| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Те послушно побежали, но тут случилось непредвиденное: из-за бугра на большой скорости выскочил велосипедист. Дорожка была узкая, и мальчишки заметались по сторонам. Под визг наблюдавших со стороны ребят и отчаянный крик бегущей вниз Александры Васильевны, горе-гонщик что есть силы затормозил, но его продолжало нести на невращающихся колесах по жиже растаявшего снега. Велосипед развернуло, тот хотел его выправить, но переднее колесо, наткнувшись на бордюрный камень, повернулось влево, а он сам грохнулся на землю и остался лежать, чуть перекатываясь на боку. До всех донесся его сдерживаемый стон.
Ребята сгрудились вокруг, а Александра Васильевна в отчаянии обвела глазами окрестности. Наткнувшись на Валерия, ее взгляд вспыхнул надеждой.
-Молодой человек... — воскликнула она.
Она хотела добавить что-то еще, но Валерий уже сам спешил к месту происшествия.
Велосипедистом оказался паренек лет пятнадцати, одетый в сильно потертые и кое-где рваные джинсы, старые кроссовки и видавшую виды куртку. Голову прикрывала растянутая грязная вязаная шапчонка. Велосипед был тоже старый и самый обыкновенный, но ухоженный руками владельца. Приделанные дешевые 'прибамбасы' были призваны заменить 'крутые' приспособления на солидных, но дорогих 'собратьях'.
-Тебе известно, что здесь езда на велосипедах запрещена?! — громко и строго спросил, подходя, Валерий, — Велосипедной дорожки мало?
Сделал он это скорее по привычке, поскольку видел, что нарушитель уже наказан более чем серьезно. Парень продолжал перекатываться, лежа на боку и держась двумя руками за левую ногу. Он старался не стонать, но было видно, что это удается ему с трудом.
-Где болит? — наклоняясь к нему, участливо спросила Александра Васильевна.
Парень молчал и отводил глаза, выражающие мучительную боль. Валерий взял его под мышки и приподнял, но тот закричал в голос и он был вынужден опустить его обратно на землю.
-Скажи, где болит? — продолжала допытываться Александра Васильевна.
Парень молчал, только стонал уже вслух. Было видно, что он страдает не только от боли, но еще и от своего, как ему казалось, унизительного положения перед столпившимися вокруг малолетками.
-Похоже, он сломал ногу, — сказал Валерий и громко спросил твердым голосом, — Нога?
Парень кивнул головой.
-Совсем опереться не можешь? Резкая боль? — строго спросил Валерий.
Парень опять кивнул и бросил на него короткий неприязненный взгляд.
-Надо скорую вызвать! — выхватила из сумочки телефон Александра Васильевна.
-Лежи спокойно, не двигайся, — приказал Валерий парню и обратился к нервно тыкающей по клавишам девушке, — По сто двенадцатому звоните, они переведут вызов, так бесполезно...
-Ой, я по старой памяти 03, — затрясла головой та, — Сейчас... И кто это придумал?
-Ну, им же тоже нужно деньги поиметь, святое дело.
-На чужом несчастье? — возмущенно бросила Александра Васильевна, прижимая трубку к уху.
'Откуда она такая?' — подумал Валерий со смешанным чувством нежности и удивления.
— Ответили? Дайте, я поговорю...
Валерий взял из руки девушки телефон и сделал вызов, передав диспетчеру свои данные.
-Будем ждать, — сказал он, возвращая мобильник, и обратился к ребятам, — Разошлись все быстро! Нечего смотреть на него, как на тигра!
Его волевые интонации сделали свое дело. Ребята отошли от лежащего на земле парня и окружили их плотным кольцом.
-Вот видите, что бывает, когда не думаешь о других? — сказала, обращаясь к ним, Александра Васильевна.
Валерий заметил, что в ее голосе не было нудной взрослой 'воспитательной' назидательности. Она как бы делилась с ними скорбью о происшедшем.
-Если хотите, продолжайте экскурсию, — сказал Валерий, — Я дождусь скорую.
-Нет, ну что вы? — даже с долей какого-то испуга откликнулась та, — Какая теперь экскурсия? Я же места себе не найду....
Ждать скорую пришлось долго. Ребята уже отошли от шока и начали понемногу возвращаться в игриво-веселое настроение, бегая по площадке.
-Идите, смотрите за ними, — сказал Валерий, — А то еще кто-нибудь себе что-то сломает или разобьет. Я побуду здесь.
Валерий подошел к лежащему парню, но тот прикрыл глаза. Он уже не стонал, а его побледневшее лицо выражало неприступность.
'Какие они все колючие в этом возрасте, — подумал Валерий, — как и мой Женька'.
При воспоминании о сыне у него опять защемило где-то внутри.
-Проходим, проходим, — твердо сказал Валерий, полуобернувшись, пожилой паре, остановившейся за его спиной и с любопытством уставившейся на лежащего парня.
-А что случилось? Он упал велосипеда? — стала допытываться старуха, — Но почему вы позволяете ему так лежать? Он же простудится насмерть...
-Проходим, я сказал! — повысил голос Валерий, — Это несчастный случай, а не развлекательное зрелище. Вы шли куда-то? Дорогу видите?
-Повежливее можете разговаривать с вдвое старшими вас людьми? — вставил слово старик с интонациями номенклатурного работника советской эпохи.
-С поучениями будете выступать у себя на кухне или в совете ветеранов, — отрезал Валерий, отворачиваясь.
-Почему ты не сдох в тот день, когда ты не был хамом? — послышался за спиной старушечий голос.
-Он им родился, — заверил старик и добавил, — Пойдем, парень конченый, что с таким разговаривать?
-Надо в милицию сообщить, тут что-то не так,— не унималась та.
-Пойдем, пойдем, — взял старик ее под руку, увлекая за собой.
Та пошла, продолжая поминутно оглядываться.
Валерий взглянул на парня и заметил, что тот внимательно смотрит на него. В его больших зеленых недружелюбных глазах промелькнуло одобрение. Валерий подмигнул, не меняя выражения лица, но парень отвел взгляд.
-Молодой человек, скорая звонит, — возвестила подходящая с телефоном в руке Александра Васильевна, — Они приехали, но не могут проехать в заказник. Там шлагбаум и никого нет, чтобы открыть...
Валерий взял трубку и вступил в переговоры. Ему пришлось еще раз позвонить по сто двенадцатому, прежде чем нашелся способ обеспечить проезд машины.
-Я вас разрою, наверное, в конец, — сказал Валерий, возвращая телефон.
-О чем вы говорите? — проговорила Александра Васильевна, слегка поморщившись.
На верхней дорожке столпилось несколько посетителей парка, среди которых были и старик со старухой, которые что-то рассказывали присутствующим, кося при этом на Валерия злыми уничижительными взглядами. Наконец, на аллее показалась скорая помощь.
Парня уложили на носилки и занесли в машину. Валерий поднял с земли велосипед и хотел тоже поставить внутрь, но врач не позволила:
-Вы что, с ума сошли? — набросилась она на него, — Вы соображаете, что вы делаете?
-Это его вещь, — резонно ответил Валерий, — Вы предлагаете бросить здесь?
-Я обязана только лишь оказать помощь больному, — категорично отрезала та.
-А я, между прочим, вообще никому ничего не обязан! — резко ответил Валерий, — Я просто прохожий!
-Ты хам! — послышался из толпы старушечий голос, — Сам столкнул его, а теперь прикидываешься! Доктор, заберите его и сдайте в милицию! Мы все видели!
-Вот так! — воскликнул Валерий, показывая пальцем на старуху, — Правильно говорят — не делай людям добра, не увидишь зла.
-Добродетель нашелся! — взвилась та, — И не тычь в меня своим грязным пальцем!
-Мой палец чище вашей души, — твердо глядя в маленькие, источающие из-под морщинистых век ненависть, глазки, проговорил Валерий.
Старуха хотела сказать что-то еще, но тут неожиданно заговорила Александра Васильевна, выйдя вперед и обводя всех присутствующих своими чистыми глазами:
-Тихо, тихо, зачем вы так? Дама, как вам не стыдно? Юноша упал с велосипеда, стремясь не наехать на детей. Мы с молодым человеком уже час, как пытаемся помочь горю. Он просто проходил мимо и без него бы я...
-Не надо, — перебил ее Валерий, — Перед кем вы оправдываетесь? Посмотрите в эти наглые бесстыжие бельмы...
-Не надо так, — подходя вплотную и мягко кладя ему на грудь ладонь, сказала девушка, — Обида не должна владеть нами. Сильные люди великодушны.
Ее глаза смотрели на Валерия проникновенно, а назидательные слова опять прозвучали как что-то естественное или даже сокровенное.
-Велосипед? — повернула голову на врача Александра Васильевна, — Я могу взять велосипед. Я учительница — она назвала номер школы — а он потом заберет, когда выздоровеет, или родители подъедут.
-Мне это проще сделать, — предложил Валерий, — Я на машине. Пусть назовет адрес, я отвезу...
-Нет... Не надо, — зашевелился лежащий на носилках парень и они с Александрой Васильевной впервые услышали его хрипловатый голос, — Не надо по адресу. Отвезите в школу или в больницу...
-Больница — не место для хранения таких вещей, — громогласно изрекла врач безапелляционным голосом.
-Почему ты не хочешь, чтобы молодой человек прямо сейчас отвез твой велосипед домой? — мягко спросила, беря его за ладонь, девушка.
Парень резко выдернул руку:
-Не надо домой!
Александра Васильевна и Валерий переглянулись.
-Так. Долго это еще будет продолжаться? — нетерпеливо спросила врач, — У меня, между прочим, не один ваш вызов. Кроме вас, еще есть люди в этом городе!
Валерий уже открыл рот, чтобы урезонить ее, но мягко положенная на грудь ладонь девушки опять остановила его.
-Поезжайте домой, вы и так много помогли, — проговорила она, — Мы сами заберем велосипед в школу, а потом я передам его родителям....
-Не надо родителям, я сам... — опять подал голос парень, но его перекрыл непререкаемый голос врача:
-Что значит — не надо? Мы все равно обязаны сообщить твоим родителям, поскольку ты несовершеннолетний. И, в конце концов, поехали. Распишитесь тут...
Она протянула Валерию какой-то листок.
-Куда вы его повезете? — спросил он, расписываясь.
-Вам-то какое дело, раз вы прохожий? — неприязненно произнесла та, забирая листок, — Мы свое дело знаем.
Машина тронулась, и они остались вдвоем с Александрой Васильевной, придерживающей рукой велосипед, в окружении группы ребят. Немного поодаль стояли любопытствующие.
-Спасибо вам, — с сердечной теплотой сказала девушка.
Валерий опять увидел эти глаза. Он воспринял это, как драгоценный подарок. Он готов был смотреть в них бесконечно, забывая обо всем на свете. Он сам не знал, что с ним происходит....
-Вам спасибо, — тихо проговорил он.
-За что? — с искренним недоумением тихо спросила Александра Васильевна.
-За то... За то, что вы такая.
Он повернулся и зашагал к выходу из заказника, возле которого оставил машину.
3.
Когда Валерий подъехал к дому, начало смеркаться. Все происшедшее отвлекло его от мрачных мыслей. Сейчас ему показалось, что он вовсе и не заезжал днем домой, ничего не видел, а нафантазировал себе что-то под влиянием грязных домыслов Людмилы, на которые та была горазда во всех случаях жизни.
Он поднялся на свой этаж и открыл дверь квартиры. Первое, что он услышал, был громкий голос жены, разговаривавшей с кем-то по телефону. В комнате сына стояла тишина.
Валерий заглянул туда. Царил привычный беспорядок: выключенный, но не выдернутый из розетки и не закрытый ноутбук, разбросанные по столу и по дивану вещи. Валерий бросил взгляд на пол и увидел валяющиеся носки, сразу вернувшие его к действительности. Нет, все это ему не привиделось. Они валялись на том самом месте, где он их заметил днем. А еще рядом лежали скомканные джинсы, поверх — футболка, немного дальше рубашонка с вывернутыми рукавами. Валерий зажмурился...
'Сними совсем... Покажи их поближе...' — вспомнился ему голос в колонках и абсолютно голый Женька, трясущий на камеру трусами, которые держал кончиками пальцев.
Валерий почувствовал, что слезы опять готовы потечь из его глаз, и потекли бы, если бы в комнату не вошла Людмила.
-Это просто кошмар какой-то! — воскликнула она, — И главное, получается, что я крайняя...
-Что у тебя опять стряслось? — спросил Валерий.
-Я дура! Я, б... дь, набитая дура со своей добротой!
Людмила работала директором департамента по кадрам известной и довольно крупной сети ресторанов, чем очень гордилась.
-Скобкин прислал мне опять одну задрыгу. Причем, я посмотрела на нее — сразу определила, что прошман...вка. Понесла мне, какая она бедная, несчастная, как ей хочется работать в большой компании, что она в восторге от нашего бренда. И этот козел мне звонит, на психику давит. Ну, я оформила, послала на стажировку, все как полагается. Его менеджер мне отзвонилась через день, говорит, ставлю в смену с завтрашнего дня, она все знает — отчетность, кассу. Знает она, б..дь! Смену отработала и съе...лась со всей выручкой!
-И большая выручка? — поинтересовался Валерий.
-Да пятьдесят тысяч, х... с ней, но не в этом дело! Скобкин мне теперь тычет — ищи ее. А где ее найдешь? Регистрация есть, но она там не жила никогда. Она уже, небось, в свою Белоруссию давно съе..лась. У ней это, наверное, прощальная гастроль была.
-У тебя такой случай уже был, кажется, в позапрошлом месяце.
-Вот именно! Мне это нужно? А у Скобкина всегда все кругом виноваты, кроме него самого...
Зазвонивший телефон избавил Валерия от выслушивания дальнейшего.
Нельзя сказать, что он не сочувствовал Людмиле, по-своему он даже продолжал любить ее. Точнее, был признателен за чистоту в доме, вовремя приготовленный обед и выстиранное белье, но при этом осознавал, что рядом с ним совершенно чужой и даже чуждый человек. Чуждый во всем и бывший таким всегда, как и ее мать. И если в корпоративной среде на банкетах и приемах он чувствовал себя рядом с Людмилой уверенно, то в совместной жизни он ее попросту терпел, прощая ей все за хорошо исполняемые домашние обязанности.
Другие обязанности Людмила выполняла тоже регулярно и довольно неплохо, хотя у Валерия последнее время интерес к этой стороне жизни заметно ослаб. Он откликался всякий раз, когда ее тянуло на близость, но сам инициатором никогда не был. Сейчас, размышляя об этом наедине с собой, Валерий даже недоумевал, что его когда-то могло потянуть к Людмиле? Наверное, всему виной было его затянувшееся воздержание в ранней молодости, когда, преодолевший, наконец, себя, он готов был упиваться Людмилой безо всякой меры, поскольку она у него была первая и единственная.
Отношения с тещей были никакими. Мария Ильинична жила своей жизнью и приезжала только лишь давать ценные указания и безжалостно критиковать их. Валерий отмалчивался, а у Людмилы каждый визит заканчивался скандалом с матерью, после которого та уезжала с обещанием больше никогда не переступать порог этого дома, даже, если дочь 'будет тут издыхать'.
Особенно бесило Людмилу, когда мать начинала ставить ей в пример сестру, которая жила в Украине. Как позже выяснилось, отцы у дочерей были разные. Мария Ильинична в молодости, судя по всему, напоминала своим нравственным обликом младшую дочь, что служило у Людмилы поводом для упрека матери во время их скандалов:
'Да! Я для тебя с четырнадцати лет шлюхой была! Как будто у меня есть, в кого ней не быть!'
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
