Сердце Хаоса

Граф усмехнулся:

— Не так уж долго я там пробыл. Я полагаю, тебе пора кое-что узнать о моем "путешествии".

Он обменялся взглядами с Фернадосом и маг послушно принялся излагать свою версию событий, начиная с весенних событий в Сент-Аране и кончая схваткой с нежитем на подступах к замку. Услышав некоторые из формулировок, мэтр Арсен поморщился, но смолчал.

Лорд Кельвин слушал мага не перебивая и постепенно все больше мрачнел. Начальник гарнизона замка, капитан Брайток, не пытался скрыть беспокойство. Он был единственным, кроме самого Нарсела, кого было решено посвятить во всю сложность создавшегося положения и рассказ, изобилующий именами колдунов и тварей, произвел на сантаррца сильное впечатление.

— Что ж, — капитан первым нарушил затянувшееся молчание, — это разрешает все сомнения. Продолжать бездействовать было бы преступлением.

Лорд Кельвин молча кивнул. Икторн вспомнил, что пережил, когда узнал о исчезновении Дэвида, и посочувствовал графу — Нарсел только что понял, что практически потерял сына.

Но мэтр Арсен не был склонен к сентиментальности, расценив молчание, как принципиальное согласие, гильдиец приступил к выяснению практических вопросов:

— Насколько скоординированы действия Совета Графств?

Нарсел почти совладал с собой и поспешил отвлечься от размышлений:

— Физически мы изолированы друг от друга, но в некоторых замках есть сигнальная система, — граф кивнул Икторну, — та, которую потребовал установить Джордан. Однако, если король — колдун, ему наверняка будут известны все наши переговоры.

— И действовать он начнет одновременно с нами, — закончил за него Брайток.

Икторн поморщился — смерть заложников была бы первым результатом их действий. Какая-то простая идея витала вокруг, щекоча его сознание и не желая проявляться.

— Мы допускаем ошибку.

Фернадос глубоко вздохнул:

— Джеймс, я понимаю твое желание...

Икторн звучно хлопнул ладонью об стол:

— Существует другое решение! Вы просто не хотите его видеть, — миг осознания заставил его замолчать. План действий, еще не облеченный в слова, встал перед его внутренним взором и граф несколько секунд обдумывал свою идею, оценивая риск и последствия.

Фернадос терпеливо ждал продолжения. Все как-то неожиданно замолчали и стало слышно, как потрескивают в камине дрова. Икторн широко улыбнулся магам:

— На этот раз Гильдии не удастся отвертеться от решения проблемы.

— Ункерт не способен собрать боеспособную армию раньше весны, — осторожно заметил мэтр Арсен.

Улыбка графа приобрела маниакальное выражение:

— Кто сказал, что она должна быть боеспособной?

Лорд Кельвин нахмурился, пытаясь понять замысел Икторна:

— Это дало бы нам повод не отсылать в столицу войска.

— И возможность собрать личные гвардии Совета в единый кулак, — добавил Брайток.

— И время, чтобы освободить заложников, — оскалился Икторн, — ибо именно этим я и намерен заняться.

Фернадос живо встрепенулся:

— Надеюсь, ты не собираешься возглавить эту авантюру, Джеймс?

— У меня есть должок к нашему доброму монарху, — усмехнулся Икторн, — полагаю, у тебя тоже. Нет желания рассчитаться?

Мэтр Арсен покачал головой:

— Но где гарантия, что собранные для войны с Ункетром войска удастся развернуть в сторону истинного противника?

— А это уже не имеет значения, — Икторн откинулся в кресле, наслаждаясь вновь приобретенным ощущением цели и смысла. — Победу нам может принести только возвращение Дэвида, куда бы он там не отправился. Или вы думали — сантаррцы мечами будут сражаться со всеми этими тварями? — Граф хмыкнул и наполнил свой кубок отличным привозным вином из личных запасов Нарсела. — Когда в дело идет магия, клинки становятся бесполезны. Единственное, что может от нас зависеть — это число жертв. Попробуем их избежать. Все эти маневры, — он пренебрежительно покрутил пальцами над головой, — позволят нам выиграть время, которого катастрофически не хватает. В этом — единственный их смысл, — граф поглядел на мрачную физиономию Фернадоса и улыбнулся. — Ты со мной, старина?

Маг зябко поежился и сокрушенно вздохнул:

— Боги! Такой далекий путь и в такую погоду.

Глава 5

В детстве он искренне верил в Бога и каждый вечер истово молился, уверенный, что Всевышний убережет его от любых бед. Заповеди, усвоенные в детстве, сопровождали его всю жизнь. В награду судьбе угодно было исполнить самые жуткие его кошмары. Может ли существовать для Стража участь страшнее, чем быть превращенным в тварь?

Сломанная во время неудачного побега нога быстро заживала, даже без помощи заклинаний, и Страж, с удушающей безысходностью, ощущал приближение конца.

С того момента, когда истощенный магической дуэлью Фернадос не смог привести в действие Клятву Верности, судьба Вильяма была решена. Твари, проверяющие состояние его ноги, поглядывали на пленника почти собственнически — теперь он принадлежал им, он был обречен стать одним из них и они это знали. Перелом позволил ему выиграть немного времени, но ничего, в сущности, не решал — покончить с собой ему не дали, а начать трансформацию они могли в любой момент, просто им хотелось иметь умертвие без серьезных дефектов. Не то, чтобы Вильям страдал склонностью к самоубийству, но теперь он отчаянно сожалел, что не освоил это полезное искусство раньше — считалось, что некоторые Стражи были способны остановить свое сердце усилием воли.

В спрятанной глубоко под землей камере не существовало времени, единственным светом был мерцающий огонек крохотной масляной лампы, единственными звуками — шаги нежитей и его собственное дыхание. С тех пор, как долгое путешествие закончилось в подвалах королевского дворца, у Стража появилась масса времени на размышление: о судьбе Фернадоса и графа, гильдийцев, оставшихся в Сент-Аране, своей собственной судьбе. Ему никак не удавалось представить себе цепочку трансформаций, при помощи которой живой и дышащий человек превращался в наполненного ядовитой злобой мертвеца, и от таких мыслей можно было свихнуться.

Он ждал, когда это произойдет, день за днем, и все же они застали его врасплох. Как всегда перед перевязкой, один нежить разжал Стражу челюсти, а другой засунул за язык горлышко бутылки, только полилось из нее не привычное горьковатое снотворное, а омерзительно-приторная жидкость с сильным трупным запахом. Желудок немедленно взбунтовался, но нежить бесцеремонно заткнул ему нос и заставил глотать, а потом внутренности словно онемели. Волны холода расходились по телу, дыхание замедлилось и с мыслью, что это и есть конец, Вильям потерял сознание.

Было такое чувство, будто мы с размаху шлепнулись в тесто. Я сразу потерял всякую ориентацию и пару секунд прикидывал, где верх, а где низ. В Царстве Хаоса это имело принципиальное значение — ткань реальности здесь крайне пластична и легко выполняет любые пожелания. В конце концов, я поместил пол себе под спину, и сила тяжести сразу вернулась. Не такая, как дома, но все же.

Я сел. Пространство немного стабилизировалось, но перед глазами все плыло и мерцало, зрение стало совершенно бесполезно. Должно быть, именно поэтому приходящие из-за Грани так плохо видят. Память Герхарда проснулась во мне, я сосредоточился и расширил сферу контроля до предела. Вокруг сформировалась заполненная светлой дымкой область относительного покоя. Я глубоко вздохнул — первый экзамен сдан.

Но Жака память предков не защищала. Мой спутник скорчился рядом со мной, отчаянно хватаясь за горло — Страж задыхался. Я бухнулся на колени рядом с ним (когда это я успел наколдовать каменный пол?) и принялся трясти его за плечи.

— Вспомни, вспомни, как учил меня обращаться с мечом! Сосредоточься на дыхании!

Он закрыл глаза, словно медитируя, а я срочно постарался убедить себя, будто нас окружает холодный пещерный воздух. Как ни странно, все получилось. Дыхание Жака выровнялось.

— Добро пожаловать в Хаос! — я похлопал Стража по спине. — Хорошо встречают! Если так дальше пойдет, никаких врагов не потребуется.

Жак покачал головой:

— Я в порядке, я уже в порядке...

Я позволил себе усомниться.

— Знаешь что, у меня не было времени объяснять раньше, но тут такое дело: реальность это то, во что ты веришь. Веришь, что вокруг есть воздух, свет и тепло — так и будет. Нет — значит, дело дрянь. Я не смогу одновременно сражаться и удерживать вокруг комфортные условия, тебе необходимо научиться делать это самому. Прямо сейчас.

Страж сосредоточенно кивнул, я ослабил контроль, но с дыхания он не сбился. Зато пол покрылся мраморной плиткой. Неплохо для начала!

— Старайся вмешиваться в реальность как можно меньше — так нас труднее будет обнаружить. Пойдем потихоньку!

Мы встали. Если бы не состояние Жака, я просто переместился бы вверх и влево, но сейчас его опасно было дезориентировать. Пусть обвыкнется. Мы медленно побрели по каменным ступеням, материализующимся из жемчужного тумана на границе моего восприятия. Нам везло — в окрестностях никого не было. Я сомневался, что способен сейчас кому-либо противостоять.

Страж быстро адаптировался.

— Что мы собираемся делать, сэр?

Я неопределенно пожал плечами.

— Для начала не плохо бы отыскать Вильяма. Хаос безграничен, но его область, соприкасающаяся с нашим миром, не велика. Именно здесь сосредоточена враждебная активность, есть шанс, что они не уволокли парня далеко. Найдем его, а заодно оглядимся.

Жак с сомнением покачал головой:

— Это замечательно, сэр. А что дальше?

Забавно, что он только сейчас об этом спросил.

— Видишь ли, должно существовать что-то, что позволяет им выбирать наш мир из сотен других. Объект для фокусировки — предмет или структура — Крабат упорно отказывался обсуждать этот вопрос подробнее. — Без него два раза подряд попасть отсюда туда и обратно было бы крайне проблематичным, а существование всякого рода порталов стало бы просто невозможным. Мы должны найти эту штуку, пока не поздно, и уничтожить. Дальше — победа, слава, почести.

К слову сказать, Герхарду сделать это так и не удалось.

Жак понимающе кивнул, пространство вокруг него почти перестало дрожать, угрожающие багровые отблески исчезли.

— Думаете, Вильям где-то здесь?

Я вздохнул.

— По-правде говоря, я думаю, что наша помощь сильно запоздала. Но чем черт не шутит — по крайней мере, помешаем им закончить!

Разговор иссяк. Мы подбирались к границе массива плотной материи, которую приходилось раздвигать коридором. Перед нами распахнулся мир из моих снов — царство парящих скал и летающих замков. Не думал, что когда-либо увижу подобное наяву.

Я невольно остановился, любуясь странной гармонией этого мира. В кристальной прозрачности эфира были разбросаны темные массивы скал и замысловатые лоскуты жемчужного тумана, вроде того, из которого мы выбрались. Полосы света невероятно чистых оттенков жили собственной жизнью, струясь и отражаясь в незримых зеркалах. Вселенной словно бы вздумалось облечь плотью абстрактные понятия: пустота и протяженность, инерция и масса, преломление и сдвиг. Я чувствовал присутствие магии постоянно — она была неотъемлемой частью этого мира. Силу даже не требовалось призывать. Я мог бы выстроить на нашем пути мост из хрусталя или превратить его в полоску радуги, но подобное усилие измотало бы меня и оповестило бы о нашем присутствии всех в округе. За кажущейся подвижностью материи скрывалась ленивая медовая тягучесть. Утомление...

Жак замер, как зачарованный, устремив потрясенный взгляд куда-то вверх. Он почти перестал проецировать искажения, словно разом примерился с необычностью здешнего бытия.

В добрый путь! Я трансформировался (это получилось как-то особенно легко) и решительно подставил Стражу шею. По крайней мере, падать ему будет некуда.

Моя зеркальная золотая чешуя, такая броская в том мире, в этом — волшебно сливалась с окружением. Я устремился вперед незримой тенью, ведомый лишь инстинктом и чутьем. Существует магия и магия — эхо темных заклинаний отдавалось в моем сознании оттенком горечи.

Мы мчались, ввинчиваясь в пространство, загроможденное темными массами и полотнищами света, или, может, само пространство закручивалось вокруг нас. Зло остается Злом, в каком бы мире оно не появлялось и его присутствие нарушало гармонию Хаоса так же, как равновесие моего собственного мира.

Мы погрузились в лабиринт сталкивающихся скал, лавируя между потоками каменного крошева и бритвенно-острыми кристаллическими пиками. В эфире появились злые, враждебные потоки, норовящие швырнуть меня в грохочущий каменный водоворот. Мы пересекали пространства жара и холода, находя путь между друзами мутного льда и пузырями магмы. Мне пришли на память картины Проклятых земель — разрушение, не уравновешенное созиданием, нечто распадается, не становясь ни чем.

Видение Падающего Замка на Границе Всего мелькнуло передо мной и скрылось за нагромождением камней. Лететь дальше было безумием, следовало сменить тактику.

Я приземлился на все четыре лапы, хотя в последний момент меня сильно повело в сторону и едва не перевернуло. На этот раз трансформация прошла труднее, теперь на мне почему-то были рыцарские латы.

— Значит, так: замок ихний от нас никуда не денется, а Вильяма, если он здесь, следует искать на периферии. Там дальше — слишком шумно, гутла ни за что не устроит там гнезда.

Жак с готовностью кивнул и я не стал вдаваться в объяснения. О таком в раз не расскажешь, это надо видеть.

Мы подошли к устью расщелины, которую я заметил сверху, и начали спуск. Беззвездное небо Хаоса, озаренное недобрыми багровыми сполохами, скрылось из виду.

Сознание возвращалось мучительно медленно. Он долго не мог сообразить, кто он и где находится, мешало отсутствие привычных ощущений верха и низа, тепла и холода. Какое-то время Вильяму казалось, что он спит, но смутное воспоминание о холодных прикосновениях и замогильных голосах заставило его очнутся — не этот ли сон называют мертвым?

Что-то мягкое и упругое опутывало все его тело, он попытался закрыть рот и не смог — челюсти не смыкались.

Много ли времени прошло? И далеко ли они продвинулись? В душе все еще теплилась искорка иррациональной надежды — его не забудут, его спасут.

Собравшись с духом и поборов дурноту, Страж разлепил веки и попытался оглядеться. И тот час же пожалел об этом. Он словно оказался под водой: перед глазами шла рябь, очертания предметов дрожали и расплывались. Совершенно невозможно было сфокусировать на чем либо взгляд, в ушах гудел невидимый колокол, в висках ломило. Он попытался вздохнуть и легкие словно наполнились густым супом, на мгновение возникла паническая мысль об удушье. Вдруг до ноздрей человека долетел странный запах и зрение сразу прояснилось. В окружающем его переплетении белых канатов и занавесей зашевелилось что-то очень большое. По мере того, как оно подползало, раздвигая упругие переплетения, волосы Вильяма становились дыбом. Какое-то время мозг просто отказывался признавать существование увиденного, потом синевато-отечный хоботок потянулся к его лицу, и остатки самообладания покинули Стража. Он судорожно забился в коконе из мягкой паутины, стремясь либо вырваться на свободу, либо, на худой конец, сойти с ума.