Примерно полчаса попрыгав по ссылкам, я понял, что ничего принципиально нового уже не увижу. Впрочем, мне и так все ясно — закончился мой отпуск, так и не начавшись толком. 'Джимни' — на гостиничной стоянке, бак почти полон, только вечером заправился. Документы в бардачок и ключ под коврик сейчас положу. Потом договорюсь с барышней на ресепшене, чтоб она Биллу поутру позвонила, пусть забирает машину. А самому — звонить в здешний аэропорт и узнавать, когда ближайший рейс на Питер, ну или, в крайнем случае — на Москву, и есть ли еще на них свободные места... Вот и отдохнул ты, Сан Саныч, на теплом море...

В 'головном офисе' 'Стрижей' — тишина. О том, что имеет место какая-то серьезная проблема, можно догадаться только по виду стоящего на входе охранника. Теперь к обычной светло-оливковой летней форме: тактическим брюкам, рубашке-поло и кепи, добавился еще бронежилет, да и вооружен наш 'вохровец' теперь не только 'макаровым' в оперативной кобуре, но и 'Кедром' висящим у него на груди стволом вниз. В остальном — полное благолепие. Впрочем, на то он и 'головной офис', шуметь и бегать мы на полигоне будем. Ну, или в районе выполнения служебно-боевых задач. А тут все солидно и спокойно, в полном соответствии с репутацией фирмы.

— День добрый, Андрюх, — киваю я 'зоркому часовому'. — Вы тут как?

— С попеременным успехом, — отвечает тот. — А сам какими судьбами здесь? Ты ж, вроде, в отпуске, в Испании?

— В Греции, — поправляю я его. — Был... Но какой уж тут отпуск, с такой-то заварухой?

— Это да, — соглашается Андрей. — А вообще — правильно сделал, что приехал. Говорят, боссы решили не сегодня-завтра всех наших из отпусков отзывать. В связи с обострением оперативной... Тебе еще ничего — ты холостой, а прикинь, какие семейные драмы начнутся у тех, кто с женой-детьми отдыхает?

— Думаю, не будет особых драм, — пожимаю я плечами, — Деньги все — супруге, и пусть дальше с детворой на пляже загорает, до конца тура. Ну а сам — в аэропорт. Как в том мультике: 'Прости, любимая — служба!'.

Андрей лишь хохотнул коротко. Видимо, тоже вспомнил, с каким выражением лица мультяшный Добрыня после этих слов от благоверной сматывался.

— А сами боссы где? Мне ж о прибытии доложиться нужно. Задачи получить.

— На Дворцовую* уехали с самого утра, к куратору. Похоже, сами задачи получают, и действия будущие координируют. В комнате отдыха посиди пока, телек посмотри, чайку-кофейку попей. Как приедут — позвоню. Тогда и доложишься, и озадачишься.

Молча кивнув, прохожу через рамку металлодетектора, предварительно выложив из карманов ключи и мобильный. Дружба — дружбой, а пропускной режим нарушать все равно нельзя.

— Как думаешь, — уже мне в спину интересуется Андрей, — серьезно это все? Может, под шумок получится наших деблокировать и оттуда вытащить?

— Я тебе так скажу, дружище: даже если и сможем вытащить наших, на фоне всего остального мы этому радоваться не будем точно...

— Полагаешь, настолько все серьезно?

— Да как тебе сказать, — пожимаю плечами я. — Вторая попытка прорыва... И снова наглая, будто мы — какая-нибудь Руанда беззащитная. И обе — неудачные. А им там что-то очень нужно. Настолько, что они уже больше полутысячи человек под это дело в безвозвратные потери списали... Дальше будет только хуже. Как говорят: один раз — случайность, два — уже нехорошая тенденция.

— А разве два — это не совпадение? — пытается пошутить Андрей.

— В таких делах, — я глубоко вздыхаю, — совпадений в принципе не бывает.

2024-й.

До Никольска я добрался на четвертый день уже под вечер. Днем пришлось 'шевелить поршнями' чуть поактивнее, зато и пришел хорошо — до закрытия ворот еще пара часов, не меньше. Скупо, без особой теплоты (а с чего бы мне, собственно, с ними любезничать?) поздоровался с дежурившими у ворот 'дружинниками' и прямым ходом направился в 'Две кружки'. Я теперь при деньгах, кормят-поят там вполне прилично, насекомых в матрасах, вроде, не наблюдается... А главное — именно туда еще с прошлой зимы периодически приходили искать меня те самые серьезные мужики, о которых мне здешний главвышибала по прозвищу Жук рассказывал. Кстати, на ловца и зверь бежит — вот как раз и он собственной персоной, перед входом в кабак отирается.

— Здоров будь, Серега!

— О. Франт, приветствую!

Вышибала окидывает меня опытным взглядом.

— Смотрю, удачно ты сходил. И прибарахлился, и мордой округлился мальца. А то в прошлый раз тощий был — чуть не зубы сквозь щеки просвечивали.

— Фартануло, — не стал отпираться я. — И наниматель не только денежный, но и честный попался, и пострелял удачно, и хабар с пострелянных неплохой снял...

— Ну, нанимателя твоего я не первый год уже знаю. Костя — мужик своеобразный, но реально честный, без гнили. С таким, думаю, работать можно было бы...

— Можно. Да только кто ж позовет, насовсем-то? — не стану я тут никому рассказывать, как отказался от предложения остаться в охране семейного бизнеса Гольденцвайгов, отца и сына. Не поймут, а то и вовсе сумасшедшим считать начнут. По здешним понятиям такое предложение получить, все равно, что в прошлой жизни квартиру в центре Москвы в лотерею выиграть. В смысле — офигенно, но совершенно нереально.

— Это да, — согласно мотает головой Жук, — на 'керосинку' в охрану попасть — все равно, что в лотерею выиграть...

Вот, что я говорил? И этот туда же.

— Что есть, то есть, — поддакиваю я. — Но, все равно, жаловаться мне не на что, очень удачный найм вышел... Ты мне про другое скажи: приходили те, что меня искали?

Взгляд у Жука стал какой-то... даже не знаю растерянный, что ли. И немного виноватый, но при этом — еще и насмешливый. Странная какая-то гамма чувств, ничего не понимаю.

— Ага, — странно, будто сдерживая смех, выдыхает он. — Пришли два дня назад. Живут наверху, как раз скоро вниз спуститься должны.

А в глазах — реально смех. Да что ж там такое приключилось? С другой стороны, что мне его — пытать? Не хочет говорить — так и не надо, сам разберусь...

Но сходу ни в чем разобраться не получилось. Потому что стоило мне войти в полутемный зал кабака, как навстречу мне из-за стола приподнялся кое-кто очень знакомый, но уже не очень трезвый.

— Франт, дружище! Сколько лет! Подходи, присаживайся!!!

Ну, как можно отказаться от такого настойчивого и громогласного приглашения? Да и человек, его делающий, для меня давно уже не чужой.

— Кенни! Жив, бродяга! Ну, и ты здравствуй.

Подойдя к 'оккупированному' старым боевым товарищем столу, обнаруживаю, что за ним сидят еще два молодых широкоплечих паренька, у которых сразу внимание привлекают не только крепкие, сбитые фигуры, но и умные глаза. Похоже, учеников себе Кенни взял. В нашем деле мозги на первых порах — куда важнее мускулатуры. Мышцы нарастить не так уж трудно, было бы время и желание, а вот серого вещества в черепушку добавить — куда сложнее. Во внешности у пареньков — явное семейное сходство. Явно братья, но не близнецы, видимо — погодки.

— Что, товарищ бывший прапорщик, смотрю, молодое пополнение готовить начал? — приобняв Игоря, я пару раз звонко прикладываю его ладонью по широкой спине.

— А куда деваться? — широко улыбается в ответ бывший прапорщик погранвойск ФСБ Боровков. — Мы, конечно, еще — ого-го, но молодое пополнение готовить все же нужно заблаговременно, а не когда из под нас песок выметать начнут.

Нет, встреча с Игорем — однозначно счастливое совпадение. Знакомы мы с ним уже много лет, первый раз еще во время новогодних боев за Душанбе пересеклись, когда территорию 'двести первой' от талибов и перешедших на их сторону местных вояк удерживали. Да и потом, когда он после госпиталя по моей рекомендации в 'Стрижи' переводом ушел — тоже были дела... В общем, имея за спиной такого человека как Игорь, в драку лезть не страшно — прикроет. А у меня тут, как раз, может дело организоваться. В котором, не исключено, как раз надежный человек за спиной — совсем нелишним будет. А уж если этих людей трое... Впрочем — это пока так, размышления на тему. Что и как там сложится — еще и мне самому непонятно.

— Знакомьтесь, парни, это — тот самый Франт, — представляет Игорь меня своим ученикам.

Уж не знаю, чего там Игорь им про меня предварительно наплел, но ученики его, представившиеся Саней и Лехой, явно стушевались. Понятно, сам того не желая, задавил пацанов авторитетом. Опять же, помня характер Боровкова... Он ведь мог еще и от себя добавить, 'для красоты картинки'. Впрочем, уж будем честными: некоторые эпизоды из моего не такого уж давнего прошлого и на куда более крепких граждан неслабое такое впечатление производят, вспомнить хотя бы давешнюю встречу с 'дружинниками' Гвоздя. Те ведь тоже впечатлились по самое 'не балуйся'. Просто потому, что были в моей биографии 'яркие и запоминающиеся' моменты, чего уж там...

— Так, Кенни, я уже четыре дня в дороге и на сухомятке... Так что, чем тут приличным сегодня угощают?

— Олениной, — отрывается от пивной кружки Боровков. — Ну, и пиво хорошее свежесваренное. Не чешский лагер, конечно, но — приличное.

— Где он сейчас, тот лагер? — глубокомысленно бормочу себе под нос я и громким щелчком пальцев привлекаю внимание официантки. — Лапуль, сообрази и мне пару светлого и пожевать... Что у вас там с олениной?

— Бургер, — отзывается та.

— Ну, вот его и неси...

Надо же, скоро восемь лет будет, как мы с той Америкой разнесли друг друга чуть не в мелкий щебень, а какие-то моменты в жизни, с бывшим противником связанные, у нас по-прежнему остаются. Вот тот же бургер взять... Впрочем, не буду напраслину возводить, приличная штука — вкусная и нажористая. Две булки, правда, сероватого цвета, из муки грубого помола (так неоткуда пшеничную-то взять, не ржаные — и то нормально). Между ними — сочная рубленая котлета, лучок полукольцами, соус какой-то, сыр расплавленный, на тарелке рядом — картошечка золотистой соломкой. Помидорки пары ломтиков явно не хватает, но где б сейчас на Вологодчине помидор добыть, в мае-то месяце? Это раньше в любое время года зашел в гипермаркет, и взял, чего нужно — хоть мандаринов марокканских, хоть помидоров египетских. А сейчас — что выросло, то и выросло, причем — исключительно когда выросло. А до своих свежих овощей тут еще далеко, разве что лук есть из прошлогодних запасов, да редиска вот-вот полезет, благо — весна теплая.

— Саныч, слушай, может — по маленькой? За встречу? — явно обрадованный встречей Кенни, похоже, не против 'развернуть' посиделки в масштабы банкета.

— Не, Игорь, извини... У меня тут сегодня встреча. Возможно — важная. Поэтому я пока исключительно пивком горло промочу да перекушу. А чего покрепче — это попозже, по итогам, так сказать...

Боровков понятливо кивает, мол, все понимаю, дело — оно на первом месте. Лишь уточняет:

— Поддержка потребуется? Мы сейчас ничем не заняты...

— Честно? Пока не знаю. Но то, что ты тут — откровенно радует. Так что ты пока особенно 'не усугубляй', мало ли, может совместно чего обсуждать придется...

— Лады, — легко соглашается он.

И тут же заказывает себе еще пива и 'соточку' водки. Ну-ну, похоже, переговоры вести придется все же мне одному... Не дождавшись заказанного, Игорь поднимается и чуть покачиваясь направляется в дальний угол 'Кружек', в сторону туалета. Понятно, 'зов природы'.

— Давно вы с Кенни? — интересуюсь я у одного из пацанов, Лешки, того, что выглядит постарше.

— Почти два месяца, он у нас в деревне зимовал. Ну, староста ему нас и предложил забрать... Сироты мы. Мамка еще в двадцатом умерла, когда мор прошел, не дожила до вакцины. А батю по прошлой зиме шатун задрал. Другой родни нет. Ну, нас обществом год как-то кормили, а потом решили — в 'дружину' отдать, мол, лишние рты никому не нужны, а к делу нас приставить нужно... А тут — Кенни... Повезло нам, короче...

— Что, в 'дружину' не хотелось?

Парни дружно отрицательно замотали коротко стриженными головами.

— Нагляделись мы на них, когда те налог сезонный собирать приезжали... Не, нашенские, гвоздевские, еще ничего, или те, что у Черномора. А у других, люди говорят, и сверх положенного забрать могут, кому чего захочется, и столы требуют накрыть такие, что чуть не продавливаются, и баб да девок, бывает, ну... без согласия, короче...

— Ясно, — жестом прерываю я его. — Это где так все красиво стало? Раньше, вроде, не позволяли себе такого 'княжьи'...

— У Турка, говорят, совсем тяжко стало. И у Белуги...

— А это кто такой? Не слышал я ни про какого Белугу.

— Это из Верховажья, — поясняет Леха.

— Погоди, так там же Черкес сидел?

— Сидел, — дружно, в один голос соглашаются пацаны, а потом снова продолжает Лешка, похоже, субординация в семейном дуэте строгая. — Но по декабрю месяцу там у них какой-то замес вышел. Вроде, Черкес чего-то от остальных закрысил. Ну, его собственная братва на правеж и выставила... А за него теперь тот самый Белуга. Только стало еще хуже, чем было. Пока меж собой разбирались — и друг друга побили, и технику попортили... А восстанавливать все — за чей счет?

М-да, понятно. Как я уже и говорил — буреть понемногу 'князья' начинают. Опять же, как и упоминал, не все. У тех что поадекватнее, 'на территории' относительный порядок, а вот у тех, что помельче и пожаднее... Короче, надо с Кенни перетереть это дело да общий сбор объявлять. И ставить кое-кого малость зарвавшегося на место. А то сейчас они девок по дальним деревням насилуют, а завтра 'хэдхантерам' в спину стрелять начнут...

— Александр Александрович, — голос Сани, младшего из братьев, отвлекает меня от невеселых размышлений. — Скажите, а почему у Игоря Сергеевича такое прозвище чудное — Кенни?

— А чего сами не спросите?

— Да неудобно как-то...

— Это долгая история, — ухмыляюсь в ответ я. — Еще до войны мультфильм такой был — 'Южный парк'. Вы его вряд ли помните, он не совсем детский... Так был там один персонаж по имени Кенни, что едва ли не в каждой второй серии умирал, но в каждой следующей снова был жив.

— А Игорь Сергеевич что, часто умирал? — на лицах пацанов — нешуточное удивление.

— Нет, — успокаиваю я их, — ни разу пока, к счастью. Но близок к тому был неоднократно.

Что есть — то есть, первый раз мы Игоря 'схоронили' еще под Душанбе, когда казарма, из которой он отстреливал наступающих талибов, не выдержала 'проверки на прочность', и осела, превратившись в груду кирпично-бетонного крошева. С другой стороны, а что было ожидать? Сначала ее гаубицы и крупнокалиберные минометы утюжили, потом — из танкового орудия 'приголубили', а 'на сладкое' — близкий массированный авиаудар... Кто такое обращение перенесет? Ведь не Брестская же крепость, а типовая кирпичная казарма-трехэтажка, которую проектировали под проживание солдат, а не под ведение боевых действий с применением артиллерии, танков и авиации. Тогда мы уже почти задохнувшегося Боровкова откопали вручную. Как он вообще жив остался — я в тот раз так и не понял. Сообразил уже значительно позже: Игореха просто слишком любит жить, чтобы сдохнуть. Что-то мне подсказывает, что даже если за ним Смерть явится лично, в черной хламиде с глубоким капюшоном и косой в костлявых руках, этот деятель расскажет ей десяток свежих анекдотов 'в тему', побеседует о погоде, даст пару ценных советов, как правильно косу отбивать и полы рясы подшивать, нальет хорошей водочки 'на ход ноги' и — отправит бедную старушку восвояси. А та, переполненная впечатлениями, даже не поймет, что вообще произошло, а про изначальную цель своего визита — вообще не вспомнит.