"Степняк"

— Взял бы силой? — чувствуя невыносимый прилив ярости, спросил Эзра. Вождь, не открывая глаз, отрицательно покачал головой.

— Мне это не интересно. Я обманул тебя, это правда, но условия договора остаются в силе. Кроме одного. Если не хочешь — я больше не прикоснусь к тебе.

— Скажите, какое благородство! — прорычал взбешенный советник, ярость которого парадоксальным образом лишь усилилась при последних словах. — А то, что ты тут со мной вытворял не в счет, да? Рассчитывал наиграться за три месяца, а уложился в один и рад слинять? Гад ты последний! Я сейчас покажу тебе договор!

Сансар с неприкрытым изумлением воззрился на разъяренного любовника. А тот, двигаясь по-звериному быстро, внезапно оказался рядом, опускаясь на колени и упираясь ладонями в шкуры по обе стороны от головы опешившего кочевника. Зеленые глаза полыхали от желания и пожирающей страсти, а плотоядная усмешка, кривившая губы, не предвещала ничего хорошего одной части тела Сансара, которой тот отчетливо ощущал надвигающиеся неприятности.

— Я тебе устрою "общий круг", — невразумительно пробормотал Эзра, а потом...

Завязки на штанах они, кажется, все-таки разорвали, не сумев набраться терпения для их развязывания. Эзра как будто заново узнавал тело своего любовника, которое вроде бы успел досконально изучить, но сейчас все открывалось с новой стороны. Знакомый, уже почти родной запах Сансара кружил голову не хуже лучших возбуждающих средств, которые так любили некоторые любовники эрц-герцога, чьих имен он теперь не смог бы припомнить и под страхом смерти. Все воспоминания выпил, уничтожил, загасил сероглазый степняк, раскинувшийся под ним и перебирающий пальцами длинные светлые волосы, щекочущие его живот и бедра. Отобрал привычную жизнь, обманул, подмял под себя — и дал новый смысл, новые просторы, новое дыхание. И "ненавижу" стучит в висках словно "люблю"...

Он стонет и подается вперед бедрами, стремясь нагнать ускользающую ласку. Капли пота блестят на смуглой коже, и Эзре до дрожи хочется слизнуть их языком, чувствуя солоноватый вкус. Пальцы исследуют каждый сантиметр сильного тела, проникая внутрь, заставляя гордого степняка выгибаться и прикусывать губы, отдаваясь во власть светловолосого любовника. Все непривычно — и все так знакомо, правильно, что разум плывет окончательно, захлебываясь пьянящим, пахнущим степной пылью и пряностями, удовольствием.

Чужой жар охватывает со всех сторон, и Эзра едва сдерживается, чтобы сразу не войти полностью, до конца, сходя с ума от будоражащего ощущения тесноты принявшего его тела. Его выдержки хватает лишь на пару мгновений, но и тому — второму — не требуется больше: ждать не любит ни один из них. И степняк резко двигается ему навстречу, даже сейчас, обхватив ногами торс любовника, не желая терять контроль. В этом они похожи...

Их дыхание смешивается, когда, почти сложив Сансара пополам, Эзра впивается поцелуем в пересохшие искусанные губы, раздвигая их языком. Договор? К темным богам! Здесь нет места правилам. Кроме одного — быть ближе друг к другу.

На спине наверняка останутся царапины — но на это наплевать, как и на все, кроме хмельного марева, плещущегося в серых глазах. Собственные хриплые стоны царапают сорванное горло, и на секунду мелькает дикая мысль, что наверняка все стойбище слышит их в эту минуту, но она погребается под сокрушительной лавиной наслаждения, сметающей все лишнее и ненужное. И остается только сбивчивое рваное дыхание и едва различимые слова, произнесенные на языке степей, которые Эзра слышит в первый раз. Но спрашивать перевод не хочется, чтобы не разрушить то хрупкое нечто, что родилось этой ночью.

— Это последний раз, когда я штопаю вашу одежду, — безапелляционным тоном произнесла утром Майран, швыряя в Эзру починенные штаны. — Вы прямо как дикари какие-то!

— Ну прости, мы больше так не будем, — заискивающе пообещал тот. Девушка усмехнулась и покачала головой.

— Все равно будете, — произнесла она с какой-то затаенной грустью, и эрц-герцог, всегда очень чуткий к интонациям, присмотрелся к ней внимательнее.

— Ты плакала?! — удивленно воскликнул он. — Тебя обидели?

— Не говори ерунды! — вспылила Майран. — Кто осмелится обидеть дочь хранительницы племени и сестру вождя?

— Может быть, хранительница племени или вождь? — предположил проницательный советник, и девушка отвернулась, скрывая вспыхнувшее лицо. — Это был Сансар?

— Нет, — справившись с собой, ответила Майран. — Брат очень любит меня и никогда бы...

— Значит, Лейла, — перебил ее Эзра. — Что случилось?

— Это не твое дело, чужеземец, — резко оборвала его девушка. — Это вообще... не мужское дело!

— Прости, — смешался тот, поняв, что вступил на запретную территорию. — Слушай, а где Сансар?

— За ручьем, — ответила Майран и, не прощаясь, выскользнула из шатра. Эзра нахмурился. За ручьем — это означало, что прилетел очередной почтовый голубь.

То, что Сансар регулярно получает донесения из Палесты, давно не было для него тайной, однако никакие уговоры, никакие посулы не помогали узнать содержание бесценных записок, и Эзра мог лишь строить предположения о том, что происходило на родине. Шестым чувством он уже понял, что кочевник прекрасно осведомлен, кто нанял убийц для эрц-герцога Веллера, но почему-то упорно хранит эту тайну. Советник решил рассуждать логически... Месть? Сансар не стал бы покрывать одного из многочисленных дворян, так или иначе обиженных решениями эрц-герцога. Значит, нужно искать того, кому исчезновение королевского советника было выгодно. Кален де Гир? Он и без этого имел большое влияние на короля, даже сумел убедить его отказать кочевникам. Седовласому военноначальнику не было особой нужды прибегать к таким крайним и рисковым мерам. Кроме того, его бы Сансар тоже не стал выгораживать. Оставалось два варианта: или нанимателя не существует в природе, и вся история была выдумана хитроумным вождем с начала и до конца, или это был кто-то близкий к самому Эзре, и кочевник не хотел ранить его чувства. Эрц-герцог долго размышлял над обеими версиями, склоняясь то в одну, то в другую сторону, и наконец дальнейшее неведение стало слишком мучительным.

Он весь день бесцельно слонялся по стойбищу, краем глаза отмечая по-прежнему расстроенную Майран. Об их родственной связи с Сансаром, он узнал спустя две недели после своего появления в племени от крайне болтливого Назара, с удовольствием рассказывающего о местных сплетнях, обычаях и людях в той мере, в которой это позволяло знание обоими языка. Вождь и Майран — близнецы, — охотно поведал степняк эрц-герцогу. Их мать, Лейла, является хранительницей племени, колдуньей и целительницей, а отец — заезжий путешественник, славный воин, сумевший заслужить уважение степняков, принявших его как гостя. Он был силен, красив и весьма приглянулся женщине, сделавшей его своим мужем. Через положенное время у них родилась двойня: мальчик и девочка, и колдунья полностью сосредоточилась на дочке, потеряв интерес к обоим мужчинам. Мальчика воспитывал отец, оставшийся жить в стойбище.

Считается, что дар в роду хранительниц наследуют только девочки, однако порой казалось, что и юный Сансар не лишен колдовских способностей, настолько необычным и смышленым рос мальчишка. Он остался без отца в десять лет, но не пал духом и в тринадцать уже переплел косу, вступая в племя полноправным мужчиной и воином, а через некоторое время и возглавил его.

Майран же старательно постигала глубины своего дара, училась делать мази, целебные отвары, помогать раненным и роженицам, лечить заболевших. Между братом и сестрой сложилась очень сильная и нежная привязанность, несмотря на полное безразличие Лейлы к своему сыну. Сансара это не очень волновало, он слишком привык обходиться без материнской любви и совершенно не чувствовал себя в чем-то обделенным. Самым близким человеком для него была сестра, а потом появился Эзра.

После утренней отповеди, советник не рисковал лезть в душу всегда бойкой и жизнерадостной девушке. Теперь он припоминал, что последнее время она довольно часто выглядела расстроенной и подавленной, бросая странные взгляды на него и на брата, как будто ее тяготила какая-то невысказанная боль. Эзра чувствовал себя виноватым — из-за него Сансар уделял сестре куда меньше времени, чем раньше. "Ничего", — мелькнула невеселая мысль, — "до Равноденствия осталось не так уж много времени, а потом... ".

— Что нового в Палесте? — сухо осведомился советник несколько вечеров спустя, когда Сансар вернулся в шатер. — Только не ври, я знаю, что пришло очередное донесение. Послушай, я должен знать, как обстоят дела!

— Я все расскажу тебе позже, — в десятый раз пообещал кочевник, усаживаясь рядом и привычно попытавшись притянуть к себе любовника. В этот раз он получил решительный отпор.

— Почему не сейчас? — с нажимом произнес эрц-герцог. — У меня складывается ощущение, что ты выдумал всю историю с нанимателем, лишь бы затащить меня сюда. Признайся, так и было?

— Да, — с небольшой паузой подтвердил Сансар, а затем поднялся на ноги и отошел к постели. — Я просто обманул тебя.

"Врет", — едва сдерживая радость, понял Эзра. — "Но это значит..."

— Это был Майлз, да? — произнес он вслух, наблюдая, как дернулись, словно от удара, плечи степняка. — Когда ты собирался мне об этом сказать?

— Вариант "никогда", увы, был невозможен, — не оглядываясь, ответил кочевник, — поэтому я хотел просветить тебя перед уходом. Как ты узнал?

— Догадался, — Эзра бесшумно поднялся и, подойдя к Сансару, обнял его со спины. — Кому могло быть выгодно мое исчезновение? Только амбициозному младшему брату, который теперь получил мой титул, должность и власть. Это так?

— В какой-то момент я даже хотел убить его, — глухо произнес степняк. — Но потом подумал, что этого ты не простишь мне никогда.

— Почему ты сразу мне об этом не рассказал? — Эзра мстительно дернул любовника за волосы. — Заставил терзаться неведением и строить догадки одна бредовее другой.

— А ты бы поверил? — Сансар мягко освободился от его рук и обернулся к эрц-герцогу. — Что значит слово какого-то дикого варвара, обвиняющего в предательстве твоих брата и любовника?

— О, без Франца тоже не обошлось? — Эзра с раздражением прикусил губу. — И когда это они спелись?

— Как раз перед тем, как эту вшивую болонку подложили под тебя, — неохотно ответил степняк.

— Но... — советник пораженно распахнул глаза, — он же был со мной почти год! И все это время они планировали убийство?!

— Не думаю, — Сансар улегся на шкуры и ухватил Эзру за запястье, притягивая к себе. Все тело советника била крупная дрожь, и степняк лишь крепче прижал его к груди, стараясь унять зарождавшуюся истерику. — Сперва, скорее всего, они хотели просто быть в курсе твоих дел, а уж потом... Вот поэтому я и не хотел говорить. Самое страшное — это предательство тех, кого любишь.

— Я должен вернуться в Палесту, — решительно произнес эрц-герцог. — Нельзя оставить все так, как есть!

— Ты жаждешь мести? — спокойно осведомился кочевник. Эзра отрицательно покачал головой.

— Король уже стар, — ответил он, — вскоре на трон взойдет его сын, Эйчер. Королевич еще юн и неопытен, а имея в советниках Майлза он может натворить непоправимых дел. Сансар, мне нужно в столицу! Послушай... я все улажу и вернусь. Или уговорю короля выделить вам земли.

— Ты дал слово находиться в стойбище до праздника, — сухо отозвался вождь, и Эзра вздрогнул от того, насколько холоден был его голос. — После этого ты свободен как ветер, но не ранее.

— Но почему? — почти зарычал советник. — Почему именно так? Я вернусь, слышишь? Даю слово, что вернусь, но сейчас мне надо к королю.

— Ты не попадешь к королю,— устало ответил Сансар. — Майлз все-таки заподозрил неладное, и к Талию теперь не подобраться на полет стрелы. Он почти не покидает замок, а уж если выезжает, то с таким эскортом... К празднику твой брат успокоится и утратит бдительность, а кроме того... Ты помнишь, что делает король в день Равноденствия?

— Выслушивает просителей на главной площади! — сообразил воодушевленный советник. — Ты предлагаешь подобраться к нему этот момент?

— Именно, — кивнул вождь. — Я отпущу тебя заранее, чтобы вы могли добраться до столицы и подготовиться. Ты успеешь вовремя, не переживай. В конце концов, я не собираюсь ломать тебе жизнь и приковывать к себе. Но до этого момента тебе лучше оставаться в стойбище.

— Вы? — удивился Эзра. — Почему ты сказал "чтобы вы могли добраться"?

— Назар и Ортис поедут с тобой, — пояснил Сансар. — Позаботься о них, пожалуйста — потом, когда разберешься со своими проблемами. Они будут тебе верными и надежными товарищами.

— Они хотят покинуть племя? — недоумевал советник. — Постой, а что будут делать остальные?

— Я тебе говорил: мы будем искать новые земли, — с заминкой ответил вождь. — Давай спать уже, раз все решили. Иногда ты так приставуч, словно репей.

— Я смогу помочь вам, — увлеченно произнес эрц-герцог. — Вы только не снимайтесь с лагеря сразу после праздника, или пришли мне гонца, чтобы я мог знать, где тебя найти. Или скажи имена тех, кто шлет тебе...

— Спи уже, — рыкнул на него Сансар, а затем ощутимо куснул за ухо. — Посмотрим...

После той памятной стычки с Солонго никто больше не рисковал открыто конфликтовать со странным чужеземцем, сумевшим завоевать расположение сразу двух самых главных людей в племени: вождя и целительницы. Не смотря на то, что мать еще была жива, Майран взяла на себя львиную долю всех обязанностей, с которыми не справлялась старая женщина, ни разу на памяти Эзры не покинувшая свой шатер. Сам же неудачливый насильник так же держался в стороне, изредка прожигая спину светловолосому чужаку ненавидящим взглядом. Вокруг него постоянно околачивались несколько человек, так или иначе недовольных вождем, но активных действий никто не предпринимал.

Майран тщательно избегала любых встреч, хотя до недавнего момента они проводили вместе довольно много времени. Эзра терялся в догадках, мучительно пытаясь вспомнить, чем мог обидеть девушку, и не находил причины. Назар и Ортис только разводили руками, а Сансар отсутствовал второй день, уведя часть племени на охоту.

До Равноденствия оставался примерно месяц, и эрц-герцог ожидал этот праздник со смешенными чувствами. Для себя он уже все решил: сперва следовало решить все дела в Палесте, вернуть титул и положение, а затем приложить все усилия, чтобы отыскать гордого степняка. Однако здесь таилось одно "но" — Сансар категорически избегал разговором о том, что будет после праздника, то замыкаясь в себе, то переводя беседу в шутку. И если бы не полные обжигающей страсти ночи, когда истинные незамутненные чувства выплескивались наружу, Эзра бы решил, что степняка и вправду не интересует их дальнейшее будущее.

Советник развалился около ручья, там, где высокая трава и кустарники скрывали его от стойбища. Солнце медленно уплывало за горизонт, окрашивая небо в багровые тона и оставляя на душе эрц-герцога странное тоскливое чувство.