Истинность видений

Истинность видений

Пролог. Еще одна свадьба

Залитый солнечным светом зал просто светился изнутри спокойным белым светом. Девять человек, мужчин и женщин, сидели за круглым столом жемчужного цвета. Десятое кресло пустовало. Наконец, двустворчатые двери светлого дерева открылись, и королева Луны Серенити вошла в Зал Совета Планет.

— Добрый день. Простите, что заставила ждать.

— Не стоит извиняться, Серенити.

— Тогда начнем, — звонкий звук гонга раздался из ниоткуда, — Совет открыт.

Хастор, король Меркурия, слушал ровный голос Серенити, вещавшей о политике и текущих делах, но его собственные мысли были не о том, что говорила королева.

Политика... Сколько ни говори о равноправии и общих интересах, но каждый из них в конечном счете беспокоится о себе, о своей планете. Впрочем, самой Серенити беспокоиться незачем. Хастор бросил короткий взгляд на королеву. По-прежнему молодая и красивая, Серенити после смерти мужа правила своей планетой твердой рукой, свято блюдя ее интересы. О, пусть не обманывается тот, кто впервые увидит Серенити, вдовствующую королеву Луны. За хрупкой внешностью и нежным, мудрым взглядом скрывается женщина крайне умная и цепкая. Женщина со стальной волей, чья рука не дрогнет, если что-то угрожает ее положению, — Серенити — настоящая королева. Дом Луны находится сейчас на вершине своей славы именно благодаря ей. И потому Луна возглавляет сейчас Совет Планет Солнечной системы.

Серенити умолкла, и Арес, король Марса, сидевший по левую руку от нее, взял слово. Хастор мысленно усмехнулся. Какая ирония... они все сидят за круглым столом, но даже здесь видна борьба, раздирающая систему изнутри. Соперничество Домов...

Дом Марса. Старая и сильная династия. Арес сидит слева от Серенити. Но Арес уже не молод... Справа — его место. Хастор, король Меркурия из десятой династии. Не очень древний род, зато богатый, а залежи редких металлов дают независимость.

Далее — Дома Венеры и Юпитера. Ну, Венера всегда была союзником Луны и ее стратегическим партнером, но ее экономика в последнее время переживает не лучшие дни. Юпитер же всегда держался в середине. Стабильная планета, старая, но не особо выдающаяся династия. Про таких, как правители Юпитера, говорят: "Они нас всех переживут".

Дом Земли. Вернее, глава регентского совета. Принц Эндимион еще не достиг совершеннолетия, а его родители... да, печальная история. Земля сейчас не пользуется влиянием в совете, но... об этом стоит подумать.

Внешние дома. Они сидят дальше всех. Уран и Нептун — два давних союзника, сильны, но слишком независимы. Однако с ними приходится считаться. Особенно с Сатурном. Их династия старше всех, их власть тверда, а энергосистемы... Нет, Меркурию при всех его достижениях далеко до этого фирменного секрета энергетиков Сатурна. О, если бы королева Ио хотела власти больше, чем у нее есть, она бы эту власть имела. Но королева слишком любит жизнь и свою семью, чтобы бороться за власть. Сатурн не станет соперником, по крайней мере, в ближайшие годы. К тому же их давняя дружба с Плутоном...

Сандра, королева Плутона. Она сидит напротив Серенити. Как символично... Плутон... Их род столь же древен и славен, как и род Сатурна. Более, того, Дома Плутона и Сатурна находятся в тесном родстве. Но Плутон теперь пустеет. Планета с изначально суровыми условиями обитания была форпостом и охраной от внешнего врага, воины Плутона были непобедимы, а их боевое искусство до сих пор ценится на вес золота. Но очень немногие им владеют. Плутон последним вошел в Совет Системы. Прадед мужа Сандры был неглупым человеком и прекрасно понимал, чем это грозит его планете. Сейчас же дом Плутона не имел и десятой доли своего прежнего влияния.

Нет, равенства за этим круглым столом не было и никогда не будет. Хастор внимательнее вслушался в слова королевы Луны.

— Я хочу поделиться с Вами радостной новостью — Серенити была само спокойствие и радость, — Я и Регентский совет Земли договорились о помолвке моей дочери Серенити и принца Земли Эндимиона. Этот брак будет еще одним шагом к дальнейшему укреплению отношений между Землей и другими планетами Системы.

"Вернее, залогом союза новой династии Земли по отношению к Системе, в первую очередь, к Луне. Как же я ненавижу политику!" — королева Ио улыбалась и поздравляла Серенити вместе со всеми.

— Но это еще не все. Регентский совет выступил с предложением заключить еще один брак. Поскольку династия Земли довольно... молода, Регентский совет предлагает Домам планет следующее: одна из принцесс Планет станет женой одного из четырех ближайших соратников принца Эндимиона — все они потомки древних родов Земли. Такая свадьба закрепит союз принцессы Серенити и принца Эндимиона.

"А также позволит молодой династии Земли иметь козырную карту в разговоре с Луной. Земля сохранит относительную свободу в политике, а Дом невесты получит доступ к земным ресурсам. Несмотря на то, что Эндимион — второй в династии, Земля очень богата... Это развяжет кошельки банкирам..."

— Что? Брак принцессы из правящего Дома и какого-то министра, пусть и древнего рода?! Это исключено! Правящий дом Марса никогда не пойдет на такое!

" Интересно, где ты найдешь жениха для своей дочери, Арес... Принц Урана Харука уже помолвлен с моей Мичиру, а у остальных королей — дочери", — королева Нептуна слегка улыбнулась.

— Дом Нептуна, к сожалению, уже обещал руку наследницы.

— Дом Венеры никогда не пойдет на брак ради политических целей! — моя дочь, и замужем за каким-то герцогом...

— Принцесса Сатурна еще слишком молода.... — нет, Хотару выйдет замуж за того, за кого захочет сама. Какое счастье!

— Дом Плутона согласен на этот брак.

Все разом замолчали и повернулись к королеве Сандре. Прежде, чем кто-то из владык Системы опомнился, председатель регентского совета Земли вскочил и склонился в поклоне.

— Да будет так. Это честь для нас, Ваше величество.

"Молодец, Сандра. Нечего упускать шанс, идущий тебе прямо в руки".

— Замечательно. Сандра, господин глава Совета, поздравляю Вас, — королева Ио искренне радовалась за кузину.

Прощаясь с членами Совета, Серенити мысленно скрипнула зубами. Провал. Она знала точно, что ни Марс, ни Венера, ни Сатурн никогда не пойдут на подобный брак. Первые двое слишком горды своим происхождением, а Ио не станет на пути у дочери, которую обожает. Юпитер никогда не проявлял большой активности, и потому не был опасен. Мичиру, наследница Нептуна, уже помолвлена. Меркурий... Хастор беспокоил ее больше всех, — поддержка Земли могла бы многое дать Меркурию... Но Плутон!..

Плутон независимый был сильным государством. Суровые условия выживания и необходимость защищать планету от внешних опасностей породили крайне необычную и загадочную культуру. Династии Плутона и Сатурна — самые старые в Системе. Династия последней планеты ни разу не пресекалась. За все время — ни одного серьезного восстания. О воинской и магической силе воинов Плутона ходят легенды, причем ее разведка до сих пор не выяснила, какая часть этих легенд — правда. Теперь же единственное, что осталось от прежнего Плутона — это династия. И гордость сильнейшего некогда дома. Плутон, заключающий брак наследной принцессы и министра? Никогда. Нет, никогда Серенити не смогла бы предположить, что Сандра проглотит свою чертову гордость и все поколения королей Плутона сразу...

— Не волнуйся, все не так плохо.

— Что? — Серенити обернулась. В дверях кабинета стояла королева Венеры Афро.

— Афро...

— Не расстраивайся. Жаль, свадьба все-таки состоится, но это будет союз с самым захудалым домом нашей Системы, — Правительница Венеры ободряюще улыбнулась.

— Дом Плутона сделает все, чтобы вернуть былое величие. У них длинная память.

— Да кто им даст! Ну, подумай сама, что может сделать Сандра? Кстати, неужели она решится выйти замуж вторично?

— Нет, конечно. Выдаст свою старшую дочь.

— А разве у нее есть дочь?

— Афро, ты совсем не интересуешься Плутоном.

— А зачем он мне? У меня и здесь дел хватает. Хотя погоди... Дочь... старшая... Сетсуна. Да, именно! Такая тощая дылда с зелеными волосами и жутким взглядом! Могу понять Сандру! По-другому такой красотке жениха не найдешь! Погоди-ка... ведь Сетсуне сейчас должно быть...

— Двадцать пять.

— Великое Солнце! Да как только этот министр увидит свою невесту, он же сбежит!

— Боюсь, что нет.

— Серенити, мне кажется, что ты переоцениваешь эту свадьбу... Мало ли браков по расчету!

— Может, ты и права.

Глава 1. Видения и жизнь

Комната, погруженная во тьму. Только звезды нарушают бесконечную глубину Вселенной. А, может, именно они и делают небеса живыми и глубокими?.. Ответ на этот вопрос знает, наверное, только сама Вселенная... А сейчас бледный звездный свет падал на гранитные темные плиты пола. Девушка долгое время неподвижно сидела в кресле, затем открыла глаза, оказавшиеся не менее глубокими, чем звездное небо за окном.

Она поднялась, подошла к окну и задумчиво стала смотреть на небо. Небо — ее верный, все понимающий друг и советчик. Но в этот раз она не знала, как понимать сказанное ей.

Это было странное видение. Совсем необычное. Может, дело в том, что она спрашивала о себе, сама была частью видения? Обычно она видела. Людей, ситуации... Сейчас было ощущение... Принцесса вызвала пережитое в памяти, чтобы, как и много раз до этого, понять, что же ей ответило звездное небо. Итак, она задала вопрос...

... лес, костер. Она сидит лицом к огню, и ничего, кроме огня, не видит. Сзади слышны шаги. Он подходит и кладет руки ей на плечи, по-прежнему оставаясь за спиной...

... Темная комната, в окно заглядывают звезды. Она лежит в объятиях мужчины, но лица его не видит. Есть только ощущение защищенности, покоя и счастья...

Что это значило? Она настолько привыкла искать за каждым видением второй, а то и третий смысл, что растерялась от такого явного заявления. Но как ни толкуй, а смысл видения один, — Он скоро придет. Тот, кого она ждала многие годы, кого искала, скоро появится в ее жизни.

— Милая, ты должна выйти замуж, — сообщила ей за завтраком мать.

— Что?! — палочки со звоном ударились о прозрачную тарелку с гербом Дома.

— А что тебя удивляет? Ты уже взрослая женщина... тебе давно пора иметь свою семью. А эта партия — лучшее, что можно представить.

— Какая партия?! О чем ты вообще говоришь, мама?!

— Хорошо, начну сначала. Как ты знаешь, принц Земли Эндимион помолвлен с принцессой Луны Серенити. Этот брак имеет огромное значение для всего Альянса Солнечной системы. Поэтому принято решение устроить еще одну свадьбу.

— Какую?

— Одна из принцесс Солнечной системы должна выйти замуж за одного из советников принца. Ею будешь ты.

— Это еще почему? — весь ее мир летел в бездну.

— Потому что за последние три поколения дом Плутона утратил почти все свое влияние. А этот брак даст нам очень многое...

— Брак Принцессы и советника?!

— Успокойся. Герцог Норман Кунсайт — потомок древнего рода, он очень богат...

— Да чихать мне на его богатство! — неужели это происходит с ней на самом деле...

— А на свою планету?

— Это подло, мама.

— Нет. Это правда. Посмотри вокруг. Мы уже не можем поддерживать климат на планете, оранжереи одна за другой выходят из строя. Люди бегут с Плутона и ищут счастья в другом месте. Твое замужество даст нам возможность исправить положение.

— А обо мне ты подумала?!

— Ради Неба, дочь! Тебе уже 25, а ты все не повзрослеешь! Давай начистоту. Ты — старая дева. Поклонников у тебя нет, не было, и вряд ли в ближайшее время появятся. Твоя младшая сестра не может выйти замуж по законам Плутона раньше тебя. Хотя у нее в отличие от тебя, есть жених.

— Вот пусть она и выходит за герцога...

— Не говори глупостей. Ты наследная принцесса Плутона и должна выполнить свой долг.

Долг перед Домом...Плевать! Долг перед планетой...

— Хорошо. Я выйду замуж за этого человека.

Ни королева Плутона, ни наследная принцесса не встречались прежде с женихом. Не знали они и о том, что за разговор состоялся на Земле перед отправкой официального предложения.

— Вторая свадьба должна еще больше укрепить отношения между Землей и другими планетами Солнечной системы. А это нам крайне необходимо, — пятеро мужчин сидели в кабинете принца Земли, — сам принц Эндимион, который через два месяца с небольшим должен был стать королем, и четверо его верных друзей и помощников.

— Никто и не спорит... — Нефрит удобно развалился в кресле напротив принца, потягивая вино.

— Отлично. Тогда кто из вас женится? Джедайт?

— Я? Нет. Ты же знаешь, я вечно в разъездах. И вообще, у меня нет времени на семью.

— Нефрит?

— Э, нет, мой принц. Я еще слишком молод для этого ужаса. И потом, как ты себе это представляешь? Меня, главу разведки, и женатым на иностранке... Нет-нет, только не я.

— Зойсайт?

— Что, я? Ну, нет! Я ее даже не знаю. А политика ваша мне до лампочки. Я — художник, а не политик.

— Так. А ты что скажешь?

— Мне все равно.

— Что? Я не ослышался? Тебе все равно, жениться или нет?

— Я, конечно, прекрасно обойдусь и без жены. Но если это действительно так важно для Земли...

— Эй, генерал, очнись! Зачем тебе жена?! Ты же ненавидишь женщин! — Нефрит, похоже, не верил своим ушам.

— Ничего, у меня достаточно большие владения. Там хватит места, чтобы прожить жизнь и не встретиться. Тут дело не во мне, а в политике.

— Ты абсолютно прав. Дело именно в политике. К сожалению, этот брак нужен нам. Родственные связи помогут укрепить положение Земли. Тем более с таким древним родом, как династия королей Плутона...

— Значит, Плутон...

— Да. Ее зовут Сетсуна.

— Мне все равно.

Удар. Камень раскололся и упал на пол. Тонкая фигура в черном метнулась к следующему невидимому противнику. Меч со свистом рассек воздух, чертя замысловатые узоры, каждый штрих которых был смертоносен сам по себе. Только так она могла сохранить спокойствие. Только держа в руках оружие и ставя все более сложные задачи. Бой с тенью продолжался.

"Небо, помоги мне принять это... Помоги мне не сломаться и выдержать. А если я напрасно волнуюсь? Если это Он? Нет. Не верю, чтобы Он вот так просто согласился взять в жены женщину, которую не знает".

К мечу добавляется второй. Сверху к ней устремляется такая же черная фигура одного из солдат. Лучшие из лучших. Но никто не может противостоять двум молниям в ее руках. Это все равно, что ловить звездный свет.

"Политика! — меч отбил девять метательных звезд, второй клинок замер в волосе от горла поверженного солдата, — ненавижу! Почему нам нельзя жить, как обычным людям?! Может, именно из-за отсутствия любви все так плохо?!" Десять человек выстроились напротив нее и поклонились. Она поклонилась им в ответ. По крайней мере, в этом зале никогда не было места фальши... Только мастерство, бой и попытка поймать звездный свет.

Два меча вернулись на свое место. Сетсуна любовно провела кончиками пальцев по истертым черным кожаным ножнам. Еще два молчаливых друга, которые никогда не предадут ее... Но они бессильны как-то помочь ей теперь. Принцесса Плутона не знала, есть ли во Вселенной оружие, способное изменить судьбу. Мечи, арбалет, посох, метательные звезды, и другое оружие из арсенала Ловца не могли этого...

В коридоре послышались легкие шаги, а через секунду в дверь влетела легкая фигура Хотару. Ее единственная подруга и кузина...

— Здравствуй! Я пришла, как только получила известие от тебя. Значит, удалось?!

— Теперь это уже не имеет значения, — принцесса Плутона устало опустилась в кресло.

— Как?! Как ты можешь так говорить?!

— Меня выдают замуж, Хотару. Все уже решено.

— Тебя? Замуж? А почему...

— Потому что невеста узнает все последней. Вот поэтому мое видение и потеряло свой смысл.

— Но если...

— Если это он? Ответь, кем надо быть, чтобы согласиться взять в жены незнакомку? — Сетс сердито тряхнула головой, смахивая надоедливую прядь.

— А почему ты не отказалась?

— Мама очень популярно объяснила мне, что финансовое и политическое положение планеты слишком плохо, чтобы я могла думать о личном счастье. Эта свадьба — событие желанное для всех, кроме меня.

— Ты можешь удрать.

Она покачала головой:

— Мне этого не простят. И сама я не привыкла бегать от трудностей. Не к лицу мне это. К тому же, эта свадьба действительно нужна Плутону.

— Значит, ты дала свое согласие.

— Да.

— Интересно хоть, какой он, твой жених...

— Мне все равно.

Глава 2. Первая встреча

Три недели спустя...

Она неподвижно стояла, давая возможность служанкам расправить все складки на белом платье. Полупрозрачная вуаль дожидалась своей очереди. Два часа.

Он не прислал ни строчки известия, не предложил хотя бы увидеться до свадьбы! Полное молчание. Все переговоры шли через регентский Совет земли и ее мать. Но ее будущий муж, видимо решил, что знать свою жену в лицо вовсе необязательно. Служанки стали прикалывать фату к прическе.

"Бездна! Меня в жизни так не оскорбляли! Сначала это известие о свадьбе. Моего согласия не спросили, ну да ладно, не маленькая, понимаю. Но он мог бы проявить элементарную вежливость! Отказ от знакомства с невестой... Бездна, я, в конце концов, принцесса Плутона! Политика политикой, но терпеть такое..."

Она посмотрела на себя в зеркало. "Что ж, — мысленно сказала она себе, — ты не красавица, и всегда знала это. Хотя сейчас жаль, что ты не полная уродина. Вот был бы сюрприз земному герцогу!" Старшая из принцесс Плутона закрыла лицо полупрозрачной вуалью. Враг не увидит ее лица.

— Герцог Норман Кунсайт. Принцесса Плутона Сетсуна, — бесстрастный торжественный голос церемониймейстера прозвучал для нее похоронным колоколом. Она медленно двинулась по левому проходу. Навстречу ей, из другой двери шел он.

До алтаря оставалось десять шагов. Все. Нет, она не надеялась, что сейчас распахнутся двери, и вошедший скажет: "Остановитесь!". Она не верила в сказки.

Девять шагов. Спасибо древним традициям за этот путь, который дает ей возможность собраться с мужеством.

Восемь шагов. Позор, причиненный ушлыми дипломатами регентского совета Земли ее Дому, не имеет значения. Пусть их копошатся. Объявить имя наследной принцессы планеты, опустив титул, как будто она просто одна из рода... Объявить ее имя второй, умолчав обо всем, о чем только можно умолчать. Впрочем, это, наверное, дело рук матери. Ей никогда не нравился выбор Сетсуны. Они оставили ей только имя и род. Пусть. Все их дела на самом деле — пыль.

Семь шагов. Миг ее замужества станет переходом к смерти. То, что будет после свадьбы, нельзя назвать жизнью. Она стала вспоминать древние строки боевого кодекса Плутона.

Шесть шагов. Есть только звездное небо, остальное — пылинка и суета.

Пять шагов. Машинально она переходит на боевой шаг, бесшумный и устойчивый. Хищный.

Четыре шага. Хорошо, что этого нельзя увидеть, у платья очень пышная юбка. Все-таки традиции — это прекрасно.

Три шага. Есть только звездное небо.

Два шага. Пусть я погибну в битве, но я погибну после своего врага.

Последний шаг. Расстояние удара. Принцесса, наконец, посмотрела на своего будущего мужа.

Воплощение ее мечты и ее самых страшных кошмаров стояло перед ней. До последнего шага она не смотрела на него, это была ее маленькая месть. У нее тоже есть гордость... Почему-то вспомнилась фраза Хотару: "Интересно, какой он?", и ее собственный ответ: "Мне все равно"...

Очень высокий, выше нее, а она была выше многих мужчин внутренних планет, герцог стоял в позе настолько же расслабленной, насколько и готовой для битвы. Да, белый генеральский плащ явно заслужен им... Абсолютно снежного цвета волосы падали на плечи, обрамляя словно бы высеченное из гранита лицо. У многих жителей Солнечной системы она видела подобное сочетание белых волос и загорелого лица. Но ни у кого из них не было таких ледяных глаз. Светло-голубых, как море ясным зимним утром. И еще более холодных. Безжалостных.

На самой грани слуха она сознавала, что говорит королева Серенити... как, оказывается, верны традиции, как правильны, — обряд венчания не предусматривает согласия невесты.

Абсолютно безмолвная, безликая белая фигура замерла рядом с ним. Вот уж кого он меньше всего хотел бы подпустить к себе на расстояние удара. Однако волею регентского совета и королевского дома Плутона женщина, стоящая рядом с ним, будет его женой. Но этот обряд — только маска для сделки. Он не помеха его одиночеству.

Теперь она обречена на одиночество. Теперь она замужем. Смолкли последние слова королевы Серенити, зазвучала музыка... Кончено.

Рука об руку, как предписывает обычай, молодожены прошли по залу в соседний, где через несколько минут должен состояться прием поздравлений. Сетсуна язвительно усмехнулась под вуалью. Поздравлений? Соболезнования были бы более уместны. Но это ее долг. Ее маленькая битва, незаметная для остальных. А она, Сетсуна, не привыкла сдаваться без боя.

Однако как странно она себя чувствует, когда держит его за руку... так спокойно... ей спокойно потому, что он рядом?! Невероятно. Но что-то знакомое есть в этом ощущении полной защищенности. Что-то, уже... испытанное ранее. Но такое же неуловимое, как ощущение тепла его руки. Несмотря на перчатки. Где же она могла...

Нет! Нет, этого не может быть! А почему, собственно, нет?

Сетсуна скосила глаза на своего новоиспеченного мужа. В ярком свете люстр его лицо казалось высеченным из камня, холодные голубые глаза смотрели спокойно и прямо. И почему ты так хорош?! Бездна, будь ты хоть капельку не таким, какой есть, и насколько легче мне было бы ненавидеть тебя!

Они остановились в малой приемной зале. Несмотря на праздничное убранство, зала была пустой и гулкой. Их шаги отдавались эхом. Наконец они остановились.

Повисла тяжелая тишина. Еще минута, и гости придут сюда с поздравлениями. Их полагается встречать с открытым лицом... Но сама она не поднимет покрывала.

Она что же, так и будет стоять с закрытым лицом? Почему-то его стала раздражать эта непрозрачная вуаль.

— Сейчас войдут гости. Подними покрывало.

До чего же холодный голос... Что же было с тобой, отчего он стал таким холодным? Или он был таким всегда?

— Я не сделаю этого, — раздался в ответ ее спокойный голос. Низкий, чуть бархатистый и абсолютно спокойный. Как у смертника, или у воина в момент наивысшей концентрации. И этот отказ... Враг не увидит моего лица, он не достоин этой чести... Старинный канон... Впрочем, она с Плутона, а там сильны военные традиции прошлого...

— Если ты хочешь увидеть мое лицо, подними покрывало сам, — гордая... интересно, она знает, что такая фраза — открытый вызов на бой?

Складки с легким шорохом скользнули по ее спине. Бесконечно долгую секунду Кунсайт смотрел на свою жену. Пожалуй, впервые... Ты правильно прячешь свое лицо. Оно — погибель. Женщина не должна быть так прекрасна. Не должно существовать на свете такого лица безупречной лепки, таких губ, зовущих к поцелуям, темно-зеленых волос, в которые так и тянет погрузить руки, таких глубоких темных глаз...

Он никогда не видел таких глаз... Что за взгляд у этой девушки... дьявольская смесь решимости, обреченности и спокойствия. Готовность расстаться со своей жизнью... за ОЧЕНЬ высокую цену... На поле боя он предпочел бы обойти воина с таким взглядом стороной. Но сейчас его так и тянуло утонуть в ее глазах. Несмотря на то, что она смотрела на него, как на врага.

Это несправедливо, подумала Сетсуна, в сотый или тысячный раз бросая косой взгляд на своего мужа. Когда он откинул вуаль с ее лица и впился своим взглядом в ее глаза, она снова почему-то почувствовала то самое чувство защищенности. Тепла. Тепла?! Не смешите меня! Герцог Кунсайт выточен изо льда высшей пробы. Или, по крайней мере, кажется таковым. Но что-то все же мешало ей сделать окончательный вывод. Что же? Ощущение, так похожее на то, что явилось ей в видении? Или то, как на долю секунды изменился его взгляд? Или это была надежда?..

Сетсуна, принцесса Плутона, герцогиня Кунсайт, пригубила темное вино и задумалась. А если видение не соврало? Если этот человек, который стал ее мужем, ни разу ее не видев, и есть ее судьба? Тот самый, которого она так долго ждала и искала...

Герцогиня мысленно усмехнулась своим мыслям самым язвительным образом. Ага, это он снаружи такой холодный, а внутри — белый и пушистый. А если серьезно?

Додумать ей не дали. Поздравления, пожелания, разговоры о политике и обстановке на Луне... когда же все это закончится?! Может, покончить с собой прямо здесь? Нет, тогда корону унаследует ее сестра, она в момент доведет планету до краха. Будь она трижды неладна, эта планета Плутон! Сетс мысленно посмеялась своим мрачным мыслям и глотнула еще вина. Гости, похоже, решили ненадолго оставить ее в покое и переключиться на ее мать.

Кто-то смотрел на нее. Уже не первый раз за сегодняшний вечер она ловила на себе этот взгляд. Странный взгляд. Одновременно и гневный, и восхищенный, и уважительный, и страстный. Кинжально короткий, но преследующий ее. Как будто кто-то стоит за спиной... Кто же так смотрит на нее? Кто вообще может так смотреть на нее?

"Если ты видишь свет, значит, где-то есть и звезда, его испускающая". Кто же? Обходя в десятый раз зал и перекидываясь парой фраз с каждым из приглашенных, как это и полагается по этикету, Сетсуна искала источник взгляда. Ничего. Ничего... Стоп.

Так, кажется, чудеса все-таки случаются... Иногда. Но случаются. Потому что не может, просто не может принадлежать этот взгляд герцогу Норману Кунсайту. Но принадлежит. А значит...

"Видения никогда не лгут. Звезды знают многое, но далеко не обо всем рассказывают. Какой смысл жить, зная все наперед? Видения сбываются, это правда. Но сбываются по-разному. Потому что пророчества осуществляют люди", — строки давно, еще в детстве прочитанной книги, всплыли в ее памяти. Видения сбываются так, как мы их истолкуем, а значит... Задуманное будет очень трудно осуществить. Очень трудно. Но не невозможно.

Глава 3. Ночь и Снег

Портал погас за их спинами. Холл, отделанный серым камнем, казался бы мрачным, если бы не свет люстр и каминов. Но никаким витражам не удастся сделать его уютным. Этот холл подобен своему хозяину — настолько же холодный и неприветливый, насколько красивый...

В стрельчатые окна светила такая далекая теперь Луна. Но звезды... звезды были такими же, как дома. Дом... Наверное, она еще долго не сможет назвать родовое поместье Кунсайтов "домом". Может, вообще никогда. Сетсуна аккуратно высвободила свою руку и отступила на два шага от Кунсайта. "Никогда не стой вплотную к противнику". Пора.

Сетсуна повернулась к герцогу.

— Думаю, стоит кое-что прояснить, — ее голос был спокоен и непоколебим, — Я не хотела этого брака. Вы — тоже. Оба мы понимаем, что это — всего лишь сделка. Земле было нужно родство со старинным родом, а Плутону — частица влияния и богатств Земли.

Все верно, он сам так думал. Почему же ее слова так хочется опровергнуть? Ведь это — правда...

— И что же?.. — левая бровь чуть насмешливо надломилась. А глаза остались такими же холодными.

— Вы получили родство с Домом Плутона. Но ничего сверх этого, — она чуть подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.

Ты не получишь ничего, кроме моего имени в родовой книге. Ты не получишь меня. Ни тела, ни сердца, ни души.

Невысказанная клятва, непокорность судьбе, гнев и готовность биться до конца искрами горели в ее темных глазах. Звучали стальными струнами в голосе. Отважная, гордая... Прекрасная. Но не ей перечить ему.

— Ты моя. Я властен сделать с тобой все, что захочу, — лед его голубых глаз был холоднее космоса.

— Ты действительно этого хочешь? Сделать меня своей насильно? — тогда лучше умереть.

Как спокоен и решителен ее взгляд...

— Нет.

— Так чего же ты хочешь?

Чего? Он хочет, чтобы эти глаза туманились и сияли от страсти, чтобы она шептала его имя...

— Тебя. Всю. Без остатка.

Эти глаза... Неужели... А если я ошибаюсь? В бездну! Мне уже нечего терять.

— А что я получу взамен?

Такая же. Такая же, как и все они. Продажная. Почему же ты так влечешь меня? Как ты смеешь быть так прекрасна?!

Презрительная улыбка чуть кривит губы. Неужели эти глаза могут стать еще холоднее?

— Все, что захочешь, — он заплатит цену, которую она назовет.

— То, что я у тебя прошу, нельзя ни купить, ни взять силой, ни украсть. Это самое великое сокровище, в нем сокрыто могущество, с которым ничто не сравнится. Оно может подарить блаженство или причинить немыслимые страдания. Это может убить, но лишь познав его, можешь сказать, что жив. Потеря же его делает жизнь пустой и бессмысленной. Ради него идут на смерть. Ради него живут... Но я не знаю, сможешь ли ты решить эту загадку.

Ах она сомневается? Что ж, он не уклонится от этого вызова.

— Пусть будет так. А пока, — он распахнул перед ней тяжелую дверь в зал, — к твоим услугам все, что можно купить за деньги.

Угли в камине затрещали, и огонь окончательно погас. Теперь комнату заливал только холодный звездный свет, серебристыми клинками ложась на каменные плиты пола. Он присел на подоконник открытого окна. Холодный зимний ветер уже давно не мешал ему, он бессильно разбивался о его лицо, так же, как разбивался о гранитные стены Старой башни, стоящей на другом конце парка.

Почему она выбрала именно Старую башню?.. Потому что она стоит отдельно от большого замка? Или ей понравился вид на море, который в свое время пленил его самого?.. Море... Он прислушался. Прибой все также мерно бился о берег, как и двадцать лет назад. Как будет биться много лет спустя...

... Море подобно небу. Не только потому, что небо отражается в нем, нет. Просто и Небо, и Море хранят свои тайны. Небо — за облаками и страхом ночи, Море — за внешней рябью и штормами... Но в глубине их сокрыто многое... Надо только уметь услышать это. Она отошла от открытого окна.

Башня пленила ее с первого взгляда. Старая, но крепкая постройка стояла на скале, сложенная из той же скалы, и казалось, что башня просто выросла здесь. Старая башня была частью этих скал на морском берегу. Сетсуне даже не удалось представить, как выглядел бы без нее берег.

Пальцы прошлись по каменному холодному подоконнику. Да, башня определенно напомнила ей дом... вернее, зал для тренировок. Здесь, в башне, тоже не было места фальши. Интересно, кто жил здесь прежде?..

Серые плиты пола, простая удобная мебель, много книг... Сетсуна наугад взяла и пролистала один из томов. "Услышь меня" — любовная баллада, уже более двухсот лет ее поют возлюбленным. "История оружия" — ну, этот труд есть у каждого, кто пытался не просто научиться махать мечом, но стать НАСТОЯЩИМ воином.

Да, она, наверное, выглядит здесь нелепо в своем белом подвенечном платье. Но ее вещи доставят только завтра. Предполагается, что сегодня ночью ей не до этого. Принцесса подошла к высокому зеркалу, вделанному в гардероб. Девушка, стоявшая по ту сторону, в ярко освещенной комнате, была ей не знакома. Нет, это не я... Рубиновыми искрами мелькнуло в голове заклинание, и зеркало послушно отразило ее в полной форме и вооружении, соответствующим ей по рангу и заслугам. Она с вызовом посмотрела на свое отражение, которое смерило ее не менее гордым и надменным взглядом. Я — Ловец Звездного Света, я — такая, какая есть. Не нравится, и не надо! — Сетсуна фыркнула и привычно мотнула головой, смахивая вечно выбивающуюся из узла прядь.

Она позволила оружию и плащу исчезнуть. Мундир же лишился своего шитья и из парадного стал повседневным. Теперь можно было заняться более подробным осмотром комнат, отведенных ей. Разве не все, что можно купить за деньги, к ее услугам?!

Положительно, прежний жилец этой башни ей нравился. Она бы нашла, о чем поговорить с этим человеком. Сбегая по лестнице на нижний этаж, она поймала себя на мысли, что башня все больше и больше напоминает ей Плутон... Кто же жил здесь раньше? Очередная дверь привела ее в мастерскую. Или это правильнее называть студией? Широкие и высокие, во всю стену, окна выходили прямо на обрыв, а внизу бился о скалы прибой. Тысячи пылинок танцевали в воздухе комнаты, куда явно уже несколько месяцев не заходили уборщики. Интересно, почему? Остальные помещения, включая зал для медитаций и тренировок, были в отличном состоянии.

Тот, кто работал в этой студии, был одаренным человеком. Но рисование морских пейзажей ему явно не удавалось. Сетсуна хмыкнула, глядя на небольшую, явно незаконченную акварель. Неужели море может быть такого темно-серого цвета? Хотя, что она, жительница пустынной каменистой планеты, может знать о природе Земли...

Девушка поставила картину на место и обернулась. Прямо перед ней находился верстак, на котором лежала... лютня. Сетсуна недоверчиво взяла инструмент в руки, тронула струны, отозвавшиеся серебряным голосом, и недоверчиво покачала головой. Лютня была сделана великолепно. Во всем, от черного лака, покрывавшего деку, от совершенной формы деки, до тонкого рельефного узора, который, возможно, планировалось покрыть серебром, был виден почерк мастера. Мастера, который жил в башне до нее. И каким-то чудом сделал лютню, идеально подходящую ее рукам, похожую на ту, что осталась в ее комнате на Плутоне, и одновременно совершенно иную.

Кто же ты, спрашивала она неведомого мастера, поднимаясь наверх, кто же? Воин, поэт, музыкант? Для кого ты сделал эту лютню? Она закрыла дверь и, не зажигая свет, села на подоконник. Ветер утих, но даже если бы разыгралась буря, Сетсуна не закрыла бы окно. Слишком сладок этот морской воздух, слишком красив снег, падавший на скалы...

Удобно устроившись на подоконнике, она чуть подкрутила колки, и лютня, послушная ее пальцам, зазвучала. Наверное, ты сделал эту лютню для девушки, думала она, перебирая струны, но почему ты не закончил ее? Как случилось, что она осталась лежать на столе в мастерской, словно ты не хотел ее больше видеть... И ты не притронулся затем к верстаку снова... Надеюсь, ты не будешь против, если я поиграю на этой лютне.

Она взяла несколько аккордов из "Лунной баллады", а затем, вспомнив о книге, заиграла "Услышь меня".

Песня моя — молчание,

Струн серебряных голос.

Молча с тобой говорю я,

Сердцем к тебе взывая.

Пламя сокрыто тенью, —

Услышь меня,

Сковано страхом сердце, —

Узнай меня.

Голос струны — моя песня,

Пойми меня.

Куда бы ты ни пошла —

С тобою я.

... Он отложил бумаги, погасил лампу и встал из-за стола. Бессонница была привычной досадной мелочью в его жизни. Сейчас он даже был ей рад. Потому что знал, что будет преследовать его во сне. Не кровь и обжигающий холод пустыни, не выстрелы и боль, а темная, глубокая бездна вишнево-карих глаз. Недосягаемая фигура, окруженная водопадом тяжелых волос... Нет, это слишком! Он распахнул окно, которое сам же закрыл два часа назад. Закрыл, решив отвлечься от мыслей о старой башне. И о той, что сейчас там жила.

Темное окно на верхнем этаже... Кунсайт перевел взгляд на море, бившееся внизу. Луну скрыло облаками, начал падать снег. Он уселся на подоконник, подставляя лицо прохладному, мягкому снегу, и закрыл глаза. И услышал лютню.

В душе моей света нет,

Отчаянье.

И не отказ ранит —

А молчание.

Лютня в руках звенит, —

Молчаливый зов.

Сердце мое горит —

Прими любовь.

Кто здесь может играть? Или ему мерещится... Нет, на слух он до сих пор не жаловался. А баллада летела над парком к замку. Может?.. взгляд вернулся к башне. Но окно было темно. Нет, это не она. Да и откуда взяться лютне в старой башне, ведь тогда, десять лет назад, он унес свой инструмент оттуда.

Глава 4. Скалы

Быстрее, еще быстрее. Синие искры выбиваются из-под копыт жеребца и исчезают в утреннем тумане. Быстрее. Он несся по крутой скалистой тропе, и клочья тумана неслись рядом с ним, как призрачные кони. Или это он сам — причудливо сотканный туман?.. Еще быстрее. Стуку копыт вторит сердце. Камни несутся навстречу, бледный туман окутывает все вокруг. Только бешеная скачка. Только холодное зимнее утро, туман, шум моря на грани сознания... быстрее... только звон подков о скалы и скорость... только эта смертельно опасная скачка по камням, когда одно неверное движение, и ни коню, ни всаднику не быть живыми. Он все быстрее и быстрее скакал, подставляя лицо холодному морскому ветру.

Быстрее, еще быстрее. Только так, заставляя себя полностью отдаться этой опасной, безумной скачке, он мог сохранить равновесие внутри себя. Конь взвился вверх, преодолевая препятствие, приземлился, и снова помчался по острым скалам к морю. Туда, где каждый шаг грозит смертью, где дует ледяной ветер... туда, где он найдет спокойствие... или хоть тень его. Он машинально заставил серого преодолеть еще одно препятствие... Нет. Он слишком хорошо знает эти скалы, чтобы они заставили его полностью сконцентрироваться. Чтобы он смог хоть на минуту забыть... Будь проклята эта женщина и ее глубокие глаза!

Конь, почувствовав настроение герцога, замедлил бег. Кунсайт вздохнул и направил его вниз, к воде. Как она смогла занять его мысли до такой степени?! Просто она не испугалась тебя, сказал он себе. Она горда, и это гордость воина. Она красива. Слишком красива...

Туман понемногу рассеивался, скоро он исчезнет совсем. А пока его пряди танцевали среди скал, прикидываясь то деревом, то человеческой фигурой, завернутой в серый плащ. Ему показалось, что один обрывок тумана выглядит более плотным и темным, чем остальные... Порыв морского ветра откинул назад его волосы... и скинул капюшон серого плаща, заставив владелицу придержать его руками. Коварный ветер, словно только ожидая этого случая, распахнул плащ и принялся трепать его. Наплевав на ветер, девушка пошла по берегу, прыгая по скользким от прилива камням с ловкостью воина. Ветер добился своей цели, окончательно сорвав с ее головы капюшон.

Ну, этого стоило ожидать. Кунсайт замер, продолжая наблюдать за тем, как Сетсуна, перескакивая с камня на камень, шла по берегу. Но что она делает здесь так рано? Насколько ему было известно, ни одна живая душа в поместье еще не проснулась. Видимо, он ошибся.

Что ему понадобилось на берегу в такую рань? Она услышала всадника, однако надеялась, что, кто бы это ни был, он проедет мимо. Но затем почувствовала его присутствие на берегу. Да, это герцог. Сидит верхом и смотрит на нее. Чего уставился? А ей что делать? Притвориться, что не замечает его... глупо как-то. По-детски. Ни он, ни она не виноваты в том, что случилось. Но обида на его подчеркнутое пренебрежение к своей невесте все еще терзала ее. Да, это недостойно наследной принцессы Плутона и Ловца Звездного Света, но она, кроме всего прочего, женщина... он что, так весь день будет стоять, не двигаясь с места?!

— Доброе утро.

— Доброе, — он спешился, и, зная, что серый никуда не уйдет, пошел к ней по берегу. В который раз она ошеломляет его. Кунсайт ожидал чего угодно, но не этого простого и доброжелательного "доброе утро".

— Здесь всегда так? — спросила она, показывая на море. Тонкая фигурка, как будто нарисованная тушью на серой акварели...

— Зимой, почти всегда. А ты что так рано? Еще все спят, — Зачем ты здесь оказалась, когда я так пытался не думать о тебе...

— Не все, — ее голос серьезен, но в глазах — намек на улыбку.

— Хорошо, все, кроме нас. Так что ты тут делаешь? — Почему я так хочу подойти ближе к тебе, что едва удерживаю себя на месте...

— Хотела посмотреть берег. У нас больше нет моря. Уже давно, — она подобрала несколько камешков и стала бросать их один за другим в волны. Техника метания у нее безупречная... а непокорная темно-зеленая прядь у виска опять выбилась из прически.

— Как это "больше" нет моря? А сначала было? — но я не позволю тебе играть мной.

— Сначала было, — она повернулась к нему, подошла ближе и уселась на камень. Помедлив секунду, он сел на второй, — искусственное. Но оно высохло... вернее, мы разобрали воду для гидропоники в оранжереях. Сейчас там просто скалы. Как здесь, — что-то ему померещилось в ее голосе...

— Тебе здесь нравится? — недоверчиво спросил он. Неужели кому-то, кроме меня, может нравиться этот зимний ледяной ветер, эти постоянные грозы и шторма, эти скалы, на которых ежесекундно рискуешь сломать себе шею...

— Да, — ответила она, не задумываясь, — очень. Я люблю скалы. И море мне нравится...

— И этот промозглый холодный ветер? — язвительно спросил он. Как не стыдно так врать...

Она посмотрела на него, как на полоумного.

— На Плутоне гораздо холоднее зимой. А ветер не меньше. Если бы нам все-таки удалось довести до конца программу...

— Какую?

— Преобразование климата. Я читала эти старые документы, еще времен независимого Плутона... читала и никак не могла понять, представить, как все это бы выглядело... Теперь я представляю. А почему ты не веришь, что я говорю правду? — спросила она, вскинув голову.

— Я никому не верю. И я вряд ли поверю, что кому-то нравится здесь. Тем более, зимой.

— Тебе же нравится, — пожала плечами Сетсуна.

— Я — другое дело.

— Чушь! — фыркнула она, поднялась с камня и направилась к воде.

Нет, положительно невозможный тип!

— Ты куда? — спросил он, поднимаясь с камня вслед за ней.

— Хочу попробовать воду.

Эта сумасшедшая уже сняла плащ и теперь стаскивала сапоги.

— С ума сошла? Вода ледяная, сейчас середина зимы!

— Ничего, я закаленная. Я же говорю, на Плутоне гораздо холоднее...

— Там влажность в два раза меньше.

— Ну и что, — она уже подошла к самой кромке воды.

— Не делай глупостей, я бы сам не рискнул сегодня купаться. А я здесь вырос!

В ответ она только мотнула головой, убирая надоедливую прядь волос, и улыбнулась.

— Если верить моей матери, это далеко не первая глупость, которую я делаю.

Кунсайт махнул рукой, сдавая позиции.

— Схватишь лихорадку, будешь сама виновата.

Полчаса спустя они в молчании шли к замку. Туман уже совсем рассеялся, и берег казался огромной шкурой барса, снежно-белой с серыми пятнами камней. Кунсайт вел Тумана в поводу, привычно петляя среди камней. Сетсуна шла чуть впереди, ступая по камням походкой человека, привычного к скалам и ловушкам. Слава Небу, у этой невозможной женщины хватило благоразумия не купаться в ледяном море... она просто побродила по мелководью несколько минут...

... Если он и дальше будет так сверлить меня взглядом, то протрет дыру в спине. Сетсуна мысленно хмыкнула и отвела вечно мешающую ей прядь за ухо. Молчание не тяготило ее, она умела ценить тишину зимнего утра и скал. Как здесь красиво... Сейчас ей казалось, что это место она уже давным-давно знает, что вся чуждость его, так испугавшая ее вчера — это лишь внешнее, временное... как снег, что растает весной. А под ним — все те же знакомые, верные гранитные скалы. Даже ее обида как-то потускнела, подернулась туманом сожаления... если бы он приехал на Плутон, все было бы иначе. Но какой смысл думать о том, что могло бы быть... Она машинально поправила на плечах плащ. Как бы и самом деле не простыть, морская вода была почти ледяной... Нет, ну как ему не надоест буравить ее взглядом! Она остановилась и обернулась... но сказала совсем не то, что собиралась.

— Я не понимаю тебя.

— О чем ты? — он тоже остановился. В свете зимнего солнца его волосы казались свежевыпавшим снегом.

— Почему ты считаешь, что никому не может здесь нравиться?

— Скажем так, у меня есть для этого основания, — кривая, чуть саркастичная полуулыбка искривила его губы. А глаза остались подчеркнуто спокойными. Что ты там прячешь, ледяной герцог? Она хмыкнула.

— Интересно, какие?

— Я еще не встречал человека, которому нравилось бы Северное побережье. Тем более, зимой, — проклятые голоса воспоминаний...

— Но это же не значит, что таких людей не существует вовсе... — она чуть вскинула голову, чтобы видеть его лицо.

— Может и так, — он тронулся с места и медленно пошел по тропе, — но я еще не встречал ни одного человека, кроме моей семьи, которому бы нравились эти места. И я не верю, что они нравятся тебе, — Как ты мог подумать, что мне нравится эта глушь?! Проклятый голос... как давно это было... но кажется, что вчера. Другой голос ворвался в его мысли... голос низкий и бархатистый, спокойный, но вместе с тем дерзкий... — Что ты сказала?

— Я сказала, что не собираюсь тебе ничего доказывать. Это было бы пустой тратой времени.

— Возможно, — они вышли на прямую аллею, ведущую к замку. Северный ветер заглушил бриз и теперь развлекался, развевая флаги на башнях замка и сгоняя тучи. Пока еще серебристо-серые, но скоро они нальются свинцом... — Гроза будет.

— Гроза?

— Да. У тебя есть возможность увидеть зиму Северного побережья во всей красе... — он усмехнулся, — поверь, зимние бури — вещь незабываемая.

— Жду, не дождусь посмотреть на это, — она улыбнулась, как будто поставила себе целью перевернуть всю его жизнь с ног на голову. Впрочем, она уже начала это делать.

— Ты смеешься? — сейчас, когда она стояла выше него на одну ступеньку парадной лестницы, их глаза оказались на одном уровне. Усилием воли он заставил себя остаться спокойным. Эмоции — слишком неверная вещь.

— Нет, — абсолютно серьезно ответила она, глядя ему в глаза. Что за звезды светят за облаками твоего спокойствия, Кунсайт?

— В таком случае подожди до вечера. Думаю, гроза начнется сразу после заката, — Эмоции опасны. Они разрушительны и не поддаются контролю, как зимняя буря. Они опасны, как острые скалы на морском берегу, — Увидимся вечером.

— Ты уезжаешь?

— Да, — может, хоть дела во дворце помогут ему найти покой...

— Тогда до вечера, — она спустилась с парадной лестницы и направилась к Старой башне. Северный ветер безуспешно пытался растрепать ее прическу...только вечно непокорная прядь плясала на ветру...

— Ты выйдешь к ужину? — неожиданно для себя самого спросил он.

От неожиданности она чуть не запнулась. Вернее, запнулась бы, если бы не была Ловцом Звездного света. Сетсуна повернулась к мужу, к человеку, которого знала меньше суток... Какая разница, насколько глубока пропасть, раз ты все равно уже прыгнула в нее?!

— Да.

Глава 5. Осколки стекла

Рабочий кабинет принца Эндимиона заливало полуденное Солнце. Его лучи наливали красками витражи оконных стекол, дробились на маленькие радуги в хрустале светильников, заставляли блестеть тисненые корешки книг, отбрасывали блики на рабочий стол темно-золотистого дерева.

Здесь, в Элизиуме, резиденции Земных королей, даже зима была какой-то праздничной. И совсем не холодной. Люди ходили по улицам города, лишь накинув легкие плащи, а ветер не заставил поежиться даже теплолюбивого Зойсайта, устроившегося на подоконнике открытого окна.

Эндимион отложил очередную пачку бумаг и прошелся по кабинету, разминая затекшую шею.

— Так, с местным дворянством все ясно...

— Яснее некуда, — Нефрит сделал пометку в своей черной папке, — Война закончена, и Дома это прекрасно понимают. Они могут сколько угодно ворчать, но до тех пор, пока мы живы, не осмелятся даже пикнуть вслух. Спасибо нашему главнокомандующему, — он шутливо отсалютовал Кунсайту стаканом с темно-красной жидкостью.

— Поддерживаешь репутацию пьяницы и ценителя вин? — ехидно осведомился с подоконника Зойсайт.

— Положение обязывает, — Нефрит усмехнулся и осушил одним глотком свой стакан, — вообрази, какая поднялась бы шумиха, если бы все узнали, что это — виноградный сок.

— Но зачем тебе этот маскарад?

— Пойми, Джедайт, я — глава разведки и дипломатического корпуса. И чем меньше меня будут бояться, тем больше будут при мне болтать. Вот нашего генерала должны бояться. И чем сильнее, тем лучше. Хотя ему для этого даже притворяться не надо.

— Не хочешь снова поступить в действующую гвардию? — улыбнулся Кунсайт.

— Нет, с меня хватит, — засмеялся Нефрит, и провел рукой по лицу, словно что-то вспоминая.

— Ладно, вернемся к скучным государственным делам... Что у нас на внешнем фронте?

— Как скажете, Ваше Королевское Высочество, — Нефрит ухмыльнулся и тут же посерьезнел, — Совет согласился назначить дату твоей свадьбы с принцессой Серенити на первый день весны.

— Почему ты решил перенести свадьбу?

— Потому что твоя коронация состоится за десять дней до этого. А брак с королем Земли — совсем другое, нежели брак с принцем, за которого все решает Регентский совет. Если бы коронация состоялась после свадьбы, то твоя жена стала бы соправительницей, коронованной по нашим законам.

— А что ты имеешь против моей невесты? — нахмурился Эндимион.

— Абсолютно ничего. Поверь, я искренне рад, что ты так любишь принцессу Серенити...

— Но?! Договаривай, Нефрит.

— Но мы все знаем, что этой свадьбы не было бы, не будь Земля столь богата ресурсами, а ты — совсем зеленым юнцом. По крайней мере, с точки зрения Дома Луны.

— То есть ты считаешь, что моя жена захочет влиять на политику Земли согласно интересам своего Дома? Я в это не верю! — в глазах Эндимиона появился стальной отблеск гнева.

— Ни в коем случае. Твоя невеста чиста, как горный хрусталь, и вряд ли в ее голове есть что-то, кроме любви к тебе. Но королева Серенити — совсем иное дело. Неужели ты думаешь, что она выдает за тебя свою дочь только потому, что вы любите друг друга?..

— Я не настолько глуп. Что еще по внешним делам?

— Все великолепно. Серенити — старшая рвет и мечет по поводу свадьбы Кунсайта с принцессой Плутона. Венера тратит свои богатства на бесконечные празднества, Юпитер строит новый перерабатывающий комплекс, Уран и Нептун официально объявили о помолвке своих наследников, Исследовательский центр Меркурия выиграл конкурс на проведение следующего Большого Научного Симпозиума Системы, приглашения уже разосланы. Так что готовься к командировке, Джед.

— А что Сандра?

— Банкиры Земли и Меркурия дали Дому Плутона кредит на восстановление гидропоники и преобразование климата. Мои агенты сообщают, что жители Плутона, покинувшие планету, срочно возвращаются. Сандра не теряет времени даром. Занятный у нас союзник... — Нефрит нахмурился, не зная, стоит ли продолжать.

— Что-то тебя тревожит?

— Мы о них почти ничего не знаем.

— То есть?

— Все, что я сумел узнать о Доме Плутона — это какие-то осколки, которые не складываются в общую картину. Я не знаю, кто у них ведает контрразведкой, но я рад, что мы с ними не воюем.

— Даже так? — заявление Нефрита было признанием поражения. Зойсайт не мог в это поверить. Глава разведки был умным и проницательным человеком, опасным противником, опытным дипломатом. Треть побед в гражданской войне за наследство принадлежала ему. И все собравшиеся здесь знали это.

— Именно так. Все что у нас есть — это слухи и косвенные факты. Плутон окружает себя тайной. Единственное, что меня радует — другие Дома знают еще меньше. За исключением, может быть, Сатурна.

— А что Сатурн?

— Готов признать тебя законным правителем после коронации и открыть на Земле свое посольство. Мы же теперь почти родня.

— То есть?

— Кунсайт, ты что, не знал, что твоя жена приходится кровной родственницей королеве Ио? Стыдно. Такую родню надо знать. Вот, пожалуй, и все. Через месяц — коронация, так что на большом балу в этот раз скучно не будет. Кунсайт, Джедайт, вот вам приглашения.

— Это действительно так необходимо, быть там? — Джедайт явно был настроен скептически.

— Ты же знаешь, как я не люблю эту шумиху... — Кунсайт вложил приглашение в папку.

— Знаю, знаю. Для тебя хорошо провести время — это бродить целый день по обледенелым утесам, рискуя сломать себе шею.

— Тогда почему ты так часто приезжаешь ко мне?

— Видимо, это заразно. А во-вторых, у тебя отличные винные погреба, — усмехнулся Нефрит и допил очередной стакан сока.

Герцог вернулся домой, когда окончательно стемнело. Нефрит прав, подумал он, открывая окно. Для него нет ничего лучше, чем эти скалы, это холодное море... Этого у него никто не в силах отнять. Он подставил лицо ветру... через какой-то час начнется буря. Молнии будут прорезать небо одна за другой, освещая ночь белым в синеву пламенем разрядов. Снег будет биться в окна, ледяной, острый, как стальной клинок... гром будет сотрясать стекла, море набросится на скалы, разбиваясь о камни в мелкие осколки брызг... И ветер... такой льдисто-холодный, что даже его сердце начинает казаться живым...

Кунсайт спустился вниз. Каминный зал был ярко освещен, двери в малую столовую распахнуты...

— Где герцогиня?

— У себя, ваше сиятельство...

— Скажи ей, что я вернулся, и подавайте ужин.

— Слушаюсь.

Вот уже час, как у нее непрерывно кружилась голова... Сетсуна глотнула обжигающе-горячего чаю. Это уже пятая чашка... да что с ней такое? Похоже, она действительно сделала глупость и простыла от морской воды. Очень глупо. Глупо и недостойно взрослой женщины двадцати пяти лет от роду. Еще глоток. Как же холодно... Приступ лихорадки закончился уже давно, да и не был таким уж сильным. Почему же ей так холодно... Не смей расклеиваться! Мелодичный бой часов показался ей непривычно громким... Пора спускаться вниз. Холодно... Она только несколько минут полежит, чтобы согреться, и спустится. Только сначала согреется...

Он погасил свет, и теперь зал освещало только пламя каминов. Вдалеке прогремел первый гром. Скоро гроза будет здесь... Сзади раздались легкие, почти бесшумные шаги. Он обернулся. Даже в полумраке, среди теней, отбрасываемых камином, было видно, как побледнела горничная.

— Ваше сиятельство...

— Ну?

— Герцогиня... она нездорова.

— Что? — от такого ровного голоса служанка побледнела еще больше.

— Я поднялась к ней... а она лежит, вся в ознобе, и холодная, как лед, — девушка сглотнула, набираясь смелости, — Ваше сиятельство, может за лекарем послать? Сын конюха поймал осколок... а ведь ее сиятельство не местная...

— Пошли за лекарем, быстро. И вели принести горячего отвара в старую башню, — Кунсайт почти сбежал по лестнице в холл, к телепорту.

Кретин! Дважды кретин! Если это действительно стеклянная болезнь... Он распахнул дверь в комнату Сетсуны. Своей жены.

Оба окна плотно закрыты, тяжелые шторы опущены. Камин горел в полную силу, но даже в его золотистом свете лицо Сетсуны казалось просто белым. Почти просвечивающим. Она лежала на кровати под покрывалом, рука судорожно стиснула его край... Какие тонкие у нее кисти... Даже отсюда видно, как ее знобит...

Он подошел ближе, коснулся ее лица... она прерывисто дышала, плечи тряслись в ознобе, ледяные руки намертво стиснули покрывало... И эта девушка вчера бросила ему вызов, это она еще сегодня утром спорила с ним... Кунсайту показалось, что его ударили. Холодной когтистой лапой в солнечное сплетение. Потому что сейчас он видел не воина, он видел девушку, беззащитную перед бурей, хотя и пытающуюся сопротивляться. Она мотнула головой, застонала, не в силах вырваться из болезненного сна... Этот стон заставил его опомниться.

Кунсайт встал, поднял шторы, чуть приоткрыл окно. Стеклянная болезнь, самая коварная и подлая из всех хворей... он снял рубашку и лег рядом с Сетсуной, прижимая ее к себе. На долю секунды она напряглась, словно готова была оттолкнуть его, но тут же расслабилась и прижалась к нему. Ему показалось, что озноб, сотрясавший ее, стал чуть слабее. Ее рука отпустила покрывало и легла ему на плечо.

Когда-то давно люди верили в богиню, что в гневе разбила волшебное зеркало. И тысячи осколков разлетелись по миру, неся с собой болезнь... Она чуть пошевелилась, плотнее прижимаясь к его груди... Если с ветром или снегом осколок попадал в человека, его настигала болезнь. Потому простые люди и говорят "поймать осколок"... не изнуряющей лихорадкой страшна стеклянная болезнь, а долгим, мучительным ознобом, беспричинным переохлаждением. И чем сильнее организм сопротивляется, тем больше сил забирает озноб. Тем глубже болезненный сон, в котором замерзают насмерть... Громче звуков бури для него было биение ее сердца... Часы пробили полночь. И сколько не жги дров в камине, только труднее будет дышать. Только теплом другого человека можно согреть больного стеклянной болезнью. Может, поэтому люди до сих пор верят в то, что это пламя любви лечит ее...

Бесконечная, черная холодная бездна, наполненная пылью... Где она? Если это — Плутон, то почему под ногами нет скальной опоры? А если она в космосе, то откуда эта пыль?.. Проклятая пыль!.. Мельчайшие зеркальные осколки, они вьются вкруг нее, искажая свет, они впиваются в нее, причиняя боль. Пламя! И огонь, горящий в ее сердце, пламя ее звезды поглощает ее всю. Она сама — пламя. Нет ничего, кроме этого пламени, пустоты и зеркальных осколков... Ее пламя сожжет их...

Пламя металось в пустоте, но один осколок дробился на десятки и сотни, не сгорая. Пыль гонимая нездешним ветром, набрасывалась на нее колючими волнами. Все меньше места оставалось огню... Пыль не могла его погасить, но она мешала ему гореть. Ее огонь начал задыхаться, и она почему-то только сейчас почувствовала холод... Мертвый холод ее тюрьмы. Ядро дает тепло планетам изнутри, а с неба их освещают звезды. Бесконечность космоса греет огнями звезд и ожиданием новой дороги или возвращения домой... Здесь не было НИЧЕГО. Только холод, пустота и осколки... Они все ближе и ближе к источнику огня... И она понимает, что не справится с ними...

Откуда-то пришел ветер...

Но защитная вспышка погасла, узнавая его прохладу. Узнавая этот льдистый, влажный морской ветер со снегом, такой холодный... Такой свежий морской ветер... такой теплый, горячий в этой пустоте. Такой знакомый и близкий...

Ветер разорвал завесу осколков и добрался до огня, раздувая его. Пламя взметнулось вверх, ровное, сильное, веселое боевым хмелем. И охватило все осколки разом. "Мне не хватало тебя, ветер"... подумала она. И то ли померещилось, то ли действительно в ветре прозвучало: "Ты не погаснешь"...

Раздался звук. Чистый серебряный звон с примесью хрусталя... Выйдя из огня, она смотрела, как осколки, уже не зеркальные, а окрашенные в красный, зеленый, голубой, золотой цвета, собираются вместе. Собираются в витраж, оправой которому стала чернота Вселенной. Собираются в дверь.

"Иди", — нет, теперь ей точно не мерещится, — "Иди и не оглядывайся!"

Она кивнула ветру, не поворачивая головы, и побежала к витражной двери. У самого порога остановилась. Улыбнулась своим мыслям и, не оглядываясь, шагнула. Ей не нужно было оборачиваться. Она и так знала, кто был ветром...

Она спала. Спала сном, совсем непохожим на тот, прежний... ее дыхание было ровным, дрожь больше не сотрясала ее, спокойно билось сердце... Ее рука расслабилась и теперь просто лежала на его плече. М-да, ну и хватка у нее, синяк долго не сойдет. Конечно, его можно вылечить за миг, но он прекрасно понимал, что не сделает этого...

Неужели рассвет? Как быстро... Ему показалось, прошел какой-то час... Бледный луч зимнего солнца добрался до постели, зажег несколько искр в темно-зеленых волосах, прыгнул зайчиком на лицо, заставив Сетсуну повернуть голову. Ему понадобилась вся выдержка, чтобы не вздрогнуть от этого движения... чтобы не прижать ее крепче к себе, не запустить пальцы в ее волосы, не провести тыльной стороной ладони по ее щеке, поймав тот самый миг, когда она откроет глаза... Что ты со мной делаешь?! Я хотел бы проклинать тебя, но не могу. Я думал, что смогу жить, как жил раньше... Это не так. Но я понял это только сейчас.

Он осторожно высвободился из кольца ее рук... волосы скользнули по плечу... Спокойно. Ты генерал или мальчишка?! Она что-то пробормотала во сне и обняла подушку, на которой он лежал минуту назад... Спокойно. Он натянул свежую рубашку, поднял с кресла мундир. Вечно эти слуги все успевают... теперь в комнате нет никаких следов его присутствия этой ночью. В комнате, где он жил десять лет назад...

Парк встретил его утренним бризом, по-зимнему холодным. Странно, ему показалось, что в комнате было гораздо теплее, хотя окно оставалось открытым всю ночь... Остро захотелось вернуться обратно в башню...

Ты горда, думал он, медленно идя по аллее к замку. Я однажды уже оскорбил в тебе женщину. Тогда мне было все равно... Но я не могу оскорбить в тебе воина. Я не могу и не хочу обидеть тебя сейчас. Я ошибся в тебе...Принял изумруд за стекло...

Серый, как утренний туман, конь нес всадника по прибрежным скалам, по пустому берегу... Он знал, что скачка не заставит его забыть, не думать, отвлечься... Просто он очень любил эти скалы.

br>Глава 6. Запахи весны

Она проснулась от странного, никогда прежде ею не испытанного, ощущения яркого света на лице. Свет был яркий и теплый, ей подумалось, что на ощупь он должен быть чем-то вроде алого шелка... Сетсуна потянулась и открыла глаза.

Солнечный свет нахально лился через распахнутое на ночь окно прямо ей в лицо, заставляя щуриться. Небо, сколько же сейчас времени?! Стрелки возвещали о скором наступлении полудня. Да-а, завтрак она проспала, но... Небо!.. Вчера... Что же было вчера?! Она вернулась с прогулки, разобрала часть вещей, которые прибыли из дома, написала письмо Хотару. Потом... потом с ней случился небольшой приступ лихорадки, совсем слабый, а потом... Дальше воспоминания шли какими-то обрывками... Головокружение, несколько чашек горячего питья, ощущение холода... Она собиралась прилечь на минуту, а затем спускаться вниз. Что же случилось?!

В раздумье девушка снова залезла на постель, машинально обняв подушку. Она, наверное, заснула. Но почему ее не разбудили? Должны были позвать к ужину... Что-то было не так. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, пытаясь сконцентрироваться и все вспомнить... Запах. Подушка, которую она обнимала, пахла морем, каминным дымом, какими-то травами... и странным, но безошибочно узнаваемым запахом. Какого черта он делал в ее постели?!!

И почему она не прогнала его?! Почему спала, обнимая эту самую, пахнущую им, подушку, хотя такой привычки у нее никогда не было?! Сплошные "почему".

Одеваясь, Сетсуна все пыталась понять... Она помнила страшный, леденящий холод, который преследовал ее во сне... Сон. Она остановилась посреди комнаты на половине шага, когда на нее нахлынул поток образов и ощущений из сна. Холод, пустота и осколки стекла, которые она пыталась сжечь. Ей это не удавалось, пока не пришел ветер... Ветер... Вот оно! Но почему он сделал это? Хотя... от НЕГО она бы и не ожидала иного. И все же...

"И все же ты решилась на эту игру", — сказала она себе, — "Ты знаешь, что видения не врут. И сердце тоже врать не может. Оно просто не умеет". Сетсуна подняла подушку и уткнулась в нее носом. Как там он сказал, нравится ли ей этот промозглый северный ветер? Да она его обожает!

Сколько же видели эти скалы? Сколько еще увидят? Они видели основание герцогства, жизнь и смерть, войны, мирную жизнь... Сколько возлюбленных убегало сюда, на берег, чтобы уединиться... или броситься вдвоем со скал в море.

Что для них одна человеческая жизнь? Много или мало... Десять лет... Десять лет назад он пригласил ее на эту скалу. Она отказалась прийти. Тогда он еще не понимал...

— Там ветер! Моя прическа пропадет. Нет-нет! Если ты так хочешь нарисовать мой портрет, Кунсайт, это можно сделать в студии...

Тогда, десять лет назад, он поклялся. Но что сейчас ему делать с этой клятвой?

Утес Судеб... Его резкие, как будто изломанные линии прочерчивали небосвод. Глубоко врезающийся в море темно-серой твердостью гранита утес. Сюда часто приходят люди... Вот и сейчас кто-то стоит наверху. Только он больше никогда не поднимется туда. Он поклялся.

С моря налетел порыв ветра, принес свежие запахи и весть о том, что вечером разразится еще одна гроза... Среди запахов моря ему померещился... не померещился. Это действительно она. Что ты делаешь со мной? Чего ты хочешь от меня?.. И почему мне кажется, что меня несет ветром куда-то... Но я не могу понять, куда... Наверное, я разучился смотреть. Тогда, десять лет назад.

Вот он, утес Судеб. Сто шагов. Так мало. Так много... Шаг. Там, на утесе, действительно самый сильный ветер... шаг... самый свежий... шаг... Оттуда так хорошо было любоваться закатами... ночными летними грозами... Там, почти на самом краю, стояла, подставив лицо ветру, его жена.

На ней был вчерашний черный полевой мундир без знаков различия, а волосы убраны в узел на затылке. Своевольная темная прядь билась на ветру... Холодном северном морском ветру. Льдистом, свежем, пьянящем...

Она не замечала его. Сетсуна стояла на краю утеса, закрыв глаза, и улыбалась. Герцог застыл, глядя, как она медленно подняла руки к голове и стала вытаскивать шпильки. Волосы обрушились темно-зеленым водопадом ей на спину... Вот ветер подхватил их... Понес темно-зеленые пряди, такие шелковистые на ощупь... Почему я не ветер... Тогда бы я играл твоими волосами, ты бы улыбалась мне... Доверчиво подставив лицо и закрыв глаза...

— Сетсуна, — сами собой шевельнулись губы. Почти не слышно. Но даже этого хватило, чтобы она обернулась.

Она обернулась. Ее темно-вишневый взгляд проникал, казалось в самую душу. Она знает.

— Кунсайт! Иди сюда, здесь так хорошо! — она улыбалась. Улыбалась. Ему.

Она не могла знать, что за утес у нее под ногами. Как не могла знать и о его обещании. Не могла знать, что он поедет этой дорогой... Она просто любовалась морем. И звала его разделить эту красоту...

Будь, что будет.

— Да. Здесь самый лучший вид.

— И самый сильный ветер... — она снова закрыла глаза, а ветер, словно в насмешку, мазнул одной из прядей по его лицу.

— Это самая северная точка материка на планете.

— Правда? Значит, дальше к северу — только острова?

— Да. Только острова. Там никто не живет, только птицы и тюлени.

— Там, наверное, красиво...

— Когда я был там в последний раз, то не думал об этом... — надо было остаться в живых самому и вытащить остальных...

— Что со мной случилось вчера? Я заболела? — она знала. Все знала.

— Да. Ты подхватила стеклянную болезнь, — девушка вопросительно посмотрела на него, — Это местная хворь. Очень подлая, и... часто смертельная. Человек не понимает, что с ним и замерзает во сне.

— Спасибо.

— Что?

— Что спас меня. И что не стал... заострять внимание на моей слабости.

— Я не хотел оскорбить гордость воина, — она кивнула. И снова улыбнулась, — Как ты узнала?

— Подушка. Она... пахла тобой.

— Буря... об этом я не подумал... Ты сильно разозлилась?

— Нет, — ну не говорить же ему, что полчаса прижимала к себе эту проклятую подушку!

— Пойдем в замок? Скоро обед.

— Пойдем. А куда ты ездил?

— Смотрел, какой урон нанесла буря, — Кунсайт спрыгнул с камня и протянул руку. Сетсуна оперлась на нее и тоже спрыгнула на тропу, — Сегодня снова будет гроза. Видишь, море — как будто свинцовое.

— Никогда не думала, что море может быть такого темного цвета. Я ведь видела его только на картинах... А на Нептуне море совсем другое.

— Да. Оно больше похоже на тропические моря Земли.

— Ты был на Нептуне?

— Да. Давно... Восемь... нет, девять лет назад. Как раз перед началом войны.

— Ты мне расскажешь?

— Потом.

Малую столовою заливал непривычный для середины зимы солнечный свет. Все вокруг будто несло в себе какой-то намек на праздник, — ветер с моря, неожиданно теплая погода, солнечные блики в витражах и на хрустале фужеров... Или это ей просто кажется после серого Плутона. Ее любимой, но мрачной от вечных напастей планеты...

— Могла бы меня и не ждать, — раздался голос за ее спиной.

Позор! Как можно было расслабиться до такой степени! Она не замечала его до последней секунды!!! Салага, ты, Ваше Высочество, а не ловец! Вот, что значит, три дня без тренировок...

— И отравиться чем-нибудь из вашей кухни? Ну, нет, не надейся, так легко ты не овдовеешь.

— Жаль. А я так рассчитывал на это, — лицо абсолютно серьезное, но левая бровь насмешливо надломилась... Бездна, до чего же хорош... — Прошу.

Некоторое время за столом царило молчание, нарушаемое позвякиванием столовых приборов. Сетсуна с облегчением отметила, что слуги не стали оставаться в столовой после сервировки. Она ненавидела есть, когда кто-то стоит за спиной...

— Ну, как тебе земные яды? — продолжил за обедом пикировку Кунсайт.

— Очень вкусно. А что это за блюдо?

— Обыкновенное. Тушеное мясо в соусе, салаты из теплицы... Местное северное меню. А вино с юга, из Нефритовых виноградников.

— Мне положительно нравится земная кухня.

— А какое на Плутоне национальное блюдо?

— Белковый концентрат три раза в день, — спокойно ответила Сетсуна, накладывая себе на тарелку еще мяса.

— Шутишь? — почти утвердительно сказал он. Белковый пищевой концентрат входил в состав армейского НЗ, — гадость неописуемая.

— Абсолютно серьезно, — покачала головой она, — уже двадцать лет только на нем и сидим. С тех пор, как последняя оранжерея вышла из строя. Гадость, конечно... Но привыкнуть можно.

Кунсайт передернул плечами.

— Я бы не смог.

— Ты? — она усмехнулась, — смог бы. Особенно если точно знаешь, что ничего другого ни завтра, ни послезавтра на обед не получишь.

— А синтезаторы?

— И продать Луне на корню всю планету?! Ну, уж, нет! Лучше я на концентрате сидеть буду.

— Могу приказать. Мне, как генералу, полагается пищевое довольствие. Так что запасы есть.

— Испугал! — засмеялась она.

Когда кто-то в последний раз смеялся в этом доме?.. Он не помнил. Но это было давно... Как непривычно слышать здесь смех... Так же, как улыбаться самому.

— После обеда я покажу тебе замок.

— Хорошо.

Кунсайта не оставляло ощущение, что он сходит с ума. Или с ума сошел весь мир?.. Судьба от души смеялась над ним, когда он говорил о жизни врозь. С кем угодно, но не с этой женщиной. С женщиной, обожавшей скалы и соленый морской ветер... с женщиной, всем туалетам предпочитавшей полевой мундир. Женщиной, которая живет по канону чести плутонианских воинов.

Или всего лишь делает вид?.. Старая боль резко напомнила о себе. Тогда ты тоже поверил женщине, которую почитал совершенной. Ты верил, что ее душа чиста и прозрачна, но драгоценный камень оказался стеклом.

Ты водил ее по этим самым коридорам десять лет назад, гордясь замком и родом. Сейчас ты ведешь по ним другую... Первой ты верил безоговорочно, но напрасно. Поверить ли снова?.. Поверить женщине... существу непостижимому...

Поверить?! Ей?! Она заключила с ним сделку! Согласилась продать себя!... А ты понял, чего она от тебя хочет?.. Где мне понять ее, когда я не могу понять себя. Понять, хочется ли мне бежать от нее, или никогда не отпускать от себя...

— Это портретная галерея, — спокойный голос Кунсайта отразился от стен эхом.

— Твои предки?

— Только самые выдающиеся из древних. И последние пять поколений, — он прошел вглубь зала. Шаги за спиной были гораздо медленнее, чем он ожидал. Обернувшись, он увидел, как Сетсуна медленно идет вдоль портретов, рассматривая каждый из них. Он остановился.

— Ваш род — потомственные военные?

— В той или иной степени. Вот, например, — основатель рода Кунцитов, кстати, тоже Норманн, — боевой маг. Он первым овладел силой этого камня. Неприметного, но очень опасного. А его правнук добился обязательного магического обучения в армии. Ну, это военачальники прошлых лет, когда Земля еще не была единой... А Кейн Кунцит был разведчиком. Это после него у нас в роду все беловолосые.

— А почему?

— Он поседел в плену, где провел пятнадцать лет, после провала своей последней миссии. Потом бежал, вернулся домой. И только тогда женился.

— А это кто?

— Это жена Кейна Кунсайта, герцогиня. Очень сильный боевой маг из дома Лазуритов. Она ждала Кейна двадцать пять лет, — если бы не знал точно, то никогда бы не поверил, что бывают такие женщины. Хотя, может, это сейчас их больше нет...

— А это твой дед?

— Да, а ты откуда знаешь?

— Он был министром иностранных дел при короле Алмазе. Подписал договор с Плутоном о взаимопомощи. Нам тогда приходилось туго. Земля была единственной планетой Альянса, кто действительно пытался помочь нам. Кроме Сатурна, конечно.

— А-а, договор о военной службе... Но ведь все так и осталось на бумаге.

— К сожалению.

— Это мой отец. Он погиб в гражданскую войну. На восьмом году, в болотах Малахита. А это — мама.

— Боевой маг? Причем из Топазов... — С ума сойти, она разбирается в камнях и потоках... На глаз... Хотя, она, все-таки принцесса... Курс магии входит в обязательную программу особ королевской крови...

— Одна из лучших. Она ушла после окончания войны. На третий день.

Она молчала. Ей хотелось положить пальцы на рукав его серо-стального повседневного мундира, но она просто стояла.

— Вот, пожалуй, и все, — он стоял уже в дверях. Сетсуна вышла из галереи, кинув взгляд на последнюю картину. Потом она вернется сюда, чтобы рассмотреть ее получше...

— Хочешь увидеть еще что-нибудь?

— Ты не показал мне самого интересного.

— Да? — в его глазах появилось уже знакомое ей холодное выражение. Но отчего?..

Они все одинаковы... Все. Лживые, продажные существа, падкие на блеск золота... И ты — тоже. Такая же... Чья-то холодная рука привычно сжала его существо. Такая же...

— Конечно. Где в этом замке оружейная? — ледяная перчатка разжалась и осыпалась на плиты пола с жалобным звоном. Ветер подхватил его, швырнул навстречу теплым потокам воздуха, несущим с собой первые признаки еще далекой пока весны...

— На первом этаже.

— Ну так пойдем, — в вишневых глазах заплясали искры нетерпения, — или мне нет туда доступа?

— Я просто не думал, что тебя это заинтересует, — нет, эта женщина — просто наказание какое-то!

— Если бы приехал на Плутон до свадьбы, то знал бы. Вообще, знал бы, на ком женишься.

— Если бы я познакомился с тобой до свадьбы, то удрал бы подальше. Женился бы на тихой, спокойной принцессе, вроде Венеры... И никто бы не переворачивал всю мою жизнь с ног на голову.

— Венера превратила бы твою жизнь в ад.

— Нет, — совершенно серьезно сказал он, — Она бы уехала в столицу, где спокойно тратила мои деньги, а я бы жил спокойно тут. Денег у меня много, ей бы хватило...

— Да, не повезло тебе со мной. Я не из столь приближенного к Луне Дома, не столь красива, не столь известна... Моя планета на грани краха... одно утешает, — со мной тебе не грозит смерть от скуки.

— Это уж точно. Вот, пришли.

Дверь в оружейную на первый взгляд ничем не отличалась от других дверей в замке, но Сетсуна чувствовала чары, оплетавшие не только дверь, но пронизывающие все стены насквозь. Кунсайт отодвинул кусок дверной рамы, за которым оказался замок. Ключом к нему должна была служить рука входящего.

— А если попытается войти посторонний?

— Прилипнет. Если конечно, успеет дотронуться до замка. Да, чуть не забыл, — Кунсайт остановился по другую сторону двери, — Приложи руку.

Она послушно вдавила правую ладонь в замок. Кунсайт прикоснулся ко второму, находившемуся чуть выше. Под его рукой вспыхнуло зеленым, под рукой Сетсуны — янтарным светом.

— Добрый день, генерал, — раздался ниоткуда ровный баритон.

— Добрый день, Страж. Запомни нового человека.

— Имя?

— Сетсуна, герцогиня Кунсайт. Принцесса Плутона.

— Полномочия?

— Абсолютные.

— Позывной?

— Офицер, — ответила она, опередив мужа. Тот дернул бровью, но промолчал.

— Добрый день, офицер.

— Офицер?

— Все жители Плутона имеют статус военных. А все члены королевской семьи — кадровые офицеры.

— Интересно. Вот, здесь весь арсенал. Холодное и магическое оружие. Во втором помещении — тепловое, а патроны и склад — в подвале. Ты что, не слушаешь?

Она не слышала. Ее взгляд метался между копьями, нагинатами, мечами и метательными ножами. Сетсуна застыла посреди зала, не зная, куда подойти в первую очередь. Вот ее глаза остановились на паре мечей, что висели недалеко от входа. Ножны в простой потертой темной коже, той же кожей оплетены рукояти... но даже по ножнам угадывается точный и плавный изгиб клинка, способного перерезать пушинку и перерубить гвоздь... но в рукоятях холодным голубым огнем горят два камня. Такой холодный, морозный свет могут испускать только магические, полностью разбуженные кунциты.

С трудом она заставила себя вдохнуть. Вдох получился жалкий, с каким-то всхлипом, но все-таки она снова дышала.

— Твои? — вырвался хриплый вопрос из ее горла.

— Фамильные, — в глазах Кунсайта зажглись огоньки гордости.

— Никогда не видела такого... Эти мечи невозможно повторить... — в ее глазах горел какой-то сумасшедший огонь, не то аметистовый, не то рубиновый... Он не раз видел, как горят глаза при виде его коллекции у друзей, но так... не жадность, и даже не почтение... она просто влюбилась в пару клинков... Очень немногие отличали эти мечи от остальных. Пожалуй, Нефрит... еще Эндимион. Ну и Зойсайт, конечно. Его глаз художника невозможно было обмануть. Джедайт тоже, но уже после войны. До тех пор он вообще не интересовался оружием...

Но Сетсуна... Невозможно подделать такой взгляд, он идет из самой глубины. Да, эту женщину пуще любых драгоценностей порадует хороший клинок. Она знает, что это такое. Знает. Иначе не распознала бы в двух неприметных мечах сердце арсенала — Зимних Братьев. Воин. Провалится мне на месте, если у нее не ранг воина...

Она так и стояла, замерев перед стойкой. Не смея подойти ближе, не имея сил отойти. Напрочь забыв, что герцог стоит за ее спиной, девушка очнулась, только когда широкая мужская спина закрыла ей обзор.

— Смотри, — он снял длинный меч со стойки и вынул клинок из ножен. Сталь переливалась серебристыми волнами, внутри клинка рождались голубые искры, фиолетовыми бликами, отражаясь в ее глазах.

— И многие знают об этих мечах?

— Об этих немногие. Я, Эндимион, остальные трое... Еще кастелян замка. Ну, и ты. А вообще о фамильном оружии Кунцитов ходит куча легенд. Одни в них верят, другие — нет... никто не знает, сколько там правды, — Кунсайт вспомнил, как тоже самое Нефрит говорил о Плутоне. Интересно, сколько правды в тех легендах?

— Но здесь есть кое-что интересное и помимо Зимних братьев, — клинок вернулся на свое место на стене, — Пойдем. Смотри, это все — боевое оружие, оно в прекрасном состоянии.

— Кроме той стены, — Сетсуна кивнула на центр первого зала, — зачем здесь это...

— Барахло? — договорил он с усмешкой.

— Я этого не говорила, — вздернула подбородок его гордая супруга.

— Но подумала. Это, дражайшая герцогиня, ловушка для гостей. Проверка, каковы их мотивы.

— Ловко. И многие покупаются?

— Я не вожу сюда гостей. А при моих родителях — да, многие попались на эту удочку, — а она даже не дошла до оружейной... — Ты можешь брать любое оружие отсюда. Тренировочный стенд — вон там.

Он только успел заметить, как мелькнула темно-зеленая коса, а эта... посланница бездны уже снимала со стены армейский меч. Самый простой. С ним он начинал десять лет назад... Клинок метнулся вверх-вниз, завертелся веером, отражая блики ярких ламп. Похоже, меч радовался ощутить себя в ее руках после стольких лет одиночества. Одиночества и спокойствия, которого он сам искал тогда вместе с этим мечом на морском берегу... Которое он нашел...

— У тебя здесь просто сокровищница, генерал! — ее веселый голос сам был как клинок. Звонкий, мелодичный... рождавший сладкую боль где-то в глубине...

— Скажи, все жители Плутона так понимают оружие? — он подошел ближе и, не глядя, послал в полет пару ножей, сняв их со стены. Он знал, что ножи воткнулись прямо в глаза мишени.

— Честно говоря, нет. Например, моя сестра... совсем ничего не понимает, — широкие "крылья" с тонким свистом вспороли воздух. Сай, пущенный ее левой рукой, застыл в диафрагме мишени. Мишени, которую она даже не видела, — Прекрасные ножи. А "дракона", я смотрю, у тебя нет.

— Если бы я знал, у кого он есть... — "дракон" — оружие легендарное, загадочное. "Дракон" уникален уже тем, что не создается в кузнице, а рождается.

— Послушай, можно я останусь тут на пару часиков?..

— Хоть до утра, — он усмехнулся и пошел к выходу.

— Кунсайт.

Он обернулся.

— Спасибо.

Чего же ты хочешь от меня? Сетсуна, женщина, ты перевернула весь мой мир... ты бежишь от меня и преследуешь меня... Он сел на подоконник. Гроза уже отгремела, и сквозь промоины в снежных облаках на землю лился звездный свет. Падал снег.

Падал снег, как всего двое суток назад... То, что ты просишь, нельзя купить за деньги, украсть и взять силой... Правды? Верности? Доверия...

Пальцы скользнули вверх-вниз по каменной оконной раме. Верность нельзя купить за деньги, это так. Настоящую — нет, нельзя. Ты получила ее. В тот миг, когда я увидел тебя, я понял, что больше не посмотрю ни на одну женщину, кроме тебя. Тогда я почти ненавидел нас обоих за это. Тебя — за то, что влечешь меня. Себя — что не остался равнодушен. Потом я понял.

Правда. Если хочешь, я дам тебе ее. Я расскажу. Почему-то мне кажется, что ты поймешь меня. Я... да, я готов поверить тебе. Смешно... Я думал, что не поверю больше ни одной. Но тебе... Пальцы снова гладят серые камни стрельчатого окна... Вот ветер принес в открытое окно запахи скорой весны... Сейчас? Значит, весна будет ранняя. Как десять лет назад, — бешенная весна, пьяная от цветов и морской свежести... Когда руки сами тянутся к инструменту или кисти... Что ты делаешь со мной?!!

Холодный металл переплета не дает успокоения, только острее зуд в пальцах. Никогда так остро не хотелось прикоснуться к струнам... За гранью слуха уже звучит мелодия. Старая, старая песня... Нет... это играют где-то в парке. Или в старой башне. Он прищурился, — в темноте оконного проема можно различить женскую фигуру. Она сидит на подоконнике и перебирает струны на слух. Слишком знакома всем эта мелодия, чтобы нуждаться в нотах.

Звуки лютни казались частью этой ночи. Продолжением синего неба, серебристого снега, падавшего на скалы, самих скал... на фоне необычно тихого этой ночью моря... Но чего-то не хватало...

Мелодия изменилась, когда к первой лютне присоединилась еще одна, вторя ей чуть более низким голосом. Напоминая о старых деревьях в горах, о пещерах и волчьих стаях. Волки, там, в горах, тоже поют. Они тоже чувствуют близость весны... В запахе леса, в ветре... Голос двух инструментов был еще одним голосом приходящей весны.

Вот музыка зазвучала тише... еще тише... вот она почти затихла... и зазвенела закаленными клинками страстей в крещендо... Поднялась сине-серебристой... нет... темно-зеленой, изумрудной прохладной волной, и опала... Как короткая летняя гроза... штормовая волна... Водопад темных волос на ветру...

Холодный камень оконного проема холодил спину... зимний ветер бросал пригоршни снега в комнату... Желтый диск Луны, такой необычно большой и яркий... Почему-то только сейчас он заметил лютню в своих руках. Что ты делаешь со мной?!!

Что ты делаешь со мной?!! Сетсуна стукнула кулаком по камню оконного проема. Ты преследуешь меня и бежишь от меня... Всюду мне мерещится твое присутствие, твой взгляд... Почему ты смотришь на меня, словно хочешь убить... а стоит мне отвернуться, как я снова чувствую жар твоего взгляда. Как тогда, на свадьбе... Вот и сейчас, когда кто-то подхватил мелодию... Почему мне кажется, что это ты?.. В замке не горело ни одно окно, но она чувствовала, ощущала этот взгляд. Это он! он... ОН...

Ты окружил себя ледяной стеной ненависти... Запутал дороги в тумане молчания... Но звезды светят и за облаками. А она умеет ловить звездный свет.

Глава 7. Поймать звездный свет

До рассвета оставалось чуть больше часа, и имение спало крепким сном. Ни одно окно не горело, ничто не нарушало тишину странного, немного нереального времени между ночью и утром. Герцог Кунсайт сидел на подоконнике распахнутого настежь окна и вел с собой молчаливую беседу. Самыми мягкими обращениями в ней были "сопляк" и "мальчишка"...

Он бросил попытки уснуть, когда в третий раз явился один и тот же кошмар. Буря, чего бы он сейчас не отдал за привычный и такой безопасный для него сон о Войне за Корону... Подумаешь, бой в ледяной пустыне, раненый Нефрит, который не мог идти сам, а на третий день у него не осталось сил, даже чтобы ругать его, тогда еще полковника Кунсайта ,что он не бросил его и не ушел один... Или за другой, когда год спустя Нефрит сам тащил его, почти мертвого, так что даже не было сил зарезаться, из окружения, по Малахитовым болотам... Все эти сны были знакомы до последней снежинки или листа... Последней капли пота, крови и хрипа из слабого горла. Вместо них его мучила она. Даже сейчас перед его мысленным взором стояла ее фигура на морском берегу... Темные вишнево-карие омуты глаз, то улыбающиеся, то упрямые... Она преследовала его во сне и наяву...

Потому он и сидел сейчас на подоконнике и пытался вправить самому себе мозги, уговаривая себя не лезть в очередную авантюру. Это ведь не диверсия, когда ты один в окружении врагов, которые тебя убьют при первой возможности, это гораздо хуже... Самым смешным было то, что все уже решено. Он сам все решил еще вчера...

Окно на верхнем этаже Старой башни, обращенное к морю, тоже было открыто, и цветные витражи, пока еще темные, поблескивали в свете низкой Луны. Так же блестят ее волосы, когда на них не падает свет, и они кажутся черными... Что она делает с ним?! Кунсайт поднял с дорожки пару камешков и запустил один из них в окно. Тот ударился о витраж с легким стуком и упал. Что я делаю?.. Второй камешек отправился вслед, но женская рука перехватила его у самого стекла.

— Доброе утро, — она присела на подоконник и улыбнулась ему с таким видом, будто Кунсайт уже три года будит ее таким образом. Но она с первой их встречи не переставала удивлять его.

— Покатаемся верхом?

— Буду через минуту.

Так, а вот это уже типично женский ответ... Интересно, сколько продлится ее "минута"? Его матери требовалась четверть часа, а ей — три часа...

Через пятьдесят девять секунд толстая дверь распахнулась, и герцогиня Кунсайт предстала перед мужем в своем обычном мундире и сапогах, разве что поверх кителя — зимний форменный же бушлат вместо плаща.

— Ты не перестаешь меня удивлять.

— То ли еще будет, — улыбнулась она, — какую лошадь мне можно взять?

— Любую. А ты вообще-то умеешь ездить верхом? — запоздало спросил он.

Принцесса только улыбнулась.

... Туман нетерпеливо приплясывал на месте, ничуть не удивляясь, что его разбудили и оседлали раньше обычного. Кунсайт погладил коня по морде, успокаивая, но тот неожиданно вскинул голову, дернув герцога за руку. Нет, эта женщина положительно сошла с ума! Сетсуна вывела из конюшни Бурю. Каким образом эта невыносимо вредная и своенравная вороная кобыла позволила оседлать себя, было загадкой. Трое конюхов сломали себе ноги, пытаясь оседлать и выездить ее. Но с момента смерти старого Германа это не удавалось никому...

Буря получила свою кличку за то, что родилась глубокой ночью в страшную грозу и уже с детства отличалась крутым и своевольным нравом. Она кусалась, сбрасывала со спины наездников, не давалась в руки, когда ее хотели оседлать, в общем, вела себя соответственно своему имени — ругательству.

— Я не знаю, как тебе удалось ее оседлать, но это самая злая и своенравная лошадь в конюшне, Сетсуна.

— Мы с ней поладим, — улыбнулась его невозможная жена, и, не дожидаясь помощи с его стороны, одним движением взлетела в седло. Буря пряданула ушами, нервно затанцевала, но Сетсуна что-то зашептала ей на ухо, нежно поглаживая по холке, и кобыла успокоилась.

— Ну, поехали?

— Поехали.

... Широкая тропа поднималась в горы, темнея меж заснеженных склонов. Все выше и выше, к перевалу... С тех пор он был здесь всего дважды. Или трижды?.. Если бы ему сказали, как он окажется здесь в следующий раз... А ведь десять лет назад он мечтал... Впрочем, что толку вспоминать об этом... О желании встретить рассвет... Тогда ты почему ты везешь ее на перевал?..

— Как тебе это удалось? — он и сам не знал, о чем именно ее спрашивает. Как она вошла в его мысли и сны? Лишила покоя? Каждый раз переворачивая его мир с ног на голову и разбивая броню одиночества, которую он возводил слой за слоем многие годы... Или он просто продолжал разговор о Буре?

— Наверное, она почувствовала во мне родственную душу. Если верить моей матери, я самая упрямая и своевольная из принцесс, а если верить тебе, то я просто проклятие какое-то, — улыбнулась Сетсуна.

— Да уж, вы с этой кобылой друг друга стоите, — Да, Сетсуна, ты — проклятие. Сладкое, мучительное проклятие... — Мы почти приехали.

— А куда?

— Сейчас увидишь, — до перевала оставался еще один поворот. И десять минут до рассвета.

Восточный перевал открылся перед ними неожиданно, словно вынырнув из-за поворота. Они остановились на самом верху, глядя на долину, с трех сторон окруженную Снежными горами — естественной границей владений герцога. Низкая, словно нарисованная Луна светила им в спины. Сетсуна спешилась и остановилась у края тропы, ведущей вниз.

Горы тянулись в обе стороны от нее, словно чьи-то огромные крылья. Вторя им, она раскинула руки, отдаваясь ощущению камня под ногами и ветра вокруг нее. Ее взгляд перебегал от одной вершины к другой, вторя склонам и ущельям... Горы...

— Как красиво... — оказывается, она сказала это вслух... Сетсуна чувствовала его шаги за спиной, вот он подошел совсем близко, стоит практически у нее за плечом... но поворачиваться не хотелось.

— Смотри, — тихо сказал он, и в тот же миг первая вспышка солнечного света проникла через ущелье... Свет бежал, и горы из синих становились сиреневыми, потом розовыми, а яркие лучи пробирались все выше, зажигая вспышки в ущельях, и вот уже первые вершины засверкали почти нестерпимым белым светом. Свет играл на снегу, на ледяных сколах, подбираясь все ближе. Сердце переворачивалось от такой красоты, от ощущения чуда... Чуда, когда звездное небо распахивается тебе навстречу... Или когда впервые на моих глазах он улыбнулся, а в льдисто-голубых глазах появились и пропали серебристые искры... Рассвет...

...Рассвет на Восточном перевале. Давняя, почти детская мечта, так неожиданно сбывшаяся... Сбывшаяся, хотя десять лет назад он разучился мечтать. Как разучился надеяться. По крайней мере, так он думал все эти годы... Его взгляд не отрывался от гор, а рукам безумно хотелось лечь на ее плечи и притянуть к себе. Всего-то на полшага... Он не смел. Не смел все эти полчаса, пока они молча стояли на перевале, продуваемом необычно теплым для зимы ветром. Все говорило о скорой весне...

... Она никогда не думала, что горы могут быть такими... бездна, она до самозабвения любила Плутон, но такое было возможно только на Земле... Этот рассвет и горные хребты будили в ней состояние какого-то хмеля, когда хочется забыть об всем и целый день только бродить по горам... К этому примешивалось присутствие Кунсайта, такого близкого и далекого одновременно. Чуть уловимое тепло его тела под форменным зимним мундиром земной армии, его запах... Сетсуне безумно хотелось сделать полшага назад и прислониться к его груди. И подставить лицо теплому пьянящему ветру... Голова кружилась от высоты. Или от чего-то другого?

Она повернулась, машинально нащупывая опору правой рукой. И сжала его сильные пальцы раньше, чем поняла, на что опирается. Взгляд Кунсайта тоже был немного шальным, но она ясно увидела в нем тень беспокойства.

— Что с тобой?

— Я чувствую себя пьяной, — почти рассмеялась она, — Ноги подкашиваются, — и это у нее!

— Это от высоты, — ответил он и потянул ее к лошадям.

— Нет, — решительно мотнула она головой, — Просто здесь... слишком красиво. Не умещается внутри...

Эта женщина действительно любит горы... Любит так же, как он... Рука сильнее сжала ее ладонь. Почему-то Кунсайт был уверен, что Сетсуна улетит, если он отпустит ее. Просто оторвется от земли и взмоет над горами.

— Пойдем, — еще минута, и он сделает глупость, о которой пожалеет. А, может, и не пожалеет...

— Пойдем. Только, — запнулась она, потом вздохнула, и решительно продолжила, — ты помоги мне забраться в седло. Боюсь пролететь мимо, — улыбнулась она. Если уж расписываться в собственной слабости, то без излишнего надрыва.

Кунсайт только кивнул, и они двинулись к лошадям. И всю эту долгую минуту он не выпускал ее руки. Его пальцы были почти горячими, несмотря на холод вокруг. Как и ее собственные.

Лошади мерно рысили вниз по тропе, теперь залитой солнечным светом, а всадники тихо разговаривали. Кунсайт рассказывал о хребтах Северных гор, о всегда проходимом восточном перевале, о торговой дороге, что проходила чуть в стороне... Сетсуна хвасталась труднопроходимостью плутонианских гор, обилием пещер и ущелий... Тропа влилась в дорогу, оставив горы позади...

Через три часа Кунсайт собрался уже повернуть в замок, но передумал.

— Поедем к морю?

Сетсуна кивнула, сверкнув глазами. Она поселилась бы на берегу, будь такая возможность, — подумал герцог. Ему вспомнилась ее фигура на краю Утеса Судеб... То, как ее волосы плясали на ветру... Какой краской можно их передать?.. И сколько часов пройдет, пока он найдет нужный оттенок... Буря! О чем он думает?! Он, десять лет не прикасавшийся ни к лютне, ни к кисти... даже не вспоминавший о них... до вчерашнего вечера. До звуков лютни из открытого окна и первых признаков скорой весны...

...Это плохо кончится. Это просто не может закончиться хорошо. Он уже давно не верил в сказки и всегда ожидал худшего. Даже теперь. Тем более теперь. Чудес не бывает.

Словно в насмешку над ним на безоблачном северном небе вовсю светило солнце, пуская маленьких, но нестерпимо ярких зайчиков на снегу... И на волнах маленькой бухты, где он тоже не был очень давно... оказывается, его владения настолько велики, что можно десятилетиями не бывать в некоторых уголках.

Он помнил эту бухту до последней скалы, последнего камушка на галечном пляже, некогда поднятом землетрясением из морских глубин. До сих пор в шторм бухту заливало, и, наверное, до сих пор сюда выносит причудливые раковины, обломки деревьев, водоросли... Кто теперь собирает их здесь, надеясь найти жемчужину в створках? Когда-то он был одержим этой идеей — найти здесь жемчужину. Хотя откуда жемчуг в холодном северном море... Но он искал, и пытался ловить солнечных зайчиков на волнах...

Сетсуна любовалась редкостным, почти невозможным зрелищем — герцог Норманн Кунсайт улыбался каким-то своим мыслям. Как удивительно меняется его лицо... В него приходит... нет, не мягкость, что-то иное... что-то, подобное солнечному свету на острых гранях скал.

— Здесь я пытался поймать солнечного зайчика в детстве... — потом он учился здесь ловить ветер...

Один. Всего один луч звезды вырвался за пределы плотного тумана. Ловил солнечных зайчиков...

— А ты пытался когда-нибудь поймать звездный свет? — один луч, всего один...

О чем она спрашивает?..

— Нет.

— Хочешь попробовать? — но этого достаточно, чтобы увидеть звезду.

— Что?

Сетсуна соскочила с коня и повернулась к нему.

— Давай. Попробуй поймать звездный свет! — ритуальная фраза вызова на поединок... Она серьезно? Кунсайт спешился, хлопнул Тумана по крупу. Обе лошади спокойно отошли к скалам, где сквозь песок пробивалась сухая осенняя трава.

— Попробуй поймать ветер! — они замерли друг против друга в основной стойке.

Что ж, посмотрим, чему их учат на Плутоне. Кунсайт только слышал о "Стиле Звездного света". Ходили слухи, что на Плутоне даже есть пара Ловцов. Ну, это вряд ли... Но Мастера там есть точно... А уж для принцессы наверняка нашли лучших учителей...

Есть только звездное небо... Она чувствовала, что за внешним туманом скрывается яркая звезда. Посмотрим, не обманываюсь ли я...

Она была звездой, ее пламенем и светом. Свет не знает преград. Его можно увидеть, можно остановить, но нельзя поймать. Даже в полной темноте луч света найдет свою цель. Зеркало изменит путь, но оно неспособно ничего сделать с лучом света. Точные, певучие движения... Огромное ночное небо в паутине звездных лучей...

Ветер пел внутри него... Холодный, льдистый северный ветер... В нем угадывались запахи морской соли, леса и близкой весны. Он сам был ветром, могучим потоком, который невозможно удержать. Ветер можно поймать парусом, но парус станет пленником ветра и сможет только следовать за ним... Точные, стремительные движения... Ветер над холодным северным морем...

Они обменялись парой ударов, словно знакомились... Нет, они действительно знакомились. Кто, как не они понимали это...

Удар, блок, поворот, удар, смена стойки, удар, блок... Гранитно-серая и угольно-черная фигуры двигались в каком-то необычном ритме, ведомом только им двоим... Все ярче свет, все сильнее ветер... Все быстрее и быстрее движения, сильнее и опаснее удары. И ни один из них не достигает цели.

Свет нельзя поймать, но можно отразить... Свет нельзя удержать.

Ветер можно поймать, но нельзя отразить... Ветер нельзя удержать.

Все быстрее и быстрее двигались они в точном, расчетливом танце смертельных ударов, прекрасных в своей законченности, четкости и плавности. Не битва, — танец на морском берегу... беседа двух понимающих друг друга людей... Песня во имя мира...

Удар, блок... шелест воздуха... Поворот, внезапная остановка и встреча двух лиц... и два голоса сливаются в один.

— Ты — Ловец!

— Продолжим? — чуть прищуренный взгляд светлых глаз, изломанная левая бровь...

— Конечно, — небесное спокойствие вишнево-карего взгляда...

В его руках сверкает простой армейский меч, который она встречает парой своих клинков, и к их беседе добавляется песня стали. Меч сменяют крылья, а у нее — саи, которыми так удобно ловить чужое оружие... Но стальные жала только пронзают воздух и сменяются новым оружием. Снова и снова...

В разговоре двух Ловцов не может быть лжи. Ей просто нет места, когда беседуют ветер и звездное небо.

Они остановились одновременно, застыв живыми статуями напротив друг друга. И коротко поклонились, отмечая конец беседы. Только шумело море, и гнал легкие облака ветер.

— Не хотел бы я встретиться с тобой в бою, — довольно проговорил Кунсайт, рассматривая дыру на рукаве. Меч с легкостью разрезал бушлат и китель.

— Я тоже, — улыбнулась Сетсуна, подняла с берега срезанную прядь волос и сунула в карман, — Поехали в замок? Если честно, есть ужасно хочется.

— Поехали.

...Так прошла неделя. Он звал ее кататься верхом, то в горы, то на южную окраину, то к морю... Потом они разминались в парке, невзирая на погоду, и шли завтракать. После чего занимались каждый своими делами, что для Сетсуны означало просмотр и подписание огромного количества бумаг и долгие споры с матерью по прямой связи. Несмотря на поток денег, хлынувший после свадьбы, Сандра категорически отказывалась выделять дополнительное финансирование на армию. Сетсуну просто бесила подобная недальновидность матери, — как можно жить, надеясь на здравый смысл и милость других держав? Мать все время говорила о климате и оранжереях, но Сетсуна стояла на своем. И добилась-таки увеличения ассигнований. Мать могла говорить что угодно о ее выборе, но Сетсуна была тем, кем была, и с ее мнением Сандра должна была считаться...

Сетсуна дочитала указ о расконсервировании оборонительного комплекса на Хароне, довольно хмыкнула и поставила внизу свою подпись. Ну вот, теперь Внутренние планеты поймут, что Плутон — это не только былая слава и не основанная ни на чем гордость... Принцесса положила указ в лоток для уже подписанных бумаг, которые теперь уйдут на Плутон, и прошлась по комнате. Сидение в кабинете — явно не ее стихия...

Она уже привычным движением прислонилась к каменной раме стрельчатого окна и стала смотреть на море... Ты вела себя, как эгоистка, Сетсуна, наследная принцесса Плутона. Теперь ты видишь, чего лишило бы планету твое упрямство? Да, она понимала и видела. Но не могла не спрашивать: "А что же будет со мной? Я ведь тоже живая..." Эти семь дней были прекрасными и мучительными... Ловить на себе его взгляд и самой следить за ним, когда он отворачивается... Стоять, скованной собственной клятвой и не сметь прикоснуться к нему, просто взять за руку... Не сметь, опасаясь того, как Кунсайт отшатнется, как рухнет такой тонкий, только наметившийся мост между ними... Но не будь того ночного разговора после свадьбы, не было бы и этого моста.

Камешек стукнул в открытое окно. От этого мальчишеского жеста у нее каждый раз замирало сердце, — так не увязывались холодный ледяной герцог и звуки лютни под ночным небом... шальное выражение глаз на озаренном рассветом перевале, шатание под ее окнами... Она узнавала угаданное ею еще тогда, на свадьбе. Тепло его руки под перчаткой... ощущение защищенности... свет звезды за туманом... Последний портрет в галерее... Редкие улыбки в светло-голубых глазах...

Сетсуна высунулась в окно:

— Пожалей своих садовников! Все дорожки разворотил... Поднимайся наверх, у меня не заперто.

Сетсуна успела активировать малый пересылочный портал и установить в его центре лоток, когда дверь комнаты открылась.

— И у тебя бумажные дела? — понимающе вздохнул Кунсайт, глядя, как исчезает в портале внушительная стопка документов.

— У принцесс тоже есть свои обязанности. Не думаешь же ты, что я посвящаю свое время вышиванию?

— Не могу себе представить тебя за вышивкой.

— А как прошло твое совещание?

— Как всегда... Три недели до коронации, Зойсайт то радуется, то исходит ядом от злости, Нефрит проверяет по десятому разу списки приглашенных, чтобы не вызвать скандала... Джедайт мотается по планете от одной чрезвычайной ситуации к другой, а я бездельничаю. Почетный караул — не моя забота, а с обеспечением безопасности все уже ясно.

— С ума от скуки не сходишь?

— Скоро начну, — насмешливый излом левой брови и намек на искру смеха во взгляде, — пошли в горы? До вечера, пешком?

— Пошли. А то я скоро озверею от этих бумаг, — от одного воспоминания о трех с лишним часах бумажной работы у нее опять заломило шею, и Сетсуна потянулась, сидя в кресле...

За разговором они отмахали несколько миль, и скоро достигли скальной гряды. Солнце клонилось к закату, и пора было возвращаться... Но Кунсайту не хотелось уходить. Ему все еще не верилось, что это происходит с ним, с человеком, который... который вот уже десять лет чувствовал себя живым только под пулями, под носом у смерти... С клинком в руке... В смертельной скачке по острым скалам... Он искал спокойствия... но нашел одиночество. Жгучий холод ледяной пустыни вместо свежего морского ветра... Да, там не было места боли, страху... Вообще ничему. Только четыре близких человека, которых он все равно старался не подпускать слишком близко, и безликие фигуры вокруг.

Она должна была стать еще одной безликой фигурой... безликой, безмолвной фигурой в белом платье и непрозрачной вуали. Именно такой она явилась ему в тот первый день... Но ее глаза были непреодолимым зовом в бездну... Ее вызов... Чего бы она не хотела тогда, она разбудила его. Разбудила еще раньше... в тот миг, когда он встретился с ней глазами. Как больно быть живым... Режут глаз цвета, обрушиваются звуки... Обжигает горло воздух, саднят пальцы, чувствуя каждую шероховатость камня, каждую прожилку древесины, каждый удар ее пульса...

— Кунсайт, что с тобой? — он стоял, прислонившись к скальной стене, пальцы сжимают камень, в глазах — дикая помесь опьянения и безумной ясности...

— Весна скоро, — всего два слова, но в них...

— Полезли наверх? — Бесшабашное веселье в вишневых глазах... — Наперегонки?

— Полезли!

В их руках материализуются веревки с крюками — стандартное армейское снаряжение, и вот уже кошки взлетают вверх, зацепляясь за уступы.

— Готова? — она только улыбается в ответ, — Пошел! — срывается с губ армейская команда. Он знает эти скалы, каждую трещину, каждый камень — это его скалы, его родина...

... Ей ли, выросшей на опаснейших скалах Плутона, впитавшей саму суть камня, боятся гор, робеть перед ними?..

Они двигались вровень, легко и быстро, и вот уже меньше трех метров до плато... Кунсайт рванулся вперед, подтянулся и протянул ей вниз руку:

— Давай помогу.

Она удивленно смотрит на него снизу:

— Я и сама справлюсь...

— Я знаю, — серьезно говорит он.

И он действительно знает. Сетсуна протянула руку, и Кунсайт без заметного усилия втащил ее наверх.

— Зачем?

— Тебе нет надобности что-то мне доказывать. Так зачем отказываться от помощи? — Быть рядом с ней, хотя бы так...

— Просто я привыкла справляться сама, — они стоят на самом краю, так близко друг к другу... Разве ты сама не хочешь прикоснуться к его руке? Хотя бы так...

— А может, это просто предлог... чтобы взять тебя за руку?..

Наверное, даже всезнающее небо не знало, кто из них двинулся первым, но это не имело значения. Просто секунду спустя они уже целовались прямо там, на самом краю скального плато.

...Она падала, парила в космической пустоте, пронизанной теплым звездным светом, почему-то пахло морем...

...Он летел, подхваченный ветром, куда-то вверх, в небо, откуда неслись запахи близкой весны...

Больно, очень больно отрываться... терять поток света, отпускать ветер... Прохладная ткань земного мундира под кожей ее щеки... Ощущение ее плеч в его руках... мягкие пряди волос, выбившиеся из строгого узла ее прически...

— Тебе тоже нелегко? — он даже не спрашивает. Он знает. Она кивает, — Но ты не отступишь.

— Нет.

Какое-то время они стоят, просто прижавшись друг к другу...

— Кунсайт, посмотри, как красиво! — серебристо-белые языки густого тумана наползали на тропу, оказывается, они уже покрыли низину...

— Красиво. Но теперь мы застряли... Через несколько минут туман поднимется к нам. А внизу вообще невозможно будет что-то разглядеть.

— А, по-моему, нам вполне по силам спуститься, — Сетсуна присела на корточки и ощупала скалистый край, — скала крепкая, а вниз можно и на ощупь...

— Можно, — кивнул он, — Но тропа узкая и по обрыву... Идти не меньше трех часов.

— Ты прав, лучше заночевать здесь... — Сетсуна огляделась в поисках подходящего убежища, но ничего не нашла, — Хотя на открытом месте будет прохладно.

— С той стороны есть пещера.

Пещера в скале была довольно просторной, и когда-то обитаемой. Темное пятно от кострища, правда, очень старого, сваленные в углу толстые поленья...

— На всю ночь нам этого не хватит... — с этими словами в руке Сетсуны материализовался армейский топорик.

— Я сам. Ты лучше запали костер прямо сейчас.

— Хорошо, — кивнула она.

Зажигалка была в кармане бушлата, как и еще куча разных полезных мелочей... Слабый свет заходящего солнца еще пробивался в пещеру, но скоро и его не будет. Только неизвестно, то ли все скроет туман, то ли солнце успеет раньше закатиться...

Кунсайт, пригибаясь, вошел в пещеру с охапкой сучьев в руках. Почему-то внутри что-то дрогнуло, когда он увидел небольшой костер и армейский котелок с водой на наскоро сложенном из камней очаге... Спокойно. Это просто еще одна глупая мечта двадцатилетнего мальчишки...

— Теперь сможем продержаться до утра, — он положил дрова к остальным и принялся стряхивать снег с воротника.

— Сильный снегопад?

— Не особо. Но поверь, ничего приятного в сочетании с туманом, — герцог материализовал РД, вытащил упаковку пищевых концентратов, отложил ее в сторону... и вспомнил разговор за обедом неделю назад, — Как насчет национальной кухни Плутона?

— Можно. Только давай всухую, а? Я в котелке лучше чай сделаю, чем на эту гадость воду тратить. Так, где он у меня? — Сетсуна принялась шарить по карманам, и, наконец, извлекла из бушлата бумажный сверток с зеленым чаем.

Нет, она что, серьезно готова есть белковый концентрат в сухом виде?.. Это же на вкус еще хуже, чем тот же самый концентрат, но разведенный в воде... Тем временем Сетсуна высыпала чай в котелок и сняла его с огня.

— Ну, надеюсь, твое пищевое довольствие не просрочено? — в принципе белковый концентрат не портится со временем, только на вкус становится еще более мерзким...

— А ты что, просроченный не ешь?

— Ем. Но только, когда нет ничего другого, — серьезно ответила она.

— Ну, тогда держи — Кунсайт, с трудом пытаясь сохранить серьезное выражение лица, протянул жене непрозрачную упаковку с маркировкой земной армии. Та невозмутимо вытащила нож и вскрыла пластик, заглянула туда...

— Шуточки у тебя, Кунсайт...

— Какие?

— Армейские, — улыбнулась Сетсуна и вытащила из подпространства свой рюкзак, — Подсунул мне дегидрированный комплексный обед вместо моего любимого концентрата...

— Ну, извини... — в глазах герцога не было даже намека на раскаянье.

Час спустя в пещере стояло молчание, нарушаемое только стуком ложек о стенки котелка, который быстро опустел.

— Красота, — заявила Сетсуна, вытаскивая из рюкзака скатанный спальник и флягу. Бушлат давно служил ей сидением, как и Кунсайту, но, похоже, никто из них не мерз, — я могла бы здесь поселиться...

— Летом я жил здесь неделями... Сначала убегал, потом родители махнули рукой и разрешили...

— Почему ты пошел в армию, Кунсайт?

— Армия — лучшее место, когда надо что-то забыть.

— Получилось?

— Нет. Почему ты так на меня смотришь?

— Просто вспомнила твой портрет в галерее...

Последний портрет в череде картин... Молодой двадцатилетний юноша сидит на скале, на морском берегу... Снежно-белые волосы плещутся по ветру... Светло-голубые глаза сверкают теплыми серебристыми искрами озорства... и чего-то большего. Норманн Кунсайт двадцати лет от роду, беспечный, счастливый... житель старой башни...

— Портрет... Человека, изображенного на нем, давно уже нет... — а боль осталась...

Ее звали Аквамарин. Лиана Аквамарин, наследница древнего славного рода... Благородного рода. Яркая тропическая птица с теплого берега аквамаринового моря... Вся словно обласканная солнечным светом, застывшем в ее медовых волосах...

Он влюбился в нее со всем пылом двадцатилетнего мальчишки, каким тогда был. Графская семья часто приезжала на север, и каждый раз он ждал их приезда, как праздника. Аквамарин милостиво принимала знаки его внимания, осматривала замок, восхищалась красотами поместья... Потому что род Кунсайтов был богат, а дела у семьи Аквамаринов шли неважно...

Тогда он не понимал этого. В пылу обожания прекрасной Аквамарин Кунсайт не замечал ее постоянных отказов от прогулок в горы или к морю даже ради портрета, он готов был ждать часами, пока она приведет себя в порядок и уделит ему несколько минут своего драгоценного внимания... Он был слеп от первой любви, пьян бешеной весной... Они уже больше года были знакомы, и родители, похоже, не возражали, что Лиана Аквамарин станет их невесткой... Сама Аквамарин была в этом уверена.

Да, она была уверена в том, что задурила голову глупому юноше с дикого севера, который был для нее просто возможностью и дальше вести беззаботный, но очень дорогой образ жизни. Вдали от него...

Отрезвление пришло внезапно. На весеннем балу в Элизиуме Кунсайт отправился искать Аквамарин, чтобы просить ее руки. Он нашел ее. В темном углу парка она бесстыдно кокетничала с престарелым герцогом Сердоликом, позволяя ему то, в чем неминуемо отказала бы ему, Кунциту, имей наглость он это попросить...

Он до сих пор не помнил, как умудрился сохранить хладнокровие, хотя перед глазами плавали алые круги боли... Умирать всегда больно...

О, она открыла ему глаза! Ничуть не смущаясь, Аквамарин объяснила, насколько плохи дела ее Дома, и что только выгодное замужество могло их поправить. И уж если выбирать между богатым дикарем из офицерского рода с продуваемого всеми ветрами глухого севера и еще более богатым, но очень знатным Сердоликом, который к тому же так стар... Неужели он считал себя достойным ее, Аквамарин?!

— Что ж, очень мило с твоей стороны расставить все по местам. Я так понимаю, что никаких чувств ты ко мне не испытывала?

— Ты был мне противен, Кунсайт! Противны твои взгляды, твои глупые попытки заинтересовать меня. Господи, как же я ненавидела эти поездки на север! Торчать в твоем замке неделями... Как ты мог подумать, что мне нравится эта глушь? Эти голые скалы, вечный промозглый ветер, холодное море! Единственная забава — водить тебя за нос. Слава Небу, теперь мне нет нужды это делать. Моя помолвка с Сердоликом — уже решенное дело.

— В таком случае, я желаю долгих лет твоему мужу, Аквамарин...

Осколки... Острые, как бритва, зазубренные осколки впиваются в руки... Чернеет провалом оконная рама с разбитым витражом... В студии на верстаке осталась лежать почти готовая лютня... Оставалось только нанести серебряный узор на деку... Она останется там. Как напоминание о его глупости. Боль уже не застилает глаза, она просто присутствует рядом — напоминание о разбитых мечтах... Он готов был положить к ее ногам весь мир... Но ей нужно было только золото.

Утром он сказал родителям о своем решении уйти в действующую гвардию. Из своей старой комнаты он зачем-то унес только лютню, одну из лучших, сделанных им. Зачем, он и сам не знал. Ведь он никогда больше не будет играть...

На вербовочном пункте немало удивились желанию герцогского сына, но спорить не стали. Сержант только посмотрел на нового рядового и спросил, где тот был ранен... К тому времени, когда умер старый король Алмаз, Норманн Кунсайт дослужился до лейтенанта десантного подразделения. Войну за Корону, длившуюся семь лет, он закончил генералом-главнокомандующим земной армии. Самым опасным человеком Системы. Он выжил, вопреки всему. Выжил и вернулся на север. Не в старую башню — первую постройку во владениях старого, никому не известного баронского рода офицеров, — в замок герцогов Кунцитов — теперь одного из четырех самых сильных Домов Земли.

Год спустя политическая необходимость потребовала брака Советника Принца Эндимиона и одной из принцесс Солнечной Системы.

Кунсайт закончил свой рассказ и некоторое время просто сидел, прислоняясь к стене пещеры. Просто сидел и смотрел сквозь пламя костра в темные глаза своей жены.

— О чем ты думаешь?

— Интересно, как повернулось бы все, познакомься я с тобой тогда...

— Мне тогда было четырнадцать... В тот год погиб отец.

... Она была Принцессой. Но свой путь она выбрала сама. Еще в детстве она предпочитала куклам баталии на ковре, а вышивке — метание в цель. Нет, она любила музыку, и от лютни Сетсуну оторвать было так же сложно, как и от оружия. Матери, сатурнианке по происхождению, не очень это нравилось. Но отец одобрил выбор дочери. Он и сам не раз учил ее на татами, и разыскал для нее своего старого наставника. "Он помог мне стать мастером, вырастит и тебя". Она не стала мастером. Она стала Ловцом. Но отец не увидел этого.

— Всю свою жизнь я была на войне... Плутон находится в осаде с тех пор, как вошел в Систему... Политика Внутренних планет душила нас все эти годы. И все было закономерно — закрывались форпосты, выходили из строя оранжереи. Одни жители уходили под землю, в старые города-убежища, другие покидали планету. Дисбаланс климата породил пыльные бури. Когда-то плодородная земля стала смертоносной... Отец и его офицеры спасали людей, в тот день разрушился последний воздушный купол. Они все остались там, когда от взрыва обрушились скалы.

Траурная церемония проходила на Луне. Она вообще не понимала, зачем это нужно. Отца не вернуть, даже с телом не проститься, не отдать последние воинские почести. Тем более, какое дело Луне? Политические игры и интриги были тогда чужды ей. Тогда, в четырнадцать лет, она еще не была Ловцом... но уже тогда она видела фальшь во взглядах Серенити и Афро, сдержанное сожаление Ареса и Меркурия. Невыплаканные слезы матери и тети Ио. Нереида и старый король Урана не приехали вовсе. И Сетсуна была благодарна им за это. Прощальная церемония стала для нее одним из главных уроков — выпало позорное испытание — терпи его. Важно лишь то, что есть на самом деле. Смешки и взгляды, вспышки фотокамер — ничтожное шевеление пред вечным звездным светом.

— Я была высокой нескладной девчонкой... Совсем некрасивой. Думаю, ты бы не посмотрел на меня. Вернемся в замок, я тебе покажу снимок.

— Думаю, он есть в досье на тебя, которое мне всучил перед свадьбой Нефрит.

— Глава контрразведки лично собирал обо мне сведения? Мне стоит быть польщенной, — усмехнулась Сетсуна, — И как?

— Не знаю. Я его не читал.

— Я тоже.

— Что "тоже"?

— Не читала досье на тебя. Перед свадьбой мне его принес заместитель главы разведки.

— Все равно там правды едва половина.

— А в моем — и того меньше.

— Да, вы, плутонианцы, насквозь пропитаны тайнами.

— Это неплохой способ защитить себя, не так ли?

— Один из лучших. Ну, что, отбой?

— Пожалуй...

Наблюдая за тем, как Сетсуна быстро достает из РД спальник и пристраивает бушлат себе под голову, Кунсайт подумал, что вряд ли ему удастся заснуть... Но он сможет смотреть на нее всю ночь...

— Спокойной ночи, генерал.

— Спокойной ночи, офицер.

Он все-таки уснул. И очутился посреди бескрайней ледяной пустыни... Это не остров Тагирен, и не архипелаг... Во все стороны тянутся лед и снег, отовсюду бьет холодный, какой-то злой ветер... Ледяное крошево и снежинки кажутся стеклянными осколками... Это действительно осколки прозрачного стекла... Цветные, окрашенные в алый цвет, они падают на снег... Нет, это просто кровь. Его кровь из многочисленных ран, нанесенных этими осколками... Холодно. Как холодно...

Как может быть холодно здесь ему, урожденному северянину и магу?! Ему, который шел по острову Тагирен трое суток без еды и оружия, с раненым Нефритом на плечах в тылу у Сапфиров? Здесь будет холодно любому, — пришло понимание. Этот ветер — не тот, что несется над морем, или даже над островом Тагирен и меж лиан Малахитовых болот. Этот ветер... Ветер пустоты... И осколки его желаний, так никогда и не сбывшихся...

И женская фигура в белом, не торопясь, идет к нему. Холодные морские волны в ее глазах... Мертвый блеск металла на светлых волосах... Она знает, что он никуда не сможет убежать от нее...

Не сбывшихся?!

И фигура в черном идет к нему с другой стороны. Идет скользящим хищным боевым шагом. Раскаленными углями жжет ее взгляд... Плещутся по ветру темные волосы, сверкая искрами живой стали. Она знает, что должна успеть...

Холод дарил покой, заставлял забыть о ранах от осколков...

Тепло призывало вспоминать... И каждая, даже давно зарубцевавшаяся рана, открывалась и яростным прибоем накатывала боль...

Больно? Значит, живешь...

Они подошли к нему одновременно...

— Ты останешься здесь, — надменно сказала она, — Ведь тебе некуда идти. Все разбито.

Осколки мечтаний, так никогда и не сбывшихся...

Не сбывшихся?!

— Пойдем, — улыбнулась она, — Дорога уже открыта.

И мир раскалывается надвое... Слепящая белизна пустыни... Глубокая бездна звездного неба...

Он шагнул. Шагнул, вцепившись в ее руку так, что стало больно собственным пальцам, способным ломать железо. Она пришла за ним...

Морские волны лениво набегали на галечный берег бухты. В воздухе стоял запах соли, дыма и недавней грозы... Вечернее солнце висело над морем, неяркое, теплое...

— Так мы идем? — раздался голос за спиной.

Он обернулся.

— Идем, — он легко поднялся и взял ее за руку.

Они шли по мелкой гальке на самой кромке воды. Шторм как и много раз до этого, выбросил на берег раковины... Он взвесил в руке одну целую, не расколотую бурей — черную и блестящую... Потянулся за ножом и разжал широким лезвием створки...

Значит, несбывшихся?..

Костер догорел, только жарко тлели угли, расчищенные от золы... тлели и роняли красные отблески в гранатовую глубину глаз.

— Ты что не спишь? — удивился он.

Вместо ответа Сетсуна подошла к нему, коснулась рукой лба... Сиди спокойно, генерал...

— Тебе приснился кошмар...

— Нет. Просто странный сон, — но почему тогда в голове звенит, как после магической контузии? Неужели тоже на холоде осколок словил? Возможно... Но тогда она... Черная фигура, обжигающий взгляд... Ледяная пустыня, полная смертоносного снега... Да, осколок...

— Ты метался и горел, как в лихорадке... — Сетсуна присела рядом с ним. Только сейчас Кунсайт заметил ее черный бушлат рядом с собой. И багровый синяк на тонком запястье... Да, он отчетливо помнил, как сжал ее руку, шагая в бездну, полную звезд... Она действительно пришла за ним... В груди стало горячо, как будто там растаяло что-то острое и холодное... Она пришла за ним...

— Извини...

— Ерунда. Пройдет.

— Конечно, — Кунсайт аккуратно взял ее запястье в свои руки, словно отогревая... — Вот и все.

— Спасибо, Норманн... — почему он на нее так смотрит?! — Я что-то не то сказала?..

— Меня очень дано не называли по имени...

— Извини, — потупилась Сетсуна. Надо же было такую глупость сморозить!

Она потянулась за курткой, чтобы уйти на свое место, но Кунсайт удержал ее, и Сетсуна обернулась.

— Не надо.

Не извиняйся. Не уходи. Не оставляй меня одного.

Хорошо.

Первые лучи зимнего солнца осторожно пробирались внутрь пещеры, освещая двух человек, что сидели у скальной стены.

— Знаешь, она действительно была там.

— Жемчужина?

— Да.

Глава 8. Шелк и сталь

К утру туман слегка рассеялся, но продолжал окутывать землю обманчиво-прозрачной дымкой. Солнце миновало полуденный рубеж, но все также оставалось только бледной жемчужиной на зимнем небе. В его рассеянном свете замок казался каким-то призрачным, легким... И старая Башня словно выросла вдвое, стремясь в небо, к скрытому за туманом солнцу и звездам.

... Звезды за туманом, который не в силах удержать их свет... Ей хотелось заглянуть в будущее или просто помечтать, но Сетсуна сдерживала свои порывы. С момента своего замужества она ни разу не обращалась к небу с вопросами. И небо понимало ее стремление разобраться самой. Оно распахивало ей навстречу свою глубину, полную звезд, чтобы она могла найти ту, которая нужна ей. Одну. Только одну. Больше не надо...

...Ветер гнал с моря темные, в синеву тучи, полные снега. Час или два, — и снег повалит крупными хлопьями, покрывая все вокруг еще одним белым ковром. Подвластные ветру, они будут падать сквозь туман на камни скал, на крыши замковых башен, оседать на деревья парка, что еще с ночи все стояли в искристо-белом одеянии инея...

Туман и снег... Кунсайту казалось, что он так и идет до сих пор по узкой скальной тропе над пропастью... Идет сквозь туман и снегопад, который никак не прекращается, мешая смотреть вперед. Не дает разглядеть ничего, кроме смутных контуров темной фигуры, ожидающей его на том краю...

— К тебе можно? — голос из-за двери.

— Проходи, я сейчас! — шорох одежды за дверями гардеробной...

Как изменилась эта комната за десять лет... Хотя нет, это изменился он сам. А комната... Все так же распахнуто окно, выходящее на море, и витраж сияет в бледном солнечном свете непривычно яркими красками. Алым, кобальтово-синим, изумрудным... На полках прибавилось книг, а опустевшие стойки вновь заняты оружием... Два меча с простыми рукоятями, обмотанными черной кожей, в таких же неприметных потертых ножнах. Он помнил эти клинки, звездная сталь... Так вот они, плутонианских живые мечи. Каждый — единственный, под одну только руку. Звездная сталь следует за своим владельцем всюду. И владелец этот должен быть, по меньшей мере, мастером. Иначе сталь не покорится ему. Редко, очень редко, меч принимает другого хозяина. Это — вторые на его памяти. Герцог подавил желание снять клинки с подставки, подержать их в руках, и перевел взгляд на другое оружие.

Почти полный арсенал. Копья разных видов, гладкий черный шест, крылья, саи, сюрикены — одна такая и попортила ему мундир на морском берегу... Лук, арбалет... боевые цепы и метательные ножи. А посередине — пустое место. Место Дракона...

— Извини, что заставила себя ждать, — Сетсуна вышла из гардеробной, поправляя воротник изумрудно-зеленой шелковой блузы, надетой поверх черных форменных брюк. Ее волосы свободно падали чуть ли не до колен, лишь частично собранные у висков. Кунсайт понял, что до сих пор видел ее либо в белом платье невесты, либо в черном мундире армии Плутона.

— Я любовался твоим арсеналом. Как случилось, что клинки прожили так долго?

— Оценил? — улыбнулась она, гордая своим оружием. Может, Плутон и голодает, но меч — сердце воина, мы сбережем прежде всего.

— Конечно.

— Возьми, — Она сняла один из мечей со стойки, и подала ему рукоятью вперед, — попробуй.

— Спасибо, — пальцы сомкнулись на рукояти. Базальт рассказывал, что плутонианец может дать свое оружие только человеку, которого уважает, и которому верит. Блики от бледного солнца подмигивали ему с блестящей стали клинка. Улыбались далекими звездами из ночной темноты. Кунсайт помедлил, рассматривая клинок, вложил его в ножны и протянул хозяйке с коротким поклоном, — Благодарю за доверие, Ловец Звездного света. Вы и Ваши мечи достойны друг друга.

— Благодарю, Ловец Ветра. Вы и Ваши мечи также достойны друг друга, — лицо Сетсуны озарилось довольной улыбкой. Более приятных для ее слуха слов она не слышала. Нет выше оценки мастерства, чем оценка Ловца. И нет выше похвалы воину и его оружию, чем такие слова. Слышать их — счастье для Сетсуны — Ловца Звездного Света...

Принцесса вернула клинок на место и повернулась к мужу.

— Чаю?.. — но Кунсайт не смотрел на нее. Его взгляд приковала к себе лютня, аккуратно стоявшая на подставке из темного дерева.

... Как она оказалась здесь?! Я же оставил ее в мастерской... Оставил десять лет назад, чтобы никогда не видеть ее, не вспоминать о том, почему я так ее и не доделал! Не доделал! Всего-то и оставалось, что нанести узор на деку. Она прекрасно звучала и без этого... Я не хотел больше видеть ни этой лютни, ни той, кому собирался ее подарить! Зачем она принесла ее сюда?!.. Обида двадцатилетнего юноши.

... Значит, это ее я слышал в тот вечер, после свадьбы. Она просто принесла ее наверх и стала играть. Она просто шагнула за мной в сон и привела меня оттуда. Просто распахнула окно и заставила меня вспомнить. И понять, что я жив. Что не остался там, в снежной пустыне Тагирена... В душной топи Малахитовых болот. Так что же дать тебе могу я? Чем отплатить за эту сладостную боль от ощущения жизни? Но он задал другой вопрос.

— Почему она здесь?

— Я бродила по башне в тот, первый вечер, и спустилась в заброшенную студию... Там уже давно никто не бывал, даже не убирали... Лютня лежала на верстаке. Сначала я просто хотела рассмотреть ее поближе, — Сетсуна взяла инструмент с подставки и погладила черную лакированную деку, — Такая красивая... И так замечательно звучит... Я была одна... и она тоже была там одна... Знаешь, — она подняла взгляд и теперь смотрела прямо в глаза Кунсайту, — Я все время тогда думала, кто же ее сделал? Кто жил здесь раньше? Кем был человек, который читал эти книги, писал картины... Сделал эту лютню. Норманн, посмотри, как она хороша. Прекрасна, как клинок звездной стали. Столь же совершенна, — Сетсуна наугад взяла несколько аккордов, и лютня отозвалась ей перезвоном струн...

...Кунсайт не мог оторвать взгляда от склоненного над инструментом лица жены. Ее глаза светились сейчас точно также, как тогда, в оружейной... Она сейчас так близко. И так далеко...

...Звон струн вплетался в свист окружающего его ветра. Снег, смешанный с туманом, не давал разглядеть даже собственной руки, не то что узкой тропы над пропастью... Один неверный шаг, и скальная опора уйдет из-под ног, и останется только бесконечное падение в пропасть, полную холодного ветра и колючего снега... Один неверный шаг...

— Спасибо, — раздался его негромкий голос, — Это, наверное, моя лучшая работа...

... Двадцатилетний юноша оставил инструмент, как осколок, причиняющий боль, напоминание о разбитой мечте и обманутой первой любви. Он запретил входить в эту комнату и прибирать там... Десять лет лютня пролежала на верстаке... Десять лет спустя ее гриф обняли пальцы совсем другой женщины. Совсем другой... Для кого же он ее делал? Теперь он и сам не знал. Он поймет это, когда доберется до конца скального моста над бездной. Редко, когда порыв теплого морского ветра разгоняет туман и снег, можно заметить тонкую черную фигуру на дальнем берегу... Дальнем? Но ведь за его спиной больше половины пути... Ближнем...

— Норманн... — Сетсуна загадочно улыбнулась, но в глазах затаилась настороженность, — Ты не сердишься, что я взяла ее?

— Нет, — его пальцы легли поверх ее на черный гриф инструмента, — Почему-то мне кажется, так и должно было быть.

Их взгляды в очередной раз встретились...

...Сильный порыв звездного ветра сорвал клок тумана, окружающего звезду...

... Каменный мост над бездной стал короче...

— Ты обещала показать мне свой портрет. Тот, где тебе четырнадцать.

— Это всего лишь газетная фотография... Смотри, — Сетсуна пожала плечами и материализовала тяжелый альбом с закрытыми на замочек застежками. Полистав, нашла нужную страницу, — Вот. Это я десять лет назад.

Кунсайт принял из рук герцогини альбом. Со старой газетной вырезки на него смотрела высокая и худая девушка с большими глазами, чуть скрытыми густой челкой. Сжатые губы в упрямой попытке не заплакать или не сказать чего-то лишнего, знакомая линия упрямого подбородка, хмуро сведенные брови... И абсолютно ненормальное для ее лет выражение сдержанного гнева, боли и понимания во взгляде.

— У тебя на этом снимке потрясающие глаза... И руки.

— Ты мне льстишь. Я и сейчас не красавица, а уж тогда... — Сетсуна иронично усмехнулась.

— Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел, — его голос был серьезен, даже немного хмур, словно ее красота чем-то не угодила герцогу.

— Я? — она никогда в жизни не думала о себе как о красавице. Не уродина, и ладно. Да и вокруг все называли идеалом красоты Минако Венерианскую или Серенити-младшую. И их матерей.

— Ты, — Кунсайту хотелось сказать ей, насколько непозволительно она хороша... Но он молчал, то ли цепляясь за последний призрак одиночества, то ли просто боялся, что Сетсуна не поверит...

Выражение его глаз смущало ее. Те взгляды, что она перехватывала на свадьбе, были бледными тенями, не более... Может ли зимнее море одновременно обжигать страстью и дарить прохладой сдержанной нежности... Великое небо, неужели это... Она боялась даже мысленно признаться самой себе, боялась, что обманет саму себя, поверив раньше времени в возможное счастье.

... На скальную тропу обрушился весенний ветер, прогоняя прочь туман, и время от времени он видел то кусочек звездного неба над головой, то четкую темную фигуру на том краю...

— Мне надо уехать, — тихо сказал герцог.

— Надолго? — неужели она не увидит его завтра?! Десять, всего-то десять дней замужества, и она уже не представляет себе жизни без Кунсайта...Смешно?.. До слез...

— Дней на десять, может на две недели. Обычная инспекция по гарнизонам, — десять дней не видеть ее, не говорить с ней... Не сходить с ума каждый раз от желания просто провести рукой по ее щеке...

— Я буду скучать, — скучать по разговорам на все темы на свете, по беседам с оружием в руках... По твоим взглядам, от которых мучительно хочется послать в бездну все клятвы... По иронично изломанной брови и редким улыбкам...

— Спасибо, — я тоже буду скучать. Но не признаюсь в этом. Не скажу, что уже сейчас знаю, как меня будет тянуть обратно, в бездонный вишневый омут твоих глаз...

Он подошел ближе, обнял Сетсуну за плечи, прислонился лбом к ее лбу, чуть наклонив голову. Некоторое время они простояли так, молча...

— Мне пора. На время моего отсутствия командование возлагается на тебя, справишься? — насмешливый излом брови, и тень улыбки в глазах...

— Справлюсь, генерал, — усилием воли принцесса раздвинула губы в улыбке. Кунсайт кивнул и скрылся за дверью.

Сетсуна забралась с ногами в кресло, и, наконец, позволила себе расплакаться. Смешно, она не плакала перед свадьбой, когда думала, что обрекает себя на безрадостное одиночество длиной в жизнь, а сейчас слезы текут ручьем по лицу от этой невысказанной нежности, сквозившей в его движениях...

Наследная принцесса Плутона Сетсуна, вышедшая замуж по политическим соображениям, бесповоротно влюбилась в своего собственного мужа.

Двухнедельная поездка по гарнизонам слилась для Кунсайта в один бесконечный день. Десять гарнизонов, ревизии, построения, избирательные проверки состояния оружия и уровня подготовки личного состава. Гарнизонные командиры только молча бледнели, когда главнокомандующий Кунсайт изучал документы или требовал мгновенного построения или учений без подготовки. Он словно пытался нагнать что-то безвозвратно-упущенное, или, наоборот, что-то далекое и видимое пока только ему... Во всяком случае, после отъезда генерала из гарнизона по крепости некоторое время гуляли слухи если и не о новой близкой войне, то о масштабных маневрах точно. Впрочем, этого и следовало ожидать. После коронации Эндимион наверняка захочет посмотреть на армию лично. Хотя навидался солдатской жизни за последние семь лет более чем достаточно.

Но, как ни странно, мысли Кунсайта занимали не гарнизоны, не объемы ассигнований и не пополнение магических арсеналов. Норманн Кунсайт отчаянно хотел домой, на север, и это пугало его. Он сознательно бросал себя и других в дикий, насыщенный темп проверок, учений, смотров с одной только целью — устать к концу дня, как он уставал только первые полгода службы в гвардии. Устать той самой дикой свинцовой усталостью, чтобы упасть на жесткую армейскую койку и тут же заснуть без сновидений до самого подъема.

Быстрее. Еще быстрее. Гарнизон, арсенал, отчетность, построение... Заранее обреченные на проигрыш попытки забыть о Сетсуне и не вспоминать ее, не скучать по ней... Не думать, что бы она сказала об уровне элитного десантного подразделения боевых магов, или просто о том, как мучительно осознавать, что их разделяет несколько тысяч миль.

...Там устремляются в небо горы, и зимнее море выбрасывает на берег раковины, принесенные течением из южных морей. Там плещутся по ветру флаги на шпилях замковых башен, серо-стальные с голубым. И один, черно-гранатовый, — на шпиле старой башни... И в бледном свете зимнего солнца, скрытого утренним туманом можно различить темную женскую фигуру на морском берегу... Буря, он не будет, хотя бы сегодня, он не будет думать о ней!

Но двухнедельная разлука не смогла ничего сделать с бьющимися внутри него вихрями, как не помогала бешеная скачка по скалам раньше... Как теперь скучной казалась разминка-беседа с десятью лучшими десантниками на плацу... герцог Кунсайт безумно скучал по своей жене, с которой не собирался встречаться после свадьбы.

Портал полыхнул голубым пламенем и погас. Кунсайт стряхнул с ресниц капли мгновенно растаявшего снега. В холле все так же пылали камины, а яркие лучи зимнего солнца, усиленные снегом, били в витражи, раскрашивая серый каменный пол яркими весенними красками. Не удостоив слугу, готового принять плащ, даже тенью взгляда, герцог вышел через парадную дверь, спустился по ступеням в парк и быстрыми шагами пошел по главной аллее.

Он был практически уверен, что найдет ее там, но в то же время отчаянно боялся ошибиться. Кунсайт понимал, — этот страх лишь отголосок давних событий, но не мог ничего с ним поделать. Это злило. Но на кого же, собственно, он злится, Кунсайт так и не решил. На себя за беспричинный страх? На Сетсуну, за то, что жена лишила его покоя, околдовала его? Или за то, что позволил ей это? Позволил, как же! Но разве эта женщина кого-нибудь слушает?! Губы сами собой раздвинулись в улыбке, — его жена была упряма, как скала и своенравна, как ветер...

Солнечный блик на долю мгновения сверкнул среди деревьев. Герцог снова довольно улыбнулся и тихо стал обходить окруженную деревьями поляну, чтобы оставить за спиной солнце.

Толстый ствол старого дуба превосходно скрывал его фигуру, в то же время давая прекрасную возможность для обзора. Лучше, конечно, забраться на дерево, но осыпавшийся иней неминуемо выдаст его. А быть замеченным раньше времени лорд Кунсайт не хотел.

Сетсуна двигалась по заснеженной поляне абсолютно бесшумно, хотя ее ноги проваливались в глубокий снег. Только безостановочно перемещался темный шест в ее руках, перелетая из хвата в хват, из одной руки в другую, пока девушка совершала шаг или просто поворачивалась. Темный деревянный шест жил, казалось, своей собственной жизнью, нанося удары невидимым врагам. Впечатление усиливали закрытые глаза Сетсуны, которую, похоже, нисколько не волновали ни снег под ногами, ни движения шеста в ее руках, ни чье-либо присутствие на поляне...

Кунсайт бесшумно прянул вперед, вынимая из ножен Северных братьев, прыжком взлетел в воздух, и обрушился на темную фигуру внезапным каскадом ударов... Сетсуна отступила на полшага, пропуская мимо себя его тело, и одновременно развернула шест, перехватив его левой рукой. Клинок скользнул вниз по гладкой деревянной поверхности, а пальцы правой руки уже оплетали запястье Кунсайта, направляя его удар чуть-чуть в другую сторону... Свет скользит по стеклу...

— Я скучала, — улыбнулась она, не открывая глаз.

— Я — тоже, — хмуро признался герцог, пряча оружие. Услышав такие слова, Сетсуна удивленно распахнула глаза. Вот уж чего не ожидала... — И не смотри на меня таким удивленным взглядом, — еще более сердито проворчал он. Ему до дрожи в руках хотелось прикоснуться к ней... Хотя бы просто приобнять за плечи... Но на самом деле — большего.

— Мои взгляды — мое дело, — отрезала его жена, сводя брови с наигранно сердитым видом. Как же она рада, что он уже вернулся... Нет, она не скажет, ни за что ему не скажет, как ей не хватало света в окне его комнаты, что горел там обычно до глубокой ночи. Не скажет, каким пустым кажется замок без него...

— Ты невыносима, — он позволил себе притянуть ее к себе за плечи и уткнулся лбом в ее лоб, как тогда, при прощании... — Здравствуй.

— Здравствуй.

— Завтра едем в Элизиум... Ты не забыла?

— Нет, не забыла. А кристалл с записями инспекционной поездки крайний слева в пятом ряду.

— Спасибо, — Кунсайт аккуратно установил кристалл, и щелкнул пальцами. Эту запись он смотрел уже двадцатый раз, и все не мог понять, что же в ней не так... — Вот, смотри, я никак не могу понять... такое ощущение, что то ли ветер какой-то странный... Но я уверен, что дело не в ветре...

— Свет... Останови! Так, а теперь отмотай немного назад... Да, с этого места, — Сетсуна поднялась со стула, и остановилась за спиной мужа. Пальцы как-то сами собой легли на резную высокую спинку и почти касались его белоснежных волос... — Смотри, вот здесь, да?

— Да, именно в этот момент. Я сначала подумал, может кристалл не в порядке?..

— Нет, Кунсайт, все дело в свете!

— И причем тут свет? — герцог встал и раздраженно прошелся по кабинету по кабинету.

— Смотри, — Сетсуна создала в воздухе объемную карту северо-восточных районов, — Вот здесь — гарнизон, — Масштаб увеличился, и теперь в зоне видимости был только район воинской части и прилегающие территории, — Отсюда ты вел съемку, а было это восемь дней назад. И лучи Солнца падали на планету под этим углом — косые линии протянулись через изображение. Погода была ясная, и если именно в этом месте наблюдалось марево...

— Вот где-то здесь должен быть источник возмущения, которое преломляло свет! Сетсуна, ты гений!

— Я просто привыкла ловить Свет... — улыбнулась она и вышла из кабинета, чтобы не мешать разговору мужа с Эндимионом...

...Чтобы поймать луч света, надо окружить его со всех сторон зеркалами. Но как поймать ветер? Он сорвет любую преграду, а скалу просто обойдет стороной... Кольцо высоких гор убьет его... Нет, ветер можно только приручить... А значит, надо подождать. Еще чуть-чуть...

— Сетсуна, — раздался голос прямо у нее над ухом. Ну, вот, опять! И как Кунсайту удается подходить так незаметно?! Причем тогда, когда ее мысли заняты именно им?!

— Да?

— Давай отправимся в Элизиум прямо сегодня? Погуляем по городу, посмотрим Храм рассвета и сад... — Похоже, я приглашаю собственную жену на свидание...

— Конечно, Норманн. С удовольствием...

— Тогда пошли! — Кунсайт схватил жену за руку и потащил к лестнице в холл. Ему вдруг безумно захотелось удрать из замка, оставив все заботы, мысли о работе и предстоящем приеме... Оставить этого замороженного герцога, которым был он сам... Мальчишество... Пусть так.

— А вещи? — нет, не то чтобы она возражала против такой стихийной прогулки...

— Слуги на что? Их в имении чуть не сотня!

— Дай хоть переодеться, генерал!

Да, отправляться на прогулку по городу в своем обычном мундире... А на Сетсуне и вовсе белая шелковая блуза с широкими рукавами — не лучший выбор одежды для такой авантюры.

— Пять минут. Встречаемся у портала.

— Есть! — рассмеялась Сетсуна и исчезла. То ли телепортировалась, то ли убежала...

По широкой улице Элизиума, одной из девяти, что вели к Храму Рассвета, шли люди. Здесь, в столице весна уже вовсю напоминала жителям, что завтра — последний день зимы... На плитах дорог и крышах давно уже не лежал снег, деревья выпускали навстречу теплу набухшие почки... А люди оставляли дома теплые куртки и плащи, и спешили на улицы. Кто по делу, кто просто погулять и порадоваться запахам близкой весны, солнечным бликам на морских волнах, хрупким цветам в Саду или столь же хрупким на вид резным шпилям Старого города...

— Да, Хранитель Гелиос, я полностью согласен с Вами, — Зойсайт остановился, ожидая, пока Хранитель распахнет перед ним резные ворота храмового сада — честь для гостей и обычное дело для давнего друга.

— Ну и отлично. Все же, надеюсь, мой друг посетит меня снова после коронации?

— Как только смогу видеть в зеркале себя самого, а не сборник ритуалов, — усмехнулся в ответ Зойсайт, — Всего хорошего, Гелиос.

Едва ворота затворились за его спиной, Зойсайт присел на мраморную скамью. Пара минут покоя. Он имеет на них право, ведь все уже улажено, и этот день, как и следующий, он, наконец, проживет, не вспоминая о тонкостях этикета Больших Приемов. В конце концов, чем он хуже людей, что спокойно гуляют себе по солнечным улицам Элизиума... Например, вон та парочка. Кстати, очень любопытная, — девушка в плутонианской военной форме со споротыми знаками различия... Такую носят все переселенцы с девятой планеты, когда не на службе. Напоминание самим себе и всем вокруг. А споротые знаки различия — просто дань вежливости властям приютившей планеты. На самом деле все они — солдаты Плутона... А девушка очень необычная... Изумрудные блики то и дело вспыхивают в длинной темной косе и пышной челке, из-под которой на мир внимательно смотрят глубокие темные глаза... изящная рука с длинными пальцами поправляет выбившуюся из прически прядь, и можно разглядеть обручальное кольцо на пальце...

Зойсайт машинально потянулся за лезвием, — подправить грифель, и понял, что все это время рисовал. Хвала Небу, хоть на чистом листе, а не на обороте официального документа... Неплохо вышло, даже очень. Художник кинул взгляд на плутонианку и ее спутника и наметил штрихами фигуру мужчины. Хорошо, что они идут медленно... Правильно, куда спешить... День в разгаре, солнце, теплый ветер, из Сада доносятся ароматы цветов... Грифель переносил на бумагу уверенную походку и широкий разворот плеч лейтенанта, случайный блик на эполете наглухо застегнутого мундира. Педант... Почти. Упрямая линия подбородка, белые волосы, собранные в длинный, ниже плеч, хвост металлической заколкой... Зойсайту никак не удавалось поймать выражение лица, мужчина в лейтенантском мундире смотрел то на храм, то на деревья, но чаще всего на девушку... Вот она улыбнулась, подошла к старому дереву, не преставая что-то говорить... Лейтенант кивнул, тоже улыбнулся и повел плутонианку к западному входу в Храм Рассвета... Грифель быстро забегал по бумаге, пока из памяти не выветрилось выражение лица военного. Да, так... Зойсайт убрал грифель и принялся изучать рисунок. Надо будет показать Нефриту, интересно, что глава Контрразведки скажет об этой паре... Плутонианка и земной лейтенант, явно влюбленный в свою спутницу... Но почему-то это скрывает... Зойсайт не мог отделаться от мысли, что уже где-то видел этого человека. Только вот улыбка... А если убрать улыбку... Изменить прическу... Снежно-белые волосы ниже плеч, упрямый подбородок, уверенная походка. И молчание. Вот это да... Не-ет, рисунок Нефриту он не покажет. Во всяком случае, до завтрашнего бала.

— Ты хорошо придумал — спрятаться за мундиром лейтенанта. Честно говоря, я боялась, что тебе будет оборачиваться вслед полгорода. Но они смотрят и видят только твой мундир...

— А что видишь ты?

— Тебя. Норманна, — своего мужа, хотела она было сказать, но прикусила язык. Нет, она пока не его жена. Пока — только имя в родовой книге, и хрупкое доверие. Взаимное уважение и восхищение. Но не супружество, — И город. Здесь очень красиво... Как-то даже не верится, что война закончилась всего полгода назад...

— В Элизиуме не велись бои. Жрецы никогда бы не допустили этого. Древний закон — Элизиум, сердце планеты, не может быть местом пролития крови. Кроме суда поединка, конечно. Тебе здесь нравится?

— Да, очень... Но я не смогла бы жить здесь. Слишком красиво... Слишком спокойно... А вот приезжать иногда, каждый раз удивляться и радоваться этой красоте... Это совсем другое дело, — Сетсуна помолчала, облокотившись на светлый камень набережной, — Земля такая разная... Есть Север, так похожий на Плутон... Элизиум, где не бывает настоящих морозов и удушающей жары, где даже дождь — как музыка. И есть Малахитовые болота и пустыни. Или Тагирен...

— Люди тоже бывают разные, — тихо сказал Кунсайт. Для нее или для себя?.. — Тебе понравился Сад?

— Да, очень... Так красиво и гармонично... Это замечательно, что в Элизиуме есть место, где отступает всякая печаль. Кто придумал создать такой сад, где бы всякий день что-то цвело?

— Не помню, это было очень давно, во времена первой династии... Кажется, это был свадебный подарок королевской чете от других Домов и Жрецов Храма Рассвета. Тогда Элизиум только строился... — Кунсайт повернулся спиной к реке и стал смотреть на увитую зеленью стену Сада, — Храм Рассвета был только-только закончен, и все говорили ,что невозможно построить более прекрасное здание... И тогда жрецы Храма предложили Домам создать Сад. Бароны привезли растения из своих владений, со всех концов планеты, а Жрецы заколдовали сад так, чтобы деревья не воевали меж собой и не болели... Куда теперь пойдем?

— Не знаю. Ты же показываешь мне город, — улыбнулась Сетсуна.

— И тебе совсем не хочется пройтись по магазинам? — снова эта улыбка и насмешливо изломанная бровь...

— Небо! Кунсайт, я же все-таки женщина! Конечно, хочу! — рассмеялась она

— Тогда пойдем в центр, — поверь, я ни на миг не забываю, что ты женщина, Сетсуна. Я просто не в силах забыть об этом.

Еще полтора часа они бродили по Старому городу. Сетсуна то и дело останавливалась у витрин, рассматривая ту или иную, но никогда не заходила внутрь, словно не понимала, что теперь может скупить все торговые ряды...

Неужели так ничего и не выберет себе? Невозможная женщина! А если бы я сам хотел сделать ей подарок? Что может порадовать ее, кроме клинка звездной стали? Он у нее уже есть. И лютня тоже... Она стоит на подставке под развешанным на стене арсеналом Ловца. Чуть справа... Рядом — столик, где всегда лежат ее любимые книги. Почему-то от этого воспоминания о той самой лютне в комнате Сетсуны, о том, как ее руки касались струн, в груди разлилось какое-то тепло... Ну, вот, наконец-то она хочет зайти в лавку... Нет, ну конечно именно в оружейную!

Пока его жена переходила от стойки к стойке, рассматривая и пробуя оружие, Кунсайт рассматривал строгие линии убранства, по-армейски простые, той самой простотой, которая придает красоты мечу. Красоту, которую убивает драгоценная кость и бездумно вделанные в рукоять камни. Сетсуна тем временем принялась сравнивать разные метательные ножи, проверяя качество стали и балансировку с той самой увлеченностью, с которой иная рылась бы в груде шелковых платков, выбирая нужный. Но почему тогда герцогиня несколько минут простояла перед лавкой с этими самыми шелками, если ножи интересны Сетсуне больше?..

Выставленные на всеобщее обозрение тончайшие платки из шелка, какой умели делать только во владениях Нефрита, переливались всеми цветами, от слепяще-солнечного до полночно-синего с серебристой россыпью звезд. Почему же Сетсуна даже не вошла внутрь?..

"Всю свою жизнь я была на войне..." Воин может и должен уметь обходиться безо всего. Ловец выживет везде, любую вещь он может превратить в оружие, Ловец обойдется без еды и питья... Или умрет. "Всю свою жизнь я была на войне..." Белковый концентрат трижды в день на протяжении двадцати лет. Пыльные бури на месте некогда плодородных равнин, осколки оранжерей. Когда на счету каждый эрг в накопителях и каждая капля воды... Не по годам взрослые глаза на худом лице четырнадцатилетней девушки. Всю свою жизнь ты была на войне... И теперь, когда нет нужды постоянно оглядываться и можно спокойно спать, ты все равно кладешь рядом с собой нож...

— Ты выбрала что-нибудь себе? — спросил он. Сетсуна по-прежнему стояла возле стенда с малыми ножами.

— Пока нет... И я еще хотела посмотреть "ночные звезды"...

— То есть ты не будешь против, если я отлучусь на пару минут?

— Хоть на час, — улыбнулась она, — Здесь выбор не хуже, чем у тебя в оружейной. Честно говоря, я давно хотела пополнить свой арсенал... — Сетсуна задумчиво посмотрела в сторону луков и арбалетов. Может, действительно?.. Хотя ее старый еще вполне себе ничего...

Улыбчивая смуглая южанка не смогла до конца скрыть своего удивления при виде нового посетителя. Мужчины редко заходили сюда, а уж в одиночку... Но лейтенант похоже, знал, что именно ему нужно.

— Чем могу служить? — певучий выговор продавщицы сплетался с легким ароматом смолы, сандала и каких-то пряностей... так пахло в охотничьем домике Нефрита. Интересно, что бы он сказал, застав генерала — главнокомандующего, самого опасного человека Системы за покупкой шелкового платка для жены?..

Кунсайт выбрал два куска невесомого тонкого шелка — изумрудно-зеленый, цвета летней травы и полночно-синий, расшитый серебряными звездами. Они оба изумительно подойдут Сетсуне — ночное летнее небо, с которым сравнима глубина ее глаз и изумрудная зелень, такие же искры вспыхивают в ее волосах, когда на них падает солнечный свет... герцог принял пакет из рук служительницы и вышел на улицу. Нет, что бы все-таки сказал Нефрит?.. Наверное, ничего. Просто промолчал и улыбнулся. Это в Малахитовых топях он всячески изводил его... Дня не было, чтобы Кунсайт не мечтал поправиться, и, наконец, снова дать нахальному капитану в челюсть, как тогда, в первый раз... А потом была победа, и мучительное для них всех привыкание к мирной жизни... Что ж, благодаря подначкам этих лисов — Нефрита и Зойсайта, он перестал класть под подушку кинжал уже через месяц...

... Поразмыслив, Сетсуна решила все же купить новый арбалет. "Правильный выбор оружия продлит твою жизнь и поможет достичь успеха. Незачем облегчать работу врагу", — так любил говорить ее старый учитель... Сетсуна положила арбалет рядом с метательными ножами и прошла чуть в глубину комнаты. Кажется, там были неплохие копья и пара нестандартных "крыльев". "Крылья" действительно были все разные, под разные руки и характеры, но не они поглотили внимание принцессы. В левой верхней четверти стены, менее всего освещенной, поблескивал своими тремя лезвиями "Дракон". Матовый блеск металла выдавал в нем "вольное" оружие, не имеющее хозяина.

— Он прекрасен, не правда ли? — хозяин оружейной, коротко, по-армейски, стриженый мужчина лет пятидесяти поднес руку в оружию, но так и не прикоснулся к нему. Просто погладил пальцами воздух рядом.

— Да. Немногое оружие способно сравниться с "Драконом"...

— Например, легендарные "Северные братья"... Или Гранатовый жезл Мироздания.

— Вы еще "Лезвие теней" вспомните, — чуть иронично улыбнулась Сетсуна. Случайно ли это упоминание оружия?

— Боюсь, династия Сатурна утратила искусство зеркальных теней. В отличие от Вашей планеты, принцесса, — с коротким поклоном сказал мужчина, — Я всегда восхищался вашим народом... И, простите мою дерзость, я рад видеть, что Гранатовый жезл пребывает там, где ему и нужно быть — в руках Ловца Звездного Света.

— Вы очень хорошо осведомлены, Мастер, — Ловца, если он скрывается, может раскрыть только другой Ловец. Или Мастер, который видит, как Ловец выбирает себе оружие.

— Базальт. Кайл Базальт, майор десантных войск Земли. В отставке.

— Генерал-майор. Командор Ледяной Звезды Разума и Зеленого Листа Жизни. Подразделение "снежный барс"... Рада знакомству, Мастер Волны.

— Я тоже, ваше высочество.

— Давайте без титулов, Мастер? — усмехнулась уголком рта принцесса.

— И без воинских званий? Что ж, почту за честь... И коль скоро Вы интересуетесь "ночными звездами", хочу показать Вам один интересный образец...

... Похоже, Сетсуна действительно решила отыграться на оружии за все остальные лавки. Рядом с женой на прилавке лежали три метательных ножа, два десятка "ночных звезд". Правильно, земной металл идеально подходит для этого вида оружия. Миниатюрный арбалет с блокировкой, на треть меньше того, что висел у нее в комнате и зарядом на два болта, Сетсуна решительно придвинула туда же.

— Ну, нашла достойное пополнение арсенала? — Кунсайт снова неслышно возник у нее за спиной, но на этот раз она чувствовала его присутствие еще с того момента, как он переступил порог оружейной.

— Да... Теперь мне осталось самое трудное... — Сетсуна слегка смутилась.

— Что?

— На завтрашний прием требуется парадная форма одежды... — Сетсуна глубоко вздохнула, и, чуть покраснев, выпалила единым духом, — я уже полчаса не могу выбрать подходящий по этикету кинжал, — герцогиня сердито кивнула в сторону клинков, которые оставила на прилавке. Абсолютно одинаковые, они различались только цветом ножен и отделкой рукояти...

— Возьми все три, — он еле удерживался от смеха, но губы сами раздвигались в улыбке — выберешь во дворце, какой тебе понравится больше.

— Что смешного?!

— Просто я подумал, сколько же тогда ты будешь выбирать парадное платье?

— Бездна! Я совсем про него забыла... — теперь в вишневых глазах плескался подлинный ужас... Буря, это выше его сил... Кунсайт прислонился к прилавку рядом с женой и рассмеялся...

— Норманн!!!

— Не сердись... — от смеха он едва мог говорить, — Просто, как только я думаю, что понял тебя, ты преподносишь очередной сюрприз... — как же прекрасно, что она приходит в ужас от мысли, что ей надеть на бал...

— Я вовсе не сержусь, — Сетсуна покачала головой. Плевать на этикет и прием... Вернее, да славится вся эта дребедень, если она вызывает его смех...

— Поверь, этот малый прием перед Коронацией не стоит таких мучительных раздумий, — улыбнулся герцог. Я расплачусь за покупки, а ты подумай, может, решишь взять еще что-то, пока мы не ушли...

— Не думал, что это случится... — Базальт остановился за ее плечом и смотрел, как герцог расплачивается с приказчиком. Сетсуна обернулась и удивленно посмотрела на Мастера. Тот лишь улыбнулся и поманил ее рукой. Вместе они прошли к дальней стене. Сетсуна молчала, недоумевая, что же хочет сказать ей генерал-майор "Барсов". Но Базальт лишь так же молча снял со стены "Дракона"... Погладил пальцами рукоять... И протянул его ей.

— Я надеюсь, вы с ним поладите, — серьезно сказал Базальт.

— Мастер... Я не понимаю... — это не может быть правдой! Вот так, после трехминутного разговора, ей отдают "Дракона"?!!

— Десять лет, как я знаю его, — Кайл кивнул в сторону Кунсайта, — с того момента, как Норманн Кунсайт пришел в мой взвод рядовым... и до того момента, как главнокомандующий Кунсайт принимал капитуляцию войск Алмаза. Ни разу за все время никто не видел и не слышал, чтобы он смеялся... Ни разу, до сегодняшнего дня. И поверь, такое зрелище стоит "Дракона"... разбудить "Дракона" может Мастер, разбудить и усыпить — Ловец. Но заставить Айсберга смеяться — задача гораздо более сложная.

— Мастер, я не могу принять его, — покачала головой Сетсуна.

— Можешь, потому что это не подарок. Это — вещественная часть моей благодарности тебе. Потому что твой муж мне дорог. Как ученик, как воин, как командир. Как друг. Ты знаешь, что это такое — дружба воина. Поэтому ты поймешь меня, принцесса.

— Да, — разве бы она сама не отдала своих мечей за то, чтобы...

— Тогда возьми. Я знаю, ты поладишь с ним.

— Я благодарю Вас, Мастер, — Базальт вскинулся было, но Сетсуна продолжила, — за доверие, которое Вы мне оказываете, — женские руки сомкнулись вокруг рукояти, лезвия подернулись черно-гранатовым блеском, и "Дракон" исчез...

Они вышли из мастерской, а Базальт стоял в глубине и сквозь витрину видел, как два человека в военной форме удалялись по улице ровным и спокойным шагом. Он не подошел к Айсбергу, надо же, до сих пор называет генерала его армейским прозвищем, не сказал ему ни слова. Незачем. Ведь главное он уже знает.

Глава 9. Последняя ночь зимы

Ночь медленно, но неумолимо надвигалась, набрасывая на Элизиум тонкое полупрозрачное покрывало легкой дымки. Последняя ночь зимы — праздничная, яркая, с невесомыми аметистовыми облаками и сверкающими звездами. Хмельная весенним воздухом, полным цветов, тепла и чего-то еще неуловимого, делающего весенний воздух столь сладким, что хочется хватать его ртом, как лакомство, в сочетании с бодрящей прохладой, что заставляет набрасывать на плечи теплый плащ. Поверх легкой шелковой блузы... Последняя ночь зимы. Обманчиво-теплая... Последний раз, когда есть право у зимы побить заморозками цветущие деревья... Пробежаться ледяным ветром по улицам, раздавая холодные удары... Поражая ледяным мечом каждого, кто попадется на пути... Разбрасывая пригоршни острых снежинок— сюрикенов...

Зимы бывают разные. И последние ночи у них — разные... Какой будет нынешняя, станет ясно лишь утром... сейчас, на закате, все дышало покоем и свежестью, но она знала, как легко вынуть меч из ножен... мысли об оружии вернули ее к предстоящему испытанию. А как иначе можно назвать этот бал?!

Сетсуна уставилась на свое отражение в высоком зеркале. Вот такой ей на балу появляться ни в коем случае нельзя... Упрямство во взгляде, черный плутонианский мундир... Нет, она должна быть... кем?! Кем, скажите на милость?! Почему она, наследная принцесса, Ловец, и... много кто еще, должна притворяться?!

Потому что Плутон еще слаб. Слаб, как раненый воин, впервые после месяцев болезни взявший меч... Но нельзя и позволить увидеть всю слабость. Слишком многие хотят, чтобы от Плутона остались только легенды да серая пыль пустынь... обточенные ветром скалы. И сейчас честь и дальнейшая судьба Плутона — в ее руках. От нее, Сетсуны, зависит, каким будет Плутон... Но разве для этого надо притворяться? Разве она не может оставаться при этом собой?..

Насколько проще Кунсайту, — невольно позавидовала она мужу. Сказано — малая парадная форма — будет Вам малая парадная. Правда, при белоснежном генеральском плаще. Дабы напомнить всем присутствующим, кто здесь — сила и меч принца Эндимиона. А вот ей мундир надевать нельзя, хоть и имеет на него право. Нельзя. Военная форма — разговор с позиции силы. Необоснованные претензии и отдаление...

Ладно, помимо того, что она — офицер, она еще и наследная принцесса Плутона. А так же, герцогиня Кунсайт...

Платье цвета Дома... Не черный — это цвет военной формы, воспримут как агрессивность... Не белый — этот цвет носят и Луна и Земля, надеть его — значит показать свою слабость... Значит, гранатовый. Или багряный. Или цвета запекшейся крови — называйте, как хотите. Его имеет в своем гербе только Плутон...

Оружие не обязательно, но она обязана обозначить свою принадлежность к армии Плутона. Значит, вот этот кинжал — один из трех, купленных в лавке Базальта — мечелом в черных с гранатовым шитьем, ножнах с удобной рукоятью, в оголовье которой сверкает рубин. Для знающего — ясные слова, для всех прочих — символ и богатое украшение. И, наконец...

— Ты, кажется, не хотела опаздывать? — раздался чуть насмешливый голос из-за дверей.

— Я выйду не раньше, чем буду готова, — Сетсуна никогда прежде не надевала парадного платья... и десять лет не появлялась на людях... Спокойно. Ты же не думала, что отсидишься всю жизнь в тени, принцесса?..

— Открой мне великую тайну, чем ты там занимаешься... — дверь распахнулась, и вся язвительность куда-то испарилась... — два часа...

— Парадная форма тебе идет... — говорить, говорить все что угодно, любые светские глупости... Небо, ну разве можно оставаться спокойной, когда он так смотрит на нее?!

— Спасибо... — как же ты смеешь... Как же ты только смеешь быть настолько прекрасной... Сколько раз я смотрел на тебя, сколько раз я видел тебя... Но кажется, впервые вижу, какая ты на самом деле... Неужели ты думаешь, что я отступлю?! Отступлю, когда до конца тропы остались считанные шаги?!

— Пойдем? — как может так мешаться во взгляде гнев и неприкрытое восхищение, непреклонность и страсть... Трудно, неимоверно тяжело стоять на месте... Не подойти к нему, не положить ладони на плечи, стирая несуществующую пылинку с эполет, не коснуться снежно-белых волос... Она должна. Она дождется.

...Яростно-белый протуберанец сжег часть тумана, окружавшего звезду... И горячие лучи льдисто-голубого света хлынули в бездонную глубину неба. Там, где уже давно пламенела ровным, но все более яростным рубиновым светом другая звезда...

Напоенный янтарным светом большой бальный зал королевского дворца Элизиума сверкал пламенем свечей и светильников, бликами на паркете из тридцати трех сортов дерева, бросал в глаза отблески всех цветов...

Дамы в модных, насколько это возможно для официальной одежды, платьях, мужчины в камзолах и мундирах со сверкающими очень у многих эполетами действующих и отставных военных... Блеск драгоценностей и прекрасная музыка... Нефрит подавил зевок.

— Бал начался три минуты назад, а тебе уже скучно? — раздался над ухом ехидный голос. Зойсайт небрежно откинул с лица рыжую челку — предмет вздохов многих дам, и улыбнулся, — или ты просто с похмелья?

— Зой, боюсь, твои старания пропадут втуне. Мне действительно скучно...

— Неужели все прекрасные дамы Элизиума куда-то подевались? Или ты перестал быть ценителем женской красоты?

— Когда-нибудь я точно отрежу тебе язык, рыжий... — Нефрит понизил голос, и практически не шевеля губами, продолжил, — не ломай мне игру, тут слишком многие помнят меня по войне... Пусть удостоверятся, что Нефрит все тот же богатый бездельник и повеса, ничего общего не имеющий с неким Черным Кицунэ...

— Ну, раз так... А то я подумал, уж не влюбился ли ты?.. — Зойсайт нарочито небрежным жестом поправил и без того идеально сидящий золотой эполет на темно-зеленом камзоле, и, небрежно бросив на столик черную папку, тоже взял себе бокал...

— Не родилась еще та женщина, которая заставит меня делать глупости, — усмехнулся Нефрит.

— А где остальные?

— Эндимион принимает поздравления... Джедайт, как всегда, явился на пять минут раньше всех, а теперь обсуждает экологические проблемы с Хризопразом и Турмалином...

— А Кунсайт?

— Пока не пришел. Даже странно, он всегда появляется минута в минуту...

— Ну, может, его задержала молодая жена, — краем губ улыбнулся Зойсайт.

— Не смеши, — герцог прислонился к колонне, всем своим видом демонстрируя беззаботность и скуку, положенную богатому повесе, — Ты же знаешь отношение генерала к женщинам, они для него просто не существуют. Да и Сетсуна Путонианская, насколько мне известно, не очень-то хороша собой...

— Вот как? — Зойсайт прищурился. По счастью, Нефрит смотрел в другую сторону, иначе насторожился бы.

— Ну, я не люблю говорить бездоказательно... Но она десять лет не появляется на людях, в двадцать пять лет не замужем... Да и не могут все в один голос врать...

— И что же говорят?

— Среди трех внешних принцесс второго взгляда стоит только наследница Дома Нептун. Хотару из Дома Сатурн — бледная немочь, а Сетсуна — тощая дылда с зелеными волосами и жутким взглядом.

— Да-а? — удивился Зойсайт, — Что ж, в таком случае, Кунсайт наплевал на все правила приличия и пришел на бал с любовницей...

— Что?! — Зойсайт только кивнул в сторону дверей. Нефрит обернулся и остолбенел...

... Кунсайт, облаченный в парадный мундир с серебряным шитьем, белый плащ генерала, удерживаемый серебряными эполетами с льдисто-голубыми топазами — спецвойска, чуть колышется за спиной, держал под руку красивейшую из когда-либо виденных Нефритом женщин...

В противоположность идеалу красоты Луны и Венеры, спутница герцога никак не выглядела эфемерной или хрупкой. Влекущей и таинственной — да... сильной. Опасной. Она, не спеша, двигалась рядом с Кунсайтом, — высокая и стройная фигура в гранатового цвета платье с узкими рукавами и ровно настолько широкой юбкой, чтобы не сковывать, но и не выдавать движений. Кинжала — мечелома на золотом наборном поясе девушка словно не замечала. Смуглое лицо безупречной лепки было спокойно, на губах играла вежливая полуулыбка, а настоящие чувства ее можно было, наверное, прочитать, только нырнув на самое дно омута темно-вишневых глаз, взгляд которых сейчас был так безмятежен и одновременно загадочен. Густые темно-зеленые волосы искрящимся водопадом струились по спине, удерживаемые золотой диадемой... Диадемой с черным алмазом и рубинами... И еще один рубин сверкает в вырезе платья, рубин очень хорошо знакомый Нефриту по портретной галерее замка Кунцитов...

— Тощая дылда с зелеными волосами и жутким взглядом... — Зойсайт откровенно наслаждался редчайшим зрелищем — отвисшей челюстью Нефрита.

— Ты знал. Откуда? — голос молодого герцога был слегка хриплым, и Нефрит глотком осушил бокал вина.

— Потом расскажу, — отмахнулся Зойсайт. Его руки сами собой тянулись к черной папке с чистыми листами и грифелем...

Мягкий золотой свет зала, лакированное дерево паркета и золотые отблески огней на люстрах и самих люстр, искры света на эполетах и драгоценностях, — она словно вошла в освещенный солнцем кусок янтаря... Или хрустальную чашу с медом. За окном догорал последний зимний закат, а здесь уже царствовало лето... Она вдруг подумала, как же непохож Элизиум на Серебряное тысячелетие... Праздник и живая яркость вместо холодно-отстраненной мудрости и гордости Луны... Или это просто ей так кажется? Наверное, кажется. Слишком разными были чувства, с которыми она входила в высокие двустворчатые двери. Хотя и тогда, и сейчас ее рука лежала в его ладони. И, несмотря на перчатки, ощущала его тепло. И уже такое привычное чувство защищенности.

— Ну, наконец-то, Кунсайт! — принц Эндимион обменялся рукопожатием с Кунсайтом. Герцог склонил голову в знак уважения. Сетсуна почти слышала, как скрежещут зубы старого дворянства, ныне опального или просто забытого. И принц тоже слышал. Слишком пронзителен, не по годам умен этот взгляд синих глаз... Браво, Мастер.

— Добрый вечер, принц — Эндимион, позволь представить тебе мою жену. Вы ведь еще не встречались лично.

— Ваше высочество, счастлив принимать Вас в своем доме.

— Ваше высочество, счастлива буду видеть Вас в своем Доме.

— Я сумею оценить эту честь, принцесса, — покончив с формальностями, Эндимион позволил себе улыбнуться по-настоящему, — мы ждали только вас. Остальные уже давно тут, пойдемте.

Втроем они направились глубину зала, к легкой золотистой колоннаде. На лице Нефрита, уже оправившегося от потрясения, играла улыбка довольного жизнью ловеласа. В зеленых глазах Зойсайта плескалось любопытство пополам с восхищением. Непонятно было, что являлось его причиной — красота принцессы или же эффект, произведенный ею на Нефрита. Лишь только отзвучали официальные приветствия, беседа приняла легкомысленный, почти дружеский тон.

— Почему я отказался жениться?! — простонал Нефрит, целуя ей руку, — если бы я знал, что теряю!!!

— Кажется, ты решил, что еще слишком молод для семейной жизни... — насмешливо протянул Зой и тут же выпалил — Вы вдвоем должны мне позировать для портрета! Ну, пожалуйста, Сетсуна, уговорите его! Ты обещал мне это, Кунсайт!

— Я? Интересно, когда?

— Ты сказал, что я могу просить чего захочу, когда я снял того снайпера под Морионом? — Кунсайт кивнул, — Так вот, я прошу тебя и твою супругу позировать для портрета.

Кунсайт прикрыл глаза, признавая поражение.

— Хорошо. Ты не против?

— Нет. Герцог Зойсайт, я буду рада позировать Вам.

— Принцесса, я прошу Вас, не надо церемоний. Мы пятеро слишком хорошо знаем друг друга... — Эндимион помолчал, подбирая слова, — А среди друзей нет места придворным церемониям. Они не нужны нам.

— Спасибо, — улыбнулась Сетсуна.

— О, а вот и Джедайт наконец-то выпустил из своих когтей экологов! Они хоть живы остались?

— Здравствуй, Нефрит. Добрый вечер, принц, Зойсайт. Рад видеть тебя, Кунсайт. Ваше высочество...

— Джедайт, мы только что решили обойтись без церемоний. Их и так предостаточно сегодня.

— Прекрасно. Кстати, что с этой аномалией на севере? Признаться, она меня тревожит...

— Нет, он невыносим! Говорить на балу о делах! — Нефрит тряхнул своей роскошной гривой темных волос, — Сетсуна, позвольте пригласить вас? Преступление заставлять такую красавицу как Вы, скучать.

Она улыбнулась. Этот молодой сердцеед напоминал ей клинок, спрятанный внутри трости. Красивая безделушка — но только на первый взгляд.

Танцевал Нефрит прекрасно, и впервые на паркетном полу Сетсуне удалось достичь той легкости, с которой она двигалась на татами или по скалам. Наверное, дело было в том, что, слушая Нефрита, она не думала о том, как и куда ступить... Или ей просто действительно нравилось на балу, и именно это наполняло ее тем же легким светом, которым лучилось все вокруг?.. Музыка ненадолго смолкла, и они вернулись к колоннаде. Зойсайт снова что-то рисовал в своей черной папке — женская фигура, схваченная в танце, яркий отблеск света на подсвечнике... Прищуренный ревнивый взгляд светской красавицы... Остальные уже закончили обсуждать аномалию около северного гарнизона, и теперь просто беседовали.

— Ты замечательно танцуешь, — во время танца они как-то сами собой перешли с Нефритом на "ты", — Нет, мы положительно знаем о Плутоне слишком мало!

— Ты мне льстишь, причем нагло и безбожно, Нефрит. Но все равно спасибо.

— Прости, что нас не было на свадьбе, — серьезно сказал Джедайт. Похоже, его действительно тяготило проявленное неуважение. Небо, как же давно это было...

— Не извиняйтесь. Наверное, это к лучшему...

— И каково быть женой самого опасного человека Системы? — нарушил минутную тишину Нефрит.

— О чем ты?

— Генерал, ты что, не говорил?

— Как-то не пришлось к слову, — невозмутимо ответил герцог.

— Это на тебя похоже! — ухмыльнулся Нефрит, — Что ж, Сетсуна, позволь сообщить, что Норманн Кунсайт считается самым опасным воином во всей Солнечной Системе.

— Вот как? — и почему она не удивлена?..

— Нефрит, знаешь, о чем я мечтал три года назад в Малахитовых болотах?..

— Знаю. Второй раз в жизни свернуть мне челюсть, — рассмеялся Нефрит, — это старая история нашего знакомства, принцесса... Мне было восемнадцать, и я только-только поступил в действующую гвардию — за месяц до войны... Избалованный сынок богатых и знатных родителей... то еще наказание. А Айсберг был лейтенантом в нашей части. Короче, день на третий или пятый я затеял драку. По идиотскому поводу, сейчас даже не помню, какому. Нас тут же растащили. А я не придумал ничего интересней, как надерзить лейтенанту. Ему вот, — Нефрит кивнул в сторону герцога, — Причем от души и погадостней. За что и получил полновесный удар в челюсть. И полетел лицом прямо на битые кирпичи, куча которых громоздилась в трех шагах от меня... — синеглазый авантюрист выдержал паузу и широко улыбнулся, — Пришлось спасать лицо. В прямом смысле.

— Когда этот нахал извернулся в воздухе и приземлился, как кошка, я подумал, что из него выйдет что-нибудь путное. Со временем, — подчеркнуто непроницаемое выражение продержалось на лице герцога секунд десять. Он не мог не улыбаться, вспоминая теперь эти дни...

Она улыбнулась ему в ответ. Нет, ты не одинок... только, если по-прежнему сам хочешь оставаться один. Чуть заметная тень тревожного вопроса в глазах.

Нет. Не хочу. Легкое, едва заметное касание руки.

Под наполненные внутренним пламенем звуки орланго двигаться было легко, так же как дышать... Иное было бы странно. Особенно если учесть, что превыше всего в этом танце ценилась слаженность и четкость движений пары, каждое из которых было импровизацией. Орлагно танцуют трое — мужчина, женщина и музыка... Бездна, в паре с Кунсайтом она бы станцевала и придворный сатурнианский менуэт!

... С первого же такта ей стало все равно, сколько народу в зале, и смотрят ли они на нее. Они были не более чем камнями на морском берегу... Облаками, заслонявшими часть света. Были они двое и музыка — тема для беседы... Редкие касания рук и неразрывная связь взглядов... Так, беседуя, они двигались по морскому берегу, обходя нагромождения камней...

Вот пальцы музыканта последний раз ударили по струнам и прозвенела последняя нота. Последнее слово в беседе, после которого наступила тишина.

— Спасибо, — тихо сказала Сетсуна, когда они остановились у высоких дверей в парк. Кто-то из залы неотрывно смотрел на нее, но принцессе сейчас были безразличны чьи-либо взгляды...

— Не за что. Я и сам был рад так побеседовать... — хотя не знаю, что толкнуло меня... Я никогда раньше не танцевал орланго. Может, потому что было не с кем?.. Нет, просто мне отчаянно хочется быть ближе к тебе. Прикоснуться к тебе. Под любым предлогом... Подать руку на скальной тропе... задеть твои пальцы на прогулке... прикоснуться ладонь к ладони в танце... встретить твой удар.

Их молчание нарушили Нефрит и Джедайт. Принц хотел что-то сказать генералу, и просил Кунсайта ненадолго зайти в кабинет. Кунсайт кивнул и ушел в сопровождении ученого.

— Это ненадолго, — сказал Нефрит, — долг не позволяет нашему принцу сделать глупость, не предупредив об этом Кунсайта.

— Похвальное качество, — улыбнулась принцесса. Странный, какой-то давящий у той особы взгляд... — Нефрит, кто эта женщина, что так пристально смотрит на меня? — и почему мне кажется, что где-то встречала ее?..

— Лиана Аквамарин. Та еще стерва... — Нефрит говорил с легкой улыбкой на лице, будто вел простую светскую болтовню. Которую на расстоянии шага было трудно услышать из-за тех же светских бесед и вновь заигравшей музыки, — Дворянка старых кровей и безумно кичится этим... Сам Дом Аквамаринов беден... Но не потому что их владения скудны. Просто последние пару сотен лет Аквамарины тратили, не приумножая. Так что Лиана быстро выскочила замуж за старого Сердолика...

— Насколько я понимаю, он все еще жив?

— Да, — язвительно усмехнулся Нефрит, — ей не удалось побыть богатой вдовой... Конечно, Сердолику недолго осталось, но молодой Терон — его племянник, уже вырос. И очень хорошо знает свою милую тетушку... Вон он, смотри... — герцог кивнул в сторону дверей в анфиладу. Там, чуть в стороне от прочих, стоял высокий юноша. Худощавый и подтянутый, в мундире лейтенанта флота, Сердолик несомненно привлекал внимание девушек. До той поры, пока из-под длинной темно-медной челки не показывалась его правая скула, обезображенная ожогом.

— Терон — диверсант высшей пробы. Лучше него — только Зойсайт, и еще пара человек... По крайней мере, из Землян. Дом отказался от него, когда парень принял сторону Эндимиона в войне... теперь они кусают локти. По праву крови он все равно наследник, ведь Аквамарин так и не родила... И к тому же Терон — кавалер Янтарной звезды за героизм... Вот поэтому Аквамарин и смотрит на тебя, как на змею. Она сама десять лет назад была не прочь стать женой Айсберга, но посчитала это мезальянсом... Старая знать высшей пробы и какой-то офицерский род! Кстати, не менее древний... А теперь, после победы принца Дома Аквамарин и Сердолик прозябают в опале... Лиана кусает локти и бесится, потому что понимает — после смерти мужа Терон швырнет ей в лицо вдовью долю и прикажет убираться.

— Полное крушение планов...

— Закономерное, — философски улыбнулся Нефрит, — Ну, кто еще из нашей знати тебе интересен?

— Наверное, все. Знание никогда не бывает лишним.

— Если умеешь им распорядиться. А в Ваших способностях, принцесса, я уверен. Передайте поздравления главе Вашей контрразведки. Он так хорошо работает, что мы даже не знаем его имени.

— Всенепременно передам, — склонила голову Сетсуна. Слышать такое признание от главы Контрразведки Земли было более чем приятно, — Итак, что интересного ты мне расскажешь о присутствующих?..

Рассказывал Нефрит столь же непринужденно и изящно, как и танцевал. Истории земной знати, заурядные и не очень, характеры гостей, обрисованные одной — двумя меткими фразами, складывались для нее в многоцветную единую картину. Через несколько минут к ним присоединился Зойсайт, уставший от общества девиц на выданье и их матерей.

— А это кто? — Сетсуна незаметно указала взглядом на высокую даму с каштановыми волосами.

— Берилл. Дальняя родственница королевской династии по линии Изумрудов. Бегает за принцем с момента победы. Совсем стыд потеряла, прохода парню не дает. Вон, смотри... так и вешается...

— Я бы сказала, что ей нужна скорее корона, чем сам Эндимион, — чуть качнула головой в сомнении Сетсуна.

— В точку. Будь он простым солдатом, или даже бароном, Берилл бы юбки подобрала, проходя мимо него. Хотя сама она, может, думает и иначе...

— Просто мужчины ниже рангом, чем она сама, для Берилл не существуют?

— Именно. Она даже со мной свысока говорит.

— Все знают, в чем причина твоей неприязни к Берилл, Нефрит. Просто она показала тебе короткий путь до границы...

— Зой, если бы я не был уверен в мудрости ее Высочества, то ты бы уже...

— И как вам не надоест? — устало поинтересовался подошедший Джедайт. Вопрос был явно риторический и в ответе не нуждался. Кунсайт только хмыкнул и сложил на груди руки, чем вызвал неимоверное веселье спорщиков. Через несколько минут легкого, почти беспредметного разговора, Зойсайт заметил отсутствие принца.

— А где принц? Или ему тоже надоели печальные взгляды знатных девиц?

— Эндимион сбежал... — ответил Нефрит с невыносимо довольным видом.

— Сбежал с бала? — Джедайт выглядел слегка удивленным.

— На Луну, к невесте. Там сегодня тоже праздник, хотя Серенити рвет и мечет из-за того, что ее доченька не станет соправительницей.

— К чести принцессы, ей абсолютно все равно, какой титул носит Эндимион. Она не отказалась бы от него, пусть он бы продолжал носить фамилию Кристалл, — заметил Зойсайт.

— А он никогда и не откажется от нее. И пусть подавится своими словами тот, кто скажет, что Александр Кристалл не был достоин короны, — в глазах обычно спокойного Джедайта полыхнуло темное пламя.

— Ты прав. А вон как раз та, кому не дает покоя корона...

Берилл изо всех сил сдерживала дрожь в пальцах. Ярость и отчаянье душили ее. Он даже не стал разговаривать с ней! "Берилл, нам не о чем говорить!" Да как он посмел?! Как он посмел так говорить с ней, чей род восходит к Изумрудам, к Королевскому Дому! Пальцы коснулись хрустального фиала, и тут же отдернулись, будто обжегшись... Как он посмел... предпочесть ей эту сопливую девчонку Серенити?!! Да еще сбежал с бала накануне коронации к ней!

Коронация... Это она, она — Берилл должна стоять рядом с ним на ступенях Храма.

...Это тебя должны короновать... Ты должна была быть королевой!..

Она должна была стать королевой, а не эта сопливая девчонка с Луны!!! Она, Берилл... Дрожащие пальцы сомкнулись на фиале темного хрусталя.

Принц сбежал, тем самым оскорбив всех, кто пришел ради него на этот бал.

Раз Эндимион сбежал, оскорбив тем самым всех присутствующих на балу...

...Разве тебе нужен король? Ведь ты можешь править сама...

Он не нужен ей... Она будет королевой Земли. По праву крови. И по праву силы.

...Право силы никто не сумеет оспорить. Это единственное подлинное право...

Право силы никто не посмеет оспорить. А если и посмеет...

...Могущества, равного моему, нет! Все жители Земли будут служить тебе!

... Смех прозвучал неожиданно громко. Четверо советников обернулись — Берилл стояла посреди зала, сжимая в руках темный фиал. Нефрит метнулся к дверям, Кунсайт прыгнул к графине, Зойсайт и Джедайт устремились следом. Время почему-то стало вязким, как смола... Они поняли, что опоздали.

Темный хрусталь разбился с неожиданно громким звоном. Звоном, слышным в каждой точке Земли... Следом пришел голос.

Они все подчинились ее зову. Теперь она, Берилл, королева Земли. Все, все они — ее покорные слуги и подданные. Пальцы сомкнулись на жезле с темным хрустальным шаром. Ей больше никто не нужен. В ее руках могущество, равного которому нет!

— Четверо, подойдите ко мне.

Они поднялись и приблизились. Четверо лучших. Четверо сильнейших. Теперь — они ее орудие. Ее слуги. Ее рабы. И они будут счастливы служить своей госпоже.

Ни один землянин не устоит перед моим Зовом...

Да, ни один. И теперь она покажет им всем...

— Встаньте, мои подданные! Встаньте и слушайте! Отныне и навсегда — я, Берилл — Ваша королева и повелительница!

— Да, Ваше Величество... — все они, все, как один склонялись в поклоне перед ней. Даже те, что лишь минуту назад задирал нос и смеялся над ней. Теперь они будут служить ей. Эндимион... Его здесь нет.

Разве он нужен тебе?

Нет. Но я хочу отомстить. Он пренебрег мной, он посмеялся надо мной. Никто не смеет смеяться надо мной. Эндимион поплатится за это.

И его невеста тоже?..

Особенно его невеста! И вся Луна!

— Слушайте меня! Отныне и навсегда, — вы — мои подданные и солдаты. Система склонится перед нами. И мы сметем всех, кто станет на нашем пути! — Никто не станет на ее пути.

Никто не станет на его пути...

— Я не позволю этому случиться, — раздался спокойный голос.

В наступившей тишине стук каблуков ее сапог по наборному паркету звучал особенно громко.

...Никогда не думала, что все закончится вот так...

Она остановилась посреди зала, прямо напротив Берилл. На расстоянии в пять шагов. Девушка в черном армейском мундире, расшитом белыми и пурпурно-кровавыми узорами. Плутон. Она стояла спокойно, слегка опираясь на высокий резной посох, в навершии которого сверкал кровавым огоньком гранатовый шар. Что за взгляд у этой девушки... дьявольская смесь решимости, обреченности и спокойствия. Готовность расстаться со своей жизнью... за ОЧЕНЬ высокую цену... Почему этот взгляд так знаком ему? Почему ему вообще кажется знакомым ее лицо, фигура... Он не понимал.

— Четверо, убейте ее!

Пять шагов. Трое сорвались с места. Он остался стоять. Он — лучший. Он все равно успеет раньше. Какая она красивая... И смелая. Она хороший воин. Жаль убивать такую красоту. Где же он мог ее видеть?

Четыре шага. В голове звучит холодный голос. Убей ее. Он знает. Он успеет. Он — быстрее их. Только сначала вспомнит, где ее видел. А она даже не шевельнулась, когда трое рванулись к ней... Она знает, что без труда справится с ними. Но не с ним. Он — лучший.

Три шага. Голос, настырный голос... Убей ее! Убей, и ты получишь все, что захочешь! Все что он захочет... А чего он хочет?..

— ...Чего ты хочешь?

— Тебя. Всю. Без остатка...

Этот взгляд и голос... Сетсуна. Да, ее зовут Сетсуна, теперь он вспомнил. И она...

Трое уже близко. Он все равно успеет раньше них. Он — лучший.

Два шага. Голос почти кричал, отточенной секирой вырубая в мозгу приказ. Госпожа. Хочет. Чтобы. Он. Убил. Свою. Жену. Сетсуны больше не будет. Она будет твоей... такой, как ты захочешь... Но она не будет собой... Никогда не заспорит с ним. Не вспыхнет в темных глазах упрямый огонь. Госпожа никогда не позволит этого. Не оставит Ловца в живых. Сетсуна слишком сильна, слишком упряма. Слишком хороша...

Один шаг. Он успеет. Он — лучший.

Серо-стальная фигура взмыла в воздух.

...Носок ее черного армейского сапога врезался прямо в солнечное сплетение Нефрита. Точно рассчитанный удар — не убить, а только вывести из боя, отбросил брюнета к дальней стене. А руки уже двигались в другую сторону, и древко жезла прервало прыжок поджарой рыжей фигуры. В тот же миг эту цель поразил еще один удар, с другой стороны. Четкое движение руки в сером мундире, и Зойсайт скорчился на полу. Обратное движение, и последний из нападавших, Джедайт, оседает на пол. Он — лучший...

Это невозможно! Ты обманула меня!

Это невозможно! Ни один землянин не может противиться моему зову!

...Две фигуры, черная и серая, взмывают вверх...

...Сверкают холодным светом голубые кунциты Северных Братьев. Бесконечно долгое мгновение летит по воздуху клинок. С жалобным, мертвым звоном, падают на пол половинки темного шара.

...Пламенеет жарким светом Гранатовый шар жезла Мироздания. Два голоса сливаются в один, и льдисто-голубое пламя переплетается с гранатовым, разрывая в клочья паутину Зова. Следом раздался крик.

Нефрит поднялся, прижимая левую руку к ребрам. Все остальные снова лежали там, где их настигло заклинание. Только Зойсайт пытался сесть, да поднимался на колени Джедайт, держась руками за голову. Герцог заставил себя выпрямиться.

— Стража! — хриплый, будто сорванный криком, голос Нефрита, тем не менее, заставлял повиноваться, — Берилл, ты арестована за попытку государственного переворота и покушение на жизнь особы королевской крови. Увести ее. И глаз не спускать!

Ошарашенная, опустошенная, Берилл даже не сопротивлялась, когда ее почти поволокли прочь.

— Надо сообщить принцу.

— Ты сначала на ноги встать сумей, умник! — Нефрит подал ученому руку. Джедайт встал, но тут же прислонился к колонне, — голова кружилась, и все расплывалось перед глазами. Зойсайт сумел подняться сам и теперь руководил слугами, устраняя последствия. Послать за жрецами и целителями... Пополнить запасы напитков на столах... Привести в чувство музыкантов...

...Они неподвижно стояли, глядя друг на друга.

— Ты и в самом деле была готова меня убить?

— Да. Но когда ты тронулся с места... я поняла, что этого не потребуется.

— Спасибо, — тихо сказал он.

... Как же она прекрасна... Короткая схватка не оставила и следа... Только эта вечная непокорная прядь темных волос выбилась из маленького боевого узла. Роняя изумрудные искры, она падает вдоль ее лица, на черный воротник мундира, то и дело касаясь эполет с темными камнями, так подходящими к ее глазам... И тяжелые складки белого генеральского плаща только подчеркивают ее стройную фигуру, затянутую в парадный плутонианский мундир... Складки белого форменного плаща?!

— Так, дорогая жена, чего еще я о тебе не знаю? — впрочем, это не так уж и важно...

Сетсуна глубоко вздохнула. Что ж, рано или поздно, все равно пришлось бы рассказать.

— Я наследная принцесса Плутона. Когда моя мать подаст в отставку, я стану королевой планеты. Кроме этого, я — генерал главнокомандующий армией Плутона. Конечно, она не очень многочисленна... Несколько сотен, но все они — не меньше чем Воины.

Неужели ты чего-то боишься? Эта гордость, звучащая в голосе... Словно поднятый щит, От кого ты ждешь удара? Или ты просто привыкла всегда ждать его?.. Напрасно. Сейчас — напрасно.

— А больше и не надо, — армия, состоящая по меньшей мере из Воинов. С Ловцом во главе...

Небо, как хорошо... Слышать в его голосе уважение... Он понимал ее. Понимал, как никто. Разве можно мечтать о чем-то большем?..

— Да, больше не надо... И, наконец, — Сетсуна кинула взгляд в сторону Нефрита, который с интересом следил за разговором, — на сегодняшний день я являюсь главой Управления разведки Плутона.

— Ты?! — Нефрит даже не пытался скрыть своего удивления, — Принцесса... То есть генерал... Сетсуна... Скажи, у тебя есть сестра, похожая на тебя? Я женюсь на ней!!!

Она улыбнулась и покачала головой, Длинные волосы зашелестели по плащу.

— К сожалению, Нефрит, моя сестра совсем не похожа на меня. И у нее уже есть жених.

— Жаль, — грустно улыбнулся Нефрит.

— Но, — тихо, почти про себя продолжала принцесса, — у меня есть кузина...

Прямо в центре зала полыхнул янтарным светом портал, из которого вышел Эндимион в сопровождении Джедайта и Терона Сердолика. Нефрит и Зойсайт тут же направились к принцу с докладом. Они снова остались одни.

— Как тебе удалось? — когда я увидела твой взгляд... такой пустой... такой холодный, я подумала, что все кончено.

— Они сделали ту же ошибку, что и я, — Сетсуна удивленно посмотрела на герцога, и Кунсайт пояснил, — Голос обещал исполнить любое мое желание. Если я убью тебя.

— Все, что ты захочешь...

— Все, что я захочу, — Кунсайт улыбнулся, — Я решил твою загадку, принцесса...

...То, что нельзя ни купить, ни взять силой, ни украсть. Самое великое сокровище, в котором сокрыто могущество, ни с чем не сравнимое. Оно может подарить блаженство или причинить немыслимые страдания. Это может убить, но лишь познав его, можешь сказать, что жив. Потеря же его делает жизнь пустой и бессмысленной. Ради него идут на смерть. Ради него живут...

Туман рассеялся, и теперь он ясно мог видеть, что до конца тропы остались считанные шаги. Ветер стих, а тучи разошлись, открывая дорогу звездному свету. Не в силах ждать больше, он покрыл оставшееся расстояние прыжком. Она ждала его, и весенний ветер трепал длинные темные волосы...

Кунсайт медленно стянул с правой руки перчатку и нежно, едва касаясь кончиками пальцев, провел по ее щеке. Золотой ободок на пальце сверкнул, отражая свет.

— Я люблю тебя, Сетсуна.

— Я люблю тебя, Норманн.

Она подняла руку, сплетая свои пальцы с его... Почему-то ей показалось, что дворцовая зала вокруг них на какой-то миг сменилась скальным плато на краю тропы...

Кунсайт наклонился к ней, его волосы защекотали ей шею... Стой спокойно, ты взрослая женщина...

— Давай сбежим отсюда, — раздался его шепот.

— А коронация? — мыслить связно было невероятно трудно.

— Мы успеем вернуться до полудня. Еще только середина ночи, — если она сейчас не согласится, он перекинет ее через плечо и унесет...

— Ты невыносим... — улыбнулась она, — Пошли.

Портал полыхнул голубым и пурпурным и погас за их спинами, когда герцог и герцогиня Кунсайт шагнули в холл замка. Жарко горели оба камина, а в витражи высоких стрельчатых окон билась яростная весенняя гроза.

Кунсайт притянул ее к себе за руку, и пальцы как-то сами собой запутались в его белых волосах... Какой-то бесконечно-долгий, как вспышка молнии, миг, они просто смотрели друг на друга, — бушующее в весеннем шторме северное море и горячее пламя, что смогло наконец вырваться из-под земли...

Ощущение ее губ на своих... Ее неровное дыхание, и прохлада длинных волос под его пальцами... И сила, с которой она неосознанно цепляется за его плечи, боясь упасть... Обжигающее, из последних сил сдерживаемое пламя в ее глазах...

— Ты сводишь меня с ума... — почти простонал он, и прежде, чем Сетсуна успела ответить, подхватил ее на руки, так чтобы складки ее белого плаща не мешали подниматься по лестнице.

... Если бы он не держал ее так крепко, она бы, наверное, рассыпалась лучами света... растворилась бы в этом голубом огне его глаз...

Хлопнула, закрываясь, дверь... Кажется, она оторвала пуговицу на его мундире, слишком сильно дернув застежку... Ее собственный мундир и плащ отправились следом за его, — куда-то на пол комнаты. Неважно... Только он имел значение, без него она — не живет, не дышит, не горит... без него — вечная тьма вокруг... Пальцы скользят по покрытой шрамами груди... Мой...

Только она, это всегда была только она... без нее — только лед и одиночества, осколки и пепел под ногами... без нее — вечная зима... Губы покрывают поцелуями шею и плечи... Моя...

Отчего она проснулась?.. Гроза кончилась... Смесь лунного и звездного света, — словно невесомое шелковое покрывало, брошенное на каменный пол... может, она проснулась от тишины?.. Нет, вряд ли. Скорее от ощущения чьего-то взгляда. Сетсуна приподнялась на локте и обернулась. Нет, Норманн спал, продолжая обнимать ее. Просто первая ночь на новом месте, вот и все... Сетсуна снова опустила голову на плечо мужа, Кунсайт чуть пошевелился во сне, прижимая ее к себе. Она улыбнулась звездному небу, — это долгожданное ощущение защищенности, покоя и счастья... Звездный свет за окном, и мужчина, обнимающий ее во сне... Ее видение! Сетсуна подавила смех, — вот от чьего взгляда она проснулась!

— Ты что не спишь? — раздался голос над ухом. Интересно, давно он проснулся?..

— Кое-что вспомнила... А ты?

— Ты проснулась... вот и все.

— И все? — улыбнулась она, нарочно вздергивая бровь.

— Да. Но раз уж мы оба не спим...

Эпилог. Коронация

Над Элизиумом вставало солнце. Пройдет еще много времени, прежде чем его лучи доберутся сюда, в кабинет принца, но уже сейчас он мог сказать с уверенностью — на Землю пришла весна. Зойсайт раскинул руки в стороны и прикрыл глаза, отдаваясь потоку весеннего утреннего ветра... Если забыть что сидишь на подоконнике, легко поверить в свой полет. И тогда можно услышать...

— Ну и что нас ждет, Рыжий лис? — Нефрит остановился за его плечом и стал смотреть на город.

— Черный лис играет с тенью в прятки... Ученый своими губами заглушает крик пустыни... На северное побережье пришла большая весна...

— А ты?

— Мне предстоит понять музыку дождя, — улыбнулся Зойсайт и открыл глаза.

— Твои предсказания всегда такие непонятные. Толку с них...

— Тогда зачем спрашивать, Черный Кицунэ?

— Я любопытен, Рыжий Кицунэ, ты же знаешь...

— Никому не стоит точно знать свое будущее...

— Это лишает жизнь ее неповторимости, а значит, и смысла, — раздался женский голос от дверей.

— Тогда зачем вообще предсказывать и провидеть? — обернулся к вошедшим Нефрит.

— Чтобы указать путь. Дать надежду в минуту горя и слабости. В этом рано или поздно нуждаются все. Даже самые сильные, — даже те, кто сам способен видеть сквозь время. Я знаю...

— А для такой надежды вполне достаточно одной фразы, — Зойсайт повернулся лицом к остальным, — Вы куда пропали?

— У нас были кое-какие дела, — спокойно сказал Кунсайт.

— В любом случае, надеюсь, вам хоть немного удалось поспать. А мы даже не ложились, — Зойсайт соскочил с подоконника и потянулся до хруста, — Первое, что я сделаю после коронации — напрошусь в гости к Гелиосу и просплю целые сутки в храмовом саду. Там меня никто не достанет...

Сетсуна обменялась взглядом с мужем, подавив улыбку. Ну, да... немного поспать им удалось...

— Во всяком случае, вид у вас обоих просто цветущий, — в голосе Нефрита звучала легкая зависть, хотя сам глава Разведки выглядел точно так же, как в первую минуту бала — на парадном мундире ни морщинки, каштановая грива будто бы только из-под рук цирюльника... и легкая, почти незаметная тень усталости в глазах, — Кстати, ты правильно сделала, что послала подальше всю эту мороку с официальным платьем, коллега. Во-первых, мундир тебе идет, а во-вторых, теперь ты можешь позволить себе и не такое...

— Бывшая коллега, Нефрит, — принцесса устроилась в кресле, которое обычно занимал Кунсайт, а сам герцог уселся на край стола прямо за ее спиной.

— То есть как это, "бывшая коллега", Сетсуна?

— Сегодня утром я подала в отставку. Так что теперь у Плутона новый глава разведки, а у меня — чуть больше свободного времени.

— А, вы уже здесь! — Эндимион улыбнулся, следующий за ним Джедайт просто всем кивнул.

— Рассказывай, что вы там накопали. Откуда взялся этот проклятый голос?

— Действительно Джедайт, что удалось выяснить?

— Практически все, — невозмутимо ответил ученый, протирая очки. Наконец, удовлетворенный их чистотой, Джедайт заговорил.

— Я все понял, когда связал воедино Берилл и эту аномалию на севере... Помните, за пару дней до бала, Нефрит сказал, что... — ученый кинул смущенный взгляд в сторону принца.

— Говори, говори. Или ты думаешь, что я за пять лет не привык, как вы трое перемываете мне кости? — улыбнулся Эндимион, занимая свое обычное место в кабинете — за столом, где он мог видеть любого из присутствующих.

— Так вот, за пару дней до бала Нефрит заметил, что графиня Берилл наконец поняла, — принц не хочет ее знать. И не нашла ничего лучше, как обратиться к магии...

— На самом деле ее семейка всегда имела нездоровый интерес к колдовству, особенно древнему. Но я не придал этому особого значения...

— Не перебивай меня, пожалуйста, Нефрит... Не найдя в общедоступных книгах ничего подходящего для своих целей, ведь приворот — это принуждение, узы налагаемые против воли, Берилл решила искать другой путь. Графиня решила сама составить заклинание. Или найти его в какой-то старинной книге... Все вы знаете, что творилось в царствование третьей династии, так что повторятся не буду, — Джедайт словно читал лекцию или делал доклад на симпозиуме, — Магическая аномалия на севере, которую обнаружил Кунсайт, наделала шуму, ведь все прочие точки Силы давно известны. А тут — явно что-то совершенно другое. Причем на ничейных землях, — и Берилл отправилась туда. Ее видели патрули, но поскольку зона не была закрыта, нарушения не усмотрели...

— Вместо книги с древним знанием Берилл обнаружила в аномалии что-то абсолютно иное. Или правильнее, кого-то? — подал голос Кунсайт.

— Именно. На это место лет восемьдесят — сто назад упал метеорит. Упал и лежал там, пока боевая магия не пробудила его. Северная крепость совсем новая, ее построили за год до смерти короля Алмаза. Магические потоки потихоньку питали эту тварь, а энергии от боевых заклинаний во время войны хватило, чтобы она проснулась.

— На допросе Берилл показала, что голос пообещал ей могущество и силу, если она освободит его. Или ее. Этот голос называл себя Металлией.

— Металлия не в состоянии сам генерировать энергию, он может только брать уже существующую и преобразовывать ее под себя, — ученый, похоже, смирился с тем, что его постоянно перебивают, — Он не имеет тела, материальное воплощение Металлии — нечто вроде воды. И в каждую каплю он может перенести свою личность целиком. Дальше все просто, — Берилл наполнила флакон Металлией и принесла на бал. Не знаю, что именно привело ее в такое бешенство, думаю, тут не обошлось без голоса Металлии... И Берилл решила править сама, тем более, что ни один житель Земли не может противиться воле Металлии.

— Что с аномалией?

— Мы наведались на север с подразделением барсов и тщательно зачистили это место. Но еще во время схватки вы уничтожили сущность Металлии. Так что до поры до времени будем жить спокойно, — Эндимион понимал, что рано или поздно, может тысячи лет спустя, какая-то капля Металлии вновь заговорит. Они могут только ждать... — Принцесса, я хотел бы поговорить с Вами.

— Конечно, принц, — почему так официально? Ведь он сам просил ее... Впрочем, бывают случаи...

Эндимион поднялся из-за стола и вышел на середину комнаты. Странно было смотреть на этого молодого человека, почти юношу. Странно видеть усталость и опыт ветерана в глазах принца, только что разменявшего третий десяток лет... на войне взрослеют быстро. И платят за эту скорость кровью. Своей и чужой. Выжить — тяжело. Выжить и при этом сохранить свою честь — почти невозможно... те, кто выходит из семилетней войны Мастерами — смогли. Сколько раз она видела такие взгляды?.. На Плутоне... и здесь, на Земле... в зеркале и на улицах...

Она поднялась из кресла резко, словно подброшенная, и только потом поняла, почему... Эндимион подходил к ней скользящим боевым шагом, плавным и неторопливым... точно так же она шла немногим больше месяца назад... навстречу своему жениху. Чем он так взволнован?

— Принцесса Сетсуна, — голос Эндимиона был тих и в то же время уверен, — Вы сделали для нас так много, что просить Вас о чем-либо еще нескромно в моей стороны.

— Я только исполняла свой долг, — и тот, что всем известен, и другой — давно забытый...

— Исполняя долг, нельзя сделать человека счастливым... — принц кинул взгляд в сторону Кунсайта. Советники специально отошли в сторону и теперь негромко беседовали. Вот Кунсайт склонил голову в дурашливом поклоне в ответ на какую-то остроту Нефрита...

... Я не буду говорить об этом с тобой сейчас. О том, что для меня значит — видеть его счастливым. Моего старшего брата. По крови, которую сначала он проливал за меня. Потом я — за него. Я не буду говорить с тобой об этом, Ловец...

... Не надо, Мастер...

...Да, не надо высокопарных слов о том, что ты теперь, хочешь или нет — часть этой странной семьи. Не как его жена, а как ты сама, Сетсуна Плутонианская. Об этом не стоит говорить, пусть говорят поступки...

... Это мудро, Мастер...

Он кивнул.

— Я могу только стремиться, чтобы мне достало сил и мудрости исполнять свой долг перед землей, так же, как исполняете свой Вы. Ваш долг перед Плутоном... и перед Системой.

— Мне радостно слышать это, — Сетсуна склонилась в кратком благодарном поклоне, согласно этикету. Радостно слышать, что он помнит об этом, первом Долге...

— После всего, совершенного тобой, просить о чем-либо еще, — наверное действительно несколько чересчур... но я все же попрошу, — чуть громче произнес Эндимион, снова переходя на "ты".

— О чем ты хочешь меня попросить?

— Я прошу тебя исполнить мою просьбу, какой бы она ни была... Клянусь Землей и Солнцем, что в ней нет никакого урона ни для твоей чести как воина и женщины, ни для чести твоего Дома и народа.

— Да будут Земля и Солнце свидетелями твоей клятве, — медленно проговорила Сетсуна, — я исполню. Проси.

В руках Эндимиона материализовался плоский черный футляр. Лорды, как по команде, тут же прервали разговор, и шагнули ближе.

— Генерал Сетсуна из Дома Плутона... Я прошу тебя принять Рубиновый Крест Земли. Прошу принять этот орден как олицетворение части той доблести и храбрости, которую ты проявила в Последнюю ночь зимы. Пусть жители Земли знают, сколь доблестны воины Плутона. Я прошу принять рубиновый Крест, как олицетворение части той чести, которую ты снискала в этом бою. Пусть жители Плутона видят — Земля не делает разницы меж честными и доблестными воинами, где бы они ни родились. Я прошу принять Рубиновый Крест как олицетворение той крови, которая могла пролиться, но не пролилась на Земле благодаря Плутону. Я прошу об этом как житель Земли. Как офицер Земной армии.

— Ты мог бы и не связывать меня обещанием... — когда просят так, не отказывают. Он будет хорошим королем... —

— Я боялся, что не найду слов, чтобы убедить тебя... чтобы не обидеть, — Эндимион достал из футляра орден. Живые рубины сияли ровным алым светом — цветом живой, непролитой крови, — Ты позволишь?

— Да, — принц аккуратно приколол Крест к черному мундиру Сетсуны и отступил на два шага, — О чем еще ты хотел меня попросить, Эндимион?

— По законам Земли, я должен привести с собой двух поручителей. За прошлое и за будущее. За то, что я достоин просить и за то, что достоин получить. Кто будет моим первым поручителем, я знал уже давно, — Эндимион посмотрел на Кунсайта, посмотрел прямо, и не таясь, — Человека, без которого для меня не было бы дня сегодняшнего. Моим вторым поручителем я хотел бы видеть человека, без которого для меня не наступило бы завтра. Тебя, Сетсуна Плутонианская, Ловец звездного Света, Генерал Главнокомандующая армии Плутона. И в этой моей просьбе ты вольна мне отказать.

— Ты понимаешь, что за узы наложит такое поручительство.

— Это будет великая честь для Земли.

Солнце поднималось все выше и выше. Первый день весны вступал в свои права.

Этот первый день весны по земному календарю был именно таким, каким и должен быть день коронации. Впрочем, Элизиум редко навевал грусть хмурым небом или дождем. А если и бывали на небе облака, и потоки воды бежали по мостовым, то были они либо празднично-летними, либо светло-печальными. Элизиум — столица и сердце Земли, а сердце Элизиума — Храм Рассвета.

Ложи были заполнены, внизу на площади толпился народ, ожидая начала церемонии. Наконец запели трубы, и высокие створчатые двери храма распахнулись. Девять жрецов в белоснежных одеяниях, и десятый — хранитель Элизиума, верховный жрец Гелиос, вышли и остановились на верхней ступени.

— А правда, что жрецы храма Рассвета дают обет безбрачия? — прошептала Минако Венерианская своей соседке, принцессе Рэй, наследнице Марса.

— Нет, конечно. Откуда ты это взяла? — фыркнула та. Марсианка недолюбливала Минако, считая ее слишком легкомысленной.

— Жрецы — хранители Элизиума, его силы, плодородия и вообще всего. Конечно, они женятся... Ведь если они откажутся от любви, то не смогут хранить Элизиум, — тихо, чтобы не нарушить торжественность момента, объяснила Ами.

— А этот Главный Хранитель красавчик, правда? — не унималась Минако.

— Минако, помолчи, — оборвала венерианку Рэй, — Они уже идут.

Шесть высоких фигур, с ног до головы закутанных в серо-стальные плащи с капюшонами, появились в конце аллеи. Даже в наступившей тишине их шаги не были слышны. Словно тени, скользили шесть человек по аллее, а затем по камням площади к Храму Рассвета.

Один из них — Эндимион. Интересно, кто остальные пять?.. Впрочем, какая разница?! — сказала себе Серенити, — главное, что среди пятерых нет ее дочери! Королева Луны кинула мрачный взгляд на Серенити — младшую. Девушка с интересом оглядывалась, то и дело косилась на остальных принцесс, но взгляд ее все пытался угадать, которая из шести безликих фигур — Эндимион...

Серенити стиснула изящный костяной веер. Сначала перенесли свадьбу. Вернее, "уточнили, по какому календарю назначена дата. Конечно, по лунному, такое важное событие! А коронация... да, в первый день весны. По земному календарю, конечно. Ведь это дело исключительно Земли..." Проклятые лисы, Нефрит и Зойсайт! Так обвели ее вокруг пальца! И конечно, теперь и речи не могло быть о том, чтобы принцесса Серенити находилась там, внизу, вместе с Эндимионом. Невеста принца сидела на почетном месте в гостевой ложе. Ложу напротив — также самые почетные места, занимали Сандра и Ио с мужем и принцессой Хотару.

Тем временем шестеро приблизились к ступеням главной лестницы и остановились у ее подножья. Безмолвные, безликие серые фигуры...

Хранитель Гелиос шагнул вперед, оставляя остальных жрецов за спиной.

— Кто идет в храм Рассвета? — негромкий голос жреца был слышен каждому из собравшихся.

Одна из серых фигур сделала шаг вперед, к лестнице. Резким движением Эндимион сорвал с себя плащ с капюшоном и бросил его назад, в руки других серых фигур.

— Я, Эндимион Кристалл, сын Эмбер из Дома Земли и Александра Кристалла.

— Кто идет в храм Рассвета?

— Принц Дома Земли по праву крови. Принц Дома Земли по праву меча и силы.

— Зачем ты идешь в храм Рассвета?

— Исполнить мой долг.

— Кто поручится за прошлое этого человека? — за то, что Эндимион Кристалл достоин просить?

Безликая фигура скользнула вперед, мелькнул сброшенный серый плащ, открывая полный парадный мундир генерала земной армии. Доступные взгляду, горели собственным светом кунциты в рукоятях "Северных братьев", отражали солнечные лучи Алмазная Звезда и Рубиновый Крест...

— Я, Норманн Кунсайт, герцог из дома Кунцитов, Ловец Ветра, Главнокомандующий армией Земли.

— Чем ты поручишься за него?

— Своей жизнью.

По толпе пронесся тихий одобрительный гул. Верно, кому и ручаться за прошлое принца, как не человеку, практически заменившему погибшего отца? Тому, кто смог привести Эндимиона к победе и трону? Тому, кто сам давал ордена, но принял только два — от прежнего командующего — Александра Кристалла...

— Кто поручится за будущее этого человека? — за то, что Эндимион Кристалл исполнит свой долг достойно?

Шаг, взмах... И высокая девушка в полном парадном облачении генерала-главнокомандующего Плутона занимает место рядом с Кунсайтом, — по правую руку от принца, чуть позади. Она небрежно опирается на резной посох, — в навершии его спокойно светится гранатовый огонь. Отражает солнечные блики темный камень в обруче, удерживающем ее волосы — Принцесса... И доступный любому взгляду, переливается кроваво-красным Рубиновый Крест на ее мундире.

— Я, Сетсуна из Дома Плутона, наследная Принцесса Плутона, герцогиня Кунсайт, Ловец Звездного света, Главнокомандующая армией Плутона. Глава Управления разведки Плутона в отставке.

— Чем ты поручишься за него?

— Своей воинской честью.

Наступившую тишину разбил хруст тонких костяных пластин сломанного веера Серенити, Королевы Луны.

— Что с ней? — тихо спросила Ио.

Сандра только улыбнулась, глядя на злую до кровавых глаз Серенити. Сетсуна поручилась своей воинской честью, — величайший дар... Величайшая честь, какую только может оказать воин. Такие узы крепче кровных и вассальных. Величайший долг, какой только может быть у воина. Человек, за которого поручились, найдет помощь и уважение у любого воина, — за него поручился Ловец. Плутон никогда не отвернется от Земли, пока жив Эндимион, а в случае убийства будет мстить, как за кровного родича — их Принцесса поручилась за него. Сатурн не останется в стороне — их кровь течет в той, что поручилась за Эндимиона Кристалла своей честью...

Узы, что прочнее кровных...

Враги Плутона стали теперь врагами Земли, и друзья Плутона — их друзьями. В любой беде и нужде Плутон получит помощь от Земли, и ни о какой плате здесь не может идти речи — Принцесса Сетсуна, будущая королева, поручилась своей честью за Эндимиона...

Узы, что прочнее кровных...

И если Эндимион окажется недостойным этих уз, ни один воин не подаст ему руки и не пойдет за ним, — он уронил честь Ловца. Принцесса Плутона, дабы смыть такой позор, покончит с собой, а ее планета и семья будут мстить виновному в бесчестье... Тремя словами Сетсуна связала Землю и Плутон крепче, чем десять династических браков. Как объяснить это Ио?

...Хранитель Гелиос возложил на голову Эндимиона Корону Земли. Вся площадь, весь Элизиум взревел в едином радостном порыве. Короли и королевы поднялись со своих мест, приветствуя равного им. Приветствуя Эндимиона — первого коронованного короля новой, седьмой, династии.

Со своего места Хастору, королю Меркурия была прекрасно видна вымученная улыбка королевы Серенити. И торжествующая — королевы Сандры. Сквозь шум было почти не разобрать слов, и он скорее прочел по губам, чем угадал ее слова:

— Моя дочь будет великой королевой.

Конец первой книги "Солнечной системы"