Танцующая со зверем: Предсказание

— Ты хочешь вести глупые разговоры?... Или что? — В его черных глазах сквозило явное недовольство. — Ты мне не мешаешь, если хочешь знать, просто сейчас здесь опасно.

— Почему? — задала я самый простой вопрос, который обычно ставит всех в тупик. Да, мне просто захотелось поиздеваться над ним, восполнив свои потери в прошлый раз.

Мне вдруг показалось, что парень зарычал, будто дикий зверь.

— Уходи! — прошептал он, шагнув ко мне. Черные ониксы пристально вглядывались в мои глаза, холодя душу нехорошим предчувствием.— Я умоляю тебя уйти! Пожалуйста, послушайся хоть в этот раз! Не ходи сюда, ты можешь погибнуть, а я...

В его глазах отразилась печаль, которая неожиданно до боли сжала мне сердце. Господи, что такое со мной происходит?

Незнакомец отвернулся, отходя от меня. Я видела, как его колотит мелкой дрожью, словно в лихорадки. Мне подумалось, что, уйди я сейчас, с ним может что-то случиться. Как ни крути, но в тот раз он спас меня от опрометчивого шага. Я не люблю ходить в должниках, да и мне действительно стало жаль его.

— Тебе плохо? — спросила я, положив руку парню на плечо.

Парень развернулся так быстро, что я даже испугаться не успела, а его черные глаза уже горели перед моими. Он вцепился мне в плечи и вдруг резко толкнул назад. Словно мешок, я плюхнулась на каменистую почву, пытаясь машинально ухватиться за его руку, но вместо этого лишь что-то холодное и тонкое соскользнуло с его запястья и осталось в моей ладони. Уперев в меня злобный взгляд, парень процедил сквозь зубы:

— Беги отсюда пока не поздно!

Я испугалась, испугалась так, что даже ноги отказали. Сжав руки в кулаки, я даже забыла, что в моей ладони покоится что-то инородное.

Незнакомец наступал на меня, словно зверь в смертельной хватке. Я поползла, но он подхватил меня и поставил на ноги. Я в ужасе обернулась, но встретилась только с печальными черными глазами. Что за чертовщина! Еще минуту назад этот взгляд горел ненавистью, а теперь в них тоска и боль.

Я смотрела на него, как завороженная. Я не понимала, я была обезоружена. Неизвестный покой проникал мне в душу. Я ощутила свои ноги, но через мгновение они стали ватными. Я медленно улетала, но тут где-то далеко завыли волки, протяжно и мрачно. Это словно вывело меня из ступора, и я бросилась прочь со злополучной площадки.

— Молодец! — словно донесло мне далекое эхо.

Но я не позволила себе остановиться и проверить, откуда исходил этот голос. Я ковыляла изо всех сил, понимая, что сегодня мне нельзя довести мою левую ногу до болевого шока. Еще несколько дней постельного режима меня явно добьют, а ведь через неделю у меня день рождения!

Да, только я могла в такие напряженные минуты думать о своем дне рождении. Конечно, мне исполнится двадцать один год, я стану совсем взрослая, но волноваться об этом сейчас... Хотя, с другой стороны, мне нужно было отвлечься, и от своей трагедии и от странного поведения этого парня. Он действительно меня пугал, и даже трудно сказать чем. Такое чувство, что он делал страшный выбор, переживал трагедию и был на грани полного отчаяния. Он хотел меня уберечь, но, ведь, явно не от волков — они были слишком далеко.

Я думала об этом всю ночь, закутавшись в одеяло и рассматривая в окно величественные Карпаты в бледном лунном свете. Когда же сон, наконец, сморил меня, я снова увидела пантеру. От пронзительного взгляда ее желтых глаз мне было не по себе. Она следила за мной, будто я танцевала именно для нее, и опять мне показалось, что черная кошка — это наполовину человек.

Утром вся прошедшая ситуация и сам сон не казались чем-то страшным. Я отбросила вчерашнее происшествие назад насколько могла, но оно неизменно возвращалось снова, стоило мне остаться одной. Во всем я винила тонкую серебряную цепочку с крошечной лилией, которую обнаружила в правой ладони, когда уже вчерашним вечером оказалась в своей комнате. Я долго рассматривала изящную вещицу тонкой работы. Для мужчины эта цепочка была слишком нежной, сентиментальной. Никогда я не видела, чтобы молодые парни носили такое.

Когда ко мне зашла Анна, я не удержалась и показала ей свою находку, соврав, что нашла цепочку на прогулке.

— Древняя вещица, — сказала она.

— Почему ты так думаешь? — спросила я.

— Плетение больно уж интересное, сейчас так не делают. Да и серебро очень чистое, хорошего качества, нынешнее чернеет быстро и не переливается так. И замочка здесь нет, видишь, цепочка застегивается с помощью сцепление двух колечков. Просто, но в то же время тяжело соединить.

Мне оставалось только молчать. Я никому не хотела говорить, каким образом эта цепочка попала мне в руки, но и не знала, что с ней делать. Правильнее было бы вернуть ее владельцу, а это означало, снова идти на склон. Не то, чтобы я не хотела, я, скорее всего, боялась, ведь он просил меня не приходить. Хотя, логическое объяснение этому я найти не могла. С чего бы незнакомому парню оберегать меня или предупреждать о чем-либо? Ему просто не хотелось меня больше видеть, и все. Эта мысль больно кольнула по моему самолюбию. Никогда я не доставляла неудобств кому-либо, а теперь выходило, что я являюсь приличной занозой в одном месте этого красавчика.

Тяжко вздохнув, я переключилась на быструю болтовню Анны. Она рассказывала о намечающемся празднике в Румынии, что-то наподобие весеннего равноденствия. Название я забыла, да и вообще не вникала в суть ее пояснений. Для меня это было не больше, чем глупым суеверием.

— Эх, Кэт, — качала головой Анна, — в нашей жизни намного больше мистики, чем мы думаем. Многие из легенд и мифов являются истинной правдой, но нам проще верить в обратное. И знаешь почему? Мы боимся. Да, да, Кэт, мы боимся, чтобы все эти сказки оказались реальностью. Ведь люди такие сильные и могучие, что способны управлять миром, а если появится мощь больше нашей, это уже станет великой катастрофой.

— Еще скажи, что и гномы были, и всякие там эльфы, — смеялась я, — и, да, еще хоббиты, конечно, куда же без них!

— Этого я не знаю, но вот оборотни до сих пор есть, — задумчиво отвечала та. Никогда не куплю себе собаку! — язвила я.

— Неужели ты даже чуточку не веришь, Катенька? — тяжко вздохнула Анна.

— Нет, я реалистка, — хмыкнула я.

— Зануда ты, а не реалистка! — грустно рассмеялась она. — Понятно теперь почему у тебя нет парня. С тобой скучно!

— Если хочешь знать: был ли у меня секс, то я отвечу: был! — почти обиделась я.

— Охотно верю, — кивнула та. — Но ведь без любви, верно? Пусть нынешняя молодежь не ценит классику и думает, что Шекспир, это рыжий кот противной старухи этажом выше, но в любовь они верят. И ищут именно романтику, а не только секс, уж поверь мне. У меня трое сыновей, и я знаю, о чем говорю.

— Моя любовь — это танцы. Никого и никогда я не полюблю сильнее! — пробормотала я.

— Ох, не давай клятвы, — в шутку погрозила мне пальцем та. — Лукавый тебя заставит их нарушить. Всегда такое было, и будет. Любить свою профессию и любить человека — две совершенно разные вещи.

— Где-то я читала, что клятва укрепляет слабое сердце, так что я рискну ее дать, — настаивала на своем я.

— Говорю же, что ты зануда, — искренне рассмеялась Анна. — Я ей про Фому, она мне про Ерему! Ей-богу, Кэт, не понимаю, как твоя мама тебя терпит!

— Мы прекрасно ладим, — ответила я и тоже рассмеялась. — Наверное, потому что дома я бываю два-три раза в год.

Анна сделала вид, что я ее очень расстроила, но мне было понятно, но она всего лишь играет. Из нее получилась бы прекрасная актриса, будь она чуть более трудолюбива и терпелива.

— Нет, Кэт, любовь это вещь сильная, — возвращалась к старой теме моя собеседница через пару минут. — Однажды ты все поймешь, сама узнаешь, какого это — любить человека, и скажешь, что я была права. Знаешь, любовь убивает нас, безжалостно, одни ударом, но только благодаря ей мы становимся сильными. Мы питаемся ею, дорожим и бережем, как драгоценность, но всегда теряем. Когда мы любим, то безмерно счастливы и безумно растеряны. Она приносит нам радость, но именно из этой чаши мы выпиваем боль и горечь до дна. Мы плачем от счастья и смеемся от горя; мы будто опустошены и заполнены одновременно. Но, главное и самое ужасное в любви то, что в нас уживается красавица и чудовище. Красавица, потому что от этого чувства словно парим, а чудовище, потому что дикое желание убить того, кого любишь, чтобы он навсегда был только твоим, губит в нас все человеческое! — Последние слова она прошептала, и от этого все сказанное приобрело какой-то зловещий оттенок.

Я молчала. В душе было странное предчувствие: сердце словно сдавила тяжелая каменная плита, даже дышать стало трудно. Не знаю, что было бы, если бы мой язык не был таким острым и находчивым:

— Тогда найду себе оборотня, а то простые парни слишком скучны и примитивны. А потом обязательно влюблю в себя вампира... Ох, и подерутся они за меня!

Анна опечалено покачала головой:

— Двадцать лет, а ума нет!

Посмотрев друг на друга, мы прыснули от смеха.

Но, несмотря на то, что мой смех был искренним, какое-то странное предчувствие теперь крепко зацепило мое сердце. Позже, глубокой ночью, оно еще и подкрепилось странным сном.

Я снова была на склоне, снова видела таинственного незнакомца, но все было как-то не так. Такое чувство, что мы знаем друг друга давно, и я пришла с ним поговорить о чем-то важном, но вот о чем, я не могла вспомнить. Он терпеливо ждал, когда я заговорю, но мне было так тоскливо, будто я кого-то оплакивала, и слова никак не шли с моего языка. Я протянула незнакомцу руку, но он не двинулся с места.

— Я прошу тебя сказать! — Будто молил его приятный голос, а в глазах застыла нескончаемая боль, совсем нечеловеческая, какая-то мученическая, но опасная.

Сначала я молчала, а потом протянула ему раскрытую ладонь, в ней лежала цепочка.

Незнакомец покачал головой:

— Это твое.

Я очнулась от того, что в мою дверь стучали. Еле разлепив глаза, я взглянула на кварцевые часы на стене: 10 часов 43 минуты. Боже, я проспала завтрак!

— Войдите! — крикнула я, садясь в постели.

В комнату вошел доктор Стефан, как всегда слегка улыбаясь. Его глаза, которые сначала меня пугали, теперь казались по-доброму смешными и заботливыми. Но с недавнего времени доктор Стефан стал для меня символом краха моей танцевальной карьеры, так что, видя его, какая-то больная нота моей души начинала пульсировать. Конечно, доктор Стефан был не виноват, но я ничего не могла с собой поделать. Врачебная доля, оказывается, очень и очень сложна. Интересно, тяжело ли ему выносить такие страшные приговоры, как мне, или, того хуже, говорить кому-то, что он никогда не сможет ходить?

Я поежилась. Несомненно, узнать, что ты до конца дней должен ездить в инвалидном кресле, самая страшная участь. Уж лучше смерть, на мой взгляд.

Доктор Стефан откинул одеяло с моей больной ноги и начал осмотр.

— Болит нога, Катерина? — спросил он.

Его большие руки умело ощупывали больной сустав, слегка надавливая на него.

— Намного меньше, чем раньше, — отозвалась я. — Видимо, мое выздоровление не за горами.

— Приятно, что ты в настроении, — улыбнулся он, и спросил уже серьезней:

— Здесь болит?

— Нет.

Доктор Стефан кивнул и продолжил прощупывать сустав.

— Готовишься на праздник в Рымнику-Вылча? — вдруг спросил он. — В автобусе пока есть места.

— Не знаю, — пожала плечами я. — Вы советуете съездить?

— Здесь больно? — вновь спросил он.

Я отрицательно покачала головой.

— Думаю, разнообразие тебе не повредит, — заканчивал доктор свою предыдущую мысль, — все-таки молодежи здесь скучно. Только возьми разговорник. У нас в стране не все знают русский, к тому же Рымнику-Вылча городок маленький.

Я кивнула, и тут-то до меня дошло. Тот таинственный незнакомец говорил со мной по-русски! Никакой румынской скороговорки, сразу хорошая русская речь, без акцента. Господи, как же я сразу не догадалась!

Доктор Стефан закончил осмотр, заботливо укатав мою ногу одеялом. Он что-то сказал, направляясь к выходу, и я машинально улыбнулась в ответ. Сердце принялось отбивать чечетку. Я даже не слышала, как врач закрыл за собой дверь, мои мысли завертелись вокруг событий прошедших дней. Я копошилась в них, словно в сундуке с драгоценностями, но ничего не нашла. Ничего, к чему можно было бы придраться, ни единой зацепки! Этот парень ничем себя не выдал, просто говорил так, словно на родном языке, но откуда он знал, что я его пойму? Ведь меня вряд ли можно принять за иностранку. Темные волосы, не черные, конечно, скорее каштановые; глаза светло-карие, да и кожа немного тронута весенним загаром, я вполне могла сойти за румынскую девушку. Странно все это. И парень страннее не придумаешь!

Мне стало не по себе, но одновременно с этим разыгравшееся не на шутку любопытство неприятно теребило душу. Мне хотелось сию же секунду сорваться и отправиться на поиски таинственного незнакомца. Да, разумнее было бы выкинуть все из головы. Какое дело как он говорил и о чем, у нас обоих своя жизнь, которая по идее ни как не соприкасается. При удачном случае я отдам ему цепочку и все.

"У него есть тайна, Кэт!" — шепнул противный голос в моей голове.

"И лучше тебе ее не разгадывать!" — отозвался другой, приятный.

"А если хотя бы одним глазком? — промурлыкал противный. — Брось, Кэт, тайны — это всегда интересно!"

"Добром это не кончится!"

"Отстань!"

На этом мой желудок противно заурчал. Мне определенно нужно было поесть.

Глава 3

Через пару дней я уже ехала в комфортабельном автобусе на празднество весеннего равноденствия в город Сигишоара. Конечно, сначала планировался Рымнику-Вылча, но там началась какая-то непонятная эпидемия: за три дня умерло двенадцать человек, поэтому директор профилактория переменил маршрут. Сигишоара был расположен не дальше Рымнику-Вылча, только ехать предстояло через Карпаты.

— Там намного интереснее, — радовалась Анна, постоянно рассказывая мне какие-то легенды Румынии по дороге в город. — Я была там раза два, но впечатления не передать. Тебе понравится, поверь мне.

— Это уж точно,— уныло выдала я, уставившись в окно на проскальзывающий мимо пейзаж.

Горы, горы, горы... По сравнению с постоянной равниной, к которой я привыкла с детства, ландшафт Румынии казался чем-то сказочным. Мне всегда думалось, что горы — это некие безликие глыбы камня, отчужденно проживающие свой нескончаемый век где-то в сторонке. Увидев их воочию, я поняла, как глубоко заблуждалась. Не знаю, как другие каменные стражи, но Карпаты были достойны преклонения. Они возвышались могучими исполинами и тянулись ломаной линией по обе стороны от дороги, выступая надежными стражами. Не заметно для себя, я залюбовалась ими и даже немного расстроилась, когда на горизонте показались крыши домов города. Возникало такое чувство, что Карпаты каким-то странным образом связанны с моей жизнью, что, если бы они могли разговаривать, то сообщили мне очень много.