расслабилась и прижалась к нему. Ему показалось, что озноб, сотрясавший ее, стал чуть слабее. Ее рука отпустила покрывало и легла ему на плечо.

Когда-то давно люди верили в богиню, что в гневе разбила волшебное зеркало. И тысячи осколков разлетелись по миру, неся с собой болезнь... Она чуть пошевелилась, плотнее прижимаясь к его груди... Если с ветром или снегом осколок попадал в человека, его настигала болезнь. Потому простые люди и говорят "поймать осколок"... не изнуряющей лихорадкой страшна стеклянная болезнь, а долгим, мучительным ознобом, беспричинным переохлаждением. И чем сильнее организм сопротивляется, тем больше сил забирает озноб. Тем глубже болезненный сон, в котором замерзают насмерть... Громче звуков бури для него было биение ее сердца... Часы пробили полночь. И сколько не жги дров в камине, только труднее будет дышать. Только теплом другого человека можно согреть больного стеклянной болезнью. Может, поэтому люди до сих пор верят в то, что это пламя любви лечит ее...

Бесконечная, черная холодная бездна, наполненная пылью... Где она? Если это — Плутон, то почему под ногами нет скальной опоры? А если она в космосе, то откуда эта пыль?.. Проклятая пыль!.. Мельчайшие зеркальные осколки, они вьются вкруг нее, искажая свет, они впиваются в нее, причиняя боль. Пламя! И огонь, горящий в ее сердце, пламя ее звезды поглощает ее всю. Она сама — пламя. Нет ничего, кроме этого пламени, пустоты и зеркальных осколков... Ее пламя сожжет их...

Пламя металось в пустоте, но один осколок дробился на десятки и сотни, не сгорая. Пыль гонимая нездешним ветром, набрасывалась на нее колючими волнами. Все меньше места оставалось огню... Пыль не могла его погасить, но она мешала ему гореть. Ее огонь начал задыхаться, и она почему-то только сейчас почувствовала холод... Мертвый холод ее тюрьмы. Ядро дает тепло планетам изнутри, а с неба их освещают звезды. Бесконечность космоса греет огнями звезд и ожиданием новой дороги или возвращения домой... Здесь не было НИЧЕГО. Только холод, пустота и осколки... Они все ближе и ближе к источнику огня... И она понимает, что не справится с ними...

Откуда-то пришел ветер...

Но защитная вспышка погасла, узнавая его прохладу. Узнавая этот льдистый, влажный морской ветер со снегом, такой холодный... Такой свежий морской ветер... такой теплый, горячий в этой пустоте. Такой знакомый и близкий...

Ветер разорвал завесу осколков и добрался до огня, раздувая его. Пламя взметнулось вверх, ровное, сильное, веселое боевым хмелем. И охватило все осколки разом. "Мне не хватало тебя, ветер"... подумала она. И то ли померещилось, то ли действительно в ветре прозвучало: "Ты не погаснешь"...

Раздался звук. Чистый серебряный звон с примесью хрусталя... Выйдя из огня, она смотрела, как осколки, уже не зеркальные, а окрашенные в красный, зеленый, голубой, золотой цвета, собираются вместе. Собираются в витраж, оправой которому стала чернота Вселенной. Собираются в дверь.

"Иди", — нет, теперь ей точно не мерещится, — "Иди и не оглядывайся!"

Она кивнула ветру, не поворачивая головы, и побежала к витражной двери. У самого порога остановилась. Улыбнулась своим мыслям и, не оглядываясь, шагнула. Ей не нужно было оборачиваться. Она и так знала, кто был ветром...

Она спала. Спала сном, совсем непохожим на тот, прежний... ее дыхание было ровным, дрожь больше не сотрясала ее, спокойно билось сердце... Ее рука расслабилась и теперь просто лежала на его плече. М-да, ну и хватка у нее, синяк долго не сойдет. Конечно, его можно вылечить за миг, но он прекрасно понимал, что не сделает этого...

Неужели рассвет? Как быстро... Ему показалось, прошел какой-то час... Бледный луч зимнего солнца добрался до постели, зажег несколько искр в темно-зеленых волосах, прыгнул зайчиком на лицо, заставив Сетсуну повернуть голову. Ему понадобилась вся выдержка, чтобы не вздрогнуть от этого движения... чтобы не прижать ее крепче к себе, не запустить пальцы в ее волосы, не провести тыльной стороной ладони по ее щеке, поймав тот самый миг, когда она откроет глаза... Что ты со мной делаешь?! Я хотел бы проклинать тебя, но не могу. Я думал, что смогу жить, как жил раньше... Это не так. Но я понял это только сейчас.

Он осторожно высвободился из кольца ее рук... волосы скользнули по плечу... Спокойно. Ты генерал или мальчишка?! Она что-то пробормотала во сне и обняла подушку, на которой он лежал минуту назад... Спокойно. Он натянул свежую рубашку, поднял с кресла мундир. Вечно эти слуги все успевают... теперь в комнате нет никаких следов его присутствия этой ночью. В комнате, где он жил десять лет назад...

Парк встретил его утренним бризом, по-зимнему холодным. Странно, ему показалось, что в комнате было гораздо теплее, хотя окно оставалось открытым всю ночь... Остро захотелось вернуться обратно в башню...