Последнее Лето

— Моя фамилия... Гм. — я вздохнул. — А, ее тебе и вожатая скажет. — главное, ты мне ее не забудь потом рассказать. — Зови меня Акира, что ли.

Назваться в честь любимого персонажа... Сергей, ты извращенец. Девушка странно посмотрела на меня, но кивнула. Интересно, что она подумала? Что у меня очень неприятно звучащая фамилия, или что я просто не люблю ее называть?

— Хорошо, Акира. — девушка кивнула. Похоже, она признавала за людьми право на странность. — Как тебе лагерь?

Классический вопрос, который задают, когда не знают, что еще сказать. Я пробыл тут меньше суток, какое мнение я мог составить?

— Здесь... спокойно. — я улыбнулся. — И на редкость приятные люди.

И я не врал — мне действительно было спокойно и немного радосно. Просто сплавать на лодке с приятной в общении девушкой, позагорать, пообщаться — как давно я это делал в последний раз? Уже и не вспомнить.

— Хорошо. — Славя радостно кивнула. — Многим здесь не нравится.

Я их понимал. Лагерь, при всей своей комфортабельности, оставался лагерем — местом ограниченной свободы. И детям это, разумеется, не нравилось. Особенно тем детям, которые уже считают себя взрослыми.

Внезапно послышалось что-то, отдаленно похожее на охотничий рожек, как он изображался в фильмах.

— А вот и ужин. — хм. Значит, так тут подают сигналы. Ну... Удобно, в общем-то, особенно если вспомнить, в каком я времени.

Столовая оказалась совсем рядом — потребовалось только пересечь узкую полоску зелени, и мы вышли к обеденному корпусу. У ворот активно ругалась уже виденная вожатая с какой-то девушкой. Так... Рыжие волосы, небрежно заплетенные в короткие хвосты зеленой резинкой, ярко карие, почти янтарные, глаза, и выдающаяся фигура, активно подчеркиваемая подвязанной на манер топика блузкой и одетой явно выше нужного юбкой. Ну и кто она? Местная рано позврослевшая мамзель? А если присмореться... Второй слой. Кожа загорелая, но неровно — видно, что девушка не столько загорала, сколько просто находилась на солнце. Руки непримечательные, но вот ногти на правой руки длиннее, чем на левой, чуть ли не в два раза, причем оба не накрашены. Скорее всего играет на гитаре или чем-то подобном. Больше из ее внешнего вида ничего выжать не получилось.

Славя заметила мой взгляд, но ничего не сказала. Интересно, она поняла его суть или приняла за естественный интерес парня к красивой девушке? Мы подошли ближе, и стал слышен разговор. Точнее, распекание и отчитывание нерадивой пионерки. Прилюдное, и совершенно заслуженное.

— Ты как оделась, Алиса? — Ольга Дмитриевна не кричала, но говорила более чем четко.

— А как я оделась? — девушка смотрела на вожатую с вызовом, но как-то... Скорее привычно, чем с огоньком. Вблизи стало понятно, что блузу она перевязала даже выше, чем я думал — по степени закрытости она не особенно отличалась от лифчика, полностью открывая живот и показывая отсутствие белья под ней. К тому же галстук повязала на запястье. Вызов на лицо.

— Немедлено приведи форму в порядок! — девушка сначала хотела огрызнуться, но потом заметила нас со Славей, и ее лицо несколько изменилось.

Так... Славю она явно не любит. Что, в общем-то, ожидаемо — на лицо столкновение двух противоположностей. Или скромной отличницы с рано повзрослевшей дурой, или взрослой девушки с хорохорящимся подростком. Пока что не уверен, вызван активизм Слави комплексом отличницы, или она и правда адекватно к этому относится.

— Пффф, как скажете. — Алиса потянулась к узлу рубашки, приподнимая ее и углубляя вырез. Сама девушка, правда, смотрела на нас — и мне было интересно, хотела она почувствовать свою красоту за мой счет, или взбесить Славю. В любом случае...

— Повернись к стене, горе луковое. — я покачал головой. — Ты и так уже показала все, что могла.

Девушка, вспыхнув, нормально поправила форму, и вошла в столовую, бросив на меня косой взбешенный взгляд. Ну и ладно. Никогда не одобрял такое поведение. Обычно оно проходит у девушек или когда они взрослеют, или после пары пьянок, на которых их отдерут до кровавых мазолей и стертых коленей.

— А вот и вы. — вожатая кивнула. — Как тебе лагерь, Сергей?

Я резко дернулся. А откуда она... Точно. Похоже, мое тело оказалось моим тезкой. Еще бы узнать фамилию... Но ладно.

— Отлично, Ольга Дмитриевна. — я улыбнулся, стараясь смазать впечатление от своей явно проскользнувшей реакции на имя. — На удивление приятные люди... И девушки в особенности.

И понимайте как хотите — как сарказм в отношении Алисы, или более чем правдивый комплимент Славе.

Вожатая усмехнулась.

— Рада, что тебе понравилось. — девушка кивнула на двери столовой. — Идите есть.

Столовая оказалась похожа на... Столовую. Обычное здание, наполненное длинными столами, стульями, посудой и приборами. Столы у правой стены поменьше, для самых маленьких. Зал был полон только на половину — похоже, многие еще не успели прийти, благо сигнал был минут пять назад. Еда на раздаче оказалась на удивление хорошей — картофельное пюре, горох из банки и котлета. Ничего особенного, но на вид достаточно вкусно, и наверняка сытно. С прожигающим пустыые карманы отсутствием денег это было куда больше, чем я расчитывал.

Мы со Славей сели на передний край второго стола — самое удобное место, чтобы наблюдать за всем залом. Правда, при этом мы тоже находились на крайне видном месте, но Славя не показывала ни малейших затруднений по этому поводу. Похоже, контролировать обстановку в столовой было ей не впервой.

— Боишься, что дети начнут бросаться едой? — я сказал почти в шутку, но девушка кивнула.

— И это тоже. — она покачала головой. — Или просто начнут беситься... Обычно их успокаивают вожатые, но они тоже люди и могут не успеть.

И поэтому ты добровольно берешь на себя часть чужих обязанностей. Причем самых грязных — с трудом могу себе представить что-то более противное, чем возьня с маленькими детьми, измазавшимися в еде. Они же асболютно не контролируемы!

Эта девушка удивляла меня все сильнее.

— Скажи, что тебе за это платят. — я покачал головой. — Боюсь знакомиться с ангелами.

Девушка покраснела. Хм. Значит, христианство у них не запрещено, и об этих существах знают. Даже жаль немного. По слухам СССР был атеистичен.

— Я просто люблю помогать другим. — я кивнул. Возможно. Или тебе просто нравится, когда тебя хвалят. Такая вот маленькая слабость, приводящая к жутким комплексам.

Очень надеюсь, что это не ее случай.

— Верю. — я улыбнулся. — И восхищаюсь.

Улыбка и нарочитая игра голосом — подкол и легкий сарказм в одном флаконе. Вот и посмотрим, что из этого ты воспримешь на свой счет, солнечная девочка.

Славя только покачала головой, и неожиданно серьезно на меня посмотрела

— Твое имя... — она сделала неловкую паузу — специально, обозначая свои мысли. — Оно тебе... неприятно?

Я замер. Ох ты, а ведь девочка все поняла по своему. И что же ты думаешь связано с моим именем? Домашнее насилие? Неприятное прошлое?

И ведь идея то прекрасная. Ненавижу вспоминать о своей реальной личности, прячусь за прозвищем, нервно реагирую на имя и фамилию — чистая картина старого child abuse. А учитывая тот факт, что собственную биографию я не знаю, и сказать ничего не могу, это будет восприниматься как защитная ложь, а не незнание.

— Я... — я слегка напряженно улыбнулся. — Не то, чтобы, но называй меня лучше Акирой, ладно?

Руку невзначай вжать в стол, так, чтобы фаланги пальцев побелели. Прости за обман, солнечная девочка, но так будет проще и тебе, и мне.

— Хорошо. — Славя улыбнулась, — Дорогу к Ольге Дмитриевне найдешь?

Я кивнул. Ужин уже подошел к концу, и мне явно было пора к вожатой на вселение. В конце-концов, я даже не знаю, где мой домик. Или хотя бы койка.

— Прямо к площади и строго налево? — я не особенно хорошо ориентировался, но пока что все посещенные нами места располагались вокруг одной точки, так что запоминать проходы было просто.

— Именно. — Славя кивнула, и мы встали, отнеся посуду на столы около кухни. — До завтра.

— До завтра. — мы разошлись — похоже, она перед сном хотела сходить еще куда-то, а я направился прямо к вожатой. Очень надеюсь, что поселят меня где-то в уже изученной области — брести непонятно куда в темноте смертельно не хотелось.

* * *

Я постучался в дверь домика вожатой и, дождавшись разрешения, вошел.

— А, Сергей... — голос девушки звучал будто бы слегка разочаровано. А вот это стоит запомнить. — Заходи.

Вожатая уже готовилась ко сну, и волосы, обычно завязанные в высокий хвост, небрежно лежали на плечах.

— Прошу прощения за вторжение. — намекающая, слегка виноватая улыбка. — Вы просили зайти к вам вечером.

Ольга Дмитриевна — красивая девушка лет двадцати с чем-то на вид. Было бы странно, если бы она не нашла себе кого-то на отдыхе — а этот лагерь им по сути и является. Так что нет ничего удивительного в том, что она ждала кого-то другого.

— Просила. — девушка кивнула, и странно посмотрела на меня. — Как тебе лагерь, Сергей?

Я замер. Она уже спрашивала это — но бегло, абсолютно формально... И рядом была Славя. Теперь же в ее вопросе был совершенно четкий намек. Похоже, я чего-то не знаю.

— Лучше, чем я думал. — самый нейтральный ответ из возможных. 'Неплохо' — потребует пояснений и вызовет дальнейшие расспросы.'Хуже, чем я думал' — заведомый негатив. Сказать да всего проще, чем нет. Конечно, поругать с человеком то, что ему не нравится — это прекрасный способ наладить отношения, но Ольге Дмитриевне Совенок, похоже, нравится.

Черт, мне нужно больше информации. Я даже не представляю, что мог подумать о лагере предыдущий обладатель тела. А самое главное — насколько хорошо вожатая его знала.

— Это хорошо, что лучше. — девушка улыбнулась, но ее взгляд оставался все таким же странным. — Видишь ли, Сергей, есть одна проблема. — вожатая с нарочитым сожалением покачала головой. — Не так давно произошло, гм... ЧП, и количество спальных мест сократилось на два.

Судя по легкому смущению, это ЧП она застала, и даже, возможно, приняла в нем непосредственное участие. Не будь это СССР — я бы сказал, что оба места сохранились по бумагам, но реально их продают на сторону или оставляют своим, и мой приезд оказался абсолютно лишним — я претендовал на формально свободное, а неформально давно и прочно занятое место.

— Понимаю, Ольга Дмитриевна. — я улыбнулся. Интересно, насколько я приблизился в своих рассуждениях к правде. — Что вы можете предложить?

Девушка странно посмотрела на меня. Похоже, в чем-то в построении фразы я ошибся. Эх, знал бы — учил эпоху, особенно детали. Повезло еще, что это конец восьмидесятых годов. Попади я в шестидесятые — спалился бы с первых секунд.

— В лодочном домике есть кровать. — в голосе вожатой была насмешка. А поче... Стоп.

А перевернем-ка доску. Что она обо мне знает, если опустить биографию? Я — неизвестный пионер, припершийся по путевке. По закону, судя по всему, право на отдых в лагере у меня есть, и они обязаны его обеспечить, но как это делать — непонятно. Администрация, скорее всего, это скинула на нее. Какие варианты она имеет?

В голову сразу приходят бытовые помещения. Наверняка в административном корпусе есть пустые комнаты, в которые можно приткнуть раскладушку... Но ей вряд ли позволят это сделать. Что еще? Физрук наверняка имеет или бытовку, или склад, позволяющий выполнять такие цели. Склады вообще — не самый плохой вариант. Лодочный домик — он достаточно крепкий и удобный, судя по тому, что я в нем видел. Наконец, можно подселить третьим к кому-то еще.

Ключевой вопрос — могу ли я поднять вонь. И могут ли поднять вонь остальные. Конечно, у меня нет денег, и поднимать шум мне крайне не выгодно... но об знаю я, а не она. А значит, заход с самой невыгодной карты, стоящего на отшибе лодочного домика, просто тест — как я отреагирую. Наверняка она уже отобрала кандидатуры из местных омег, которые не возмутятся подселенному третьему сверх нормы. А значит...

— Хорошо, Ольга Дмитриевна. — открытая улыбка. Меня полностью устраивает такой вариант.

Самый неожиданный ход, заканчивающий партию в самом начале. Она расчитывала, что я буду торговаться, и выдвинула изначально самый неудобный вариант — а я принял ее условия без обсуждения. Вот и думай, вожатая, действительно ли я согласен, или сейчас улыбнусь, кивну, а после этого пойду к начальству через твою голову. Господи, как же приятно снова оказаться на привычном поле. Пусть с неизвестными правилами, стилем и формой, но с довольно четкими формальными обязательствами сторон. Эх, чуть больше бы информации...

— Хм... — девушка замешкалась. Похоже, она только сейчас поняла, что по сути поселила несовершеннолетнего в отдельный дом на отшибе, причем даже без формальной близости к ее домику. А ведь ответственность за меня она все еще несет... — Тогда пошли со мной, выдам форму и постельное белье.

Похоже, сдавать назад ей не захотелось. Ну и ладно.

Склад оказался следующим зданием за уже знакомой столовой, и поход до него времени не занял. Я получил на руки свой комплект пионерской формы, одеяло, простынь, подушку и наволочку, после чего вожатая ушла по своим делам.

Сам лодочный домик изнутри оказался вполне неплохим местом — он стоял на берегу озера, был достаточно крепким, и вполне себе теплым — похоже, я зря опасался, что от воды будет веять холодом. За жаркий день озеро впитало в себя столько тепла, что вода до сих пор оставалась почти горячей. К тому же, по левую сторону стояли еще четырнадцать домиков, так что поселили меня не на такой уж и отшиб. К тому же, там был отдельный туалет, так что место и вовсе становилось прекрасным.

Вздохнув, я развесил в шкафу вещи из сумки, которых все-таки оказалось куда меньше, чем я надеялся, почистил зубы и лег спать. Все-таки этот день меня чертовски вымотал.

* * *

Меня разбудил горн. Громкий, довольно противный звук, буквально вбивающийся в череп. К счастью, он замолк довольно быстро, и я смог убрать от ушей подушку. За ночь мне полегчало — произошедшее окончательно утряслось в голове, и последствия адреналинового шока прошли. Да и в целом, я на удивление хорошо выспался — хотя раскладушка оказалась не самой удобной.

Как оказалось, в лодочном домике действительно были плавки — они валялись в нижнем отделении шкафа, и судя по всему не доставались уже давно. В любом случае, причин отказывать себе я не нашел. Плавки оказались немного маловатыми, но в рамках терпимого.

Вода в озере оказалась прохладной, но не более того. Уже чувствовалось, что день будет жарким — солнце, давно поднявшееся над горизонтом, до одури ярко сверкало в воде, и даже на золотистый песок смотреть было неприятно. Природа в этом лагере оказалась какой-то нереалистично яркой, будто бы нарисованной детскими маркерами. Освежившись, я вернулся в домик. Пионерская форма оказалась приятной — шорты чуть длинее колена, что весьма кстати в такую погоду, и легкая белая рубашка. Единственное, что омрачало впечатление — галстук. Я всю жизнь ненавидел эти гребаные удавки, хотя носить их с костюмами приходилось чуть ли не постоянно. Но если широкий черный галстук, специально сделанный так, чтобы легко держаться у воротника, я еще мог вытерпеть, то вот этот кусок алой ткани...