Римская альтернатива: Еще одно золото

На днях вернувшийся в Рим из деловой поездки в Африку, где у него имелись поместья, Юний был потрясен изменившейся ситуацией. Не поверив шепоткам про будущие "грабежи", как беззастенчиво именовали требования Коммода богачи, он отправил посланца к своему старому другу, имеющему большие связи по всей империи.

И вот теперь сенатор получил ответ. Новоявленный император требовал денег. Точнее, "вложений в дело защиты Отечества". Которые, "без всякого сомнения", "будут вознаграждены".

Это было невозможно — но было. Завуалированная угроза про "неучастие в благородном деле" дополнялась размытым обещанием все вернуть. Даже с процентами. Когда-нибудь. В будущем. Далеком. Может быть.

С одной стороны, император вроде как просил в долг — это Юний понимал. С другой стороны, больше эта просьба походила на приказ. И насчет возврата гарантий не было никаких.

"Инвестирование", вон даже какое слово подобрал. Как будто резня варваров — это создание винокурни или кирпичного завода. И ведь сам Коммод это прекрасно понимает: Юний был осведомлен о его успехах в качестве управителя конезаводов. Или можно вспомнить и другие дела, созданные мальчишкой с помощью отца и денег желающих угодить великому Аврелию подхалимов. Последних вокруг сына императора всегда хватало — многим разумным людям казалась неплохой мысль о "подарке" возможному наследнику.

Более того, на одном из таких дел как-то раз неплохо заработал и сам сенатор (тогда еще будущий). Вложившись, по совету все того же приятеля, в одно из довольно спорно выглядящих предприятий, задуманных мальчишкой, Юний всего через пару лет продал свою долю, увеличившуюся в цене раза эдак в три. Использование "горючего камня" для изготовления весьма и весьма неплохой стали оказалось довольно-таки прибыльным делом... Пусть даже сначала представлялось глупостью, причем довольно дорогой. Все эти механизмы, меха, добыча сырья. Но незадолго до этого приятель получил отличную прибыль с другой затеи молодого Коммода — хитро выдуманных ткацких мастерских, соединенных с мельницами и использующих множество странных механизмов для производства ткани. В тот раз Юний вложиться не рискнул — и прогадал. Второй такой ошибки сенатор не сделал.

Но это было "давно и неправда". Сейчас же уважаемого патриция глубоко возмутило требование денег. Причем, судя по всему, совсем даже и не символических. Доля в предприятии — это одно. Пусть и рискованном. Но вкладывать серьезные средства в войну с варварами, причем войну с непонятным исходом и перспективами... Да это даже идиотизмом назвать трудно!

Ну, получит империя новые земли — кому с этого толк? Легионерам и нищим оборванцам, которые на халяву наберут себе "поместий"? Или, быть может, самому Коммоду, который запишет эту победу на свой счет — тем самым застолбив местечко в истории. Да еще и арку отгрохает, триумф проведет... Но какой с этого прок ему, простому и скромному торговцу Гаю Юнию Цестию? Что он будет с этого иметь? Патриотический экстаз? Чувство имперского величия? Или, быть может, мифические проценты с "инвестиций"?

Ни тебе производства, ни тебе гарантий — ничего...

— Стоп, — громко произнес вслух сенатор, нервно притоптывая обутой в дорогущую сандалию ногой по белоснежным мраморным плитам.

В голову ему пришла нехорошая мысль. В те разы он тоже был совершенно не уверен в исходе дела. Причем во второй раз — даже больше, чем в первый. Шутка ли, по-новому плавить металл! Может, и сейчас точно такой же случай? Он просто не видит чего-то — как не видел с тканью, как не видел с железом?

— Нет, ну теперь-то точно ошибиться нельзя? — Юний продолжал размышлять вслух, отвечая собственным мыслям. Приятели, знакомые с этой его привычкой, Цестия не прерывали. Раб, сжавшийся в углу двора, у одной из обрамлявших его колонн, естественно, молчал тоже, только лишь молясь про себя всем известным ему богам, дабы злость господина не обратилась на него.

— Это же война, не водяные мельницы или печи с горючим камнем? Какой с нее прок? Сплошные расходы и никаких денег...

С другой стороны, может, потребовать в качестве платы долю от захваченного, в виде рабов? Или, что точно лучше, земли и рабов? А что — построить там поместье, выращивать лен. Поставить такие же мельницы, как у мальчишки и его прихлебателей и стать еще одним крупным производителем ткани...Хм.

Отточенный ум купца, закаленный сотнями и тысячами торговых битв, пытался вычленить возможность для получения прибыли даже в таком, не слишком очевидном предприятии. Конечно, строительство еще нескольких кораблей для собственных интересов придется отодвинуть на пару лет вперед — но надо иметь дело с той ситуацией, что есть, а не стой, что хочется.

— Дорогие друзья, мне нужно поразмыслить над сложившейся ситуацией, прежде чем делать какие-то выводы. Не следует делать оные поспешно, — толстяк усмехнулся. — А пока предлагаю отдохнуть. У меня есть несравненные прелестницы из Африки. Уверяю, друзья, вам понравится...

* * *

Неопытному и неискушенному человеку спальня Юния могла бы показаться простоватой. Искушенный, напротив, сразу бы понял, насколько же роскошная здесь обстановка. Великолепное ложе из драгоценных пород дерева, слоновая кость, малахит...Роскошь здесь присутствовала, это точно. Пусть и выполненная в минималистичном стиле.

Сенатор, аккуратно придерживая скачущую на нем рабыню, задумчиво смотрел в потолок. Его мысли занимала возникшая из ниоткуда проблема, и даже вся красота привезенной из Александрии девчонки, вместе со всем ее умением и старанием, отвлечь Юния не могли.

"Вот ведь негодяй, — пожаловался сам себе Юний. — Даже рабыню отодрать с удовольствием не могу из-за него. Ну как так можно..."

— Господин, я что-то делаю не так? — девушка прекратила изображать наездницу и смущенно взглянула на хозяина. Сегодня он был не слишком активен и больше смотрел в потолок, чем на нее. А уж в чем-чем, а в любовании красивым телом совсем не старый еще господин себе не отказывал никогда.

Взгляд Юния обрел осмысленное выражение.

"И правда, чего это я? Надо отвлечься. В конце концов, решать что-то именно сейчас мне не обязательно. И так я весь замотанный — даже развлечься некогда. Все дела, дела..."

Вместо ответа Юний одним движением стряхнул девушку с себя, перевернул ее на живот и навалился сверху. Концентрироваться на удовольствии торговец умел ничуть не хуже, чем на сделках...

Полчаса спустя, тяжело дышащий сенатор спустился обратно во двор. Приятели все еще развлекались — не удивительно, оба были гораздо моложе. Веселый мужской смех, дополняющийся стонами отданных для развлечения рабынь, нарушал идиллию внутреннего дворика не хуже недавнего гнева самого Юния.

Глотнув вина и умывшись прохладной водой из фонтана, сенатор вновь задумался над сложившейся ситуацией.

Богатые люди Рима оказывались под серьезным давлением. Молодой император не щадил их состояния, требуя весьма и весьма значительные суммы. Оказываться в рядах "добровольных" источников имперской казны Юнию совершенно не хотелось, ибо его купеческая жилка не чувствовала в этой бойне ну хоть какой-нибудь приличной прибыли. А вот проблем — навалом.

Экстраординарные поборы с народа уже привели к значительному обеднению последнего. А это снижало прибыли купца. Если же на эту дурацкую войну без толку угрохают еще и состояния богатых людей...Мда, империю ждут нелегкие времена. Неужели это непонятно этим воякам? Хотя...солдафоны, чего с них взять. Небось, поймали мальчишку приманкой воинской славы — ну какой юноша не представлял себя древним героем, Геркулесом там, или Ахиллесом, разящим врагов в бою? Вряд ли Коммод другой — вот вояки его и подловили на крючок. И теперь этот ребенок мечтает о триумфе, вместо того, чтобы думать об экономике.

И ведь изначально-то парнишка не без потенциала. Верно угадал, что сейчас, когда после Чумы ощущается такая мощная нехватка рабочих рук, можно заменять рабов механизмами. В конце концов, всю эту хитрую механику в своей основе придумали еще греки — но применить ее для производства...Это было неортодоксальной идеей. И очень умной.

И вот, вместо того, чтобы вкладывать деньги в такие вот, без всякого сомнения, перспективные вещи, мальчишка играет в войну. И это очень нехорошо.

Очередной взрыв громкого смеха отвлек Юния от его мыслей. Раздраженно поморщившись, и пригубив свеженалитого в кубок из красного "имперского стекла" вина, сенатор зашел в дом.

"И вот тоже — "имперское стекло". Прекрасная ведь штука, и тоже мальчишка поучаствовал. Хотя по слухам, сам мальчишка называл это стекло "муранским". С чего? Ладно, "имперское" — первые партии кубков мастера-стеклодувы делали только красного и рубинового цветов..."

— И зачем ему вся эта война? Зачем ему эти варвары? Ведь такой потенциал уходит в мусор... — Юний покачал головой и грустно вздохнул. — Может, можно как-нибудь отодвинуть вояк от мальчишки? Уговорить его прекратить эту бессмысленную бойню и сконцентрироваться на том, что получается лучше всего? И на том, что дает гораздо большие перспективы, чем все эти варвары вместе взятые?

— Мой дорогой Гай, это пытался сделать сам Таррутений Патерн. И у него не вышло, — женский голос, неожиданно для сенатора прозвучавший в пустой комнате, заставил его вздрогнуть. Увлеченный своими размышлениями, он совершенно не заметил вошедшей в дом гостьи.

— Анния, моя дорогая, какой сюрприз! — Юний широко улыбнулся, всем своим видом демонстрируя радушие, одновременно лихорадочно вспоминая, не пробормотал ли он себе под нос чего-нибудь опасного. Ибо светить недовольством молодым императором перед сестрой этого самого императора было не самым умным поступком.

С Аннией Луциллой Юний познакомился не так уж и давно, но уже успел стать ей близким другом — обзаводиться крепкими связи с самыми разными влиятельными (и не очень) людьми, сенатор умел как ничто другое.

— Мой братец должен был быть умнее и не играть в эти дурацкие войны, — Луцилла, покачала головой. — Есть множество гораздо более умных занятий...Но мой муж слишком уж на него влияет.

Сестра нынешнего императора, собственно, и оказалась целью знакомства Юния из-за супруга — Тиберия Клавдия Помпеяна. Сенатор рассчитывал получить парочку армейских заказов.

Теперь, выходит, Помпеян является частью серьезной проблемы. Интересный расклад...

— Анния, дорогая, может вина? Или, желаешь попробовать какого-нибудь кушания? Сегодня рабы приготовили просто фантастическое мясо, — Юнию срочно требовалось выиграть время, хотя бы чуть-чуть. — Опять же, я не люблю есть в одиночестве, а мои друзья несколько...эээ...заняты.

— Ах, Гай, ты такой милый. Конечно, я не против составить тебе компанию, — Луцилла улыбнулась и протянула руку. — В нашем доме так скучно. Мой дражайший муж все время пропадает на войне. Представляешь, с легионерами он проводит гораздо больше времени, чем со своей женой!

— Он защищает наше государство и добрых граждан Рима от варваров, — Юний подбирал слова очень осторожно. Вдруг это все провокация?

— Брось, Гай, — Луцилла покачала головой. — Причина вовсе даже и не в этом. Просто ему нравится чувствовать себя древним героем. Эдаким Сципионом. А так как Карфаген уже давно принадлежит Риму — приходится воевать с варварами.

Прикрыв рот ладошкой, Луцилла хихикнула.

— Тебе виднее, Анния.

— Конечно виднее, — оторвав от грозди винограда несколько ягод, девушка одну за другой отправила и в рот. Причем, словно издеваясь над Юнием, делала это нарочито медленно, словно пыталась его соблазнить — что подчеркивалось как взглядом, так и пару раз мелькнувшей грудью. Не то, чтобы у нее получалось — в конце концов, сенатор не был мальчишкой, да и у него хватало красивых и страстных рабынь. Причем одна такая только недавно радовала его плоть.

Но эти игры в соблазнение включили в голове патриция совершенно другие мысли. Выгодно ли ему будет спать с сестрой императора? Будет ли эта связь полезна? Или наоборот, принесет одни убытки и разочарования? Быть может, эта связь опасна? Или, наоборот, обеспечит Гаю Юнию Цестию безопасность?

Напряженно прикидывая все варианты, рассчитывая вероятности и оценивая возможные прибыли и убытки, Юний не забывал "играть лицом", изображая некую заинтересованность и интерес. Но не слишком сильный — ведь он же еще не принял решение.

— Ммм, Гай, у тебя прекрасный виноград...И когда уже принесут обещанное мясо?

— Я немедля отдам соответствующие приказания, — Юний церемонно склонил голову. — Пока же прошу тебя обратить внимание на эти прекрасные фрукты.

После чего сенатор буквально вылетел из комнаты.

— Ты! — шедший мимо раб был остановлен тычком по ребрам. — Скажешь на кухне, чтобы тащили сюда мясо, вино и фрукты. И побыстрее!

Раб, низенький и щуплый нумидиец, активно закивал и буквально испарился.

Юний прислонился к колонне и обессилено прикрыл глаза.

— Ладно, — его бормотание не казалось особенно вдохновляющим. — В конце концов, отверженная баба всегда злее отодранной. Придется, братец, поднапрячься.

С сомнением посмотрев себе на живот, а затем и чуть ниже, сенатор покачал головой и тяжело вздохнул. С сомнением прислушался к доносящимся со второго этажа звукам. Приятели все еще развлекались.

— Молодежь, — с понимающей и немного завидующей усмешкой прокомментировал Юний очередной взрыв хохота. — Ничего, зато мы свое опытом возьмем.

И с решительным выражением лица направился к своей гостье.

— Анния, дорогая, я все же невероятно рад, что ты меня навестила. Я так скучал по нашему общению, пока разбирался с делами в этой далекой Африке...

* * *

"Однако, ничего себе, — Юнию, выжатому до капли, даже такая простая мысль показалась трудноватой. — Рабыни и рядом не стояли...не лежали"?

Сенатор был истерзан. Луцилла с какой-то дикой ненасытностью вытягивала из него все силы до тех пор, пока их не осталось совсем. Куда уж там рабыням...

— Боги, даже думать тяжело, — бормотание прозвучало настолько жалко, что продолжать он не стал. Только лишь окинул взглядом порванную льняную тунику: жертву страсти сестры императора.

Придерживаясь за стенку и прислушиваясь к колотящемуся сердцу, Юний на подрагивающих ногах направился к столику с фруктами и свежим соком.

За окном уже темнело — по крайней мере, парочку факелов во внутреннем дворике слуги уже зажгли. И, пока Солнце опускалось за горизонт, окрашивая мраморные колонны розовым цветом, сенатору предстояло оценить итоги состоявшегося разговора, скрепленного таким вот, неоднозначным способом.

"Не кровью, но соитием, — Юний усмехнулся. — А что, отличная фраза. Прямо-таки "чрез тернии — к звездам". Надо где-нибудь записать".

Впрочем, делать этого сенатор не стал. Задачка, поставленная ему Луциллой и обстоятельствами, выглядела достаточно сложной, чтобы отвлекаться.

"Ну и семейка. Сначала братец заявляет, что ему нужны мои деньги для своих дурацких игр в войну, затем сестренка заявляет, что считает необходимым отправить мальчишку на тот свет, — Юний покачал головой. — Хочет быть женой императора. Понравилось, видимо".