Внутри меня снова мелькнуло что-то знакомое, то, с чем мне уже приходилось иметь дело, хоть и заочно, но все же. И дело это протекало не в этой реальности или в этом временно отрезке. Что-то связанное со всеми этими дайме, странными воинами, способными передвигаться с немыслимой скоростью, с миром в японском стиле, в котором живут европеоиды и почему то не видно азиатов. На счет азиатов, конечно, судить рановато, ведь кроме тех, кто жили в долине (да и то не всех), и старика — рыбака я пока никого не помню. И даже странное знакомое слово вертелось на языке, но вспомнить все никак не получалось.
Странные воины и странное оружие смущало меня больше всего. И ответ, заданный старику, лишь подтвердило все это. Тот, глядя на нож, некоторое время молчал, а потом, когда я начал потихоньку прощупывать почву, он вздохнул и выложил. Не все, но вполне достаточное, чтобы у меня в мозгу щелкнуло и все стало на свои места.
Почему старик боялся не солдат в доспехах, с мечами и копьями, выглядящими грозным и внушительным, а оборванца, который лежал без сознания, истощенный, вооруженный лишь одним ножом? Правда, он выглядел как леший, но ведь источником страха был не внешний вид, а именно нож. Или как выразился старик — кунай. Уж не потому, ли что тот, кто мог пользоваться этим оружием по назначению и на соответствующем уровне мог выглядеть как угодно, мог находиться в любом состоянии и этот нож мог быть далеко не единственным средством нанесения смертельных ран? И не в том ли дело, что даже такие оборванцы как я, будучи специально обученными могли внушать реальный ужас лишь самим фактом своего существования и тем, что они были способны на просто феноменальные приемы и дела?
Все было именно так. Такехиро, хоть и отнесся с большим подозрениям моему чрезмерному любопытству, но все же согласился поделиться со мной некоторыми слухами, которыми, как известно, всегда полниться земля.
Людей, которые обычно пользовались таким вот легким вооружением, вроде кунаев, было мало. Для обычных людей, они были инкогнито. Никто не знал, кто они, они держались в тени, не совались в суетливую жизнь, но тут же выползали наружу, стоило начаться какой-то заварушке в виде очередного передела собственности между крупными хозяевами и их конкурентами. Тогда то, они собственно и демонстрировали свои 'таланты', хотя и старались делать это скрытно. Однако когда находили горы трупов, которые появлялись в течение ночи без малейшего шума, с ранами от таких вот кунаев, да и с самим такими же клинками, немудрено, что люди быстро просекали, кто поработал. Иногда же попросту столкновения между несколькими конкурирующими группами таких вот скрытных воинов перерастали в локальные бои, в результате которых нередко страдали местные жители, их хозяйства, ну и собственно, их неведение.
Эти люди были способны на многое. И не было ни одного обычного солдата, способного противостоять им. Их описание вполне вязалось с тем, что моей не пробужденной версии пришлось видеть. Правда, старик говаривал, что вроде бы таинственные воины мало пользовались доспехами и оружием, свойственным по большей части пехоте местного розлива, предпочитая этому легкое оружие, которым возможно поражать цели на большом расстоянии за счет большей силы, доступной им. А я помнил таких же уникумов, но экипированных именно как тяжелая пехота, вооружение которых не было ограничено подобными ножам, а было дополнено и клинками подлиннее. В памяти всплыл образ похожих воинов, в свое время встреченных мною в столь приятном и далеком мире кино и книг. Самураи. И дизайн оружия тоже вполне себе самурайский. Катана. Вроде так назывались эти клинки, хотя одному богу известно, сколько всего наименований и подвидов этого оружия существует. Правда, от самураев они все же отличались, также, как и кино отличается от реальности. Менее заметные, менее внушительные на вид без киношных спецэффектов, но оттого не менее страшные, опасные и не в пример умелые демоны, видевшие не одно сражение.
У старика я пробыл около месяца. До того момента, пока не смог восстановиться и начать свой путь дальше. Часть меня упорно желала остаться в этом тихом краю, вдали от всяких тревог и бед, в неизвестности, и особо не тратить свои силы и время на всякие ненужные приключения, за удовольствие испытать которые можно было поплатиться не только здоровьем (которого у меня было не столь уж много), но и жизнью. И мне кажется, Такехиро был бы рад такому варианту. За этот месяц мы успели привязаться друг к другу. Старик явно не был против живого общения с довольно необычным мальчонкой, ну а мне не хотелось путешествовать одному, раскрывая тайны нового мира. Спрашивается, чем не вариант: остаться и жить пока не надоест лоно матушки природы? Существовать тихо — мирно, приспосабливаясь к этой реальности. Остаться, в конце концов, самим собой.
Увы, но помимо той части моей души, которая мечтала о тихой и спокойной жизни, существовала и другая. Та, которая чувствовала присутствие совсем рядом что-то таинственное, что-то волнующее, интересное. То, что было самым настоящим магнитом, притягивающим к себе невероятной силой. Я чувствовал, что был близок к чему-то невероятному. И это невероятное казалось мне смыслом моей новой жизни. Зачем тебе дана новая жизнь, если ты собираешься ничего в ней менять?
После тех невероятных недель, проведенных в болоте, в течение которых я вопреки любой существующей логике, не только не исчез бесследно в глубинах топей, но и смог выбраться живым и чуть ли не здоровее, чем был раньше, месяц спокойной жизни, проведенной в тихой гавани, под присмотром старого и опытного человека стал настоящим бальзамом. Хорошее питание, хороший отдых, свежий воздух, тщательный уход и самое главное, чудодейственная мазь, и моя рана на спине затянулась практически полностью, опухоль на руке на месте укуса полностью исчезла, а следы укуса остались лишь в виде отметин шрамов.
Что же касается самого моего здоровья, то тут все было очень странным. Я помнил, насколько был слаб до своего 'пробуждения', насколько легко было мне заболеть, упасть без чувств или прочее в этом роде. И насколько все изменилось после выхода из болота. Вернее, уже в само болоте. Что бы там не произошло, но мое тело просто физически не было способно выкарабкаться из той трясины, в которую она попала после того, как мой дядя перестал меня удерживать. Сомневаюсь, что это получилось бы и у физически развитого человека. Трясина, как и зыбучие пески, вещь очень страшная. Но почему-то, очнулся я на поверхности. Раненый (рана, причем, тоже не простая, а нанесенная оружием, присущее людям, которые при его помощи вскрывали броню, не то что кости хилых детишек, на вроде меня), слабый, но живой. И с аномалией в голове. А потом полз. Полз по болоту, не ощущая свои ноги, глотая всякую гадость, которая любого нормального человека отравила бы гарантированно. Но нет, и тогда мне удалось выжить, продолжить путь, пережить укус змеи, после чего снова вернул свои ноги. Яд змеи меня не только не убил (в том, что змея была ядовита, я не сомневался, иначе, собственно, зачем змее было бы надобно меня кусать), но и еще оказался тем фактором, который привел к восстановлению моего здоровья. И наконец, после всего этого, после всей этой грандиозной дыры, кишащую всевозможнейшими бактериями, мелкими тварями и прочими существами, рана не только не стала причиной заражения крови или хотя бы процесса гниения. Недели проведенные в грязной воде, среди носителей каких только угодно носителей заболеваний и... ничего. То, что осталось в моем случае, это было лишь насмешкой тем неприятностям, которые могли меня ожидать. Если быть честно, то это был уже какой-то вызов костлявой. Впрочем, какой-то, думаю, даже неправильное определение. Вызов был дерзкий. И скажите после этого, что со мной все было нормально? Определенно, во всем этом был какой-то подвох, но какой?
В общем, со здоровьем дела обстояли даже очень хорошо. Быстрое восстановление, хороший сон, неплохое самочувствие. Хм.... Интересно...
По завершению лечения, и постепенному повышению тяги к неизведанному по мере выздоровления, я начал готовится в путь. Увы, но вопреки моему прагматичному желанию остаться здесь и наслаждаться тихой и спокойной жизнью, жажда движения и знаний пересилили, и преодолеть это мне не было под силу. Да и собственно, дело было не только в этом. Такая спокойная жизнь не могла мной восприниматься безопасной в принципе. Ведь то, что случилось в долине, вполне могло произойти и здесь. И причем, с гораздо большей долей вероятностью, мне вряд ли бы удалось здесь вот так вот спастись. Увы, но дед не был моим дядей, способным двигаться со скоростью ветра (хотя...), а вокруг не было ничего, что могло бы отвлечь потенциальных врагов от меня. Лучше уж двигаться вперед, искать свой путь, изучать окружающий мир и попытаться найти в нем свое место, шаткость которого не будет определяться желанием кого-то завладеть моей жизнью одним единственным ножом.
Такехиро, несмотря на кажущуюся бедность, оказался человеком запасливым. И помощь, оказанная им мне, была неоценима. Комплект одежды, видавшая гораздо более лучшие времена, плащ (такой же старый и поношенный), заплечный мешок из грубой серой ткани, небольшой сверток грубо обработанной шкуры, которую предполагалось использовать как одеяло или же средство для защиты от дождя — всем этим старик поделился со мной не раздумывая. Обувь осталась прежней, оставшейся еще с моей 'прошлой жизни' в долине. Представлявшие собой этакие носки с твердой подошвой, изготовленной из кожи, эти сапоги неплохо сохранились после пережитых испытаний и после долгого вычищения и вымывания от грязи, снова идеально подошли к ногам, окружив их привычным комфортом. Уж не знаю, кто их изготавливал, но мастером он был явно замечательным.
Заплечный мешок был набит максимально допустимым объемом провизии — достаточной, чтобы мне хватило на неделю при очень экономном расходовании и вполне приемлемой по массе — еще раз напоминаю про свои физические данные. В тот же мешок я спрятал и очищенный от грязи кунай — инструментом он был весьма полезным, и мог пригодиться в пути. Да и оставлять его не хотелось, если честно.
Мы попрощались друг с другом весьма тепло. Такехиро проводил меня до границы своих 'угодий' — места, за которые он обычно не заходил, после чего, пожелав мне удачи, отправился назад. Я же, собравшись духом и уняв некоторое волнение, двинулся вперед. На восток. Туда, куда кутила свои воды эта река, вдоль которой собственно и пролегал мой маршрут. Меня не интересовали ближайшие города, заселенные дайме и их солдатами, а также притаившейся в них всевозможными криминальными элементами. Я собирался дойти до моря. И уже там решать, в какую сторону мне стоит двигаться. И что искать.
Путешествие было для меня испытанием. Слабость все же давала о себе знать, по вечерам, когда я останавливался на ночлег, как правило, меня банально говоря, вырубало. Да и днем приходилось часто останавливаться, делать большие перерывы, чтобы собраться с силами, да и просто поискать себе прикорма. Запасы еды были не вечны, их следовало беречь, поэтому мои передвижения часто оборачивались в попытки найти что-то съестное, которое можно поглотить без угрозы испортить себе что-то внутри. Не сказать, что это все проходило гладко. Пару раз я едва не стал жертвой каких-то быстрых хищных зверей, отдаленно напоминающих рысей, на которых я наткнулся, собирая ягоды. В первый раз я отделался царапиной на ноге, которую зверь чуть не цапнул 'по-настоящему'. Если бы не чистая случайность в виде падения и скатывания с крутого берега в реку, ставшее следствием реакции моего тела на страх, то моя песенка была бы в тот день спета. К счастью, тогда я остался в живых и даже здоров, правда, потерял из-за вынужденного купания часть своих продуктов, которые от попадания воды не стали лучше. Во второй же раз удалось избежать подобных рисков, правда, лишь за счет более раннего обнаружения хищника. Тогда я вскарабкался на дерево и просидел там весь день, пока не убедился, что кошка ушла (потом долго думал, как же мне удалось собственно это сделать и как откуда слезать).
Случались и другие неприятности. Наступил на яму, прикрытую листвой, споткнулся о корень и упал в колючий кустарник, едва не был укушен змеей, подвергся даже самому, что ни на есть экзотичному нападению со стороны громадного хищного растения, которое привлекло мое внимание исходящим приятным сладким ароматом странной жидкости наподобие меда на зеленоватом листе блюдце. Тогда я чуть не оказался в смертельных объятиях того монстра и с тех пор стал обходить такие 'вкусности' стороной. Места были дикие, сплошной лес, передвигаться по которому было одним сплошным испытанием. Собственно из-за этого скорость передвижения была чрезвычайно мала.
Однако я никуда и не торопился. В данном случае принцип 'вся жизнь впереди' был самым действенным. Мне не требовалось никуда спешить, смыслом моей жизни был именно преодоление этого препятствия. Вот и все. Потому, не беспокоился. Хотя и хотелось поскорее оказаться в цивилизованных местах, пройтись по твердой дороге и выспаться в теплой постели под крышей.
Свой лесной переход я запомнил довольно хорошо. Несмотря на кажущуюся однообразность всего этого окружающего обособленного мирка, все мои шаги, которые я делал здесь, мало когда были неоригинальны. Перечень задач регулярно менялся по мере продвижения вперед. Каждый преодоленный метр являлся часть чьей-то территории, который эту самую территорию защищал и на которой имел право охотиться. Приходилось изловчаться, чтобы не стать жертвой местного гостеприимства и обойти хозяев стороной и при этом не остаться голодным. Запасы еды довольно быстро иссякли, так что пришлось переходить на 'подножный корм'. Благо, перед началом похода Такехиро помог мне вспомнить уроки ботаники, которую ранее преподал мне мой дядя и я мог с девяносто процентной долей вероятностью остаться в живых после поглощения того или иного дикого корнеплода, ягод или же другой 'живности', потому как даже растения здесь иной раз было сложно назвать растением. Кунай, ранее благополучно лежавший на дне мешка, довольно быстро занял свое положенное место в моих руках и служил мне чем-то вроде мачете для прорыва через местную густую растительность. Да и по своей первоначальной функции успел порядком поработать. То гигантского муравья прибить, или скажем, стремительно передвигающуюся ящерицу, размером почти в человека. Насекомых, уродившихся в лучших традициях Чернобыля, было более чем достаточно, и малейшая ошибка в обращении с ними могла стоить не только здоровья, но и жизни.
В общем, лес этот стал для меня неисчерпаемым источником впечатлений. Огромные деревья, налетающие с высоты их крон обезьяны, всевозможные плотоядные хищники и их жертвы, масса насекомых и много чего прочего и прочего. Наверное, это место можно было бы назвать раем для охотника — экстримала. Для меня же это была полоса препятствий, в которой нельзя повернуть назад, а можно лишь двигаться вперед.
Улучшение моего самочувствия было несколько обманчивым. Несколько раз я ощущал в себе большую слабость и был вынужден проторчать на одном месте больше суток, пережидая эти моменты, собираясь с силами, после чего снова продолжал свое движение. Такие моменты слабости обычно характеризовались тяжелой болью в голове, учащенным дыханием и то и дело возникавшими головокружениями, в результате которых держать равновесие было просто нереальным. Приходилось наспех создавать некое подобие укрепленных схронов, в которых пережидал эти приступы. Как правило, срабатывало неплохо, во всяком случае меня никто за это время не съел.
