Хорошо забытое старое

Я сделал пометку: скоро наверняка пойдут заказы по линии тяжелого машиностроения. А это такая головная боль, скажу я вам... Производство — не моя печаль, но вот все прочее... Взять логистику: ведь там придется иметь дело с Хайнесом, а он и так-то невыносим, не говоря уж о состоянии трудового порыва...

— А я считаю, федералам ничего не нужно сообщать, — вставил Ам. — Их корабли, пусть сами и добывают информацию. Если верить их словам, они изучили Феникс как свои пять пальцев, вот теперь могут сами объясняться с широкой общественностью по поводу неизбежных в космосе случайностей.

Минк кивнул. Его устраивала любая версия, лишь бы Федерация подольше не совала нос в наши дела. Я искоса взглянул на него: знакомо прищуренные глаза консула горели синим пламенем. Похоже, он уже перестал скрываться. Интересно, когда федералы хоть что-то заметят? И как долго члены Синдиката будут притворяться, что все идет по-прежнему?

* * *

— Вы в курсе, что качество жизни на Амои резко ухудшилось? — светски поинтересовался консул на следующем плановом совещании.

Миновало две недели, а я, если честно, ухудшений не заметил. Напротив, поступления в бюджет радовали интенсивностью и постоянством.

— А в чем это выражается? — желчно спросил Гидеон.

— Бриллианты стали мельче? — фыркнул Хайнес, как обычно абсолютно довольный окружающим миром. А чего ему жаловаться: объемы грузоперевозок возросли почти втрое, учитывая поставки с Феникса (да, наш комбинат вышел на заданный объем производства в запланированные сроки, и мы отметили это событие в тесном элитарном кругу). — Икра недосолена? Шампанское выдохлось?

— Да вот, популярный в высших кругах общества Федерации журнал "Eliteе?" сообщает, что приемы в Эосе утратили былой блеск, — консул сверкнул улыбкой. — Нет прежней роскоши, стол не радует изобилием, а на шоу... — тут он покосился на Ама, — петы слишком страшные.

— Это было спецшоу, — пожал тот плечами. — Сами напросились.

— Одним словом, господа, мы наблюдаем закат эпохи, — трагически произнес консул, а я невольно поежился. — Закат эпохи блистательного Ясона Минка, как пишут эти недоумки, и возврат на прежние рельсы, по которым когда-то несся, сметая всепреграды на своем пути, атомный бронепоезд его предшественника... — Тут он перебил сам себя: — Я не слишком пафосен?

— Слишком, — честно сказал Хайнес. — И... гм... чересчур откровенен.

— Спасибо, я учту, — кивнул тот. — Но по сути они правы. Как ты обычно говоришь, новое — это хорошо забытое старое. И я напомню Федерации, каково это — уважать Амои... Совещание окончено. А тебя, Уоллес, я попрошу остаться.

Сказал он это совершенно будничным тоном, и я не заподозрил неладного.

— С финансовой стороной дела, я вижу, все в порядке, — сказал консул, когда все разошлись, а бронированные двери зала совещаний закрылись.

— Да, и я бы сказал, мы в большом плюсе, — кивнул я.

— Отлично.

Консул подошел ко мне вплотную. От него едва уловимо пахло туалетной водой, не "Фарина", которую любил Минк, а старомодной — запах был свежим, древесно-мускусным, с цветочным оттенком...

— Может, хватит уже прикидываться? — сказал он.

— О чем ты?

— Гриффин, я тебя знаю как самого себя. И ты давно меня признал, как и все остальные, — спокойно произнес клятый говнюк Одо, то есть консул. — Ведь так?

— Возможно, — я на всякий случай отступил, потому что прекрасно помнил его нрав. Однако совершенно забыл, как он умеет посмотреть, сказав:

— Я по тебе скучал.

Глаза у него уже были не голубые, а серо-синие, почти что цвета асфальта в ясный день, и волосы не такие светлые, как у Минка. Лицо тоже неуловимо изменилось, черты его будто заострились и сделались грубее: люди этого, возможно, не заметили, но я-то блонди!

— Не могу ответить взаимностью, — сказал я, обогнув стол. Он был большой, и это радовало... о нет, зря я об этом подумал! — Я искренне старался тебя забыть.

— Но не смог, — констатировал Одо под маской Ясона, мой персональный кошмар, и...

Как же я его ненавидел!

— Не смог, — сознался я. — И нет, никакого повторения пройденного! Хватит с меня этих приключений!

— Тебе же нравилось, — приподнял брови Одо. Сейчас я ясно видел именно его лицо, а не Минка. — Ты против повторения?

— Против. Хотя бы потому, что этим вот... — я указал ему ниже пояса, — прибором ты трахал монгрела. Извини, но...

— Не этим, — педантично поправил он. — Тот погиб вместе с телом Минка. Кстати, а откуда ты знаешь, кого он трахал?

— Об этом все знают, — ответил я, стараясь отступить подальше, но тщетно, от Одо еще никто не уходил.

— Надо же... И почему тебя это волнует? Только не говори, что это волновало всех!

Я даже не нашелся с ответом.

— Думаешь, что-то принципиально изменилось? — спросил Одо, и в глазах у него мелькнула знакомая уже безуминка. — А может, тебе есть, с чем сравнивать? Наверно, ты не хранил целомудрие все эти годы, а, Гриффин?

— Мразь ты, Одо, — искренне ответил я. — Но одного у тебя не отнять: хрен тебя забудешь...

— Слушай, а мы ведь никогда не трахались в зале совещаний! — вдруг весело сказал он, а я застонал. — Скидывай штаны!

— Почему я-то?!

— Я все-таки консул, — высокомерно ответил Одо и тут же ухмыльнулся. — Ну ладно, потом поменяемся. Не тяни, мне еще послов принимать, чтоб им провалиться...

Тут я представил, как делегация рассаживается за этим вот самым столом, и заржал в голос.

Одо Мейнард всегда был ужасен, но одного у него не отнимешь — скучать с ним не приходится! Наверно, Рауль потому же не расстается с Хайнесом — жизнерадостный идиотизм Саласа (наигранный в большей степени) не дает Аму сойти с ума самому...

— Узнаю старину Гриффина, — довольно сказал Одо, сняв мою ногу со своего плеча.

— Сволочь ты, — ответил я, ухмыльнулся и добавил: — Разворачивайся, ты обещал!

— Обещанного, — сказал он, застегивая ширинку и гнусно ухмыляясь, — три года ждут!

И я окончательно уверился в том, что это действительно Одо Мейнард...