Крылатое пламя (общий файл)

Надеюсь, он трижды растянулся сегодня по пути! Или дважды свалился в прорубь!

Рисуя в воображении картины изощрённой мести, я осторожно баюкала плечо, накладывая на него плетение Тишины, призванное облегчить боль. Целебная магия никогда не была моим коньком, а большая часть знаний, полученных в Совятнике, успешно выветрилась из головы сразу после выпускных экзаменов. Крепче всего в памяти сидели только воспоминания о глупостях, которыми мы занимались в процессе обучения.

Ничего, утешила я себя, доберемся до Совятника, а там наверняка есть лекарь.

На мою ладонь опустилась чужая — широкая, сухая и горячая. Я дёрнулась от неожиданности и повернула голову: Штайн сидел с безразличным видом, одной рукой ведя кэб, а другой — ощупывая моё многострадальное плечо.

— Плетение Тишины — неудачный выбор, — сухо сказал он. — Простейшая формула Асклепия гораздо эффективнее снимет боль. Что случилось? Ударились обо что-то?

— Об кого-то, — недовольно пробормотала я, чувствуя, как от его пальцев под кожей растекается приятное тепло. Боль запульсировала и начала отступать, — а вы что, врачевать умеете?

— Я веду практикум по Целительству, — Стефан цедил слова так неохотно, словно каждое из них стоило злотый, — посвятил его изучению определённое время. Как рука?

Я осторожно шевельнула локтем и обнаружила, что острый кол, вонзившийся в мышцы, исчез, уступив место лёгкому покалыванию.

— Через несколько минут и это пройдёт, — бесстрастно сказал Штайн, когда я с лёгким удивлением описала ему свои ощущения, — и советую на досуге подтянуть знания по Лечебным плетениям и формулам. Лишним никогда не будет.

— Всенепременно, — сухо ответила я и отвернулась, уставившись в окно, за которым проплывали сиреневые зимние сумерки. Солнце уже полностью опустилось за горы.

Я чувствовала себя нашкодившей малолеткой, разбившей любимую чашку учителя, а вовсе не его коллегой. Это ощущение, опрокинувшее меня на краткий миг в детские воспоминания, мне очень не понравилось.

А ведь он вряд ли намного старше меня, отстранённо подумала я, искоса разглядывая коротко подстриженные тёмные волосы, среди которых виднелось несколько пёстрых перьев, и изящную тонкую бородку Стефана. Самое большое, лет на десять. Ну, может быть, на двенадцать...

Мимо кэба промчался ещё один, на краткий миг озаривший внутренности кабины ярко-жёлтым светом фар-пульсаров, и я заметила пару небольших седых прядей на висках своего новоиспечённого коллеги.

Ладно, на пятнадцать.

— Что-то не так, пани Мёдвиг? — с безукоризненной вежливостью обратился ко мне Штайн, не отрывая взгляда от дороги. Я не вздрогнула и церемонно произнесла:

— Ничего особенного, пан Стефан. Вы уж простите моё любопытство, но я не могу не спросить: а что вы преподаёте кроме Целительства?

Будь рядом мама, она непременно одёрнула меня за ёрническое жеманничанье. Но мама ждала в Совятнике, а Штайн, кажется, ничего не заметил.

— Основы боевой магии, — кратко ответил он, — я магистр второго уровня и заместитель декана Боевого факультета.

Я тихо присвистнула и почти почувствовала, как бровь Стефана дёрнулась от такого поведения, совершенно не приличествующего преподавателю.

— А что, магистр Ромгай тоже умер? — брякнула я, не подумав. — И почему такая важная птица, как вы, самолично отправилась меня встречать?

На этот раз Штайн голову всё-таки повернул: на один миг, чтобы одарить меня ошарашенным взглядом, хорошо различимым даже в полутьме кабины.

— Магистр Иржек Ромгай, — медленно проговорил Стефан, — в позапрошлом году женился, покинул стены Школы и уехал к своей супруге. Что же касается меня, то из всей Школы на данный момент только я один умею управлять кэбом. Я удовлетворил ваше любопытство?

Я немедленно почувствовала себя полной идиоткой. Штайну волшебным образом удавалось вгонять меня в ступор раз за разом, и это мне не нравилось всё больше и больше.

Бедные его студенты.

— Благодарю за пояснение, — степенно произнесла я, стараясь не выдавать своих истинных чувств, и прислонилась к дверце кэба, прикрыв глаза, — пан Стефан, я устала и хочу вздремнуть. Не откажите в любезности разбудить меня, как только мы прибудем в Школу.

— Хорошо, пани Агнесса, — ответил он и, выдержав паузу, добавил. — Всё же в лес Шёпотов до темноты мы не успели, как бы мне ни хотелось обратного.

Я рывком натянула на лицо капюшон и погрузилась в беспокойный сон.

* * *

Мерное покачивание кэба и убаюкивающее похрустывание снега, пробивающееся сквозь дремоту, оборвались резким рывком, едва не выкинувшим меня из сиденья. Я сонно заморгала, приходя в себя и пытаясь понять, куда делся родной дощатый потолок моей комнаты в Кельине, почему вокруг пахнет сосновыми опилками, (9) и отчего ноет всё тело.

Стефан распахнул дверь кэба и выпрыгнул наружу, впустив внутрь облако морозного воздуха. Я прижалась к стеклу, потирая глаза и разгоняя одурь после сна.

— Проснулись, пани Мёдвиг? — донёсся до меня голос Штайна. — Пульсары погасли. Сейчас я попытаюсь зажечь их, и мы двинемся дальше!

— А где мы? — крикнула я в ответ. За стеклом шумел неприветливый лес, обступивший нас неровным чёрным частоколом стволов. Сквозь них в вышине неприветливо мерцали холодные звёзды и хищно скалился месяц.

— В самом сердце Леса Шёпотов, — спокойно ответил Стефан. Кэб закачался: он что-то делал перед ним, но что именно, я не могла различить, как ни силилась. Темнота пожирала любое движение.

Я откинулась назад на сиденье. Стекло глушило звуки, превращая их в невнятный шелест, но я знала, что там, в чаще, тоскливо постанывают деревья, скрипят вековые сосны и жалобно воют волки в далёком Чёрном урочище.

И несётся, несётся из ниоткуда многоголосый шёпот.

Говорят, когда-то здесь было кладбище воинов, павших в древних битвах. Или безымянный город, опустошённый чумой. Или башня сумасшедшего колдуна, пытающегося отыскать секрет бессмертия и ставящего опыты на людях...

Слухов много. Источник один.

С наступлением сумерек лес начинается перешёптываться. Сначала слабо, несмело, но потом солнце уходит вовсе, и шёпот обретает силу.

А потом и показываются те, кто явился на его звуки.

Я потянулась до хруста в суставах и лениво посмотрела направо.

Вот и они.

Меж деревьев мелькнул блёкло-голубой огонёк. Один. Потом ещё один. Потом сразу три.

Они плавно плыли по воздуху, неторопливо огибая стволы и направляясь прямо к нам.

Стефан не появлялся. Я ждала.

Один из огоньков мигнул и вытянулся в полупрозрачную фигуру, очертаниями очень напоминающую сухопарую женщину. Второй превратился в приплюснутый столбик, который при должном желании можно было бы принять за невысокого мужичка.

Так они и обступали нас. Неясные, неотчётливые привидения, бестелесные признаки давно исчезнувших жизней. Они всё время так: подтягивались на тепло, как светлячки на огонь, окружали и мерцали, повинуясь движениям воздуха. На второй ступени Школы мы с подругами обожали сбегать в Лес Шёпотов летними ночами и, затаив дыхание, наблюдать: соберутся или нет? Что будут делать? Даже спорили, соревнуясь друг с другом: кто кого опознает в этих неверных силуэтах? Однажды Ринка даже похвасталась, что разглядела чье-то лицо, но мы ей, разумеется, не поверили.

Уличив в таком невинном развлечении, нас отругали, но несильно.

В конце концов, эти призраки никогда никого не трогали.

Кэб качнулся в последний раз, и меня вновь окатило холодным воздухом. Сиденье скрипнуло: Стефан запрыгнул обратно в кабину и завёл мотор. Стекло окутало паром, вырвавшимся из-под передней крышки.

— Похоже, заряд пульсаров закончился, — с неудовольствием произнёс Штайн и уточнил, — что с вами, пани Агнесса? Испугались привидений?

Я изумлённо уставилась на него. Мне показалось, или в его голосе мелькнула насмешливая нотка?

— Не вижу причины бояться мёртвых, — чопорно ответила я, возвращая на место капюшон, — в отличие от вас. Кто же, как не вы, настаивал, чтобы мы обязательно успели сюда до темноты?

— Мертвые должны оставаться в земле, — хладнокровно ответил Штайн, — а не рыскать по ней в каком бы то ни было облике.

Мы помолчали несколько минут. Я почувствовала, как неумолимый сон вновь вкрадчиво подкрадывается ко мне.

— Разбудить меня по прибытию в Школу, — пробормотала я, — вы помните об этом, пан Стефан?

Штайн не ответил. Мотор загудел под воздействием пара, и кэб тронулся с места.

8 — Ангу — злой дух. Считается, что появляется в местах, где часто совершаются самоубийства или бушует эпидемия смертельной болезни. Выглядит, как тощий человек, закутанный в чёрные лохмотья. Рядом с ним со скрипом катится разваливающаяся телега, которую тащит скелет лошади. При встрече с Ангу человек умирает на месте;

9 — для достижения нужной температуры в качестве топлива в топке парового двигателя используются бруски из спресованных опилок, пропитанных особым составом. Предпочитают, в основном, сосновые и березовые опилки — благодаря приятному аромату.

Глава 3

Кэб подъехал к Совятнику, и первое, что я увидела, открыв глаза, — снег, поваливший крупными хлопьями. Сквозь белое полотно перемигивались ярко-жёлтые пульсары на башенках Совятника, а сама Школа казалась нереально огромной, растворяясь на фоне чернильно-тёмного неба с редкими вкраплениями звёзд, проглядывающими сквозь тучи. Месяц окончательно скрылся.

— Госпожа директор ждёт вас, пани Мёдвиг, — церемонно сказал Стефан, распахивая передо мной дверь и помогая выбраться наружу. — За ваши вещи не беспокойтесь, их доставят прямо в ваш кабинет.

'Ну, надо же, — восхитилась я про себя, — а учителям хорошо живётся! И платят неплохо, и всячески обихаживают. Знала бы, осталась в Совятнике сразу после выпуска. Правда, кто бы меня тогда позвал...'

Мы пересекли внутренний двор Школы, уставленный статуями выдающихся её выпускников. Несколько студентов, радостно визжа и хохоча, играли в снежки, но при виде Штайна тут же бросили своё занятие и сбились в кучу, хором гаркнув:

— Сальви, магистр Штайн!

— Вы их неплохо выдрессировали, — невинным голосом заметила я, в душе искренне восхищаясь своим спутником. Насколько я помню свой период студенчества, от нас никому не удавалось добиться такого послушания. — Как вы добились такого результата? Розги? Выщипывание перьев из хвоста по одному?

— Для того, чтобы добиться дисциплины, это вовсе не обязательно, — холодно ответил Штайн, но на этот раз ему не удалось вызвать у меня ощущение собственной глупости. Я понемногу привыкала к его манере общения.

Поднявшись по ступеням и удержав меня за локоть за секунду до падения, Стефан несколько раз стукнул тяжёлым замком по высокой двери, украшенной коваными изображениями сов и филинов.

— Лестница как была скользкой, так и остаётся, — проворчала я. — Неужели нельзя наложить какое-нибудь плетение против оледенения?

— Раз панна Мёдвиг не распоряжается насчёт этого, значит, нет, — бесстрастно откликнулся Штайн.

Замок представлял из себя голову ушастого филина. В клюве он сжимал массивное кольцо. Когда Стефан прикоснулся к нему, кольцо загорелось мягким синим светом, внутри что-то щёлкнуло, и дверь плавно распахнулась.

— После вас, пани, — учтиво сказал Штайн, отходя в сторону.

Я шагнула вперёд, и прошлое поглотило меня.

* * *

Странное это чувство — возвращение в стены, в которые и не думала возвращаться. Двери Совятника, которые, казалось, навечно захлопнулись за спиной после получения диплома, вновь приоткрылись, выпуская наружу неумолимые вихрящиеся воспоминания.

Знакомый до последней чугунной завитушки на перилах интерьер оглушал узнаванием и ошарашивал налётом непривычности. Словно всё было одновременно и родным, и чужим.

Словно я пыталась влезть в старое платье, найденное в сундуке на чердаке.

Огромный холл с величественной мраморной лестницей, устланной толстым ковром, глушившим шаги. Потолок, уходящий резко ввысь. Длинные скамьи вдоль стен. Студенты и преподаватели, то неторопливо прогуливающиеся, то нетерпеливо снующие вверх-вниз по лестнице, то сидящие, уткнувшись в конспекты. То тут, то там можно было увидеть привычную картину: молодой колдун или ведьмочка, плетущиеся за преподавателем и клянчащие то зачёт, то пересдачу, то допуск к экзамену.

И над всем этим безмолвно наблюдает Кахут. Великая Кахут. Трёхглазая Кахут.

Я подняла голову и привычным жестом сложила ладони перед собой, легонько подув на средние пальцы (9).

Говорят, что гигантскую голову Кахут, нависающую над холлом, изготовили из железного дерева едва ли не раньше, чем был заложен первый камень Школы. В обязанность школьного сторожа вменялось ежемесячно тщательно чистить голову от пыли и натирать глаза совы до блеска. Делать это нужно было вручную: любое магическое плетение или формула впитывались в изваяние и исчезали без следа.

Я заглянула в глаза Кахут и ощутила священный трепет и тихую радость. Как и всегда.

Три глаза. Три факультета Школы.

Синий — целители. Повелители жизни и смерти, хранители Созидания.

Жёлтый — алхимики. Создатели новых форм и творцы прогресса. Адепты Знания.

Красный — боевые маги. Стражи благополучия и спокойствия, неутомимые борцы с тёмным началом магии и его созданиями. Верные носители Разрушения.

— Вы так увлеклись воспоминаниями, что и шагу дальше ступить не можете? — раздался над ухом невозмутимый голос Стефана. Я не стала оборачиваться и спокойно ответила:

— Можно подумать, на вас не нахлынула ностальгия, когда вы сюда вернулись преподавать.

— Не нахлынула, — невозмутимо сказал Штайн, — я обучался в другой Школе. Возможно, когда-нибудь расскажу вам о ней. Давайте не будем задерживаться на пороге, пани Мёдвиг. Госпожа директор ждёт нас.

* * *

Я уже видела, какую реакцию у студентов вызывает появление Стефана, и совершенно не удивилась всплеску самых разнообразных эмоций, захлестнувших учащихся Совятника при нашем появлении.

Молодые колдуны бледнели, зеленели и судорожно прижимали к груди конспекты, словно пытаясь защититься от неизбежного. Ведьмочки краснели, устремляли глаза в пол, подталкивали друг друга, хихикая, или пытались прикрыть пунцовые щёки волосами.

Поддавшись внезапному хулиганскому порыву, я взяла магистра под руку и изобразила на лице лучезарную улыбку по уши влюблённой девицы, гипнотизируя Штайна широко распахнутыми глазами и отчаянно трепеща ресницами. Стефан и бровью не повёл, зато на лицах студенток начало проявляться что-то нехорошее.

Дорогу нам преградила одна, худенькая и рыжеволосая, отчаянно похожая на лисичку. Её руки тряслись, а глаза подозрительно блестели.

— Магистр Штайн, — сдавленным тонким голоском обратилась она, — когда я могу снова прийти к вам на пересдачу?

Стефан остановился, глядя на неё свысока. Я послушно замерла рядом, с любопытством прислушиваясь к разговору.

— Пани Риваль, — подчёркнуто вежливо обратился Стефан к девушке, — если память мне не изменяет, вы три раза пытались сдать зачёт. Или же я ошибаюсь?