Из Терний

Лёгкое касание ветерка на спине заставило вздрогнуть. И всё, тишина, снаружи и внутри. Ничего так и не посчиталось, но кое-что сложилось. Терилун пока точно не знала, что. Но стало спокойнее. Мир вокруг как будто сразу стал на полтона тускнее, зато больше никакого страха. Тишина. Терилун открыла глаза, посмотрела в успокоившееся зеркало — растрепавшиеся густые волосы, гладкая кожа, чётко очерченные тёмные брови, а на заднем плане, в листве, танцуют знакомые уже разноцветные струи — и улыбнулась своему отражению.

Глава 2. Музыка Сая

Жил в одной деревне дровосек, и было у него три сына. Старший, самый сильный, средний, самый крепкий, и младший — мечтатель, каких свет не видывал. То и дело уходил младший от родни, от людей далеко в лес и там бродил в одиночестве. И вот, однажды вышел он на лесную тропинку и увидел женщину, такую прекрасную, что в глазах тут же потемнело, и потерял юноша дар речи. Легко скользила она меж дерев в своем длинном зелёном платье, и он пошёл вслед, вдыхая аромат её одежд — сладкий запах земляники. Долго ли, коротко ли, вышли они на поляну посреди глухого леса. Обернулась лесная красавица, и черны, страшны были её глаза на прекрасном лице. Сладким голосом она молвила:

— Кто ты, путник?

— Я дровосека сын, из деревни.

— Ты мне нравишься, сын дровосека. Чего ты хочешь? Скажи что угодно, я исполню.

Загорелись глаза у юноши, но тут же потупил он их долу от стыда и первые свои мысли оставил при себе.

— Хочу... Хочу быть сильным, как мой брат! Нет, ещё сильнее! Чтобы раз ударил — и бревно долой.

— Как пожелаешь. Подойди-ка сюда.

Взяла женщина его руку, поднесла к губам и поцеловала так, что больно стало, а потом отпустила: мол, ступай, но ко мне ещё захаживай. Лишь только скрылась из глаз потаённая поляна, вышел он из леса прямо к деревне. На следующий день по обыкновению начал старший брат его подначивать: силёнок, мол, маловато, да целый день баклуши бьёшь. Разозлился младший, взмахнул топором — раз! — и целую колоду напополам разрубил.

Долго ли, коротко ли, гулял силач-дровосек по лесу, и вышел вдруг на ту самую поляну, и вновь спросила его женщина: чего хочешь, красивый? А он не решился всю правду сказать, и вместо этого:

— ...Хочу быть ещё крепче, чем брат! Одной рукой бочки поднимать, одним пальцем дверь с петель сшибать.

Опять подошла красавица ближе и поцеловала его руку — так сладко, что аж дыханье спёрло, но всё равно молча ушёл юноша восвояси. На тот же вечер разыгралось в деревне диво: идёт дровосек по улице, а в каждой руке — по столетней сосне. Дивились люди вокруг, и пошли о нём слухи всякие и легенды, лишь только его братья ходили хмурые, не радовались.

— Да завидуют просто, — говорил тогда младший. Зажил он припеваючи, в своём доме, сыто, богато: вся деревня к нему — подсоби, родимый, с тем да с этим, а мы уж не забудем. Вот только неспокойно стало на селе: то коза пропадёт, то корова, а то и девушка уйдёт по ягоды и не вернётся. К силачу-дровосеку все ходят за помощью, а сами смотрят: как бы свою дочку к такому жениху посватать. Долго ли, коротко ли, женили его на первой красавице на селе. Но не смотрит на неё муж, а всё норовит ночью в лес сбежать. Стало любопытно молодой жене. Однажды вечером она притворилась спящей, а сама за порог, на крыльцо — и за ним. Пришёл дровосек в потёмках на лесную поляну, а там ждёт его уже чёрная красавица. Спрашивает: что принёс мне сегодня, родной? Свинью, телушку, а может, красну девицу? Потупил взор дровосек: ничего не принёс. А она: соскучилась я по человечьему мясу. Принесёшь мне свою жену на обед — так и быть, исполню то, чего ты так давно хотел: сама стану тебе супругой. Вскрикнула женщина, услышав такие слова. Вот и лакомство пожаловало, говорит ведьма, а сама на ходу обращается в огромную чёрную волчицу. Не выдержал тут дровосек, бросился наперерез. Ударил одной рукой — волчица по пояс в землю ушла, ударил другой — до верхушек деревьев взлетела. Так бились они до рассвета. А когда разлепила наконец жена от страха глаза, увидела, что их двоих и след простыл, только под деревом лежит маленький ребёнок — вроде на кого-то похож, а вроде и нет. Отнесла она его домой и вырастила как своего, а про то, что это её муж и есть, никому не сказывала. Жили они долго и счастливо, только на загривке у мальчика с тех пор росли чёрные волчьи волоски — чтобы все помнили и с нечистой силой не водились.

— А они иногда приводят меня в края за пределами Протяжённого Царства. По поручениям Высочайшего я доходил до границ Тайры на юге и до лесистого Инве на севере.

— Прямо... самого Высочайшего?

— Конечно же, нет. Это фигура речи. Присутственные места, чиновники, министерства — обо всех них говорят как о "Высочайшем". У вас в деревне, быть может, тоже есть свой.

Терилун хихикнула и на следующем шаге подскочила в воздух, как породистый рысак. Всё прояснилось. Как вода в каменном "зеркале". Ну, может, не всё — но странными и далёкими казались теперь тревожные утренние мысли, а лучистое лето вокруг уносило их ещё дальше, на самое дно памяти, где они оставались копошиться вёрткими безвредными червячками. Разве что... куда подевались утренние разноцветные солнечные зайчики, прежде усыпавшие всё вокруг? Никакого беспокойства они не вызывали, но так хотелось увидеть их вновь.

— Нынешнее же поручение Высочайшего не только тайно, но и связано с определённой опасностью. Раз уж ты путешествуешь со мной, я могу рассказать. Кое-что.

Терилун остановилась и обернулась, встав лицом к лицу с Ласом.

— Значит... мне тоже плохо будет, если что-то случится?..

— Будет, если выдашь тайну.

Терилун нахмурилась и несколько секунд многозначительно молчала.

— М-м... Нет, не выдам.

И двое пошли дальше. Терилун отвернулась от Ласа и только тогда сама улыбнулась своей выходке.

— Я, Лас, визитор по особым поручениям Высочайшего, преследую убийцу.

Терилун снова замерла, как вкопанная.

— Его называют Тёмным Прохожим. Настоящее его имя — до сих пор загадка. Кто-то говорит, что он колдун — хотя не все верят в колдунов, и тем более в таких, странствующих среди людей.

Терилун всё ещё стояла неподвижно, с дикими глазами, пальцами вцепившись в ремень сумки с припасами.

— Я взял его след в восточном пределе, в местечке между Иринги и Учжуном. В конечном итоге этот след привёл меня в вашу деревню, а оттуда — сюда.

Улица вокруг мало походила на ухоженные аллеи центрального Миэ, из которого путники вышли вот уже четверть часа назад: слева — ряды низеньких избушек под пыльными фруктовыми деревцами, справа — глухая стена приземистого, похожего на конюшню строения. Солнце перевалило за полдень и без спешки ползло обратно, в объятья Эри, попутно поливая всех подряд уже не на шутку злыми лучами. Вдали слышался лай собак.

— Получается... у нас он тоже...

— Около двух недель назад. Именно поэтому я так торопился попасть в Миэ — настолько давний след нужно брать сразу, пока не исчез совсем. Ты ведь видела его? След?

И посмотрел вплотную своим железно спокойным, пронизывающим взглядом. Видела... что?.. Терилун не знала, о чём речь, но сразу как будто холоднее стало вокруг. Этот "Тёмный Прохожий" был в их деревне, проходил по их улицам, может, прямо за стеной дома Сурры, когда она, Терилун, как ни в чём не бывало переворачивала заготовки на сушилке или расчёсывала гребнём волосы... Как чёрное облако, холодное, страшное, как... "Тернии"?..

— Я не знаю... но почему же тогда мы не идём и не ищем его прямо сейчас?.. Быстрей...

Лас характерным жестом потёр большим пальцем подбородок.

— На самом деле — по той же причине. След Прохожего старый, и в таком большом городе найти его не так-то просто. Тем более, мне нужно было заглянуть в канцелярию — ни один слуга Высочайшего не может зайти в столичный город и не побывать при этом в присутственном месте, так обстоят дела. А сейчас мы направляемся к одному моему старому другу. Он нам поможет.

Лас двинулся дальше по улице и, проходя мимо, слегка тронул застывшую в ступоре Терилун за плечо; она поплелась следом.

— А что будет преступнику, когда найдём его? Свяжем его и привезём в столицу?

— "Воля Высочайшего". — Казалось, голос Ласа слегка изменился. — Смерть от меча.

Прошёл добрый час, и центральные районы Миэ сменились окраиной, окраина — пригородом, а пригород начал постепенно редеть и разжижаться, так, что теперь в просветах между домами попадались большие пустыри и лужайки, а кое-где — и рощицы дикого леса. Терилун уже чувствовала нарождающееся жжение в усталых ногах; ремешки сандалий прилипли к потной, пыльной коже и тёрли нещадно. Когда Лас наконец остановился, вокруг были уже перемежающиеся с редким леском луга, все в родимых пятнах посевов и бурых родинках скота на выпасе. Дом виднелся на вершине поросшего орешником пологого холма. Дорога плавно огибала препятствие справа, наверх же не вело ни тропки.

— Вот, здесь он и живёт. — Горячий солнечный ветер разворошил волосы на затылке, и Терилун на миг вдруг почувствовала то же, что и на площади перед канцелярии, когда "перевоплощалась" в случайных прохожих: какая-то щемящая растерянность, чувство необозримого пространства впереди, от которого захватывало дух.

— Тот, кто нам поможет?.. — растерянно переспросила она.

— Думаю, он ещё не определился. Но это дело времени.

Вблизи дом на холме производил тягостное впечатление. Построенные по старой моде царства Миэ, со створками из сероватой бумаги вместо стен, он походил на один из роскошных домов в центре города, занесённый неведомым кудесником в серую глушь и оставленный на произвол судьбы на десяток лет. Все слова о стилях и деталях архитектуры как бы сами всплывали в голове, вылетая из смешавшегося в один клубок утреннего рассказа Ласа, но это ощущение — оно было её собственное. Как будто это место населяли не люди, а призраки, притаившиеся в каждом сыром закоулке, в каждом потёке на бумажных створках. Ветви деревьев нависали над домом, нагнетая могильную тишину посреди солнечного дня, мрак, так не похожий на дружелюбную тень во дворе Ласа. И так тихо было — долетали лишь звуки из внешнего, живого мира, оставшегося позади.

— Не могу поверить, что нас не ждут. — Лас первый вышел на заросшую сорной травой площадку перед домом, осмотрел дом сверху донизу и шагнул к главному входу. Две деревянные ступеньки, тянущийся вокруг всего дома дощатый настил, двустворчатая дверь с тёмными следами пальцев. Терилун подтянулась следом, но всё ещё держалась на расстоянии, безотчётно боясь подходить слишком близко. Лас взялся двумя руками за створку.

— Сто тридцать два.

Лас не ответил. Внутри, как и представляла себе Терилун, царила неуютная, сырая на вид полутьма.

— Сто тридцать два шага назад вы сошли с дороги. Тогда мы были наравне. Теперь ты отстаёшь.

Лас двумя лёгкими движениями стряхнул с ног деревянные сандалии, оправил свой наряд и шагнул внутрь.

— Рад тебя видеть, Сай.

Они сидели друг напротив друга. Как чиновники или военачальники на переговорах. Как два врага. Но Терилун, смотря со стороны, чувствовала, что между ними было что-то другое. Соперничество — да: эти первые слова хозяина дома (он что, действительно считал шаги?..), его поза, выжидательная, устремлённая вперёд, возбуждённый сквозь усталость взгляд... Но всё же — другое.

Сай принадлежал к тому же неопределённому классу "мужчина-дядя-взрослый", что и Лас. Сложно было сказать, сколько ему лет, не заглядывая в глаза — а в них, казалось, вихрились вся горечь и безысходность мира. Часть густых чёрных волос была завязана в узел на затылке, как у Ласа, но две большие пряди слева и справа спадали на плечи и грудь; лицо украшали коротко подстриженные усы и борода. Одет он был в просторный белый балахон из лёгкой ткани, не похожий на богато украшенный шёлк гостя. Но манера сидеть — слегка расставив колени, а пятки подвернув под себя — была та же. Терилун за всю жизнь видела лишь двух людей, сидевших подобным образом, и оба они были сейчас перед ней, разделённые двумя шагами свободного пространства и двумя плошками дымящегося, странно пахнущего чая.

— Годы идут, а Миэ всё тот же, каким был раньше. — Лас медленно поднёс чашу к губам, принюхался, осторожно отхлебнул. — Это место — тоже.

Терилун огляделась по сторонам. Дом, действительно, как будто застыл во времени, лишь слегка обветшал и запачкался, а в остальном — ему могло быть и десять лет, и десять тысяч, так казалось. И снова — тишина, на этот раз полнейшая, запертая в четырёх стенах.

— Ты не за этим пришёл. Ведь так? Спустя столько лет. — Сай говорил монотонно, без эмоций — всё, что было, отражалось у него на лице. Он вздохнул, потянулся за плошкой, потеребил беспокойными пальцами пояс.

— Ты прав, Лас, ничего не изменилось. Тебе здесь не рады. В этом доме, в этом городе, нигде. Уходи.

Лас неторопливо поставил чай.

— И впрямь ничего? Чем же ты тогда здесь занимаешься, Сай? Как проходят твои дни? Куда ведут твои желания? Кто владеет твоими думами?..

Лицо Сая сморщилось в гримасе боли. Лас как будто бы чуть заметно улыбнулся.

— Дай мне умереть, Лас. Просто оставь меня в покое и ступай дальше... — Сай опустил голову, будто хотел заснуть. — Я устал.

— Я знаю.

Тишина вернулась, встав стражницей у дверей, между людьми, свисая с потолочных балок. Терилун переводила взгляд с Сая на Ласа и обратно, в который раз за два дня ничего не понимая в происходящем. Один казался беспокойным, раздражённым, даже безумным — но и другой уже не походил на Доброго Вью из сказки: этот взгляд, жёсткий, насмешливый, до дерзости уверенный — Терилун однажды уже почувствовала его на себе и никому бы не пожелала того же. Сай сидел под этим взглядом, стеклянными глазами уставившись в пустоту.

А потом Лас начал насвистывать. Простой, повторяющийся мотивчик, кажется, даже знакомый, а может, и нет, но всё равно похожий на все известные Терилун детские песенки сразу. Лас свистел ровно, без фальши, аккуратно попадая в ноты, и Терилун уже даже сложила губы в трубочку, чтобы присоединиться...

— Хватит!!.. — Сай всплеснул руками и отвёл взгляд в сторону, будто сам испугался своего крика. — Зачем ты это делаешь, зачем... мучаешь меня? Что тебе нужно?..

— Мне? То же, что и раньше. — Сай поднял взгляд на Ласа, который незаметно для Терилун оказался на ногах. — "Ничего не изменилось"? Это неправда — теперь всё по-другому.

В безмолвии вокруг теперь слышался тонкий, едва различимый звон; Терилун не могла с уверенностью сказать, что это не кровь звенела у неё в ушах, но звук доносился очень отчётливо.

— Конечно, я могу уйти. Оставить тебя в покое. — И, действительно, повернулся лицом к двери, спиной к Саю и Терилун. — Если ты этого хочешь. Или же...

По-прежнему стоя спиной, Лас припал на одно колено. Ножны у него на поясе сдвинулись вперёд, так, что Терилун теперь не могла их видеть. Секунда — и сквозь нарастающий звон раздался знакомый металлический щелчок меча, повёрнутого в ножнах.