Время выбора

А внук их Микула,

а прозвищем Селянинович,

учил славян Черные леса валит на огнище,

чтоб было где расселяться,

чтоб было где расселяться,

роду — племени нашему,

роду — племени славянскому.

Слава, слава славная!

. . . . . . . . . . . . . . .

Нам от дедов сказано,

да от прадедов приказано,

да от пращуров завещано,

жить в роду — племени общинно,

дружить братьями — сестрами,

любить отцами — детями

Слава, слава славная!

Славная слава славянская!

/ Стихи Валентина Иванова /

Пока шло песнопение, холопы вновь наполнили чаши гостям. Когда песенники закончили, гости поднялись и дружно возгласили: " СЛАВА, СЛАВА, СЛАВА!".

Усевшись вновь, гости принялись за праздничную трапезу.

Установившуюся на некоторое время тишину первым прервал Стоян, обратившись к Горыне.

— А не помешает ли свадьбе поход, который готовит князь? Многое вам предстоит сделать для обустройства молодых, а ополчение заберет людей из Новгорода. Кто все нужное править будет? Не ко времени меж князьями распря началась. Хотя, всякие распри не ко времени. Может, говорил князь, о том, какое он будет собирать ополчение, когда позвал вас к себе?

— Говорил князь, что решать собирать ли ополчение, и если собирать, то какое, вольно только Вече, и что нет у него полной веры, что Вече приговорит собирать его. Еще говорил, что если Вече укажет ему, путь чист из Новгорода, уйдет он с дружиной к северянам, и там будет просить у Олафа подмоги против Ярополка. Про то, вы знаете, он и боярам говорил. А у нас он просил совета, как лучше справить ополченцам сброю добрую, коли порешит все же Вече идти на Ярополка. Говорил, что не поскупится на оружие и доспехи для воев, понеже кровь новгородцев ему дороже. А для устройства подворья, мыслю я, люди найдутся, не в Новгороде, так окрест него.

— Может здесь и не стоило бы об этом, — задумчиво произнес один из гостей, — но раз уж все сейчас собрались. Скажи Стоян, что ты думаешь говорить на Вече? Кузнецы уважают тебя, и, по любому будут тебя держаться, но...Надо ли новгородцам встревать в княжескую свару? Они за киевский стол, друг другу в глотки готовы вцепиться. Ярополк брата родного не пожалел. А думаешь, Владимир, если победит, Ярополка живым оставит? И бояре с купцами, за свой интерес будут радеть. Им киевляне поперек горла встанут, когда придут в Новгород с посадником. А многим, как вон Добрыне, и вовсе уходить придется. А нам что в том беды? Кузнецы, шорники, или, к примеру, бортники, что князю любому, что посаднику всегда нужны будут. Не спорю, люб Владимир новгородцам, Он и мне люб. Если бы грозились Новгороду печенеги, или те же варяги, пошел бы за ним , не раздумывая. А идти умирать за его распри с братом, зачем это мне?

Стоян, задумавшись, несколько раз приложился к кубку. — Что тут скажешь! Если, как ты говоришь, твоя правда. А если по-другому посмотреть, все не так. Не просто княжья это распря. Владимир киевского стола не искал, и брата своего не убивал. В то, что прикажет он брата своего убить, если будет его верх, я не верю. Но не в том дело. Знаемо тебе, что Ярополк, сговорился с печенежским каганом Илдеем, и дал убийцам отца своего земли по Днестру? Земель свободных у Киева мало, а печенегов много. Коли придет Ярополк в Новгород, то приведет и печенегов. Ибо своей силы, держать и Киев, и Новгород, у него нет. А те, просто так не пойдут. Придется Ярополку и новгородские земли им жаловать. А знаемо ли тебе еще, что ромейские священники на Горе, в открытую, хулят наших богов, а князь, подстрекаемый ромейкой Юлией, на то глаза закрывает? И они придут вместе с Ярополком. И купцы ромейские тоже. Эти уж своего не упустят. Да и от чужого, никогда не откажутся. И, если сейчас, мы на Вече решаем, какое полюдье давать князю, то потом давать будем, что скажет посадник. А он и для князя возьмет, много больше, чем сейчас Владимиру даем, и себя не обидит. И собирать ли ополчение, тоже не Вече будет решать. Потому что не будет больше того Вече. Так что воевать мы будем не за Владимира, а против холопской петли, которую для Новгорода готовит Ярополк. Всем понятно?

Стоян обвел гостей взглядом, холодным и темным, как осенняя вода в Волхове. А раз понятно, то и все об этом. Труды и заботы еще впереди, а ныне у нас праздник. Горыня, вели холопам, что бы наливали всем дополна. Будем веселиться!

Такие, или похожие, разговоры в эти дни велись повсюду в Новгороде. Вели их, и за обеденным столом, и делая передышку в работе, и за кувшином пива или меда. И в людских домах и в боярских. Новгород готовился собраться на Вече.

Готовились к этому и в княжеском тереме. Через три дня после того, как Владимир объявил боярам, что остается в Новгороде, и будет спрашивать согласия новгородцев на сбор ополчения и поход против Ярополка, князь, боярин и волхв обсуждали сведения, полученные Добрыней и Елецом. Волхвы решительно утверждали, что люд новгородский стоит за князя, и на Вече, в большинстве поддержит сбор ополчения, и специальное полюдье на его обустройство. Мнение бояр, огнищан и купцов, по словам Добрыни, тоже склонялось в пользу князя, но были и противники, во главе с боярином Ставром. Причем противники влиятельные и сильные. Многие из них были повязаны Ставром долгами, и как то воздействовать на них Добрыня и его друзья возможности не имели. К тому же Ставр продолжал увеличивать количество своих сторонников, кого подкупая, кого соблазняя посулами, а кого и просто пугая гневом Ярополка. Для большинства из них у боярина имелись средства убеждения, собранные в заветном сундучке, но говорить об этом Владимиру он не стал. Невместно князю таких дел касаться. Однако заверил его, что многих впоследствии удастся переубедить. И еще об одном деле не сказал князю, решив, делать его на свой страх. Обговорив, что и кому делать дальше, князь и его ближники закончили совет с тем, что бы еще через три дня собраться вновь.

Ставр не ошибался, когда говорил, что Добрыня не спускает с него глаз. Для боярина, трудами его наушника, не стала секретом суета с подготовкой обоза Браза. Знал он так же, какие товары и у кого закупал купец. И Добрыня решился на ранее невиданное. Перехватить обоз после выхода его из Новгорода. Он был уверен, хотя доказательств не имел, что с этим обозом уйдет в Киев и товар Ставра, ценная меховая рухлядь, укрытая тем от города и князя.

В этом случае в руках Добрыни окажется осязаемое доказательство воровства Ставра. Кроме того Добрыня был уверен, что тут же на месте сможет получить у купца письменное признание об этой и предыдущих его сделках с боярином. Такая запись, вкупе с мехами предъявленная на Вече, могла закончиться для Ставра купанием в Волхове с камнем на шее. Казнокрадов в Новгороде не жаловали. Правда и судьба самого Добрыни была бы не завидной. Такого произвола, пусть и оправданного, боярину бы не простили. В случае же неудачи его ждала огромная вира киевскому купцу за облыжное обвинение и лишение боярского достоинства. И князь не смог бы за него заступиться. Потому ничего и не сказал он Владимиру.

Ранним утром следующего дня Добрыня получил известие, что обоз Бразда ушел с подворья боярина, и направился в сторону городских ворот. Добрыня не торопясь позавтракал, и, как всегда, отправился в дружинный дом. Там, выслушав ежедневный доклад дежурного сотника, приказал тому подготовить к короткому походу три десятка дружинников, и дать команду на все городские ворота до его приезда возы и обозы из города не выпускать. Пешим и верховым препятствий не чинить, но строго проверять всю поклажу, вплоть до седельных сум.

Через полчаса, все было готово, и отряд во главе с боярином отправился вслед за обозом киевлянина, с тем, что бы пернять его в 10-15 поприщах от города.

Еще через полчаса о приказе Добрыни, и об его отъезде с дружинниками вслед обозу Браза узнал Ставр. Это был удар! Боярин был уверен, такого Добрыня ни за что не сделает. Как он решился пойти на нарушение вековых правил по отношению к купцам? Неужто, он полагает, что ему это простят? Но, когда Ставр начал мыслить трезво, расчет Добрыни стал ему понятен. Охрана на боярина оружие не поднимет, и Бразд не сможет воспрепятствовать обыску обоза. А когда найдут товар Ставра, тот, не задумываясь, сдаст его со всеми потрохами, и напишет все, что нужно Добрыне. Тем более, что и нужна тому только правда, которая самому купцу ничем не грозит. Добрыня с признанием Бразда и мехами вернется в Новгород, а купец поедет себе дальше в Киев.

И ему, боярину Ставру, остается только бежать из города. На что и намекнул ему Добрыня, приказав дружинникам на воротах препон для верховых не чинить. Но и взять с собой получается только то, что можно спрятать под одеждой. Кольнуло сердце при мысли о жене и дочери, их единственном и любимом ребенке, но брать их с собой нельзя. Дорога будет трудной, и как все дальше сложится неедомо. Времени же у него осталось всего ничего, до возвращения Добрыни.

Выехав из Новгорода, Ставр, отправил сопровождавшего его холопа, обратно в Новгород, взял его коня на чумбур, и направился в сторону Полоцка. Заветный мешочек с сотней золотых византийских литр, пятьдесят киевских гривен, и кошель с парой десятков ногат, вот и все, что осталось у бывшего боярина. Была еще расписка Бразда, но за те деньги еще нужно будет побороться с ним в Киеве.

Сдав возы с мехами казначею, Добрыня направился к князю. Вопреки опасениям, выслушав боярина, Владимир не воспылал гневом, а тихо сидел, глядя в окно. Когда он обернулся, взгляд его был грустным, даже немного испуганным.

— А ты подумал, дядька, когда решился так сделать, как оно будет, если ты обманулся? Каково будет мне видеть, расправу над тобой, жестокую расправу, и не иметь возможности вмешаться! Каково мне будет без тебя после! Да пес бы с ним, со Ставром, справились бы мы с ним на Вече! Меха эти, и серебро что ты мыслишь найти в его доме, все это тлен. Твоя жизнь, твоя судьба мне стократ дороже. Прошу тебя, знай это, и впредь не поступай столь сумасбродно.

Теперь, чего же, начатое необходимо завершать. Завтра соберем бояр на совет, и ты им объявишь, что купец Бразд, отъезжая в Киев, оставил тебе возы с мехами и признание о воровстве Ставровом. И что Ставр, прознав об этом, бежал из Новгорода.

Да еще, крепко накажи своим людям, что бы жене и дочери никакого урону не нанесли, а напротив, относились к ним с великим вежеством. Им сейчас и без того нелегко. И, кроме спрятанного в ухоронках, что бы ничего из его дома не пропало. Имущество это хозяйкино, и ей за мужа своего отвечать не должно. Сам за этим проследи.

Глава 3

Это Вече, в отличие от многих предыдущих, проходило на удивление спокойно. За две недели новгородцы успели вдоволь поспорить, собираясь по ремесленным общинам, купеческим товариществам, советам огнищан и княжьих мужей.

Владимир позаботился, что бы на каждом таком собрании были подготовленные люди волхва и Добрыни, знающие какими словами, в каждом случае, убеждать сомневающихся.

Разоблачение и последующее бегство Ставра, застало его сторонников врасплох, и они сидели тише воды, ниже травы. К тому же, в доме Ставра, кроме неправедно нажитого серебра, Добрыне достался, такой же, как у него самого, тайный сундучок, в котором было много чего интересного о друзьях и сторонниках сбежавшего боярина. И Добрыня, не стесняясь, пользовался этим в беседах с противниками князя.

Пока Добрыня и Елец ободряли друзей, увещевали сомневающихся, и переубеждали противников, боярин Будило и новгородский купеческий старшина Доброга, считали какое ополчение можно собрать безболезненно для жизни города, какие потребуются затраты на его снаряжение и содержание, и откуда на все это взять куны и гривны.

Накануне князь с советниками составили подробную роспись того, кто из них, и о чем будет говорить на Вече. Что бы предупредить возможные разногласия и бурные споры, подробно расписали, откуда, сколько и каких воев будут набирать в ополчение, какое и с кого будет взято дополнительное полюдье. По настоянию князя продумали возможные возражения, и убедительные ответы на них. Такая подготовка Вече для его соратников была внове, но результаты сказали сами за себя. Новгородцы без долгих споров одобрили все предложения Владимира. Поход на Ярополка становился реальностью.

* * *

*

Возвращаясь с Вече, младший из братьев кузнецов, Бажан, наткнулся на ватагу мальчишек, которые с криками, — Воровка, воровка! — носились вокруг дочери Ставра, которая как могла быстро шла по улице, закрыв руками залитое слезами лицо.

— А ну цыть, огольцы, схватив одного за шкирку, — прикрикнул на них Бажан, — что за бесстыдство, приставать к взрослой девице. Ремня захотели? Сейчас получите, — продолжил он, расстегивая пряжку опояски.

— За что, дяденька, — заныл мальчишка, — Это Ставрова дочка, она у Новгорода воровала. Ее, заместо отца, в Волхов нужно.

— Это кто ж тебе такое сказал?

— Батя. Он говорил, что боярин Ставр у Новгорода воровал, и если бы не сбег, то быть бы ему в Волхове. Значит и она тоже воровка, и мамка ее.

— Не тебе, малолетке, об этом думать. Не слыхал, что сегодня на Вече князь говорил? Что нет, на них с матерью, вины за дела боярина. И что приказал он дружинникам карать безжалостно, тех, кто их обижать будет. Вот я тебя сейчас и покараю. А еще батьке твоему расскажу, он добавит.

— Отпусти его,— девица тронула Бажана за рукав, — дите он еще.

Бажан взглянул на нее, напоследок еще раз тряхнул мальца, и со словами, — Иди ужо, но если еще про такое проведаю, быть тебе поротым. Сам помни, что князь сказал, и другарям своим расскажи, — отпустил ворот его рубахи.

— А что же ты, Сладжа, домой не идешь? — спросил он, — чай мать-то ждет, небось уже волнуется.

— Боязно мне. Вдруг, еще кто постарше, глумиться начнет. А откуда ты имя мое знаешь?

— Кто же из парней не знает имени красавицы, дочери боярина Ставра, первой невесты в Новгороде?

— Была первая невеста, да вся вышла. Как бы нам с матерью теперь изгоями не стать.

— За это не волнуйтесь, слыхала, что я мальцам говорил про слова князя Владимира. Не даст он вас в обиду. А теперь, что бы быть мне потом спокойным, позволь мне тебя до дому проводить.

— Рада буду тому. Скажи только, кому мне за заступничество, слова добрые и бережение, спасибо говорить?

— Кузнец я, Бажан. Старшой брат наш, Горыня, кузню большую держит на Волховском берегу. Пятеро нас братьев, я младший. Днями четвертый наш брат, Радок невесту сосватал. Теперь я один холостой остался. — Бажан глянул на девицу, и неожиданно для себя, сказал ранее немыслимое, — Эх был бы я из мужей княжеских, завтра бы заслал к тебе сваху!

— И не посмотрел бы, что отец мой изгой ныне? — недоверчиво спросила Сладжа.

— Что мне до дел твоего отца. Не его бы я сватал, а девицу добрую, красу неописуемую!

— Не надо более об этом, — грустно произнесла девушка, — невместно о таком говорить. Счастливый ты , у тебя четверо братьев, есть на кого опереться. Я вот одна у родителей, всегда завидовала подружкам, у которых братья и сестры были. И маму мне жалко, кроме меня у нее никого не осталось. Что-то еще с отцом будет? — Сладжа остановилась, — Вот мы уже и пришли, прощай, Бажан, еще раз спасибо тебе.