Наследники (часть 2)

Только теперь, увидев масштабы происходящего, рыцарь протрезвел окончательно. Просто чудо, подумал он, что на него напали всего дважды, хотя он, как осел, шел, ничуть не скрываясь. Искушать смерть и дальше было бы чрезвычайно глупо, и потому рыцарь нырнул в первый попавшийся узкий и темный проулок, намереваясь убраться подальше от центра города.

Здравый смысл подсказывал, что идти к казармам Ордена, находившимся через пару кварталов за ратушей, будет большой ошибкой. Даже если кто-то из братьев там уцелел, наемники наверняка оцепили ближайшие улицы. Нет никаких шансов пробиться к своим.

Поэтому рыцарь решил поступить как настоящий аристократ: вломиться в первый понравившийся дом и потребовать убежища, при необходимости взяв заложника. Октавиан не представлял, чтобы кто-то смог отказать при столь изысканном подходе.

В самой Ракоте базировались только офицеры и их личные отряды, основные войска Ордена располагались в лагере за городом. Октавиан намеревался затаиться, пока армия Пяти Мечей не пойдет на штурм, а затем действовать по обстановке. Лучший план в настоящих условиях составить было трудно.

Что бы там ни шутили про военных, драконоборец всегда умел думать. Развитое тактическое мышление необходимо для выживания на поле боя. И сейчас, бесшумной тенью скользя во мраке узких переулков, Октавиан хладнокровно рассчитывал, какой именно дом следует выбрать.

Богатые особняки отпадали сразу. Даже если удастся запугать хозяев, в успехе чего рослый и злой бородатый воин с двумя мечами не сомневался, то все равно среди множества слуг обязательно найдется предатель. Вряд ли кто стал бы испытывать неприязнь именно к рыцарю, но вот поводов насолить собственным хозяевам полным-полно у любых прислужников.

Дома бедняков, впрочем, так же не подходили. Прятаться в крошечной лачуге попросту негде, да и соседи, аналогично, обязательно выдадут.

В идеале, решил драконоборец, следует ворваться в жилище какого-нибудь купца среднего достатка, где...

Закончить мысль помешал прогремевший взрыв. Октавиан достаточно долго общался с чародеями, чтобы однозначно определить: источником шума могло быть только какое-нибудь заклинание.

Возникла новая дилемма: бежать на звук или от звука?

Но вопросом озаботился только разум рыцаря, его же ноги несли своего хозяина прямо к новым взрывам, частота которых уже сливалась в один непрестанный грохот.

"И на кой черт мне все это надо?" — тоскливо подумал рыцарь, выбегая из переулка в тесный скверик, расположенный между двумя высокими особняками. Ровные выложенные плиткой тропинки, аккуратно постриженные кусты, лимонные деревья — все было ярко освещено горящей крышей одного из зданий.

Очередной взрыв — и второй особняк запылал как соломенный.

А в середине, будто среди столпов ада, окруженные кольцом огня стояли трое мужчин: двое, обернувшись спиной к рыцарю, атаковали заклятиями третьего. Очередная вспышка осветила лицо оборонявшегося, и драконоборец стиснул зубы, узнав боевого мага ордена Пяти Мечей — Тита Аврелия Виктора.

Маг, несомненно, тоже заметил рыцаря, стоявшего на фоне огня, но никак не отреагировал, и Октавиан понимал причину: схватка чародеев — не место для простого воина. Аврелий давал собрату по ордену шанс тихо уйти.

Никто и никогда бы не осудил рыцаря, поступи он так. Драконоборец мог без стыда рассказывать о произошедшем, и ни один здравомыслящий человек не назвал бы Октавиана трусом. Вот только сам он рассудил иначе.

"Мне лишь надо отвлечь их", — подумал рыцарь, приготовившись. "Дать магу возможность ударить в полную силу".

Сжавшись словно пружина, рыцарь резко распрямился и помчался с воздетым мечом на ближайшего чародея. Будь на месте того обычный человек, его смерть от клинка драконоборца была бы неизбежна, в грохоте сталкивающихся боевых заклятий шаги Октавиана оставались неразличимы. Но чародеи — не обычные люди.

Рыцарю оставалось до колдуна (в том, что его цель — отступник, де Софо не сомневался, кто еще осмелится напасть на мага?) не более четырех шагов, когда тот внезапно обернулся, ощутив угрозу. Скорее всего, успел подумать сбитый телекинезом рыцарь, летя спиной вперед, колдун почувствовал чары в мечах драконоборца.

Магический удар оказался силен. Драконоборец вспомнил, как несколько лет назад его в грудь лягнула лошадь, сломав ребро. Ныне тот удар показался материнской лаской по сравнению с небрежным тычком колдуна. Коснувшись земли, рыцарь безвольным кулем прокатился по тропинке и с треском завалился в кусты.

Несколько секунд рыцарь лежал неподвижно, хрипло дыша. В глазах плавали красные точки на фоне черных пятен, каждая мышца болела, словно разорванная.

"Что же, значит, спина не сломана", — через силу порадовался рыцарь и закряхтел, пытаясь приподняться.

Спина действительно мало пострадала, но вот не меньше трех ребер с правой стороны раскололись как сухие прутики. Рыцарь попытался вздохнуть и мучительно затрясся, сдавленно застонав от боли, после чего мысленно добавил к списку повреждений возможный ушиб легкого.

— Один удар, — беззвучно прошептал Октавиан, скривившись. — Проклятый колдун нанес мне всего один удар, а я уже при смерти. Надо было стать инквизитором.

— Что ты там бормочешь?

Рыцарь вдруг понял, что уже пару минут не слышал ничего, кроме потрескивания огня в соседнем особняке, да тихого дыхания ветра над крышами. И вот голос, усталый, но не враждебный.

Маг, а это был он, уселся, нет, упал на землю рядом с рыцарем:

— Ты как?

Драконоборец слегка повернул голову, чтобы рассмотреть собеседника. Маг, гладко выбритый, худощавый, с короткими седыми волосами, выглядел как пожилой дедушка, которого утомила игра с маленькими внуками. Серая рубашка на нем покрылась копотью и сгорела в нескольких местах, брюки порвались на коленях.

— Паршиво, — искренне ответил рыцарь, стараясь не хрипеть. — Но тебе, я вижу, не лучше. Ты победил?

— Одного сжег благодаря тебе, второй сбежал. Скоро вернется с подмогой. — Маг издал протяжный вздох, вместивший в себя столько скорби, что рыцарь едва не прослезился. — Надо уходить.

— Я не уверен, что смогу сдвинуться...

— Я помогу.

Маг положил правую руку на грудь рыцарю и что-то быстро пробормотал. Ничего не произошло. Драконоборец, с надеждой ожидавший чуда, разочарованно заметил:

— Не чувствую изменений.

— Значит, не сработало, — снова вздохнул маг. — Вставай.

Опираясь на чародея, рыцарю все-таки удалось подняться на ноги. С некоторым удивлением воин обнаружил, что до сих пор крепко сжимает трофейный клинок в руке, о чем не замедлил сообщить вслух, после чего спрятал меч в ножны.

— На рукояти особые чары, — пояснил маг, и рыцарь смутился. Было бы гораздо приятнее оказаться легендарным воителем, не выпускающим оружие даже после смертельного ранения.

С другой стороны, было бы еще приятнее смертельных ранений не получать, и пусть хоть все клинки мира валятся из рук.

Поддерживая друг друга за плечи, маг и воин поплелись прочь по переулкам. Побитые и уставшие, тем не менее, они все еще находили в себе силы для разговора. Обстановка не слишком располагала к формальной вежливости, да и пережитую совместно схватку можно было считать за братание:

— Ты, конечно, дурак, мой юный друг, но ты благородный дурак, — заметил маг. — Сомневаюсь, что я бы справился без твоей помощи.

— Мне и так тошно, маг, — проворчал рыцарь в ответ. — Я до последних дней своих, которые, похоже, вот-вот наступят, буду сожалеть, что влез в твою драку.

— Не сомневаюсь, — кивнул маг, скрывая иронию. — Я Тит Аврелий...

— ...Виктор, — закончил за него воин. — Даже такой дурак как я в состоянии запомнить имена и лица боевых магов Ордена. Вас ведь всего трое.

— Уже двое, — мрачно отозвался Аврелий. — А возможно я последний. Клавикус погиб на моих глазах, а Бернарда я так и не нашел. Но ты не назвал свое имя, воин.

Рыцарь немного помедлил, но потом решился.

— Октавиан де Софо.

— О... — Аврелий, похоже, удивился. — Ну, это многое объясняет. После драконов колдуны не кажутся такими уж страшными, верно?

— Ни один дракон меня даже не поцарапал, — зло ответил рыцарь. — Это просто большие, тупые ящерицы, слишком полагающиеся на силу и скорость.

— Да, — снова кивнул маг. — Люди опаснее. И потому, возвращаясь к настоящим проблемам, что, черт подери, нам делать?

Как быстро выяснилось, Аврелий не имел возможности остановиться и подумать. Колдуны гнались за ним по всему городу, пока не настигли, и план собственного спасения у мага пока не выходил за пределы концепции "бежать — отбиться от колдунов — скрыться".

Рыцарь, поколебавшись, все же изложил свою идею насчет убежища и заложника. Маг, подумав, одобрил, заслужив удивленный взгляд Октавиана.

— Наш долг перед Орденом, — назидательно произнес Аврелий, заметив сомнения рыцаря, — выжить и сообщить в столицу о мятеже. Я смогу это сделать, когда соберусь с силами. А теперь идем, я, кажется, знаю подходящее место...

Дальнейший путь братья Ордена проделали без приключений. Маг, даже будучи истощен, неплохо прозревал будущее и с легкостью находил безопасные маршруты в кишащем врагами городе. Пару раз Аврелий велел остановиться и ждать, и Октавиан слушался без возражений и вопросов, приняв старшинство мага. В конце концов, чародей даже званием превосходил рыцаря, в этом не было ничего странного.

"Подходящим местом" оказалось огромная усадьба с видом на море, обнесенная высокой кованой оградой с острыми кольями. Рыцарь попытался намекнуть, что затаиться в таком месте будет, мягко говоря, проблематично, но маг лишь отмахнулся.

— Тут живет барон де Гиз, старый маразматик, затворник и сумасшедший. Охраны больше, чем во дворце императора, а весь периметр покрывают охранные заклинания. Здесь нас никто искать не станет.

— Но...

— Я маг Старшего Круга. Так что умолкни и не мешай.

Рыцарь плохо представлял, что именно сделал его спутник, но стальные ворота усадьбы бесшумно распахнулись. Тотчас же послышались встревоженные голоса стражей.

Высокий прямоугольник центрального здания усадьбы неодобрительно следил яркими окнами за двумя крадущимися фигурами. Аврелий умело отводил глаза всем встречным, но предпочитал не применять магию слишком часто, и потому собратьям Ордена приходилось прятаться в тенях как настоящим ворам.

Октавиан дернулся к особняку, но маг остановил спутника и потащил в сторону, к неприметному во мраке невысокому строению рядом с основным корпусом.

— У Гиза шикарный винный погреб, — шепот мага звучал бесстрастно, но Октавиана почему-то охватили неясные подозрения.

Как быстро понял Октавиан, для мага не существовало понятия "заперто", любая дверь гостеприимно распахивалась перед Аврелием, стоило тому лишь приблизиться. В который раз рыцарь оценил бесконечную пропасть, разделяющую чародеев и обычных людей. И если любой маг мог без труда жить сам, то люди никак бы не выжили без чародеев; хаос немедленно воцарился бы в мире без магии.

"Но ведь кочевники живут без магии", — вдруг вспомнил рыцарь. Впрочем, Октавиан быстро согласился со здравым смыслом, заметившим, что сам драконоборец не хотел бы перенимать образ жизни варваров.

Маг тащил спутника в темноте, вынуждая того спотыкаться о пороги между комнатами, терять равновесие на неожиданных ступеньках, однажды рыцарь даже упал, и почти утихшая боль вернулась с подкреплением.

— Пришли, — провозгласил, наконец, маг и сотворил свет.

Несколько секунд рыцарь лишь болезненно щурился, но потом зрение приспособилось к неестественному серебристому освещению.

— А ты не шутил про винный погреб.

Узкие ряды пыльных деревянных полок складывались в подлинный лабиринт, выстроенный в сухом, прохладном подвале с низким каменным потолком. Повсюду их заполняли разнообразные бутылки, покрытые редкой паутиной. Рыцарь старательно обшарил взглядом помещение, но не нашел ни входа, ни выхода из этого мавзолея Шестого Демона — покровителя виноделия.

— Присядь, — мягко велел маг и помог Октавиану опуститься на пол, прислонившись спиной к полкам.

— Я умру, — в сидячем положении рыцарь хрипел сильнее.

— Не сегодня, — пообещал Аврелий и внимательно прищурился, словно старался разглядеть внутренности рыцаря сквозь одежду и кожу.

— Видишь меня насквозь? — попытался пошутить воин.

Маг не ответил. Присев на корточки, он быстро чертил в воздухе над грудью рыцаря замысловатые фигуры своими длинными узловатыми пальцами, продолжая сосредоточенно смотреть сквозь своего пациента.

— Легче не становится, — подождав пару минут, скептически подытожил Октавиан.

Аврелий выдохнул и сдался.

— Я не целитель, признаю. А у тебя высокий порог сопротивляемости. Наверное, в тебе дремлет мощный магический дар. Странно, что ты не в Гильдии.

— Я же де Софо, — сердито ответил рыцарь.

Маг выпрямился.

— Сиди тут. Я поищу еды. Мерзавцы не дали мне поужинать.

И Аврелий ушел, унеся за собой свет.

Оказавшись в темноте, рыцарь опустил веки. Странная, бессмысленная, но удивительно человечная привычка — закрывать глаза во мраке. Как будто тьма, которую мы призываем сами, лучше той, что охватывает мир без нашего ведома.

Рыцарь не боялся темноты. Иногда, очень редко, воину снились кошмары о той схватке с первым драконом, которого Октавиан прикончил в его же логове. Но даже там страх пробуждала не тьма, не вынужденная слепота, а угроза от чудовища, которому мрак был союзником. Да и темно там было лишь поначалу, пока огнедышащая рептилия не попыталась устроить противнику погребальный костер.

Но рыцарь не любил тьму по другой причине. Каждый раз, оказавшись там, где зрение бессильно, Октавиан чувствовал, как в нем просыпается что-то нечеловеческое — нечто древнее, спящее в крови всех людей от сотворения мира, но пробуждающееся только в тех, кто способен принять эту хтоническую мощь. Скользя во тьме, танцуя с клинком и проливая кровь, Октавиан чувствовал жестокую радость, холодное удовольствие от причиненной боли и был готов навеки оставаться таким хищником. Но, вернувшись на свет, рыцарь вспоминал свои обеты и стыдился.

Ночной зверь, поселившийся в душе рыцаря, был неприятен, опасен, аморален. Октавиан сознавал свою силу и боялся ее, любил причинять страдания и презирал себя за это.

— Мне нужно выпить, — решил драконоборец.

Алкоголь притуплял и стыд, и радость, оставляя лишь тупое равнодушие. Именно этого рыцарь и желал.

Когда Аврелий вернулся, он нашел рыцаря спящим в обнимку с пустой бутылкой дорогого туэсского. В руках маг держал плетеную корзинку с экспроприированной в интересах Ордена пищей: пара колбас, кусок сыра, хлеб. Чародей решил проявить разумную скромность, чтобы слуги барона не заметили пропажу продуктов слишком рано.

Быстро подкрепившись, маг по-мужицки утер рот рукавом и тщательно размял пальцы. Рыцарь тревожно вздрагивал во сне и мог проснуться в любой миг, нельзя было упускать момент.

Во сне сознание человека не отключается полностью от органов чувств, но несколько отстраняется от них. Аврелий догадывался, что рыцарь бессознательно боится магии, и потому невольно заслоняется от нее каждый раз, когда предчувствует ее использование. Латентные чародеи часто демонстрировали подобные способности, и маг не удивлялся, что его предыдущие попытки исцелить воина ни к чему не приводили. Именно поэтому сон рыцаря мог помочь Аврелию; неспособный распознать происходящее, обмякший Октавиан не должен был сопротивляться лечению.