| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Я рад и испытываю облегчение, что уйду из жизни раньше, чем он. Искренне надеюсь, что намного раньше. Как бы ни звучало это странно или неприемлемо для вас, но проклятие перстня уже почти убило меня, и я попросил профессора Снейпа помочь мне покинуть этот мир в случае неблагоприятного развития ситуации. Поэтому не слишком удивляйтесь новостям о возможных обстоятельствах моей смерти.
* * *
Естественно, в беседе или послании должны были быть затронуты и другие моменты, в частности подробности про жертвы. Особенно о качестве жертвы: что-то вроде того, что не стоит Гарри никого убивать сознательно и грешить вообще (упоминание важности невинности Дамблдором на призрачном Кинг-Кроссе), применять непростительные (может, поэтому и Аваду Гермиона не предлагала использовать против крестражей, хотя это самое очевидное решение), возможно, и на любовную активность тоже ограничения, типа никакого секса вне официального брака, ну и так далее.
Или Альбус поделился опасениями, или Гермиона сама потом додумалась, что если речь идёт о судьбах мира, то одной жертвой Гарри дело не ограничится, жертвы придётся принести всему магомиру — как гарантию понимания и осознания цены победы или поражения.
Победа в первой войне была достигнута добровольной жертвой Лили Поттер-Эванс. О её роли в этой победе не упоминается вообще нигде, кроме приватных разговоров Гарри с Дамблдором. И сам Гарри грешит, когда, пусть неосознанно и вполне объективно, но, узнав правду, почти не упоминает её. А должен был любое замечание и разговор о своей значимости сводить к упоминанию жертвы своей матери.
Дальше — больше. Его ведут по тончайшей грани между полным отрицанием волшебного общества и привязанности к некоторым персонам в этом обществе. Гарри за шкирку тащат и одновременно убеждают идти самому на жертвенный стол. Он не сознанием, а сердцем понимает необходимость. Но! Слишком он молод. Инстинкты выживания очень сильны, и он всячески оттягивает этот момент решительной схватки, пока смерть других не делает его жертву уже ненужной.
После разговора (или иного послания уже после смерти Альбуса), но в первую очередь вследствие гибели Дамблдора Гермиона, наконец, в полной мере осознаёт, что вся тяжесть войны и ответственность за победу ложиться на Гарри. Что он идёт в поход за крестражами не за приключениями и победой (а именно так совершенно искренне решила Джинни — он ведь придуманный ею принц и желает, и обязан совершать подвиги исключительно ради славы собственной и своей дамы сердца!), а фактически на смерть. И при этом он, сознательно или бессознательно, рвёт свои связи с миром живых.
Совесть не позволяет ей быть в более привилегированных по сравнению с ним условиях. И она также обрывает свои связи с миром и решает поддерживать его всеми силами, идти с ним до конца, и сделать всё возможное и невозможное, чтобы он до этого конца дошёл. А если придётся (а скорее всего придётся), то отдать и себя в жертву.
Абсолютно железное обоснование модификации памяти родителям. Не надеялась она остаться в живых.
* * *
Я уверен, что не вскрыл всю логику Роулинг в отношении жертв и высших сил, но кое-что сомнения не вызывает. В отличие от первой части, я изменил своё мнение о Дарах Смерти — их роль рояля в кустах для спасения жизни Гарри Поттера вторична. Первично же то, что вводя высшие силы непосредственно в повествование для форсированного разрешения конфликта, Роулинг грубо намекает на наличие в сюжете этих надчеловеческих сил, действующих не на авансцене, и одновременно отвлекает читательское внимание от описанных мною выше более ранних и неявных действий этих высших сил.
Также возможно, что все дополнительные возможности магии из седьмой книги объясняются их вмешательством, а после её окончания пропадут и почти полностью выветрятся из памяти участников событий или не смогут быть более повторены.
Ещё один слой значения Даров — это розыгрыш той же сказки о трёх братьях, где в их роли законные владельцы Даров: палочка — Дамблдор, камень — Риддл, мантия — Гарри. И погибли два "старших брата", неправедно присвоив Дары друг друга. Почти как в сказке Барда Бидля.
* * *
О жертвах и судьбе главных героев. Добровольными жертвами, несомненно, стали и Дамблдор, и Снейп. Пусть они и не идеально подходящие для жертвы люди, но, возможно, они оказались той соломинкой, которая переломила спину верблюду, то есть позволили Гарри выжить.
Затем Гарри сам приносит в жертву себя, но, как выяснилось, поздно, его жертва уже не нужна. Если следовать логике, то жертва-заменитель уже принесена и принята, а Гарри можно вернуться в мир живых. Кто же стал этой жертвой?
Роулинг упоминает всего четыре имени. И такая лаконичность отнюдь не случайна.
Фред, по моим предположениям, стал жертвой со стороны семьи Уизли, как во многом типичных представителей магического мира.
На первый взгляд кажется, что Тонкс и Ремус стали жертвами вместо Гарри и Гермионы. Для Гермионы — возможно. А, может, они — жертвы от всех полукровок и изгоев?
А заменой для Гарри мне видится, как ни странно, Колин Криви. Поясню. В отличие от остальных персонажей третьего плана (обычно упоминаемых по имени при участии в одном-двух эпизодах в одной, максимум паре книг), он, появившись во второй книге, регулярно упоминается и всплывает в каждой последующей. Он — фанат Гарри, буквально бредит им, поддерживает его всегда и во всём, пусть часто и весьма бестолково.
Как он, магглорожденный, оказался в Хогвартсе? Учиться он вряд ли мог, на него и его семью распространились новые указы волдемортовского Министерства*. Скорее всего где-то он скрывался почти год, возможно при поддержке АД, а получив по зачарованному галеону сигнал на сбор — Гарри зовёт, я нужен Гарри! — сумел прорваться мимо всех заслонов и прибыл прямо в бой.
/*Правда с неизвестными нам результатами, но даже более чистый чем он по крови — отец предположительно волшебник — Дин Томас вынужден податься в бега./
Учитывая же его постоянно упоминаемые практически никакие боевые способности — мастер он исключительно в фотографии, никем иным как жертвой он в том бою и не мог быть. А, может, и палочки у него уже не было — ведь у магглорожденных палочки отбирали? Никого он не убил в своей жизни, вряд ли даже целовался, тоже гриффиндорец, как Гарри.
Поэтому кто как, а я совершенно уверен, что последней его мыслью было что-то типа "Хорошо, что убили меня, а не Гарри. Ты только победи, Гарри!" Идеальная жертва-замена, произошедшая до жертвы Гарри в лесу. Сравнима с Колином по этому качеству была бы разве что Луна. Но та всё-таки уже проявила себя очень неплохим бойцом и сильным духом человеком.
* * *
А теперь — объяснение эпилога. Эпилог малообъясним прежде всего с точки зрения психологии обычной человеческой жизни. Особенно при практически не изменившемся Роне, с которым известная нам Гермиона ужиться на долгий срок просто не сможет из-за кардинального отличия их мировоззрений и подходов к жизни.
Следовательно, наиболее вероятно, что обстоятельства необычны, но, естественно, скрыты от читателя. Вполне правдоподобны в свете описанной выше теории пара правдоподобных вариантов.
Вариант первый, мистический.
Построен на отличии от Нового Завета, где главной является идея добровольной жертвы одного ради спасения всех и искупления их грехов, которая вызывает постепенное исправление всего общества и отдельных личностей через осознание и принятие в своей душе необходимости этой жертвы для них самих.
А вот что было бы, если бы Христа не распяли за его слова и убеждения? Причём, то ли он сам сбежал, то ли ему организовали побег (пусть даже сами власти), но вместо него публично казнили бы его якобы соучастников — апостолов.
Всё! Нет "широко объявленной смерти", не было бы и воскрешения с явлением апостолам и с вознесением. А всем остальным плевать, что там было: то ли только хотел, то ли действительно пожертвовал жизнью. Они из чистого любопытства задаются вопросом: почему ты при этом остался так возмутительно жив?!
Что тогда? Кем и как существовал бы в памяти людской сын плотника и были бы написаны про него Евангелия? Вряд ли.
В ином мире, с иными людьми Роулинг эпилогом даёт свой ответ на вопрос — что получит по жизни человек, если его жертва не принята миром. Условие же "хэппи энда" позволило тёте Ро совместить приятное с полезным — углубить этот иной путь в сторону от библейского канона, показав, какие "награды" нашли героев.
При всей внутренней готовности героев к самопожертвованию их жертвы — и Гарри, и, особенно, Гермионы — отвергнуты. Жертвы — не те. Так получилось. Стечение обстоятельств и "читерство" Гарри, случайный выбор им дороги окольной.
Но, ведь высшие силы этих жертв ждали и готовились именно к ним. Потому что Гарри — кто угодно, но не обыкновенный мальчик. Таких как он может вообще нет сейчас среди живых людей в нашем мире, только в книге. Да и Гермиона — "лакомый кусочек". А тут — облом. Да, есть замена, но это не то же самое, "осетрина, так сказать, второй свежести", или "сойдёт, но только в очень голодный год". Поэтому и вознаградили за такую недожертву они героев соответственно (тут у Роулинг великолепная возможность свалить на эти силы своё решение, описанное мной эпилогом первого опуса "Фига в кармане").
Именно стандартно-безразличный эпилог и есть их награда, серая жизнь, в которой "всё было хорошо". При этом не слишком понимающие их, и не очень подходящие им в смысле родства душ партнёры в лице младших Уизли только подчёркивают настоящую ценность выпавшего им "счастья".
В этом варианте вполне возможен вариант "игры в-тёмную". То есть очень ограниченный разговор или даже скорее письмо Гермионе от Дамблдора. Просто некоторые его намёки, заслонённые тактическими задачами. Достаточные для действий, но не дающие полного понимания. А сама она не додумала. Примерно на эту тему будет фик с предварительным названием "Лишь тень в толпе теней".
Тут необходимо упомянуть ещё одну особенность романа, а именно, изменение личностного отношения и степени персонификации самой Роулинг в героях книги. Это дополнительный, преимущественно эмоциональный аргумент, поскольку у меня самого это всё на уровне ощущений.
В любое талантливое произведение его творец вкладывает часть своей души. А писатель просто обязан в заметной степени отождествлять себя со всеми персонажами. Но с некоторыми — особенно. В первых четырёх книгах её главным аватаром был, конечно, сам Гарри. Вряд ли возможно писать практически от первого лица и не ощущать себя во-многом этим героем. Заметная её часть была также отдана Гермионе.
Но. В пятом томе произошёл с моей точки зрения кардинальный поворот. Она стала резко отдаляться от главных своих героев, всё меньше и меньше вкладывая себя в них, а также в проработку их мира, в качество и скорость собственно написания. Что заметило, но в большинстве своём не сформулировало, достаточное число читателей.
В шестой и седьмой книге её души почти нет в Гермионе, и всё меньше остаётся в Гарри. Впоследствии, глядя на прочитанное уже с расстояния, понимаешь, что она искала внутреннее оправдание своим решениям, за которые ей, по большому счёту, было стыдно.
И нашла его в переназначении основного своего аватара новому джокеру — Луне. Именно отношение Гарри и Гермионы к этой, фактически его духовной двойняшке, их практически абсолютное непонимание, холодность и отстранённость от неё, невзирая на её явный вопль о помощи, о желании иметь друзей, стали для Роулинг одним из личностных обоснований такой вот, совсем не счастливой судьбы пары главных героев после победы. В прямом соответствии с максИмой Экзюпери.
Кстати, тогда и нарастающая нелогичность в эпизодах может списываться автором на то, что всё описанное видится ещё и через призму восприятия этой не совсем от мира сего девушки.
Второй вариант, формально-эпиложно-логический, но с точки зрения вышенаписанного — самый невероятный.
Если предварительно принять, что представленные в эпилоге пары сложились ещё в шестой книге, то Гермиона ничего Гарри не рассказала бы после победы. Просто не решилась, хотя бы из боязни, что Джинни всё из него наверняка вытянет. А затем и все Уизли в итоге на неё ополчатся вместе с любимым Роном, мол, выдумками расстроила нашего всеми любимого Гарричку и опошлила нетленную память геройского Альбуса свет Дамблдорыча. Тогда, чувствуя свою вину, из-за мук совести Гермиона по собственной инициативе практически прервала бы все контакты с Гарри.
Но этому противоречит заметное количество моментов в эпилоге.
Гарри САМ не замечает Гермионы, не поддерживает её фраз, даже взглядом в начале не обменивается, в отличие даже от Малфоя, тогда как она в разговор Рона с ним влезает, но на неё всё равно не обращают внимания. Он всегда после разлуки в книгах отмечал какие-то черты её внешности. В эпилоге же описана только внешность Малфоя.
Ещё режет глаз имя его второго сына. Нужны оч-ч-чень веские основания для Гарри так его назвать: именами весьма и весьма разочаровавших его людей.
Не могу считать абсолютно искренним и почти безэмоциональное, дежурное общение Гермионы с Роном: она стандартно-непрошибаема на любые его инсинуации и наезды. Единственное явное проявление эмоций — удивление от комплимента мозгам Розы и своим соответственно. Поражает ещё и неестественность того, что над действительно удачной шуткой Рона смеялись только дети. Не оставляет ощущение, что все взрослые делают хорошую мину при плохой игре только и исключительно ради детей.
"Прогнило что-то в волшебном королевстве."
Самое же невероятное для меня в этом варианте — время рождения детей. Немыслимо, чтобы у воевавших, молодых и искренне любящих друг друга людей первый ребёнок появился через 6-8 лет после победы и совершеннолетия для самой молодой из них всех. Тем более у двух пар сразу. Прошедшие войну с детьми не затягивают, невзирая ни на какие учёбы и карьеры. Слишком хорошо прониклись ощущением хрупкости жизни, и потому торопятся. Знают, что могут просто не успеть. Тем более, что и Гарри, и Рон пошли в авроры, что тоже не способствует предполагаемому долголетию. А уж в желание "пожить для себя сначала" у Гарри и Гермионы я не поверю ни за что. В противовес эпиложному варианту в книге есть и правильные примеры — Джеймс-Лили, Люпин-Тонкс, Билл-Флер.
Поэтому вариант три, жизненно-логический.
Поскольку сама Роулинг сказала: "So I think it could have gone that way (Думаю, что могло случиться и так)" по отношению к возможности Гарри и Гермионе быть вместе, то вполне возможно, что это намёк на оставленные ею специально за кадром события. Примерно такой вариант я взял за основу и попытался изобразить во втором моём фике-иллюстрации к этому тексту: "Память пепла". Опубликованный в каноне эпилог в этом случае наезжает на читателя с неотвратимостью паровоза на привязанную к рельсу лягушку, невзирая на её грозный крик "Задавлю!"
* * *
Как поётся в одной хорошей песне "вьётся впереди дорога сна". Она как нельзя лучше отражает состояние как хоть сколь-нибудь обладающих жизненным опытом читателей, так и главных героев по окончании повествования. Ощущение такое, что Гарри и Гермиона сами, именно сами и добровольно, принимают какие-то любовные и успокаивающие зелья или применили каждый на себя заклинание корректировки памяти да и личности вдобавок для того, чтобы были силы мириться с такой вот жизнью, в которой "Всё было хорошо".
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
