Нетерпимость

Желая угодить тирану и обезопасить тем самым себя, многие считали своим долгом тоже ударить или унизить его. Бедный Женька сделался мальчиком для битья, вынужденным скрываться на переменах на других этажах.

Славке было искренне жаль его, внутренне он закипал каждый раз возмущением, видя издевательства над ни в чем неповинным парнем, но о том, чтобы защитить, не могло быть и речи. Тогда его постигла бы такая же участь. А ведь именно к Женьке Славку тянуло каким-то необъяснимым образом, и порой ему казалось, что тот чувствует это и принимает. Но, подчиняясь жестоким законам общества, Славка, вопреки себе, боялся даже подойти к Женьке, чтобы никто не увидел его рядом с изгоем. Поражало, однако, как тот мужественно переносил все унижения, ни разу не пожаловавшись.

К Славке Монтик и его компания относились скорее покровительственно. Хоть и не принадлежал он к их кругу, но, признавая "право" размазать его по стенке, Славка в то же время не заискивал перед ними. Этого Монтик тоже не любил и жестоко бил всех, кто пытался к нему подлизаться. Может быть, потому и сложились с ним такие отношения у Славки, что он невольно нащупал ту самую золотую середину — смириться с неизбежным, оставаясь самим собой. Сам Славка не задумывался об этом. К тому же, он ловил себя на том, что в отношении Монтика у него пробуждаются те же желания, что были к Толику в пионерлагере.

Особенно это стало ощутимо после того злосчастного урока физкультуры...

Все уже почти переоделись, когда в раздевалку развязно ввалился опоздавший Монтик. На перемене его опять таскали к завучу.

Швырнув рюкзак в угол, он начал раздеваться, во весь голос матеря завучиху, классную и кого ни попадя. Все с восхищенными улыбками слушали его громогласный мат, угодливо вставляя словечки. Самое неожиданное было то, что, раздевшись до трусов, Монтик, не прекращая монолога, снял и их, оставшись перед всеми абсолютно голым.

— Че уставились? Х... никогда не видели?! — ни капли не смущаясь воскликнул Монтик, — Не успел дома плавки надеть...

Ребята опомнились от замешательства и одобрительно рассмеялись. А Монтик полез в рюкзак, долго рылся там, пока не вытащил плавки, а потом, натянув их на себя, демонстративно уложил поудобнее свои принадлежности. Все это время он не прекращал виртуозно материться.

Славка возбудился до того, что почувствовал внутреннюю дрожь и опасался только того, чтобы обозначившийся под его трусами бугорок не бросился в глаза окружающим. Тогда никто не обратил внимания, но на уроке это заметил сам Монтик.

Возбуждение у Славки было настолько сильным, что стоило ему взглянуть на Монтика, как сразу вспоминалась картина в раздевалке со всеми вытекающими последствиями.

— Мурашик, а ну-ка, поди сюда, — с лукавой улыбкой поманил его Монтик.

Делать было нечего, и Славка, краснея, подошел. Монтик открыто схватил его между ног и скабрезно рассмеялся, возвестив всем окружающим:

— У него стояк!

Славка хотел отойти от смеющихся ребят, но Монтик, схватив за плечи, усадил его рядом с собой, и заламывая руки, стал мучить, смеясь и приговаривая:

— Стоячком, да Мурашик? На кого посмотрел? На Савельеву? На Бычкову? Ну, признавайся, Мурашик...

У Славки хватило ума принять игру и тоже смеяться, хотя он покраснел до кончиков ушей.

— Ах ты, тихоня, — продолжал издеваться Монтик, — Е..шься уже, наверное, вовсю. Е...шься, Мурашик? Ну, признавайся...

— Строиться! — послышалась команда преподавателя, и Славка вырвался, наконец, из объятий Монтика.

В тот день он впервые занялся тем, чем грешат почти все в его возрасте, и в воображении был расхаживающий по раздевалке голый Монтик.

А тот, тем не менее, продолжал подкалывать его время от времени:

— Ну что, Мурашик? Скольких вые...л?

— Да куда ему, — презрительно сплюнул на пол Чик, — Дрочит, небось. Гля, какой прыщавый...

— Да нет, — хитро прищурившись сказал Монтик, — Мурашик, е..арь еще тот. Заметь, сколько чувих с ним здороваются, когда по школе идет. Даже из других классов. Любовницы твои, признавайся, Мурашик?

Славка терпел это с лукавой улыбкой, а внутри все пылало от страсти к Монтику, и потом весь урок он ощущал возбуждение. Один раз даже попросил разрешение выйти в туалет и сделал там то, без чего не обходился уже ни один день. Так продолжалось до весны.

В один из последних дней третьей четверти заболела англичанка и на урок пришла другая, славившаяся по школе своей строгостью. Опоздавший к началу урока, Монтик по хозяйски открыл дверь и вошел, не ожидая увидеть незнакомого преподавателя.

— Почему вы входите в класс, не спросив разрешения? — пресекла его учительница.

Надо сказать, что хоть вела она себя с ребятами очень вежливо, даже называла старшеклассников на вы, но было что-то в ее манерах и интонациях такое, что невольно заставляло относиться к себе с уважением.

Вот и сейчас, даже Монтик не осмелился ей нагрубить, молча остановившись у двери и ожидая, что будет дальше.

— Как ваша фамилия? — спросила англичанка.

— Ну, Матюхин, — протянул он лениво.

— Без ну, пожалуйста, в следующий раз. Сядьте там, где стоите.

Англичанка отвернулась к доске и начала писать, как ни в чем не бывало, продолжая прерванное объяснение, а Монтик плюхнулся рядом со Славкой на последнюю парту у двери.

— Откуда такая выискалась? — спросил он.

— Из 11-го А, классная руководительница, — ответил Славка, испытывая радостное возбуждение от того, что Монтик сел рядом.

— Ничего, обломаем, — многообещающе проговорил тот.

Славка весь урок краем глаза наблюдал за Монтиком. Тот вертелся по сторонам, явно тяготясь отсутствием привычного окружения, а потом положил руки на крышку парты и улегся на них головой, лукавым взглядом разглядывая Славку.

— Ну че, Мурашик? Как по части е...ли-то успехи?

Славка, как всегда, заулыбался, но внутри у него все напряглось. А Монтик, не стесняясь, полез рукой себе между ног и начал сжимать свои принадлежности. У Славки часто забилось сердце, но посмотреть туда он боялся. Монтик сам помог ему, толкнув ногой:

— Смотри.

Монтик сидел, вытянув ноги, и под его джинсами поднимался и опускался бугорок от того, что он шевелил напрягшимся членом. Славка не смог скрыть восторга в глазах, и как завороженный, смотрел, чем доставлял Монтику, судя по его взгляду, удовольствие. Тот протянул руку, и лапнув его между ног, почувствовал возбуждение Славки.

— Опять стояк? — засмеялся Монтик, — Давно стоит?

Он спросил это не с издевкой, как всегда, а вроде как доверительно.

— С начала урока, — ответил Славка,

— Ну, ты е..арь террорист, Мурашик! — рассмеялся Монтик, подрачивая через джинсы свой член, и не отводя от Славки лукового взгляда.

И тут на Славку нашло какое-то затмение. Сбитый с толку таким расположением и откровенностью Монтика, он расстегнул под партой джинсы и на его глазах вытащил свой возбужденный член.

— Мне так поделаешь? — спросил он.

Монтик оторопел от неожиданности и моментально убрал руки.

— Ты че, о...уел, в натуре, пидор?! — воскликнул он во весь голос.

— Матюхин, в чем дело?! — резко спросила англичанка, запнувшись на полуслове.

В классе возникла мертвая тишина. Все до одного повернули на них головы. У Славки, наверное, вся кровь, что была в теле, хлынула в лицо.

— Встаньте оба! — приказала учительница.

Монтик нехотя поднялся, а Славка продолжал сидеть, боясь встать с расстегнутыми джинсами.

— Мурашев, я сказала — встаньте, — повторила англичанка.

Все ошеломленно смотрели на них, ничего не понимая.

— Вон из класса оба, — вынесла приговор учительница, — После урока встречаемся у кабинета завуча.

Монтик взял рюкзак и направился к двери.

— Ну, я тебе сделаю, чмо, — прошипел он Славке.

Не чуя под собой ног и прикрываясь сумкой, Славка встал и пошел следом. Он думал, что Монтик ждет его за дверью, но коридор был пуст. Застегнув джинсы, Славка бросился вниз по лестнице.

Первым желанием было выскочить из школы и бежать, куда глаза глядят. Но, дойдя до первого этажа, Славка остановился.

'Ну, а дальше?'

Сразу эта мысль не пришла в голову, но теперь отозвалась тяжкой душевной мукой. Ведь случилось это не где-нибудь, а в школе, и придти сюда ему все равно придется. Не завтра, так через неделю, но придется, в конце концов...

Славка постоял немного и понуро поплелся наверх.

Это место он присмотрел, когда их класс был дежурным по школе, и ему достался пост на последнем этаже у лестницы.

Если подняться еще на один, последний пролет, упиравшийся в крышу, можно было заметить отходящий от площадки узкий коридор за закрытой на замок решетку. Сбоку от решетки было еще одно небольшое помещение, заставленное грязными ведрами, бочками и прочим хламом, извлекавшимся на свет при летнем ремонте. Путь сюда тоже преграждала решетка, но крайний прут отстоял от стены настолько, что при желании можно было пролезть. Худенькому Славке это удалось без труда, и он уселся на застеленный газетами ящик, обхватив голову руками.

Только сейчас до него дошел весь ужас происшедшего. И главное, он сам не мог понять — как? Как могло это случиться? Кто толкнул его под руку, когда он расстегивал джинсы? И что теперь? Очевидна была лишь полная безысходность...

До его слуха донесся звонок и отдаленный шум перемены. Эти звуки еще больше усугубили его уныние, поскольку напоминали о том, что надо что-то делать.

Славке показалось, что кто-то поднимается по лестнице. Он прислушался. Вот шаги послышались уже в коридоре. Славка встал, и понимая, что другого пути отсюда нет, решил идти навстречу. За решеткой он увидел Женьку Егермана.

— Так и знал, что ты здесь, — сказал Женька, — Местечко проверенное. Сам здесь отсиживался.

Славка молчал, глядя перед собой.

— Короче, Мурашик, дела твои не фонтан, — заговорил Женька, — Монтика вызвали к завучу, он наплел им, что ты мешал ему на уроке, но они не поверили. Завучиха так и сказала6 не похоже, Матюхин, что тебе может кто-то помешать — ты сам любому помешаешь. Искали тебя — завучиха хотела свести вас вместе, но не нашли. А в классе уже все знают. Догадались, или Монтик трепанул — не знаю, но знают.

Славка продолжал молчать, не отрывая взгляда от пола.

— Что будешь делать? — спросил Женька, — Пойдешь на урок?

Последним уроком была литература, которую вела классная руководительница.

— Не знаю... — протянул Славка.

— Иди, — посоветовал Женька, — Объясняться все равно придется. Да. И еще...

Женька оглянулся по сторонам, хотя и так было ясно, что в коридоре они одни, и понизив голос, сообщил:

— Постарайся выскочить из школы сразу. Монтик собирается тебя бить. Я сам слышал, как он сказал — я сделаю сегодня этого пидора. И Капелька, и Чик были рядом, и Каштан с Мослом приходили из 11-го Б. Держись.

Женька повернулся и пошел по коридору. Последнее известие окончательно добило Славку. Он знал, что если Монтик сказал, то не отступится.

Дождавшись звонка, он спустился на третий этаж и вошел в класс самым последним. Он старался не видеть взглядов, устремленных на него со всех сторон, но чувствовал их всеми фибрами души.

Вошла классная руководительница, и тоже первым делом посмотрела на него.

— Здравствуйте, садитесь, — сказала она, кладя на стол журнал и учебники, — Мурашев, подойди ко мне.

Славка направился к столу учителя. Обычно в таких случаях в классе не стихал шум от разговоров, но здесь воцарилась мертвая тишина.

Классная руководительница удивленно вскинула брови и открыла конспект.

— Так, — сказала она громким голосом, — открываем тетради и записываем заголовок: 'Темы докладов'. Сейчас запишем темы докладов, которые надо будет подготовить на каникулах по произведениям, которые нам предстоит изучать в следующей четверти. Естественно, их необходимо прочитать. Каждый выберет понравившуюся тему, а я назначу докладчика и содокладчиков. А продиктует нам их... — она сделала свою характерную паузу перед тем, как кого-то вызвать, — Полосухин.

Учительница передала тетрадь Ваське Полосухину, а сама поманила Славку к окну.

— Тебе говорила Ида Наумовна, что ты должен был явиться к завучу на перемене? Почему ты не пришел?

Славка молчал, уставившись в окно.

— Что у тебя произошло с Матюхиным на предыдущем уроке?

— Ничего, — пожав плечами, выдавил из себя Славка, — Я случайно толкнул его ногой под партой, а он обозлился...

— Это все? — как-то особенно посмотрев на него, спросила учительница.

— Да...

— Я думаю, Мурашев, мы еще к этому разговору еще вернемся. Можешь сесть.

Весь урок Славка мучительно раздумывал, как понимать эти слова и как себя вести? То, что хотят устроить им с Монтиком очную ставку, было очевидно.

Прозвенел звонок, и Славка вспомнил про предупреждение Женьки. Монтик с компанией выскочили из класса первыми, и он понял, что встречи миновать не удастся.

'Ну и что? — вдруг с отчаянием подумал Славка, — Пусть хоть убьют! Я должен всю жизнь теперь от них скрываться?'

Он собрал учебники, не спеша, спустился в гардероб и очень долго одевался. С ним никто не заговаривал. Вокруг как бы само собой образовалось пространство отчуждения.

Выходя из школы, он заметил столпившихся на почтительном расстоянии на другой стороне улицы одноклассников, и понял, что предупреждение Женьки было не напрасным. Однако, Монтика среди них не было. Славка вышел и дошел уже до тротуара, когда тот показался из-за припаркованного на дороге автобуса вместе с Капелькой, Чиком, Каштаном и Мослом.

Они молча окружили его полукольцом, загораживая дорогу.

— Ну, так что ты там хотел, чтобы я тебе сделал? — сощурившись и растягивая слова, спросил Монтик.

Славка видел вокруг себя глаза, смотревшие на него с брезгливой ненавистью. Исключением, пожалуй, был только тупой взгляд заторможенного Капельки — было видно, что он выбирает место, куда нанести удар. Казалось, по глазам можно было проследить, как тяжело ворочаются тугие шестеренки у него в мозгу.

Удар последовал внезапно снизу в челюсть. Это был сильный удар. Славка покачнулся, но удержался на ногах. Однако следующий удар ногой в пах заставил его согнуться. Дальнейшие удары кулаками и ногами, обутыми в тяжелые ботинки, Славка не помнит. Он только чувствовал, что они сыпались со всех сторон, а он не мог даже поднять руки, чтобы ответить.

От очередного удара в челюсть он попятился, и почувствовав подсечку сзади, рухнул на асфальт, успев выставить руку, на которую упал всем телом и закричал от острой боли, пронзившей надплечье. Сквозь боль он слышал возглас охранника со стороны школы, топот ног разбегающихся ребят, и ощутил сильные руки поднимающего его физкультурника.

Потом был вестибюль, сочувственные лица окруживших его, озабоченный взгляд медсестры и строгое лицо директрисы.

— Опять Матюхин и компания? Будем ставить вопрос на педсовете...

Потом была скорая помощь, и наконец — больничная палата и тяжелая повязка с подвязанной на отлет согнутой в локте рукой.