Капитан почесал брюхо, зевнул и удалился за дверь. Через пару минут меня проводили в каюту. Чернявого перенесли в соседнюю каюту, своими ногами идти он уже не мог.
— Леди, у нас на корабле нет врача. А если он того... — заныл капитан.
— Я сама позабочусь о нем. — отрезала я. Странно, никогда не наблюдала в себе такой твердости. Это все стресс и пережитые потрясения. — Ему нужно хорошо поесть и отлежаться. Я думаю он быстро восстановится.
Капитан не стал спорить. Разбуженные матросы таскали мои котомки на корабль, Поль им помогал.Капитан, уже одевшийся руководил процессом. Я смотрела на пристарелого Поля. Меня задели за живое слова конюшего мальчишки. Что теперь будет с Полем? Сможет ли он выжить с отцом. А если папочка действительно продаст его как раба. Ведь нужно только найти предлог, чтобы подставить доброго Поля.
Решившись, я подозвала капитана.
— Сколько будет стоить проезд третьего пассажира? — я взглядом указала на Поля. Капитан тоже посмотрел на него. Он с сомнением назвал цену, уплаченную за наш проезд и я пригорюнилась — не хватит.
— Но если он будет помогать, то могу скостить до половины... — неуверенно продолжил капитан. — Матросом он уже староват, а вот помогать коку или ходить за лошадями ему по силам. Если будет хорошо работать, то может еще скину. Я кивнула и отправилась к Полю.
— Поль, — неуверенно начала я, оторвав его от работы и сманив в сторонку, — что теперь будет с тобой. Он замялся и неуверенно улыбнулся.
— Да ничего наверно. Коли барин соизволит, буду дальше работать. Может какую лошаденку купит. Буду за ней ходить. А коли нет, так пойду искать другое место. Он снова виновато улыбнулся. Я вздохнула. Он прекрасно все понимал. На другое место его никто не возьмет из-за возраста. Написать ему рекомендательное письмо и отправить к мистеру Грассу я заранее не озаботилась. С отцом его ничего хорошего тоже не ждет. Лошадь отец точно не купит. Денег у нас не осталось совсем. А если собрать все долги отца, то баланс нашей семьи ушел в глубокий минус. У меня были свои, скопленные на черный день деньги. С таким родителем за пару последних лет мне пришлось резко взрослеть. Обычно деньги, полученные от отца на день рождения или просто на покупки я прятала. Покупала какую-нибудь безделицу, а потом еще неделю щебетала, как я рада что заполучила эту фиговину за баснословные деньги, ибо это жутко модная заграничная редкость. Капитал я конечно не скопила, но сумма образовалась приличная.
— Поедем с нами. — искренне попросила я, глядя старику в глаза. — Я помогу тебе устроиться на работу. Капитан согласен взять и тебя, если станешь помогать на корабле. Я не хочу оставлять тебя здесь...
У меня плохое предчувствие — хотела добавить я, но промолчала, продолжая смотреть ему в глаза.
— Ну что вы, барыня! — да откуда же он этих барынь то нахватался? Это вообще что за титул и с какого континента? — Под старость то лет куда я?
— Тебя ведь тут ничего не держит! Поль, пожалуйста, поехали с нами!
Он заколебался. Я видела, что он прекрасно осознает свою судьбу здесь без меня. Я заявила однажды отцу, что без слуги в доме жить неприлично и я лучше повешусь. Он предлагал мне оставить горничную. Я отказалась. Иметь рядом его подстилку, которая докладывает отцу о каждом моем шаге крайне неудобно. Я попросила оставить Поля, чтобы Награде, тогда еще совсем молодой кобылке, было не скучно. Отец подумал и согласился. Завязать лямки на собственном платье я смогу, а вот содержать карету и лошадь собственными руками герцогу, пусть и разоренному, как то не по чину.
— Поль, пожалуйста! — как можно убедительнее попросила я.
В глазах его мешались страх и азарт.
— А, была не была! Вы ведь правы, барыня! Ничего меня тут не держит. — он залихватски махнул рукой, когда азарт все же победил. У меня отлегло от сердца. Только сейчас я поняла на сколько переживала за него.
— Эй, Миток, ходь сюды! — кликнул Поль конюшего пацана, увязавшегося за нами в порт. — Ты с каретой управишься? Он активно закивал головой.
— Тогда отгони ее обратно в конюшню. И Валенок твой цел и невредим тебе обратно достанется. Парень снова закивал.
— Нет! — вклинилась я. — Нельзя карету обратно возвращать! Две пары глаз уставились на меня. Я вздохнула, вспоминая лужу крови на сиденье.
— Миток, слушай и запоминай! — начала я, пытаясь внушить ему важность моих слов. — За мной гонится страшный человек. Он убьет любого, кто ему не угодит. Никто не должен знать куда и на чем я уехала. Пусть все думают, что я впрягла Награду и укатила на карете куда глаза глядят.
С этими словами я достала из кошеля золотой кругляшек. Круглые от удивления глаза парня расширились еще больше.
— Твоя задача избавиться от кареты так, чтобы ее никто никогда не нашел! Увези за город и сожги. Продавать не пробуй — посадят. Решат что ты убил хозяина.
— Барыня, — начал парень,— у меня дядька столяр хороший. Я к нему могу карету отогнать. Он почистит, перекрасит, кровь уберет и никто даже не узнает ее.
Я немного подумала и кивнула. Хороший вариант.
— Хорошо, но я тебя предупредила. Можете продать карету, но так чтобы точно никто не опознал. Там под сиденьем на внутренней стороне есть герб нашего рода — сведите! Он кивнул.
— И ты ничего не знаешь! Никого не видел! А Валенок к утру чтобы чистый и сытый был дома.
Парень, сияя как начищенный самовар кивал в такт каждому моему слову. Вот и отлично. С каретой разобралась, Поля уговорила, теперь можно двигаться на встречу новой неизвестной жизнь. Трап за нами поднялся и корабль под пологом ночи бесшумно отчалил.
Глава 4. Школа.
Жар уже спал и Рен (а именно так звали чернявого) наконец то спокойно уснул. Я по привычке проверила пульс. Все в порядке. Когда проснется, нужно будет покормить. Я тихонько выскользнула из каюты и отправилась на корабельную кухню. Поль как всегда с самым сосредоточенным видом что-то чистил и строгал в дальнем углу. Ну что ж, если это помогает ему бороться с морской болезнью, пусть занимается.
Я снова украдкой бросила взгляд на печь. К этому чудо-агрегату местный повар меня категорически не подпускал. И повар тут оказался не поваром а коком, и кухня не кухня, а камбуз. В общем мы с Полем оказались не у дел, зачастую просто не понимая о чем идет речь. Разговаривали здесь на другом языке ибо понять смысл фразы "На фор-трисель-гафель закрепи!" ни я ни Поль были не в состоянии. Первое время я пыталась приставать к капитану с вопросами, но из этого ничего хорошего не вышло.
— Капитан, а что такое бом-утлегарь? — как то раз спросила я у капитана значение услышанного от матросов слова.
— Продолжение утлегаря. — лаконично ответили мне.
— А что такое утлегарь? — настаивала я.
— Продолжение бушприта.
— А что такое бушприт?
— Рангоутное древо к которому крепится стоячий такелаж стеньг. И ни одной эмоции на лице.
Издевается или просто хочет чтобы я отстала? Я аж зарычала от негодования. Это была уже далеко не первая моя попытка.
Я страдала от безделья, а Поля мучала морская болезнь.
Впервые чернявый пришел в себя через три дня после отплытия. Первым делом он спросил где мы. Получив ответ, что на корабле и плывем в направлении Арса, он тут же снова уснул. Ночью у него начался жар. Я знала тысячу и один способ понижения жара при простуде. Но что делать с жаром от потери крови? А если у него заражение этой самой крови? В тот день я испугалась. Сильно испугалась за него. Пусть мы не ладили, но вредность характера не является причиной желать человеку смерти. И вообще, как я без провожатого до школы доберусь. Капитан, кок и я попеременно дежурили у постели больного. Я спала прямо тут, на краю кровати...и частенько падала с нее. Вообще кровати тут были не в части из-за качки, но закинуть больного в подвешенный под потолок гамак рука не поднималась. На утро ему стало лучше. Он пришел в себя и потребовал капитана к себе. Меня из каюты выгнали. После беседы капитан вышел и как-то подозрительно ухмыляясь сообщил, что чернявый зовет меня.
Его лицо было бледным и осунувшимся. Глаза не то пьяные, не то просто больные.
— У тебя все в порядке? — спросил он без предисловий.
— Да... — неуверенно начала я, не понимая к чему он клонит. — Все нормально. А что не так.
— Как капитан и команда ведут себя с тобой?
— Да никак! — насупилась я. — Капитан еще ни на один мой вопрос по человечески не ответил!
Брови Рена удивленно поднялись. Я озвучила ему свою попытку выяснить что такое бом-утлегарь. Он сначала удивился еще больше, а потом рассмеялся, но почти сразу схватился за голову и откинулся на подушку. Я кинулась помочь — сменила повязку и водрузила мокрое полотенце ему на голову. Он поблагодарил и закрыл глаза. Я уже выходила из каюты, когда тишину разогнало урчание его желудка. Я сделала вид, что не услышала. Он не шелохнулся. Тогда я впервые оказалась на камбузе корабля. Меня обычно кормили в каюте, отдельно от команды. Увидев печку я чуть не забыла зачем пришла. Огромная чугунная махина больше походила на скалу или одну из тех адских паровых машин, которые заставляли ездить самоходные кареты. Однако дальше двери меня не пустили. Кок, строгий высокий плечистый мужик, гаркнул на меня так, что я аж подпрыгнула.
— Чего изволите?
Больше всего это походило на угрозу "стой, стрелять буду". Я замерла испуганным зайцем. Потом перевела взгляд с печки на него.
-Еды изволю...-наконец ответила я, вспоминая кто тут все веселье оплачивает. -Для больного!
Закончила я уже в приказном порядке. Кок оторвал от меня убийственный взгляд и отправился к кастрюлям. Тогда то я и заметила Поля, сидящего в дальнем конце кухни.
По стеночке, стараясь не попадаться особенно на глаза коку, я пробралась к своему слуге.
— Ты как? — спросила я у него.
— Спасибо за заботу, барыня, — улыбнулся он, отрывая сосредоточенный взор от какого-то кромсаемого клубня, — хорошо. Я когда делом занят, то голову почти не кружит. И он снова продолжил терзать корнеплод. Мне тем временем без лишних слов сунули под нос миску горячей похлебки и указали на дверь. Я поспешно ретировалась. Уж больно страшный был у них кок.
Рен уже уснул. Я поставила миску на полку, рядом с кроватью и немного полюбовалась спящим мужчиной. Хорош собой, хотя и не красавец. В принципе довольно обычная внешность, не бросающаяся в глаза. Было необычно наблюдать за его спокойным лицом без гримассы усмешки и сарказма. Вот был бы помладше, может быть даже и влюбилась. Но в мои 15 мужчина лет 40-45 казался человеком почтенного возраста.
Решив, что поесть сейчас и уснуть позже ему будет полезнее, чем спать на голодный желудок, я решительно растолкала его.
— Ну я же сплю, — простонал он, увидев кто его разбудил. — Что случилось?
Я молча протянула ему миску с похлебкой. Он сначала смутился, потом вздохнул. Еще минут пять я наблюдала за его попытками донести ложку до рта. Руки его просто напросто не слушались. Я не стала ничего говорить, просто отняла у него чашку и стала кормить с ложки. Он сначала попытался возмутиться. Ну да, я понимаю, что такое мое поведение ущемляет его мужское достоинство, но здоровье сейчас важнее. Если я начну читать ему нотации по этому поводу, то он точно откажется есть — просто из гордости...или уж скорее из вредности. Поэтому я молча протянула ложку с похлебкой. Он был еще слишком слаб и он сам это прекрасно понимал. Похлебка в миске закончилась и он уснул снова. Перед тем как заснуть он сказал:
— Если хочешь узнать что такое бом-утлегарь — слушай, а не спрашивай. Эти бандиты не будут с тобой нянчиться. Старайся не нарываться.
Я закрыла за собой дверь его каюты.
Награда за несколько проведенных в трюме корабля дней, немного успокоилась и начала есть. Град же откровенно скучал. От безделья этот шалапай рыжей масти превращал конец каната, каким-то образом попавшего к нему в стойло, в пушистую метелку. Лошади откровенно скучали, а от скуки как известно, заводятся дурные привычки, а нам плыть еще недели три-четыре. Нужно было что-то придумать.
Первая дурная мысль, пришедшая в мою не менее дурную голову была — вытащить лошадей на палубу и дать поноситься вволю. Воображение сразу же нарисовало две радужные картины: на первой непонятно откуда взявшаяся волна смывает лошадей в море. Маловероятно конечно, но вдруг?
Вторая картинка расписывала, как заигравшаяся Награда, решив, что борт корабля это преграда, сама кидается в пучину океана. Тоже маловероятно. Награда не настолько дура...
А если под ней доски проломятся? Я тряхнула головой, стараясь вытрясти из нее дурь. Ведь тут не проламываются, значит и на верху ничего им не сделается. Но на палубу мне почему-то их выводить совсем не захотелось.
Оглядев трюм, я прикинула, что если весь груз уложить компактно, то получится маленький загон, в котором можно будет даже вольты попробовать крутить. Вот только как сдвинуть с места эти огромные ящики? Капитан мне точно помогать не станет. Я приуныла.
Весь оставшийся день я провела на палубе, следуя совету Рена — я слушала и наблюдала. В руках небольшой альбом с зарисовками и записями. Когда капитан отправлял кого-то из команды поднять тот или опустить другой парус, я наблюдала за кокой парус принимаются моряки и подписывала его название на своих схематичных рисунках. Было много непонятного и иногда на одну и ту же часть корабля приходилось по три-четыре названия. Вот например, у нашего фрегата было три мачты: фок-мачта, грот-мачта и бизань-мачта, но вот что такое фор-брам-стеньга я не поняла, ибо матрос получив команду, полез на фок-мачту. Та же ситуация была с грот-стеньгой и крюйс-стеньгой. Что это за стеньги такие спросить было не у кого.
Рен быстро пошел на поправку. Через день он уже ходил по каюте, а через три совсем оклемался. Правда кожа его была бледна, а ел он за троих. Кок даже однажды высказался по этому поводу, что мол ему готовить больше приходится. Но Рен разок зыркнул на страшного громилу и тот сразу примолк.
Я высказала ему свою идею по поводу загона для лошадей в трюме. Он пожал плечами и удостоил мою персону хитрым взглядом.
— За те семь дней, которые ты бездельничала, сидя у моей постели могла бы сама загон оборудовать.
Я умудрилась одновременно покраснеть от стыда и разозлиться. Вот откуда он знает, что я не отходила от него, если постоянно был без сознания.
— И как я по твоему должна в одиночку двигать все эти тюки? Денег у меня больше нет! — возмутилась я борясь с гневом.
Он снова пожал плечами.
-У тебя там, — ткнул он в пол, — две лошадиные силы простаивают, а ты не можешь придумать, как передвинуть тяжелый груз.
Следующие два дня мы занимались перетаскиванием тяжестей. Награда и Град забыли о скуке и бездельи. Капитан сначала хотел возмутиться, заявив что распределение грузов в трюме корабля должно быть равномерным. Рен лишь выдал ему листок, на котором мы набросали что и куда двигать. Капитан поворчал для приличия, но спорить не стал.
