Не кричите в тёмном лесу [в работе]

— Обидно.

— За неудовлетворённое любопытство? Уверяю, технически у нас всё происходит точно так же, как у остальных людей, — со смешком сообщил он.

— Ну в этом-то я не особенно сомневалась, только всё равно обидно. Ты симпатичный.

— Хм. Наверное, вот в этом главное различие. В нашем представлении этого для секса недостаточно.

— Ну, это понятно, должно быть ещё взаимное желание, иначе...

— Давай сменим тему, я чувствую себя глупо, обсуждая подобные вещи с почти незнакомым человеком, — перебил он. — Расскажи, что это такое? Зачем? — Глаза уже привыкли к темноте, и я различила, что мужчина широко повёл ладонью. — Не для романтических свиданий же, правда?

— Как место для романтических свиданий оно подходит только при общении с коллегами, — легко согласилась сменить тему я. — Чужих сюда не приведёшь, а если приведёшь... на взгляд нормального человека, здесь страшно. Мало какой псих из гражданских сумеет получить удовольствие в подобной обстановке. Во всяком случае, мне такие не попадались. Ты, в общем-то, и так завтра сюда попал бы: здесь начинаются тренировки, практические занятия в паре. На контроль, на контакт, на выдержку. Эти пузыри закреплены на разных уровнях и в разных течениях. Сам понимаешь, здешний рельеф, эти скальные выходы-шипы, предоставляет огромный простор для фантазии. Сейчас мы в самом тихом, медитационном, он находится глубоко, в спокойном месте, здесь почти нет течения. Видишь, даже крепления не предусмотрены.

— Интересное решение вопроса, — задумчиво похвалил Юрий. — Так, может и проверим, раз всё равно здесь оказались?

— Ты не против?! — просияла я. — Я хотела предложить, но постеснялась.

— Странная женщина. Секс она предлагать не стесняется, а поработать — да, поработать — это так неприлично! — расхохотался пилот.

— Да ну тебя, — отмахнулась от него. — Откуда я знаю, может, ты устал с дороги и тебе врачи запретили до завтра подобные нагрузки!

— Ты сейчас про работу или про что? — ехидно спросил землянин.

— Да ну тебя! — повторила я возмущённо. — Иди сюда, ложись рядом и дай мне руку. Мне лёжа проще расслабиться, да и физический контакт не повредит... И — да, сейчас я про работу! — с трудом выдерживая серьёзный тон, строго проговорила я, не дав ему высказаться.

Юрий выразительно хмыкнул, но комментировать всё это никак не стал, только устроился рядом. Пузырь был достаточно небольшой, метров трёх в диаметре, и даже я не могла толком вытянуться на покатом дне, а мужчине пришлось опереть ноги о стену. Но устроились мы в конце концов вполне удобно, и я, прикрыв глаза, полностью расслабилась, загипнотизированная лёгким шумом в ушах, ощущением знакомой бездны вокруг и еле слышными протяжными звуками, доносящимися снаружи пузыря, — дыханием океана.

Не знаю, кто подбирал нас друг другу, но стоило сказать ему большое спасибо.

Мне, кажется, даже с Вадари не было так легко, как с этим землянином, а мы с ней знакомы с детства, учились вместе и тренировались тоже с самого начала обучения. Может, всё-таки правы те, кто предлагает ввести не добровольный отбор, а разделение по парам на основе личностных характеристик? И это будет не ущемление свободы, тирания и потеря человеческих ценностей, а просто разумный выход, удобный всем?

Эти мысли блуждали в голове, пока сознание привыкало к знакомому телу, а расфокусированный взгляд блуждал по достигающим этой глубины тусклым сполохам солнечного света и плавающим среди них теням. Хорошо, что сейчас день; когда вода чёрная под звёздным небом, даже опытным геонавтам бывает жутковато внутри тоненькой скорлупки, болтающейся на тонком тросе.

Раньше, в древности, когда геонавтика только начиналась, ничего этого, конечно, не было. Наши предшественники вынуждены были доверять сложной автоматике, они были её заложниками и полностью зависели от конструкторов и техников. То есть от тех, кто не рисковал своей жизнью, ныряя в гигантский водоворот в хрупкой скорлупке пилотируемого аппарата. Слияние сознания, теория единства информационного поля, способность человеческого разума после определённых тренировок воспринимать его — всё это было открыто много позже, с развитием биотехнологий. Когда кто-то умный подумал, что если удаётся научить искусственный интеллект ориентироваться в искажённом пространстве, то почему бы не попробовать научить тому же людей?

Оказалось, не просто можно, но результат превзошёл все ожидания. Сначала прибегали к бионическим вставкам, усиливающим способности мозга искусственно, а потом научились развивать всё это естественным путём. Впрочем, мода на бионику порой возвращается, видоизменяясь и совершенствуясь, но пока на Лооки стремятся ко всему естественному, и лично мне подобное по душе.

Возвращаясь же к землянину... Здесь, рядом со мной и на границе с бездной, он был почти такой же, как в реальности, только ещё лучше. Сложно объяснять эти ощущения словами, но мне он напоминал цельный и неправдоподобно чистый кристалл — может льда, а может даже алмаза. Удивительно ясный разум. Как человек может быть таким... таким?! Такое впечатление, что он вообще не испытывает сомнений!

Впрочем, эйфория первого знакомства вскоре отступила вместе с жутковатым ощущением, что я пообщалась или с нечеловеческим существом, или с программой. Пришла более здравая мысль: я увидела не всё, дальше этой спокойной уверенности меня просто не пропустили. Это предположение, с одной стороны, обнадёжило, а с другой — оказалось по-детски обидным. Как же так, мне не доверяют!

Почему-то это было гораздо обиднее истории с дурацким спором и моим желанием пощупать живого землянина. Даже несмотря на уверенность, что всё это грани одной фигуры, и понимания, что особых причин доверять мне вот так с ходу у мужчины нет. Я же знаю, что если я — душа нараспашку, совсем не обязательно окружающие придерживаются того же взгляда на вещи.

Но осадок всё равно остался.

Долго он, впрочем, не продержался. Я быстро уговорила себя, что это всё временно, что мужчине просто надо привыкнуть и вообще есть дела поважнее.

— Ты забавная, — нарушил тишину пилот. — Не то порыв ветра, не то горный ручей. Не думал, что бывают такие люди.

— Мы в расчёте, — весело фыркнула я в ответ. — Мне ты напомнил камень, и я тоже подумала, что никогда не встречала таких людей. Правда, потом сообразила, что ты закрываешься. Это всегда так?

— Это нормально. Разве нет?

— Не знаю, — честно признала я через пару секунд. — У меня не такой большой опыт, я раньше всего с одним человеком работала, и мы друг друга знали лучше, чем самих себя. Можно, конечно, спросить у координатора, но я бы пока не спешила с такими мерами. Как считаешь?

— Сами разберёмся, — как мне показалось, излишне резко ответил он.

Похоже, не любит мой напарник координаторов. А скорее всего, дело куда проще: он просто не любит, когда окружающие вторгаются в его личное пространство. Пожалуй, это действительно нормально, и это мне надо как-то перестраиваться и привыкать к общению с нормальными людьми.

— Ну что, давай потихоньку выбираться отсюда? Я люблю свою работу, но иногда всё-таки нужно спать.

— Да, пожалуй, время-то к вечеру! Тебя, кстати, полярный день не беспокоит?

— Я могу спать в любой ситуации, — рассмеялся землянин.

— Тогда пойдём, Юр-рь-ий, — мягко, грассируя, протянула я, отправляя через внутренний переговорник сигнал на пульт.

— Можно просто Юра.

— Лу. Будем знакомы, — я с преувеличенно серьёзным видом пожала руку пилота. И в этот раз в ответ на рывок троса падать не стала: зачем, если меня уже раскусили?

Глава 2. Рейс

{Лунария О-Ори}

Если бы не инструкции, я бы без малейших душевных переживаний доверила новому напарнику жизнь буквально на следующий день после знакомства. Но на моё рвение, восторги и желание поскорее вернуться в строй всем было плевать, поэтому три новообразованных пары без лишней спешки совместно проходили положенные тренировки, сдавали нормативы и потихоньку знакомились друг с другом.

Второй пилот с Земли, Киоко, оказалась спокойной и достаточно мягкой по характеру девушкой, контактной и дружелюбной, но — себе на уме. Для неё вопрос неприкосновенности личного пространства стоял ещё острее, чем для Юрия, и не допускала она туда никого и ни в каком качестве: не только берегла свой внутренний мир, но старательно избегала случайных прикосновений.

А вот штурман полностью оправдал первое впечатление. В отличие от остальных землян, он оказался очень открытым, энергичным и неунывающим человеком. Фидель отказывался обсуждать только отдельные темы, явно определённые полученными дома инструкциями, вроде сакраментального вопроса "что же случилось на Земле?". Странно, но общий язык с Тарандаром он умудрился найти очень легко, наш доморощенный гений вполне благосклонно принял чужака и умудрился за время тренировок ни разу с ним не разругаться, а это дорогого стоило.

Наше общение с Юрием оставалось в тех рамках, которые определились с самого начала. Мужчина спокойно реагировал на мои хватательные порывы, с удовольствием поддерживал какие-то шутки, полностью доверял мне как специалисту и... Всё. Пилот с достойным восхищения изяществом продолжал держать меня, как и всех остальных, на некотором расстоянии. Первое время я возмущалась и обижалась, но потом обсудила ситуацию с Ику и временно смирилась с таким положением вещей. Вот такой осторожный мне достался пилот, что поделать. Координатор утверждала, что это совершенно нормальное поведение и со временем, если мы сойдёмся характерами, всё наверняка изменится, и я великодушно решила дать землянину время привыкнуть. Да и лёгкая натура брала своё, я совершенно не умею подолгу сердиться или переживать какое-то событие, тем более когда речь идёт о подобных мелочах.

Мысли, что мы можем не сойтись, не допускала вовсе.

Поскольку компания подобралась исключительно опытная, инструкторам не приходилось объяснять что-то кому-то по пять раз, все нормативы оказались сданы с первого раза, и нас торжественно поздравили с допуском к реальной работе в поле.

Первого рейса я ждала с предвкушением и нетерпением, и назначение не подкачало: большой груз в сырьевую колонию на необитаемой планете, где всех жителей — полторы сотни работников автоматических горнодобывающих комплексов. Обратно надо было забрать и доставить плоды их труда, какие-то редкоземельные металлы в астрономических количествах. То есть всё, как я люблю: непростой маршрут, необычные пейзажи и отсутствие пассажиров.

При всей общительности и дружелюбии, я очень не люблю возить пассажиров: они доставляют массу переживаний и являются серьёзным испытанием для моих нервов. Конечно, на пассажирских рейсах присутствуют бортпроводники, которые следят за порядком в жилой части гавии, но я всё равно каждый раз дёргаюсь. Слишком уж ответственное занятие, приходится обращать внимание на те мелочи, которые в грузовом рейсе можно игнорировать. Большинство грузов без проблем выдерживают перегрузки и резкие манёвры, чего нельзя сказать о пассажирах. Серьёзных нагрузок, способных повредить здоровью, в штатных ситуациях не случается — себя мы тоже бережём и здоровьем попусту не рискуем. Но неподготовленные люди таких ситуаций боятся и искренне полагают, что сильная турбулентность означает неминуемое падение. А паника на борту хуже пожара.

Впрочем, на моё счастье, к перевозке пассажиров допускаются только экипажи с приличным опытом и нам с землянином подобное не грозило ещё стандарт-другой.

Гавия нам досталась давно знакомая. Небыстрая, но послушная и изумительно надёжная машина чуть моложе меня. Выглядела она неказистой и слегка потрёпанной жизнью, но зато я точно знала, чего от неё можно ожидать, где у неё что может вдруг "заболеть" и что следует предпринимать в этом случае.

— Серьёзный аппарат, — одобрил Юрий, когда амфибия поднялась со стартовой площадки и по глиссаде двинулась к воронке.

— Хоро-оший, — ласково протянула я, погладив приборную панель.

Гавия эта не имела собственного имени, только порядковый номер и название линейки — "Боро". Боро — это вид крупных, в пол-ладони, жуков, обитающих в тёплых частях всех трёх материков моей родной планеты, и создателям данной амфибии нельзя отказать в остроумии. Машина не только внешне напоминает это насекомое, но и существует в тех же средах, как природный тёзка: умеет летать, плавать и нырять.

Подобные аппараты производятся на Лооки массово, пользуются большой популярностью и любимы геонавтами за простоту и надёжность. Да и пилота тяжёлый транспортник слушается хорошо, обладает неплохими скоростными и маневровыми характеристиками.

"Боро" универсален, насколько это возможно. Для управления им вполне достаточно стандартной пары пилот-штурман — необходимый минимум — но можно разместить и расширенный экипаж. Так что представители этой серии встречаются повсеместно: у транспортных компаний вроде нашей, у частных владельцев, буквально живущих на борту, и даже у исследователей.

Любая гавия управляется просто. В рубке есть шесть универсальных терминалов, через любой из которых можно легко получить доступ к единому виртуальному интерфейсу. Раньше для подобного подключения людям в головы вживлялись нейроконтакты, а сейчас хватало небольшого биоэлектронного приборчика, входящего в состав костюма, — вербула. В быту люди через него получали доступ к информационным сетям, а в таких профессиях, как наша, ещё и работали.

Через этот общий интерфейс можно было легко и быстро общаться между собой, отдавать команды системам гавии, он упрощал "отрыв от реальности" — прямой контакт с единым информационным полем. Можно было работать и без него, в полностью ручном режиме: такую возможность предусмотрели на случай какой-то серьёзной аварии, если вдруг электроника выйдет из строя. Но просто так переходить на подобный режим было довольно глупо.

Помимо быстрого общения между членами экипажа, виртуальный интерфейс имеет ряд преимуществ. Например, в экстренной ситуации способен ускорить восприятие человека, буквально "растягивая" для него время; да, это вредно, мозг может и не выдержать нагрузки, но подобная возможность спасла не одну и не две жизни.

Я люблю работать на грани, в полуавтоматическом режиме, когда часть расчётов отдаётся на откуп "мозгам" гавии, но самые ответственные решения принимает человек. Как оказалось, Юрий придерживался того же мнения и предпочитал тот же стиль работы.

Автопилот — это рутина. Скучная, простая, надёжная и почти не требующая внимания. Никто не запрещает пилоту прибегать к его услугам, как никто не мешает штурману пользоваться автотрассировкой, но это своего рода признак недостаточного профессионализма. Или лени. Или равнодушия. Человек, которому нравится его работа и который по ней соскучился, не будет передавать самую интересную её часть аппаратуре, и мне было приятно лишний раз убедиться, что Юрий — именно такой человек.