Я изумлённо изогнула бровь.
— Да, для них нет запретов. Все что доступно госорганам, известно и им. Поэтому тебе нельзя оставаться рядом со мной и лучше всего скорее уехать из страны. Для этого всё уже давно готово.
Я поперхнулась кусочком моего любимого стейка из сёмги и поражённо воззрилась на Веню.
— Ты поедешь заграницу в качестве фотомодели, — безапелляционно заявил Веня, продолжая свой моцион по столовой. — Контракт с тобой заключила довольно именитая компания по производству спортивной одежды. Так что тебе предстоит выдержать несколько фотосессий для рекламы их новой весенней коллекции.
Наконец Веня встал напротив меня и строго сказал:
— Имей в виду, Лана, контракт настоящий! И тебе нужно обязательно его отработать, иначе будешь привлекать ненужное внимание. Вот только немного подкорректируем твою внешность, и будешь настоящая фотомодель.
Веня испытующе на меня посмотрел, видимо ожидая возражений с моей стороны или вопросов. Но, как на зло, у меня не получалось собрать разбегающиеся мысли в кучку, чтобы задать вопросы, которые возникали и тут же исчезали в больной голове. Поэтому я молча продолжила поглощать свой стейк, иногда морщась от накатывающих приступов мигрени.
— И ещё к тебе просьба — ничему не удивляйся и воспринимай всё как должное. Иначе вся наша операция по сокрытию тебя любимой пойдёт коту под хвост.
Веня ещё что-то собирался мне сказать, но в комнату вошла то ли домработница, то ли горничная и сообщила о прибытии визажиста.
— Ника, поторопись, пожалуйста, ты же знаешь, Вера Васильевна не любит ждать, — сказал Веня глядя мне в глаза.
Я снова поперхнулась, услышав как он обратился ко мне очередным новым именем, сделала большие глаза, но он лишь подмигнул мне в ответ. Значит, вопросы задавать сейчас не стоит. Подожду когда останемся наедине.
Визажист ожидала меня в той же спальне, где я недавно проснулась. На туалетном столике был разложен целый арсенал щёток, кисточек, щипчиков, кремов и прочих предметов, необходимых для создания макияжа.
Стоило мне зайти в комнату как Вера Васильевна, оказавшаяся дородной, но весьма привлекательной женщиной, быстро поднялась из кресла и поспешила ко мне, чтобы тут же заключить в объятия.
— Ника, милая моя деточка, рада тебя видеть, — прощебетала она неожиданно молодым, мягким голосом. Отстранилась и придирчиво стала рассматривать моё лицо. — Что-то ты неважно выглядишь, и сегодня совсем на себя не похожа! — поделилась она результатами своих наблюдений.
Чувствовалось, что она меня откуда-то знает, причём довольно хорошо. "Может, я её просто забыла, когда потеряла память? Или все же я с ней незнакома, ведь она называет меня другим именем?!" — задумалась я. В итоге решила, что не стоит показывать свою неосведомлённость, все же Веня не зря предупреждал. Улыбнувшись, я честно призналась:
— Мигрень совсем замучила, Вера Васильевна!
— Тогда нечего здесь стоять! Иди, переоденься вон в тот костюмчик, — она указала на одежду, лежащую на кровати. — Потом займёмся твоей причёской и лицом.
Я взяла предложенный наряд и прошла в гардеробную. Войдя в неё, я замерла от удивления, широко распахнув глаза. Вся комната была завешана платьями, юбками, брюками и прочими видами одежды, обуви и аксессуаров, практически под завязку. Хотелось рассмотреть все поближе и примерить, особенно коллекцию туфель аккуратно расставленных на специальных полках. Но времени у меня не было. Скинув халат, я нацепила нижнее белье цвета тёмного шоколада, надела капроновые колготы и "костюмчик", оказавшийся приталенным шерстяным платьем песочного цвета, с юбкой чуть выше колена и планкой пуговиц спереди до талии.
— Ника, поспеши, время поджимает! — поторопила меня визажист.
Я застегнула на талии узкий ремешок и вернулась в спальню.
— Присаживайся быстрее, — Вера Васильевна прошла со мной до кресла, стоявшего перед туалетным столиком, и заботливо помогла присесть. — Можешь расслабиться и поспать. Я не буду мешать тебе разговорами. Глядишь, головная боль и стихнет.
Она накинула мне на плечи парикмахерский пеньюар, освободила мои волосы от стягивавшей их резинки и стала массировать голову. От приятных движений я не ощутила, как меня сморил сон.
Проснулась я оттого, что кто-то тряс меня за плечо. Хотела сонно потереть глаза, но меня поймали за руки. От этого я раскрыла глаза и увидела Веню слегка склонившегося над креслом и сосредоточенно рассматривающего моё лицо. Веры Васильевны в комнате уже не было.
— Осторожно, а то размажешь весь макияж, — предупредил он. — Обувайся! — кивком головы Веня указал на высокие сапожки, стоявшие у туалетного столика.
Немного подавшись вбок, я ухватила их за голенища, и с ужасом уставилась на высоченные шпильки.
— Я на таких вряд ли устою, — с сомнением прошептала я.
— Привыкай, ты же теперь фотомодель, — подбодрил меня Веня.
Пока я обувалась и с опаской попыталась встать на эти ходули, Веня принёс пальто и сумочку. Держась за столик, я сделала несколько шагов и удовлетворённо улыбнулась. Всё же ходить на каблуках девушка учится один раз, и этот навык остаётся навсегда, как умение ездить на велосипеде.
Веня помог мне надеть пальто. Это было необыкновенно изящное пальто из кашемира цвета хаки. С широким воротом шалькой и мягко струящимся почти как у платья подолом. Я запахнула его на единственную потайную пуговицу, поверх застегнула стильный широкий ремень с золотистой металлической пряжкой.
— Ты выглядишь потрясающе! — довольно воскликнул Веня и жестом мне предложил взглянуть на себя в напольное зеркало.
Я подошла поближе к зеркалу, чтобы увидеть себя во весь рост. Действительно из него на меня смотрела красивая, стройная девушка, как две капли воды похожая на блондинку с портрета. Это была я и не я одновременно. Одежда и макияж совершенно меня преобразили, словно я помолодела на лет пять.
Я всегда знала, что красивая. Звучит, конечно, не скромно, но когда незнакомые мужчины на улице замирают в восхищении и прямо в глаза говорят: — "Девушка вы красавица!", — поневоле начинаешь в это верить.
Сейчас я была просто невероятно красива. Крупные локоны мягко обрамляли лицо, скрывая чуть широкие скулы. Ассиметричная чёлка, уложенная набок, визуально делала лицо более продолговатым, и утончённым. Мои большие серо-зелёные восточные глаза были настолько искусно подкрашены, что стали невероятно глубокого зелёного цвета, а именно дартмутского зелёного. Или как говорил один из моих друзей программистов — "глаза цвета Windows". Вспомнив это, я невольно улыбнулась, и на моих щеках появились ямочки, сделав меня ещё более неотразимой. "Всё, сейчас зазнаешься больше некуда!" — проворчал недовольно внутренний голос, как правило, именуемый "совестью". Я легонько ущипнула себя, чтобы убедиться, не сон ли это, и негромко ойкнула.
— Не удивляйся, теперь это твой новый имидж. Собственно ничего не изменилось, только сделали подходящий макияж и причёску, — постарался успокоить меня Веня, заметив мои действия.
Было немного непривычно видеть себя в зеркале такой красивой и нарядной, как с обложки модного журнала. Кашемировое пальто удивительно мне шло, подчёркивая золотистый цвет моих волос, спускающихся мягкими волнами до средины спины. Из состояния любования собой меня вывел деловой тон Вени.
— Все твои документы я сложил в эту сумку, — он подал мне большую кожаную сумку, в тон моим сапожкам. — Там же термос с отваром для тебя. Не забывай его принимать четыре раза в день с интервалом в 6 часов. Наиболее важные бумаги — я поместил в шкатулки. Они упакованы вместе с твоим багажом.
Взяв сумку, я накинула её на плечо.
— А ты не можешь мне сейчас объяснить, что это за бумаги?
Веня только печально покачал головой. Я глядела на него, и что-то в его образе никак не клеилось. Тонкие усики, которые он отрастил, не позволяли толком уловить, насколько же он изменился за последние годы, скрадывая отражение эмоций на лице. Я ещё раз оглядела его с головы до ног. Было чувство, что он внешне остался таким же, как при первой нашей встрече. Разве что усы делали его немного солиднее.
Заметив моё пристальное разглядывание, Веня лишь насмешливо улыбнулся и подтолкнул меня к выходу из комнаты.
— Ника, к сожалению, я не смогу отвезти тебя в аэропорт. Но ты не беспокойся, тебя будет сопровождать мой человек. Он поможет пройти регистрацию и во всем остальном, если возникнут какие-либо проблемы. Связь со мной пока поддерживать не нужно, думаю, сама понимаешь, насколько это может быть опасно для нас обоих.
Веня дошёл со мной до машины и усадил на заднее сиденье.
— О, совсем забыл! Твой паспорт и билет на самолёт у Григория, — кивком головы он указал на водителя и внезапно поцеловал меня в щеку. — Береги себя, милая! Возможно это судьба! — совсем тихо прошептал он и закрыл дверцу.
Я помахала ему, наблюдая сквозь стекло автомобиля слегка затуманенным от слез взглядом, как медленно растворяется его силуэт в зимних вечерних сумерках. "И снова одна", — как-то отстранённо подумала я. За окнами авто мелькала яркая праздничная вечерняя Москва.
"А ведь сегодня канун Рождества!", — лениво шевельнулась мысль.
Головная боль снова стала нарастать. От мерного и не очень подпрыгивания автомобиля на неровностях столичной дороги меня стало сильно мутить. На очередной ухабе, меня так скрутило, что сознание провалилось в густую черноту.
4. Шок — это по-нашему!
Окончательно я пришла в себя, спустя несколько часов, сидя в салоне самолёта. В нем царила тишина, ибо была уже глубокая ночь и пассажиры спали. Поморщив лоб, я силилась вспомнить, как же умудрилась все же попасть на этот рейс.
Григорий сумел привести меня в сознание буквально за считанные минуты до отправки самолёта. Проплясав вокруг меня битый час, он решил проблему кардинально, сунув мне под нос пузырёк нашатырного спирта. Как только я открыла глаза и смогла сесть, он налил мне отвар и проследил, чтобы я его весь выпила. Пить ужасно не хотелось, лететь куда-либо — тоже. У меня было одно единственное желание — спать.
После принятия очередной порции отвара мне немного полегчало. Григорий помог выйти из машины и проводил до стойки регистрации в ВИП-зале. Он протянул контролёру мой паспорт и билет, a также помог снять солнечные очки, которые до этого сам же водрузил мне на нос, чтобы скрыть мой не совсем вменяемый взгляд.
Я беззаботно улыбнулась контролёру, отчаянно маскируясь под нормального пассажира. Хотя стоять мне на высоченных шпильках было трудно, a от приступов слабости и головной боли перед глазами все плыло.
Как только контролёр удовлетворённо кивнул, я, продолжая лыбиться, вернула очки на место, с трудом сдержав облегчённый вздох. Он что-то мне говорил с вежливой улыбкой, а я лишь кивала в ответ, не пытаясь вникнуть в смысл сказанного. В последний раз посмотрела на Григория, попрощалась с ним кивком головы и пошла быстрым шагом в сторону выхода на самолёт. Я изо всех сил старалась бодренько двигать ногами и при этом не навернуться с треклятых шпилек. Меня все время преследовало чувство, что прямо сейчас я тут и упаду растянувшись в позе морской звезды. Не хватало ещё из-за этого остаться в Москве и подвести Веню, который решал мои проблемы!
Весь путь до своего места в самолёте я проделала, глядя под ноги, чтобы случайно не споткнуться и не полететь кубарем. Стоило мне поднять глаза от пола, как все вокруг начинало плыть и мне становилось ещё хуже. Желание думать о чём-либо отсутствовало напрочь. Добравшись до своего кресла, я сняла пальто, переобулась в мягкие тапочки, накрылась выданным стюардессой пледом, и тут же уснула.
Очнувшись от сна, через несколько минут я вспомнила, что сижу в самолёте, точнее полулежу в кресле под мягким пледом. Голова по-прежнему гудит, меня знобит, но мысли все же вяло шевелятся. Посмотрела в иллюминатор — там темнота. В поле зрения попали часы над выходом из салона — час ночи. Оглядываюсь по сторонам, все пассажиры мирно спят под одинаковыми синими пледами, вытянувшись в креслах. И тут до меня доходит, что кроме меня любимой среди них нет ни одного русского лица!
В голову ворвался вполне закономерный вопрос: "А куда я, собственно говоря, лечу?". Чувство было такое, как будто я запрыгнула в уходящий автобус, не озаботившись узнать его номер. Осознав уровень абсурдности ситуации, я со стоном села в кресле. Плед сполз с плеч и свалился на пол, a вместе с ним упали лежавшие на моих коленях документы.
Подобрав с пола билет и паспорт, я открыла страничку с фотографией. Фотка была из моего студенческого выпускного альбома. А вот всё остальное было явно не моё. Документы были оформлены на имя Ким Лин Мэй — девушки в возрасте 21 год, с двойным гражданством — российским и корейским. На авиабилете до Сеула также значилось её имя. Пошевелив больными и отказывающимися верить в происходящее извилинами мозга, я пришла к выводу, что это моё новое имя и жить теперь я буду в Южной Корее. "Круто! Сбылась мечта, кхм... Осталось ещё Кан Сан Ху заарканить... Ой, что-то мысли не в ту сторону повело..."
Итак, я кореянка. Взглянула на билет — лечу в Сеул. "Что ещё мне известно? Так, Веня говорил о каких-то бумагах". Я достала с полки сумочку и вытряхнула содержимое на колени. Обнаружены: новая пара колгот 40 ден (как-то не серьёзно для зимы), косметичка, новый мобильник (нужная вещь!), кошелёк, битком набитая визитница и большой жёлтый бумажный конверт. Отложила конверт в сторонку, а остальное запихнула обратно в сумку, до лучших времён.
Вскрыла пакет и достала ворох бумаг. Поверх всего оказался тетрадный лист сложенный пополам, исписанный убористым Вениным почерком. Развернув, я стала читать. В самом верху крупными буквами было написано: "После прочтения уничтожить. Желательно это сделать в самолёте". И далее:
"Дорогая моя Лана! Прости, что все так получилось! Но иного выхода я просто не нашёл...
Тебе нужно остаться в Корее, так как там ты будешь в безопасности. Мне до сих пор неизвестно, что именно произошло в момент заключения сделки по продаже завода Виктора, однако вместо 5 миллионов долларов на твой счёт было перечислено 50 миллиардов. Эти средства согласно моему распоряжению сразу же были выведены на счета в офшорной зоне. Так как завод выкупила компания, официально занимающаяся торговлей оружием, я решил деньги им не возвращать. Думаю, ты сможешь лучше ими распорядиться".
Листочек выпал из моих рук на колени. Устало прикрыв глаза, я откинулась на кресле. В душе боролись противоположенные чувства, с одной стороны радость: "ура! я теперь баснословно богата", а с другой — тоска. Ведь меня и моих потомков будут искать до тех пор пока не найдут или не удостоверятся, что у меня нет этих денег. Желающие обогатится за счёт этих незаконных денег, не исчезнут никогда. Должна ли я вернуть эти деньги? Или это будет не гуманно по отношению к другим, ведь их снова направят на торговлю оружием?! Я не знала радоваться мне или плакать. Решив пока отложить этот вопрос, вернулась к чтению.
