Сквозь Тысячи Судеб

Прыгнул! Мое сознание осенило невероятной догадкой. Действуя на вбитых наставниками рефлексах, раньше, чем до меня доходит смысл происходящего, я провожу связку из двух ударов. Встав в пол-оборота к противнику, плавно, но быстро, взмахиваю верными клинками перед собой, вместе с клинками поворачивая корпус. Еще в середине связки мечи встречают сопротивление на своем пути. Один из них, судя по металлическому звону, раздавшемуся громом в моих ушах, ударился прямиком в клинок скелета или, не дай богиня, в доспех.

Следом за звоном раздался и звук очередного удара, а затем и сломанных ударом костей. Не теряя драгоценного времени, добиваю противника обычной атакой по диагонали. С обычным противником, да и привычным для меня усилением энергиями, такой удар должен разрубить пополам врага, от плеча и до пояса, но в данных условиях я даже не могу быть точно уверен в том, что попаду.

Но, скорее всего, мне просто повезло, я попал. Клинок встретил едва ощутимое сопротивление, затем раздался очередной хруст сломанных костей, и меня осыпало небольшим облаком пыли. Или же праха, а, может быть, и пепла. В такой темноте мне не удавалось точно определить, что это такое. Надеюсь, не отравлюсь, вдыхая эту пыль. Как мне кажется, после всего, что случалось со мной, будет довольно глупо умереть от подобного.

От облака пыли, окатившего меня, резко захотелось чихнуть. Но подобного я себе позволить не мог. Из-за молниеносно пролетевшей схватки я не услышал подобравшихся ко мне противников. Сразу два скелета атаковали меня с разных сторон. Я не успел отреагировать на сигнал интуиции, раздавшийся слишком поздно.

Мимо моего лица с громким, показавшимся буквально оглушающим свистом, проскользнул клинок. Не отклони я в последнюю секунду голову немного в сторону, на моем лице бы красовался порез. А может и головы лишился бы, кто знает. Но отклонился я довольно неудачно, напоровшись этим маневром на удар другого противника.

Резкий и тупой, словно тяжелой дубиной или металлической трубой, удар пришелся на ребра. Спасибо доспехам, они удар сдержали, и большое спасибо крепким ребрам, что выдержали подобное издевательство над собой. Но дух, тем не менее, из меня вышибло. Черт, а у этих скелетов неплохой удар.

Наверное, будь на моем месте кто-нибудь послабее, да и не прошедший обучения у Марриара и Анны, он бы уже свалился на землю, безуспешно хватая ртом воздух. Но я к подобным ударам привык, так что на ногах устоял. Отскочив назад на пару шагов, несколько секунд я восстанавливал дыхание и, как только смог нормально вдохнуть, перешел в атаку. В этот раз было несколько проще, видимо я уже привык к бою в ситуации, когда противника практически не видно.

Сначала осторожно, точно выверяя каждое движение, ухожу влево, к ближайшему скелету. Ориентируясь только на звук и колебания воздуха, выставляю одним из клинков блок, а другим, в это же время, провожу широкий горизонтальный удар. Есть. Один из скелетов уничтожен, рассыпался, подняв очередное облако праха. Со вторым было еще проще. Я, уклонившись от очередного взмаха клинка, провел стандартную в таких ситуациях связку, после которой и второй скелет был упокоен.

* * *

Я блуждал по этому проклятому лабиринту уже несколько суток. Полнейшая темнота и практически полное отсутствие звуков сидели уже если не в печенке, то где-то рядом. С некоторым трудом мне все же удавалось выцарапывать на стенах знаки, а после ориентироваться по ним на ощупь, так что я постепенно продвигался вперед. Ну, или не продвигался вообще, плутая кругами где-то на одном и том же пяточке.

С каждым проходящим в этом лабиринте днем я чувствовал, как утекают мои силы. Еды и воды становилось все меньше, но должно было хватить еще дня на три-четыре. И это при жесткой экономии. Всё тяжелее становилось отдыхать. Спать у меня не получалось совершенно из-за постоянного, давящего на всю мою сущность, ощущения опасности. Недостаток сна приходилось перекрывать многочасовыми медитациями на ледяном полу.

Не дай бог еще заболеть тут, тогда точно сдохну. Раньше-то любые ослабления и болезни в организме исправляли энергии, а сейчас это делать стало некому. Но есть в моем незавидном положении и плюсы. Уже на третий день обострились все мои чувства. Обострились настолько, что я стал чувствовать то, что не замечал прежде.

Раньше, когда я еще подтачивал год за годом свое здоровье курением, я практически не чувствовал одного из крупнейших планов жизни, а именно, запахов. Сейчас же на меня обрушился весь этот мир, пусть в подземелье он и был крайне ограничен. Затхлый воздух, пыль, мой собственный запах, да даже камень, из которого выстроен весь лабиринт. Раньше, например, я и представить не мог, что камень может чем-то пахнуть.

Невероятно обострилось чувство собственного ощущения в пространстве, равновесия и ощущения собственного тела. Раньше, к примеру, я не замечал многого. Тепла от рукоятей клинков, тяжести доспехов, шершавой ткани, прилегающей к телу, легкого веса сумки, тянущей за плечи, немного давящих ботинок и прочих настолько привычных мне мелочей, на которые я давно уже перестал обращать свое внимание.

Слух обострился до предела, настолько, насколько это вообще возможно без воздействия энергий. Я слышал каждый шорох ткани, каждый скрип доспехов, да даже звуки, что издавали при движении вещи в моей сумке. Шаги скелетов я начал слышать очень четко и на большом расстоянии, научился определять, сколько противников движется ко мне, насколько они далеко и как быстро передвигаются.

В долгие и томительные часы абсолютной тишины, между нападениями скелетов, мне казалось, что я начинаю потихоньку сходить с ума. В полной тишине мне мерещились скрипы, шорохи, звуки льющейся воды и голоса знакомых, но стоило только прислушаться повнимательнее, как они исчезали. Страшнее всего было от голосов. Сам звук я разобрать мог, а вот различить слова или фразы уже не мог. Очередной выверт психики.

Единственной отдушиной, как бы странно это не звучало, стали для меня сражения. Происходили они по-разному. Бывало, я несколько часов плутал по бесконечным коридорам лабиринта, изредка оставляя на стенах знаки, в поисках нового противника или выхода, но находил лишь одинокого скелета, которого убивал буквально за несколько секунд. А бывало и такое, что твари пёрли на меня большой толпой, окружая.

В такие моменты мне приходилось вертеться, словно уж на сковороде, и отбиваться от окруживших меня противников. На одних чувствах и ощущениях, в полной темноте и тишине, изредка прерываемой звоном клинков. Когда меня окружали, я чувствовал, как мое мастерство растет с каждой секундой, я чувствовал, как двигаюсь вперед по пути Мастера.

Бой превращался в бесконечный танец с множеством противников, где моим единственным партнером были два верных клинка. Теперь я понимаю, чего хотел от меня добиться Марриар, а после и Анна. Ни единого лишнего движения, каждый шаг был либо атакой, либо уклонением. Каждое движение несло в себе смысл, каждая атака находила цель.

Со временем я привык к бою в таких условиях, и со скелетами справляться у меня получалось чуточку легче. Для меня пропало ощущение времени, полностью сбились внутренние часы, которые раньше не давали сбоя никогда. Я уже не мог с полной уверенностью сказать, день сейчас или ночь, да и даже в том, сколько дней прошло с момента моего входа в подземелье, не было совершенно никакой уверенности.

Я полностью отдавался сражению, а затем привычным уже поискам выхода. На моих доспехах красовалось множество порезов и вмятин, а на лице и руках было несколько довольно глубоких порезов, ведь уклоняться от атак я научился далеко не сразу.

Еда закончилась как-то поразительно быстро, несмотря на всю экономию. В тот момент моим верным спутником стал голод. Голод. Самое, наверное, поганое чувство из всех возможных. Дикая резь в желудке, на которую просто невозможно перестать обращать внимание. Крохи пси-энергии, что не успевало впитать в себя подземелье, которые вырабатывала моя душа, я сразу же направлял к желудку, это хоть немного, но приглушало голод.

Следом за едой закончилась и вода. До этого момента я думал, что голод — самое страшное чувство, но я ошибался. Жажда. Жажда была гораздо, во много раз страшнее голода. С каждым часом без воды я слабел. Дошло до того, что из-за слабости я чуть не погиб. Я практически не мог стоять на ногах, когда на меня напало шестеро скелетов. Я убил их, сражаясь, наверное, на одной силе воли. Я обессиленно упал, как только последний из них рассыпался прахом.

Я не смог даже подняться. Просто не было сил. Но и просто подыхать я не хотел. Кое-как дотянувшись до сумки, достал флягу. Несмотря на мое понимание того, что она абсолютно пуста, в какой-то жалкой надежде я приложил её к губам. Само собой, она была пуста. В этот момент ко мне пришла глупая идея — преобразовать те жалкие, по сравнению с прежними объемами, крохи пси-энергии, что в данный момент уходили на то, чтобы хоть немного приглушить голод, в воду.

Бред, конечно, но надежда умирает последней. Сосредоточившись всей своей сутью, подключив все мыслимые и немыслимые ресурсы организма, на одной только вере и силе воли, у меня это получилось. Не с первой попытки, и даже не с десятой, но я не сдавался, ведь это было единственной возможностью выжить. И у меня получилось.

Не знаю как, но в один момент вся моя энергосистема словно вспыхнула, содрогнувшись, и вместо молний, окутывающих мои пальцы, полилась вода. Весь запас пси-энергии исчез в один момент, да так резко, что у меня сердце молотом в висках застучало. Но цель была достигнута. Совсем немного, буквально на самом дне, но во фляге заплескалась вода. С жадностью путника, страдающего от жажды, коим сейчас и являлся, я приложился к фляге.

Всего два глотка. Всей пси-энергии хватило всего на два жалких глотка. Но эти два глотка простой воды, клянусь, были самым вкусным из всего, что я когда-либо пробовал за две жизни. В тот же миг, когда ко мне пришло понимание того, что вода закончилась, я потерял сознание.

Глава 6. Колыбель. К свету.

Я бы не смог точно сказать, когда именно сознание вернулось ко мне, ведь внутренние часы давным-давно сбились и признаков жизни не подавали. Никогда прежде в жизни мне не было так плохо. Горло, казалось, было изодрано наждачной бумагой и засыпано сверху солью мелкого помола. Болело всё, что только могло болеть. Мышцы, кости, суставы, внутренние органы и голова. Но больше всего болел желудок. Голод! Самый страшный из всех моих врагов снова был тут.

Судя по тому, что тоненький ручеек пси-энергии всё же восстановился, провалялся я тут довольно долго. И как только меня никакая тварь не прикончила, удивительно. Повезло. Так, ладно, сейчас в первую очередь необходимо принять более-менее вертикальное положение. Хотя бы сесть для начала.

Сесть получилось, правда, только со второй попытки, да и то, сразу же перед глазами алые круги да белые звезды заплясали. Ох, как же хреново мне. Совсем расслабился я на этих энергиях. Как только отрубили меня от всех каналов, сразу коней двигаю. И ведь с высокой вероятностью могу сдохнуть в этом треклятом подземелье, если всё же не выберусь отсюда и не сдам этот злосчастный экзамен.

Приняв вертикальное положение, я сосредоточился на следующей цели — нацедить из пси-энергии еще хоть пару глотков воды, а то пересохшим горлом даже дышать было больно. Сделать это было далеко не просто. Пару раз перед глазами мелькали ало-фиолетовые всполохи, а в висках, ушах и почему-то в районе шеи кузнечным молотом с бешеной скоростью стучало сердце. Пальцы рук леденели, а пальцев ног я уже не чувствовал вовсе. Почему-то резко стало очень холодно.

Болтают в народе, что, мол, маги Огня не мерзнут вовсе. Есть в этом и доля правды. Существа со склонностью к стихии Огня гораздо легче переносят температуры. Но сейчас явно не тот случай. Не думаю, что переносимость холода будет работать, если магу перекрыть канал с Маной. Да и кажется мне, что это не в подземелье резко похолодало. Скорее уж мне поплохело. О-ох. Хоть бы сознание снова не потерять.

Сознание предательски ускользало от меня, покидая тело, оставаясь лишь неясным потоком мыслей в голове. Пришлось даже укусить себя за палец, что бы банально не отрубиться. Боль немного отрезвила, ненадолго возвращая в этот бренный мир. Эх, сейчас бы нашатыря сюда не помешало или стимулятор какой-нибудь из военной аптечки. Нету. Приходится справляться собственными силами.

Моих сил хватало только на то, чтобы продолжать движение, уничтожая всех немертвых на своем пути. В каком-то смысле я даже стал одержим. Одержим даже не целью выбраться отсюда, из этого чертового лабиринта, а просто движением вперед. Шаг за шагом, бой за боем, я двигался вперед.

Какая-то часть внутри меня иногда противно ныла и всё время норовила сдаться, просто лечь на холодный каменный пол и спокойно сдохнуть. И мне приходилось прилагать огромные волевые усилия, чтобы не послушаться и попросту не сдаться. Но вся моя суть была против подобного решения. Кем я буду в глазах своей богини, если сдохну как собака в этом склепе? Кем я буду в своих глазах?

* * *

Идти было легче, видимо, я уже привык к условиям, что меня окружают. Отсутствие воды преодолеть у меня получилось, но из-за этого на довольно долгое время пропадала пси-энергия. Наверное, я настолько истощен, что даже из души моей выжать уже нечего. Как только мой организм стал получать хотя бы необходимый минимум, ко мне вернулся мой постоянный спутник — голод.

Теперь я понимаю всю суть фразы: "Я бы сейчас даже слона съел". Да и не только слона, вообще всё что угодно. Да я бы сейчас душу продал за тарелочку супа. А лучше за кусок мяса... Голод был настолько постоянным и всеобъемлющим, что из-за него я совершенно потерял сон. Если раньше спать у меня не получалось из-за постоянного навязчивого ощущения опасности, то теперь причиной был только голод. Каждый день, хоть в этом проклятом подземелье и нет абсолютно никакого ощущения времени, каждый день ложишься спать голодным, лежишь какое-то время, как дурак, ведь из-за голода заснуть не удается, а затем встаешь всё еще голодным. Одно из самых поганых явлений, что со мной когда-либо происходили.

Не сойти с ума в темноте, тишине, голоде и бесконечных, похожих друг на друга боях мне помогало одно — воспоминания. В первую очередь я вспоминал о своем отце, погибшем еще до моего ухода в Зону. Сейчас, через призму прожитых лет и перенесенных бед, через весь опыт, накопленный в том и этом мире, я понял многое. Если выразиться точнее, осознал.

Я был во многом неправ, когда спорил с ним. Слишком самонадеян, горяч и молод. Он был прав почти всегда, во всех предостережениях и советах. Сейчас я понимаю, от каких бед он меня уберег в свое время. За многое хотелось поблагодарить, извиниться за глупость и излишнюю эмоциональность. Да хотя бы попросту поговорить. Жаль, но, как бы я этого не хотел, его уже не вернуть.

Я вспоминал о своей юности, которая из-за смерти отца и моих импульсивных действий закончилась в Чернобыльской Зоне Отчуждения, где я и остался до самой смерти, на этот раз уже своей собственной. Зона приняла меня. Меня приняли и сталкеры, среди которых я стал своим. Среди сталкеров быть своим не так уж сложно, человек попросту должен не быть конченым уродом.